Текст книги "Следователь и Демон (СИ)"
Автор книги: Александр Александров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
«Вот что значит, Фигаро, оставить после себя хорошую теоретическую базу! Молодцы! Как развили-то, как раскрутили!.. До идеала пока что, конечно, как до Луны пешком, но задел отличный! Уважаю! Эта ваша Академия хлеб не зря ест!»
Более того: когда Артуру надоело смотреть на то, как Фигаро пытается наколдовать базовый кинетик или, тужась до колик, формирует шаровую молнию размером с игольное ушко, он плюнул, и («...кровь из глаз идет при взгляде на этот ужас, Фигаро!») принялся учить следователя писать заклятья, а, главное – оптимизировать их для себя.
То, что вытворял старый колдун с квазиматематикой, было за гранью представления. Он за пять минут решил знаменитую задачу Трех эфирных тел, над которой уже тридцать лет бились лучшие умы Академии. Он за считанные часы производил такие расчеты, на которые у самого следователя ушли бы годы. Он даже умудрился совершить чудо: объяснить Фигаро принцип применения зависимых переменных при вычислении побочных эфирных нагрузок.
«...зависимые переменные – ха! Какой идиот придумал это название?! Это массив, Фигаро, массив, или, если вам угодно, коробка, в которой лежат другие коробки... Вот как у вас в комоде: большой ящик, а в нем – много шуфлядок...»
Через неделю того, что Артур, посмеиваясь, называл «интенсивчиком», Фигаро уже мог легким движением руки разнести в щепки толстое бревно. Он не стал сильнее, о нет; он просто начал, наконец, понимать, что именно он делает, когда применяет ту или иную формулу и, самое главное, понимать, почему это не работало у него раньше.
Более того: он сам научился писать заклятья. Это не было особо сложным – любой смышленый студент-первокурсник мог написать простую формулу для выведения чернильных пятен или устранения запаха портянок. Но более сложное колдовство требовало стандартизации в соответствии с таблицами Геллера-Бруне, а это уже была высшая математика, об которую Фигаро, в свое время, сломал зубы.
Но тут на помощь пришел Артур. Он полистал двухсотстраничный том с «Таблицами», похихикал («...ну да, ну да...») и тут же усадил Фигаро за стол.
«...ваши формулы – бред!.. Точнее, это каша для плотно вкуривших матанализ и прочую дискретщину. Мы пойдем другим путем!»
...Скрипя пером по бумаге следователь не раз думал о том, что Артур мог бы двинуть квазиматематику Королевства на эпохи вперед. Его идея объединения табличных формул в отдельные независимые, как он выражался, «функции» была гениальна в своей простоте: теперь следователь мог посылать эфирный запрос к таким блокам, не задумываясь о том, как они работают и что происходит у них внутри. Более того, он умудрился успешно выделить основные действия при создании заклятий в «сверхблоки» со своими уникальными характеристиками, называл это «объектно-ориентированным подходом» и только посмеивался в ответ на вопросы следователя как, черт возьми, он вообще до такого додумался.
«...не переживайте – вот возникнет необходимость массового производства типовых заклинаний, вы и сами до этого допрете...»
...Одним словом, от старого колдуна была одна сплошная польза. Но Фигаро понимал, что такая гиперактивность Артура вызвана, главным образом, скукой.
О да, в своем новом «теле» он был неуязвим. Но он, в то же время, не мог пить, есть, курить и даже спать. Это теперь не было необходимостью для колдуна, но оказалось, что иногда необходимость бывает так желанна...
«...если бы знали, Фигаро, как мне иногда хочется хлопнуть хорошего «Мерло»! А жаркое – вы не представляете, каково это: чувствовать его запах, но не быть в состоянии проглотить хотя бы кусочек!.. Я знаю, это, рано или поздно пройдет... Фантомные боли... Но быть чистым интеллектом, как оказывается, тоже довольно муторно... Мозги в банке, черт...»
К тому же теперь колдун был, в определенной степени, привязан к следователю. О да, он мог отправиться хоть в Рейх, хоть на Луну, но лишь бесплотным духом; материализация была возможна на расстоянии не более ста сажен от кольца-филактерии.
«Собака на поводке! Дьявол! Пекинес драный!»
Поэтому следователь прощал призраку его выходки и терпеливо сносил все его ехидные уколы. В конце концов, называя его «идиотом» Артур был не так уж и неправ...
...Сейчас Артур подлетел к камину, потянул носом, уселся прямо в воздухе, подобрав под себя ноги в смешных, похожих на чулки тапочках и сказал:
– Это вы правильно сказали: насчет драугира. Если эта тварь умеет влиять на мозги через коллективное бессознательное, то у тех бездельников внизу реально проблемы.
Фигаро не стал спрашивать, что такое «коллективное бессознательное» – последствием была бы лекция часа на два, безусловно, интересная, но вряд ли своевременная. Он просто спросил:
– А можно просто как-то отсечь это воздействие?
– Ха! Способ, конечно, есть. Но тут нужна техника, до которой вам расти еще лет триста. Или, разумеется, помощь сильного Другого... А это идея: давайте вызовем демона и пусть этот ваш Фунтик заключит с ним договор... Шучу, шучу... Нужно найти могилу. И тогда проблему сможете устранить даже вы.
– Это да... А вы, кстати, не могли бы... Ну, полетать тут, разведать, что к чему... Может, найдете драугира...
Артур мгновенно взбеленился.
– Я вам что – бес на побегушках?! Облететь сотни квадратных верст и сунуть нос под каждую корягу?!
– Я... Простите, ради бога...
– Ну каким же бараном нужно быть, чтобы до такого додуматься! Соберите эфирный регистратор и сканируйте поле хоть до посинения!
– Но эфирный регистратор не...
– ...не регистрирует нелокальные аномалии? Так триангулируйте зону локальных манифестаций драугира! И ищите труп!.. Да я ради такого сам его вам настрою! Криворукие тупоголовые бездари! Даешь им микроскоп, а они забивают им гвозди!..
...В дверь постучали, и Артур тут же обратился струйкой пара, которая втянулась в кольцо на пальце следователя. Фигаро подошел к двери и открыл задвижку.
– Входите, Малефруа... А я все ждал, когда же вы появитесь.
– Я думал, вы уже с кем-то беседуете, – владелец «Аллей» выглядел смущенным.
– А... Нет, я просто размышлял вслух... Проходите, садитесь... Вот сюда, к камину. Прохладно.
– Да, не жарко, – согласился Малефруа. Пока следователь запирал дверь, он подошел к камину, подбросил дров в огонь и сел в кресло, задумчиво уставившись на искры, танцующие у решетки дымохода. – Эту усадьбу еще долго придется прогревать...
– Вы собрали нас именно здесь специально?
– Конечно. Это место числится закрытым уже много лет. Раньше тут собирались клиенты, желающие уединения и готовые за него раскошелиться, но в последнее время их нет. Сегодня популярно все делать вместе: ходить на охоту, рыбачить, воровать... Даже в бордели ходят парами, вы можете себе такое представить?
– Не могу, – честно признался следователь. – Там, внизу вы...
– Не рассказал свою историю, да. Но вовсе не потому что в ней есть что-то предосудительное.
– А есть история?
– Что вы имеете в виду?
– Ваши круги под глазами, – Фигаро усмехнулся – наведены тушью. А бледность лица – тональный крем... Он, кстати, уже собрался комочками – лучше смойте... Я, признаться, подумал, что вы просто подыгрываете честной компании дабы создать эффект сопереживания.
– Отчасти так оно и есть, – кивнул Малефруа. – Но мне, на самом деле, просто не хотелось внушать им ложные надежды.
– Вы хотите сказать... – следователь напряженно прищурился.
– Да. Я тоже стал жертвой Черного Менестреля. И промучился почти год. А потом все... просто закончилось.
– С этого момента подробнее, Малефруа.
Хозяин «Аллей» закрыл глаза и некоторое время сидел неподвижно, чуть шевеля губами. Затем сказал:
– Год назад. Ровно год – даже день тот же самый... Я ехал на своем «Фродо-Прима» в «Золотую Осень» – это усадьба здесь неподалеку, хотел проверить, как идут отелочные работы в холле. И тут самоходка заглохла – сдох топливный насос. Вы, наверное, знаете: у «Примы» это главная беда, особенно если заливаешь керосин плохой очистки. И мои люди это хорошо знали, поэтому я просто сел на пригорке, и стал смотреть на воду, ожидая ремонтную бригаду на гужевой повозке – они в таких случаях, не ждут, а просто выезжают, если я опаздываю больше чем на полчаса. Я просидел там минут десять – солнце уже почти село – и тут увидел его.
– Менестреля?
– Тогда я понятия не имел, кто это. Просто вдруг над водой я заметил человеческую фигуру...
– Над водой?
– Вот именно: он висел над поверхностью пруда. Но для призрака эта черная фигура была слишком плотной, слишком реальной. Он посмотрел на меня – я понял это по тому, куда была повернута его голова, а потом достал свирель и стал играть...
– И вы почувствовали...
– Ничего особого я не ощутил, если честно. Но на душе стало тревожно... Хотя играл этот парень просто великолепно. Я встал, чтобы подойти поближе, но луч заходящего солнца попал мне в глаза и на пару секунд ослепил, а когда ко мне вернулось зрение, внизу у воды уже никого не было.
– А потом?
– Потом? Приехали ремонтники, за пять минут починили мою таратайку и поехал я по своим делам. Но еще долго вспоминал эту встречу... Особенно когда начались кошмары.
– О снах вы, конечно же, не расскажете, – усмехнулся следователь.
– Почему? – удивился Малефруа. – Расскажу... Но Их Величество правы – там дело не в самих снах, а в сопутствующих ощущениях. Вот они очень неприятны и мучительны, это да... – он нервно дернул плечами. – А снился мне... какой-то мужчина.
– Знакомый?
– В том-то и дело что нет. Вообще никогда его раньше не видел.
– Черный Менестрель?
– Что?.. Нет, что вы... Какой-то тип лет пятидесяти, одетый в малиновый сюртук и такие смешные башмаки с пряжками в виде полумесяцев... Пыльный тип; похож то ли на мелкого банкира, то ли на спившегося офицера.
– И что он делал?
– Ругательски меня ругал, вот что он делал! Я даже не берусь приводить некоторые выражения; сапожники и то, наверное, так не выражаются, право слово... Но, в целом, он напирал на то, что я, видите ли, пустил его по ветру, разорил, лишил чести и достоинства и вообще мое слово не стоит выеденного яйца.
– Разорили? Хм... – Фигаро сдвинул котелок на затылок и поскреб пальцами лоб. – А вы...
– Фигаро, – Малефруа печально улыбнулся, – я деловой человек. Как сейчас говорят, «бизнес-мен». До того, как заняться туризмом, я спекулировал недвижимостью и на моей совести, действительно, есть пара сделок, которые можно назвать бесчестными. Но я никогда никого не «пускал по ветру»... И я, черт возьми, никогда не нарушал данного мною слова! К тому же, повторюсь, я вообще никогда не видел этого типа из сна.
–М-м-м... А вы можете его как-то описать?
– Зачем? Я вам его покажу.
С этими словами Малефруа достал из-под плаща небольшую картонную папку и, развязав тесемки, протянул следователю лист бумаги, до этого бережно переложенный газетами.
Это был карандашный рисунок – очень хороший, профессионально выполненный рисунок. На бумаге был изображен помятый мужчина в сюртуке, который выглядел так, словно очень давно нуждался в стирке (это не повредило бы ни сюртуку, ни самому мужчине, лицо которого покрывали нездоровые пятна). Пухлое лицо, смешно завивавшиеся волосы на висках, толстая нижняя губа – человек на рисунке выглядел растерянным и злым. Художнику даже удалось передать динамику развития эмоции: мужчина с рисунка поднял кулачок в угрожающем жесте и уже приоткрыл рот, готовясь исторгнуть порцию проклятий. Следователь подумал, что у этого пухлика в жизни, должно быть, очень тонкий и противный голосок.
– Великолепный рисунок, Малефруа! Я так понимаю, автор – вы?
– Верно, – в голосе хозяина «Аллей» чувствовалась нотки гордости. – Когда-то я профессионально этим занимался и даже нарисовал иллюстрации к паре рекламных проспектов нашей фирмы... Но вернемся к этим кошмарам, Фигаро.
– Да, пожалуй... Можно я оставлю рисунок себе?
– О, как пожелаете. Мне он без надобности... Так вот, поначалу я вообще никак не связывал мои ночные мучения с той встречей на закате. Я сделал то, что сделал бы на моем месте всякий: нашел хорошего колдуна и попросил снять с меня проклятие. Однако колдун – известнейший Астано Эрасмус из Старгорода, заверил меня, что никакого проклятия на мне нет, и никогда не было.
После этого, как вы сами понимаете, мне оставалась одна дорога – в желтый дом. Но наших психиатров, Фигаро, я боюсь больше, чем любых проклятий. Эти ребята похожи на банду маньяков и, что гораздо хуже, иногда у меня создается впечатление, что они сами не всегда понимают, что делают. «О, как интересно! А что если мы пропустим через голову этого несчастного электрический ток?.. Ух ты, как забавно! А теперь давайте термический шок!.. А теперь – кровопускание!.. А, да, там у нас где-то были алхимические наркотики – тащите сюда!.. О, глядите: раньше пациент ловил зеленых чертей, а теперь гоняется за невидимыми кошками на потолке! Так и запишем – позитивная динамика в общей клинической картине...» – Малефруа махнул рукой. – Ну их всех к черту, подумал я, лучше уж самостоятельно... И чего я только не перепробовал, Фигаро! Настойки опиума, алкоголь, гимнастика до изнеможения, штанга, гантели... Я чуть не умер от передозировки опиатами, почти спился и, в конце концов, накачал себе мышцы как у боксера – вот, глядите! А сны все продолжались.
Тогда я решил взяться за проблему с другого конца. Я принялся рыться в истории этого края. И почти сразу же наткнулся на легенду о Черном Менестреле...
– Где именно?
– Э-э-э... Если я не ошибаюсь, у Смита.
– Норберт Смит, «Легенды метафизики и метафизика в легендах». Хорошая книга, – Фигаро одобрительно кивнул. – Не пустопорожний треп, а настоящий научный труд гения-классификатора.
– Да, книга хорошая... Я прочел об этом «дудочнике» и сразу же вспомнил о той встрече на берегу пруда. И подумал: неужели я один стал жертвой этого странного феномена? Да не может такого быть! И я стал рассылать письма...
– Ага! – воскликнул Фигаро, – вот оно что! Так вот откуда все эти...
– Верно. Первый ответ я получил от Штернберга, потом мне написали Их Величество, потом Рамбо... Мы планировали эту встречу еще три месяца назад, но вскоре кое-что случилось...
Малефруа нервно почесал подбородок, резко встал с кресла и подошел к окну, повернувшись к следователю спиной.
– Вы знаете, Фигаро, – сказал он, – я мучился каждую ночь. Но каждое утро я был уверен, что уж сегодня я точно придумаю что-то эдакое... Что окончит мои мучения раз и навсегда... О нет, я не думал о самоубийстве. Не такой я человек. Но я верил в себя и в своей интеллект. Придумаю что-нибудь, думал я, сегодня обязательно... Во вторник – чай с экзотическими травами, в среду – припарки из женьшеня, а в воскресенье – бобровый жир... Так я и жил; но тут мне приходит письмо от Фунтика: ждите, через месяц-другой мы все соберемся, найдем специалиста... И вот это «два месяца» меня подкосило. Ждать, думал я? Ждать?! Ну уж дудки! Я разозлился, Фигаро, страшно разозлился. Эта злость преследовала меня днями напролет; я начал ненавидеть этого пухлявчика, который поносил меня и мучил не пойми за что.
И вот очередной ночью, когда сон пришел... ничего не произошло. Ничего не случилось, понимаете? Я проспал до самого утра спокойно как младенец и, проснувшись, почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. А когда и следующая ночь прошла без мучений... Фигаро, вам этого не понять. Я словно заново родился.
– Так-так...– следователь быстро записывал что-то в своем блокнотике, – так-так... Вы помните точную дату, когда сны прекратились?
– Конечно. Четырнадцатого января. Такое, знаете ли, сложно забыть.
– Отлично... А где вы находились в это время?
Малефруа слегка нахмурился.
– Я... Хм... Дайте подумать... – Он вдруг разразился странным истерическим смехом. – Вы представляете – не помню... Ах, да, точно. В Белоречье. Да-да, совершенно верно, в Белоречье... Не представляю, как я мог забыть, право слово...
– А что вы там делали? – взгляд следователя изменился; теперь он стал цепким, внимательным и тревожным.
– Кажется, ездил по каким-то делам агентства... Какое это имеет значение?
– Может быть и никакого, – промурлыкал Фигаро. – Скорее всего, никакого... Но продолжим. Когда кошмары прекратились, вы...
– ...я понял, что не смогу просто так взять и отменить встречу. Но и признаться, что у меня все внезапно прошло мне тоже показалось... немного несвоевременным... Или вы думаете, что мне стоило...
– Нет-нет, вы поступили правильно, – следователь одобрительно кивнул. – Думаю, пока не стоит это озвучивать. Вот когда у нас будут какие-нибудь результаты, тогда... Что ж, благодарю вас за визит и за рассказ, Малефруа...
– Клод, если не возражаете. Просто Клод.
– Хорошо, Клод. У вас, я так понимаю, все?.. Очень хорошо. Ложитесь спать, а завтра утром к вам подойдет Гастон за бумагами – прошу вас выдать ему все, что он попросит.
– Не вопрос.
– Отлично. Тогда спокойной ночи и... Вы не знаете, Их Величество уже спят?
– Король?.. Когда я сюда поднимался, он еще сидел внизу.
– Отлично, прекрасно... Мне просто нужно перекинуться с ним парой слов тет-а-тет.
– О, разумеется... Спокойной ночи, Фигаро.
– Спокойной ночи, Клод. Нам всем, надеюсь.
...Малефруа был прав: король еще был в гостевом зале. Он сидел у камина на диванчике, который до этого занимал Фигаро, потягивал бренди из широкого бокала и оживленно беседовал о чем-то с мадам Воронцовой. До следователя долетел обрывок фразы:
– ...не думаю, что такое вообще можно забыть. Знаете, с годами память о прошлом только крепнет и становится ярче...
Фигаро смущенно кашлянул.
– Извините, не хотел вам помешать. Ваше Величество... Госпожа Мари... Он коротко поклонился, запоздало сорвав с головы котелок.
– Да бросьте, Фигаро, – рассмеялся король. – У нас тут, считай, расследование. Значит, главный тут вы. Будите меня в любое время дня и ночи... Особенно ночи, ха-ха... Так вы что-то хотели?
– Я буквально на минуточку... И, если можно... – он кротко взглянул на мадам Воронцову, которая, вздохнув, встала с диванчика и удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь.
...Следователь говорил с королем минут двадцать. Сперва Фунтик был весел, но к середине разговора стал куда серьезнее. Он достал записную книжку, быстро сделал несколько записей, переспрашивая Фигаро, когда речь заходила об именах собственных и адресах, и в конце коротко кивнул.
– Ясно. Сегодня же отправлю запрос... Вы, Фигаро, поймите вот что: я крайне – подчеркиваю: крайне! – заинтересован в том, чтобы это расследование дало результаты. Хоть какие-нибудь – я реалист, и не требую от вас немедленно снять проклятие... если это проклятие. А это значит, что весь государственный аппарат в моем лице – к вашим услугам. Не стесняйтесь делать через меня запросы – любые запросы... Более того: если я узнаю, что вы столкнулись с проблемами чисто бюрократического характера и не известили меня, я прикажу всыпать вам розог у позорной стены на столичной площади.
Следователь усмехнулся.
– Обещаю быть наглым, – кивнул он.
– Вот и отлично, – Фунтик потер ладонью о ладонь и ногой подвинул к себе журнальный столик. – Вы, надеюсь, не собирались в кровать?
– Нет. На новом месте я всегда засыпаю с трудом.
– Замечательно! Составите компанию? – С этими словами король извлек из-под диванчика пузатую черную бутыль с алой пробкой и грохнул ею об полировку столика.
– «Дукат»? – Следователь поперхнулся.
– Он самый, – подтвердил Фунтик. – Вон там бокалы...
– Но... Я не...
– Даже не вздумайте мне тут! Я и сам знаю, сколько он стоит. Премьер-министр Лютеции каждый месяц присылает мне по два ящика... И будет присылать, пока на Совете Европы я ветирую претензии Рейха на рейнскую ДМЗ... Так что не ломайтесь как гимназистка, а наливайте...
Они чокнулись – бокалы приятно зазвенели – и выпили.
– Отличный коньяк, – следователь причмокнул, – просто отменный.
– О, это вы еще не знаете, как раскрывает его вкус лимон!.. – Король хлопнул в ладоши и в зале тотчас материализовался неприметный господин в сером костюме. – Любезный, блюдо с лимончиком и солью, пожалуйста... Да, и икорки захватите...
...Когда старинные напольные часы, скрытые в полумраке гостиной залы пробили полночь, на журнальном столике у камина стояли уже две пустые бутыли «Дуката», соусница, остатки розеток с осетриной и наполовину опустошенная ваза с черной икрой. Над всем этим медленно плавали клубы табачного дыма; король неожиданно оказался любителем дешевого армейского табака «Нептун», который целыми горстями пихал в драгоценную трубку из слоновой кости.
–...а они говорят – у вас, мол, Ваши Величества, неправильный взгляд на внешнюю политику! – Фунтик оживленно жестикулировал, размахивая трубкой. – Свободы слова, говорят, нет совсем; душите вы, мол, свободу слова! А я и отвечаю: вы, любезный, мне тут про свободу слова рассказываете, а эти вот господа с блокнотиками потом побегут в свои редакции и завтра на первой полосе «Столичного Голоса» будет аршинными буквищами: «В Королевстве нет свободы слова!» А если я к вам за океан приеду и начну рассказывать, что, мол, в английских колониях нет свободы слова? Ась? Где меня опубликуют? В королевстве шесть газет Североамериканских Королевских Дистриктов. Шесть! И это только в столице! А сколько в Британии – храни боже мощи старушки-королевы! – сколько, я спрашиваю, в Британии наших изданий? Сколько, а? Замминистра промышленности нашего в том году отловили на пароходе – на берег сойти не успел, и забрали выпуск «Парового Вестника» – пропаганда! Плевать на дипломатическую неприкосновенность – запрещенная литература! Чуть скандал не вышел, не поверите!
– А вы что же?
– Я – ничего, такими вещами Тузик занимается. Ну а Тузик мужик простой; он их посла на ковер вызвал и прямо говорит: неправильно мы, по-моему, железо вам продаем. И дерево, и керосин, да и нефть сырая зачем-то вам теперь понадобилась. Вы как платите: половину в империале, а половину в фунте, а нахрена нам, скажите, ваши бумажки, с которыми завтра вообще непонятно что будет? В общем, переходим на расчет в чеканном золоте, а если что не нравится, так Рейху наше железо нужнее... И, знаете, Фигаро – как бабка пошептала... Не перевариваю я этих, из Старой Европы: и лорд-герцог по роду-племени, и костюм на нем, и улыбается, точно ему ниточки ко рту кто привязал, а копнешь чуть глубже – торгаш торгашом, причем не честный купчина, а спекулянт базарный, тьфу...И, главное, верить же ничему нельзя, вот что страшно! – Фунтик грохнул кулаком по столику. – Договорились же после войны: по десять паровых дредноутов на рыло! На бумаге записали, с печатями и всем прочим! А эти, из Соединенного, двадцатый достраивают! И что, гады, говорят: мы это на продажу, вы не думайте! Кому продавать удумали?! Рейху? Лютеции?.. Ну ничего, мы в лесах на севере заводики алхимические тоже просто так строим... Будем морилку для тараканов выпускать, хе-хе... По пять галлонов в дальнобойный... Ну, давайте, еще по одной...
–...оно ведь как получается: загребет какой фабрикант под себя целую провинцию, и вопит: руки, мол, прочь от частной собственности! А сам людям платит... вот не поверите, Фигаро, собак своих лучше содержит. На фабриках чад, смрад, крысы, отрава прямо по полу течет, народ мрет, калечится, а шеф местного профсоюза у жупела этого в кумовьях, а то и вообще брат родной на полном пансионе. А тронь эту скотину, так сразу вой до небес: ущемляют свободного предпринимателя! Рынком аки кобылой правят, диктаторы! Визг даже за океаном. И вот уже у нигилистов откуда-то в карманах зазвенело, у анархистов полный склад английских пулеметов – фея, наверно, наколдовала, а в газетенке типа «Правдивая Правда» какой-нибудь еврейчик с умным лицом расскажет как дважды два, что Фунтик и Тузик – два козла, которые лично всю капусту сожрали и что Королевство, сталбыть, перемен требует... И, главное, с-с-сукин сын, как пишет – зачитаешься! Сам себя удавить хочешь, так складно лопочет!
– И как боретесь? – Фигаро отхлебнул коньяка и смачно закусил икоркой, блаженно растекаясь по спинке диванчика.
– А как – тут один только способ есть. Берешь такого фабриканта, и каленое железо ему к пяткам. И так три раза в день, пока последний империал из-за границы не выведет. Деньги все – в фабрику, на модернизацию, шефом там – кого работяги сами выберут, но только прямо ему говоришь: воровать будешь сверх положенного – в петлю. Чистка в профсоюзе, жалование поднять, счета в Королевском банке пенсионные открыть, лечить всех за фабричный счет, отпуск, премии, все дела... Так что когда нигилисты чего мутить там начинают, так их сами работяги в болоте топят. Потому как помнят, как оно – за медяк рук да пальцев лишаться... Одно только плохо, – Фунтик вздохнул, – молодежь, один черт, мутит...
– А, кстати, почему? – спросил следователь. – Я так понимаю, вы об этих... как их... Ну, которые «вернуть Королевство на рельсы цивилизации» и такое прочее?
– Во-во, – король икнул, – про этих самых... А тут, Фигаро, все просто: поехал такой юнец в Лондон, увидел лорда на керосиновой самоходке и кралю его в шелках, побродил по туристическому району, где даже собаки надушенные бегают и думает – ага! Вот оно как люди жить должны! А не то что у нас – свиньи на улицах да навоз на проспекте. Возьмешь, значит, такого красавца за грудки и рявкнешь: тебе, сын чертов, чего надобно?! Лекаря, который тебя за три медяка на ноги поставит, или немецкие сосиски? Техникум, где тебя, подлеца, за десять империалов в год инженером да алхимиком сделают, или кабриолет золоченый?! Комнату за серебряк в месяц или подштанники с колдовской автосушкой?! А он такой отряхнется, глазки томные сделает и мямлит: «интеллигенция, мон шер, всегда найдет себе дорогу среди быдла-с...» А мужик, что тебе печи чистит? А тот, кто карету твою чинит?! А те, кто канализацию тебе под дом копают – они что, не люди?! – Фунтик яростно махнул рукой. – Удавил бы этот цвет нации...
– Ну, не знаю... – Фигаро почесал нос, – по-моему, немецкие сосиски тоже штука хорошая.
– И сосиски будут, только дайте время... Мы чуть всего Королевства не лишились, когда здесь Мурзик с Фантиком хозяйничали. Половину казны вывезли, твари... Хотя мы с Тузиком, признаться, тоже так начинали. А потом поняли, что если так дальше пойдет – хана Королевству... Ну, украду я миллион, так что я его – в гроб с собой положу? А дети-внуки говорить будут, что Его Величество Фунтик страну прогадил. Хороша, блин, память в веках!
Король в сердцах хлопнул полный стакан не закусывая, и горячо зашептал следователю в ухо.
– Фигаро, вы поймите: они там, – он махнул рукой куда-то в сторону камина, – живут хорошо, это правда. Чистота, красота, полиция... Ух, Фигаро, какая там полиция – нашим жандармам до них как мышам до слонов! У них пушки водяные, дубинки каучуковые, а теперь еще амулеты появились: лупит молнией за пятьдесят шагов, да так, что нарушитель штаны пачкает, пока, скукожившись, на земле валяется... Да только не в том дело. Они там думают, что ежели человек гладко выбрит, красиво одет, а вокруг все сверкает стеклами да зеркалами, то и счастья через край. Да только брехня это все, Фигаро, витрина блестящая. Они думают, что если человека отлакировать, пудрой сахарной присыпать и костюм на него нацепить, так и жизнь у него удалась. А этот «счастливец» только ходит да трясется, чтоб пробор у него не уехал, да манжеты не запачкались, а тут ему: батенька, а что это у вас галстук как у крестьянина? Фи! Тот – за сердце, и ну бежать за приличным галстуком, а тот стоит как пол-коровы. А через месяц вдруг выясняется, что «приличный» – уже другой, в два раза дороже. Тамошние фабриканты с этого живут и жиреют. Не поверите, Фигаро – лично видел миллионера, у которого две мануфактуры и производят они... запонки! За-пон-ки, Фигаро, мамой клянусь! Выпустит сто тыщ запонок с котятами и тащит редактору журнала мод мешок денег, а тот и пишет статью: «в этом сезоне приличные господа носят только запонки с котятами...». А дальше – продавай их хоть по золотому за штуку.
– Ну так сделайте всем золотые запонки, делов-то...
– Балда вы, Фигаро... Если у всех золотые запонки будут, так этот фабрикант по миру пойдет. Не в запонках дело, а в их цене... Это, дьявол забери, гениально: выпускай хлам, назначай ему любую цену и впаривай налево и направо... Да только, чует мое сердце, мы таким макаром лет через сто не бочонки пороховые на Луну запускать будем, а все дружно рюши для перчаток шить...
...Бом-динь-бом! Половина второго ночи.
–...так вы говорите, драугир... Слыхал я про них... Они, если я правильно помню, действуют через самого человека, так?
– Можно сказать и так. Драугир влияет на жертву через сильные эмоции, отталкиваясь от ее склонностей. Три основных цели: любовь, чувство вины и страх.
– Хм... – Король задумался. – Страх – это не про меня. С детства ни черта не боюсь... Любовь?.. Тоже как-то... А вот чувство вины... Грешен, каюсь. И кошмары у меня... можно сказать, государственные. Потому-то и не рассказываю о них много – гостайна, понимаешь.
– Ясно. – Фигаро выпустил в потолок струйку дыма. – Ваше Величество, у меня если честно, складывается впечатление... Хм... Разрешите говорить честно?
– Да, блин, мы ж с вами пьем!
– Хорошо, хорошо... В общем, мне, почему-то, кажется, что эти... кошмары вы переживаете куда легче, чем можно подумать вначале.
Король усмехнулся, но как-то невесело. Вздохнул, и некоторое время буравил взглядом дно пустого бокала, словно пытался высмотреть там что-то важное, ведомое лишь ему одному. Затем сказал:
– Вы правы, Фигаро. Эти сны... Они довольно неприятны и я бы многое отдал чтобы от них избавиться, но, скажу прямо, если у вас ничего не получится, то и хрен с ним. В самом начале все это жутко нервировало, а потом я как-то пообвыкся. И кошмары сейчас уже не такие... интенсивные, что ли. С каждым днем они словно выцветают, как старая фотография, становятся все менее реальными. Да, ощущения от них самые мерзкие... но даже они теряют... как бы это сказать... объем, что ли... Но есть один человек, судьба которого мне, признаться, небезразлична...
– Мадам Воронцова?
– Если вы кому-нибудь проболтаетесь, я лично оторву вам уши... – Король немного помолчал, а затем смущенно посмотрел на следователя. – Что, так заметно?
– По вам – нет, совсем не заметно. Но вот по Мари... Женщины вообще плохо умеют скрывать подобные чувства. Хотя яростно утверждают обратное.
– Не до этого мне сейчас, – Фунтик поджал губы. – К тому же, Фигаро, вы, наверное, знаете: мы, короли, женимся не по любви, а по долгу службы. Раньше всё решали династические браки, ну а в наши дни действует заведенное еще при Колдовском Квадриптихе Правило Чистоты, будь оно проклято.
