Текст книги "Поединок спецслужб. Перезагрузка отменяется"

Автор книги: Александр Витковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Факт биографии

В субботу, 9 сентября 1970 года, Конон Трофимович вместе с женой и друзьями поехал за грибами под Медынь, за 200 километров от столицы. Вечером, сидя у костра, ужинали. Молодый наклонился и вдруг повалился на траву, началась сильная рвота. Когда его довезли до ближайшей больницы, спасти разведчика было уже невозможно. На следующий день в Москве произвели вскрытие тела и установили причину смерти – обширный инсульт. Как и отец, он умер, не дожив до пятидесяти...

– Как сложилась судьба англичан, которые работал вместе с Кононом Молодым и были арестованы?

–Хаутэн и Джи отсидели свой срок, вышли на свободу и остались в Англии. Все это время мы, как могли, помогали их родственникам. Потом Гарри Хаутэн даже написал две книги о том, как он работал на советскую разведку: «Операция “Портленд”» и «Шпионское кольцо».

– И последнее. А правда, что Конон Молодый и супруги Коэн работали не только по «Портлендскому делу»?

– Думаю, что ответ на этот вопрос мы, может быть, узнаем лет эдак через пятьдесят, а то и больше... .

А в память о военном разведчике Кононе Трофимовиче Молодом– последнем советском разведчике-нелегале сэре Гордоне Арнольде Лонсдейле останутся его слова: «Не хочу больше войн. Я искренне верю, что мои усилия, моя работа способствовали поддержанию мира на земле».

АТОМНЫЙ «ШТОРМ» ДЛИНОЮ В ТРИДЦАТЬ ДВА ГОДА

Анекдот в тему

В Комитете госбезопасности идет партсобрание. Секретарь парткома выступает с речью о том, что сейчас гласность, и призывает коллег активно и более критически выносить на обсуждение острые вопросы.

Вдохновленный речью, с места поднимается молодой оперработник лейтенант:

– Товарищи! Наболело уже, не могу больше молчать! До каких пор жена и теща генерала будут использовать служебную оперативную машину для поездок по магазинам?!

На следующий день лейтенанта вызывает к себе генерал:

– Вчера на собрании мне очень понравилось ваше выступление. Я вижу, что вы – бескомпромиссный человек, честная натура. Вы заслужили повышение по службе. Мы решили послать вас в Гондурас, будете нашим негласным сотрудником.

– Но у меня молодая жена, маленький ребенок... В конце концов, я не знаю гондурасского языка.

– Кстати, о языке, товарищ лейтенант... По легенде вы будете глухонемым, поэтому язык вам мы отрежем еще здесь.

Такого в истории российских спецслужб еще не было. В свою бытность директором ФСБ Российской Федерации Николай Патрушев санкционировал ознакомление с материалами одной из самых секретных и долговременных операций органов госбезопасности нашей страны. Она началась, когда председателем КГБ СССР еще был Владимир Семичастный, а завершилась совсем недавно, уже в наше время. Более тридцати лет длилась эта оперативная игра Второго главного управления КГБ СССР (контрразведка) с Центральным разведывательным управлением США по подставе американским спецслужбам дезинформационных материалов о главных направлениях развития ядерного оружия нашего государства и стратегических планах Кремля на случай возникновения глобальной термоядерной войны.

Самым удивительным было то, что руководство ФСБ России разрешило ознакомиться с материалами разработки и даже встретиться и поговорить об этой операции не только с бывшими и нынешними кадровыми сотрудниками российских спецслужб, которые вели дело, но и с непосредственным исполнителем оперативного замысла чекистов. Впрочем, одно ограничение все-таки было. В публикации меня попросили не упоминать настоящее имя, отчество и фамилию этого человека. Поэтому назовем героя нашего очерка Михаилом Моисеевичем Плавиным.

КОНСПИРАТИВНЫЙ УЖИН В ТОРЖЕСТВЕННОЙ ОБСТАНОВКЕ

Весной 2001 года в одной из санкт-петербургских конспиративных квартир российских органов госбезопасности собралась на тайный ужин небольшая, но дружная компания. Встретились для того, чтобы отметить очередную годовщину начала контрразведывательной операции и первой встречи Михаила Плавина с сотрудниками американской разведки.

Прежде всего, откупорили сорокалетний коньяк еще советского разлива. Если быть предельно точным, то на этикетке значилась десятилетняя выдержка. Но еще тридцать лет эта бутылка хранилась в укромном месте, накапливая крепость, аромат и благородство.

– Эту бутылку великолепного марочного коньяка мы купили сразу после первого этапа нашей операции, чтобы выпить ее после успешного завершения всей оперативной игры, – сказал полковник ФСБ РФ Юрий Шаров. – Этот день настал. И мы пьем этот достойный напиток, который хранился более трех, нет, уже четырех десятков лет, за наш успех, за победу в трудном поединке с профессионалами из Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Когда-то давно, еще на стадии разработки замысла оперативной игры, на одном из секретных документов появилась строгая резолюция руководителя очень высокого ранга: «Допустить к делу не более двух-трех оперработников». Этого требовала строжайшая конспирация. Конечно, за 32 года круг участвующих в разработке контрразведчиков несколько расширился, но и на сегодняшний день он составил всего... 14 человек. Пятнадцатым стал я. Даже руководители КГБ СССР – ФСБ РФ знали главного исполнителя оперативного замысла Михаила Плавина только по псевдониму.

По старой доброй традиции, молча, не чокаясь, выпили «третий тост» за тех четырех оперработников, которые не дожили до завершения операции. Ну а потом были воспоминания с грифом «совершенно секретно», отдельные нюансы которых не то что записывать на диктофон, но даже слушать не рекомендовалось.

Имена, события, даты... Меня поразила память, острота мысли, аналитический склад ума этих уже немолодых людей из контрразведки. О событиях давно минувших лет они говорили как о дне вчерашнем.

И это были не просто воспоминания. Оценивая события тех лет, они обсуждали их последствия для нынешнего времени, спорили о возможных вариантах действий, хохотали над конфузами и нестыковками с той и другой стороны. Уже нет той страны, в интересах которой они вели эту рискованную оперативную игру, но в сознании этих людей Россия неотделима от Советского Союза. Уже потом понял – они работали не ради идеологических постулатов и догм, хотя, безусловно, идейнополитический компонент не мог не присутствовать в их работе. Главным было другое. Их стране грозила реальная опасность, и поэтому они просто выполняли свой долг но се защите. Мои новые знакомые делали это тогда, делают сейчас и, насколько хватит сил, будут делать в будущем по той простой причине, что времена приходят и уходят, меняется правящая элита, идеология и даже социально-политический и экономический строй, но остается страна, которую они всегда считают своей Родиной. И если имена выдающихся разведчиков, хоть и не часто, но все же становятся достоянием гласности, то контрразведка почти всегда пребывает в историческом забвении. А зря. Ведь работа этих людей не менее трудна и опасна. И так же необходима стране и всем нам.

ОПЕРАТИВНЫЙ ЗАМЫСЕЛ

Шестидесятые—семидесятые годы прошлого столетия были отмечены резким обострением «холодной войны». Причина—Карибский кризис, поставивший вселенную на грань атомного конфликта. В те дни трагедию удалось предотвратить. Но две сверхдержавы еще не пришли в себя от шока 90 дней, которые едва не уничтожили мир, а военно-политический истеблишмент США и СССР вновь стал вырабатывать суперсекретные планы действий на случай новой ядерной угрозы.

У спецслужб обеих стран была иная задача – любыми путями выяснить стратегические замыслы главного противника. Узнать, каков ядерный потенциал, насколько реальна угроза превентивного нападения, смогут ли пусковые ракетные шахты выдержать мощность вражеского атомного шквала, и самое главное—возможен ли ответный удар, так называемый акт возмездия... Разведка США совершала все мыслимое и немыслимое, чтобы добраться до этих сведений и получить объективную и достоверную информацию. Наша контрразведка сосредоточила свои усилия на защите этих, пожалуй, самых секретных в то время материалов. Вместе с тем она делала все возможное, чтобы обмануть противника, ввести его в заблуждение по поводу стратегических замыслов советского политического руководства, а также сведений в отношении тактико-технических и боевых характеристик нашего оружия, его количественных показателей, мест дислокации. Изначально советская позиция в атомном противостоянии была более уязвима. И ядерных боеголовок у нас было меньше, и полетное время до стратегических целей на территории США дольше, и еще много других нюансов, каждый из которых в условиях ядерной войны мог играть решающее значение. Вот поэтому в тугой узел были стянуты интересы и устремления американской разведки и советской контрразведки вокруг главной проблемы—ядерной доктрины СССР в любых ее проявлениях. Именно эти материалы хотели получить американцы и оберегали от постороннего глаза мы.

Обвиняя Советский Союз в намерении первым нажать ядерную кнопку, Соединенные Штаты наращивали свои наступательные вооружения, реально обеспечивая за собой право первенства в проведении ракетно-ядерной атаки.

Это был далеко не первый приступ ядерной истерики американских военных. У США имелся эксклюзивный, к тому же весьма успешный практический опыт, оплаченный тысячами японских жизней,– ядерная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки.

Но в новых исторических условиях у США был другой противник —огромная страна, с могучей армией и флотом, перестроенной на военный лад экономикой и промышленностью, только что одержавшая героическую Победу над фашистской Германией. Но, в отличие от Пентагона, Генштаб Советской армии на тот период не имел в своем арсенале атомного оружия.

Именно поэтому, вдохновленные японским триумфом, Соединенные Штаты Америки уже осенью 1945 года разрабатывают планы атомных бомбардировок своего недавнего союзника по антигитлеровской коалиции – Советского Союза. Вспыхнувший послевоенный рецидив антикоммунизма, обладание оружием, равного которому но разрушительной силе не было ни у кого в мире, и существование социалистического государства, которое воспринималось как угроза интересам мирового господства США, представлялись вполне достаточным основанием для очередного ядерного нашествия.

Исходным пунктом стратегического военного планирования стала доктрина «первого удара» – внезапного и мощного атомного нападения на СССР силами стратегической бомбардировочной авиации. Первоначальные боевые планы образца осени 1945 года предусматривали атомную бомбардировку 20 крупнейших советских городов.

К счастью, эти стратегические разработки американских генералов остались только на бумаге, скрытые от всего мира секретным грифом особой важности. Но им на смену пришли новые военные замыслы. К середине 1948 года Объединенный комитет начальников штабов вооруженных сил США разрабатывает планы под кодовыми названиями «Чериотир» и «Флитвуд». Согласно этим документам, в первый месяц войны с авиабаз в Западном полушарии и Англии предстояло доставить и сбросить 133 атомные бомбы на 70 важнейших советских городов, население которых составляло 28 миллионов человек. Из них около семи миллионов должны были погибнуть в первые дни боевых действий. В отличие от Хиросимы и Нагасаки, для Советского Союза на атомных бомбах не экономили. Над Москвой предполагалось взорвать восемь единиц, над Ленинградом – семь. Армагеддон показался бы лишь бледной тенью по сравнению с этой катастрофой.

С помощью массированных налетов и ядерных бомбардировок планировалось превратить в руины, а то и просто стереть с лица земли правительственные, административные и военные центры управления, крупнейшие промышленные предприятия, систему противовоздушной обороны Советского Союза. И тем самым если не подавить наступательную и оборонительную мощь противника, то существенно ее дезорганизовать и максимально ослабить. В первые дни и недели войны намечалось уничтожить 30—40 процентов промышленного потенциала страны. В отличие от фашистов, американцы не рассчитывали на блицкриг – молниеносную победу. Они учитывали опыт Отечественной войны, который показал, что Советская армия и все население страны даже в самых критических ситуациях разрухи, голода, дезорганизации будут оказывать самое ожесточенное сопротивление даже в абсолютно патовой ситуации.

По прогнозным оценкам, в первые дни авианалетов американцы могли потерять до четверти своих стратегических бомбардировщиков. Не позволяла рассчитывать на молниеносное поражение СССР, даже с учетом массированных атомных авиационных атак, обширная территория страны. Более того, в результате ответных боевых действий не исключалась возможность захвата советскими войсками Северного Средиземноморья и даже Западной Европы, включая оккупацию Испании. Таким образом, война вполне мота приобрести затяжной характер. Поэтому в следующие два года боевых действий американские генералы планировали сбросить на Советский Союз еще две сотни атомных и 250 тысяч тонн обычных авиабомб. Именно этот огненный смерч должен вынудить СССР капитулировать.

С позиций дня сегодняшнею, эти планы иначе как бредом сумасшедшего и назвать нельзя, но шестьдесят лет назад они имели совершенно реальную основу. В США наращивались силы стратегической авиации, вокруг СССР на территории стран-союзников разворачивались военные базы, вырабатывалась политика в отношении побежденного населения Советского Союза. Предполагалось, в частности, уничтожение людей на оккупированных территориях вооруженными силами специально сформированных антикоммунистических режимов «традиционными методами русской гражданской войны». Была определена даже дата начала массированного авиационно-ядерного налета – 1 апреля 1949 года. Но для этого американцам нужно было сформировать подавляющий перевес в силах и средствах, на что требовалось определенное время.

4 апреля 1949 года создается военно-политический блок НАТО, в который входят 12 государств – США, Канада, Исландия, Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Норвегия, Дания, Италия и Португалия. В сентябре того же года в США стало известно о создании в СССР атомного оружия. Ядерной монополии Соединенных Штатов пришел конец, но по количеству атомных бомб страна звездно-полосатого флага имела абсолютное превосходство над своим потенциальным серпасто-молоткастым противником. Американские политики и военные понимали, что такое превосходство не будет долгим. «Ястребы» в Пентагоне не хотели ждать, пока окрепнет ядерный щит Советского Союза, и готовились нанести немедленный атомный удар. С точки зрения национальных интересов Америки, главная ставка делалась на преимущество, связанное с массированным использованием в войне атомного оружия. На тот период ВВС США имели 840 стратегических бомбардировщиков в боевом строю и 1350 в резерве. Запас атомных бомб – свыше 300 единиц.

Весьма характерным способом отреагировали американские генералы и на заявление ТАСС от 25 сентября 1949 года. В нем, в частности, отмечалось: «Советский Союз овладел секретом атомного оружия еще в 1947 году. Что касается тревоги, распространяемой по этому поводу некоторыми иностранными кругами, то для этого нет никаких оснований. Следует сказать, что Советское правительство, несмотря на наличие у него атомного оружия, стоит и намерено стоять в будущем на своей старой позиции безусловного запрещения применения атомного оружия».

Ответный шаг со стороны США – создание плана «Троян» – почти точной копии «Флитвуда», с той лишь разницей, что количество объектов атомных бомбардировок на территории СССР увеличивается до сотни, а дата нападения переносится на 1 января 1950 года.

Обоснованность и оперативно-боевую состоятельность плана «Троян» для начала изучили и проверили в ходе штабных учений.

Итоги всерьез заставили задуматься политиков и основательно остудили боевой пыл военных. Получалось, что план может быть реализован не более, чем на 70 процентов. При этом потери стратегических бомбардировщиков – единственного в то время средства доставки атомных бомб к целям на территории СССР – составят чуть больше половины – всего порядка 55 процентов.

Еще более удручающим стал прогноз результатов вероятных ответных боевых действий Советской армии. Как показал анализ штабной игры, даже массированные атомные бомбардировки не смогут парализовать действия Вооруженных Сил СССР. Своими артиллерийскими обстрелами и авианалетами, мощными ударами танковых клиньев Советская армия сомнет европейских и ближневосточных союзников США, выйдя на берега Атлантического и Индийского океанов. Так, Западная Европа будет полностью оккупирована всего за 20 дней, Британские острова—главный оплот военно-воздушных сил США для нападения на СССР – капитулируют под ударами советской авиации (в том числе и с применением атомных бомб) не позже, чем через два месяца. Дальнейшее затягивание войны будет в интересах противника, поскольку население и армия США просто взбунтуются, не вынеся огромных потерь, тягот и лишений военного времени, резкого падения уровня жизни мирного населения. Таким образом, план осуществления превентивного ядерного удара по СССР был похоронен.

В результате на рубеже 40-х и 50-х годов американская военно-политическая доктрина исходит из двух главных направлений. Первое – создание подавляющего перевеса в вооруженных силах и ядерном потенциале для превентивного нападения и гарантированного уничтожения СССР. Второе направление действий – втянуть противника в изматывающую гонку ядерных вооружений, где американцы изначально имели больший перевес, и параллельно развязать психологическую войну против Советского Союза. Стратегическая задача обоих направлений – ликвидация СССР как государства (а заодно – стран социалистического содружества) и социализма как идейно-политической и экономической системы.

Вот тогда и родился план подготовки коалиционной войны под кодовым названием «Дропшот». Предполагалось, что совместно с США против Советского Союза выступят все страны НАТО. В начале третьей мировой войны Ирландия, Испания, Швейцария, Швеция, Египет, Сирия, Ливия, Ирак, Саудовская Аравия, Йемен, Израиль, Иран, Индия и Пакистан будут стараться придерживаться нейтралитета. Но при угрозе вторжения войск социалистических государств они, рано или поздно, станут американскими союзниками.

Начало боевых действий было намечено на 1 января 1957 года. На первом этапе мировой войны предполагалось уничтожить с помощью массированных ядерных ударов силами стратегической бомбардировочной авиации 85 процентов советской промышленности. На втором этапе в действие вступали объединенные силы войск НАТО и армии государств-союзников общей численностью 20 миллионов человек. Силами 114 дивизий Северо-Атлантического альянса предполагалось разгромить советские войска на европейском театре боевых действий. Еще 50 дивизий должны высадиться на северо-западном побережье Черного моря. Конечная стратегическая задача объединенных сил – оккупация территории СССР и ликвидация партизанского движения.

«Дропшот» стал переломным пунктом в американском военном планировании. В отличие от прежних замыслов, подразумевавших преимущественно боевые действия, на сей раз обосновывалась необходимость широкого проведения психологической войны в мирное время. Среди используемых сил и средств ставка делалась не только на внешнее воздействие (проводимые из-за рубежа акции идеологических диверсий) но и на оппозиционные силы внутри государства-противника. Именно с этого времени в лексикон психологической войны прочно вошел термин «диссиденты» или «инакомыслящие». На Западе их воспринимали как хорошо проплаченную и обеспеченную идеологически «пятую колонну», действующую на территории СССР в интересах свободного демократического мира в период острого морально-психологического противоборства двух систем. В планах «Дрошпот» подчеркивалось: «Психологическая война—чрезвычайно важное оружие для содействия диссидентству и предательству среди советского народа; она подорвет его мораль, будет сеять смятение и создавать дезорганизацию в стране... Широкая психологическая война – одна из важнейших задач Соединенных Штатов. Основная ее цель – прекращение поддержки народами СССР и союзными государствами-сателлитами нынешней системы правления в Советском Союзе».

Боевой аспект коалиционного плана ведения войны не был реализован. Этому помешали два обстоятельства. В 1953 году в СССР было создано термоядерное оружие, а к 1957 году весь мир признал неоспоримые советские успехи в производстве средств доставки сверхмощного оружия к намеченным целям – межконтинентальных баллистических ракет.

Тем не менее в 1955 году национальная лаборатория США в Лос-Аламосе начала работу под шифром Мк.53 по созданию самой мощной термоядерной бомбы. За основу были взяты требования Class С Стратегического командования ВВС США от 1958 года, согласно которым военно-воздушные силы страны нуждались в ядерной бомбе массой порядка пяти тонн.

Благодаря огромным финансовым вливаниям в том же году был создан прототип бомбы. Первое испытание Мк.53 состоялось в июне 1958 года. Затем в рамках операции Hardtack I на полигонах в Тихом океане – атоллах Бикини, Эниветок и Джонстон – были проведены 38 атомных взрыва мощностью от 1,36 килотонн до 8,9 мегатонн. Уже в следующем, 1959 году разработка Мк.53 была успешно завершена, а в 1962-м начался ее серийный выпуск. Свое название—В53 – бомба получила в 1968 году. Носителями страшной смерти стали бомбардировщики В-47 Stratojet, В-52 Stratofortress и В-58 Hustler.

При параметрах серийного образца 3,8 метра в длину и 1,27 метра в диаметре В53 весила чуть более четырех тонн вместе с парашютной системой, а се мощность составляла девять мегатонн. Задача В53 – уничтожение глубоко заложенных (до 250 метров) подземных бункеров и мощных укреплений.

Предполагалось несколько вариантов использования этой самой мощной термоядерной бомбы. Так сброс на парашюте в подрыв при соприкосновении с землей вызывал сильную подвижку земных пластов, уничтожавших глубоко заложенные бункеры.

Подрыв бомбы в воздухе увеличивал площадь поражения наземных сооружений. В этом варианте огненный шар В53 достигал пяти километров в диаметре, уничтожая все живое на площади в 2,6 тысячи квадратных километров. При этом все строения полностью разрушались в радиусе почти 15 километров, а на участке в радиусе 5,7 километра вокруг эпицентра поверхность земли превращалась в ровную выжженную площадку.

В период с 1962 по 1965 год было выпущено порядка 340 единиц различных модификаций В53. На вооружении США эти бомбы находились в течение 35 лет. В 1970-х годах началось их сокращение, и к лету 1987 года в боевом составе ВВС США осталось 25 единиц. Окончательно В53 была снята с вооружения только в 1997 году, однако на хранении в арсеналах США их оставалось еще до полусотни штук. Программа окончательной утилизации В53 началась лишь в конце 2010 года.

Холодным отрезвляющим душем на горячие головы и в США, и в СССР стал Карибский кризис, когда мир впервые столкнулся с реальной угрозой глобальной ядерной войны, способной испепелить едва ли не все живое на земле. В этих условиях значительно возросла роль психологической войны как более дешевого, менее рискованного, хотя и более продолжительного по времени средства добиться победы над Советским Союзом. А поскольку окончательно не списывалась со счетов и возможность боевых действий с использованием ядерного оружия, неимоверно повысилось значение работы спецслужб.

Задача отечественной контрразведки состояла в том, чтобы остудить боевой пыл главного потенциального противника, убедить его в том, что наши шахтные комплексы выдержат первую массированную волну ядерного нападения и ответные меры – «удар возмездия» – будут чудовищны для США по своим разрушительным последствиям. Именно тогда в оперативную лексику отечественных спецслужб прочно вошел термин: «скрытое управляющее воздействие на противника». Иными словами, до потенциального врага нужно было довести такую информацию, которая бы заставила его сделать окончательный и бесповоротный вывод о бесперспективности проведения масштабных или локальных боевых действий против СССР с использованием ядерного оружия.

Тайная борьба велась с переменным успехом.

Весной 1961 года англичане вербуют сотрудника Главного разведывательного управления Генштаба Советской армии полковника Олега Пеньковского и совместно с американцами получают от него за 18 месяцев сотрудничества пять с половиной тысяч кадров фотопленки с материалами о советских межконтинентальных баллистических ракетах, их тактико-технических данных, точности попадания, степени боевой готовности. Но в конце октября 1962 года предатель раскрыт и арестован советской контрразведкой, а после публичного судебного процесса – расстрелян 16 мая 1963 года.

Примерно в то же время советская разведка через своего американского агента Роберта Ли Джонсона получает почти два десятка увесистых сумок с документацией о шифровальных системах США, размещении американских ядерных боеголовок на территории Европы, а также оборонительных планах США и НАТО. Эти материалы подкреплялись информацией о тактическом ядерном вооружении, полученной КГБ от контр-адмирала ФРГ Германа Людке, а также сведениями о секретных разработках управляемой ядерной ракеты от проектировщика Министерства авиации Англии Фрэнка Боссарда, а также других источников в США. Оперативное чутье подсказывало американцам, что в плане получения секретной информации о ракетном потенциале русские на полкорпуса обходят спецслужбы стран НАТО, в том числе и США.

И вдруг 1 апреля 1966 года в посольство США в Дании приходит советский гражданин и приносит схемы отдельных узлов ракеты морского базирования, отснятые на фотопленку в одном из секретных «почтовых ящиков» Ленинграда, уже давно интересующего ЦРУ. И, конечно, день дурака, когда среди советского народа самой популярной становится фраза «Первый апрель – никому не верь», совпал с началом операции по дезинформации сотрудников ЦРУ совершенно случайно. Во всяком случае, со стороны оперработников советской контрразведки не было и намека на злую шутку, ехидный умысел или циничный розыгрыш. Более того, все было очень серьезно.

Но, может быть, это было провидение свыше?

Если даже и так, то американцы не усмотрели в этом какого-либо предостережения.

Николай Богданов, полковник в отставке, кавалер более 20 боевых наград. Он один из тех, кто задумал и стал реализовывать план по подставе сотрудникам ЦРУ шпиона-инициативника из СССР.

–Идея подставы противнику контролируемого нами источника секретных сведений далеко не новая. Американцы знали этот прием и зачастую отказывались от подобных контактов со стороны шпионов-инициативников. Поэтому мы решили сыграть на западном меркантильном прагматизме. Этот план у меня зародился после войны во время службы в оккупационной зоне Германии. Тогда американские разведчики часто бывали на подконтрольной нам территории ГДР и кроме выполнения своих служебных обязанностей практически за бесценок скупали в деревнях продукты питания, а в городах – фарфор, бронзу и прочие изящные безделушки, которые затем втридорога продавали в зоне своей ответственности. Бизнес есть бизнес, даже в условиях сурового послевоенного времени. Тогда я и подумал, а почему бы не представить передачу секретов американцам не как акт «предательства» советского гражданина (именно от таких доброхотов американцы зачастую отмахивались, словно от назойливых мух), а как взаимовыгодную сделку по купле-продаже секретной информации. Некий прообраз рыночных отношений в сфере шпионской деятельности. Нам представлялось, что именно такой подход будет близок меркантильной сущности и деловой хватке американцев.

Однако от замысла до практической реализации оперативного плана лежала дистанция огромного размера. Предстояло выявить объект устремлений американской разведки; определиться в характере дезинформационных материалов, которые без ущерба для страны и ее военно-промышленного потенциала можно передать противнику и которые должны заинтересовать его; отработать безукоризненный способ передачи этих сведений, не вызывающий подозрений у сотрудников ЦРУ. Но самое главное – нужно было найти исполнителя нашего оперативного замысла – того человека, который возьмет на себя ответственность и смелость вступить в непосредственный контакт со спецслужбой противника, заранее зная, что стопроцентный успех не гарантирован, а риск быть раскрытым – чрезвычайно велик. Ведь в тайном поединке спецслужб могло случиться всякое.

Вариант использования кадрового сотрудника был отметен практически сразу. Военная служба, учеба в закрытом ВУЗе или на спецкурсах, работа в органах госбезопасности накладывают свой неизгладимый отпечаток на характер, образ мыслей, манеру поведения и общения человека. Все эти качества не останутся незаметными для противника, заставят его быть более осторожным, недоверчивым, чаще проверять и перепроверять своего конфидента и получаемую с его помощью информацию. А если так, то, во избежание провала, инициативник должен сразу заявить американцам, что он сотрудник органов госбезопасности. Но это порождало десятки нюансов, которые нужно было бы учесть в ходе всей операции, и в конечном итоге могло побудить американцев отказаться от продолжения контакта на начальном этапе просто из-за боязни. Более того, они могли устроить какую-нибудь провокацию с большой шумихой в прессе, имеющей негативный внешнеполитический эффект для Советского Союза. К тому же избранная легенда встреч с американцами (сугубо меркантильный интерес) не соответствовала облику чекиста и не укладывалась в тот поведенческий стереотип, который сложился у сотрудников американских спецслужб в отношении офицеров КГБ СССР. К тому же опыт негласного сотрудничества с полковником ГРУ Пеньковским многому научил американцев с точки зрения оперативного взаимодействия с представителем советских спецслужб.

Значит, нужно было найти человека на стороне, не связанного напрямую с работой органов госбезопасности. Таким человеком оказался Михаил Плавин.