Текст книги "Галопом к столбу"

Автор книги: Александр Прилепский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Даже не ожидал от наших сыщиков

подобной прыти. Теперь жандармам черёд себя

показать. Надеюсь, на этот раз они не

опростоволосятся.

–

Окончательные

выводы,

ваше

превосходительство, делать рано, – недовольно

поморщился помощник начальник Московского

губернского жандармского управления Дудкин. -

Полученные сведения требуют тщательной

проверки.

– Вот и проверяйте! Для начала проведите

обыск на летнем ипподроме и у приват-доцента. А

князя Вадбольского и братьев Коробковых, которых

вы поспешили арестовать по оговору Курилова,

извольте незамедлительно освободить и принести

им наши извинения… Похоже, всё мы с вами

обсудили, тогда… Сергей Сергеевич, а вы, кажется с

чем-то не согласны?

Вопрос был адресован разумеется, не

Малинину, а его тёзке – прокурору Московской

судебной палаты Гончарову, в чьи обязанности

входило личное присутствие при проведении

предварительного следствия по государственным

преступлениям.

315

– Я сильно сомневаюсь в законности

получения признательных показаний Запрудного.

Не исключено, что при первичном допросе на него

оказывалось давление. Зная привычки подчинённых

Муравьёва…

Лопатину, видимо, очень не хотелось при

людях вступать в спор с прокурором:

– Все свободны, господа.

Выходя из кабинета начальника станции, где

проходило совещание, Лавровский услышал, как

Лопатин негромко сказал:

– Может быть, уважаемый коллега, вы и

правы. Но только частично. Допускаю, что сыщики

нарушили букву закона. А вот его духу их действия

соответствуют полностью.

– Не могу с вами согласиться, – возразил

Гончаров. – Пока вина Запрудного не доказана…

Лавровский остановился на пороге. Ему очень

захотелось спросить холёного, похожего на

лондонского денди прокурора, какие ещё

доказательства требуются, если во вспомогательном

поезде скрывались двое опасных преступников и

хранился пуд динамита? Новые убийства? Взрыв?

– А вы, господин Гончаров, анекдот про

околоточного

надзирателя

знаете?

-

поинтересовался он.

– Какой ещё анекдот? – от неожиданного

вопроса прокурор немного растерялся.

– Приходит к околоточному купчиха и

жалуется. Муж, дескать бьёт, а вчерась, пообещал

316

совсем убить. Околоточный в крик: «Как смеешь,

глупая баба, по пустякам начальству докучать?! Вот

когда убьёт, тогда и приходи».

Малинин не смог сдержать смешок. А

Карасёв, цепко ухватив Лавровского за рукав,

прошептал:

– Пошли, Лёша, пошли… Сколько раз

повторять надо: язык твой – враг твой. Итак ты из-за

него врагов уже много нажил.

– Не сдержался, – вздохнул Алексей. – Ну, да

ничего – бог не выдаст…

– Научил тебя присказке на свою голову, -

пряча улыбку, проворчал Карасёв. – Ладно, ребята,

поехали в «Черныши». Выпьем коньячку с устатку,

да вздремнём малость. Суббота хлопотная будет.

Глава 26

В кондитерской Трамбле

Нет, совсем не случайно хитрый француз

Коде-Октавий Трамбле подыскивая место для своей

кондитерской отдал предпочтение углу Кузнецкого

моста и Петровки. Эти улицы, подобно магниту,

притягивают к себе аристократок и купчих, жён

преуспевающих адвокатов и врачей, актрис и

кокоток… Короче говоря, всех представительниц

слабого пола имеющих деньги. С утра до вечера

здесь многолюдно. Кто-то приехал заказать платье и

бельё в мастерской самой лучшей московской

модистки мадам Маргариты Минангуа. Кому-то

срочно потребовались новые перчатки, а самый

317

богатый их выбор, как известно, только в магазине

Софи Пло. Любая женщина, оказавшись вблизи

Кузнецкого моста, сразу же вспомнит, что ей

необходимо купить… Купить… И даже если не

сумеет ответить на вопрос спутника: «Что, именно,

сударыня?», всё равно потащит его в «Парижский

галантерейный магазин Торбена». Ну, а после

покупки разве можно отказать себе в удовольствии

выпить чашечку кофе или горячего шоколада?

Правда, цены у Трамбле «кусаются». Но кто станет

мелочиться, если только что выложил пятьсот-

шестьсот рублей за новый бальный туалет,

заказанный у мадам Минангуа или изрядно

«сэкономил» приобретя его в магазине готового

платья «Город Лион»?

Утро выдалось замечательное. Мороз

стоявший целую неделю, заметно ослаб. Ярко

светило солнце. Выпавший ночью снег приятно

поскрипывал под ногами.

– Скверно, что слишком хорошая погода, -

сказал Малинин. – Публики очень много. Боюсь, у

Трамбле не окажется свободных мест, тем более, что

нам нужно не любое…

– Ерунда, – успокоил его Лавровский. – Я знаю

швейцара, он раньше в 1-м участке Мясницкой

части служил. Меня, признаюсь, волнует другое.

Все мои наличные капиталы – рубль с копейками. С

такими деньгами к Трамбле не ходят.

– У меня красненькая осталась. На игру

откладывал. Поставили бы завтра на Летучего – за

318

него рубля по два дадут… Но, ничего не поделаешь

– дело важнее.

– Какой Летучий, друг мой? Приз принца

Валлийского выиграет Молодец.

– Поговаривают, он сейчас не в порядке.

Разладился после прошлой езды.

– Мне сам Кобзев сказал, что первое место

возьмёт. А ему верить можно.

– Не будь наивным, Лёша! Кобзев, как и

многие наездники, склонен выдавать желаемое за

действительное.

– Не скажи! Помнишь, он прошлой осенью…

Спор, как и всегда в подобных случаях, грозил

затянуться до бесконечности. Но они уже подошли к

кондитерской.

Несколько свободных столиков в зале

имелось, но дюжий усатый швейцар учтиво

объяснял всем жаждущим их занять:

– Не серчайте, господа, только нет свободных

мест. А те, что сейчас не заняты, за постоянными

гостями оставлены.

Лавровскому швейцар обрадовался:

– Лексей Васильевич! Давненько мы с тобой

не виделись. Редко к нам заглядываешь. А тут

интересного поболе, чем в участке.

– Знаю, Никитич, – кивнул Алексей. – Одна

средняя дверь в вестибюле чего стоит… Только я

теперь не репортёрствую.

– Экая жалость!

– Ничего, я тебе своего приемника пришлю.

319

– Надёжный человек?

– Как я. И нежадный такой же. Дашь ему

хороший материал – гонораром не обидит.

– Премного благодарен. А то на жалованье

копеечное да чаевые грошовые семейство в достатке

содержать нелегко.

– Держи, – Алексей протянул ему свою

последнюю рублёвку.

– Отслужить чем могу?

– Можешь. Один из ваших постоянных гостей

нас интересует. Евгением Моисеевичем его зовут.

Швейцар наморщил лоб:

– Не припоминаю, что-то такого.

– Толстогубый, высокий, плешивый, – уточнил

Малинин.

– А! Так это барон Вейс Евгений Михайлович.

Он у нас каждый день бывает – стол у него

постоянный в самом углу. В одиннадцать всегда

приходит.

Лавровский достал карманные часы – без

десяти одиннадцать. Жалко совсем нет время

расспросить Никитича о самозваном бароне из

Одессы. Попросил:

– Никитич, нам нужно сесть как можно ближе

к нему.

– Сей момент устроим. Стол Веры Ивановны

Фирсановой, кажись, не занят, – сказал швейцар,

заглянув в зал. И позвал:

– Пётр Иванович!

320

Подошёл важный мужчина в черном фраке -

распорядитель. Никитич, что-то шепнул ему на ухо

и тот сопроводил их к столику в углу зала.

Вмиг появилась красивая блондинка в

белоснежном фартучке и кружевной наколке. В

московских кондитерских, в отличие от трактиров и

ресторанов, допускалась и женская прислуга.

– Что угодно, господам? – очаровательно

улыбнувшись, спросила она.

– Кофе по-турецки и айвовый мармелад -

распорядился Малинин.

– А ещё бланманже, – добавил Лавровский. -

И сегодняшний номер «Московского листка».

Не прошло и пяти минут, как всё заказанное

было уже на столе. Мельком взглянув на первую

полосу газеты. Алексей довольно улыбнулся и

протянул её Сергею:

– Читай, мой друг.

В разделе «Московские новости» Малинин

быстро нашёл нужную заметку.

Отыскался след Удалого

Наша газета, в отличие от большинства

других, никогда не печатает непроверенные

сведения. Именно поэтому, почти неделю, когда

беговой мир бурно обсуждал похищение

знаменитого рысака Удалого, мы хранили

молчание.

Зато теперь можем уверенно заявить -

следы ведут совсем не в Харьков, а в Париж.

Пока идёт следствие, рассказывать обо всём, что

321

удалось выяснить, мы не имеем право. Но кое-

чем интересным с нашими читателями всё-таки

поделимся.

Шайка мошенников, похитивших Удалого,

приехала в Москву из одного приморского

города. Возглавляет её некий господин О-в.

Внешне это весьма респектабельный человек,

принятый в приличном обществе. А на самом

деле, матёрый преступник, начавший свою

карьеру с еврейского погрома. Среди его

подельников известный аферист Красавчик,

давно разыскиваемый полицией; некий

прохвост, выдающий себя за репортёра;

несколько отпетых головорезов.

Предполагаем мы и кто положил глаз на

Удалого. Это весьма известный беговой

спортсмен, не жалеющий денег, чтобы пополнить

свою призовую конюшню лучшими нашими

рысаками. Его доверенное лицо недавно

прибыло в Москву.

Не сомневаемся, возвращаться ему

придётся не солоно хлебавши.

Ал. Л-ский.

От чтения Сергея отвлёк голос Лавровского:

– А вот и наш одесский репортёр пожаловал.

За соседним столиком вальяжно развалился

полный молодой человек с обширной, до затылка,

лысиной. Блондинка в кружевной наколке тут же

устремилась к нему:

– Что прикажите, господин барон?

322

– Чашечку шоколада, парочку эклеров. Ну и,

разумеется, вашего несравненного мармелада.

– Какого желаете? Айвового? Абрикосового?

Вишнёвого?

– Пожалуй, абрикосового. Да, принеси ещё

рюмочку шартреза. А то знобит меня что-то.

Лавровский тихо пробормотал:

– Ничего, голубчик. Скоро тебе жарко станет.

Через несколько минут в зал вошёл

невысокий, щуплый и сутулый человечек. Одет он

был богато, но без вкуса – чересчур яркий жилет,

слишком много брелоков на толстой золотой

цепочке. В руках он держал «Московский листок».

Алексей довольно потёр руки и прошептал:

– Клюнула рыбка.

Коротышка подошёл к столику Вейсмана и, не

дожидаясь приглашения, сел. Голос у него оказался

неожиданно мощным для его комплекции. Он явно

старался говорить потише, но всё равно за версту

всё слышно было.

– С вами, сударь, никаких дел иметь нельзя.

– О чём вы, месье Антуан? – удивлённо

приподнял брови Вейсман.

– А о том, Женька, что трепачи вы с Мотей

распоследние. Почитай газетку, там всё прописано.

Да не туда смотришь! Читай статейку, которая

красным обведена.

Едва взглянув на заголовок, Вейсман

чертыхнулся:

323

– Знаю я чьих рук это дело! Ох уж эти ищейки

беговые, наслышан я о них… Советовал я Матвею

Петровичу, что надо их того… А он как всегда -

добренький. Зачем, дескать, булат, когда есть злато.

Мы, говорит, их с потрохами купим… Но не

извольте беспокоиться, месье Антуан. Всё это

недоразумение.

– Недоразумение, Женя, не это. А то, что я,

старый дурак, с вами связался. На слово поверил

людям, что у Моти всегда всё шито-крыто. Ага,

шито. Только белыми нитками… Сам понимаешь,

жеребца у вас я взять не могу.

– Как это не можете? А уговор?

– Так вы его первые нарушили.

Конфиденциальность, как говорят французы, не

соблюли. Ищите теперь другого покупателя.

– Да где же мы его найдём?

– И то верно. В Москве Удалого не продашь.

Только это ваша забота!

Спорили они долго. В конце концов

коротышка предложил:

– Ладно уж, пойду вам навстречу. Возьму

жеребца. Только не за двадцать тысяч как

договаривались, а за десять.

– Но это настоящий грабёж! – взвился

Вейсман.

– Не грабёж, Женя, а дуракам наука. К тому же

мне теперь на большие траты пойти придётся,

чтобы жеребца за границу вывезти… Если

согласны, завтра на бегах встретимся. Я с деньгами

324

приду. А Мотя пусть все бумаги принесёт – расписку

Малютина, аттестат. Договор на аренду конюшни не

забудьте. Кстати, где вы её сняли-то?

– В Кузьминках, на конном дворе Сергея

Михайловича Голицына.

– Далековато. Ну да по сравнению с другими

хлопотами, которые вы мне доставили, это

мелочи… Чего сидишь? Иди, докладывай Моте.

Посмотрев на так и нетронутые «бароном

Вейсом» эклеры и мармелад, коротышка покачал

головой:

– Не пропадать же добру. Эй, милая!

Тут же появилась блондинка:

– Что угодно?

– Принеси-ка мне коньячку.

– Рюмочку или лафитничек?

– Нет, красавица. Тащи бутылочку. А впрочем,

зачем тебя лишний раз гонять – неси сразу две…

Постой-ка, милая. А сколько коньяк у вас стоит?

Сколько?! Не, хватит и одной.

– Пошли, – Сергей встал из-за стола. – Рыбалка

удалась на славу.

– Нет, друг мой, настоящий улов у нас с тобой

завтра ожидается.

Такого замечательного настроения у Алексея

давно не было. Но в вестибюле его неожиданно

испортила хорошенькая пухленькая блондиночка, в

беличьей шубке – соседка по «Чернышам» Капа.

325

– Здравствуйте Лёшенька! – защебетала она. -

Я так рада, что встретилась с вами. Пригласите на

чашечку кофе?

– Извините, Капитолина Васильевна, – холодно

ответил Лавровский. – Но я очень спешу. Пойдёмте,

Сергей Сергеевич, нас в сыскном ждут.

Малинин с удивлением смотрел на

помрачневшего друга:

– Такая симпатичная дама. С чего это ты на

неё волком глядишь?

– Потом как-нибудь расскажу.

В вестибюле было три двери. Правая вела в

кондитерскую Трамбле, левая – в магазин

художественных изделий Дациаро, а средняя в

коридор ресторанчика «Роше де каналь», отдельные

кабинеты которого издавна служили местом встреч

для любовников… Именно из-за неё и выпорхнула

Капа. То, что она изменяет Пердникову – вполне

объяснимо, с грустью думал Алексей. Но заводить

несколько любовников сразу – это уж чересчур. Он

твёрдо решил, что едва начавшийся роман надо

заканчивать.

Глава 27

«У нас нонче субботея»

Как и предполагал Карасёв, суббота оказалась

днём очень хлопотным. Притом пошло всё не по

заранее намеченному плану – побывать на бегах у

Пейча; выяснить, где живёт теперь «нижегородский

326

пароходчик Баранов»; поговорить с Ольгой

Карловной…

Вышли от Трамбле и, сразу же, пришлось

выручать Семёна Гирина. Местный околоточный

надзиратель отчитывал его за чрезмерно быструю

езду:

– Ты куда гонишь, словно на пожар? Даму

почтенную чуть с ног не сбил. Поехали теперь в

участок, протокол составлять… И не суй ты мне

свои медяки!

Околоточного этого Лавровский знал – один из

тех, кто не берёт. Старый служака мечтал стать

помощником участкового пристава, вот и показывал

своё рвение. Пришлось доставать карточку,

полученную в сыскном. Чины общей полиции

подчинённых полковника Муравьёва не любили, но

связываться с ними опасались.

Алексей стал отчитывать Семёна:

– Зачем без необходимости на неприятности

нарываешься?

– А я как раз по необходимости неотложной, -

возразил Гирин. – Нашёл я этого злодея Баранова,

который Карлушку Гехта жизни решил.

– Где?! – в один голос воскликнули

Лавровский и Малинин.

– В «Эрмитаже» он сейчас с компанией

завтракает.

– Так, что же ты плетёшься еле-еле? -

возмутился Алексей. – Гони!

327

До «Эрмитажа» домчались быстро. На

свистки городовых внимания не обращали.

– Трое городовых мой номер записали, – хитро

усмехнулся извозчик. – Придётся, Алексей

Васильевич, опять вам меня выгораживать.

– Не впервой… Только бы Баранов ещё здесь

был…

Выяснилось, что интересующий их человек

находится в отдельном кабинете.

– Трое толстосумов сибирских гуляют, -

поморщился Люсьен Оливье. – А с ними актёры и

дамы. Беспокойные гости. Боюсь, как бы за

полицией посылать не пришлось.

– Кто там из актёров? – поинтересовался

Лавровский.

– Андреев-Бурлак, Вася Васильев, трагик

Карагодин… Все как на подбор, буяны известные.

– Так это мои друзья закадычные, -

обрадовался Алексей. – Проводите нас к ним.

В кабинете веселье было в самом разгаре.

Вася Васильев взял в руки свою неразлучную

гитару, ударил по струнам и запел приятным

тенорком:

У нас нонче субботея,

Барыня ты моя, сударыня ты моя!

Э, ох, субботея.

А назавтра воскресенье.

Барыня ты моя, сударыня ты моя!

328

Э, ох, воскресенье.

Русобородый, грузный здоровяк, скинув

поддевку и оставшись в алой атласной косоворотке,

пустился в пляс. Андреев-Бурлак, уронив голову на

стол, уже спал богатырским сном.

– Лёшка! – радостно заорал Карагодин, увидев

вошедших. – Эт хорошо, что ты к нам заглянул! Ты,

хоть и свинья порядочная, но я тебя люблю! Дай я

тебя поцелую… Господа, это такой человечище! Я

пьяница бывалый. Но ему и в подмётки не гожусь.

Он водку и ром чайными стаканами хлещет! Садись,

Лёшенька, выпьем… Гуляем, брат, гуляем…

Впрочем не все в кабинете «гуляли».

Щегольски одетый, кареглазый плотный брюнет с

залихватски закрученными усами «работал». Он

рассказывал сидящим с ним рядом сибирским

купцам всякие истории из своей жизни.

Примечательно, что все они случились с ним за

карточным столом. На игру сводит, понял

Лавровский.

– А это кто такой? – тихо спросил он

Карагодина.

– Богатейший нижегородский судовладелец

Баранов. Это. Лёша, такой человечище…

Брюнет тем временем начал очередную байку:

– А вот помню, плыли мы по Волге…

– Дерьмо плавает, – громко сказал Алексей.

– Что? – опешил брюнет.

– Вы такой же волгарь, как я балерина. По

Волге не плывут, а бегут.

329

Малинин подошёл к брюнету, обнял его за

плечи:

– Да не обращайте вы внимания на моего

друга. Он, как напьётся, так и норовит к любому

слову придраться. Такой уж характер.

Потом, склонившись к самому уху «волгаря»

прошептал:

– Спокойно, Красавчик. Ты арестован. Будешь

дурить – пристрелю. Слушай меня внимательно…

Вскоре «нижегородскому судовладельцу

Баранову» потребовалось в ретирадное место. Тут

же «приспичило» Малинину и Лавровскому. В

кабинет, где продолжалось веселье, они не

вернулись.

Судебный следователь по особо важным

делам Быковский, срочно вызванный в управление

сыскной полиции, довольно потирал руки:

– Экие мы с вами, батеньки, молодцы.

Убийство в Преображенской больнице можно

считать раскрытым.

Задержанный, а им действительно оказался

Казимир Лещинский, сначала пытался всё отрицать.

Но доказательств у Быковского нашлось много:

– Приказчик из магазина Леве подтвердил, что

вы каждую неделю покупали у них по дюжине

«Шато-Лафит» урожая 1875 года. Винцо дорогое,

его редко спрашивают – вот вас и запомнили. В

Преображенской больнице нашлись очевидцы того,

как вы передавали бутылку покойному Серёгину.

330

– С каких это пор в России стали верить

показаниям душевнобольных? – фыркнул

Лещинский.

– Не больные это видели. Казимир

Бронеславович, а служители. Сейчас проведём

очную ставку с врачом Корсаковым, а так же с

коннозаводчиком Малютиным и его управляющим

Сергеевым.

Лещинский вздрогнул. И следователь это

заметил:

– Не ожидали, что нам известно о вашей роли

в похищении Удалого? Всё мы выяснили. И как вы

секретарём Хлудова представились, и как по

Москве слухи распускали о Феодосии Портаненко.

– Это не я, – вскинулся Лещинский. – Идея

свалить всё на цыгана принадлежала не мне.

– Да знаю я. У вас все идеи Матвею

Петровичу Одинцову принадлежат. А вы, Вейсман,

Наливайко и прочие их только выполняете… Но

ведь Портаненко и Ильюшину это без разницы. Они

и с вдохновителя взыщут и с пособников. А

взыскивать они умеют. Вчера Мотю Сияновского

арестовали, того самого который из-за жеребца

ильюшинского служащего убил. Так он бедолага и

суток в губернском тюремном замке не просидел.

Повесился. А я понимаю, помогли ему в этом

богоугодном деле.

Лещинский побледнел.

– Давайте по-хорошему договоримся, Казимир

Бронеславович, – предложил следователь. – Врать не

331

стану, от Сибири я вас не избавлю. А вот от

неудовольствия Ильюшина и Портаненко уберегу.

Вы же, в знак признательности, рассказываете всё

на чистоту…

Вскоре у Быковского имелось достаточно

оснований для ареста Моти Адвоката.

– Василий Романович, ради бога, повремените

с этим денёк – другой, – взмолился Лавровский. -

Нам ещё Удалого найти надо и Малютину вернуть.

– У вас имеется какой-нибудь план? – спросил

следователь.

Алексей рассказал ему о своих задумках.

– Ох, авантюрист вы, батенька, – покачал

головой Быковский. – Наживу я с вами когда-нибудь

неприятностей. Но остроумно придумано… Ладно,

с арестом спешить не будем… Кстати, как вы

оцениваете шансы Летучего?

– Нет у него никаких шансов. Молодец приз

возьмёт.

– Не может быть! А впрочем, практика

показывает, ваши самые невероятные прогнозы

зачастую оправдываются. Поставлю и я на Молодца.

Николай Павлович Малютин, приезжавший на

очную ставку с «хлудовским секретарём» отозвал

Лавровского в сторону:

– Посекретничать надо.

– Вы про Удалого? Не волнуйтесь. Завтра к

вечеру он будет на вашей конюшне.

332

– Нет, я совсем о другом. Не знаю как и

начать…

– Что-то личное? Связанное с Ольгой

Карловной?

– Нет… С Ольгой мы отношения выяснили.

Она сама рассказала обо всём. И о том, что взяла

аттестат, и о том, почему… Мы решили расстаться.

Ничего с собой поделать не могу – измену простить

способен, но не предательство… Конечно, я

обеспечу её будущее, за деньгами не постою.

Надеюсь, вы, как человек порядочный, будете

хранить молчание о её прошлом.

Алексей, молча, кивнул. В столь деликатных

материях лишние слова ни к чему.

– Но посоветоваться я хочу совсем о другом.

– Тогда даже малейшей догадки не имею.

– Ночью, как вы, наверное, знаете, на летнем

ипподроме был обыск. Арестовали смотрителя бега

и сторожа. Беговое общество бурлит! Ко мне уже

заезжали несколько самых влиятельных членов -

Шипов, Стахович, Столыпин. Они во всём

обвиняют нынешнюю администрацию. Хотят

созвать общее собрание и потребовать отставки

вице-президента.

– Этого следовало ожидать. Но страсти

улягутся когда станут известны некоторые

обстоятельства. Надеюсь, удержится Колюбакин на

своём месте.

333

– Меня волнует совсем не то, кто будет вице-

президентом. Похоже, я невольно стал пособником

государственных преступников.

– Вы? Каким образом?

– Ивана Комарова на должность сторожа

рекомендовал я.

– Но почему? Вы его хорошо знаете?

– Даже ни разу не видел. Но меня об этом

Нестор попросил. Похлопочите, мол, за земляка

моего. Вот я и замолвил слово. А после истории с

Удалым стал документы просматривать. И понял -

соврал мне Нестор о том, что они с Комаровым

земляки. Один рыбинский мещанин, другой

орловский крестьянин.

– Да, неувязочка получается.

– А сегодня выяснилось, что совсем не тот

Нестор за кого себя выдаёт. Не служил он никогда у

светлейшего князя Меншикова.

– Как выяснили?

– Столыпин поинтересовался, где я такого

представительного лакея нашёл. Раньше у самого

Меншикова служил, хвастаюсь. А Столыпин

говорит, что не помнит такого. Ему верить можно -

он к светлейшему князю вхож, каждый год у него в

Баден-Бадене гостит.

– Очень подозрительно.

– Вот и я о том. По-хорошему, надо бы мне в

охранное отделение идти. Но не в том я сейчас

состоянии. Честно признаюсь, до сих пор сам не

свой после разрыва с Олей…

334

– Хочешь не хочешь, сообщить обо всём куда

следует необходимо. Ладно. Видать придётся и это

неприятное дело мне на себя взять.

– Василий Васильевич, у вас фотографическая

карточка Федора Гераклитова есть? – спросил

Алексей, входя в комнату Степанова. Увидев

посторонних – пышноусого Ширинкина и

подполковника Дудкина из жандармского

управления, добавил. – Прошу извинить если

помешал.

– Здравствуйте, Алексей Васильевич! – сразу

заулыбался Ширинкин. – Искренне рад вас видеть.

Пользуясь случаем, хочу лично поблагодарить за

неоценимую помощь оказанную вами и господином

Малининым в поимке террористов.

Вот зараза, подумал Алексей, вчера

дилетантами обозвал, самому Долгорукову на нас

жаловался, а сейчас залебезил. Вот и верь таким.

– А Гераклитов нас очень интересует, -

продолжал Ширинкин. – Карточки, к сожалению,

нет. Но имеется словесное описание. Лет тридцать,

высокого роста…

– …Худощавый, высоколобый, сероглазый, -

продолжил Алексей. – Дилетантам частенько везёт.

Я это на бегах замечаю…

– Не тяните кота за хвост, молодой человек, -

перебил его Дудкин. – Разведали что?

– Под описание очень подходит Нестор

Герасимов, лакей коннозаводчика Малютина. Только

335

настоятельно прошу учесть – сведения эти

предоставлены нам самим Малютиным, который

как и все законопослушные московские

домовладельцы, в соответствии с распоряжением

его сиятельства генерал-губернатора, зорко следит

за своей прислугой. Так уж вы, пожалуйста,

постарайтесь Николаю Павловичу нервы не

портить. И ещё. Фабричные когда-то сравнивали

Гераклитова с попом или адвокатом.

– Вы, господин Лавровский, похоже, нас

совсем уж за профанов держите, – осуждающе

покачал головой Ширинкин. – Сей факт нам давно

известен.

… Агенты Ширинкина и жандармы тут же

поехали на Петербургское шоссе. Но они опоздали.

На малютинской даче Нестора уже не оказалось.

Несколько часов провели Лавровский и

Малинин за столом. Степанов, у которого нашлись

другие неотложные дела, заставил их, задним

числом, писать рапорта и отчёты, подтверждающие,

что

Комаровым

московские

сыщики

заинтересовались давно. Несколько раз пришлось

всё переписывать. В конце концов Степанов их

работу одобрил.

– Ну ты, Вася, и зверь, – пошутил Малинин. -

Не хотел бы я под твоим руководством служить.

– Зато теперь комар носа не подточит, – потёр

уставшие глаза Лавровский. – Между прочим,

бумаги эти не только генерал-губернатору

336

пригодятся. Будет теперь Колюбакину и Пейчу чем

крикунов на общем собрании общества осадить.

Смотритель и сторож, дескать, были взяты на

службу по секретному указанию.

– На сегодня всё, – сказал Степанов. – Может,

заглянем куда, посидим, выпьем?

– Нет, Василий Васильевич, – отказался

Лавровский. – У нас много чего ещё до ума не

доведено. Сергей, помнится, ты рассказывал, что

учился в гимназии вместе с одним из Антонов

Ивановичей Подьячевых.

– Мы с ним до сих пор дружим. А что?

– А если мы попросим его об услуге -

представиться владельцем Удалого. Не откажется?

Ничего уголовного в этом нет.

– Думаю он не откажет. Но кто ему поверит

без аттестата, расписки и прочих документов?

– Ты объясни ему всё. Попроси приехать

часикам к одиннадцати на бега. А документы моя

забота.

– Хорошо. Сейчас же поеду к нему. Он на

Большой Дмитровке живёт. Заодно и перекушу. Его

жена больно уж вкусные ватрушки печёт. Может и

ты со мной?

– Нет, друг мой. От ватрушек, конечно, не

отказался бы, но мне сегодня ещё в четырёх местах

побывать надо. А потом мы с тобой поедим в

«Молдавию», чай пить. Не забыл об этом?

– Я помню. Но имеет ли теперь это смысл?

337

– Имеет. И ещё какой. Одному уважаемому

человеку очень интересно будет послушать разговор

Мишки Кацмана с Мотей Адвокатом или его

двоюродным братом.

На Брестском вокзале Алексей отыскал

Мишку Ювелира, одного из лучших московских

карманников. Знал он его давно, один раз даже

поймал с поличным. А вот близко познакомились

они только осенью – на Хитровке, на именинах

хозяина «Каторги» Ваньки Кулакова. Ювелир сразу

проникся к Алексею уважением. Оно и понятно,

Кулаков кого топало к себе в гости звать не станет.

– Дело у меня к тебе, Миша.

Узнав, что от него требуется, Ювелир

согласно кивнул:

– Это можно. Только помощь, Лексей, мне

потребуется. Затырщик мой хворает.

– Вот уж не думал – не гадал, что затырщиком

когда-нибудь «работать» доведётся, – засмеялся

Лавровский. – Боюсь, не справлюсь.

– Да ничего мудрёного в этом нет.

Справишься. Подойдёшь сзади, хлопнешь по плечу,

потом скажешь, что ошибочка вышла.

– Хорошо. Сколько?

– А нисколько! Пришлым летом, когда я на

кармане попался, ты по совести поступил – не стал

фараонов звать. А я добро завсегда помню.

338

В редакции «Московского листка» было

шумно. Пастухов бушевал. Вначале обругал автора

передовицы об антисанитарном состоянии многих

лавок Охотного ряда:

– Нашу газету не профессора читают, а

простые люди – лавочники, приказчики, извозчики,

даже фабричные! Вот и пиши по-русски – грязно в

лавках, товар гнилой, крысы бегают. А у тебя одни

миазмы с бациллами, да бактерии с аммиаком!

Потом досталось репортёрам:

– Почему на первой полосе нет «гвоздя»?

– Да где его взять-то? – стал оправдываться

один из них. – Об арестах на железной дороге вы

писать запретили, а других интересных событий не

было. Не о чем писать.

Пастухов стукнул кулаком по столу:

– Что-о-о тако-о-ое? Не о чем?

Несдобровать бы репортёру, мог и места

лишиться. Но тут, на его счастье, пришёл

Лавровский. Редактор сразу успокоился:

– Принёс чего, голубь сизокрылый? А то мои

молодцы плачутся, писать не о чем!

– Принёс. Правда, заметочка маленькая всего в

два абзаца.

Он протянул Пастухову измятый лист бумаги:

– Извините, но заголовок не успел придумать.

В субботу 15 января сыскная полиция

арестовала одного из подозреваемых в

похищении знаменитого рысака Удалого. Он

339

принадлежит к той шайке, о которой мы писали

вчера.

Это неоднократно судимый, бывший

дворянин Лещинский, по кличке Красавчик.

Задержанный, изобличенный свидетелями и

вещественными

доказательствами,

дал

признательные показания. Предварительное

следствие ведёт один из самых опытных

судебных следователей В.Р.Быковский.

– Вот так-то. Мал золотник, да дорог, – сказал

Пастухов, прочитав заметку вслух. И тут же

поспешил выпроводить своих сотрудников. – Идите,

идите… Дел у всех много.

Когда они остались одни, редактор вытащил

из бумажника две красненькие. Подумав, прибавил

к ним ещё одну:

– Это за обе заметки. Только моим не говори.

Пользуясь хорошим настроением Пастухова,

Алексей спросил:

– Николай Иванович, вы жокея Подьячева

знали? В шестидесятые годы, говорят, он одним из

лучших на московских скачках считался.

– Было. Знавал я его.

– Ну и что это за человек?

– Как жокей талант. Нынешним до него

далеко. А как человек? Просто сволочь. Объегорил

он одного бедолагу, казённые деньги у него

выманил. Пришлось тому стреляться…

340

Пастухов в людях разбирался. Поэтому после

такой оценки у Алексея исчезли последние

сомнения в правильности того, что он задумал.

Нашлись в этот вечер у Лавровского

неотложные дела и в нескольких конюшнях на

Башиловке.

Наездник Семён Герасев, выслушав его, с

сомнением покачал головой:

– Выпить с ним я могу, он на дармовщинку

никогда не откажется. Да только увидит меня в

буфете Пейч и вытурит со скандалом. Сам знаешь,

не дозволяет устав наездникам на бегах выпивши

появляться.

– С Пейчем я обо всём договорюсь.

– Тогда согласен… Да не суй ты мне, Лексей

Василич, деньги! Не беднее тебя, чай…

Барышник Ильюшин позднему визиту совсем

не удивился:

– Видать не ошибся я в тебе! Разузнал чего?

– Разузнал. Феодосий Портаненко ваш уговор

не нарушал. Мотя Адвокат за всем этим стоит.

– А чем подтвердишь? В таких делах, андел

мой, только на слова полагаться нельзя.

– Пошлите кого-нибудь из своих ребят со мной

в «Молдавию». Туда к полуночи ближе, придёт или

сам Мотя Адвокат или его двоюродный брат Петро

Наливайко.

– А зачем?

341

– Мишка Кацман перед ними отчитываться

будет, как целую неделю слухи о Портаненко

распускал.

– Вот так, значит… Послать кого-нибудь,

говоришь? Нет, андел мой – я сам пойду. Вопрос-то

не шуточный – о жизнях людских.

В трактире «Молдавия», что в Грузинах, в

одиннадцать вечера всегда малолюдно… Только

ближе к утру, после закрытия «Яра» и «Стрельны»,