Текст книги "Все приключения мушкетеров"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 224 страниц) [доступный отрывок для чтения: 79 страниц]

Глава XLV. Еще одна королева просит помощи

Атос решил с утра предупредить Арамиса и послал с письмом Блезуа, единственного слугу, оставшегося при нем.

Блезуа застал Базена в тот момент, когда тот надевал свой стихарь: он в этот день служил в соборе Богоматери.

Атос наказал Блезуа постараться лично повидать Арамиса. Блезуа, долговязый и простодушный малый, помнивший только данное ему приказание, спросил аббата д’Эрбле и, несмотря на уверения Базена, что того нет дома, так настаивал, что Базен вышел из себя. Блезуа, видя перед собой человека, одетого в церковное платье, предположил, что под такой одеждой скрываются христианские добродетели, то есть терпение и снисходительность, а потому, несмотря на возражения Базена, хотел пройти в комнаты.

Но Базен, сразу превращавшийся в слугу мушкетера, как только начинал сердиться, схватил метлу и отколотил Блезуа, приговаривая:

– Вы оскорбили церковь, мой друг, вы оскорбили церковь!

В эту минуту дверь, ведущая в спальню, осторожно приоткрылась, и показался Арамис, потревоженный непривычным шумом.

Базен почтительно опустил метлу одним концом вниз (он видел, что привратник в соборе ставит так свою алебарду), а Блезуа, укоризненно взглянув на цербера, вынул из кармана письмо и подал его Арамису.

– От графа де Ла Фер? – спросил Арамис. – Хорошо.

Затем он ушел к себе, не спросив даже о причине шума.

Блезуа печально вернулся в гостиницу «Карла Великого». На вопрос Атоса о данном ему поручении Блезуа рассказал, что с ним случилось.

– Дурень, – сказал Атос, смеясь, – ты, значит, не сказал, что явился от меня?

– Нет, сударь.

– А что сказал Базен, когда узнал, что ты мой слуга?

– Ах, сударь, он передо мной всячески извинялся и заставил меня выпить два стакана прекрасного муската с превосходным печеньем; но все-таки он чертовски груб. А еще причетник, тьфу!

«Ну, – подумал Атос, – раз Арамис получил мое письмо, то он явится, как бы он ни был занят».

В десять часов Атос, с обычной своей точностью, был на Луврском мосту. Там он встретился с лордом Винтером, подошедшим одновременно с ним.

Они подождали около десяти минут.

Лорд Винтер начал опасаться, что Арамис не придет вовсе.

– Терпение, – сказал Атос, не спускавший глаз с улицы Бак, которая вела к мосту, – терпение, вот какой-то аббат дает тумака прохожему, а теперь раскланивается с женщиной. Это, наверное, Арамис.

Действительно, это был он. Молодой горожанин, зазевавшийся на ворон, наскочил на Арамиса и забрызгал его грязью. Арамис не долго думая ударом кулака отшвырнул его шагов на десять. В это же время проходила одна из его духовных дочерей, и, так как она была молода и хороша собой, Арамис приветствовал ее самой любезной улыбкой.

Через минуту Арамис подошел к ним.

Встреча его с лордом Винтером была, конечно, самая сердечная.

– Куда же мы пойдем? – спросил Арамис. – Что у нас, дуэль, что ли, черт возьми? Я не захватил с собою шпаги, и мне придется вернуться за нею домой.

– Нет, – отвечал лорд Винтер, – мы посетим английскую королеву.

– А, отлично, – произнес Арамис. – А какая цель этого посещения? – спросил он шепотом у Атоса.

– По правде сказать, не знаю; может быть, от нас потребуют засвидетельствовать что-нибудь.

– Не по тому ли проклятому делу? – сказал Арамис. – В таком случае мне не чересчур хочется идти; нас, наверное, там проберут, а я не люблю этого, с тех пор как сам пробираю других.

– Если бы это было так, – сказал Атос, – то уж никак не лорд Винтер вел бы нас к ее величеству: ему бы тоже досталось, ведь он был с нами.

– Ах да, это правда. Ну, идем.

Достигнув Лувра, лорд Винтер прошел вперед один; впрочем, у дверей был только один привратник. При дневном свете Атос, Арамис и сам лорд Винтер заметили, как ужасно запущено жилище, которое скаредная благотворительность кардинала предоставила несчастной королеве. Огромные залы, лишенные мебели, покрытые трещинами стены, на которых местами еще блестела позолота лепных украшений, окна, неплотно закрывающиеся, а то и без стекол, полы без ковров, нигде ни караула, ни лакеев – вот что бросилось в глаза Атосу. Он обратил на это внимание своего спутника, молча толкнув его локтем и указывая глазами на окружающую их нищету.

– Мазарини живет получше, – сказал Арамис.

– Мазарини почти король, – возразил Атос, – а королева Генриетта уже почти не королева.

– Если бы вы пожелали острить, Атос, – сказал Арамис, – то, право, я уверен, превзошли бы беднягу Вуатюра.

Атос улыбнулся.

Королева ждала их с явным нетерпением, так как едва они вошли в зал, смежный с ее комнатой, она сама появилась на пороге, чтобы встретить их – своих новых придворных, посланных ей судьбой в несчастье.

– Войдите, господа, – сказала она. – Добро пожаловать.

Они вошли и остались стоять. Королева знаком пригласила их сесть, и Атос первый подал пример повиновения. Он был серьезен и спокоен, но Арамис был вне себя: его возмущало бедственное положение королевы, то тут, то там его взор встречал все новые следы нищеты.

– Вы любуетесь окружающей меня роскошью? – спросила королева Генриетта, окидывая комнату грустным взглядом.

– Прошу прощения у вашего величества, – отвечал Арамис, – но я не могу скрыть своего негодования, видя, как при французском дворе обходятся с дочерью Генриха Четвертого.

– Ваш друг не военный? – спросила королева у лорда Винтера.

– Это аббат д’Эрбле, – отвечал тот.

Арамис покраснел.

– Ваше величество, – сказал он, – я аббат, это верно, но не по своей склонности. Я никогда не чувствовал призвания к рясе. Моя сутана держится только на одной пуговице, и я всегда рад стать снова мушкетером. Сегодня утром, не зная, что мне предстоит честь представиться вашему величеству, я вырядился в это платье, но тем не менее ваше величество найдет во мне человека, который, как самый преданный слуга, исполнит любое ваше приказание.

– Шевалье д’Эрбле, – заметил лорд Винтер, – один из тех доблестных мушкетеров его величества короля Людовика Тринадцатого, о которых я рассказывал вашему величеству. А это благородный граф де Ла Фер, – продолжал лорд Винтер, обернувшись к Атосу, – высокая репутация которого хорошо известна вашему величеству.

– Господа, – сказала королева, – несколько лет тому назад у меня было дворянство, армия и казна; по одному моему знаку все это было готово к моим услугам. Вы, вероятно, поражены тем, что меня окружает теперь. Чтобы привести в исполнение план, который должен спасти мне жизнь, у меня есть только лорд Винтер, с которым нас связывает двадцатилетняя дружба, и вы, господа, которых я вижу в первый раз и знаю только как своих соотечественников.

– Этого достаточно, – сказал Атос с глубоким поклоном, – если жизнь трех людей может спасти вашу.

– Благодарю вас, господа, – сказала королева. – Вот письмо, которое король прислал мне с лордом Винтером. Читайте.

Атос и Арамис стали отказываться.

– Читайте, – повторила королева.

Атос стал читать вслух уже известное нам письмо, в котором Карл спрашивал, будет ли ему предоставлено убежище во Франции.

– Ну и что же? – спросил Атос, дочитав письмо.

– Ну и он отказал, – сказала королева.

Друзья обменялись презрительной усмешкой.

– А теперь, сударыня, что надо сделать? – спросил Атос.

– Значит, вы испытываете сожаление к моим бедствиям? – сказала королева растроганно.

– Я имею честь просить ваше величество указать мне и господину д’Эрбле, чем мы можем послужить вам; мы готовы.

– Ах, у вас действительно благородное сердце! – горячо воскликнула королева, а лорд Винтер посмотрел на нее, как бы желая сказать: «Разве я не ручался за них?»

– Ну а вы, сударь? – спросила королева у Арамиса.

– А я, сударыня, – ответил тот, – я всегда без единого вопроса последую за графом всюду, куда он пойдет, даже на смерть; но если дело коснется службы вашему величеству, то, – прибавил он, глядя на королеву с юношеским жаром, – я постараюсь обогнать графа.

– Итак, господа, – сказала королева, – если вы согласны оказать услугу несчастной королеве, покинутой всем миром, вот что надо сделать. Король сейчас один, если не считать нескольких дворян, которых он каждый день боится потерять; он окружен шотландцами, которым не доверяет, хотя он сам шотландец. С тех пор как лорд Винтер его покинул, я умираю от страха. Может быть, я прошу у вас слишком многого, тем более что не имею никакого права просить. Но молю вас, поезжайте в Англию, проберитесь к королю, будьте его друзьями, охраняйте его, держитесь около него во время битвы, следуйте за ним в дом, где он живет и где ежечасно строятся козни, более опасные, чем пули и мечи, – и взамен этой жертвы, которую вы мне принесете, я обещаю не награду, – нет, это слово может оскорбить вас, – я обещаю любить вас как сестра и оказывать вам предпочтение перед всеми другими, кроме моего мужа и детей, клянусь в этом!..

И королева медленно и торжественно подняла глаза к небу.

– Ваше величество, – спросил Атос, – когда нам отправляться?

– Значит, вы согласны! – радостно воскликнула королева.

– Да, ваше величество. Мы принадлежим вам душой и телом. Но только ваше величество слишком милостивы, обещая нам дружбу, которой мы не заслуживаем.

– О! – воскликнула королева, тронутая до слез. – Вот первый проблеск радости и надежды за последние пять лет. Спасите моего мужа, спасите короля, и хотя вас не соблазняет земная награда за такой прекрасный поступок, позвольте мне надеяться, что я еще увижу вас и смогу лично отблагодарить. Нет ли у вас каких-нибудь пожеланий? Отныне я ваш друг, и так как вы займетесь моими делами, то я должна позаботиться о ваших.

– Я могу только просить ваше величество молиться за нас, – отвечал Атос.

– А я, – сказал Арамис, – одинок, и мне некому больше служить, как вашему величеству.

Королева дала им поцеловать свою руку, а затем тихо сказала лорду Винтеру:

– Если у вас не хватит денег, милорд, то не задумывайтесь ни минуты, сломайте оправу драгоценностей, которые я вам дала, выньте камни и продайте их какому-нибудь ростовщику. Вы получите за них пятьдесят или шестьдесят тысяч ливров. Истратьте их, если будет нужно. Благородные люди должны быть обставлены так, как они того заслуживают, то есть по-королевски.

У королевы было приготовлено два письма: одно – написанное ею, а другое – ее дочерью Генриеттой. Оба письма были адресованы королю Карлу. Одно письмо она дала Атосу, другое Арамису, чтобы каждому было с чем представиться королю, если обстоятельства их разлучат. Затем все трое вышли.

Сойдя вниз, лорд Винтер остановился.

– Идите, господа, в свою сторону, – сказал он, – я пойду в свою, чтобы не возбуждать подозрений, а вечером в девять часов встретимся у ворот Сен-Дени. Мы поедем на моих лошадях, а когда они выбьются из сил, – на почтовых. Еще раз благодарю вас, дорогие друзья, от своего имени и от имени королевы.

Они пожали друг другу руки. Лорд Винтер отправился домой по улице Сент-Оноре, Арамис и Атос пошли вместе.

– Ну что, – сказал Арамис, когда они остались одни, – что вы скажете об этом деле, дорогой граф?

– Дело скверное, – отвечал Атос, – очень скверное.

– Но вы взялись за него с жаром.

– Как и всегда, взялся бы за любое благородное дело, дорогой д’Эрбле. Короли сильны дворянством, но и дворяне сильны при королях. Будем поддерживать королевскую власть, этим мы поддерживаем самих себя.

– Нас там убьют, – сказал Арамис. – Я ненавижу англичан, они грубы, как и все люди, пьющие пиво.

– Разве лучше остаться здесь, – возразил Атос, – и отправиться в Бастилию или в казематы Венсенской крепости за содействие побегу герцога Бофора? Право, Арамис, нам жалеть нечего, уверяю вас. Мы избегнем тюрьмы и поступим как герои; выбор нетруден.

– Это верно. Но в каждом деле, мой дорогой, надо начинать с вопроса, очень глупого, я это знаю, но неизбежного: есть ли у вас деньги?

– Около сотни пистолей, которые прислал мой арендатор накануне нашего отъезда из Бражелона; из них мне половину надо оставить Раулю: молодой дворянин должен жить достойным образом. Значит, у меня около пятидесяти пистолей. А у вас?

– У меня? Я уверен, что если выверну все карманы и обшарю все ящики, то не найду и десяти луидоров. Счастье, что лорд Винтер богат.

– Лорд Винтер в настоящее время разорен, так как его доходы получает Кромвель.

– Вот когда барон Портос пригодился бы, – заметил Арамис.

– Вот когда пожалеешь, что д’Артаньян не с нами, – сказал Атос.

– Какой толстый кошелек!

– Какая доблестная шпага!

– Соблазним их!

– Нет, Арамис, эта тайна принадлежит не нам. Поверьте мне, мы не должны никого посвящать в нее. Кроме того, поступив так, мы показали бы, что не полагаемся на свои силы. Пожалеем про себя, но не будем об этом говорить вслух.

– Вы правы. Чем вы займетесь до вечера? Мне-то придется похлопотать – надо отложить два дела.

– А можно отложить эти два дела?

– Черт возьми, приходится!

– Какие же это дела?

– Во-первых, нанести удар шпагой коадъютору, которого я встретил вчера у госпожи Рамбулье и который вздумал разговаривать со мной каким-то странным тоном.

– Фи, ссора между духовными лицами! Дуэль между союзниками!

– Что делать, дорогой граф! Он забияка, и я тоже; он вечно вертится у дамских юбок, я тоже; ряса тяготит его; и мне, признаться, она надоела. Иногда мне даже кажется, что он Арамис, а я коадъютор, так много между нами сходства. Этот Созий мне надоел, он вечно заслоняет меня. К тому же он бестолковый человек и погубит наше дело. Я убежден, что если бы я дал ему такую же оплеуху, как сегодня утром тому горожанину, что забрызгал меня, это сильно бы изменило состояние дел.

– А я, дорогой Арамис, – спокойно ответил Атос, – думаю, что это изменило бы только состояние лица господина де Реца. Поэтому послушайте меня, оставим все, как оно есть; да теперь ни вы, ни он не принадлежите более самим себе: вы принадлежите английской королеве, а он – Фронде. Итак, если второе дело, которое вы должны отложить, не важнее первого…

– О, второе дело очень важное.

– В таком случае выполняйте его сейчас.

– К несчастью, не в моей власти выполнить его, когда мне хотелось бы. Оно назначено на вечер, попозже.

– А, понимаю, – сказал Атос с улыбкой, – в полночь?

– Почти.

– Что же делать, дорогой друг, это дело из таких, которые можно отложить, и вы его отложите, тем более что по возвращении у вас будет достаточное оправдание…

– Да, если я вернусь.

– А если не вернетесь, то не все ли вам равно? Будьте же благоразумным, Арамис. Вам уже не двадцать лет, друг мой.

– К великому моему сожалению. О, если бы мне было только двадцать лет!

– Да, – произнес Атос, – сколько глупостей вы бы тогда еще наделали! Однако нам пора расстаться. Мне надо еще сделать два визита и написать письмо. Зайдите за мной в восемь часов, а лучше давайте поужинаем вместе в семь?

– Отлично, – сказал Арамис. – Мне надо сделать двадцать визитов и написать столько же писем.

На этом они расстались. Атос нанес визит госпоже де Вандом, расписался в числе посетителей у герцогини де Шеврез и написал д’Артаньяну следующее письмо:

«Дорогой друг, я уезжаю с Арамисом по важному делу. Хотел бы проститься с вами, но не имею времени. Помните, я пишу вам, чтобы еще раз подтвердить вам свою любовь.

Рауль поехал в Блуа и ничего не знает о моем отъезде; присматривайте за ним в мое отсутствие, сколько можете, и если в течение трех месяцев от меня не будет известий, то скажите ему, чтобы он вскрыл запечатанный пакет на его имя, который он найдет в Блуа в моей бронзовой шкатулке. Посылаю вам ключ от нее.

Обнимите Портоса от имени Арамиса и моего. До свидания, а может быть, прощайте».

Письмо это он послал с Блезуа.

В условленный час Арамис явился. Он был одет для дороги, со шпагой на боку – той старой шпагой, которую он так часто обнажал и которую теперь особенно стремился обнажить.

– Вот что, – сказал он, – я думаю, напрасно мы уезжаем так, не оставив хоть несколько прощальных строк Портосу и д’Артаньяну.

– Все уже сделано, дорогой друг, – ответил Атос, – я подумал об этом и простился с ними за вас и за себя.

– Вы удивительный человек, дорогой граф, – воскликнул Арамис, – вы ничего не забываете!

– Ну что, вы примирились с вашим путешествием?

– Вполне, и теперь, обдумав все, я даже рад, что покидаю Париж на это время.

– И я тоже, – сказал Атос. – Я только жалею, что не мог обнять д’Артаньяна, но этот дьявол хитер и, наверное, догадался бы о наших планах.

Они кончали ужинать, когда вернулся Блезуа.

– Сударь, вот ответ от господина д’Артаньяна, – сказал он.

– Но ведь я не просил ответа, дурак, – возразил Атос.

– Я и не ждал ответа, но он велел меня вернуть и вручил мне вот это.

С этими словами Блезуа подал маленький, туго набитый, звенящий кожаный мешочек.

Атос раскрыл его и сначала вынул оттуда следующую записку:

«Дорогой граф!

Лишние деньги в путешествии не помешают, в особенности если путешествие затевается месяца на три. Вспомнив наши прежние тяжелые времена, посылаю вам половину моих наличных денег: это из тех, что мне удалось вытянуть у Мазарини, поэтому умоляю вас, не тратьте их на какое-нибудь уж очень дрянное дело.

Я никак не верю тому, чтобы мы могли вовсе больше не увидеться. С вашим сердцем и вашей шпагой пройдешь везде. Поэтому до свидания, а не прощайте. Рауля я полюбил с первой встречи, как родного сына. Тем не менее искренне молю небо, чтобы мне не пришлось стать ему отцом, хотя я и гордился бы таким сыном.

Ваш д’Артаньян.

P. S. Само собой разумеется, что пятьдесят луидоров, которые я вам посылаю, предназначаются как вам, так и Арамису, как Арамису, так и вам».

Атос улыбнулся, и его красивые глаза затуманились слезой. Значит, д’Артаньян, которого он всегда любил, любит его по-прежнему, хотя и стал мазаринистом!

– Честное слово, тут пятьдесят луидоров, – сказал Арамис, высыпая деньги из кошелька на стол, – и все с портретом Людовика Тринадцатого! Что вы намерены с ними делать, граф, оставите или отошлете обратно?

– Конечно, оставлю, Арамис. Даже если б я не нуждался в деньгах, и то оставил бы их. Что предлагается от чистого сердца, надо принимать с чистым сердцем. Возьмите себе двадцать пять, а остальные двадцать пять дайте мне.

– Отлично. Я очень рад, что вы одного мнения со мной. Ну что же, в дорогу?

– Хоть сейчас, если желаете. Но разве вы не берете с собой слугу?

– Нет, этот дуралей Базен имел глупость, как вы знаете, сделаться причетником в соборе и теперь не может отлучиться.

– Хорошо, вы возьмете Блезуа, который мне не нужен, так как у меня есть Гримо.

– Охотно, – ответил Арамис.

В эту минуту Гримо появился на пороге.

– Готово, – произнес он со своей обычной краткостью.

– Итак, едем, – сказал Атос.

Лошади были действительно уже оседланы, слуги тоже готовы были тронуться в путь.

На углу набережной они повстречали запыхавшегося Базена.

– Ах, сударь, – воскликнул он, – слава богу, что я поспел вовремя!

– В чем дело?

– Господин Портос только что был у вас и оставил вам вот это, сказав, что надо передать вам спешно и непременно до вашего отъезда.

– Хорошо, – сказал Арамис, принимая от Базена кошелек. – Что же это такое?

– Подождите, господин аббат, у меня есть письмо.

– Я уже сказал тебе, что если ты еще раз назовешь меня иначе, чем шевалье, я тебе все кости переломаю! Давай письмо!

– Как же вы будете читать? – спросил Атос. – Ведь здесь темно, как в погребе.

– Сейчас, – сказал на это Базен и, вынув огниво, зажег витой огарок, которым зажигал свечи в соборе.

Арамис распечатал письмо и прочел:

«Дорогой д’Эрбле!

Я узнал от д’Артаньяна, передавшего мне привет от вас и от графа де Ла Фер, что вы отправляетесь в экспедицию, которая продолжится месяца два или три. Так как я знаю, что вы не любите просить у друзей, то предлагаю вам сам. Вот двести пистолей, которыми вы можете располагать и которые вы возвратите, когда вам будет угодно. Не бойтесь стеснить меня: если мне понадобятся деньги, я могу послать за ними в любой из моих замков. В одном Брасье у меня лежит двадцать тысяч ливров золотом. Поэтому если я не посылаю вам больше, то только из опасения, что большую сумму вы откажетесь принять. Обращаюсь к вам потому, что, как вы знаете, я немного робею невольно перед графом де Ла Фер, хотя люблю его от всего сердца. То, что я предлагаю вам, само собой разумеется, я предлагаю и ему. Преданный вам, в чем, надеюсь, вы не сомневаетесь,

дю Валлон де Брасье де Пьерфон».

– Ну, – промолвил Арамис, – что вы на это скажете?

– Я скажу, дорогой д’Эрбле, что было бы почти грешно сомневаться в провидении, имея таких друзей.

– Итак?

– Итак, разделим пистоли Портоса, как мы разделили уже луидоры д’Артаньяна.

Дележ был произведен при свете витой свечки Базена, и оба друга отправились дальше.

Через четверть часа они были у ворот Сен-Дени, где лорд Винтер уже ожидал их.