Текст книги "У черты"

Автор книги: Александр Гордиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Не нужно. Пробей-ка лучше: Нестеренко Олег, кличка Варан. Сейчас сброшу фото. Крот, Беня, Кнопка – это команда Артура. Кувалда – этого особенно, – Глеб на секунду запнулся, но продолжил. – Еще Инга Рив, она же Инга Порывай, гражданка США, прибыла, судя по всему, недавно.

– Понял, Рамзес, сделаю.

– Копай, Цент, авось что зацепим!

– Постараемся! Думаешь, Фокс работал на Шваница?

– Кто еще? Не Артур же?

– Вариантов, в действительности, много... – задумался Цент.

– Вот и обмозгуй на досуге.

– Скажи лучше, как Шваниц тебя опознал? По какому-то предмету? Не по твоей же синей роже.

Глеб добросовестно перечислил содержимое карманов: бумажник с кредиткой и фото, визитка Фонда экстремальной природы, зажигалка с эмблемой Харчо. Смарт и нож, но они не считаются. Тем паче, что ножа Шваниц и не видел.

– Н-да, – протянул озадаченно Цент. – Маловероятно, что это визитка или зажигалка. Скорее уж кредитка или фотография.

– Значит – Фокс?

– Можно принять за рабочую версию, – вальяжно согласился Цент. – А ментам тебя Артур сдал, это к бабке не ходи. Артур ментов дружит. Сдал тебя и ушел. Логично? На кой ляд ему конкуренты?

– Логично, – признался Глеб. – Но неуютно мне. Чего-то я в корне не понимаю.

– Нет у тебя, сталкер, опыта кризис-менеджмента, – с апломбом заявил Цент. – Я вот так всю жизнь: ни информации, ни черта, одни потемки вокруг. А такие операции проворачивали, вах!

Глеб не ответил.

– Вот так, сталкер, – сказал, усмехаясь, Цент. – Возвращаясь к главному: просить тебя не могу, сам понимаешь, но буду! Нужно идти, Рамзес!

Глеб чертыхнулся.

– Я подумаю. У него четыре или пять стволов и сутки форы.

– Может, и к лучшему? Сам подумай, пройдешь следом без шума и пыли, как по Крещатику. Кому еще Князь отмычкой сработает, как не тебе?

– А если все не так? Если он идет по кривому маршруту? Вот, к примеру...

Глеб нашел записку Фокса и сфотографировал камерой на смарте.

– Прочти внимательно, Цент. Это писал Фокс. Думаю, здесь зашифрован настоящий маршрут, а в ПДА – мусор или деза.

Цент молчал долго, очень долго. Глеб даже решил, что связь оборвалась, но нет, Цент все же ответил странным голосом:

– «...дикарский напев зурны»? Какая зурна в степях Украины, Глеб? А числа? Это что – черная бухгалтерия?

– Не знаю! Мозги уже вывихнул, – признался сталкер. – Но эту бумажку у меня пытались купить.

– Ладно, это тоже обмозгую. Но идти все равно нужно.

«У меня раненая девчонка на руках», – подумал Глеб.

И еще сотня – раненых, сумасшедших и просто до смерти перепуганных. Где теперь заканчивается Зона, кто знает? Забора уже нет, и, появись завтра кровосос, волну будут вспоминать, как невинную шалость Зоны.

Цент словно подслушивал.

– Рамзес, толку в деревне от тебя никакого. Всем не поможешь. Точнее поможешь, если найдешь Око. Да что я тебя уговариваю? Ты же сам все понимаешь! Нужно – значит нужно!

Чем больше Глеб думал о возможном походе, вот так с бухты-барахты, с вечного русского авось начатом, тем отчетливее понимал, что шансов у него немного. Очень мало шансов, практически и нет. Понимал не разумом, а шестым чувством, которым Зона наделила его в полной мере и даже сверх того.

– Цент, – сказал Глеб, не умея объяснить своего состояния. – Это будет провал. Я не дойду. Или дойду, но не туда. Или туда, но опоздаю. Все равно что-то случится. Ты меня знаешь, я просто так не скажу. Я селезенкой чую.

Он говорил, уже чувствуя Центово нежелание понять.

– Глебушка, – начал Цент, и Глеб мгновенно разозлился от его ласкового тона. – Я тебе скажу, что случится, если ты не пойдешь. Мы упустим Око, и Князь его приберет. Он станет богатым человеком, может быть, самым богатым в мире, а богатый и влиятельный Князь – это очень страшно, уж поверь мне.

Цент прерывисто вздохнул.

– А ты навсегда останешься легендой, – заговорил он беспощадно. – Везунчиком, который никакой не везунчик, а просто «чует селезенкой». Сколько ты можешь обходиться без Зоны, Рамзес? День? Два? Неделю? Спорим – ногти грызешь через пару часов? Еще через полгода тебя можно будет отпевать, потому что Глеб Ремизов умрет, а останется навсегда Рамзес. И не важно, что твоей могилы никто не увидит, что тебе придется топтать одни и те же маршруты год за годом. Все равно ты будешь мертв! Даже выходя к ночным кострам, пугая честных бродяг разговорами – тебе же захочется поговорить! – ты будешь мертв, как самый распоследний мертвяк!

– Цент, лучше заткнись, – выдавил Рамзес.

– Может быть, тебя назовут «вечным», придумают красивую и глупую легенду, – закончил Цент. – Ты этого хочешь?

– Цент…

– Так пойди и найди Око, Рамзес! Это твой шанс, понимаешь? Не мой, не Князя – твой!..

– Ты не хочешь меня понять, Цент, – оборвал его Рамзес. – Какая разница, чей это шанс. Факт в том, что я не дойду...

Сталкер замолчал, поняв, что его слушают чужие, и механически нажал «отбой связи».

На крыльцо жизнерадостным колобком выкатился Скипидар.

– Работает мобильная? – обрадовался участковый. – Сейчас в район позвоним!

– Нет связи! Опять пропала, – мрачно отрубил Глеб, не трудясь выдумать что-нибудь правдоподобное.

– Эх! – огорчился участковый и мазнул по Глебу острым взглядом. – Телефон у тебя, вижу, заработал?

Глеб отвернулся.

«Бабка надвое гадала, – подумал он, – будет ли мне толк от Ока. Никому это доподлинно не известно. Об Оке вообще никто ничего не знает, даже Цент-всезнайка, как бы он не пыжился».

Смарт завибрировал и сочно клацнул, словно патрон защелкнули в магазин. Глеб открыл пришедшую со спутника реплику. Цент снова угадал его настроение: «Ты дойдешь, я знаю! Удачи тебе, Рамзес! Мы за тебя кулаки держим».

5

Войти Глеб не успел. Явление свалило его на крыльце, едва только сталкер взялся за дверную ручку. Хекнул удивленно Скипидар – это Глеб еще расслышал. Пальцы, сжавшие дверную скобу, неудачно вывернулись – эту боль Глеб еще почувствовал.

Потом окружающий мир отдалился и расплылся, будто краски, которыми он был нарисован, окатили горячей водой. Расплывшийся мир оказался грязно-бурого цвета, и через некоторое время в нем проступила некоторая упорядоченность. Образовалась бесконечная плоскость, условная земля. Бурое сместилось вверх и образовало условное небо. По ногам потек условный туман. В небе проявилось тускло-золотое пятно условного солнца.

Глеб стоял, боясь двинуться, и провожал взглядом удаляющихся людей. Некоторых он знал: вот эта спина в пестром камуфляже – Артур Князь, а люди рядом, очевидно, его команда. Другая спина – Варан; искривленный позвоночник и съежившиеся плечи буквально кричат о хитрости и предательстве. Почему этого никто не видит? Эта спина незнакома, Глеб никогда не видел ее владельца с тыла. Зато с фронта познакомился близко – мышцы, жир, пугающая мощь… Кувалда! Прямая как офицерский стек спина принадлежит Шваницу. Хороша выправка, ничего не скажешь. А рядом… что-то непонятное рядом, но опасное! Смертельно опасное! Леночка с Анной Павловной бредут, обнявшись, а поодаль шаркает сапожищами дедок с автоматом.

Люди шли на солнце, не оборачиваясь, не обращая внимания ни на Глеба, ни друг на друга. Солнце здесь было неправильное, Глеб мог смотреть на него, не щурясь. Да и не солнце это вовсе. Око?

– Стойте! – крикнул Глеб и не услышал себя. – Куда вы идете?

Звуки в бурой среде не распространялись, или Глеба разбил голосовой паралич. Сталкер с великим трудом оторвал от земли одну ногу, шагнул. Оторвал другую и шагнул еще раз. Казалось, сил на это ушло больше, чем на иной марш-бросок. Ноги вязли, словно в патоке. Паника затопила сознание, как в детском ночном кошмаре, когда убегаешь, убегаешь, убегаешь и не можешь убежать. Глеб только усилием воли заставлял ноги двигаться, но все равно остановился без сил через несколько метров. Его начали обгонять, теперь это были сплошь незнакомые люди.

«Среди них должен быть Митька Цент, – подумалось Глебу. – Ирония судьбы, я опознал бандита Кувалду, а человека, от которого зависит моя жизнь, в глаза не видел».

И не факт, что тогда на экране был Цент, а не компьютерная модель, синтезированная прихотливой фантазией. Вот этот толстяк, едва переставляющий ноги – Цент? Или этот лилипут со смышлеными недобрыми глазами? А этот и вовсе прозрачный!

Глеб заметил сквозь призрачный силуэт знакомую фигуру, и ноги сами сделали первый шаг.

– Инга! – закричал Глеб.

После мучительной погони Глеб смог дотянуться до девушки. Осторожно взял ее за руку:

– Инга…

Девушка остановилась. Она плакала. Слезы быстро катились по щекам, скапливались на страшном, едва зажившем шраме.

– Не хочу, ну, пожалуйста, – прочитал Глеб по ее губам и обнял за дрожащие плечи.

Инга не отреагировала, может быть, не поняла. Глеб держал ее, не давая шагнуть или упасть. Чувствовал, как нежность, в общем-то, совершенно лишняя здесь и сейчас, вытесняет и привычную озлобленность, и непривычную панику.

– Уходи! – закричал Глеб, но девушка не услышала.

Глеб прижался лицом к ее лицу и повторил:

– Уходи, пока не поздно!

– Поздно, – шевельнулись губы в ответ, но Глеб понял.

– Ты зверь? – во взгляде девушки читались надежда и враждебность.

«Хуже, – подумал Глеб, – я сталкер!»

– Я человек! Слышишь?

– Ты зверь?! – Инга его не понимала.

– Я тебя не пущу туда!

Глеб сжал ее плечи, и девушка начала вырываться.

Не успела. Небесное пятно цвета грязного золота вдруг стало ярким и обжигающе горячим. Кто-то дошел до Ока, осознал Глеб, прежде чем начал биться в конвульсиях.

– …припадочный? – спросил с надеждой Скипидар.

– Сами вы припадочный! – звенящим голосом ответила, кажется, Леночка. Голос определенно принадлежал ей, но такой экспрессии в ее словах Глеб представить не мог.

Сталкер рывком сел, и его повело в сторону. Мышцы, как всегда после явления, не слушались.

– Участковый… – захрипел он, потому что язык и гортань тоже работали плохо. – Участковый, это не просто волна…

– Гляди, очухался! – восхитился Скипидар. – Никак приснилось чего?

– Участковый, здесь теперь Зона. Нужно сказать людям, чтобы прятались.

У Глеба случались помрачения, только когда он уходил за Периметр, и никогда по эту сторону. Нет, определенно здесь уже Зона. Новорожденная и оттого особо жестокая и опасная.

– Эвон! – хмыкнул Скипидар. – Как сказать-то? Электричество забрали, связи нет. Ничего не работает, все крысы сожрали.

«Совесть твою тоже крысы сожрали?» – хотел спросить Глеб, но смолчал, потому что почуял неподалеку кое-что очень знакомое.

Где-то рядом образовалась и интенсивно разгоралась «жарка». Хорошо бы на открытом месте разгоралась, понадеялся Глеб, вставая. Леночка помогла ему, а прапорщик сел на крыльцо ступенькой выше и смотрел с любопытством.

Рамзес огляделся. Невдалеке, буквально на глазах потянулся вверх столб жирного дыма. Начинался пожар, который некому было тушить. Глеб вздохнул: уж не повезло, так не повезло.

Леночка охнула, Скипидар забеспокоился.

– Витя, собирай народ, – посоветовал Глеб.

– А ты?

– Я ухожу, – твердо ответил Рамзес. – У меня есть еще дела.

ГЛАВА 6

1

Рассветный холодок заползал под одежду и заставлял зябко ежиться. Глеб лежал в придорожном кустарнике и боролся с искушением: фляжка грешно булькала во внутреннем кармане, напротив сердца. Глеб ругал себя за барство. Черт возьми, совсем недавно Рамзес замечал холод, только когда спирт переставал вытекать из горлышка! Быстро ты разнежился, сталкер. Зона этого не прощает.

Начав ругать себя за малое, Глеб не сумел вовремя остановиться: всплыло в памяти Никино лицо. Жену, как Глеб называл Веронику по привычке, он когда-то любил до безумия и даже в последние годы, целиком и полностью отданные Зоне, тосковал о ней. А если совсем начистоту, с каждым годом тосковал все больше, понимая отчетливо, чтО потерял. Первые месяцы их знакомства – это был ураган, тайфун, такой, что впору было давать предупреждения в метеосводках. Глеб отчаянно воевал за Нику – с Никой же, легионом ее ухажеров и незавидными обстоятельствами, а она, чертовка, умело доводила его до нужной кондиции. Когда Глеб не знал уже как жить: то ли топиться, то ли бросать все и первым же самолетом в Воркуту, Магадан, лишь бы подальше. Когда не понимал где лево, где право, ведь жизнь встала на дыбы и грозила окончательно перевернуться, вот в этот момент Ника взяла его шкирку и потащила венчаться.

«Теперь моя!» – решил Глеб, не в силах радоваться.

Ника не сказала почему выбрала его, а он так и не понял. Списал на собственные особые достоинства, каких достоинств любой мужик готов найти у себя немало. Ника оказалась мудрой женой, и до поры до времени Глебовы амбиции и, что греха таить, авантюризм знали свое место. Наперекор жене Глеб пошел единственный и последний раз, когда уехал воевать.

Тогда снова заполыхали Балканы. Случайное застолье с друзьями, показанные в новостях трупы женщин и детей, тяжелое признание «убивал бы гадов», поддержанное компанией – все это вдруг закончилось в Белградском аэропорту. Растерянные и смущенные попутчики (давно уже Глеб не называл их друзьями) вернулись ближайшим рейсом. Глеб остался. Из упрямства и необъяснимой уверенности, что не простит себе трусости.

Мужская работа, так он это называл, не решаясь признаться, что не приспособлен жить размеренной жизнью городского обывателя. Не перебесился, ставила диагноз Ника, не догадываясь, что и не перебесится. Она не верила в серьезность Глебова решения, и подружки ее поддержали: «А денег много взял?.. Всего-то?! Ой, Верка, вернется, куда он денется! Жрать захочет – приползет, солдат удачи, хи-хи...»

В действительности, катастрофа случилась еще тогда, но Глеб предпочитал не думать о плохом, пока деньги, регулярно отправляемые на адрес жены, не вернулись. Сразу все, за несколько лет скопленные. Ника не взяла ни копейки – ни балканских, заляпанных кровью, ни этих, из Зоны, страшных. В переводе Ника написала: «пойми меня, пожалуйста».

Конечно, теперь это была другая любовь, горькая, тоскливая, униженная болезненно страстными романами и свиданиями на одну ночь – так, между ходками, для здоровья. Но она была! Глеб берег ее, потому что иначе делать по внешнюю сторону забора ему было абсолютно нечего. Она, эта эфемерная любовь, сопротивлялась, когда Зона тянула Глеба, за сколько бы тысяч километров он не уехал. Она не давала выть на луну и стреляться, когда Глеб, сдаваясь, раз за разом возвращался за Периметр.

А вместе с любовью оставалась надежда. Та, что умирает последней – немного спустя после крайнего удара сердца.

Надежда остаться человеком.

Спохватившись, Глеб беспощадно задавил воспоминания, но с Ники мысли перескочили на Цента. Он появился в поле зрения примерно тогда же, когда из него, поля, окончательно исчезла Ника.

«Око!» – сказал Цент по телефону, и Глеб рассмеялся.

Потешный парень, этот Цент. Что ходил в Зону – врет, конечно; всех живых стариков Глеб знал в лицо, а мертвых по кличкам. Кроме самых первых, вестимо, но из первых жить не остался никто. Разве что в легендах – о черном сталкере, например, и тому подобной художественной литературе. Но в реальной жизни шансов у первопроходцев не было: с каждого «трамплина» приходилось прыгать самостоятельно, каждую «мясорубку» испытывать собственным ливером.

Ладно, пусть врет. Но об Оке нельзя говорить серьезно. Этой байке в обед больше лет, чем мертвому черному сталкеру с откушенной рукой.

Глеб тогда посмеялся и бросил трубку. И ушел в загул, из которого вернулся без денег, изрядно потрепанный и с кровавой дырой в душе. Да, так и думал тогда – «кровавая дыра в душе», там, где раньше, уютно свернувшись клубочком, жила дорогая женушка.

– Оформляться будем, – говорил милицейский лейтенант и стучал ладонью по стопке бумаги. – Пойдешь по хулиганке, на тебя шесть заявлений со справками.

Глеб постарался вернуться в сознание, смутно понимая, что речь идет о чем-то важном. Желудок содрогнулся и заболел сосущей болью. В милиции невыносимо воняло хлоркой, сапогами и недавним мордобоем.

– Эй, служивый, – выдавил Глеб чуть слышно.

Каждое слово отдавалось в голове набатным звоном. Милиционер хищно улыбнулся, но сталкер не заметил улыбки, занятый своим нелегким состоянием.

– Позвонить дай…

Милиционер протянул трубку древнего аппарата:

– Имеешь право на звонок.

Глеб набрал трясущимися пальцами номер, откашлялся, прежде чем говорить.

– Это я.

– Что надо? – спросил далекий собеседник.

Если бы у Глеба не болела смертно голова, он бы насторожился. Подобным тоном абонент с ним не разговаривал.

– Вытащи меня.

На дальнем конце провода долго молчали, прежде чем ответить.

– Значит так. Во-первых, ты гудишь целый месяц. Это уже третья ментовка.

Глеб вяло удивился и не поверил.

– Во-вторых, тебя ищут в нескольких городах. За хулиганку, легкие телесные и сопротивление властям. Это уже не шутки, это лет на пять, а если докажут ходки в Зону – на все десять.

Глеб удивился больше.

– В-третьих, ты промотал все деньги. То есть вообще все! Как снял ресторан и поил всю округу, помнишь?

– Не может быть! – ужаснулся Глеб.

– Может! В общем, никакого Рамзеса я не знаю. Вы ошиблись номером.

Глеб тупо слушал гудки, когда лейтенант потянул у него из пальцев трубку.

– Поговорил?

Глеб кивнул, и лейтенант коротко, без замаха двинул его трубкой в переносицу. Глеб, теряя с таким трудом обретенное сознание, разглядел, наконец, заклеенную пластырем бровь участливого милиционера.

В следующие, неинтересные дни Глеб лихорадочно соображал, где он мог спустить целую кучу денег. Не очень много, ровно столько, сколько оставалось на неприкосновенном счете, но на благодарность родной милиции уже не хватало. Вытащил его Цент, чем обязал по гроб жизни; очень уж пугала Глеба расписанная женой перспектива: «Зона-хабар-госпиталь-зона».

Глеба выдернули из камеры среди ночи, как в недоброй памяти иные времена. Бросили в автозак и долго везли. Глеб проспал всю дорогу, окостенев к утру от наручников, неудобной позы и липкого металла, которым были обшиты стены «воронка». Что наступило утро, Глеб узнал, когда открылась дверь в милицейской части кузова. В тусклом свете проявился силуэт борца-тяжеловеса.

– Он, – подтвердил человек густым баритоном, и решетка перед Глебовым лицом сдвинулась.

– Выходи, – велел конвойный простым, не милицейским голосом.

Черт, больно-то как! Глеб выпрыгнул из машины и закашлялся. После вони казенного дома лесной воздух, чистый и тягучий как спирт из морозильника, сбивал с ног. Глеб шумно задышал, пьянея, но оглядеться не забыл. Это уже въелось в подкорку, где-то рядом с инстинктом самосохранения – мгновенным взглядом намечать пути отхода. Вокруг стоял лес, частью еще летний, но уже тронутый осенней желтизной. Тропинка ответвлялась от изъезженной в грязь колеи и ныряла под створки железных ворот.

– Лови!

Ключ от наручников упал к ногам. Дверь гулко хлопнула, и автозак тронулся.

– Боятся… – густо хохотнули за спиной.

Человек говорил, резко обрывая фразы. Будто не договаривая последнее слово.

Глеб обернулся. На лице обладателя завидного баритона сидела маска, обычная лыжная шапочка с прорезями, глаза скрывались за чернильными очками-светофильтрами. Глеба маскировка не обманула, он мог бы поклясться, что где-то видел этого человека.

– Не дергайся.

Человек уловил движение Глеба и миролюбиво показал руки ладонями вверх.

– Я не дергаюсь. Ты кто?

– Сталкер, как и ты.

– Никогда не слышал о сталкерах, – постарался изобразить удивление Глеб.

– Ты Рамзес, – сказал незнакомец, отмыкая наручники. – Я Казак.

Глеб поразмышлял, стоит ли отпираться, и решил, что не стоит.

– Казак погиб! Практически у меня на руках умер.

Человек секунду колебался, а затем снял очки и поднял маску. Глеб сглотнул. Лица под маской не было. Скроенный из лоскутов кожи овал, резиновая нашлепка на месте носа и оптоэлектронные протезы в глазницах, даже не прикрытые косметической пластиковой обманкой.

– Тебе спасибо… – небрежно поблагодарил Казак. – Живой…

Было дело, вытащил Рамзес одного сталкера с позывным Казак. Долго нес, полумертвого, ан нет, оказывается! Выжил медведь!

Казак вернул на место шапочку и зашагал по тропинке вглубь леса. Даже не оглянулся, уверенный, что Глеб пойдет следом. Рамзес прочитал надпись на табличке, до того закрытую мощным торсом человека без лица: «Турбаза «Огонек» и решил ничему не удивляться. Он демонстративно отсчитал минуту и шагнул за ворота.

Глеба ждали. Проводили в летний домик с вывеской «Администрация», где нашелся мелкий человечек неопределенного возраста. Человечек кивнул, на миг оторвавшись от толстой папки, в которой Глеб узнал собственное уголовное дело.

Интересно девки пляшут! Глеб присел на скрипучий табурет и осмотрелся, не скрывая любопытства. Бедно обставленная конторской мебелью комната, а в углу огромный плоский телевизор, Глеб и не знал, что такие уже делают. На стене зеркало; Глеб поймал собственный взгляд. Свое отражение он видел больше месяца назад, когда собирался на свидание к жене… бывшей жене. С тех пор оно, отражение, сильно сдало. Еще больше ввалились щеки, посерело выдубленное сотней ветров лицо. Прическа, сделанная у дорогого мастера, расползлась на короткие пряди, щетина грозила превратиться в неряшливую бороду. Шрамы и шрамики на лице и густая седина в волосах. В неполные-то тридцать лет!

Только синие глаза сверкают исподлобья. Немудрено, что принимают за бандита, вздохнул Глеб и встрепенулся. За окном начали стрелять.

– Ребята тренируются! – объяснил человечек, не поднимая взгляда.

Глеб закинул ногу на ногу и стал ждать развития событий. Впервые за много лет ему некуда было спешить. События начались, когда телевизор в углу включился, и Глеб увидел Митьку Баранова по прозвищу Цент.

–  Привет! – улыбнулся Митька. – Я тебе звонил, если помнишь. Меня зовут Цент. Не потому что я жадный, а потому что раньше меня звали Доцент, а потом сократили. Любят в Зоне короткие позывные, верно? Много слышал о тебе, Рамзес. Как здоровье?

Глеб, слегка ошарашенный, не успел ответить.

– Плохо! – проскрипел человечек. – Парень совсем не берег себя.

– Стоп! – Глеб выставил перед собой ладони. – Давайте-ка с начала. Кто вы такие и чего от меня хотите?

Цент грозно посмотрел на человечка.

– Тебя ждали, – развел тот руками, ничуть не смутившись.

– Мы – организация сталкеров, – объяснил Цент самое главное и начал рассказывать.

Глеб с немалым изумлением разглядывал жизнерадостную ряшку Митьки Баранова – никак его пухлощекость, кудри и моложавость не ассоциировались с образом главы подпольной организации. Да он же едва не моложе Глеба! А Цент говорил. Он извинился, что не может встретиться лично – оперативный центр глубоко засекречен, и он, Цент, его никогда не покидает в интересах конспирации. Он объяснил, что сам «был сталкером» и хорошо понимает проблемы адаптации. Он уверил Глеба в полной к нему лояльности.

– Думай, что это профсоюз. Все наши ходили в Зону, а многие и сейчас ходят. Еще мы поддерживаем ребят, которые попали в переплет.

– Никогда не слышал о профсоюзе, – признался растерянный Глеб. – А я давно хожу.

– Ну, мы же работаем неофициально.

– От меня-то что требуется?

– Пока отдыхать. Потом обсудим твою работу.

Глеб подумал.

– Мне это не нравится, – твердо сказал он. – Я никогда ни под кем не ходил.

Цент шумно выдохнул, человечек фыркнул.

– Заставлять не буду, – голос Цента тоже стал жестким. – Но выкупить тебя стоило двадцать тысяч евро. Пойми, тебя никто не насилует. Тебе предлагают. Не хочешь? Найди другой способ вернуть долг.

Настала очередь Глеба вздыхать.

– Брось, Рамзес! – вкрадчиво нашептывал Цент. – Ты наш человек, тебя рекомендовали серьезные люди. Ты же искал, кто тебя вытащит. Что тебя смущает?

– Я завязал с ходками, – нехотя признался Глеб, не чувствуя никакой уверенности. Предыдущие попытки заканчивались плачевно, но в тот момент он еще надеялся.

Цент помолчал.

– Ну… это святое. Ты все же подумай!

Глеб еще неделю отдыхал на заброшенной турбазе в компании молчаливых парней, тоже бывших сталкеров. Тоже бывших, ха! Бывших не бывает, это Глеб знал доподлинно. Сталкеры интенсивно готовились, и Глеб волей-неволей начал помогать. Спустя время состоялся еще один разговор с Центом и снова по видеосвязи.

– Я всегда отдаю долги, – сказал тогда Глеб. – Допустим, я соглашусь на одну ходку. Что от меня требуется?

– Провешить Око Зоны, – ответил Цент, и Глеб вновь рассмеялся. Байка об Оке не казалась глупой, скорее затертой до невозможности.

– Ты выслушай! – Митя начинал горячиться всякий раз, когда речь заходила об Оке. – В том-то и закавыка, никто не относится серьезно к тому, о чем слышал еще в сталкерских пеленках. Это как бы само собой разумеется: есть Черный Сталкер, он приходит к непослушным первоходкам. Есть Око Зоны, там ждет банка с вареньем и корзина с печеньем. А оно в самом деле есть! Я знаю!

– Откуда?

– Если я скажу, что факт его существования проверен четырьмя разными способами, ты поверишь?

– Честно? Нет.

– Хорошо. Вот смотри…

– Видел тысячу раз. Среднемасштабная карта Зоны.

– А это провешенные маршруты за четыре последних года.

Зеленая клякса начала беспорядочно заполняться линиями, оставляя свободным небольшое пятно.

– Спроси, почему сюда никто не ходит? – Цент лучился самоуверенностью.

Глеб усмехнулся:

– Спроси лучше, почему самые ценные маршруты тебе не показывают.

– Мне не нужно ничего показывать, – обиделся Митька. – Я могу контролировать обстановку собственными средствами!

Спорили до хрипоты. Закончил разговор Цент:

– Не буду давить. Подумай еще. Скажу только: несколько человек – опытных сталкеров и замечательных парней – ходили туда. По моей просьбе и обоюдному согласию.

– Не вернулся ни один? – сделал логичный вывод Глеб.

– Да, но я точно знаю, что некоторые дошли. Это белое пятно, – Цент сунул пальцем в  карту, – оттого, что все, кто вешил туда маршрут, или погибли, или…

Он замолчал.

– Или? – заинтересовался Глеб.

– «Или» тоже есть! Но об этом позже. Если сойдемся, конечно.

2

А ведь с тех пор миновало полгода! От того уютного кресла перед экраном к этим вот кустам, засыпанным каплями росы. Глеб чертыхнулся и достал таки фляжку. Тут же спрятал обратно – в лесу хрустнула ветка и на дорогу вышла Инга.

Ну, собственно, и вот. Не будете же вы, госпожа Порывай, утверждать, что вышли прогуляться вдоль забора? Даже версия экстремального туризма никак не объясняет вашего желания любой ценой проникнуть за Периметр.

Глеб одним взглядом оценил снаряжение девушки и решил, что в Вешки она не вернется. Может быть, и захочет, но к тому моменту деревню эвакуируют. Инга основательно собралась: ботинки на толстой подошве, камуфляж, широкополая панама с противомоскитной сеткой. Рюкзак тяжел даже на вид, на неделю рюкзак или больше. И нож размером с мачете рядом с револьверной кобурой вызывает ряд вопросов. Не траву же им косить!

Инга не пряталась, но двигалась осторожно, стараясь не шуметь. Оставила в зарослях вещи и вышла на дорожное полотно. С невысокого пригорка открывался замечательный обзор, за что Рамзес его, пригорок, и выбрал для засады. Форсировать Периметр, впрочем, не составляло труда, волна прорвала заграждение в десятке мест, оставив на проволоке сотни разлагающихся трупов. Глеб догадывался, какое там творится пиршество плоти, и почему-то думал, что Инга этим путем не пойдет. Слишком пакостно.

Он не угадал. Инга решительно закинула на плечо рюкзак и сошла с дороги на контрольную полосу, расхлестанную тысячами копыт, лап и лапок в подобие марсианского ландшафта. Глеб усмехнулся: и какой сушеный ботаник утверждал, что женская душа – суть нежность, доведенная до состояния эфира?

Девушка равнодушно перешагивала через тушки монстров, когда механический голос приказал остановиться.

– Хальт! Стой, запретная зона!

Голос доносился из громкоговорителя, смонтированного на покосившемся как пизанская башня столбе, рядом с расколотой телекамерой и пулеметным кожухом. Монстрам башня не полюбилась, и они оставили под ней много трупов, пока добрались до содержимого. Американка остановилась только на секунду. Она не догадывалась о назначении тронутого ржавчиной короба, потому и шагала, не обращая внимания на глас небесный.

Глеб подскочил в укрытии, не зная как остановить Ингу, но тут началась стрельба, и девушка побежала назад, петляя и пригибаясь. Остановилась уже на дороге, переводя дух. Пулемет на столбе, утробно воя электромотором, пытался довернуть до цели, но поворотный механизм заклинило, и он только издавал щелчки, не двигаясь с места. Ствол конвульсивно дергался, готовый в любой момент плеваться свинцом.

Инга заозиралась в поисках бреши поспокойнее. Глеб решил, что тянуть не стоит, и вылез из засады.

– Ай-яй-яй, мисс Рив, – пожурил он, и теперь Инга подпрыгнула от неожиданности. – Нельзя же так неосмотрительно лезть на изгородь.

– Ты?!

– Я.

– Следил?!

– Почему следил? Ждал.

«И, как видишь, не прогадал, дождался».

– Зачем?

Инга смотрела требовательно, не стесняясь повязки на лице.

Интересный вопрос. Как бы на него ответить, чтобы не оттолкнуть вспыльчивую девицу.

– Мне твоя затея с преследованием Артура Сарояна не нравится.

Инга улыбнулась здоровой половиной лица и тут же скривилась от боли.

– А мне, представляешь, нравится! Зато очень не нравится, когда посторонние лезут в мои дела.

Ха! С этим Глеб поспорил бы. За показной независимостью скрывался вполне себе человечный человек, со своими мелкими слабостями и потаенными желаниями. Вовсе не против была Инга, чтобы Глеб интересовался ее делами.

– Какой же я посторонний? – простодушно улыбнулся Рамзес. – Ты же мне… спину прикрывала, можно сказать – жизнь спасла. Неужели забыла?

Инга, конечно, не забыла, и грубоватая лесть пришлась ей по душе.

– Имею я право спросить у интересной девушки, не нужна ли ей помощь?

– Нашел время… как это?.. клинья забивать, – усмехнулась интересная девушка.

Глеб подавил улыбку. Момент, конечно, неподходящий, но другого не будет.

– Так я спрошу еще раз: с какой целью ты преследуешь Артура Сарояна?

– Я никого не преследую, – заупрямилась Инга. – Что за фантазии?

– Черт возьми! – не выдержал Рамзес. – Ты сама говорила!

Инга пожала плечами – мало ли что я говорила.

– Я никого не преследую, – стояла она на своем, – я спасаю шкуру в чрезвычайной ситуации. Вот ты, сталкер, можешь спасти мою шкуру?

Ответ подразумевался – нет, с последующим выводом – ну и проваливай.

– Могу, – парировал Рамзес и перешел в наступление. – Откуда знаешь, что Артур в Зоне?

Инга подумала.

– Я действительно хочу найти Сарояна, – призналась она, но на вопрос не ответила. – Что пристал? Убивать не буду, просто поговорю.

– Охотно верю, но насчет Артура сомневаюсь. Вдруг он не захочет с тобой разговаривать?