Текст книги "Все приключения мушкетеров"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 224 страниц) [доступный отрывок для чтения: 79 страниц]

XVI. Человек в красном плаще

Отчаяние Атоса уступило место глубокой печали, которая еще более выказала блестящие способности этого человека. Предавшись вполне одной мысли о данном им обещании и принятой на себя ответственности, он после всех ушел в свою комнату, попросил хозяина гостиницы дать ему карту провинции, внимательно рассмотрев ее, узнал, что четыре разные дороги вели из Бетюна в Армантьер, и велел позвать слуг.

Планше, Гримо, Мускетон и Базен явились и получили от Атоса ясные, точные и важные приказания.

Они должны были на другой день с рассветом ехать в Армантьер по разным дорогам.

Планше, как самый сметливый из них, должен был отправиться по той дороге, куда поехала карета, в которую стреляли четыре друга, и которую сопровождал слуга Рошфора.

Атос назначил для этого дела слуг, потому что с тех пор как они были на службе у него и друзей его, он узнал способности каждого из них. Притом же слуги, обращаясь к прохожим с расспросами, меньше возбуждают недоверчивости, чем господа, и внушают больше участия.

Наконец, миледи знала господ, но не знала слуг их; между тем как слуги очень хорошо знали ее.

Все четверо должны были сойтись на другой день в одиннадцать часов; если они откроют убежище миледи, трое останутся стеречь ее, четвертый возвратится в Бетюн, чтобы уведомить Атоса и служить проводником.

Выслушав эти распоряжения, слуги вышли.

Тогда Атос встал со стула, надел шпагу, завернулся в плащ и вышел из гостиницы; было около десяти часов. Известно, что в десять часов вечера в провинции улицы почти пусты. Однако Атос искал кого-нибудь, чтобы обратиться с вопросом. Наконец он встретил запоздалого прохожего, подошел к нему и сказал несколько слов; человек, к которому он обратился, отступил с ужасом; но ответил на слова мушкетера знаком.

Атос предложил ему полпистоли, чтобы он проводил его, но прохожий отказался.

Атос пошел на ту улицу, которую указал ему прохожий; но дойдя до угла, он опять остановился в недоумении. На перекрестке он скорее мог надеяться встретить кого-нибудь, чем в другом месте, и потому он стал ждать. Действительно, вскоре он увидел ночного сторожа.

Атос повторил ему тот же вопрос, который был сделан первому встретившемуся; сторож выразил такой же ужас и отказался провожать Атоса, показав рукой, по какой дороге ему следовало идти.

Атос пошел по указанному направлению и дошел до предместья, расположенного на конце города, противоположного тому, через который он въехал с товарищами. Там он, казалось, снова был в затруднении и остановился в третий раз.

К счастью, нищий подошел к Атосу просить милостыни. Атос предложил ему экю, чтобы он довел его до того места, куда ему было нужно.

Нищий с минуту был в нерешимости; но при виде серебряной монеты, блестевшей впотьмах, он решился и пошел перед Атосом.

Дойдя до угла улицы, он указал ему вдали маленький одинокий и печальный домик. Атос пошел туда, между тем как нищий, получив деньги, убежал.

Атос обошел кругом дома и долго не мог найти двери, которая была выкрашена такою же красною краской, как и стены; сквозь ставни не видно было огня внутри, неслышно было ни малейшего шума, дом был мрачен и безмолвен как могила.

Атос стучался три раза, ответа не было, впрочем, после третьего удара внутри послышались шаги; наконец дверь отворилась, и явился человек высокого роста, бледный, с черными волосами и бородой.

Атос тихо сказал ему несколько слов, после чего незнакомец сделал знак мушкетеру, что он может войти. Атос немедленно воспользовался этим позволением, и дверь за ним затворилась.

Человек, которого Атос отыскал с таким трудом, ввел его в свою лабораторию, где он посредством железной проволоки скреплял кости скелета. Остов был уже собран, только череп лежал на столе.

Все убранство комнаты доказывало, что хозяин ее занимался естественными науками; тут были банки со змеями разных пород, высушенные ящерицы блестели как изумруды, вставленные в большие рамки черного дерева; наконец, связки диких душистых трав, одаренных, вероятно, свойствами, неизвестными людям, не посвященным в эти тайны, были привязаны к потолку и в углах комнаты.

У незнакомца не было ни семейства, ни прислуги: он один жил в этом доме.

Атос бросил спокойный взгляд на все описанные нами предметы и по приглашению хозяина сел.

Тогда он объяснил ему причину своего посещения и услугу, которой от него требовал; но едва он объяснил свою просьбу, как незнакомец, стоявший перед мушкетером, отступил в ужасе и отказался. Тогда, Атос вынул из кармана бумажку, на которой были написаны две строки с подписью, и приложена была печать, и подал незнакомцу.

Прочитав эти две строки, незнакомец осмотрел подпись и печать и наклонил голову в знак повиновения.

Атосу только этого и нужно было; он встал, поклонился, вышел и, возвратившись в гостиницу, заперся в своей комнате.

На рассвете д’Артаньян вошел в его комнату и спросил, что делать?

– Ждать, – отвечал Атос.

Через несколько минут настоятельница монастыря уведомила мушкетеров, что похороны будут в двенадцать часов. Об отравительнице ничего не узнали; известно было только, что она убежала через сад, потому что на песке видны были следы ног ее, и дверь сада была заперта, но ключ пропал.

В назначенный час лорд Винтер и четыре друга пришли в монастырь, колокола звонили, часовня была отперта, но решетки клироса не отворялись. Посреди клироса стояло тело жертвы в одежде послушницы. Кармелитки стояли по обеим сторонам клироса, так что они не были видны прихожанам, которые могли только слышать пение их.

У дверей часовни д’Артаньян снова почувствовал, что у него не доставало твердости; он обернулся и искал Атоса; но Атоса не было.

Верный своему обету мщения, Атос велел проводить себя в сад и там, идя по следам, оставленным на песке ногами миледи, он дошел до калитки, ведущей в лес, велел отворить ее и вошел в лес.

Тогда подтвердились все его догадки: дорога, по которой уехала карета, огибала лес. Атос несколько времени шел по дороге, устремив глаза в землю; местами были видны небольшие кровавые пятна, оставленные раненым человеком, сопровождавшим карету, или лошадью. Пройдя три четверти льё, в пятидесяти шагах от Фестюбера Атос заметил большое кровавое пятно; земля в этом месте была взрыта лошадьми. Между лесом и этим местом были видны те же маленькие следы, как и в саду; значит, карета здесь остановилась.

В этом месте миледи вышла из лесу и села в карету.

Довольный этим открытием, которое подтверждало его догадки, Атос возвратился в гостиницу и нашел там Планше, ожидавшего его с нетерпением.

Как предвидел Атос, так все и случилось.

Планше шел по большой дороге, заметил так же, как и Атос, следы крови и место, где остановились лошади; но он прошел дальше Атоса и в деревне Фестюбер, где он зашел в гостиницу выпить стакан вина, он без труда узнал, что накануне, в половине девятого вечером один раненый человек, сопровождавший даму, которая ехала в почтовой карете, принужден был остановиться, не будучи в состоянии ехать дальше. Рану его приписывали разбойникам, остановившим карету в лесу. Человек этот остался в деревне, а дама переменила лошадей и поехала дальше.

Планше отыскал почтальона, который ехал с каретой. Он довез даму до Фромеля, а из Фромеля она поехала в Армантьер.

Планше отправился туда проселочною дорогой и утром в семь часов был в Армантьере. Там была только одна гостиница на почтовой станции. Планше явился под видом слуги, который ищет места. Поговорив десять минут с трактирною прислугой, он узнал, что какая-то женщина приехала одна в одиннадцать часов вечера, наняла комнату, позвала хозяина и сказала ему, что желала бы прожить несколько времени в окрестностях.

Довольный этими сведениями, Планше побежал к назначенному месту, нашел там трех лакеев, оставил их стеречь выходы из гостиницы и возвратился к Атосу. Только что Планше кончил рассказ свой, как друзья Атоса пришли к нему. Лица их были мрачны, не исключая и кроткого лица Арамиса.

– Что делать? – спросил д’Артаньян.

– Ждать, – отвечал Атос.

Все разошлись по своим комнатам.

В семь часов вечера Атос приказал оседлать лошадей и предупредить лорда Винтера и друзей своих, чтобы они приготовились к отъезду.

Немедленно все пятеро были готовы. Они осмотрели свои пистолеты и зарядили их. Атос вышел последним; д’Артаньян был уже на лошади и начинал терять терпение.

– Подождите, – сказал Атос, – не достает еще одного.

Все четверо посмотрели вокруг с удивлением, они напрасно старались угадать, кого недоставало.

В эту минуту Планше подвел лошадь Атосу; он легко вскочил в седло.

– Подождите меня, – сказал он; – я сейчас возвращусь.

И он поскакал в галоп.

Через четверть часа он действительно возвратился, в сопровождении человека в маске и большом красном плаще.

Лорд Винтер и три мушкетера взглянули друг на друга вопросительно. Ни один из них не знал, кто был этот человек. Но они думали, что так должно быть, потому что это было сделано по приказанию Атоса.

В девять часов, взяв в проводники Планше, маленькая кавалькада пустилась в путь по той дороге, где ехала карета.

Печальное зрелище представляли эти шесть человек, ехавших молча, погруженных в задумчивость, мрачных как отчаяние, грозных, как кара небесная.

XVII. Суд

Ночь была бурная и мрачная; черные тучи покрывали небо, заслоняя звезды; луна должна была взойти не раньше полуночи.

По временам молния, сверкавшая на горизонте, освещала пустынную дорогу; потом опять все погружалось в мрак.

Атос беспрестанно подзывал д’Артаньяна, постоянно опережавшего всех и заставлял его ехать рядом с другими; но через несколько минут он снова опережал их; у него была одна мысль, – ехать дальше и как можно скорее.

Молча проехали они через деревню Фестюбер, в которой остался раненый слуга, и Ришебургский лес; в Эрлие Планше, служивший проводником, повернул налево.

Несколько раз то лорд Винтер, то Портос, то Арамис заговаривали с человеком в красном плаще; но на вопросы их он только кивал головой, не говоря ни слова. Поэтому путешественники догадались, что незнакомец молчал не без причины и перестали заговаривать с ним.

Между тем гроза усиливалась; молния беспрестанно сверкала, гремел гром и поднимался ветер – предвестник урагана.

Кавалькада ускорила шаг.

За Фромелем буря разразилась; всадники завернулись в плащи; оставалось еще три льё, которые они проехали под проливным дождем.

Д’Артаньян снял шляпу и не надел плаща; он находил удовольствие в том, что вода струилась по его горячему лбу и по телу его, находившемуся в лихорадочном состоянии.

Когда они проехали через Госкаль и приближались к почтовой станции, какой-то человек, стоявший так близко к дереву, что в темноте его нельзя было заметить, вышел на середину дороги, приложив палец к губам.

Атос узнал Гримо.

– Что случилось? – спросил д’Артаньян, – не уехала ли она из Армантьера?

Гримо сделал утвердительный знак головой. Д’Артаньян заскрежетал зубами.

– Молчи, д’Артаньян! – сказал Атос; – я принял все на себя, предоставь же мне расспросить Гримо.

– Где она? – спросил Атос.

Гримо протянул руку по направлению к реке Ли.

– Далеко отсюда? – спросил Атос.

Гримо показал ему полпальца.

– Одна? – спросил Атос.

Гримо сделал утвердительный знак.

– Господа, – сказал Атос, – она одна за пол-улья отсюда, по направлению к реке.

– Хорошо, – сказал д’Артаньян; – веди нас, Гримо.

Гримо повел их по полям.

Проехав около пятисот шагов, они увидели при блеске молнии деревню д’Енгенгем.

– Здесь; Гримо? – спросил Атос.

Гримо сделал отрицательный знак.

– Молчите же! – сказал Атос.

Они поехали дальше.

Молния сверкнула еще раз; Гримо протянул руку и при голубоватом свете молнии они заметили маленький уединенный домик на берегу реки, в ста шагах от парома.

В одном окне виден был свет.

– Вот мы и приехали, – сказал Атос.

Когда они остановились, человек, лежавший во рву, встал; это был Мускетон; он указал пальцем на освещенное окно.

– Она там, – сказал он.

– А Базен? – спросил Атос.

– Я стерегу окно, а он дверь.

– Хорошо, – сказал Атос, – вы все верные слуги.

Атос спрыгнул с лошади, передал поводья Гримо и подошел к окну, сделав прочим знак, чтоб они подъехали к двери.

Домик был обнесен плетнем в два или три фута вышиной; Атос перелез через него и подошел к окну, у которого не было ставень, но занавески были спущены. Он встал на камень, чтобы посмотреть в окно выше занавесок, не доходивших доверху. При свете лампы он увидел женщину, которая завернувшись в черную мантилью, сидела на скамье перед потухавшим камином: она опиралась локтями на простой стол, положив голову на руки, белые, как слоновая кость.

Нельзя было рассмотреть лица ее; но мрачная улыбка показалась на лице Атоса: он не ошибся: это была та самая женщина, которую он искал.

В эту минуту заржала лошадь; миледи подняла голову, увидела у окна бледное лицо Атоса и вскрикнула от ужаса.

Атос догадался, что она узнала его, толкнул раму коленом и рукой, рама подалась и стекла зазвенели.

Атос вскочил в комнату и явился перед миледи как гений мщения.

Миледи побежала к двери и отворила ее, д’Артаньян стоял на пороге.

Миледи с криком испуга отступила назад.

Д’Артаньян, думая, что она может еще убежать, и, опасаясь, чтоб она не ускользнула, вынул из-за пояса пистолет; но Атос поднял руку и сказал:

– Д’Артаньян, вложите пистолет за пояс; эту женщину надо судить, а не убивать. Подожди одну минуту, д’Артаньян, и ты будешь удовлетворен. Войдите, господа.

Д’Артаньян повиновался, потому что голос и жест Атоса были повелительные. Вслед за д’Артаньяном вошли Портос, Арамис, лорд Винтер и человек в красном плаще.

Слуги стерегли дверь и окно.

Миледи упала в кресло, протянув вперед руки, будто для того, чтоб умилостивить это ужасное явление.

Увидев лорда Винтера, она с ужасом вскрикнула:

– Что вам надо?

– Нам нужно Шарлотту Бексон, – сказал Атос; – ее звали графиней де-ла-Фер, потом леди де Винтер, баронессою Шиффильд.

– Это я! – проговорила она с ужасом; – чего вы от меня хотите?

– Мы хотим судить вас за ваши преступления, – сказал Атос; – вы можете защищаться; оправдывайтесь, если это возможно; д’Артаньян, вы первый обвинитель.

Д’Артаньян вышел вперед.

– Перед Богом и людьми, – сказал он, – я обвиняю эту женщину в том, что она вчера вечером отравила Констанцию Бонасьё.

Он обратился к Портосу и Арамису.

– Мы подтверждаем, – сказали оба мушкетера вместе.

Д’Артаньян продолжал:

– Перед Богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она хотела отравить меня самого вином, которое прислала из Вильроа с подложным письмом от имени моих друзей; Бог спас меня; но вместо меня умер другой, его звали Бриземон.

– Мы подтверждаем, – сказали в один голос Портос и Арамис.

– Перед Богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она убеждала меня убить графа де Варда и как никто из присутствующих не может подтвердить этого обвинения, то я свидетельствую о нем сам. Я все сказал.

Д’Артаньян отошел на другой конец комнаты с Портосом и Арамисом.

– Теперь ваша очередь, милорд, – сказал Атос.

Барон подошел.

– Перед Богом и людьми, – сказал он, – я обвиняю эту женщину в том, что она участвовала в убийстве герцога Бокингема.

– Разве герцог Бокингем убит? – вскричали все присутствовавшие.

– Да, сказал барон, – убит! Получив ваше письмо, я велел схватить эту женщину и поручил стеречь ее преданному мне человеку; она обольстила его, дала ему кинжал в руки; заставила его убить герцога и, может быть, в эту минуту Фельтон ценою головы своей выкупает преступление этой фурии.

При открытии этих, еще им неизвестных, преступлений, судьи затрепетали.

– Это еще не все, – сказал лорд Винтер, – брат мой, сделавший вас своею наследницей, умер от странной болезни, продолжавшейся только три часа и оставившей на всем теле синеватые пятна. Сестра, от чего умер муж ваш?

– О, ужас! – вскричали Портос и Арамис.

– Убийца Бокингема, убийца Фельтона, убийца брата моего! я требую правосудия и объявляю, что если не буду удовлетворен, то удовлетворю себя собственноручно.

Лорд Винтер отошел к д’Артаньяну, предоставляя место другому обвинителю.

Миледи опустила голову на руки и старалась собраться с мыслями, взволнованными смертельным беспокойством.

– Теперь моя очередь, – сказал Атос, дрожа всем телом. – Я женился на этой женщине, когда она была молодою девушкой; я женился на ней против воли моих родных; я дал ей богатство, дал свое имя; и однажды заметил, что эта женщина была заклеймена: на левом плече у нее клеймо, изображающее лилию.

– Я не признаю суда, который произнес надо мной этот бесчестный приговор; вы не найдете человека, который согласился бы исполнить его, – сказала миледи.

– Молчите, на это буду отвечать я. И человек в красном плаще подошел к миледи.

– Кто этот человек? – спросила миледи вне себя от ужаса.

Глаза всех обратились на этого человека, потому что никто из них, кроме Атоса, не знал, кто он.

Даже Атос смотрел на него с тем же недоумением, как и прочие, потому что не знал, как он мог быть замешан в страшной драме, разыгравшейся в эту минуту.

Подойдя к миледи медленными и величественными шагами на такое расстояние, что только один стол разделял их, неизвестный снял маску.

Миледи смотрела несколько времени с ужасом на бледное лицо его, обрамленное черными волосами и бакенбардами и выражавшее ледяное бесстрастие, потом вдруг встала и, отступая до самой стены, закричала:

– Нет, нет! это адское видение! это не он! Спасите! спасите! – кричала она диким голосом, оборотившись к стене, как будто ища руками выхода.

– Кто же вы? – спросили все свидетели этой сцены.

– Спросите у этой женщины, – сказал человек в красном плаще: – вы видите, что она меня узнала.

– Лилльский палач! лилльский палач! – кричала миледи в безумном страхе, цепляясь за стену, чтобы не упасть.

Все отступили, и человек в красном плаще остался один на середине комнаты.

– Пощадите! простите! – кричала несчастная, падая на колени.

Когда водворилось молчание, незнакомец сказал:

– Я вам говорил, что она меня узнала! Да, я палач города Лилля и вот моя история.

Все пристально смотрели на этого человека и ждали с жадным любопытством, что он скажет.

– Эта женщина была когда-то молодою девушкой, такою же прекрасной как теперь. Она была монахиней в монастыре тамплемарских бенедиктинок. Молодой священник, с простою и доверчивою душою, служил при церкви этого монастыря; она задумала соблазнить его и успела в этом. Оба они были связаны святою, ненарушимою клятвой: любовь их не могла долго продолжаться, не подвергая их опасности. Она уговорила его бежать куда-нибудь в другую часть Франции, где бы они могли жить спокойно, потому что никто не знал бы их, но чтобы бежать, нужны были деньги, а их не было ни у кого из них. Священник похитил чужие вещи и продал их; но когда они уже готовы были уехать, их задержали.

Неделю спустя она соблазнила сына тюремщика и убежала. Молодой священник был присужден к десятилетнему заключению и к клейму. Я был палачом города Лилля, как сказала эта женщина. Я должен был клеймить виновного, а виновный был мой брат. Тогда я поклялся, что эта женщина, которая погубила больше, нежели участницей в его преступлении, потому что она обольстила его; я поклялся, что она будет наказана так же как он. Я знал, где она скрывалась, отыскал ее, связал ей руки и наложил на нее такое же клеймо, какое было у брата.

На другой день по возвращении моем в Лилль брат мой также убежал из тюрьмы; меня обвинили в участии в побеге его и присудили оставаться вместо его в тюрьме до тех пор, пока он не возвратится. Брат мой не знал об этом; он убежал вместе с этою женщиной в Берри, там ему удалось получить небольшой приход. Она выдавала себя за его сестру.

Владелец поместья, в котором брат служил священником, увидел мнимую сестру его и влюбился в нее до такой степени, что предложил ей выйти за него замуж. Тогда она оставила того, кого погубила, для того, кого должна была погубить и сделалась графиней де ла-Фер.

Все взглянули при этом на Атоса, зная, что это было настоящее имя его, он сделал утвердительный знак головой.

– Тогда, – продолжал палач, – бедный брат мой в отчаянии решился избавиться от жизни, которая сделалась ему в тягость, после того как эта женщина отняла у него и честь и счастье, и возвратился в Лилль; узнав о приговоре, осудившем меня на заключение, он возвратился в тюрьму и в тот же вечер повесился.

Впрочем, надо отдать справедливость осудившим меня; они сдержали слово; как только уверились, что мертвый был действительно мой брат, мне возвратили свободу.

Вот преступление, в котором я обвиняю ее; вот причина, почему она заклеймена.

– Г. д’Артаньян, – сказал Атос, – какого наказания требуете вы для этой женщины?

– Смертной казни, – отвечал д’Артаньян.

– Господа Портос и Арамис, – продолжал Атос; – вы ее судьи, к какому наказанию присуждаете вы ее?

– К смертной казни, – отвечали оба мушкетера мрачным голосом.

Миледи страшно вскрикнула и пала на колени перед своими судьями.

Атос протянул к ней руку.

– Шарлотта Бексон, графиня де ла-Фер, миледи де Винтер, – сказал он, – довольно уже вам злодействовать; молитесь, если вы знаете какую-нибудь молитву, потому что вы осуждены и должны умереть.

При этих словах, лишивших ее всякой надежды, миледи встала и хотела что-то сказать, но силы изменили ей, она почувствовала, что сильная и неумолимая рука схватила ее за волосы и тащила к дверям, она не сопротивлялась более и вышла из домика.

Лорд Винтер, д’Артаньян, Атос, Портос и Арамис вышли вслед за ней. Слуги пошли за господами, и комната опустела; дверь осталась отворенною и закоптевшая лампа печально догорала на столе.