Текст книги "Камни, веер, два меча (СИ)"

Автор книги: Александр Форра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Да куда ты меня все время тащишь?

Руэна сразу же отпустила мой рукав. Мы как раз остановились на мостике. От зеленой воды пруда густо пахло водорослями.

– Подальше от узла, – загадочно ответила оберегающая.

– Ты знала? – у меня почему-то резко пересохло в горле. Я кашлянул. – Знала, что так выйдет и поэтому привела меня через весь рынок именно в ту лавку?

Руэна задумчиво крутила в пальцах лотос. Некоторые лепестки окрасились в розовый цвет, и от цветка отчетливо пахло дешевым вином.

– Нет, – наконец ответила она. – Это работает не так.

Она повела свободной рукой, и зеленая вода пруда всколыхнулась, закручиваясь в воронку.

– Смотри.

Белые и розовые лепестки упали в зеленый водоворот, и неодолимая сила повлекла их к центру.

– Каждый лепесток – это событие. Казалось бы ничего не значащее само по себе. Но все они сплетаются воедино и стремятся в единую точку. В центр водоворота событий.

Оберегающая сжала руку в кулак. Последние лепестки лотоса упали на воду, увлекаемые танцем закрученных спиралью струй.

– Все возвращается, Торн. Все, что ты делаешь, возвращается к тебе. Иногда – в виде старого торговца, напившегося на радостях от привалившего богатства и скупившего все лотосы на рынке в жертву каму.

Быстрое движение пальцев оберегающей – и пруд под нами успокоился, лег ровным зеленым полотном.

– Спасшего тебе жизнь, – сказала Руэна необычно тихо, глядя на лепестки на воде.

– Это ведь ты ее спасла.

– Нет. Я всего лишь инструмент. В руках судьбы или в твоих руках – это как посмотреть.

– Человек не должен быть инструментом, – возразил я. – Ни в чьих руках. Даже если он не совсем человек, а оберегающий.

Она повернулась ко мне, посмотрела долгим внимательным взглядом.

– Из тебя получится хороший тар, – улыбнулась Руэна. – Хотя кто-то, наверное, счел бы иначе.

– Только зачем ты-то прыгнула? – я повысил голос, будто стряхивая наваждение, и мне показалось, что лепестки лотоса дрогнули на зеленой воде пруда. – Ты же видела, что со мной все в порядке, и…

– И должна была спуститься медленно и торжественно по лестнице? – фыркнула оберегающая.

– Ну да.

– Я должна быть рядом с тобой, – возразила Руэна, выдергивая соломинку из моих волос. – В прыжке с замковой стены, в восхождении на гору или в провале в вашу местную преисподнюю. Но надеюсь, что до последнего не дойдет.

Я не стал ничего отвечать. Посмотрел вниз, где тонкая соломинка плавала среди лепестков на гладкой поверхности воды.

Лучше бы буря

В клочья рвала паруса

Штиль наступает

Строчки так и не прозвучали вслух, но краем глаза я заметил, что Руэна улыбнулась. Будто бы услышала.

Десятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной

Оберегающим не снятся сны. Мы не вскакиваем от кошмаров, не крутим поутру в голове картинки ускользающего миража. Темнота и покой ночью, сосредоточенность днем.

До сегодняшнего дня это прекрасно работало.

Мне снилась пустыня. Обжигающий ветер дул над барханами, песчинки хлестали меня по лицу и забивались в рот. Но я упрямо шла, проваливаясь по колено в жгучие дюны, шла туда, где стоял мой подопечный. Стоял и не мог сдвинуться с места.

«Я вытащу тебя, – повторяла я сквозь зубы. – Я вытащу тебя, Торн Ямата, будь ты проклят!»

Торн стоял, боясь пошевелиться, почти по грудь в зыбучем песке. Он не звал меня на помощь, не махал руками. Стоял спокойно, и я старалась не думать, каково ему сейчас. Чувствовать, как тело все глубже и глубже увязает в западне.

Проклинаем подопечного? – зазвучал над ухом насмешливый голос Судьбоплета

«Да пошел ты! – выплюнула я вместе с намокшей от пота прядью волос. – я его вытащу. Вытащу, где бы он ни…»

Взгляд в сторону Торна. Он погрузился в песок по плечи и смотрел на меня. И между нами была целая планета этих проклятых песков, и я пыталась бежать, и я падала лицом в жгучий бархан, и вставала снова, и…

Проснулась я на полу.

Тонкое покрывало спеленало мне ноги, и я отчаянно забилась, пытаясь освободиться. Удалось. Вскочила, чувствуя, что пересохшее горло превратилось в наждак. Едва не опрокинула кувшин с танцующими журавлями, стоящий на столике у кровати. Плеснула воды впиалу, выронила её и жадно припала потрескавшимися губами прямо к горлышку кувшина. Проклятая копченая рыба! Чтобы я еще раз на ночь…

И тут понимание обожгло меня, как песок который только что мне снился. Подопечный! Я его не чувствую! Дверь. Холодный камень коридора толкнулся в босые ноги. Комната Торна была налево. Я преодолела расстояние до двери в два прыжка и без стука вломилась к син-тару.

Торн резко обернулся от окна, выхватывая меч. Наверное, решил, что раз к нему вот так влетают, то замок захвачен и надо рубить врага с порога.

– Живой, – выдохнула я, приваливаясь к дверям и ощущая спиной каждый завиток резьбы.

– Руэна, ёкай тебя задери, ты чего?!

Его взгляд внимательно изучил мое лицо, а потом опустился ниже. Похоже, увиденное син-тару не слишком понравилось. Очень медленно Торн вложил меч обратно в ножны, молча прошел к стенной нише, отодвинул ширму. На меня упало что-то тяжелое и шелковое наощупь.

Меня передернуло от пережитого потрясения и холода, и только тут я поняла, что стою босиком и в одной шелковой сорочке.

– Ну приплыли… – и я сползла на пол, отказываясь верить в происходящее.

– Искренне надеюсь, госпожа оберегающая, – послышался язвительный голос подопечного, – что вас в таком виде никто не заметил в коридоре. А если заметил, то монастырю Цветущих вод придется долго восстанавливать репутацию своих послушниц.

Это мне и было нужно. Я разозлилась и мигом пришла в себя. Борясь с непривычным покроем одежды, я злилась на все эти шелковые полотнища и пояса. Злилась на Торна, который не удержался от ядовитых подколок. Но больше всего я злилась, разумеется, на себя.

Загибаем пальцы.

Проснулась на полу от кошмара. Прежде чем проверить, как там подопечный, бросилась утолять жажду. Не почувствовала связь. Выскочила в коридор в ночной сорочке, прекрасно зная, в каком мире нахожусь. Вломилась к подопечному без стука.

Одни голые эмоции и никакой логики.

Голые, ёкай их заешь, кто бы этот ёкай ни был! Я встала, потуже затянула широкий пояс из бледно-зеленого шелка и обернулась к подопечному. Торн смотрел на меня с непередаваемой смесью насмешки и изумления.

– Я думал, ты вчера исчерпала все свои возможности меня удивить, – он взял с подноса на столе какой-то крошечный пирожок и отправил в рот. Прожевал. Я сглотнула слюну, чувствуя прилив зверского голода. – Но тут я ошибся. Тебе удалось. Есть будешь? Другого завтрака сегодня не предвидится, наместник Фуманзоку уже прибыл, и церемония вот-вот начнется. Я уже думал идти тебя будить. Или может быть лучше останешься здесь? Как относятся в монастыре Цветущих вод к появлению на официальных приемах в мужском халате и босиком?

О, как мне хотелось чем-нибудь его стукнуть! Взгляд метнулся по комнате в поисках подходящего предмета.

Эмоции, Руэна. Каких каму, ёкаев и прочего местного фольклора с тобой происходит? Я выдохнула, взяла с подноса сразу два пирожка и проглотила, почти не жуя и не чувствуя вкуса.

– Я пойду с тобой, разумеется, – сказала я как можно более невозмутимо. – Могу и босиком. Жаль, не успею забежать на постоялый двор за той прекрасной одеждой, что ты вчера купил. Босиком и в рубище – самое то для послушницы, которая так глубоко скорбит по усопшему тару, что даже дала обет молчания.

Похоже, Торну немедленно захотелось взять с меня этот самый обет. Он шумно фыркнул, отчего кусочки пирожка – похоже, рисового – усеяли стол. Выбитая мной вчера ножка уже была аккуратно приделана обратно. А жаль. Вот что сгодилось бы в воспитательных целях как нельзя лучше!

– Сколько у меня времени? – осведомилась я.

– Мало, – коротко ответил Торн.

– Ну раз ты вчера на ярмарке не вспомнил про парадный халат для скромной послушницы, придется как всегда импровизировать.

Я коснулась ткани халата. Она послушно потекла под моими пальцами, садясь по фигуре, швы поползли крошечными змейками.

– Одолжишь шпильку?

С кривой усмешкой Торн выдернул из своей высокой прически одну из золотых шпилек. Сложная конструкция из его темных волос чуть пошатнулась, но разницу заметил бы разве что придворный парикмахер тара. Который успел, по видимому, изрядно потрудиться, пока некоторые оберегающие смотрели сны в своей комнате.

– Только потом верни, – не удержался син-тар. – Она мне дорога, как память о потраченных на нее хонах. И халат тоже расколдуй.

Ему явно было не по себе каждый раз, когда я так неприкрыто использовала магию.

– Всенепременно верну, – заверила я, скручивая волосы в узел на макушке.

В коридорах густо пахло жареной рыбой и не менее густо – предвкушением. Я ожидала, что мы будем пробираться через суету последних приготовлений, но ошиблась. Замок притих, и только редкие слуги жались вдоль стен и отвешивали Торну почтительные поклоны, когда тот проходил мимо. Подопечный нацепил на лицо надменное выражение и шел, даже не поворачивая головы в сторону кланявшихся.

«Волнуется», – поняла я. Именно поняла, а не почувствовала. Связь с Торном все еще была похожа на попытки нащупать крошечный камешек в высокой траве безлунной ночью. Низко опустив голову, я семенила следом за син-таром, стараясь как можно лучше вжиться в роль безмолвной послушницы. На таких сильные мира сего не обращают внимания. Идеальная позиция для наблюдателя.

Я едва не налетела на Торна – так резко он остановился перед высокими дверями. Двое слуг слаженным движением распахнули тяжелые створки, и мы вошли.

Тронный зал – или как тут у них это называется – оказался довольно мрачным помещением с небольшими окнами под самым потолком. Стенные панели темного дерева, две огромных картины справа и слева. На правой кто-то из предков Торна на рыжем жеребце вел в атаку войско под зелеными знаменами. Враги и их отдельные части были изображены у края полотна, и лица воинов Ямата не сулили еще остававшимся в полной комплектации ничего хорошего. На левой стене, видимо чтобы немного уравновесить батальную сцену, помещался пейзаж с величественным вулканом, цветущими деревьями и парой чаек в небесах.

Трон тут тоже был – у дальней стены, на возвышении, к которому вели несколько ступеней. Массивное кресло на маленьких ножках, того же мрачного цвета, что и стены. Пока незанятое. Над ним на стене красовался герб Ямата на зеленом фоне.

«А это у вас на гербе за маяком восходящее солнце или заходящее?» – хотела я спросить Торна. Но, во-первых, нужно было сохранять легенду про молчаливую послушницу. А, во-вторых, в зале царило гробовое молчание. Служанка в серой традиционной одежде семенящим шагом приблизилась к нам, поклонилась и приглашающе взмахнув рукой пошла вглубь зала. Она провела нас через зал и оставила у стены рядом с «безутешными» родственниками. Слева от подопечного с полуулыбкой на лице застыла его сестра Нимара с женихом, еще чуть дальше, хмуро поглядывающий исподлобья Готар. Мы простояли в полной тишине, наверное, с полчаса. А затем скрипнула неприметная дверца в дальнем конце зала, и по ступеням к трону легко и неторопливо поднялся мужчина в оранжевых одеждах.

И без того полная тишина словно зазвенела новой глубиной. Казалось, все присутствующие застыли на вдохе. Я понятия не имела, прилично ли послушнице из монастыря прямо рассматривать наместника арантара и на всякий случай склонила голову, подглядывая из-под челки. Наместник подошел к трону и остановился, словно в раздумьях. Тут же рядом возник слуга с крошечной деревянной табуреткой. Он поклонился наместнику и поставил это сомнительное сооружение на ступень ниже трона. Наместник как ни в чем не бывало сел на табурет и едва заметно повел рукой. Тут же на свободное место перед ступенями вышел нарядный мужчина с унылым лицом и нараспев произнес:

– Фуманзоку, наместник благословенного арантара из древнего рода таров Сента, приветствует народ Ямата, вверенный ему до того светлого дня, когда жребий судьбы определит нового тара на здешних землях.

Мне показалось или Фуманзоку чуть поморщился? Наверное, он был бы не прочь посидеть тут и подольше. Или перебраться повыше? Надо бы освоиться с местными взаимосвязями. Информационное поле с легким потрескиванием распахнулось перед глазами. Запахло озоном. Что там про наместника? Ага. Младший брат арантара, которому самому не повезло с таким вот жребием, когда решалась судьба таррана Сента. И… всё. Поле трещало, переливалось красками, но отказывалось рассказывать подробности об этой фигуре. Странно, такого со мной еще не случалось. Я отнесла это к странностям с обмороком и выбрасыванием из вероятности – обдумаю потом. Включим логику: обделенный судьбой син-тар. Такой человек наверняка имеет свое мнение о том, кого лучше посадить на трон Ямата. Мнение, подкрепленное волей арантара или нет – но если наш с наместником выбор не совпадает, мне придется быть очень внимательной. И подопечного предупредить. Хотя он, конечно же, отмахнется и скажет, что все это знает и без меня.

Мне вдруг захотелось шагнуть вперед и на всякий случай заслонить Торна собой. Я быстро и по возможности незаметно оглядела присутствующих – а ну как тут на приемах принято кинуть в одного-двух син-таров нож из рукава? Но чувство опасности схлынуло так же стремительно, как возникло. Я медленно оглядывалась, пытаясь найти источник угрозы, но ничей образ не вспыхнул алым перед моим внутренним взором. Только из инфополя машинально цеплялись к лицам пояснения – дипломат из таррана Кириоко, казначей, верховный судья…

Тем временем церемонемейстер что-то объявил, сквозь треск инфополя слов было не разобрать, и вперед выступил широкоплечий седобородый мужчина в бордовом халате. Он снял с пояса большой деревянный лакированный футляр, показал присутствующим, затем низко поклонился наместнику на троне. Дождался, пока Фуманзоку кивнет, и отступил, прилаживая обратно на пояс… Полупрозрачное инфополе мигнуло зелёным, повинуясь моему невысказанному интересу, выделило пунктиром футляр на поясе мужчины, приблизило и показало в разрезе. Рядом побежали символы. Понятно, мужчина предлагал наместнику Большую печать таррана Ямата. Действительно довольно большую – примерно с мой кулак, круглую и вырезанную из нефрита. Такой печатью заверяли свитки с новыми законами и приказами о смертной казни для виновных, например, в государственной измене. А наместнику, который лишь на время занимает трон, достаточно будет и малой печати. Изображение малой печати возникло перед глазами, рядом появилась строчка из древнего манускрипта – уложения таррана Ямата «Дабы поддерживать порядок, не меняя его».

А вот и хранительница – вверх по ступеням шагнула к трону Мару, с поклоном протягивая наместнику арантара малую печать. Тот принял ее из рук девушки и прикрепил к собственному широкому поясу. Что-то словно блеснуло между этими двоими, и я снова встрепенулась. Опасность? Мару снова откровенно мне не нравилась. Но прямо сейчас она не представляла опасности для моего подопечного, как и Фуманзоку, который выпрямился на троне с легкой полуулыбкой, жестом отпуская хранительницу малой печати.

Повинуясь жесту церемониймейстера, вперед выступил Торн. Внезапно мне захотелось шагнуть следом за ним, внимательно оглядывая окружающих, преодолеть всю дорогу по стертым плитам зала до тронного возвышения. Замереть за плечом, глядя, как подопечный опускается на колени на широкой ступени, не доходя шага до наместника. Как достает из ножен меч и протягивает его Фуманзоку – рукоятью под правую руку, так положено.

Я осталась на месте, конечно. Опустив голову и поглядывая на Торна украдкой. Если наместнику вздумается схватить меч и рубануть подопечного по шее, я ничего не успею сделать. Сработает ли воронка событий, которую я так красиво показывала син-тару на мосту над прудом? Скажем, одна шпилька, которую я стащила у Торна, чтобы заколоть свои волосы. Оставшиеся не удержат прическу син-тара, когда тот дернется, уходя от удара, и полетят наместнику в глаз…

«Руэна, – вкрадчиво заговорил незримый голос в моей голове. – Что ты несешь, Руэна?»

Я чуть не фыркнула вслух. Наместник тем временем взял в руки меч и так же – рукоятью вперед вернул его Торну. Но расслабилась я только тогда, когда Торн снова оказался рядом со мной. Следом к наместнику подошел Готар и повторил тот же ритуал, предлагая свой меч:

– Вверяю мое оружие и мою жизнь, моя честь принадлежит Ямата, – тихо сказал он.

«Ого, – подумала я, – какая пафосная средневековая ерунда!»

Потом на колени перед троном изящно опустилась Нимара. У нее, к моему удивлению, тоже был меч, хоть и покороче, и полегче на вид, чем клинки братьев. На рукояти блеснули несколько рубинов. И наместник все так же благосклонно повел рукой – мол, я вижу твое почтение и твой дар, но мне они пока без надобности, ступай с миром.

Следом за Нимарой подошел замковый управляющий. Но он был безоружен и просто встал на колени, склонившись в низком поклоне. Фуманзоку легко коснулся его головы открытой ладонью. То же повторилось с седовласым стариком, подтянутым смуглым мужчиной средних лет (верховным судьей, командующим – продолжало подсказывать инфополе). Церемониймейстер негромко называл имена, но все, похоже, и без него знали, в каком порядке подходить на поклон к наместнику. Не знала своей очереди только одна залетная оберегающая, притворившаяся послушницей

«Пойду последней. Или вообще не пойду, авось никто и не заметит».

Но, как ни странно, мое имя прозвучало даже раньше имени жениха Нимары, Хидэки.

– Руэна, послушница монастыря Цветущих вод, почетная гостья таррана Ямата!

Вон как! Почетная! Я спрятала улыбку и со всей возможной скромностью засеменила к возвышению. В зале царила тишина, но мне казалось, что я слышу, как скрипят мысли в головах придворных и прочих гостей церемонии. Многие ли из них поверили в «почетную гостью»? Или с улыбкой смотрят на девчонку, которая выдала себя за послушницу, но почему-то поселилась совсем рядом с покоями Торна и везде ходит за ним? Мне почудился тяжелый взгляд Мару откуда-то справа.

Ступени. Подняться, встать на колени. Увидеть совсем рядом оранжевый шелк рукавов, холеные руки и блеск серебра на правом запястье. Склониться низко. Насколько низко? Что это за серебряный браслет у наместника? Надо постараться как можно точнее скопировать позу только что отошедшего от трона дипломата из Кириоко. А как кланялись другие чиновники? Браслет, браслет, где я видела такой-же? А вдруг послушницы кланяются иначе? Инфополе искрило перед глазами, пытаясь подобрать данные к моим хаотичным мыслям.

Поздно. Ладонь наместника арантара опустилась мне на волосы. Словно ледяная стрела вонзилась мне в макушку, прошивая тело насквозь, расходясь колкими мурашками в пальцах ног.

Оранжевый водоворот перед глазами. Чей-то удивленный возглас. Чернота.

Десятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника син-тара Торна Ямата

Глядя на то, как четверо слуг уносят Руэну, я не мог не подумать, что у моей оберегающей есть основной талант. Она, судя по всему, способна испортить абсолютно всё! Может, я слишком долго её выкапывал? Вот так ни с того ни с сего нарушить освященную каму и седой стариной традицию вступления наместника! Мыслимо ли? А в такие моменты традиции – это всё, что у нас есть. Та тонкая граница, что отличает нас от зверей. Ведь если у человека забрать традиции, он превратится в животное.

«Впрочем, – продолжал размышлять я, – а чем животные хуже? Кто-то может сказать о верности супругу, но аисты хранят её всю жизнь и погибают, когда умирает их половинка – в отличие от нас, людей. Может вспомниться забота о детях, но поверьте, глупые колючие ежихи лучше следят за своим потомством, чем многие из нас. Однажды мне пришлось наблюдать, как трогательно старая обезьяна оплакивала умершего то ли брата, то ли супруга (кто их разберет). Все тормошила, пытаясь разбудить, и когда это не вышло, страшно закричала в небо, словно проклиная каму… Не все люди так скорбят об ушедших близких. И ещё. Ни одно животное не сделает как син-тары Ямата – не пригласит наместника и не станет ему улыбаться, пока тот гордо восседает на едва остывшем троне нашего отца. И не будет возмущено, что эта традиция пошла не по плану. Наверное, зря мы создали традиции. Может, без них мы были бы лучше…»

За длинный обеденный стол могла бы усесться, наверное, половина населения Ямата, но сейчас за ним проходил совсем небольшой званый обед. Практически семейный. Только во главе стола сидел не глава семьи, а остальным вскоре требовалось стать соперниками, даже врагами. Может и не смертельными, тут уж как получится.

Я сидел по правую руку от наместника и сосредоточенно поглощал икру летучей рыбы, кивая словам Фуманзоку с самым внимательным выражением лица, которое был способен состроить. Тоскливо оглядел стол и ещё раз убедился, что среди сотен тарелочек, чашек и пиал с икрой, рыбной нарезкой, маринованным зерном и тонкими пластами грибов, залитых острым соусом, нет высоких кувшинов. Я вздохнул, изобразил ещё одну милейшую улыбку и забросил комок слипшихся чёрных икринок в рот. Палочки скрипнули, видимо я прикусил их со злости. А наместник тем временем обратился напрямую:

– Син-тар Торн, я вижу, ты отдаешь должное икре, которую я пронес через портал специально для этой трапезы?

– Благородный Фуманзоку может не сомневаться, она чудесна. Прошу господина наместника передать слова благодарности повару, который готовил ее, и достойным людям, которые ловили эту рыбу.

Наместник поморщился: рыбаки не были самой популярной категорией граждан таррана Сента.

– Где твоя спутница, которая так внезапно была вынуждена нас оставить? И что с ней случилось? Надеюсь она не… нарушила основной обет женского монастыря с… м-м-м, последствиями?

– Про таких людей говорят, что раньше сломается тело, чем ослабнет дух, – усмехнулся я, а про себя добавил: «А ещё вернее сломаются все окружающие».

– Руэна очень строго соблюдала пост последние три дня, даже воды не пила. Так что неудивительно, что каму ухватили ее сознание. Она вернется и ещё доставит нам массу незабываемых минут!

– Уже доставила, – фыркнул Фуманзоку и отвернулся к Готару. Братец с привычно-унылой физиономией брал палочками спелые засахаренные вишни из стоящей перед ним пиалы, задумчиво рассматривал их и клал обратно в тарелку.

– Тебе не нравятся ягоды из сада благословенного арантара, син-тар Готар?

– Смею напомнить господину наместнику: традиция Ямата говорит о том, что на поминальный стол не положено выставлять сладости. Чтобы в полной мере прочувствовать боль утраты.

Фуманзоку снова фыркнул.

– А ты не очень-то разбираешься в уложениях своего таррана, – он взял бордовую ягоду палочками, полюбовался на отсвет в карамельной оболочке и с явным удовольствием съел вишню. Выплюнул косточку на тарелку перед собой.

– Но господин наместник…

– Да, я здесь господин и я наместник. До погребения, которое состоится сегодня вечером, ваш отец не считается усопшим. Таким образом, данный обед никак не может быть поминальным.

– Да простит меня благородный Фуманзоку, – склонил голову Готар.

– А теперь попробуй ягоды. Они действительно хороши в этом году.

– Но…

– Съешь, я сказал!

Братец побледнел, вскочил, схватил верхнюю ягоду из пиалы пальцами, разбрызгивая сладкий сок по белоснежному льну скатерти, закинул в рот и начал жевать. Судя по всему, он собрался съесть ягоду целиком, вместе с косточкой.

«Лишь бы не подавился», – подумал я, но каму миловали. Проглотив ягоду, Готар деревянно поклонился и покинул обеденную залу.

Фуманзоку продолжал благодушно улыбаться, глядя Готару вслед. Наместник дождался, пока за средним из син-таров закроется дверь, и повернулся к Нимаре.

– Твоя красота, син-тар Нимара, известна по всему Тарлангу.

– Благодарю господина наместника, – ответила сестра и прикрыла лицо веером с нарисованными цветками жасмина.

«Классический прием придворной дамы», – хмыкнул про себя я.

– А как зовут твоего друга? О, не трудись, прелестнейшей из лилий таррана не нужно хмурить лобик. Он сам представится.

– Но…

– Очаровательная! – перебил девушку и еще раз улыбнулся ей наместник, и повернулся к спутнику Нимары.

– Итак, молодой человек, как зовут потенциального правителя таррана Ямата?

Нимара фыркнула и поднялась из-за стола.

– Идём, Хидэки, мне нужно, чтобы ты проводил меня в мои покои. Не хочу напрягать лицо размышлениями о поиске дороги.

– Приятно было познакомиться, достойный Хидэки, – как ни в чем не бывало поклонился с полуулыбкой Фуманзоку.

Он сохранял полупоклон пока сестра и Хиддэки не вышли. Тогда наместник вновь обернулся ко мне.

– О, син-тар Торн. Вижу твой ищущий взгляд. Прости, что не приказал поставить вино на стол, но у нас вечером церемония, а мне говорили о твоей любви к таким напиткам…

– Разумеется, трогательная забота господина Фуманзоку о син-тарах известна по всему Тарлангу. Сколько в тарране Сента их осталось? Ах, да, только один господин наместник. Остальные не пережили соревнования. Кого-то, говорят, даже отравили. Как славно, что сегодня не подавали вина, господин геко-тар.

Я поклонился и вышел вслед за своими родственниками – в кои-то веки у нас появилось нечто общее. Даже если это желание покинуть помещение с ядовитой жабой.

Я хотел узнать о состоянии Руэны, но в её покои меня просто-напросто не пустили. Две служанки замахали на меня руками, а пожилая горничная матери развернула веер и с таким решительным видом направилась ко мне, бормоча себе под нос что-то вроде «совсем замучил бедную девочку», что я не стал с ними связываться и просто сбежал.

Замок затих, и я шел по лабиринту коридоров, не встречая ни единого человека. Наконец короткая темная арка вывела меня к затертой временем и руками двери. Из-за неё пахнуло соломой и навозом. Я повернул ручку и вышел на додзё. Посреди вытоптанной тысячами пяток площадки под деревом сидел Ву. Учитель был стар, когда я впервые вышел через эту дверь. Говорят, когда он учил отца, Ву уже был стар. Не знаю, может так, а может, и нет, одно точно: бамбуковая палочка, легким шлепком заставляющая выпрямить спину или оттянуть носок, была одинаково безжалостна все эти пятнадцать лет обучения.

Я встал на колени на краю ковра из желтых листьев. И коснулся лбом земли.

– Мастер?

– Годится ли без нескольких дней тару гнуть спину перед старым слугой? – ответил Ву.

– Я прогоню тебя, мастер, как только смогу в тренировочном бою коснуться мечом трижды и не дать при этом коснуться себя, – сказал я.

– Ну, значит еще не скоро, – ехидно отозвался старик. – Зачем ты пожаловал, ученик?

– Мне надо изгнать боль из души и злую силу из тела.

Ву поднялся и подошел, его босые ноги остановились у самого моего лица. Неизменная бамбуковая палочка приподняла мой подбородок. Я выпрямился, садясь на пятки. Мастер внимательно посмотрел в мои глаза и усмехнулся:

– Молодому син-тару надо изгнать боль, – он кивнул. – Син-тару нужно выгнать много боли. Он кивнул на стойку с тренировочным оружием.

– Начнем с базовых ката, ученик.

Я обливался потом и балансировал на бревне, выполняя серию упражнений с копьём. Ву изображал атаки снизу, то и дело пытаясь коснуться моих ног длинной жердью. Я перепрыгивал, уворачивался. Выпад вперёд с переносом центра тяжести на опорную ногу – кот выпускает когти. Прыжок назад с прогибом и выбросом острия – мантикора атакует хвостом. Переступаю-переступаю-переступаю вращая древко над собой– ветряная мельница под порывом ветра, прыжок – уворачиваюсь от жерди Ву. Давно мне так не удавались ката. Ву же молча гонял меня по каждой серии, не говоря ни слова похвалы. Удар, финт, прогиб, удар.

– Копьё на место, длинный меч! – скомандовал мастер.

Низкая стойка. Средняя, высокая.

– Хорошо! – наконец дождался я сдержанного одобрения. Ву взял второй тренировочный меч. И встал напротив в средней стойке.

– Атака из обороны, – объявил он и сразу же напал. Град ударов – слева, справа, сверху. Атака в ноги, в голову и, наконец, обманный маневр, уводящий мой меч в сторону и отбрасывающий его под дерево. Ву коротко размахнулся и, сделав шаг вперед, опустил меч на мою незащищенную голову. А дальше тело сработало само – руки взлетели вверх и резко хлопнули над головой, останавливая лезвие.

Несколько мгновений Ву молча смотрел на меня, словно не вполне доверяя своим глазам, а затем отпустил рукоять меча, задумчиво сказал «вот значит как», поклонился мне и ушел под дерево. Там он уселся, скрестив ноги, у самых корней и замер.

Я сложил оружие в стойку, переоделся в чистую одежду, но мастер так и остался сидеть под деревом. Я поклонился ему, но он не ответил, показывая своей отстраненностью, что мне пора уходить с додзё. Тем более что солнце уже коснулось крепостных стен.

За дверью оберегающей было тихо. Я не собирался ее тревожить, но хотелось понять, что же произошло. Понять, стоит ли брать Руэну на вечернюю церемонию, ведь было бы очень неправильно, если и там оберегающая потеряет сознание. Сможет ли она вообще составить мне компанию в пути? Каму, да если бы кто-то мне сказал сутки назад, что я буду переживать из-за того, что эта дикая кошка не сможет со мной поехать… Я посмотрел на дверь Руэны и вошел к себе. Наткнуться вновь на преграду из троих разъяренных женщин мне не улыбалось.

Следом за мной в дверях материализовался слуга с традиционной одеждой. Красный халат с желтой каймой. Волосы в двойной пучок. Меч на поясе. Второй меч на поясе. Слуга протянул мне кусок угля. Я провел под глазами вертикальные полосы. На прощании с отцом принято плакать. Но я не буду лить слез. Так что я подчеркну свою скорбь символом – угольной полосой. Такова традиция.

Я вышел из дверей, когда на город начал опускаться вечер. Соседняя дверь скрипнула, и оттуда вышла Руэна. Она была в порядке. Пожалуй, даже хороша. Выбеленное лицо светилось между воротником красного халата с золотыми тюльпанами и высокой башней темных волос. Руэна подошла и слегка поклонилась. Я молча поклонился в ответ и пошел к выходу. Только тихий шелест одежды позади говорил о том, что оберегающая следует за мной.

И тут, пронзив замок насквозь и качнув спертый воздух коридора, прокатился низкий гулкий удар. Он словно повис в воздухе, затихая. Оберегающая схватила меня за руку. Я остановился и обернулся к ней.

– Не бойся. Это барабаны. Церемония начинается.

Мы спустились к воротам, и небольшой эскорт из четырех воинов окружил нас. В этот момент в воздухе прокатился новый удар. Руэна вздохнула. У меня, признаться, тоже на мгновение перехватило дыхание. Мы пошли дальше, новый удар. Удары стали звучать чаще. Дум. Дум. Потом сдвоенные дум-дудум. Солнце медленно сползало за кромки деревьев, а барабаны набирали темп. Дум-дудудум. Я поневоле прибавил шагу, подстраиваясь под ритм барабанов. Мы подошли к центральной городской площади и уткнулись в человеческое море. Люди пришли проститься с таром. Он был ехидным, иногда жестким, но никогда жестоким. Он не уделял внимания детям, но сполна – таррану. И жители Ямата пришли проститься. Воины начали осторожно отодвигать людей в стороны, освобождая нам дорогу к центру. Солнце неспешно опускалось к горизонту.