Текст книги "Все приключения мушкетеров"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 224 страниц) [доступный отрывок для чтения: 79 страниц]

XVI. Бастион Сен-Жерве

Д’Артаньян, придя к друзьям своим, застал их всех троих вместе. Атос размышлял, Портос закручивал усы, а Арамис читал прекрасный маленький молитвенник в голубом бархатном переплете.

– Я надеюсь, господа, – сказал он, – что вы имеете сообщить что-нибудь очень важное, иначе предупреждаю, что не прощу вас за то, что вы заставили меня прийти, не дав мне отдохнуть после ночи, проведенной за взятием и срытием бастиона. Ах, как жаль, что вас там не было, господа! Дело было жаркое!

– Мы были в другом месте, где также было не холодно! – отвечал Портос, крутя усы.

– Тише, – сказал Атос.

– О! – сказал д’Артаньян, заметив, что Атос слегка нахмурил брови, – да у вас, кажется, есть новости.

– Арамис, – сказал Атос, – вы, кажется, завтракали третьего дня в гостинице «Парпальо».

– Да.

– Каково там?

– Что касается до меня, то я ел очень худо; третьего дня был постный день, и там ничего не было кроме скоромного.

– Как! – сказал Атос, – в приморском городе в гостинице нет рыбы.

– Они говорят, – отвечал Арамис, принимаясь снова за чтение молитв, – что плотина, которую строит кардинал, выгоняет рыбу в море.

– Да я не об этом спрашивал вас, Арамис, – сказал Атос; – я спрашивал вас, свободно ли вам там было, и не беспокоил ли кто вас!

– Кажется, докучливых посетителей не было. Да, действительно, Атос, в этом отношении нам будет недурно в «Парпальо».

– Пойдемте же в «Парпальо», – сказал Атос, – потому что здесь стены тонки как писчая бумага.

Д’Артаньян, привыкший к манерам своего друга и угадывавший тотчас по одному слову, жесту или знаку его, что он хотел сообщить что-нибудь важное, взял Атоса под руку и вышел с ним, не говоря ни слова. Портос следовал за ними, разговаривая с Арамисом.

Дорогой встретили Гримо; Атос сделал ему знак, чтоб он шел за ними; Гримо, по обыкновению, повиновался молча; он, несчастный, наконец, почти разучился говорить.

Пришли в трактир «Парпальо»; было семь часов утра и начинало рассветать. Трое друзей заказали завтрак и вошли в комнату, в которую, по словам хозяина, к ним никто не мог прийти.

К несчастью, время для совещания выбрано было неудачно: пробили зорю, и многие, чтобы прогнать сон и согреться от утренней сырости, заходили в трактир выпить; драгуны, швейцарцы, гвардейцы, мушкетеры, легкая кавалерия быстро сменились одни другими, что доставляло большую выгоду хозяину, но совсем не благоприятствовало намерениям наших друзей; поэтому они с неудовольствием отвечали на поклоны, тосты и остроты своих товарищей.

– Этак недолго с кем-нибудь поссориться, – сказал Атос, – что было бы теперь некстати. Д’Артаньян, расскажите нам, как вы провели ночь, а потом мы расскажем наши похождения.

– В самом деле, – сказал один из кавалеристов, держа в руке стакан водки и медленно попивая, – вы были ночью в траншее, господа гвардейцы, и кажется, имели хорошее дело с ла-рошельцами?

Д’Артаньян взглянул на Атоса, как будто спрашивая, следовало ли ему отвечать этому человеку, вмешавшемуся в их разговор.

– Разве ты не слышишь, – сказал Атос, – что господин Бюзиньи обращается к тебе с вопросом? Расскажи, что было сегодня ночью, если эти господа желают.

– Не взяли ли вы бастиона? – спросил один швейцарец, который пил ром из стакана.

– Да, – отвечал, кланяясь, д’Артаньян, – мы имели эту честь; мы, как вы, может быть, слышали, подложили под один из углов его бочонок с порохом, который взрывом своим сделал славную брешь и притом, так как бастион был уже не новый, то он весь от этого взрыва порядочно пострадал.

– А какой это бастион? – спросил драгун, державший на сабле гуся, которого он принес, чтоб изжарить.

– Бастион Сен-Жерве, – отвечал д’Артаньян, – из которого ла-рошельцы беспокоили наших рабочих.

– И дело было жаркое?

– Да, мы лишились пятерых, а ла-рошельцы восьмерых или десятерых.

– Но вероятно, – сказал кавалерист, – сегодня утром они пошлют пионеров поправить бастион.

– Да, это очень вероятно, – сказал д’Артаньян.

– Господа, не хотите ли держать пари? – сказал Атос.

– Хорошо, пари, – сказал швейцарец.

– О чем? – спросил кавалерист.

– Позвольте, – сказал драгун, положив свою саблю, как вертел, на два больших железных тагана, поддерживавшие огонь в камине. – Дайте мне скорее тонкий ломтик хлеба, чтобы не потерять ни капли жиру этой прекрасной птицы.

– Он прав, – сказал швейцарец, – гусиный жир очень вкусен с вареньем.

– Ну, – сказал драгун, – в чем ваше пари? Мы слушаем, господин Атос!

– Да, пари! – сказал кавалерист.

– Господин де Бюзиньи, я держу с вами пари, – сказал Атос, – что я и трое моих товарищей: господа Портос, Арамис и д’Артаньян, будем завтракать в бастионе Сен-Жерве и пробудем там ровно час, чтобы ни делал неприятель, чтоб прогнать нас.

Портос и Арамис посмотрели друг на друга; они начинали понимать, в чем дело.

– Ты хочешь, чтобы нас непременно убили, – сказал д’Артаньян, наклонясь к уху Атоса.

– Нас скорее убьют, если мы не пойдем туда, – отвечал Атос.

– Право, господа, это прекрасное пари, – сказал Портос, покачиваясь на стуле и крутя усы.

– Я принимаю его, – сказал Бюзиньи; – надо назначить выигрыш.

– Вас четверо, – сказал Атос, – нас тоже четверо. Обед на восьмерых, согласны ли вы?

– Прекрасно, – сказал Бюзиньи.

– Превосходно, – сказал драгун.

– Хорошо, – сказал швейцарец.

Четвертый собеседник, который молчал во все время разговора, кивнул головой в знак согласия.

– Завтрак ваш готов, – сказал трактирщик.

– Пойдемте же сюда, – сказал Атос.

Трактирщик повиновался. Атос позвал Гримо, показал ему на большую корзину, лежавшую в углу, и сделал знак, чтобы он завернул в салфетки принесенную провизию.

Гримо понял, что хотели завтракать в поле, уложил в корзину провизию и бутылки и взял ее под руку.

– Где же вы будете завтракать? – спросил хозяин гостиницы.

– Что вам за дело, лишь бы вам заплатили, – сказал Атос.

И он с важностью бросил на стол два пистоля.

– Прикажете дать сдачи? – спросил хозяин.

– Нет, прибавь только две бутылки шампанского, остальное пойдет за салфетки.

Трактирщик получил не так много барыша, как ему сначала показалось, но он взял свое, положив в корзину две бутылки анжуйского вместо шампанского вина.

– Господин де Бюзиньи, не угодно ли вам поставить ваши часы по моим, или позвольте мне поставить мои по вашим, – сказал Атос.

– Справедливо, – сказал кавалерист, вынимая из кармана прекрасные часы, усыпанные бриллиантами. – Половина восьмого.

– Тридцать пять минут восьмого, – сказал Атос. – Так заметим, что мои часы на пять минут впереди против ваших.

И поклонившись удивленным зрителям, четверо молодых людей отправились к бастиону Сен-Жерве. Гримо пошел за ними, неся корзину, сам не зная куда; Атос так приучил его к безмолвному повиновению, что он и не думал спросить об этом.

Четверо друзей не говорили ни слова, пока шли через лагерь; притом же за ними следовали любопытные, которые, зная их пари, хотели видеть, чем это кончится. Но когда они перешли за черту укреплений, то д’Артаньян, совершенно не понимавший, в чем было дело, решился, наконец, просить объяснения.

– Теперь, любезный Атос, скажите, пожалуйста, куда мы идем?

– Вы видите, – сказал Атос, – мы идем на бастион.

– Но что же мы будем там делать?

– Вы знаете, что мы будем завтракать.

– Отчего же мы не завтракали в «Парпальо»?

– Потому что нам нужно провести переговоры о весьма важных делах, а в гостинице нельзя и пяти минут поговорить свободно; беспрестанно ходят, кланяются и заговаривают. Здесь, но крайней мере, – сказал Атос, указывая на бастион, – нам никто не помешает.

– Мне кажется, – сказал д’Артаньян, в котором храбрость всегда соединялась с благоразумием, – что мы могли бы найти какое-нибудь уединенное место на берегу моря.

– Где увидели бы нас вчетвером и через четверть часа донесли бы кардиналу, что у нас идет совещание.

– Да, – сказал Арамис, – Атос прав: madvertantur indesertis.

– Отправиться в пустыню было бы теперь очень кстати, – сказал Портос, – но где ее найти?

– Нет такой пустыни, где бы птица могла пролететь над головой и рыба вынырнуть на поверхность воды, или кролик выбежать из своей норки; а я думаю, что птицы, рыбы и кролики сделались шпионами кардинала. Поэтому лучше сделаем так, как хотели; да и нельзя уже теперь отказаться без стыда. Мы держали пари, которого настоящей причины, я уверен, никто не угадает; чтобы выиграть его, мы пробудем час в бастионе. Может быть, на нас нападут, а может быть, и нет. Если не потревожат нас, то мы поговорим на свободе, и никто нас не услышит, потому что у стен бастиона, наверное, нет ушей. Если же нападут на нас, то мы все-таки поговорим о наших делах и в то же время, обороняясь, покроем себя славой. Вы видите, что, во всяком случае, это выгодно.

– Да, – сказал д’Артаньян, – но мы как раз поймаем пулю.

– О, любезный друг, – сказал Атос, – вам хорошо известно, что самые опасные пули не те, которые посылает неприятель.

– Но кажется, что для подобного предприятия нам следовало бы, по крайней мере, взять ружья.

– Вы глупы, друг мой Портос, зачем обременять себя бесполезною ношей?

– Я не нахожу бесполезным, бывши в виду неприятеля, иметь с собой хорошее ружье, дюжину патронов и пороховницу.

– Разве вы не слыхали, что сказал д’Артаньян? – спросил Атос.

– А что сказал д’Артаньян? – спросил Портос.

– Д’Артаньян сказал, что сегодня при ночной атаке было убито восемь или десять французов и столько же ла-рошельцев.

– Так что же?

– Их не успели еще обобрать, потому что были дела поважнее.

– Так что же?

– Мы возьмем их ружья, пороховницы и патроны, и вместо четырех ружей и двенадцати пуль у нас будет пятнадцать ружей и сотня готовых зарядов.

– О, Атос! – сказал Арамис, – ты действительно великий человек.

Портос наклонил голову в знак согласия.

Один д’Артаньян, казалось, не был убежден.

Вероятно, и Гримо разделял его мнение, потому что, видя, что они продолжают идти к бастиону, в чем он до сих пор сомневался, он дернул своего господина за полу платья.

– Куда мы идем? – спросил он знаком.

Атос показал ему на бастион.

– Но, – сказал на том же безгласном диалекте Гримо, – мы ведь оставим там свои кости.

Атос поднял глаза и палец к небу.

Гримо поставил на землю корзину и сел, опустив голову.

Атос вынул из-за пояса пистолет, зарядил его, осмотрел кремень и поднес дуло к уху Гримо.

Гримо тотчас вскочил на ноги. Тогда Атос сделал ему знак, чтоб он взял корзину и шел вперед.

Гримо повиновался.

Из этой пантомимы Гримо выиграл только то, что из арьергарда перешел в авангард.

Дойдя до бастиона, четыре друга оглянулись.

Более трехсот солдат разных полков собрались у выхода из лагеря, и между ними можно было различить де Бюзиньи, драгуна, швейцарца и четвертого, участвовавшего в пари.

Атос снял шляпу, надел ее на конец шпаги и поднял вверх.

Все зрители отвечали на его приветствие громким «ура», дошедшим до слуха мушкетеров.

После чего все четверо исчезли в бастионе, куда прежде всех вошел Гримо.

XVII. Совет мушкетеров

Как предвидел Атос, на бастионе никого не было, кроме двенадцати мертвых тел французов и ла-рошельцев.

– Господа, – сказал Атос, принявший на себя начальство над экспедицией, – пока Гримо накроет стол, подберем, прежде всего, ружья и патроны; впрочем, за этим делом мы можем и разговаривать. Эти господа не услышат, – прибавил он, указывая на мертвых.

– Но все-таки лучше сбросить их в ров, удостоверившись прежде, что карманы их пусты, – сказал Портос.

– Да, – сказал Атос, – но это дело Гримо.

– Так пусть же Гримо обыщет и перебросит через стену, – сказал д’Артаньян.

– Зачем же, – сказал Атос, – они могут нам пригодиться.

– Мертвые могут нам пригодиться? – сказал Портос. – Ты с ума сошел, любезный друг.

– Не осуждайте, как сказал кардинал, – отвечал Атос. – Сколько здесь ружей, господа?

– Двенадцать, – отвечал Арамис.

– Сколько зарядов?

– Сотня.

– Это именно столько, сколько нам нужно. Зарядим ружья.

Четыре мушкетера принялись за дело. Когда они зарядили последнее ружье, Гримо показал знаком, что завтрак подан.

Атос кивнул головой, указал Гримо на одну нишу, и Гримо понял, что он должен стоять там на страже.

Чтобы вознаградить его за эту скучную обязанность, Атос позволил ему взять с собой хлеба, пару котлет и бутылку вина.

– Теперь будем завтракать, – сказал Атос.

Четыре друга сели на землю, поджав ноги, как турки или как портные.

– Ну, теперь не опасно, чтобы нас подслушали, – сказал д’Артаньян, – надеюсь, что, наконец, ты сообщишь нам свою тайну.

– Я доставляю вам вместе и удовольствие, и славу, – сказал Атос. – Я заставил вас сделать прекрасную прогулку; вот превосходный завтрак, а там через бойницы видно пятьсот человек, которые принимают нас или за сумасшедших, или за героев, что почти одно и то же.

– Но в чем же твоя тайна? – сказал д’Артаньян.

– Тайна моя состоит в том, – сказал Атос, – что вчера вечером я видел миледи.

Д’Артаньян подносил стакан ко рту; но при имени миледи рука его задрожала так сильно, что он поставил его на землю, чтобы не пролить.

– Ты видел свою жену?

– Молчите, – сказал Атос. – Вы забываете, любезный друг, что эти господа не посвящены в мои семейные тайны. Я видел миледи.

– Где? – спросил д’Артаньян.

– В двух лье отсюда, в гостинице «Красная Голубятня».

– В таком случае я погиб, – сказал д’Артаньян.

– Не совсем еще, – отвечал ’Атос, – потому что теперь она верно уже выехала из Франции.

Д’Артаньян вздохнул свободнее.

– Но что же это за миледи? – спросил IIортос.

– Очаровательная женщина, – сказал Атос, прихлебывая вино из стакана. – Каналья трактирщик! – вскричал он. – Он нам дал анжуйского вина вместо шампанского и думает, что мы дадимся ему в обман. Да, – продолжал он, – очаровательная женщина, которая была очень добра в отношении к другу нашему д’Артаньяну; но он чем-то обидел ее, и она хотела ему отомстить; для этого месяц тому назад она подсылала убийц, чтобы застрелить его из ружья; неделю тому назад пыталась отравить его, а вчера выпросила голову его у кардинала.

– Как! Она выпросила у кардинала мою голову? – сказал д’Артаньян, бледнея от ужаса.

– Да, сказал Портос: – я слышал своими ушами.

– Я тоже, – сказал Арамис.

– В таком случае бесполезно будет бороться далее, – сказал д’Артаньян, опустив руки с унынием. – Лучше я застрелюсь, и все будет кончено.

– Эту глупость надо сделать после всего, – сказал Атос, – потому что это единственная глупость, которой нельзя поправить.

Но я все-таки не избегну ее, имея подобных врагов, – сказал д’Артаньян. – Во-первых, мой незнакомец из Менга; потом де Вард, которому я нанес три раны шпагой; потом миледи, тайну которой я знаю; наконец кардинал, которому я помешал отомстить.

– Что ж! Всего только четверо, – сказал Атос. – Нас также четверо, один на одного. Если верить знакам Гримо, то нам придется иметь дело не с таким числом людей. Что там, Гримо? – сказал Атос. – По причине важности обстоятельств, я позволяю тебе говорить, друг мой; но не распространяйся, пожалуйста. Что ты видишь?

– Войско.

– Сколько человек?

– Двадцать.

– Кто они?

– Шестнадцать пионеров и четыре солдата.

– Во скольких шагах они отсюда?

– В пятистах шагах.

– Хорошо, мы еще успеем окончить эту дичь и выпить стакан вина за твое здоровье, д’Артаньян!

– За твое здоровье! – повторили Портос и Арамис.

– Хорошо, выпьем за мое здоровье, хотя я не думаю, чтобы ваши желания принесли мне много пользы.

– Бог велик, говорят магометане, и будущее в его руках, – сказал Атос.

Потом, опорожнив свой стакан, Атос поставил его подле себя, лениво встал, взял первое попавшееся ружье и подошел к бойнице.

Портос, Арамис д’Артаньян сделали то же. Гримо велели встать сзади, чтоб заряжать ружья.

Минуту спустя пионеры были уже ввиду; они шли по траншее, служившей сообщением бастиона с городом.

– Черт возьми, – сказал Атос. – Стоило нам беспокоиться для двадцати уродов, вооруженных заступами, кирками и лопатами. Стоило только Гримо сделать им знак, чтобы они ушли, и я уверен, что они оставили бы нас в покое.

– Сомневаюсь, сказал д’Артаньян, – потому что они очень смело идут в эту сторону. Притом же с работниками четыре солдата и бригадир, вооруженные ружьями.

– Это потому, что они нас не видали, – сказал Атос.

– Признаюсь, мне противно стрелять в этих несчастных граждан, – сказал Арамис.

– Это правда, – сказал Атос, – я предупрежу их.

– Что вы делаете? – сказал д’Артаньян. – Вас убьют, любезный друг.

Но Атос не обратил никакого внимания на это предостережение; он взошел па брешь, держа в одной руке ружье, в другой шляпу и обращаясь к солдатам и работникам, которые, удивленные этим явлением, остановились в пятидесяти шагах от бастиона, он поклонился им и сказал:

– Господа, я и несколько друзей моих хотим завтракать в этом бастионе. Вы знаете, как бывает неприятно, когда обеспокоят во время завтрака, и потому мы просим вас, если вам непременно нужно быть здесь, подождите, пока мы кончим завтрак или придите попозже; разве, если вы имеете доброе желание оставить сторону бунтовщиков, в таком случае прошу пожаловать выпить с нами за здоровье французского короля.

– Берегись, Атос, – вскричал д’Артаньян. – Разве ты не видишь, что они прицеливаются в тебя?

– Вижу, – отвечал Атос, – но это рабочие, они дурно стреляют и верно не попадут в меня.

Действительно, в ту же минуту раздались четыре ружейных выстрела, пули пролетели около Атоса, но ни одна не задела его.

Почти в то же время им ответили другие четыре выстрела; но они были направлены вернее, чем выстрелы осаждающих: три солдата были убиты и один из рабочих ранен.

– Гримо, дай другое ружье, – сказал Атос, стоя на бреши.

Гримо немедленно повиновался. Трое друзей также зарядили снова свои ружья; последовал второй залп: бригадир и два пионера упали мертвыми, остальные бежали.

– Господа, сделаем вылазку, – сказал Атос.

И четыре друга, выбежав из бастиона, дошли до места сражения, подняли четыре солдатских ружья и пику бригадира и, уверенные, что беглецы остановятся не прежде как в городе, возвратились в бастион, унося трофеи своей победы.

– Заряди снова ружья, Гримо, – сказал Атос, – а мы, господа, будем продолжать завтрак и разговор наш. На чем мы остановились?

– Я помню, сказал д’Артаньян, – ты говорил, что, выпросив мою голову у кардинала, миледи уехала из Франции. Куда же она уехала? – прибавил д’Артаньян, очень беспокоившийся о том, где была миледи.

– Она едет в Англию, – сказал Атос.

– С какой целью?

– Чтобы убить или нанять кого-нибудь убить Бокингема.

– Но это низко! – вскричал д’Артаньян.

– О, я об этом нисколько не беспокоюсь. Теперь, Гримо, – сказал Атос, – возьми пику бригадира, привяжи к ней салфетку и поставь ее наверху бастиона, чтоб эти бунтовщики ла-рошельцы видели, что они имеют дело с храбрыми и честными солдатами короля.

Гримо повиновался молча.

Минуту спустя белое знамя развевалось над головами друзей. Гром рукоплесканий приветствовал появление его: половина лагеря вышла смотреть на зрелище.

– Как! – сказал д’Артаньян. – Ты мало беспокоишься о том, что она убьет или велит убить Бокингема. Но герцог друг наш.

– Герцог англичанин, герцог воюет с вами; пусть она делает с ним что хочет; я беспокоюсь о нем так же мало, как о пустой бутылке. И Атос бросил бутылку, из которой вылил все до последней капли в свой стакан.

– Нет, – сказал д’Артаньян, – я не оставлю Бокингема! Он подарил нам прекрасных лошадей.

– И в особенности прекрасные седла, – сказал Портос, у которого галун с седла был нашит на плащ.

– Притом, – сказал Арамис, – Богу приятно раскаяние, а не смерть грешника.

– Аминь, – сказал Атос, – мы об этом поговорим после, если вам будет угодно, а теперь больше всего занимает меня то, что я отнял у этой женщины бланковое предписание, которое она выпросила у кардинала и с помощью которого она могла безнаказанно избавиться от тебя, а может быть, и от всех нас.

– Эта женщина просто демон! – сказал Портос, подавая свою тарелку Арамису, разрезывавшему дичь.

– Это бланковое предписание осталось в ее руках? – спросил д’Артаньян.

– Нет, оно перешло в мои; но, надо сказать правду, оно досталось мне не без труда.

– Любезный Атос, я уже потерял счет, сколько раз обязан вам жизнью, – сказал д’Артаньян.

– Так ты оставил нас для того, чтоб воротиться к ней? – спросил Арамис.

– Именно.

– А письмо кардинала у тебя? – спросил д’Артаньян.

– Вот оно, – сказал Атос.

И он вынул из кармана своего мундира драгоценную бумагу. Д’Артаньян развернул ее дрожащею рукой и прочел:

«Все, что сделает предъявитель этой бумаги, сделано по моему приказанию и для блага государства.

5 декабря 1627 года

Ришелье».

– Действительно, – сказал Арамис, – это разрешение на все.

– Надо разорвать эту бумагу, – сказал д’Артаньян, которому казалось, что он читает свой смертный приговор.

– Напротив, – сказал Атос, – надо сохранять ее как драгоценность, и я не отдам ее ни за какие деньги.

– Что же будет делать теперь миледи? – спросил д’Артаньян.

– Она, вероятно, напишет кардиналу, – сказал хладнокровно Атос, – что какой-то проклятый мушкетер по имени Атос отнял у нее силой ее охранительную грамоту, вместе с тем она посоветует ему избавиться как от него, так и от двух друзей его, Портоса и Арамиса; кардинал вспомнит, что это те самые люди, с которыми ему уже не раз случалось иметь дело; тогда, в одно прекрасное утро он велит арестовать д’Артаньяна, а чтоб ему одному не было скучно в Бастилии, он пошлет и нас туда для компании ему.

– Шутки твои, любезный друг, довольно печальны, – сказал Портос.

– Я не шучу, – сказал Атос.

– Знаешь ли, – сказал Портос, – что свернуть шею этой проклятой миледи было не так грешно, как убивать бедных гугенотов, которые виноваты только в том, что поют на французском языке псалмы, которые мы поем па латинском.

– Что скажет об этом наш аббат? – спросил Портос.

– Я согласен с Портосом, – сказал Арамис.

– И я также, – сказал д’Артаньян.

– Хорошо, что она теперь далеко отсюда, – сказал Портос: – признаюсь, присутствие ее здесь немало беспокоило бы меня.

– Присутствие ее в Англии равно беспокоит меня, как и во Франции, – сказал Атос.

– А я не могу быть спокойным, где бы она ни была, – сказал д’Артаньян.

– Но отчего же ты не утопил, не задушил, не повесил ее, когда она была в твоих руках? – сказал Портос. – Мертвые не возвращаются.

– Вы думаете, Портос? – отвечал мушкетер с мрачною улыбкой, которую понял один д’Артаньян.

– Мне пришла хорошая мысль, – сказал д’Артаньян.

– Какая? – сказали мушкетеры.

– К оружию! – вскричал Гримо.

Молодые люди быстро встали и побежали к ружьям.

Приближалась толпа народу, состоявшая из двадцати или двадцати пяти человек, но это были уже не работники, а гарнизонные солдаты.

– Не возвратиться ли нам в лагерь? – сказал Портос. – Мне кажется, что партия будет неравна.

– Это невозможно по трем причинам, – отвечал Атос. – Во-первых, потому, что мы еще не кончили завтрака; во-вторых, нам надо еще переговорить о важных вещах, и в-третьих потому, что еще десять минут недостает до назначенного часа.

– Нужно же составить план сражения, – сказал Арамис.

– Он очень прост, – сказал Атос. – Как только неприятель подойдет на расстояние ружейного выстрела, мы будем стрелять; если он все-таки пойдет вперед, мы снова выстрелим и будем стрелять до тех пор, пока будет чем заряжать ружья; если остаток отряда вздумает идти в ров, тогда сбросим им на головы часть стены, которая держится на месте только каким-то чудом.

– Браво! – сказал Портос. – Ты, Атос, решительно рожден быть генералом и кардинал, считающий себя военным гением, ничего не значит в сравнении с гобой!

– Господа, – сказал Атос, – пожалуйста, не беритесь за двоих, прицеливайтесь каждый в одного.

– Я прицелился в одного, – сказал д’Артаньян.

– Я тоже, – сказал Портос.

– И я тоже, – сказал Арамис.

– Стреляйте! – сказал Атос.

Четыре выстрела раздались вдруг и четыре человека упали.

Вслед затем забили в барабан, и маленький отряд пошел скорым шагом.

Тогда выстрелы последовали один за другим, с той же меткостью. Но ла-рошельцы, как будто зная, что число защищавшихся было невелико, пустились вперед беглым шагом.

От трех выстрелов упали еще двое; несмотря на то, оставшиеся в живых не замедлили шагу.

Когда неприятели достигли бастиона, их было двенадцать или пятнадцать человек. Последний залп встретил их, но не остановил; они спрыгнули в ров и хотели идти приступом на брешь.

– Ну, друзья! – сказал Атос, – кончим одним ударом: к стене! к стене!

Четыре друга с помощью Гримо начали толкать дулами своих ружей огромную часть стены, которая, нагнувшись, отделилась от фундамента и с ужасным шумом упала в ров; раздался крик, облако пыли поднялось к небу и все опять утихло.

– Всех ли мы раздавили? – сказал Атос.

– Кажется, что так, – сказал д’Артаньян.

– Нет, – сказал Портос, – вон трое спасаются, едва держась на ногах.

Действительно, трое из числа этих несчастных, покрытые грязью и кровью, бежали по дороге в город. Это было все, что осталось от маленького отряда.

Атос посмотрел на часы.

– Господа, – сказал он, – вот уже час времени, как мы здесь; пари выиграно; но торопиться не следует; притом д’Артаньян не сказал еще нам своей мысли.

И мушкетер, со своим обыкновенным хладнокровием, сел перед остатками завтрака.

– Мою мысль? – сказал д’Артаньян.

– Да, вы говорили, что вам пришла хорошая мысль, – сказал Атос.

– Ах, да, вспомнил, – сказал д’Артаньян. – Я хочу опять ехать в Англию и видеться с Бокингемом.

– Нет, вы этого не сделаете, д’Артаньян, – сказал хладнокровно Атос.

– Отчего же? Ведь я ездил же прежде.

– Да, но тогда мы не были в войне с Англией; тогда Бокингем был союзником нашим, а не неприятелем, а теперь подобную поездку назовут изменой.

Д’Артаньян понял всю справедливость этого рассуждения и замолчал.

– Кажется, мне также пришла хорошая мысль, – сказал Портос.

– Слушайте мысль Портоса, – сказал Арамис.

– Я возьму у де Тревиля отпуск под каким-нибудь предлогом, который вы придумаете; я не мастер их придумывать. Миледи меня не знает; я подойду к ней, не возбудив в ней опасения и удавлю ее.

– Я почти одобряю мысль Портоса, – сказал Атос.

– Фи, как можно убить женщину! – сказал Арамис. – Нет, слушайте, мне пришла прекрасная мысль.

– Скажите вашу мысль, Арамис, – сказал Атос, очень уважавший молодого мушкетера.

– Надо предупредить королеву.

– Да, – сказали вместе Портос и д’Артаньян, – кажется, мы попали на настоящее средство.

– Предупредить королеву! – сказал Атос. – Но как? Разве у нас есть сношения с кем-нибудь при дворе? Разве мы можем послать кого-нибудь в Париж так, чтоб не знали в лагере? Отсюда до Парижа сто сорок льё; прежде чем наше письмо дойдет до Анжера, мы уже будем в тюрьме.

– Что касается до того, чтобы доставить ее величеству письмо, – сказал, краснея, Арамис, – я беру это на себя, я знаю в Туре одну ловкую особу.

Арамис остановился, заметив улыбку на лице Атоса.

– Вы не согласны на это средство, Атос? – спросил д’Артаньян.

– Я не отвергаю его, – сказал Атос, – но хотел только заметить Арамису, что сам он не может отлучиться из лагеря; что ни в ком нельзя быть уверенным, кроме нас самих; что два часа спустя после отъезда посланного, все капуцины, все полицейские служители кардинала будут знать ваше письмо наизусть, и что вас и вашу ловкую особу тотчас арестуют.

– Не говоря уже о том, – сказал Портос, – что королева спасет только Бокингема, но не спасет нас.

– Господа, – сказал д’Артаньян, – замечание IIортоса очень благоразумно.

– Ах, что это делается в городе? – сказал Атос. – Бьют тревогу.

Четыре друга начали прислушиваться, и действительно услышали барабанный бой.

– Увидите, что они вышлют против нас целый полк, – сказал Атос.

– Вы, вероятно, не думаете сражаться против целого полка? – спросил Портос.

– Отчего же нет? – сказал мушкетер. – Я держался бы против целой армии, если бы мы взяли с собой дюжиной бутылок больше.

– Барабанный бой приближается, – сказал д’Артаньян.

– Пусть себе приближается, – сказал Атос. – Из города сюда четверть часа ходьбы. Этого времени слишком достаточно, чтобы составить какой-нибудь план; если же мы уйдем отсюда, мы нигде не найдем такого удобного места. А мне пришла славная мысль. Господа, слушайте!

– Говорите.

– Позвольте мне прежде передать Гримо некоторые необходимые приказания.

Атос жестом подозвал к себе слугу.

– Гримо, – сказал Атос, указывая на мертвых, лежавших в бастионе, – возьми этих господ, поставь их у стены, надень им на головы шляпы и вложи им в руки ружья.

– О, великий человек! Я понимаю тебя, – сказал д’Артаньян.

– Вы понимаете? – сказал Портос.

– А ты, Гримо, понимаешь? – сказал Арамис.

Гримо сделал утвердительный знак.

– Вот и все, – сказал Атос. – Возвратимся к моей мысли.

– Но я хотел бы знать, – сказал Портос.

– Это бесполезно.

– Да, да, мысль Атоса! – сказали вместе д’Артаньян и Арамис.

– У этой миледи, этой твари, этого демона, кажется, есть зять, как вы говорили, д’Артаньян?

– Да, я его даже очень хорошо знаю и думаю, что он не имеет большого расположения к своей невестке.

– Это недурно, – сказал Атос. – А если бы он ненавидел ее, то это было бы еще лучше.

– Значит, в этом отношении обстоятельства нам благоприятны.

– Однако, – сказал Портос, – мне все-таки хотелось бы знать, что делает Гримо.

– Молчите, Портос, – сказал Арамис.

– Как зовут этого зятя?

– Лорд Винтер.

– Где он теперь?

– Он возвратился в Лондон при первых слухах о войне.

– Вот именно тот человек, которого нам нужно, – сказал Атос. – Мы известим его, что его невестка хочет убить кого-то, и попросим его не терять ее из виду. В Лондоне, наверное, есть какие-нибудь заведения вроде смирительного дома, он посадит туда свою невестку, и мы будем спокойны.

– Да, – сказал д’Артаньян, – до тех пор, пока она не выйдет оттуда.

– О, д’Артаньян, вы уже слишком много требуете, – сказал Атос. – Я больше ничего не придумаю.

– Я думаю, что так было бы всего лучше, – сказал Арамис. – Мы предупредим в одно время и королеву, и лорда Винтера.

– Да, но с кем мы отправим письма в Тур и в Лондон?

– Я ручаюсь за Базена, – сказал Арамис.

– А я за Планше, – сказал д’Артаньян.

– В самом деле, – сказал Портос, – если мы не можем отлучиться из лагеря, то слуги наши могут.

– Без сомнения, – сказал Арамис, – мы сегодня же напишем письма, дадим слугам денег, и пусть они едут.

– Мы дадим им денег? – сказал Атос; – разве у вас есть деньги?

Четыре друга переглянулись; лица их, прояснившиеся ненадолго, опять омрачились.

– Смотрите! – сказал д’Артаньян, – я вижу там черные и красные движущиеся точки. Вы говорили, Атос, что они вышлют против нас целый полк. Это не полк; а целая армия!