Текст книги "Галопом к столбу"

Автор книги: Александр Прилепский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

три первых приза привёз.

Лавровский улыбнулся, вспомнив рассказы

беговых охотников о том, как трудно что-нибудь

купить у Малютина. Только он надумает продать ту

или иную лошадь, как сразу появляется Никонович

и чаще всего уговаривает хозяина не делать этого.

Малютинских рысаков Сергеев считал лучшими в

России, ему жалко было отдавать любого из них в

чужие руки. Его сразу можно вычеркнуть из числа

подозреваемых в краже аттестата Удалого, решил

Алексей, а вот поговорить с ним нужно в первую

очередь.

Малютин, отличающийся деликатностью, не

стал интересоваться у Лавровского, есть ли какие

новости. Зато Сергеев, прямая душа, спросил в лоб:

– Алексей Васильевич, разведали что?

– Разведаем обязательно, Никоныч. всему своё

время. Кстати, в этом я сильно на твою помощь

рассчитываю. Где бы нам с тобой потолковать?

– Да здесь и беседуйте, – сказал Малютин. – А

я пойду, распоряжусь, чтобы к закускам

приготовили ваш любимый горячий картофель.

Жену, экономку и обоих лакеев я предупредил о

необходимости полнейшей откровенности с вами. С

Пашей Черновым поговорить не удастся – он в

Петербурге, приедет только через две недели.

55

Глядя вслед хозяину, Сергеев сокрушённо

вздохнул:

– Беда… Держится Николай Павлович

молодцом, дурного слова ни кому не сказал, а я

вижу, как переживает. Ещё бы! Среди самых

близких иуда завёлся.

– Кто, в отсутствии Николая Павловича, в его

кабинете бывает?

– Чаще других я. То племенные книги

посмотреть надо, то спортивные журналы.

– Ты и Чернов не в счёт. А ещё кто?

– Камердинер Костя. Этот на кражу не пойдёт.

Совестливый. Помню, Чернов как-то бумажник

обронил, а в нём рублей сто. Расстроился, конечно.

А тут Костя: «Не ваш ли это, Павел Алексеевич? В

саду нашёл.»…. Экономка наша Эмма Францевна в

кабинет постоянно заходит – пыль протереть, счета

принести…

Управляющий задумался, что-то вспоминая:

– Нет, не она взяла. Аттестат, как я понимаю, в

декабре украли. А Эммы Францевны в Москве

целый месяц не было – к тётке больной в Ригу

ездила. Да и зачем ей это? При желании каждый

божий день и так хорошо поживиться может – все

закупки провизии на ней.

– А лакей, который мне дверь открывал?

– Это вы о Несторе? Ему на втором этаже

делать нечего, никогда он здесь не бывает.

– Он у вас недавно?

56

– Второй уж год. До этого у светлейшего князя

Меншикова служил, в Баден-Бадене. Рекомендацию

представил наилучшую.

– Ну, а сам-то ты, Никоныч, кого-нибудь

подозреваешь? Или на домового, грешишь?

Сергеев понизил голос до шёпота:

– Подозреваю. Ольгу Карловну.

Алексей понял его предосторожность. Речь

шла о вопросе очень деликатном. Николай Павлович

женился в ранней молодости на девице из хорошей

купеческой семьи. Детей им бог не дал, семейная

жизнь не заладилась. Развёлся. После этого имел он

несколько привязанностей, к которым требовал от

окружающих самого джентльменского отношения.

Представлял их в обществе не иначе как «моя

жена». Один давний приятель при этом

ухмыльнулся, после чего Малютин разорвал с ним

всякие отношения. Прежнюю «жену» – молодую,

довольно некрасивую еврейку – Лавровский знал.

Но в прошлом году она променяла коннозаводчика

на модного доктора. Ольга Карловна, очевидно,

новая малютинская пассия.

– Мы с ней не знакомы. Расскажи, что она из

себя представляет.

– Молодая. Красивая, не то, что Тильда, будь

она не ладна. Как уж её Николай Павлович баловал -

только птичьего молока у неё не было.

– Никоныч, да чёрт с ней, этой Тильдой! Ушла

и скатертью дорога. Ты лучше об Ольге Карловне.

Кто она такая? Девица? Вдовая? Откуда родом?

57

– Из Риги она, дальняя родственница

экономки. Вдова. Фамилия её, по мужу, Ветрова.

– А муж кто был?

– Да кто его знает.

– И чем тебе она не по нраву?

– Сам толком не пойму. Вроде бы очень

приятная дамочка – обходительная, не заносчивая,

не то, что Тильда горластая… Только странноватого

в ней много. О том, как и где прежде жила молчок.

На безделушки разные женские денег жалеет. Раз в

неделю куда-то уезжает – Николай Павлович свою

пару ей дает.

– А куда, спрашивал у кучера?

– Не принято у нас, Алексей Васильевич, в

чужие дела нос совать. Кучер не мне подотчётен, а

самому… И вот ещё – больно уж любит она в

кабинете сидеть. И при хозяине, и без него. Самое

уютное место во всём доме, говорит.

– Никоныч, а тебе не кажется странным, что

пропал только аттестат Удалого? Почему вор не взял

деньги, банковские билеты, акции?

– Чего же тут странного? В этом шкафу

только заводские документы и лежат. А всё

остальное в другом месте. – Сергеев указал на одну

из стен кабинета. – За панелью сейф английской

работы. Замок у него хитрый – нумерной. Шифр

один Николай Павлович знает.

Заметив, что управляющий то и дело

поглядывает на настенные часы, Алексей сказал:

58

– Иди, а то тебя на конюшне заждались,

наверное.

– Кого пригласить?

– Ольгу Карловну.

– А она, как после завтрака уехала, так ещё и

не вернулась.

– Тогда давай экономку.

Рижская немка Эмма Францевна в Москве

жила давно, но по-русски говорила презабавно:

– Майн готт! Какой кошмар! Я ушам своим не

доверила, когда узнала о краже. Все очень

достойный люди – и герр Сергеев, и Костья, и наш

новый лакей. И вдруг такой монстрос

происшествие!

– Эмма Францевна, я с женой Николая

Павловича, к сожалению, совсем не знаком.

– О, я понимайт! Фы, как детектив должны

подозревать всех. Но поверти, герр Лавровски, это

кто угодно, только не Ольга. В её жизни было

столько горя – пьяница муж, неудачник брудер,

нищета. А сейчас она так счастлива!

Алексей хотел поподробнее расспросить о

муже и брате, но экономка, взглянув на часы,

вскочила с места:

– Майн готт! Скоро подавать закуски, а я ещё

не распорядилась приготовить фаш любимый

картофель.

Камердинер Константин – благообразного

вида, с расчёсанными на прямой пробор волосами -

59

в отличие от экономки, склонен был подозревать

всех.

– Да кто угодно украсть мог. Ох, и не люблю я

о ближних злословить, ибо сказано в писании – не

судите, да не судимы будете, – вздохнул он. – Но раз

приказал Николай Павлович от вас ничего не

утаивать, то и греха на мне нет. Вы посмотрите,

Лексей Василич. что за люди нас с хозяином

окружают! Мот и гуляка Пашка Чернов. Крохоборка

Эмма Францевна, коя с каждой купленной стерляди

и куры в свой карман копейку-другую имеет. Ольга

Карловна святой прикидывается, а сама деньги так и

тянет с Николая Павловича. Брата больного ей,

видите ли, содержать приходится. Лакей Нестор -

безбожник.

– Причём здесь Нестор? Он на втором этаже

не бывает.

– Как это не бывает? Когда я в отлучке, он

письма и газеты хозяину на стол складывает.

– Якова Никоновича ты, надеюсь, не

подозреваешь?

– Ещё как подозреваю! Он с такими

прохвостами знается, не приведи господь! Мишке-

барышнику, по его протекции, считай задарма,

домик на заднем дворе сдали. А Мишка человек

тёмный! Полиция недавно приходила, о нём

справлялась.

– Что за Мишка? Не припомню такого.

– Да маленький такой, усатый. Шапшал его

фамилия.

60

В кабинет заглянул Малютин:

– Алексей Васильевич, не знаю, что и делать.

Закуски уже на столе, Сахновские пришли, а Сергея

Сергеевича всё нет. Будем ждать?

– Не стоит. Если такой любитель поесть, как

Сергей, не приехал вовремя на обед даже к вам,

значит, произошло что-то чрезвычайное. Полагаю, с

помощью своих друзей из сыскного он взял след

преступников.

Лавровскому показалось, что при этих словах

камердинер вздрогнул.

– Моя жена Ольга Карловна, – представил

Малютин стройную голубоглазую блондинку с

кукольным личиком, лет двадцати пяти.

Лавровский отметил, с каким обожанием

смотрит она на коннозаводчика. Впрочем, это

совсем ничего не значит. Встречались в его жизни

женщины, глядящие влюблёнными глазами, а потом

обманывавшие и предававшие. Правда, до воровства

дело никогда не доходило. Но может только от того,

подумал Алексей, что у меня и красть-то нечего?

– Я слышала о вас столько интересного, -

защебетала блондинка. – Говорят вы самый лучший

сыщик в Москве.

– И кто же говорит?

– Все. Николай Павлович, Сахновский,

Семён…

– Какой Семён?

61

– Ой, я фамилию не помню! Мы с его сестрой

Настей вместе в цветочном магазине служили. А

Семён извозчик. У него ещё лошадь такая огромная,

серая.

– Гирин? – догадался Алексей. – Ну, этот

расскажет. Ему верить, так и сам Иван Дмитриевич

Путилин мне в подмётки не годится… Ольга

Карловна, а вы знаете, что…

– Вы о краже? Ах, конечно, знаю. Такой ужас!

Коля последние дни сам не свой…

– На кого-нибудь из домашних подозрения

имеете?

Ничего примечательного узнать от неё не

удалось. В оценке окружающих блондинка

полностью разделяла мнение своей родственницы -

все очень достойные и порядочные люди. В это

время пригласили к столу.

В Москве с незапамятных времён

чрезвычайное внимание уделяется закускам. В

большинстве домов их подают в таком количестве и

разнообразии, что на всё остальное в желудке и

места не остаётся. Но малютинский стол по этой

части оставлял всех «за флагом». Притом не только

из-за обилия всевозможных деликатесов и

разносолов. Ну, кого удивишь астраханской икрой и

остендскими устрицами, донской белорыбицей и

страсбургским пирогом? А вот горячий картофель -

выписанный из Риги и приготовленный по способу,

хранящемуся в секрете – можно было отведать

только здесь. Алексей, в очередной раз, оценил,

62

насколько хороша эта картошечка с селёдкой и

солёными

огурчиками

под

холодную

«смирновскую». Однако, обед обедом, но и о деле

забывать не следует.

– Николай Павлович, я слышал, у вас Шапшал

квартирует. Познакомьте меня с ним. Подсказывали,

он для журнала может быть полезен.

– Шапшал? – удивился Малютин. – Впервые

слышу.

– Это тот, которому мы домик на заднем дворе

сдали, – пояснил Сергеев. – Помните, он посоветовал

какие компрессы Удалому накладывать надо.

– Теперь вспомнил. Так вы сведите Алексея

Васильевича с ним.

– Хорошо. Да, забыл вам доложить. Недавно

из участка приходили, справлялись о нём. Я уж, и

жалеть стал, зачем его пустил.

– Пустое. Яков Никонович, – успокоил его

Сахновский. – И ко мне тоже приходили, всеми

новыми жильцами интересовались. Скажу вам по

секрету, на май месяц коронация государя

императора назначена, только манифест пока не

публикуют. Вот полиция заранее и готовится. Из

столицы для этого специальные люди присланы.

Ведь по Петербургскому шоссе царь в

Первопрестольную въезжать будет.

В достоверности этих сведений можно было

не сомневаться – многие высокопоставленные лица

за честь считали бывать у Сергея Алексеевича

Сахновского, непревзойдённого знатока рысистых

63

лошадей. Но только ли как новым жильцом

интересуется полиция караимом? Кто знает…

После закусок пришло время и, собственно

говоря, обеда.

– В прошлый раз Сергей Алексеевич сетовал,

что после нашего обеда почти сутки в рот ничего не

брал. Сегодня я попросил повара приготовить что-

нибудь полегче. Отведайте, господа, – потчевал

хлебосольный хозяин. – Согласитесь, французская

кухня не такая тяжёлая, как московская.

Крем «Ортанс рояль» и консоме «Марго»,

стерлядь «Брезе о шампань» и судак «Кольбер»,

телятина и бекасы, спаржа и прочая зелень… Воздав

должное всему этому, Лавровский почувствовал – на

сладкое сил не осталось. С грустью посмотрев на

большую серебряную миску полную свежей

земляники, покрытой взбитыми сливками,

попросил:

– Николай Павлович, позвольте закурить?

– Вы совершенно правы, – согласился

Малютин, сам заядлый курильщик и любитель

сигар. – Но не будем мешать дамам. Господа,

пройдёмте в кабинет. Эмма Францевна,

распорядитесь подать нам кофе туда.

Малютин прекрасно понимал, что

расспрашивать о ходе розыска ещё слишком рано.

Да и Сахновского ему не хотелось посвящать в свои

проблемы. Поэтому говорили, в основном, о

журнале. Алексей получил немало полезных

советов от маститых лошадников. Засиделись до

64

позднего вечера. Когда пришла пора прощаться,

Сергеев вызвался проводить Алексея до ворот.

– Признайтесь, Алексей Васильевич,

Шапшалом вы интересуетесь не только из-за

журнала? – спросил он. – Кто-то из наших вам

сказал, что я ему протежирую?

– Конечно, сказали.

– Действительно, протежирую и не скрываю

этого. Очень приятный молодой человек. В лошадях

разбирается…

– А тебе известно, что в субботу он в спешном

порядке отправил по железной дороге в Питер

жеребца, похожего на вашего Удалого?

– Вот как… Не знал… Он говорил, об

отправке двух американских кобылок, которых у

него заказали для подарка самому графу Воронцову-

Дашкову, а о жеребце и словом не обмолвился…

Ладно, выясню.

– Не спеши, Никоныч. Лучше познакомь меня

с ним.

– Договорились. Как вернётся он из

Петербурга – сообщу.

Глава 7

Перестрелка на Ольховке

Извозчика нанимать не пришлось. Муравьёв

разрешил воспользоваться одной из служебных

пролёток, закреплённых за управлением.

– Что же ты, Кузьмич, на полозья её не

переставил? – с укором сказал Степанов сидящему

65

на козлах пожилому полицейскому, одетому в

цивильное. – Смотри, какие сугробы за ночь намело.

На колёсах не везде проберёшься.

– На полозья подрезы новые поставить надо, -

ответил тот. – А тут такая оказия – каретник наш

занедужил.

– Ага, занедужил! – засмеялся Соколов. – У

него пять дочерей. Старшую за телеграфиста

просватал. Вот и пьёт, на радостях, неделю.

– Всё-то ты, Санька, всегда знаешь. Одно

слово – сыщик… Ваше благородие, куда ехать?

– На Большую Дмитровку, в Купеческий клуб,

– распорядился Степанов.

Малинин попытался выяснить у сыщиков, кто

такой Филин. Но оказалось, что они этого не знают.

– Он агент Муравьёва, – объяснил Степанов. -

Константин Гаврилович с ним лично связь

поддерживает.

– А с чего ты взял, что он подслеповат?

– Муравьёв обмолвился. Замечательный, мол,

сотрудник, одна беда – видит плохо, наружное

наблюдение ему поручать нельзя. Филин нередко

сообщает ценные сведения. Но в этот раз, что-то не

густо: «Видел 4 января во вторник в Купеческом

клубе человека похожего на разыскиваемого

Пиндоса. Зовут, кажется, Владимиром. Сразу после

обеда сел играть в карты». И всё…

Швейцар Купеческого клуба – солидный,

весом пудов в семь, с роскошными бакенбардами -

66

даже с табурета не поднялся при виде вошедшей

троицы. Потрёпанные, лёгкие не по сезону,

пальтишки Малинина и Степанова, а тем более

овчинный полушубок и валенки Соколова, почтения

не вызывали.

– Ежели насчёт поставок провизии или дров,

то вам не сюда. С чёрного хода идите.

– Любезный, я помощник начальника

управления Московской сыскной полиции

титулярный советник Степанов.

Швейцар сразу вскочил и вытянулся во фрунт:

– Что угодно, ваше благородие?

– Кто-нибудь из клубных старшин на месте?

– Никак нет. Ещё не приезжали. Только эконом

Николай Агафоныч в клубе. Прикажите провести

вас к нему?

– Потом. А сейчас припомни-ка, видел ты в

клубе молодого, лет двадцати пяти, брюнета с

карими глазами, среднего роста склонного к

полноте. Бороду он бреет, а усы, эдак залихватски,

вверх закручены. Нам доподлинно известно, в

прошлый вторник он здесь был – в карты играл.

– Ох, и задали вы мне задачу, ваше благородие.

Разных господ у нас каждый день много бывает – и

бородатых, и усатых, и бритых, как актёры. А уж на

вторничные обеды вся Москва съезжается, -

швейцар почесал затылок и принялся размышлять

вслух. – Членов клубных я всех в лицо знаю. Среди

них таких нет. Ежели только среди гостей… Аблакат

Одинцов бороду не носит. Так он не чернявый, а

67

белявый. И усы у него на хохляцкий манер -

висячие… Пётр Петрович Кубасов. разве? Да он

карт в руки не берёт.

– Нашего брюнета Владимиром зовут, -

уточнил Степанов.

А Малинин добавил:

– Он мог быть одет не в сюртук, а в

пиджачную пару.

– Тогда совсем другой расклад, – сразу

обрадовался швейцар. – У нас в энтих спинджаках

кургузых, мало кто ходит. Несолидная одёжа… А

из играющих, пожалуй, один Владимир Иванович

Горицветов. И по внешности все сходится -

чернявый, не то чтобы высокий, и глаза, кажись,

карие…

– Кто такой? – спросил Степанов.

– Богатейший херсонский помещик. Да оно по

нему и видно. Шуба соболья, шапка – бобёр

камчатский. Извозчики его обожают – никогда не

торгуется.

– Саня, – Степанов мигнул Соколову и тот, всё

без слов поняв, отправился на извозчицкую

«биржу» возле клуба. – Давно господин Горицветов

в клуб ходит?

– Месяца два уже.

– Кто его впервые записал?

– Надо посмотреть, – швейцар взял лежащий

на столе возле вешалки журнал, в который, согласно

устава, члены клуба записывали пришедших с ними

гостей, поручаясь за их добропорядочность. Шевеля

68

губами, видимо читая по слогам, стал

просматривать записи.

– Позволь, любезный, – сыщик отобрал у него

журнал. – У меня побыстрее получится.

Просмотрел страниц пятьдесят:

– Смотри, Сергей!

Малинин посмотрел и понял, что в

Купеческий клуб они приехали не напрасно.

Херсонского помещика и коннозаводчика

Владимира Ивановича Горицветова 19 ноября

прошлого года записал Дмитрий Ермаков.

– О нашем разговоре молчок, – предупредил

Степанов швейцара.

– Само собой, ваше благородие. Чай не первый

год служу, порядок знаю.

Соколов, поджидавший их на улице, доложил:

– Знают на «бирже» Владимира Ивановича в

собольей шубе. В «Яр» его возили, в «Стрельну»…

А квартирует он, похоже, в Ольховцах, в

собственном доме купеческой вдовы Поярковой.

– У Таньки Губиной? – Степанов не смог

сдержать радости. – Ай да молодцы мы с вами!

Ухватились за ниточку.

… Ольховцами или Ольховкой называют

местность, начинающуюся за Рязанским вокзалом.

Там на сорок жилых домов имеются более двадцати

самых различных лавок – железных, молочных,

колониальных товаров, мясных… Владельцы их

издавна занимаются скупкой товаров украденных

69

«ломовыми» извозчиками при перевозках. Много

лет всю округу держал в руках купец Селиван

Поярков. Ему, через подставных лиц, принадлежали

несколько лавок и трактир на углу Ольховки и

Гаврикова переулка, где по вечерам собиралась

весьма тёмная публика. Селиван занимался не

только скупкой краденого. Его подозревали в

укрывательстве беглых из Сибири, в связях с

конокрадами. Не раз в доме Пояркова, лавках и

трактире полиция проводила обыски, но

безрезультатно. Судя по всему, кто-то заранее

извещал купца о визитах полицейских. Незадолго до

смерти Селиван женился на шансонетке Татьяне

Лисичкиной. Она оказалась достойной преемницей

мужа…

– Хитрая бестия, – поморщился Степанов. -

Мне летом пришлось вести протокол, когда её

Муравьёв допрашивал. Ты, Сергей, сам знаешь, как

умеет наш полковник подозреваемых в угол

загонять. Только ничего у него не получилось. На

любой вопрос – готовый ответ. А кухарка и дворник,

слово в слово, подтверждают.

– А как она околоточного Фёдорова под

монастырь подвела! – засмеялся Соколов. – Это он,

дескать, поклёпы на меня возводит. Я, говорит,

вдова честная, блюду себя – вот и нажила

недоброжелателя.

Защитите,

ваше

высокоблагородие, одинокую женщину от этого

охальника, а то он как придёт с обходом, так и

норовит в постель затащить… Капот расстегнула,

70

синяки на шее и плечах показывает… Слёзы в три

ручья… Артистка! С тех пор околоточный её дом за

версту обходит.

– Кстати, почему Губина, если в девичестве

она Лисичкина, а по мужу Пояркова? -

поинтересовался Малинин.

– Из-за губ. Они у Татьяны большие, пухлые,

сочные, – мечтательно улыбнулся Соколов. – Она,

Сергей Сергеевич, сказывают, ими такое вытворяет!

Из-за этого старик Поярков на ней и женился…

– Саня, перестань!– прикрикнул Степанов, не

любящий скабрезных разговоров. Сев в пролётку,

распорядился – Кузьмич, на Ольховку! Сергей, ты с

нами?

– Разумеется, Вася. Очень мне не терпится с

господином Горицветовым повидаться. Ради этого

готов отказаться даже от обеда у Малютина.

Сашка Соколов заблуждался, говоря, что

околоточный надзиратель Фёдоров дом купеческой

вдовы Поярковой теперь за версту обходит. Старого

служаку, который за двадцать лет всякого навидался,

не так просто было взять на испуг. Узнав, с чем

именно к нему на квартиру пожаловали сыщики, он

обрадовался:

– Дал, значит, пристав ход моему рапорту. А

сперва разорался. Напраслину, кричит, на женщину

возводишь.

– Какой рапорт? – насторожился Степанов.

71

– Неделю тому назад докладывал я приставу о

своих подозрениях, что на конюшне Таньки Гу…

купчихи Поярковой краденые лошади стоят.

– А с чего вы взяли, что они краденные? -

спросил Малинин.

– Пояркова отродясь своего выезда не

держала. Всегда у неё была только одна лошадка

для хозяйственных нужд. А тут вдруг и рысачёк

появился и коляска рессорная.

– Женщина она не бедная, могла и купить, -

возразил Степанов.

– Э, нет! Законно купленных лошадей по

ночам не приводят.

– Жеребец вороной? – живо заинтересовался

Соколов. – На лбу белая звездочка?

– Чего не знаю, того не знаю. Сам я его не

видел – надёжный человек сообщил.

Зато господина в собольей шубе, околоточный

видел сам и не раз. У Татьяны он не проживает, но

частенько заезжает по вечерам. Порой и на ночь

остается.

– Я и об этом докладывал по начальству. А мне

отвечают, что нарушений действующих правил о

прописке не усматривается. Вот если бы он больше

трёх дней подряд у неё гостил.

– Когда последний раз он к Поярковой

приезжал? – поинтересовался Малинин.

– Вчера на «лихаче» примчался. До сих пор у

неё.

Сыщики переглянулись.

72

– Заглянем в гости? – предложил Малинин.

– Дело Сергей Сергеевич предлагает, -

поддержал Соколов. – Нутром чую, что жеребец

австрийский, у неё на конюшне.

– А если не найдём ни жеребца, ни Пиндоса?

Вы представляете, какой шум эта стерва

скандальная устроит? – возразил Степанов. А потом

махнул рукой. – Ладно. Семь бед один ответ… Так

как дворник Поярковский нас с Саней в лицо знает,

поступим мы следующим образом…

Малинин и околоточный с трудом

пробирались через непролазные сугробы. Сергей

громко ругался:

– Это чёрт знает, что такое! Домовладельцы не

расчищают улицу, снег не вывозят. А вы, Фёдоров, и

в ус не дуете!

– Не успели убрать, ваше высокоблагородие.

За ночь нанесло, – бубнил, оправдываясь,

околоточный.

– Вы ещё и оправдываетесь?! Хорошо! Сейчас

проверим, как вы следите за соблюдением

обывателями санитарных правил и мер бережения

от пожаров. Предупреждаю, я покрывать

разгильдяев не намерен. Обо всех выявленных

безобразиях доложу лично городскому голове!

– Ваше высокоблагородие, не извольте

беспокоиться – по части санитарной у меня

порядок…

Они подошли к высокому глухому забору.

73

– Околоточный, чей это дом?

– Купеческой вдовы Поярковой.

– Вот с неё и начнём, – Малинин несколько раз

дёрнул калитку.

За забором послышалось шарканье валенок и

сиплый голос дворника:

– Кого там нечистая принесла?

– Открывай живо, Тимофей, – приказал

околоточный. – Комиссия из городской управы

приехала.

Сергей окинул взглядом просторный двор -

небольшой дом с мезонином, справа дровяной сарай

и поварня, слева конюшня. Достал из кармана

записную книжку и карандаш:

– Подсобные строения, в частности поварня,

находятся на недопустимо близком расстоянии от

дома. Так и запишем.

Он заглянул в сарай. Ничего. Потом на

поварню. Здесь двое: кухарка возле печки, а на

широкой лавке, с головой укрывшись тулупом,

лежит здоровенный мужик.

– Противопожарное состояние поварни

оставляет желать лучшего. Теперь пойдём на

конюшню.

В просторной, на шесть денников, конюшне

стояли две лошади – неказистая пегая кобыла и

крупный вороной жеребец. Присмотревшись,

Сергей увидел на его лбу белую отметину.

– Навоз когда последний раз убирали? Месяц

назад? Отметим в протоколе, что конюшня

74

содержится с вопиющими нарушениями

санитарных норм и правил.

Дворник, ошалевший от напора ретивого

проверяющего, наконец, пришёл в себя:

– Ваше высокоблагородие, вы бы лучше к

хозяйке зашли. А со мной-то что толковать? Я

человек подневольный.

– Дойдёт и до неё черёд! Вот подойдут сейчас

остальные члены комиссии – от врачебной управы,

управления брандмейстера.

В это время, натужно визжа колёсами по

снегу, к воротам подъехала пролётка.

– А вот и они! – обрадовался Малинин,

который уже и не знал к чему бы ещё придраться.

Во двор вошли Степанов и Соколов. Дворник,

сразу признавший в них сыщиков, проводивших

летом обыск, засуетился:

– Пойду, хозяйке доложу.

– Успеешь, милейший, – в руке Сергея

появился неразлучный «наган». – Рот закрой, а то

ненароком воробей свинцовый залетит… Вот и

умница. А теперь отвечай. Кто на поварне спит?

– Фи… Филька-цыган.

– А Владимир Иванович где?

– У себя в мезонине. Он ещё не спускался.

– Так… А хозяйка?

– Чай в столовой пьёт…

– Ну, что? – тихо спросил подошедший

Степанов.

75

– В конюшне вороной жеребец с белой

звёздочкой. В поварне какой-то Филька-цыган, не то

спит, не то притворяется. Горицветов в мезонине.

– Саня, Фёдоров – в поварню. Мы с Сергеем в

дом, – распорядился Степанов. – Тимофей, тебе под

суд за укрывательство беглых преступников не

хочется?

– Ве… вестимо не хочется.

– Тогда веди нас к Владимиру Ивановичу.

Скажешь, человек к нему от Ермакова приехал.

В сенях Малинин решительно отодвинул в

сторону напарника, направившегося было к

лестнице, ведущей в мезонин:

– Первым пойдёт Тимофей, за ним я.

Поднявшись по немыслимо скрипучей

лестнице, дворник постучал.

– Кто там? – раздался властный, судя по всему,

привыкший командовать голос.

– Вла…Владимир Иванович, к вам человек от

Ермакова.

– Подожди. Сейчас оденусь. А где посыльный

от Дмитрия Флоровича?

– Здеся, со мной рядом стоит.

Грохнул выстрел. Второй. Третий. Щепка от

двери впилась Сергею в лоб. Дворник охнув,

схватился за грудь. Падая, он сшиб с ног Сергея, а

тот Степанова. Потом звон разбитого стекла. Топот

ног во дворе. Крики. Снова выстрелы.

Выскочив на улицу, Сергей увидел лежащего в

сугробе Кузьмича с окровавленной головой,

76

удаляющуюся полицейскую пролётку и,

пытающегося догнать её, прихрамывающего

Соколова. Он бросился следом. Не догнать,

мелькнула мысль. Вскинул револьвер и, не целясь,

дважды выстрелил. Показалось, что человек,

сидящий на козлах, покачнулся. Но в это время

пролётка скрылась за поворотом.

Горицветова они упустили. Пролётку тот

бросил на Лесной площади, а сам словно сквозь

землю провалился. С помощью сбежавшихся на

выстрелы городовых обшарили все близлежащие

дворы, проверили трактир и «нумера»

Селивёрстова, пользующиеся дурной славой.

Никого.

Полковник Муравьёв, примчавшийся на место

происшествия, был в ярости:

– Сыщики, мать вашу так! Вас за чем послали?

Донесение агента проверить. А вы тут перестрелку

с погоней затеяли! Весь город переполошили. И без

толку!

– Почему без толку? – пытался оправдаться

бледный, с рукой на перевязи Степанов. -

Задержаны, изобличенная в притонодержательстве

Пояркова, и главарь шайки конокрадов Филька-

цыган. Найден жеребец, украденный у австрийского

консула.

– Да чёрт с этим жеребцом! – рявкнул

Муравьёв. – В мезонине нашли полтора пуда

динамита. Соображаешь, кого вы упустили?

77

Пришёл врач Басманного полицейского дома.

– Как там Кузьмич? – спросил его Муравьёв.

– Плохо. Голова у него пробита. Надо в

больницу везти. И Василия Васильевича тоже – рана

хоть и не опасная, но крови потерял много.

Степанов стал спорить:

– Не поеду я в больницу! Константин

Гаврилович, вам помощь может потребоваться.

– Без тебя управимся. Со мной Соколов

остается.

– И я, – решительно заявил Сергей.

Муравьёв одобрительно кивнул…

Глава 8

Купец или цыган?

Много чего я сегодня сделать не успел, думал

Лавровский. Собирался ведь по конным дворам и

конюшням походить. Хотел с барышниками

потолковать. Эта публика всегда всё знает – о

покупках и продажах, менах и кражах. Без

помощника не обойтись, надо идти к Семёну. Тем

более, оказывается он давний знакомый Ольги

Карловны.

… Извозчик Семён Гирин нередко помогал

Алексею в делах сыска. Так в июне прошлого года

он ловко «сел на хвост» атаману «червонных

валетов» Шпейеру и отследил все его поездки по

Москве. Не каждый филер смог бы! Приохотил

Алексей Гирина и к репортерству. В последнее

время его заметки о пожарах, кражах и других

78

происшествиях частенько стали появляться в

«Московском листке». Хотя и были они без подписи,

Лавровский сразу узнавал стиль своего ученика…

Гирина он, как и рассчитывал, нашел на

площади у Брестского вокзала. Подошёл к его

саням. Семён озорно подмигнул:

– Пожалуйте, вась-сиясь! Домчу на резвом!

Молодой извозчик, стоящий первым в ряду,

возмутился:

– Сёмка! Чаво без очереди прёшь?

Но другой, постарше, осадил его:

– Молчи, дура некованая! Это приятель

Семёна. Я тебе о нём потом расскажу…

Здравствуйте, Лексей Васильевич!

Семён слегка шевельнул вожжами, и жеребец

сразу пошёл полной рысью.

– Хорошо, шельмец, посыл чувствует. Хоть

сейчас на приз записывай, – похвалил Алексей.

Улыбнулся. – А мы с тобой, оказывается, весьма

известны в определённых кругах.

– А то! Каждую субботу отбоя нет: «Семён

Петрович, подскажи лошадку». Или того хлеще:

«Смотритель фонтана, что-то борзеет. Вы бы его в

«Листке» пропечатали». Про вас я уж и не говорю!

Намедни одна барынька подходила: «Познакомь

меня с господином Лавровским. Только так, чтобы

он думал – всё случайно вышло». Познакомить?

Красивая женщина. И богатая – свой дом на

Пречистенке.

79

– Да, ладно тебе… Я по делу. Ты Ветрову

Ольгу Карловну знаешь?

– Знаю. Она вместе с Настей, сестрой моей, в

цветочном магазине Ноева служила. А что?

Алексей рассказал ему историю похищения

Удалого.

– Не… Аттестат не она украла, – даже не

раздумывая, сказал Гирин. – Ольга Карловна славная

женщина. Весёлая, добрая, хоть и хлебнула

горюшка с молодых лет. Отец её большой магазин

колониальных товаров в Риге держал.

Проторговался и сбёг в Америку… Замуж выдали за

почтового чиновника, так тот горьким пьяницей

оказался. И допился – замёрз в сугробе… Братец

непутёвый до сих пор на её шее сидит…

– Мне говорили, он серьёзно болен.

– Болен, – усмехнулся Гирин. – В сумасшедшем

доме он. Да вы его и сами знаете – Карлушка Гехт.

– Вот это новость!

… Карл Карлович Гехт занимался

букмекерством. Потом связался с мошенниками,

афёры которых наделали много шума в беговом

мире. Когда попался, блестяще разыграл внезапное

тихое помешательство. Скамьи подсудимых он

сумел избежать. Но после освидетельствования,

постановлением Московского окружного суда был

признан умалишенным и помещён в специальное

отделение Преображенской больницы для

душевнобольных, где и находится до сих пор…

80

– Не верится мне что-то в её непричастность, -

засомневался Лавровский. – Брат прохиндей, а

сестра святая… Не бывает так в жизни.

– Ещё как бывает. Сами рассказывали мне о

новом товарище прокурора Саблине, у которого

брат с цареубийцами путался… А Ольга Карловна, в

самом деле, порядочная женщина. Копейки чужой

не возьмёт.

– Ну, ну… Порядочная… А в содержанки к

Малютину пошла.

– Так то по любви. Знаете, кто за ней раньше

ухлёстывал? Сам Мишка Хлудов! Так она ему от