Текст книги "Гротенберг. Песнь старого города (СИ)"

Автор книги: Александр Деворс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Конечно. Конечно же, это изнанка. Сердце Сегеля сковало холодом.

– По улице... бродят обращенные. – Негромко произнесла Сиола, становясь по другую сторону. – Те, у кого не хватило воли, наверное, или может быть, те, кто не был снабжен лекарством, по окончанию церемонии обратились практически мгновенно... стали, – она сглотнула ком в горле, – бросаться друг на друга, не разбирая, кто перед ними. А меж тем, стража и жрецы схватили Асари, и столкнулись друг с другом в бою. Стражники замка не учли того, что жрецы уже дрались с тварями многим хуже, чем простой человек, и быстро переломили ход сражения... Но важно не это... те, кого убили в процессе, также обратились. – Сегель бросил на неё взгляд. В её глазах читался ужас, а девушку ощутимо трясло. – Когда Черного Кинжала скрутили, всем велели возвращаться в Храм, уводя с собой тех, кого не задело обращением, но... это неправильно! – Она судорожно вдохнула. – Верховные Жрец и Жрица готовы весь город подвергнуть очищению.

– Без Асари нет смысла идти в замок, – произнес Нерл, на удивление спокойно. Оглядел Сегеля, и мужчине стало не по себе от проницательного взгляда алхимика. Однако он всё понимал. За ночь у них было достаточно времени, чтобы поговорить о его предназначении в этом замысле. Алхимик кивнул ему, и Сегель кивнул ему в ответ, выдавив безликую улыбку.

– Надо вытаскивать его. – Уверенно произнес он.

Сборы не продлились долго. По сути, всё уже было собрано ночью – то ли предчувствие, то ли стечение обстоятельств толкнуло обоих заняться делом. Пояс с зельями – в основном, от проклятия, и немного перевязочных материалов. Дополнительный пояс – с лезвиями и небольшими метательными ножами – быть может, получится в бою освоить ферокинез на интуитивном уровне. Потрепанный доспех, портупея с одним единственным мечом, и самое главное – клинок Пустоты.

Сегель собирался с силами, допивая снадобье. Нерл сказал, что его магия связана с проклятием куда как больше, чем у простых обращенных – и все оно завязано на кровь. Раны, и магия. Объясняет, почему ему становилось все хуже в боях.

Алхимик, как и всегда, подошел бесшумно.

– Сегель?

– Сэмюэль... – кратко усмехнулся наёмник, – Сэмюель Ривгольд. – Он поднял взгляд на непонимающего Нерла, краем глаза замечая отражение в зеркале. Худощавая бледная фигура, больше похожая на мертвеца, или вовсе – призрака. – Так меня звали до отъезда из Гротенберга... побега, если вообще быть точным. – Мужчина допил травяной отвар, поморщившись. Дурной вкус, горький. Быть может, это его восприятие сгущает краски, потому что даже лаборатория казалась ему мрачнее, несмотря на вполне мирную обстановку, не в пример тому, что творилось за его стенами.

Алхимик протянул ему браслет. Серебро, с аккуратно высеченными на его поверхностями рунами, и тонким рисунком, похожим на тот, что был на стене, когда он проснулся. В центре его был небольшой черный камень. «Какая красота» – подумал пробужденный, прежде чем защелкнуть на запястье. По телу прошла волна холода, а сердце словно замедлило свой ход. Странное ощущение, не причиняющее ему никакой боли. Сегель думал, что будет иначе.

– Он поможет тебе в нужный момент. – Проговорил алхимик. Сегель поднялся.

– Спасибо вам за все, господин Нерл, – и, в непривычной для себя манере, склонил голову. Алхимик также кратко поклонился ему, но протянул руку. Рукопожатие было крепким, – и прощайте.

– Прощай, Сэмюель. – Уже у выхода, сказал Нерл. – И помни, Тьма в забвении не всегда холодна и страшна, как люди думают. В ней можно найти покой.

Сегель снова кивнул.

Однако сердце сжалось от страха перед неизвестностью.

***

Прорываясь через толпы беснующихся обращённых, заполонивших улицы, Сегель и Сиола одновременно чувствовали себя как в своей тарелке, и в тот же момент чуждо. Много лет прошло, слишком много. Ритм, стиль боя – изменилось все. И они сами изменились. Неизменным, как ни странно осталась слаженность. С каждой стычкой взаимодействие возвращало память. Тело помнило механику работы в паре.

Искажения все больше меняли пространство вокруг, буквально расползаясь по улице на глазах, словно кто-то там, по другую сторону, разрезал ножом пространство. Обходя одно из них, мужчина увидел, что по ту сторону деформированной пространственной грани от него бежит белокурая девчушка. Измазанная в чужой крови и грязи одёжка, всклокоченные волосы, но с горящими глазами, и желанием взобраться на вершины. Он помнил её очень хорошо.

Оставалось лишь гадать, было это отголоском потустороннего мира, или видениями прошлого, соприкасающиеся с настоящим гранями.

Обращенных было много, и чем ближе они пробивались к храму, тем громче был лязг оружия, тем чаще стычки перерастали в массовые сражения. Городская стража пыталась, совместно со жрецами, навести хотя бы подобие порядка, всё равно приводя намерение в подобие бойни. Они быстро поняли, что обращенные в разломах, вне них теряют свое бессмертие, и становятся уязвимыми. Вместе с бандитами забрасывали колбами с горючей смесью некоторые улицы, грозя устроить пепелище из некогда цветущего города. Только преломление пространства гасило пламя. Воздух, насыщенный смрадом, помимо гари и крови, горелой плоти, спиртовыми парами и кислотой перестоявшего пива. Дышать становилось невозможно.

Грани ползли, раскрываясь, будто упругий скомканный пергамент, накрывая своей паутиной всё новые кварталы. Терзающие тёплые тела недавно убитых в схватках людей, твари пьянели от запаха свежей крови. Они бесились и выли, отлавливая незатронутых безумием немногих живых. А погибшие в искажениях всё пополняли и пополняли численность обращённых, отдаваясь во власть тёмной магии города.

«Так и спасать будет некого» – с горечью подумал Сегель, прорезая путь себе к Храму. Время не давало повода размышлять о том, что можно спасать других, или не поглощать проклятия. Один способ: наносить смертельные раны Клинком пустоты. Быстро, яростно, порывисто. Раны заставляли кровь его кипеть, пытаться выйти за грань действия амулета, но его сила была слишком большой, чему Сегель радовался. Пока ему не грозит стать тварью.

Каждый раз, входя в «кривое зеркало», неведомой реальности, его мутило, и становилось плохо, трясло, словно от лихорадки. Но именно в этот миг остальные обращенные переставали обращать на него внимание. Чувствовали «своего». И было бы безопаснее им с Сиолой разделиться, и идти так: он – по Потустороннему миру, а она – по настоящему, но наемник чувствовал, как пытается подточить защиту этот мир. Забрать к себе. В этот миг он думал лишь о том, насколько же тяжело будет в замке?

Храм словно блистал на солнце, напитанный силой. Вокруг него выстроились и жрецы, и жрицы. Искажения ещё не достигли этих границ. Самые юные окольцевали здание, и, срывая голоса, молились, воспевали Путь, создавали защиту, невидимую глазу, но и искажения не подбирались к нему. Только вот, «какой ценой?» – задумался Сегель. Падают одни юные жрицы, а на их место тут же встают другие. «Баланс любой ценой» – усмехнулся горько про себя он, – «в этом все их духовенство». Они теперь не взывали к силам города, они вливали свои жизни в защиту.

Сиола дернула его в сторону, уводя в церковный сад.

Ей досталось куда как сильнее. Доспех уже был кое-где помят, впиваясь в тело, наплечник выбит, но ран его глаз не подметил. «Пробиться через церковь. – Сегель улыбнулся: смена актёров в идентичной роли. – Превосходно! Асари, надеюсь, что ты не будешь против?» Вот теперь он вернет ему долг за собственное спасение.

* * *

Асари очнулся на твердом, ледяном полу. Сырость подвального помещения ударила в нос вместе с горечью застарелой плесени, и смешанным с запахом жженого воска. Двинулся. Руки, сведенные за спиной, загудели от застывшего положения. Запястья ныли, а магия никак не спешила к нему на помощь. Лежа на боку, он не открывал глаз. Последствия глухого удара все ещё отдавались пульсирующей болью в затылке. От того, отчасти, и мутило, и юноша порадовался, что в желудке, собственно, глухая пустота. Но противный привкус желчи всё же ощущался во рту. Ноги тоже были скованы и затекли не меньше рук.

«Унизительнее положения, – подумал Асари, – не придумаешь. Стал жертвой собственных эмоций. В этой страшной сказке, вероятно, не будет хорошей концовки…»

Наконец, разомкнув осторожно глаза, юноша слегка огляделся. Медленно, не провоцируя лишний раз искалеченную голову. Подвал церкви. Не то чтобы он удивился, но будь он в Замке, ощущения бы мало отличались. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Откровенно говоря, Асари даже не представлял, насколько мог измениться замок Гранвиль. И это его пугало. Впрочем, вполне вероятно, что попади в руки к стражникам, он мог быть уже и мертв.

– И вот очнулся виновник торжества, – холодный властный голос Верховной Жрицы был наполнен презрением. Её голос врезался в голову множеством игл, от того, как громко звучал. Подавив приступ головной боли, юноша позволил себе сдавленно посмеяться.

– Давно же ты гонялась за мной, – ухмыльнулся Асари, пытаясь поймать её взглядом, но не получалось. Повернуться в кандалах на другой бок он не решился, – что теперь? Цель достигнута, а толку– то?

– Ты будешь очищен, и поможешь нашей миссии.

Асари закатил глаза, а ещё позволил голове лечь на пол. Висок приятно захолодило от прохлады камня, будто притупляя весь тот спектр чувств, которые вызывало его состояние.

– Если, и это только если я и переживу этот глупый ритуал, толку от меня без магии, будет не так и много. Более того, не будет ли уже поздно? – Привыкнув к ощущениям реальности, он подтянул под себя ноги, извернулся, как гусеница, и медленно перевел тело в вертикальное положение, не на коленях, но боком, упершись плечом в стену. Голову тут же потянуло обратно, вниз, закружило, а к горлу подкатил ком, который тот с трудом сглотнул, прежде чем продолжить. Голос, к его сожалению, всё-таки подрагивал. – Элеонора, у нас цель – одна. Убрать Мэйнард и вернуть городу прежний облик.

– Пока в городе будут последователи Ваканта, ему не будет ни мира, ни избавления.

Теперь, когда ощущения понемногу возвращались, он увидел, где находилась Верховная, на возвышенности у аналойя. Они были одни в комнате, и это удивило его. Что происходит там, снаружи? Где остальные? Жрица простерла руку над книгой, где впервые был записан Путь. Потертый от времени том рукописи, составленный, как он слышал, самой Анно. Слова Верховной, меж тем, только разозлили его.

– Да сдался вам Вакант! Где ваш любимый Киран? Где ваша почитаемая Аннориел, не отозвавшаяся на то, что их прямые законы о неотвратимости смерти, и правосудия, побрала Лиора? Даже сейчас, когда город, как никогда, нуждается в своих покровителях, почему-то исправляем бедлам такие, как мы! Мы, служители Ваканта, потому что вашим богам плевать на своих последователей.

– Последовательница Ваканта и принесла этому городу мучения! – Парировала пылко Элеонора.

– Где остальные? – Вкрадчиво поинтересовался Асари и подался вперед. Руки взвыли от боли, но он не позволил себе поморщиться. – Голову даю на отсечение, что, пока мы с тобой разговариваем, складывают свои головы за твои идеалы, и за тех, кто на них даже никогда не посмотрит! – Голос юноши отражался от стен, словно звуча теперь отовсюду. Эхом разносился по коридорам, словно пожар расходился шепотом по зданию, пусть и причинял боль ему самому. – Давай, проводи свой проклятый ритуал, потому что когда ты закончишь, от города уже ничего не останется, кроме тварей, которым ты своим бездействием только помогаешь. – Стиснув зубы, Асари заметил, как её рука потянулась к арбалету, висящему за спиной. На миг он испугался, что она и впрямь просто пристрелит его, как дворнягу, но этого не случилось. Элеонора закрыла глаза, глубоко вдыхая, и медленно выдыхая.

– Тьма в твоей душе уже давлеет над разумом... я очищу его. – Медленно, словно мантру, проговорила Верховная.

В этот миг Асари окончательно понял, что нет в Гротенберге сейчас никого разумного. Сумасшедшие от проклятия, или от слепой веры, в которую ударились от отчаяния – все одно, это болезнь. Ему хотелось верить, что излечимая. Только сколько времени понадобится, чтобы вылечить город от того, во что его превратила Элеонора? Или исправить тех, кого искалечила проклятием Лиора? Все тело напряглось, когда женщина стала монотонно читать Путь. Его затрясло так, словно прямо в кровь стали вливать раскаленный металл, словно внутри всю его сущность жгло.

Асари никогда не считал, что ошибается в методах, или в том, что делает, поэтому магия не заставляла его разум страдать, но от того и тело страдало вдвое сильнее. Юноша снова рухнул на пол, сворачиваясь калачиком. Спину, где меж лопаток был вычерчен символ Ваканта, жгло, как клеймо преступника, и он изо всех сил старался не кричать. Только не сейчас, он не позволит ей насладиться её триумфом.

В голове только сквозила мысль: «мог бы хоть кто-то остановить эту женщину?» – малодушная, подчеркнутая ужасом перед смертью, дышащей в затылок. В храме даже нет шанса... возродиться и продолжить существование, пусть даже и чудовищем.

Такие мысли пугали его самого.

14

День четвертый

Храм Божеств. Старый Гротенберг

Сиола провела их к узкому проходу в храм. Подземные катакомбы, как она объяснила, тянулись издревле к самому замку Гранвиль. «Это хорошо» – подумал Сегель, – тем быстрее они смогут добраться после освобождения Асари до сердца зла. Сегель чувствовал эти странные колебания воздуха, и его бросало в дрожь от того, что может произойти с юношей. Дрожь катилась по телу, словно припоминая недавнюю боль ритуала, что, не будь у него сил Ваканта, мог, вполне вероятно, убить его.

Сырые и узкие коридоры, давили на голову, ворошили старое прошлое. У «города», кажется, это вошло в привычку. Или, быть может, его собственные мысли, раз за разом отправляли его в прошлое. Туда, где он совершил столько ошибок, что сейчас его бросает в ужас от того, что придется с ними столкнуться лоб в лоб.

Здесь царил неприятный полумрак, лишь едва очерчивая границы арок и колонн, словно тонкой кистью художника, небрежно подчеркивая их существование. Даже факел удалось зажечь не с первого раза, а его свет казался совершенно невыразительным и тусклым, будто он вот-вот погаснет, схлопнет над ними темный покров. Однако жрица хорошо ориентировалась в извилистых проходах, когда как Сегель быстро потерялся, составляя в голове их маршрут. В какой-то миг его посетило чувство, что они преодолели ни одну милю. Миновав подземный склеп, где издревле хоронили всех наместников и членов их семей, они слышали, как ходили по этажам выше жрецы, как перешептывались о судьбах покинувших их жриц, и как в их душах начало расти сомнение. Их пугало то, что могут натворить Верховные, чтобы защитить храм.

Сомнения, которым просто нет времени разгореться в пожар. События развиваются слишком стремительно. Настолько, что разум человека остается в смятении, и действует, исходя из привычек.

Впервые они пересеклись с парой жрецов на последнем уровне катакомб. Те вышли из-за угла, в угрюмом молчании. От них пахло горелой плотью, и пеплом. Только вернулись от места сожжения очередной твари, или, быть может, создали погребальных костер, чтобы Зло не коснулось павших товарищей, не вдохнуло в них жизнь. Прежде чем они успели схватить арбалеты, пара метательных ножей стремительно врезалась промеж глаз, и оба упали замертво, не успев издать и звука. Лицо Сиолы исказилось в муках сожаления, но девушка ничего не сказала, помогая оттащить тела в неприметный закуток. Сегель вытащил ножи и снова вернул оба на пояс, бегло обтерев тканью. Она же склонилась у тел, приклонила колено, и, сцепив руки в замок, подняла их высоко над головой. С её губ сорвалось тихое «простите, братья мои», а следом совсем уж беззвучная молитва, после чего она поднялась, и невозмутимо кивнула Сегелю.

– Ты и впрямь настолько стала верующей? – Шепотом спросил Сегель, продвигаясь бесшумно вперед. Они шли плечом к плечу, и он отметил, что она идет также легко, несмотря на тяжелый доспех, и на раны.

– В ней я нашла свое утешение. – Значительно позже произнесла девушка. – У меня не было дома, куда я могла вернуться, мне пришлось прислуживать этому мерзкому герцогу-наместнику, и его куколке, Лиоре, несколько лет; а после у меня забрали и такую жизнь. Когда теряешь всё несколько раз, когда, казалось, жизнь должна была наладиться, что-то внутри ломается, и тянет руки к чему угодно, что может приютить беспокойную душу.

Сегель медленно кивнул.

– Ты могла бы покинуть Гротенберг...

– Куда бы я отправилась? – Сиола горестно усмехнулась. – Быть может, без средств я бы и добралась торговыми обозами до Шорота... или даже до Когтя, но чтобы я делала дальше? Видел ли ты, как много женщин-воительниц в Тороке? Единицы! Оставалось бы только продавать себя в руки больных извращенцев, с надеждой когда-нибудь достичь нормальной жизни, испортив свою репутацию, или пойти служить при дворе какого-нибудь аристократа, но нас воспитали улицы – у меня нет таких навыков. Ты сам это хорошо помнишь, когда леди Лион после заказа меня звала в прислугу. И прислуга из меня немногим лучше, чем из рыболова драконоборец, а добраться до северного государства, Гристоля, у меня не было никаких шансов.

И вновь мужчина только кивнул, мрачнея.

Сегель чувствовал неловкость от этого разговора. Признаться честно, месяцами после того, как покинул Гротенберг, он не мог выкинуть из головы своих друзей, как бы ни старался. Вина душила его, словно змея, стягивала кольца вокруг горла, и он даже не допускал мысли о том, что белокурая девушка ещё жива. Теперь же он, идя с ней рядом, взглянул иначе. Попытался на миг представить, какой она могла бы стать, если бы они сбежали вместе. Уж точно её взгляд не был так холоден, а черты лица так жестки. Несмотря на то, что Сиола сказала, он видел осанку, под стать аристократке, и задумался, не при дворе ли Мэйнард её этому обучили.

– Зачем ты вернулся? – Её вопрос застал врасплох, и Сегель поспешно отвел взгляд. Она уже задавала этот вопрос раньше.

– За сестрой, я уже говорил. – Быстро ответил Сегель, тут же мрачнея. Девушка некоторое время ждала продолжения, видно, недовольная столь кратким ответом, видя, как опустились плечи мужчины, и в глазах промелькнуло осознание и... сочувствие, смешанное с болью. Тогда Сегель продолжил. – Просто хочу её спасти, потому что защитить не смог, когда она в этом нуждалась. – Сегель остановился. Сиола остановилась рядом. Чужие шаги эхом отражались от стен. Приближались.

– Я... понимаю. – Проговорила темноволосая.

Наёмник бросил на неё краткий взгляд. Обстриженные потемневшие волосы едва-едва выбивались из-под шлема, но так и не решился спросить, как так вышло. Как выцветший блонд настолько потемнел. Однако и времени на это теперь не было.

Сегель положил руку на рукоять клинка. Сиола обнажила меч, снимая из-за спины щит с символикой Храма.

***

На середине ритуала, Асари потерял сознание. Сам не замечал, как провалился в забвение от боли, и просыпался от неё же. Время вновь казалось, текло бесконечно медленно, словно продлевая его мучения, минута за минутой. Голос Верховной ослаб от громкости, и юноша надеялся, что она, наконец, замолкнет, и мучения его прекратятся. Если бы не прижимающая его к полу, будто каменная плита, энергия, он попытался бы сбежать, даже с кандалами на ногах.

Однако что удивляло Асари, сила его не убывала. Она затаилась, клубясь в душе, но не угасала. Тьма ластилась к нему, словно родная. Без единой тени вокруг, словно вцепилась в него мертвой хваткой. Сквозь голос жрицы он услышал звуки боя снаружи. Металлический лязг и крики, а после – дыхание потустороннего мира окатило зал, распахивая тяжелые двери, словно те ничего не весили.

Порыв ветра смахнул огонь со свеч, с лязгом цепей прошелся по паникадилу, погружая комнату во мрак. На лице Главной Жрицы он заметил ужас. Неужели вся оборона Храма теперь не имеет значения? С последней погашенной свечей воспринимать действительность чётко стало трудно. Элеонора оборвала свою речь, и он услышал, как скрипнули ножны её меча, а после – раздались шаги.

Тьма была вязкой, почти осязаемой, но юноша мог поклясться, что чувствовал чье-то присутствие. Потустороннее, древнее. Печать на спине все ещё жгло, а тьма касалась его своей когтистой лапой, вцепилась в каждую клеточку его тела. Холодная, неприятная.

С шипением зажегся факел. Его огонь был тусклым, искаженным, будто вот-вот погаснет. Трещал, и пламя его из насыщенного оранжевого, быстро стало ифритовым, ярким. Оно заставляло отбрасывать людей и предметы длинные жуткие тени по стенам.

– Теперь твои ритуалы... значения не имеют. – Усмехнулся хрипло Асари. – Я же говорил, только время потеряешь.

Сухой кашель вырвался из груди, сжимая горло тисками.

– Заткнись! – Прошипела Жрица.

Её острый взгляд всматривался в темноту коридоров, но пробиться через этот мрак был не в силах. Слух ничего не улавливал. Будто весь мир вокруг перестал существовать. Все тело пронизывал потусторонний холод.

В этот миг тишину оборвали шаги. Размеренные, уверенные шаги, сопровождаемые поскрипыванием лампы.

– Достаточно, Элеонора. – Темно-синее пламя, горящее в фонаре, почти не позволяло разглядеть владельца, но этот голос. Низкий, спокойный, отдающийся потусторонним шепотом в каждой тени, никого не оставил в сомнении. – Богу, которого ты взываешь к явлению, уже давно нет.

Его одежды странника с востока.

Непроницаемая маска, скрывающая все, кроме прорези для глаз, где они мерцали танзанитами. Именно таким он помнил его. А ещё он помнил его и без маски, и знал, отчего он носит её.

– Вакант! Как смеешь ты ступать на порог Храма Божеств?!

Асари ужаснулся. Вот уж кому-кому, а ему бы он никогда не посмел так нагло запретить идти куда-либо. «Вот дура!» – подумал он.

Однако божество лишь чуть склонило голову к плечу, ничуть, кажется, не оскорбленное и даже не тронутое её криком.

– Смею потому, что храм этот построен мной и моим братом. Смею, потому как я божество не менее значимое, чем кто-либо ещё из нашего печального Культа. Киран уж давно мертв, и в этот день, когда Мэйнард нарушает все законы, ты решаешься мешать тем, кто её в силах и благословении моем остановить?

– Из-за твоей поганой магии это произошло. – Жрица, выпрямившись, двинулась было к Ваканту, но замерла – опасный огонек блеснул в его глазах. Её голос кипел от гнева. – У тебя нет никакого права нас судить. Я лишь пытаюсь исправить то, что ты и твои приспешники вылили на головы несчастных.

– Скольких ты отправила на смерть во имя «правосудия» и «очищения», дорогая? Быть может, они хотят тебе напомнить о себе? – Он поднял фонарь выше, и холодно здесь стало как в склепе. – Я слышал их мольбы при смерти, и проклятия, обращенные к тебе сотни раз за эти годы.

Асари выдохнул. Облачко морозного пара сорвалось с его губ. К этому времени он отполз к ступеням, и кое-как смог сесть, и очень вовремя. Сапоги его увязли в чем-то липком, а нос защекотал железный запах, ржавым привкусом оставаясь на губах и языке. А после – он увидел и движение. Там, в центре, где ещё несколько минут назад лежал он сам, теперь вставали люди. Искалеченные и изломанные, призраки прошлого, которых приводили сюда, окунали в ритуал. И все они, выбираясь из пола, сейчас направили взор свой на Первую. Безмолвно лишь скрипели по полу ногтями, впиваясь в камень, оставляя за собой кровавый след.

Элеонора взмахнула факелом.

– Прочь! Вы были прощены!

– Никто из них ведь не просил прощения. – Парировал Вакант. Его лицо оставалось бесстрастным, отстраненным, спокойным. Голос лился, как течение реки. – Город болен, и один из её симптомов – ваша фанатичная вера.

Жрица обнажила меч, и, выставив его перед собой, напряженно ждала атаки. И она случилась. Мертвец кошачьим прыжком мгновенно сократил расстояние до неё, но женщина была готова. Размашистым ударом, она обезглавила его, тут же отскакивая в сторону, чтобы пронзить другого нападающего. С её уст срывались слова молитв. Однако движения выдавали отнюдь не церковницу, а воина, ничем не хуже стражников. Асари услышал звуки боя внизу, и вытянулся, прислушиваясь. Через свист меча в его смертельном танце, через тяжелое падение трупов, там, внизу, он слышал, как кто-то активно прорубает себе путь наверх.

– Вакант, отпусти её... – тихо попросил Асари, – у нас нет времени на неё. – Он повернул взгляд на божество. – Я ведь прав? – Меж тем Элеонора пропустила несколько ударов, а натиск оттеснял её к стене, лишая маневренности. Трупная вонь стала невыносимой, и от неё кружилась голова, и начинало подташнивать.

В этот миг дверь с грохотом распахнулась.

– Ваше Прео– – его крик потонул в горле, когда из груди показалось лезвие меча, и рывком было выдернуто. Тело жреца обмякло, и тут же рухнуло, а слева раздался крик – зубы мертвеца впились в плечо, но она тут же перебросила его через себя. Вся в слизи из трупов, она все ещё стояла, перехватив меч другой рукой. Факел в её раненной руке подрагивал. Однако мертвецы не двигались, а потом и вовсе, покачнулись назад, и упали навзничь, по лестнице скатываясь в центр комнаты.

– Какого... – раздался недоуменный голос. Сегель вошел первым. Его черный кожаный доспех поблескивал от свежей крови в неярком свете. Меч сиял багряными каплями. Мужчина тяжело дышал, но не столько от усталости, сколько от ужаса, окатившего его от того, что наёмник увидел. – Что здесь вообще произошло?!

– Должок мне возвращаешь? – С усмешкой поинтересовался Асари у мужчины. Его взгляд перешёл на юношу. Сегель вымучено улыбнулся.

– Конечно. Мне показалось, что тебе тут будет непросто выбраться.

– Вот как? – Асари улыбнулся вполне искренне, силясь подняться на ноги. Руки туго отозвались болью, отразившись на лице. О ногах даже вспоминать не хотелось. – Да я так... просто отдохнуть присел, а вот встать – никак...

В этот миг Черный Кинжал осознал перемену вокруг. Потусторонний мир все ещё холодом обволакивал его тело. Не нужно было поворачивать голову к входу, чтобы понять – темный покровитель исчез, оставив лишь свой фонарь у основания лестницы, все также отбрасывающий зловещие пляшущие тени по стенам.

– Помоги что ль... – нехотя попросил маг.

И Сегель, не мудрствуя лукаво и не откладывая, вытащил какой-то нож из-за голенища сапога, стал избавлять его от пут.

Сиола прошла следом, вытирая меч.

– Тревогу подняли, и скоро все оставшиеся жрецы придут за нами. – Девушка меж тем явно бежала. Походка была её неровной, но видно было, что показывать слабость та не собиралась. Она оглядела комнату, и увидела, как Элеонора сидит на полу, привалившись к стене. Помимо ран в плечо, были и другие. Доспех был исцарапан и рассечён. Руки покрыты ссадинами и порезами. – Ваше преподобие... – Шагнула к ней Сиола.

– Стой... там... предательница. – Кипящим от ярости голосом, выдавила из себя Первая, угрожающе подняв меч. Она дышала сквозь стиснутые зубы, и посмотрела на Асари. Сегель стоял позади, простерев руки над замком. – Забирайте этого, и выметайтесь из Храма. И чтобы ноги вашей в обители божеств не было. – В этот миг механизм щелкнул, и оковы спали. Юноша растирал затекшие запястья, разминал плечи, тряс ногами, вращая ступни.

– Вот же ж... – он простонал от боли, и пошатнулся, схватившись за голову.

Сегель скинул небольшую сумку, и вытащил сверток, протягивая его Асари.

– Твоё оружие. И, – вытащил сумку намного меньше, – снаряжение.

Асари усмехнулся, с благодарностью принимая свою экипировку. Он шустро застегнул ножны по обе стороны пояса, и закрепил подсумок за спиной. Наёмник выдохнул, поднимаясь. Его взгляд то и дело скользил по помещению, а в глаза он не смотрел. Щурился от тусклого света так, словно был на солнце.

– Да, – спохватился он, вытаскивая маленькую склянку тёмного стекла, – вот, тебе тут Нерл передал…

– Благодарствую, – просипел Асари, откупоривая колбу и выливая в рот всё содержимое. Эликсир на вкус был мерзотнейшим, да и пах совсем не розами, зато действовал почти мгновенно, залечивая все повреждения на теле и убирая боль.

Первая не смотрела на них. Она лишь скорбно опустила голову, признавая собственное бессилие. Ни капли того достоинства, с которым она держалась все это время, не осталось. Асари шагнул к ней.

– Элеонора, я знаю, что для тебя мои слова ничего не значат. Но мне кажется, что пора бы тебе и оставшимся жрецам заняться и впрямь тем, чем вы должны были заниматься все это время – помочь выжившим, уберечь их. Всех, кого сможете... Пожалуйста.

И после этого, развернувшись, пошагал в сторону выхода.

15

День. День четвертый

Замок Гранвиль. Подземный ход

Путь из Храма вышел куда как проще, чем они ожидали. Верховная приказала ворвавшимся жрецам пропустить их, и созвать всех, кого можно было, и кто остался в живых из всех в пределах Храма. Рассылать гонцов за остальными не было никакого смысла – только потерять верных людей. Таковых оставалось, правда, не так и много. Многие из них были ранены. Юные жрицы отдали свою жизнь дотла в последний барьер, тонкой вязью оплетающий церковь и прилежащие к ней территории. Основное помещение храма занимали перепуганные горожане. Некоторые из них были раненными, и они понимали, что могут лишь сопротивляться проклятию, скрывая свои раны от ближних, сколько хватит воли, а остальные – живые, здоровые, просто надеялись на то, что это когда-нибудь закончится.

«Закончится, – подумал Сегель, – обязательно закончится. Только нужно поспешить».

Небольшой, хорошо вооруженный отряд, перепачканный в свежей крови, конечно, произвел должное впечатление. Разве что Асари выбивался своим вялым видом, едва находя силы переставлять ноги, как сначала казалось. Многие решили, что они очищали с боем улицы от чудовищ, и жрецы были вынуждены подыграть, опасаясь гнева Верхновной. Впрочем, думал Сегель, она бы сейчас едва ли смогла что-то им сделать. Однако дело было не только в том, что Элеонора оставалась их главой. Жрецы заметили надежду, проснувшуюся в людях. Просили не уходить, и защищать их до последнего вздоха. Однако цель перед ними стояла совсем иная.

Понять, что же чувствуют Асари и Сиола, Сегель не мог. Самому же ему было тяжело. Он был готов ринуться в Замок сейчас же. Этих людей ещё можно спасти. Сегель лишь мог надеяться, что и сестру тоже – что она не погибла на улицах, что, даже если обратилась, находится под надзором Гарри. Бежать в другую часть города, сейчас также не было времени, хотя мужчина отчего-то чувствовал: она жива, притом не той потусторонней жизнью, как он сейчас, а жива именно так, как люди.