Текст книги "Галопом к столбу"

Автор книги: Александр Прилепский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

найдутся, – продолжал Романенко. – Правда, чтобы

с Феодосием связываться надо шмокнутым быть…

Перикл Родоконаки в прошлом году сунулся, но так

от цыгана получил – до сих пор в Париже

ошивается. Да и братья Пётр и Павел Ралли,

поговаривают, раскатали было губы, но умные люди

объяснили им, что к чему…

Теперь стало понятно, почему после

похищения Удалого начали распускаться слухи о

Портаненко. Не только для того, чтобы следы

замести. Очевидно получил Одинцов очередной

заказ – убрать Феодосия. Вот и надумал сделать это

руками Ильюшина и других конеторговцев, которые

не простят нарушение договора скреплённого

крёстным целованием.

Пока ехали от Николаевского до Курского

вокзала Романенко успел рассказать много

интересного. И про самого Мотю, и про его

подельников.

Про его двоюродного брата и ровесника

Петро Наливайко. Внешне они очень похожи – оба

дородные, носят висячие «запорожские» усы. Но

если хитрый и ловкий Мотя по натуре трусоват, то

Петро, которого бог умом и сообразительностью

обделил, отличается безудержной отвагой и

дерзостью. Про налётчиков Кольку Медведева,

Костю Ставридиса и Карла Мюллера. Для них

264

убить человека столь же легко, как прихлопнуть

назойливую муху. Про репортёра Женьку Вейсмана.

Будучи малограмотным, он обладает бойким пером

и умением втереться в доверие к любому редактору.

Про мошенника Казимира Лещинского. Перед

обаянием этого красавца-мужчины, по мнению

одесситок, даже святая не устоит.

– Да у него настоящий интернационал, как у

Карла Маркса! – невольно восхитился Малинин. – А

у Лещинского кличка Красавчик? Полный

кареглазый брюнет с усами?

– Он самый. Только усы дело наживное. Вчера

они были, сегодня бороду отрастил, а завтра взял и

побрился. А вот от шрама на левой руке никуда не

денешься. Поэтому и не любит Красавчик перчатки

снимать. Это одна обманутая дамочка ему отметку

зубами оставила.

– Жора Пиндос тоже из его «хоровода»? -

спросил Лавровский.

– Одно время был… А как Мотя слинял -

хевра стала пуговицы крутить…

Малинин наморщил лоб, пытаясь понять. А

Лавровский пояснил:

– Это, друг мой, по-одесски. Сбежал значит

Мотя, а подельники тут же своевольничать стали.

– Верно! – засмеялся Романенко. – Сразу

видно, вы в нашем городе бывали… Первым

взбунтовался Осман Кривой – тот самый, что

лялечек в Турцию возит. Потом Милька Итальянец,

который вам хоть паспорт нарисует, хоть самого

265

Айвазовского, решил, что прекрасно проживёт без

Адвоката. А затем и Пиндос от дел отошёл. В

политику подался. А Мотя политикой не

интересуется.

Лавровский и Малинин переглянулись

– У нас имеются сведения, что Одинцов

снабжает народовольцев динамитом и

револьверами, – сказал Малинин. – Получается, что

нас обманули.

– Ни в коем разе! Ваш агент сообщил чистую

правду.

– Но ведь вы сами только что сказали -

Одинцов политикой не интересуется? – удивился

Малинин.

– А причём здесь политика, молодые люди?

Торговля оружием это деньги. Притом бешеные

деньги. Мотя уже лет десять-двенадцать этим делом

промышляет. Сперва снабжал оружием братушек-

болгар, когда они против турок восстали. Потом

турецких башибузуков и кавказских абреков. Сейчас

самые серьёзные налётчики его клиенты. Ведь товар

у Адвоката всегда наилучший – из Бельгии,

Франции, Северо-Американских Соединённых

Штатов. Почему бы и революционерам не продать?

Благо деньги у них имеются.

– А отставной мичман Серёгин? Он вам

случайно не знаком? – поинтересовался Малинин.

– Серёгин? Знаю я этого мичманка. Только он

не в «хороводе», а около… Мотя подле себя всегда

несколько таких шестёрок держит. Пока нужны,

266

подкармливает, на «работу ставит», а потом чик и

готово… Страшный человек Одинцов. Вы, хлопцы,

с ним поосторожнее.

– Ничего, – беззаботно улыбнулся Алексей. -

Бог не выдаст, а свинью мы и сами съедим.

Романенко расхохотался. Так, смеющимся, и

вошёл в вагон поезда.

– Вот так-то, друг мой, – сказал Лавровский,

когда они остались одни на опустевшем перроне. -

Правильно нас с тобой Ширинкин дилетантами

назвал. Разбежались докладывать: «Это мы злодеев

нашли! Всю пятёрку сразу! Жандармов и полицию

«за флагом бросили»… А Мотя Адвокат

оказывается совсем не тот Адвокат, которого он

ловит. Тот бессребреник – даже от денег

исполнительного комитета «Народной воли»

отказался. А к этому без толстого кошелька и не

подступишься.

– К готовящемуся покушению на императора

Одинцов всё равно причастен – динамит продал он, -

возразил Малинин. – А ко всему остальному – тем

более.

– Не спорю. Картина с Удалым довольно

ясная. Кто-то из одесских миллионщиков, допустим

Родоконаки или братья Ралли, захотели наложить

лапу на конеторговлю в Новороссии. Но для этой

цели надо сперва убрать Феодосия Портаненко,

который лакомым куском ни с кем делиться не

собирается. Вот и наняли Одинцова, давно

267

зарекомендовавшего себя, как непревзойдённый

мастер по подобным делам. А тут, как раз Моте и

другой выгодный заказ подоспел – Удалой кому-то

приглянулся, а хозяин продавать не желает.

– Кому приглянулся?

– Полагаю, барону Гинсбургу. Напомню тебе,

что расписку с Малютина мошенники взяли на имя

некого Антона Ивановича Подьячева. А именно так

зовут директора призовой конюшни барона. Вряд ли

это случайное совпадение. Да и Герасев

рассказывал, что Подьячев этот очень уж Удалым

интересовался, хорошие деньги за посредничество

сулил.

– Верно! – воскликнул Малинин. – Вот Мотя и

решил сразу двух зайцев убить – похитить жеребца,

но так чтобы подозрение пало на Портаненко.

– И ведь убил же! Ох, и ловок, мерзавец! Да и

подельники ему под стать. Каждый свою роль

блестяще сыграл.

– А некоторые даже не одну, – добавил

Малинин.

– Правильно, друг мой, не одну…

«Хлудовский секретарь» и нижегородский

судовладелец Баранов это, скорее всего, Казимир

Лещинский, он же Красавчик. Женька Вейсман, как

и в деле полицмейстера Антонова, занялся газетами.

– Нанять в Москве несколько дешёвых

продажных писак не трудно.

– Да никого он не нанимал – сам всё написал.

Вейсман, по-немецки, это знающий человек.

268

Фельетон в «Современные известия» принёс хохол

Евген Знавец. Автор заметки в «Русских

ведомостях» одесский «француз» Эжен Конэссёр…

– Конэссёр? Но это же, по-французски, знаток!

– Вот именно. Не удивлюсь, если статья в

«Русском курьере» подписана каким-нибудь

Е.Знающим или Ев. Сведующим… Думаю, Серёжка

Емельянцев сегодня вечером подтвердит, что всё

написано одним человеком.

– Можно также предположить, что «агент

сыскной полиции», заставлявший Мишку Кацмана

распускать по Москве слухи, это не сам Одинцов, а

его двоюродный братец Петро Наливайко.

– Да, да, – кивнул Лавровский. – Помниться,

Романенко говорил, они очень похожи.

– Как видишь, Лёша, не такие уж мы с тобой и

дилетанты! Очень стройная и убедительная версия

получилась.

– Получилась, – вздохнул Лавровский. – А

знаешь, что мне в ней не нравиться?

– Что?

– Да все эти «кто-то», «кому-то», «возможно»,

«можно предположить»… Одни домыслы и догадки,

а доказательств никаких. Любой суд…

– Причем здесь суд? – фыркнул Малинин. -

Ильюшин нам и так поверит.

– На слово? – усмехнулся Алексей, -

Сомневаюсь, андел мой. Вот если кто-нибудь из

подельников Одинцова подтвердит – тогда да,

совсем другой расклад

269

– Значит надо их искать!

Немного поспорив, наметили план действий

на ближайшие дни: побывать в «Эрмитаже», где

любит завтракать «нижегородский судовладелец

Баранов», и в Артистическом кружке, собрать

сведения о репортёре Женьке Вейсмане. Не забыли

и о том, что завтра вечером у Мишки Кацмана в

«Молдавии» назначена встреча не то с Наливайко,

не то с самим Одинцовым.

– А с беговым сторожем, что делать будем? -

спросил Малинин. – К Моте Адвокату он никакого

отношения не имеет, а вот к другому Адвокату…

Следовало бы рассказать о нём Ширинкину. Но с

этим изысканным хамом общаться больше не

хочется.

– Скажу откровенно, друг мой, – мне тоже, -

признался Лавровский. – Давай посоветуемся с

Аристархом Матвеевичем. Он в подобных делах

получше нас с тобой разбирается… А сейчас

поехали-ка в сыскное. Степанов, поди, нас с

одесским гостем уже заждался.

Глава 23

Большой переполох

В сыскном стояла, необычная для этого

времени, тишина. Не хлопали двери, не пробегали

торопливо по коридору агенты отправляющиеся на

вечернее дежурство в театры и клубы. Не слышно

было смеха из комнаты Степанова, где любили

270

собираться по вечерам сотрудники свободные от

службы.

– Совсем всех, что ли инфлюэнца с ног

свалила? – предположил Лавровский.

– Нет, Лёша, – не согласился Малинин. -

Похоже случилось, что-то неприятное.

Он оказался прав.

– Тут у нас такое творится! – сказал вышедший

из канцелярии помощник делопроизводителя

Чистяков. – Василия Васильевича к самому его

сиятельству Владимиру Андреевичу вызывали. А

как вернулся от него, велел всех, кто в наличии

собрать. Даже некоторых больных вызвал. И

каждому столько указаний надавал – за три дня не

управишься. А меня в управлении за старшего

оставил. Экая досада! Я ведь к куму в гости

собирался – у него жена сегодня именинница…

Сиди теперь здесь до самого утра…

– Да, что случилось-то? – спросил Малинин.

– Арестант сбежал.

Побеги арестованных, хоть и редко, но

случались. В феврале прошлого года из Сущёвского

полицейского дома сбежали трое грабителей. Они

взломали пол в камере, через проделанное отверстие

спустились в выгребную яму, оттуда выбрались во

двор, потом на улицу, да и были таковы. Целую

неделю не могли их поймать. Но тогда начальника

сыскного к генерал-губернатору не вызывали.

– Важный арестант? – поинтересовался

Лавровский.

271

– Важнее некуда. Тот самый бомбист, которого

Сергей Сергеевич с Сашкой Соколовым в

Сокольниках взяли… Да, что это мы с вами в

коридоре топчемся? Пойдёмте ко мне, там всё и

расскажу. Заодно и чайку выпьем. С ромом. При

такой мерзопакостной погоде, судари мои, это

самый наилучший напиток. Водка так не согревает.

Впрочем, ежели желаете, у меня и водочка хорошая

найдётся.

– От водки и рома воздержусь, – поморщился

Малинин. – Да и вам советую. Не ровен час

начальство нагрянет, а от вас и без того разит.

– А вот и оно, легко на помине, – добавил

Лавровский, услышав звон шпор.

Размашистым шагом вошёл высокий и

широкоплечий, с длинными, почти до середины

груди, усами полковник. Это был полицмейстер 1-го

отделения Огарёв. По случаю срочного вызова

генерала Козлова в Петербург он сейчас исправлял

должность обер-полицмейстера.

– Где Степанов? – начальственно рявкнул

Огарёв.

– Не могу знать, ваше высокоблагородие, -

растерялся Чистяков. – Но скоро будет.

– Это чёрт знает, что такое! – басил полковник.

– При таких обстоятельствах, начальник должен

находиться на месте. Бардак!

– Николай Ильич, – нашелся с ответом

Лавровский. – Степанов поехал на встречу с

272

агентом, имеющим ценные сведения о

местонахождении сбежавшего арестанта.

– Ну это совсем другое дело. Я подожду его.

Где тут у вас расположиться можно?

– Пожалуйте ко мне, ваше высокоблагородие, -

залебезил Чистяков. – Не угодно ли чайку?

– Не откажусь. Но сперва доложите мне, что

сделано для поимки Курилова.

– Телеграмма с приметами беглеца отправлена

во все участки. О случившимся сообщено и в

жандармские полицейские управления железных

дорог.

– Это мне и без вас известно. А ещё?

Чистяков молчал.

– Ни черта вы, надворный советник, не знаете,

– снова вспылил Огарёв. – И за что только вам

жалование платят!

– Разрешите, Николай Ильич? – сказал

Малинин чувствуя, что надо спасать честь

московской сыскной полиции.

– Да.

– Агентурным путём установлены семнадцать

адресов по которым может находиться Курилов, -

начал бодро докладывать Сергей, прекрасно

понимая – достоверность его слов полицмейстер

проверить не сможет. – В настоящее время все

имеющиеся в наличии сотрудники занимаются их

проверкой. Учитывая, что подозрительные дома и

квартиры расположены в разных концах города…

273

– Понятно, – вздохнул Огарёв. – На быстрый

результат рассчитывать не приходится.

– Кроме того намечено провести облаву в

Петербургской слободке и обыск в казармах

Московско-Брестской железной дороге, – вступил в

разговор Лавровский. – Для этого может

потребоваться помощь 1-го и 2-го участков

Пресненской части.

Огарёв заметно успокоился:

– Передайте Степанову, что может просить

любую помощь – отказа не будет… Вижу не зря вы,

сыщики, свой хлеб едите. Ладно пойду к себе, не

стану вам мешать… А облава это толково…

Посмотрев вслед Огарёву, Чистяков

перекрестился:

– Слава богу, пронесло.

– Да расскажите, в конце концов, что именно

случилось, – потребовал Малинин. – Согласитесь,

трудно убедительно врать начальству, когда не

знаешь подробностей происшествия.

Оказалось. что Курилова, содержавшегося в

тюрьме при Тверском полицейском доме, повезли

на допрос и очные ставки в губернский тюремный

замок, который находится в Малых Каменщиках на

Таганке. Но туда он так и не доехал. Исчез по

дороге. Причём вместе с пролёткой, кучером и

двумя конвоирами. Поднятая на ноги полиция

прочесала половину города – от Тверской до

Таганки. Безрезультатно.

274

Тверской полицейский дом находится в

ведении полицмейстера 1-го отделения. Поэтому и

спрос за случившиеся, в первую очередь, будет с

Огарёва.

– Вот он теперь и лютует, – рассказывал

Чистяков. – Тем более, сейчас в Москве большой

чин из императорской охраны находится. Проверяет,

как мы к коронации готовимся. А ну как сообщит он

в Петербург о наших непорядках? Тогда уж

непременно Николая Ильича в отставку турнут. Да и

его сиятельство князя Владимира Андреевича на

покой могут отправить. Вот назначат нам вместо

его в генерал-губернаторы какого-нибудь хамобеса,

тогда наплачемся… Ох, грехи наши тяжкие… Ну, вы

как хотите, а я с такого расстройства приму самую

малость.

Но выпить ему не пришлось. Вернулись

Степанов и Соколов.

– Спасибо, что Огарёву зубы заговорили, -

поблагодарил Степанов. – Только сочинять, всё-таки,

надо в меру. Откуда ты, Сергей, взял семнадцать

адресов возможного местонахождения Курилова?

– Просто арифметика, Вася, – объяснил

Малинин. – Курилов впервые появился у Матрёны

Марковны в середине ноября, то есть семь недель

назад. По её словам, каждую неделю она знакомила

его с двумя-тремя новыми пассиями. Взял по-

среднему, умножил, округлил.

– Никуда не годится твоя арифметика, -

махнул рукой Степанов. – Нет у нас никаких

275

адресов. Напрочь отказалась Марковна дать их. Вы,

дескать, сегодня к ним с обыском заявитесь, а завтра

об этом вся Москва судачить будет.

– Кремень старушка, – уважительно сказал

Соколов. – Я уж её и стращать пробовал. Курилов,

мол, за то, что ты в тот раз его задержать помогла,

мстить тебе станет. А поэтому, для твоей же

безопасности, надо его изловить побыстрее. А она

уперлась. Коль убьёт, говорит, знать на то господня

воля, только позорить доверившихся мне

почтенных женщин не позволю.

– А вы, Алексей Васильевич, тоже хороши, -

продолжал Степанов. – Какую такую облаву на

железной дороге придумали? А Огарёву эта мысль

по душе пришлась. Самолично возглавить вызвался.

Молодость, наверное, вспомнил. Сказал, что

выделит столько народа сколько затребуем… К

шести вечера велел быть у него для уточнения и

согласования… Даже не знаю, как теперь

выкручиваться?

– Подожди, Вася, – сказал Малинин. – Ты о

беговом стороже Комарове и Севе-

железнодорожнике в этой суматохе не забыл?

– Разумеется, не забыл. Но причём здесь они?

– Притом, Вася, что Курилов связан с ними.

Мы установили, что по его протекции бегового

сторожа Ивана Комарова приняли в добровольную

народную охрану и назначили сотником. А Комаров

свою Ходынскую сотню создал, в основном, из

железнодорожников… Теперь понял? Думаю, не у

276

вдовушек наш беглец прячется, а в

железнодорожных казармах или в Петербургской

слободке, где квартирует много железнодорожников.

– Убедительно, – согласился Степанов. – Но

почему вы исключаете возможность, что Курилов

может находиться сейчас у своего сообщника на

летнем ипподроме? Места там достаточно.

– Достаточно, – согласился Лавровский. – В

доме смотрителя место ещё для одного жильца

найдётся. И в летней беседке, если в тулуп одеться,

да ещё штоф с собой прихватить, – схорониться

можно. Только не доверяет Пейч смотрителю и

сторожу. Почти каждый вечер причину находит,

чтобы с проверкой к ним нагрянуть. Поэтому не

станет Курилов на бегах прятаться… Экая досада,

не взял я у Ширинкина список Ходынской сотни.

Это нам бы поиск сейчас облегчило.

– Список? – Чистяков перебрал кипу бумаг на

своём столе. – Вот он. Его ещё вчера по вашему

запросу, Василий Васильевич, прислали от

полицмейстера 2-го отделения. Да я доложить вам

об этом запамятовал.

В списке 1-й Ходынской сотни добровольной

народной охраны, помимо Ивана Комарова,

значилось ещё пятьдесят три человека. Все как один

служащие Московско-Брестской железной дороги.

Кого только здесь не было! Паровозный слесарь и

круговоротчик, ламповщик и протирщик, сцепщик

вагонов и смазчик, багажный кассир и сторож.

Пятнадцать из них снимали комнаты и углы в

277

Петербургской слободке, Грузинах, на Башиловке.

Остальные жили в казармах главных мастерских,

паровозного и вагонного депо, различных

служебных помещениях товарной и пассажирской

станций, в будках и сторожках возле

железнодорожной линии.

Просматривая список Степанов делал возле

каждой фамилии какие-то пометки – цифры, кружки,

стрелки.

– Объясни, что ты там колдуешь? -

поинтересовался Малинин.

– Подсчитываю, какие силы потребуются. Не

отвлекай. Ведь скоро уже идти к Огарёву на доклад.

Закончив подсчёты, он покачал головой:

– Сомневаюсь, что Николай Ильич даст

столько людей. Сами посудите: необходимо

задействовать 1-й и 2-й участок Пресненской части,

1-й и 2-й Сущевской. Для их усиления надо, по

крайней мере, человек пятьдесят из полицейского

резерва. Кроме того, хорошо бы пустить конные

патрули вдоль Алексеевской соединительной ветки.

– И вдоль Ваганьковской линии, которая ведёт

на дровяные склады, – предложил Лавровский.

– А про железнодорожных жандармов совсем

забыли? – вступил в разговор Малинин. – Они

товарную станцию и всё эти депо с мастерскими

получше нас с вами знают.

Степанов покачал головой:

– У них своё начальство. Слишком долго

согласовывать придётся. Да и на конных жандармов

278

особо рассчитывать не стоит. Командир дивизиона

найдёт десятки веских причин для отказа. Огарёв

для него не указ, он начальнику губернского

жандармского управления подчиняется… Раскатали

мы с вами губы, а дадут, в лучшем случае, десятка

полтора. необученных городовых из резерва.

Но он оказался не прав. Огарёв, ссылаясь на

личное распоряжение самого генерал-губернатора,

быстро решил вопросы с начальниками

Московского отделения Минского жандармского

полицейского управления железных дорог

подполковником Новаковским и командиром

Московского

жандармского

дивизиона

подполковником Прудниковым. Начальник

полицейского резерва Грессер заявил было, что в

связи с большим количеством больных среди

личного состава и нехваткой времени для

оповещения, не имеет возможности выделить более

пятнадцати городовых. Но Огарёв так рявкнул, что

он сразу согласился на шестьдесят человек.

Начало операции было назначено на час

пополуночи. А к восьми часам вечера в сыскное

стали прибывать представители подразделений,

участвующих в ней. Неожиданно пришёл и

Аристарх Карасёв.

– Больно уж его сиятельство беспокоится, -

объяснил он. – Вот и прислал меня, присмотреть за

всем.

279

– Нет, господа, вы совсем не знаете чугунки, -

пренебрежительно поморщился начальник

Московского отделения Минского жандармского

полицейского управления железных дорог

Новаковский. – Искать вашего беглеца в наших

казармах это, извините за резкость, глупость.

– Почему же, Николай Иванович? – обиделся

Степанов. – Извольте объясниться.

– Во-первых, при тесноте казарм и

чрезмерном количестве проживающих в них,

появление любого нового лица, тем более не

служащего на дороге, вызовет недовольство

жильцов. И они тут же пожалуются начальству. Во-

вторых, смотрители казарм это такие церберы…

– Достаточно, подполковник, – резко оборвал

его Огарёв. – Мы здесь собрались не для того, чтобы

сказки слушать. Ваши хвалёные церберы, вместе с

вами, прос… э… проспали прошлогоднюю стачку в

главных мастерских.

Новаковский сразу стушевался. Напоминание

было крайне неприятным.

… Осенью прошлого года в Москве

забастовали мастеровые и служащие нескольких

предприятий. Они требовали улучшения условий

проживания; наведения порядка в лавках, где по

дорогим ценам торговали продуктами, мягко говоря,

не первой свежести; отмены штрафов, налагаемых

не по делу… Если забастовка на чугунолитейном

заводе Бромлея московские власти взволновала

мало – пусть заводчик сам разбирается, то стачка в

280

главных мастерских Московско-Брестской железной

дороги, к которой уже собирались примкнуть

служащие паровозного депо, испугала не на шутку.

Не дай бог, остановится движение на дороге

связывающей Россию с Европой. Позора не

оберёшься.

Генерал-губернатор Долгоруков принял

решительные меры – распорядился арестовать и в

административном порядке выслать из Москвы

несколько десятков зачинщиков.

Проведённое расследование показало -

настоящая причина случившегося не в

социалистической пропаганде со стороны

противоправительственных элементов, а в

неразумных, недальновидных действиях правления

«Общества Московско-Брестской железной дороги»,

возглавляемого 1-й гильдии купцом Варшавским.

Абрам Моисеевич Варшавский ещё в начале

70-х годов прославился на всю Россию тем, что при

строительстве нескольких железных дорог морил

голодом землекопов. Но особенно развернулся он во

время последней русско-турецкой войны, когда стал

одним из главных поставщиков продовольствия в

действующую армию. Газеты и журналы

рассказывая о злоупотреблениях Варшавского,

называли его «Мерзавским». Даже известный поэт

Некрасов посвятил ему несколько строчек:

Этот тип безумно гнусен,

Современный Митрофан,

Глуп во всём, в одном искусен:

281

Залезать в чужой карман!

Долгоруков не стал скрывать выявленных

злоупотреблений железнодорожной администрации,

заботящейся только о прибыли. Обо всём сообщил в

Петербург. Шума его докладная записка наделала

много. Министр путей сообщения, пригрозив

правительственной ревизией, потребовал от

правления общества навести порядок. Волей-

неволей пришлось тому сменить управляющего

дорогой и уволить нескольких, слишком уж

заворовавшихся, начальников служб. Министр

внутренних дел отправил в отставку начальника

жандармского полицейского управления. Начальник

Московского отделения Новаковский остался на

месте только по причине «недавнего вступления в

должность»…

Вслед за Огарёвым, полицейские, всегда

недолюбливающие жандармов, дружно набросились

на подполковника:

– Нет никакого порядка на вашей хвалёной

чугунке, – пробасил пристав 1-го участка

Пресненской части Носков. – Перед Рождеством в

полосе отчуждения обнаружили мёртвое тело. Так

один из ваших унтеров его на мою землю

перетащил.

Его поддержал пристав 1-го участка

Сущёвской части Брыкин:

– У вас, что ни день, на Алексеевской ветке

кражи из товарных вагонов. А воров ловить нам

приходиться.

282

– С карманниками на вокзале и то управиться

не можете, а нотации читать берётесь, – добавил

младший помощник пристава 2-го участка

Пресненской части Баяновский.

Лавровскому подполковник Новаковский

нравился. Он свёл с ним знакомство во время

службы в «Московском листке». Несколько раз

обращался к нему за содействием и всегда получал

интересующие газету сведения. А однажды, когда

Алексею необходимо было первым из репортёров

попасть на аварию в Можайск, подполковник,

вопреки всем действующим правилам и

инструкциям, распорядился взять его в кабину

паровоза. Что ж, долг платежом красен. Надо

помогать, пока приставы его совсем не заклевали.

– Попробуй, уследи за всем, когда у них в

отделении на триста с лишним вёрст дороги, от

Москвы до Дорогобужа, всего тридцать человек по

штату полагается, – сказал Лавровский. – А в том,

что обыск в казармах главных мастерских,

паровозного и вагонного депо даст много

интересного, я тоже сомневаюсь. По-моему особое

внимание следует обратить на будку путевого

обходчика на Алексеевской ветке. А самое главное -

на вспомогательный поезд.

– Именно это я и хотел сказать, – обрадовался

неожиданной помощи жандарм. – Да договорить до

конца не дали. А вспомогательным поездом

заведует сейчас мастер подъёмки Всеволод

283

Запрудный, фамилия которого имеется в списках

дружинников Ходынской сотни.

Малинину сразу вспомнилась драка в

бильярдной «Мира».

– Сева? Это такой щупленький блондин? -

спросил он.

– Щупленький, – подтвердил жандарм. -

Только в этом случае внешность обманчива.

Запрудный неплохо владеет английским боксом.

Малинин и Лавровский переглянулись.

Степанов заметил это.

– Николай Ильич, разрешите приступить к

распределению заданий? – обратился он к Огарёву.

– Начинайте.

– Обыск вспомогательного поезда будут

проводить внештатные полицейские надзиратели

Малинин и Лавровский. В помощь им выделяются

унтер-офицер жандармского управления и четверо

городовых полицейского резерва. Полицейский

надзиратель Рабинович, совместно с нарядом от 2-

го участка Сущевской части, проверяет будку

путевого обходчика на пятой версте Алексеевской

ветки. Теперь путевая казарма у входной стрелки

главного пути…

Когда задания были розданы, места сбора

нарядов уточнены, Огарёв сказал:

– Итак, господа, начинаем ровно в час ночи. С

богом!

Карасёв негромко кашлянул.

284

– Я всё помню, Матвеич. Господа жандармы

пойдёмте, а чинов полиции попрошу остаться.

Аристарх Матвеевич, по поручению его

сиятельства, хочет сообщить вам что-то приватное.

– Запишите-ка приметы ещё одного

разыскиваемого супостата, – сказал Карасёв, когда

жандармы ушли. – Сорока лет от роду. Роста

высокого. Телосложения плотного. Плешивый.

Через лоб шрам ножевой. Поэтому он шапку всегда

чуть не до бровей нахлобучивает. Заикается

немного.

– Что-то обличье больно уж знакомое, -

наморщил лоб, пытаясь вспомнить, Баяновский. -

Такое впечатление, будто я его знаю.

– Знаешь, Паша. И всё остальные знают. Это

помощник… Нет, теперь уже бывший помощник

смотрителя Тверского полицейского дома Шишкин.

– А почему бывший? – удивился пристав 2-го

участка Сущёвской части Лешаковский. – Мартын

Егорыч такой служака, у начальства на хорошем

счету.

– А потому!– чувствовалось, Карасёв с

большим трудом удерживается от трёх этажного с

загибом мата. – Иудой он оказался…

… В служительской команде при Тверском

полицейском доме в эти дни, как и везде, было

много больных. Когда поступило указание

незамедлительно доставить Курилова в губернский

тюремный замок для сопровождения удалось найти

285

только одного нижнего чина, свободного от

караульной службы.

– Ничего, – решил смотритель. – Доедет и с

одним конвоиром. Куда он денется в наручниках.

Но околоточный надзиратель Шишкин,

исправляющий должность помощника смотрителя,

возразил:

– Не положено. Согласно утверждённой

министром внутренних дел «Инструкции по

охранению и препровождению арестантов» мы

должны выделить двух сопровождающих, не считая

кучера.

– Да где мы второго возьмём, Егорыч? Нет

больше никого.

– Сам знаю. Но не положено. Не дай бог,

убежит арестант, так нас с вами под суд отдадут.

– А может для спокойствия, его в ножные

кандалы заковать?

– Нельзя, – вздохнул Шишкин. – В тюрьме

всегда прокурорских много. Увидят, так такой

скандал закатят! Опять, скажут, полиция над

людьми издевается… Видать придётся мне самому

ехать. С утра, правда, что-то ломает меня. Ну да

ладно – дело важнее.

Шишкин сел в пролётку рядом с арестантом.

Достав массивный полицейский «Смит-Вессон»,

предупредил:

– Курилов, сказывают, ты бегать большой

мастак. Так имей в виду – я без промашки всегда

стреляю…

286

– Мы думали, что по дороге на них нигилисты

напали, – рассказывал Карасёв. – А оказалось

Шишкин застрелил второго конвоира и кучера…

Нашли мы свидетеля, который видел, как на

Котельнической набережной этот подлец своих

убивал… Эх, не раскусили мы его раньше…

Помните, в 77-м году политический из

Пречистенской части сбежал? Гераклитов его

фамилия.

– Помню, – закивал головой Лешковский. – Я в

это время, как раз, в Пречистенской части служил.

Скандал вышел – не приведи господь! Да оно и

понятно – из одиночной камеры, переодевшись

полицейским, бежал важный государственный

преступник… Нас всех по допросам затаскали. – И в

жандармское управление, и к следователю

Быковскому. Так и не нашли, кто Гераклитову

мундир и фуражку передал.

– Этим делом не только прокурорский надзор

и жандармы занимались, – продолжал Карасёв. – Я,

по указанию его сиятельства, тоже своё негласное

дознание проводил. Многих подозревал. А вот на

Шишкина, который тогда простым мушкетёром в

служительской команде при Пресненской части

состоял, не грешил… Теперь-то ясно, что и тот

побег его рук дело. Давно, значит, Мартын с

нигилистами связался…

Рассказ

Карасёва

произвёл

на

присутствующих гнетущее впечатление. Не каждый

день выясняется, что один из твоих товарищей

287

предатель. Полицейские молчали. Первым

заговорил Баяновский:

– Честно признаюсь, попадись сегодня мне

этот Шишкин, могу и не сдержаться.

– А может и не следует сдерживаться, Паша? -

сжимая пудовые кулаки, сказал Лешковский.

Карасёв одобрительно кивнул. Пристав 1-го

участка Пресненской части Носков, известный

своей осторожностью, тут же спросил:

– Аристарх Матвеевич, вы хотите сказать, что

Шишкина при задержании следует… э … как

оказавшего сопротивление? Тогда уточните. Это

приказ его сиятельства? Или только ваше

пожелание?

Карасёв встал из-за стола, давая понять, что

совещание закончено:

– Никто вам такого приказа дать не может.

Разве, что собственная совесть… Василий

Васильевич, побалуй чайком. Лёша рассказывал у

тебя сорта исключительные имеются.

Остановил направившихся было к выходу

Лавровского и Малинина:

– А вы не убегайте. Потолковать надо.

Жалуются мне на вас, понимаешь.

– И кто жалуется? – Лавровский облизнулся,

посмотрев на разложенные на газете варёную

генераловскую колбасу, швейцарский сыр со слезой,

калачи. Только сейчас вспомнил, как позавтракал

288

ранним утром в беговой беседке, так до вечера

маковой росинки во рту не было.

– Евгений Никифорович Ширинкин. Да не

мне, а его сиятельству, – по голосу Карасёва

чувствовалось – он не встревожен, не сердит, а,

напротив, доволен.

– Вот как, – Алексей с наслаждением жевал

колбасу и хлеб, запивая горячим ароматным чаем. -

Сам нас и слушать не пожелал, дилетантами

обозвал…

– Кем? – переспросил Карасёв.

– Самоучками и верхоглядами, – пояснил

Малинин.

– Самоучки, – хмыкнул Карасёв. – Все мы