Текст книги "Кикимора и другие (Сказки-притчи)"

Автор книги: Александр Богаделин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 7. ПРЕДСКАЗАНИЕ КИКИМОРЫ

Как выстроил Терентий – бес леса Заповедного, дворец небывалый, у Кикиморы, жены его новой, занятие появилось. Хоромы эти мебелью и утварью обставлять, да стены травами и плющом вьющимся увешивать. А как все дела переделала – скучно стало. О развлечениях былых воспоминания только осталися. Разве что на шабаш сходить, с матронами старыми посидеть, на пляски молодежи поглядывать.

Да и муж к тому же ревнивым оказался, а черти противные и рады перед ним выслужиться. Куда пошла, да с кем виделась, докладывают.

А тут еще Стас, черт молодой, поэтов смертных наслушался и Кикимору Дамой сердца своего объявил. Так три дня пришлось Терентию объяснять, что рога лишние у него от этого не вырастут. Еле остыл муженек, но к Стасу приближаться все равно запретил.

И надумала Кикимора к Бабе Яге в обучение пойти. Все не так скучно будет. Да и Терентий занятия эти одобрил сразу.

Оказалась она дюже сообразительной, все на лету прямо схватывала. Так что вскоре могла сама и зелье приворотное составить, и травы нужные от болезни невеликой подобрать. Только больше всего нравились ей предсказания всякие.

У Бабы Яги для случаев мелких Книга специальная имелася. Возьмет Старая волос или шерстину, кому погадать надобно, на Книгу положит и заклинанья древние нашептывает. Буковки лишние вытрясет, а по оставшимся, что будет, рассказывает.

Решила Кикимора во что бы то ни стало искусству этому выучиться. Но предупредила Яга её сразу – усердие великое потребуется. Заклинания по наитию сказываются, да и не всегда с раза первого получается.

Только Кикимора страсть как упрямая была.

– Все равно, – говорит, – науку эту осилю.

Начала она с букашек малых приноравливаться. Изловит коровку божью, на Книгу посадит, глаза закроет, кулачки сожмет и аж дрожит вся от усердия. Заклинаний нужных наговорит, буковки лишние вытрясет и читает, чего осталося. А потом целый день за букашкой той бегает. Сколько раз на ромашки села, подсчитывает, и по скольким василькам проползла.

Когда уж совсем ничего не сходилось, Яга пособляла малость – заговор нужный втихаря нашептывала. Кикимора, как увидит, что написанное сбылось, сразу духом воспрянет и с новыми силами за учебу принимается.

Со временем перешла ученица прилежная на зверюшек малых, а раз даже на волке решила предсказание испытать. Мучений, правда, при том натерпелась множество. В начале от зубов его острых уворачиваясь, когда шерсти клок драла. Потом по лесу всему за ним бегая, а под конец от стаи целой со всех ног улепетывая.

* * *

Посчитала Кикимора, в конце концов, что освоила науку гадательную и знания полученные в деле пора применить. Уговорила она Ягу Книгу предсказательную от себя отпустить. А за это треть прибытка полученного отдавать обещала. Бабе Яге не столько прибыток нужен был, сколько интересно стало, научилась ученица её чему-нибудь иль зря только время тратила.

Первым делом заставила Кикимора беса своего избушку невеликую у дороги проезжей поставить и «Дом предсказательный» в ней открыла. Трав душистых по полу разбросала, на стенах знаков таинственных нацарапала, а Книгу в сундучке под замок спрятала.

Чуть утро настанет, женщиной в летах оборачивается, в одежды пестрые наряжается и в избушку свою поспешает. Ждет, не заглянет ли кто.

А вскоре и первый жаждущий пожаловал на судьбу свою погадать. Слышит вдруг в сенях громыхание необычное, а в дверь перо птицы невиданной просовывается. Кикимора со страху чуть в духа не обратилась. Только входит к ней рыцарь настоящий, в латы весь забранный, а из шлема перья разноцветные торчат.

Вспомнила она, что у смертных для приветствия глаза в пол потупить надобно и присесть малость.

– Вы есть фрау Предсказательница? – спрашивает, а сам забрало поднял и по стенам вокруг зыркает.

– Вы правы, мой господин, – отвечает вежливо.

– Барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнх[40]40
  Барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнх… Это полное имя знаменитого барона Мюнхгаузена, фантазера и выдумщика чудесных историй. Только он мог прославиться в веках борьбой с несуществующими чудовищами.


[Закрыть] – рыцарь. – Тут опять по всей избушке грохот раздался, то гость перчаткой железной в грудь себя ударить порешил. – Сейчас путешествовать по землям русским.

Интересно Кикиморе стало, зачем же она барону понадобилась.

– Я есть храбрый рыцарь. Я победил много драконов, да. Но русский дракон – нихт. Знать хочу, есть в моей судьбе дракон русский.

Обрадовалась Кикимора, что дело по её части намечается, но и боязно стало. Первый раз на людях гадать приходится, да и Бабы Яги рядом нет. Но начинать все равно когда-нибудь надобно.

На радостях чуть не забыла о прибытке своем сговориться. Но спохватилась вовремя и рыцарю заморскому намекает. Ручку, мол, для гадания верного позолотить желательно.

Но тот понятливый вполне оказался.

– Яволь, – говорит и мешочек с монетами золотыми достает.

Видела Кикимора, как смертные на зуб их зачем-то пробуют.[41]41
  Видела Кикимора, как смертные на зуб их зачем-то пробуют. В старину деньги (монеты) чеканились из драгоценных металлов – золота и серебра. Это придавало им ценность при обмене в любой стране. Однако сразу же появились и подделки – монеты из дешевых сплавов, только сверху покрытые драгоценным металлом. Самый универсальный способ определить подлинность – попробовать монету на зуб. Золото – достаточно мягкий металл и, если чувствуется, что монета тверже, чем положено, то в нее, скорее всего, было что-то добавлено.
  Увы, бедная Кикимора не знала всех тонкостей этой процедуры.


[Закрыть] Взяла одну и в рот себе засунула. Только чего дальше делать, не знает. А гость все смотрит выжидающе. Кикимора в ответ ему улыбнулася, да нечаянно монету и проглотила.

Подивился барон нравам местным. Видать, думает, обычай такой – монеты золотые глотать. Но дальше продолжить решил. Ежели предсказание сбудется, и сможет он дракона местного победить, то одарит её кольцом с бриллиантами.

У Кикиморы при словах этих аж дыхание сперло. Дело серьезный оборот принимать начало. Отхватила она у барона для верности локон волос целый. На Книгу положила, натужилась, разве что дым из ушей не повалил. Только от напряга сильного черты духа в ней проявляться начали.

Рыцарь от вида её бежать из избы уж собрался, но протараторила гадательница заклинания по-быстрому и опять в образ человеческий возвернулася. Решил немец, что почудилось ему, и предсказание оплаченное выслушать надобно.

Высыпала Кикимора из Книги слова лишние и читать принялась. По всему выходило рыцарю заморскому с чудищем невиданным биться.

Передняя часть у него лошадиная, а задняя – змеиная. Глаза – огромадные. От взгляда одного трава жухнет, а люди замертво падают. Из пасти дым валит и огонь вырывается, а на спине четыре крыла перепончатых.

Подивилась Кикимора словам этим и еще раз Книгу потрясла. Только ничего из нее больше не выпало.

Стала она дальше читать. И проступило там, что битва эта около леса Заповедного аккурат через семь деньков случиться должна.

Рыцарь, как чудище это представил, побелел совсем и в обморок падать собрался. Но предсказательница водичкой его тут же спрыснула и успокаивать принялась.

Мол, ничего здесь не поделаешь, говорит. Жребий такой выпал. Но и бояться особенно нечего, потому как чудище это обязательно барон победить должен. Так что пусть лучше идет – доспехи почистит да коня подкормит и срока назначенного дожидается.

А чтоб не передумал, не ровен час, и не сбежал с кольцом раньше времени, добавила:

– Ежели уклонится он от битвы предсказанной, постигнет его кара ужасная. Звери дикие в лесу задерут иль в овраг какой навернется.

* * *

Спровадила Кикимора кое-как гостя заморского, а сама к Яге сразу бросилась. Чудище откуда такое взялось невиданное, выспрашивать.

Баба Яга волос рыцарский взяла, на Книгу положила, и вышло у нее, что барон этот, если и прославится чем, то только историями своими. А уж никак не победами над змиями да драконами всякими.

Расстроилась Кикимора сильно. Думать пошла, как кольцо заветное не упустить.

Поначалу надеялась она, что всё как-нибудь само собой образуется, и чудище похожее ненароком в лес Заповедный забредет. Яга ведь тоже ошибиться могла. Заклинание не то сказать, буковки не так вытрясти.

Но на пятый день поняла – нечего на чудо больше надеяться. Ежели нет в природе зверя такого, значит сотворить его надобно. Заявилась к Яге и просит Горыныча уговорить предсказанием побыть временно. Два крыла и хвост, мол, у него уже и так имеются. Осталось самую малость подправить.

Пожалела Старая ученицу свою нерадивую и пошла Змея уговаривать. А Кикимора тем временем к полевицам бросилась, да мужа с чертями его запрягла.

Начали они Горыныча в чудище невиданное превращать. Яга две головы лишние в крылья оборотила. Полевицы из трав высоких одеяние на лапы передние сделали – издалека на лошадь походить стало. А хвост и так змеиным быть должен.

Для огня извержения лучшего накормили его пламень-травой, только перестарались, видать, малость. Икнул Змей ненароком, так чуть чертей не спалил. Пришлось срочно водой отпаивать.

Осталось глазищи огромные сотворить. Но и здесь Кикимора выход нашла – белладонны разведенной в бельма змеиные плеснула.[42]42
  …белладонны разведенной в бельма змеиные плеснула. Раствор белладонны – весьма распространенное в средние века средство для увеличения размера глаз и придания им блеска. Однако расширение зрачков превращало окружающий мир в набор размытых образов. Что, тем не менее, также способствовало достижению поставленной цели – какой кавалер устоит перед волоокой беспомощной дамой.


[Закрыть] Только одного не учла, все вкруг себя Горыныч размытым видеть стал. Потому пришлось ему на загривок ещё чертенка сажать, чтоб дорогу указывал.

Строго-настрого Кикимора Змею наказала: только для вида на рыцаря понаскакивать, а потом убитым притвориться и лежать, пока тот совсем не уйдет.

* * *

И настал день предсказанный. Барон на поляну перед лесом Заповедным выехал, к битве великой готовится. А у самого копье в руках ходуном ходит.

Видит Кикимора, так он ненароком и Горыныча поранить может, и успокаивать его принялась. Мол, предсказано же, победить обязательно должен и славой себя на века покрыть.

Раздался тут треск кустов и дерев поломанных. То вылезло на поляну чудище ужасное. Конь рыцарский от вида его на дыбы взвился и чуть барона наземь не сбросил. Но Кикимора вовремя за уздечку схватила и фон Мюнху кричит:

– Не бойтесь ничего, мой господин. На месте этом стойте и мечом в разные стороны размахивайте.

Барон меч вытащил, глаза от страха зажмурил и ну давай им направо и налево воздух рубить.

А Яга, чтоб Горыныч не повредил кого, дала ему порошок слабительный. Так у Змея после него дым вместо пламени из пасти повалил. Вот понесся он на рыцаря несчастного и такую завесу напустил, что и сам заблудился. Бегает кругами, с кем биться – найти не может.

Видит Кикимора, всё как нельзя лучше складывается. К Горынычу подбежала и на землю немедленно падать велит, муки предсмертные изображать. А сама клок одеяния его выдрала и назад понеслась.

Как развеялось да стихло все, осмелился рыцарь глаза открыть. Видит, чудище посреди поляны лежит. В агонии смертной бьется – хрипит и ногою задней подрыгивает.

А Кикимора тут как тут.

– Поздравляю, – говорит, – с победой великою. Только лучше бы вам немедля к избушке моей направиться. От взгляда зверя лютого люди замертво все-таки падают.

* * *

Решил барон судьбу еще раз не испытывать и вслед за Кикиморой с поляны ретировался поспешно.

Отдал он ей кольцо с бриллиантами обещанное, а та бумагу ему по всей форме справила. Мол, Барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнх – рыцарь доблестный, сразил в бою честном чудище невиданное. А в подтверждение подвига сего клок шерсти убиенного прилагается.

Уехал рыцарь дальше по землям русским путешествовать, а Кикимора решила дело новое для себя поискать. Больно хлопотно это, каждый раз Горыныча переделывать, да и с Ягой прибытком делиться надобно.

Но здесь уже другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Как дальше Кикимора жила-поживала, в главе десятой сказывается.

А в следующей истории нас встреча с туром волшебным дожидается.

Глава 8. КАК БОГАТЫРЬ ТУРОМ ОБОРАЧИВАЛСЯ

Как травы на полянах да в подлеске соки набирать начали, появился у границы леса Заповедного тур дикий.[43]43
  …появился у границы леса Заповедного тур дикий. Туры – древние дикие быки, ныне именуемые зубрами. Достигали в холке почти двух метров и имели длинную черную шерсть с белым «ремнем» – полосой вдоль хребта. Коровы-«турицы» были гнедыми (темно-рыжими с черными хвостами).
  Охота на тура считалось особенной доблестью, даже хищные звери были перед ними бессильны. Из шкур убитых быков делали пояса. Они вручались как знак отличия самым отважным воинам.


[Закрыть] Черной шерстью покрыт до копыт самых, и полоска белая вдоль хребта тянется.

Не скоро бы Леший Тихон о нем узнал, если б не зов ивняка молодого. Ломал да топтал его кто-то без надобности, вот и пошел посмотреть, что за напасть такая приключилася. Глядит, тур на опушке объявился. И ведет себя странно как-то. То о землю трется, будто из шкуры вылезти хочет, а то вдруг чрез молодняк напролом понесется.

Приставил к нему Тихон двух чертенят молодых. Следить, чтоб побеги зря не топтал да деревьев кору не обгладывал. А на день следующий они к нему с известием нежданным заявилися. Как ночь пришла, скинул тур шкуру свою и богатырем молодым обернулся.[44]44
  Как ночь пришла, скинул тур шкуру свою и богатырем молодым обернулся. В русских народных сказках достаточно подробно описывается процесс помещения героя в звериную шкуру.
  Во-первых, делалось это чаще всего в качестве наказания или по злому умыслу.
  Во-вторых, нередко случались и послабления – в определенное время суток можно было возвращаться к привычному облику.
  В-третьих, по истечении определенного срока волшебные чары обычно рассеивались, но, ежели шкура уничтожалась до оговоренной даты, герой был вынужден отправляться в подземное царство.
  И, в-четвертых, вызволять его оттуда традиционно шел совершивший трагическую оплошность.


[Закрыть] Но, видать, так он за день намаялся, что упал, где стоял, и заснул сразу.

Чертенята будить его принялись. Выспросить хотели, кто такой да за грехи какие в шкуре звериной оказался. Только верно говорят, у богатырей и сон богатырский бывает.

Утром, как солнце меж дерев показалося, опять молодец в тура черного превратился. Но успели черти ночью шкуру его рассмотреть. Кишела она вся клещами да вшами кусачими и нарывами гноящимися изошла. И понятно им стало, отчего черношерстый по земле катается да боднуть себя рогом норовит.

Сказал им Тихон, что, видать, наказание на богатыря такое наложено, и должен он срок свой туром отбыть. Шкуру впредь трогать запретил и дальше велел за зверем присматривать, хворостиною от дерев и кустов отгонять.

* * *

Лето тем временем к солнцевороту приближаться начало. Скучно чертенятам стало за животиной лохматою день целый бегать. И пошли они к Тихону замену себе просить. Леший возражать не стал и к Омутнику отправился. А тот как раз черта одного молодого с глаз своих спровадить хотел.

Мамка с папкой его в честь деда – Зосимою назвали. Только старшой на болоте первым проказником слыл. А этот все больше на пеньке сидел, о чем-то своем раздумывал, игр и забав сторонился.

А в помощь ему мальца совсем дал. Чай, дело не хитрое, вдвоем справятся.

День прошел, другой настал. Пообвыклись чертенята с ролью своей. Даже в речку порой тура загонять начали, чтоб зуд паразитный приглушить малость. Но жалко стало Зосиме богатыря молодого. Вот и порешил он ночью припрятать шкуру его и от мучений дневных освободить.

Пришел срок молодцу просыпаться. Видит, опять в человека оборотился. Обрадовался сильно, только сразу крутить его да ломать начало. Стал он молодняк с корнем из земли выворачивать, все, что под руку попадется, крушить.

Испугались чертенята, вихрями на богатыря налетели и к клену старому привязали. А тот путы плетеные порвать норовит, из плена своего вырваться хочет. Тихон, как зов дерева жалостный услыхал, сразу на опушку лесную помчался. Рассказали ему горе-пастухи, что с молодцем приключилося, и почему тот привязанным стоит.

Отругал их Леший за самоуправство ненужное, только дело уж сделано было. Затер он землицею раны, дереву нанесенные, и в сторонке сел обождать. Чай, недолго буйство богатырское продолжаться будет.

Но повеяло тут холодом мира сумрачного. Промчался мимо клена волчище, что посланцем Ния из Пекла подземного служил. И унес он с собой душу молодецкую.

Понял Тихон, что невольно с чертенятами к погибели смертного причастен стал. Отвязал тело от пут держащих и на траву у корней положил.

– Делать нечего, – думает. – Надо к Бабе Яге в гости идти. Может, знает Старая средство какое, чтоб молодца к жизни возвернуть.

Чертенка молодого сторожить оставил, а с Зосимой к избушке на окраину леса отправился.

* * *

Яга первым делом о шкуре туровой дознаваться начала. Оказалось, спрятал Зосима её под корягою недалече и целою, и невредимою вскоре принес.

Покачала Старая головой:

– Чтоб молодца этого к жизни вернуть, в Пекло подземное идти надобно.

Вздохнул чертенок горестно:

– Коли спрятал я шкуру турову, – говорит, – то и жребий мой в Пекло путь держать.

Только Яга дальше продолжает.

– Непросто будет душу богатырскую средь других отыскать. Да и неизвестно, можно ли её назад вывести.

Задумался Зосима над словами услышанными. Но, ежели испугается он сейчас, то потом всю жизнь оставшуюся мучиться будет. И твердо на своем настоял.

Дала ему Баба Яга тыковку высушенную, а внутрь волосьев со шкуры туровой положила. Душа, говорит, сама в нее забраться должна. Только затычкой вовремя закрыть нужно.

А еще кубышку невеликую вручила с травами перетертыми. Чертенок из любопытства посмотреть захотел, чего это внутри такое лежит. И так чихать начал, что чуть наружу не вывернулся. Отвесила Старая подзатыльник ему, чтоб нос свой, куда не следует, не совал, и к лазу в мир подземный повела.

* * *

Ежели по лазу тому вниз по ступенькам спуститься, то аккурат ко входу в лабиринт попадешь. Когда духи лесные в Пекло теплое на зиму отправляются, Лазовики через него путь светящийся обозначают.[45]45
  …Лазовики через него путь светящийся обозначают. Лазовики всегда считались болотными жителями. Славяне представляли их в виде небольшого роста стариков с длинной бородой, иногда одноглазых.
  Так как из болот к Пеклу лежит самый короткий путь, то нет ничего странного в том, что эти духи стали исполнять роль проводников через лабиринт-плуталище, предварявший вход в подземное царство.


[Закрыть] Но сейчас темень стояла непроглядная.

Баба Яга посохом о землю ударила, и возник пред ними старичок сгорбленный. В руке пузырь прозрачный держит, а в нем светляки роем кружат.

Наказала ему Яга Зосиму через плуталище до Пекла довести и путь дальше нужный указать. А сама, как за поворотом те скрылися, мышь летучую позвала. Много их здесь под потолком вниз головой висело. Велела она ей тотчас в мир подземный лететь и Нию самому весточку передать.

Мол, поспешил он душу богатырскую к себе забрать. Потому как шкура турова целехонькой осталася. И добавить в конце, что чертенок молодой за душой той отправился.

* * *

Лазовик наказ Яги в точности выполнил. Через плуталище провел, пузырь со светляками отдал и путь короткий в Долины забвения указал.[46]46
  …и путь короткий в Долины забвения указал.
  Пекло, как и любое подземное царство, имеет свое достаточно сложное устройство. В нем протекают подземные реки, пышут жаром огненные пещеры, а также находятся Долины забвения.
  Даже определенные в славянский рай – Ирий – души не сразу попадали туда. Надо было еще, нацепив звериные когти, добраться до него по Мировому дереву. Увы, не все выдерживали это испытание, и именно для этих душ и предназначались Долины забвения. Испив мертвой воды, они теряли память и больше не могли приходить к родственникам во время праздников или вернуться на землю для новой жизни.


[Закрыть]

Добрался до них Зосима вскорости и чертей местных выспрашивать пошел. Не забредала ли к ним душа молодецкая, недавно отошедшая.

Нет, говорят, такой в Долинах наших. Но видели они, Волк недавно приносил одну. Только вся она изломанная да истерзанная была, и Ний ее сразу на прокорм змию пещерному отправил. Пришлось Зосиме вглубь земли к пещерам огненным путь держать. Глядит – лежит змеина толстая, пасть раскрыла, и души человеческие сами к ней туда сыпятся.

Испугался чертенок. Неужто в пасть эту страшную лезть придется. Да и как назад оттуда выбраться можно? Но вспомнил он о кубышке, что Баба Яга дала. Рассыпал, что в ней было, перед входом пещерным и за камнем невеликим схоронился.

Затряслись тут своды подземные, то змеюка пеклова чихать начала. В лесу Заповедном аж слышно было – земля затряслась, и деревья вековые закачалися.

После чиха третьего души из нее вылетать начали. Зосима тыковку раскрыл и ждет, пока молодец объявится. А его все нет и нет. Прочихался змий окончательно, но так и не появилась душа богатырская.

Заткнул чертенок тыковку, опять к поясу приторочил, и, что дальше делать, думает. Но чувствует, выкарабкиваться наверх пора. Задыхаться он стал от жара да духа подземного.

Только тут стражники местные его и нашли. Не дело, говорят, чертям земным по Пеклу шастать, да быстро к лабиринту назад и препроводили.

* * *

Добрался к вечеру Зосима до избушки Бабы Яги, а там уже Тихон его дожидается. Рассказал всё, как было, и что душу богатырскую найти не сумел.

Взяла Яга тыковку у него и сразу поняла – ошибся чертенок. Была в ней душа схоронена. Только от чрева змеиного почернела она вся, вот и не заметил, как внутрь скользнула.

Налила Старая в тыковку водицы живой, потрясла несильно и велела богатыря горемычного напоить. А то, что на донышке останется, не выбрасывать и ей вернуть обязательно.

Как Зосима с Тихоном назад уже к клену собрались, чертенок у Бабы Яги спросить отважился. Почему она порошок чихательный дала, будто знала наперед, что сгодится он обязательно.

– Поживешь с мое, и не такое ещё знать будешь, – Старая его по рожкам погладила. – Сам посуди. Неспроста богатырь этот в шкуре звериной ходил. За страсти пагубные иль, когда ведьму обидишь, такое наказание бывает. А, посему путь ему прямиком в Пекло лежал. А чтоб душу оттудова вывести, сами они ее отдать должны. Тут порошок чихательный в самый раз и сгодится.

* * *

Как Леший из тыквы затычку вынул, дымок белесый заструился и в богатыря потек. А как водицей живою его спрыснули, так сразу и ожил. Глядит по сторонам, понять ничего не может. Лес дремучий кругом, и не видать никого. Духи-то для него невидимыми в тот же миг стали.

Поднялся молодец с земли, одежды отряхнул и жилье человеческое искать пошел.

Доходили с тех пор слухи до леса Заповедного, много он подвигов совершил. Только домовой сказывал, по ночам кошмары ему снятся часто. Будто шкурой туровой он оброс, иль змей подземный проглотить его хочет.

А чертенка с той поры Зосимой в Пекло Ходившим прозывать стали.

Но здесь уж другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Кто вослед героям по книге всей следовал, тому в главу пятую – «Змий Огненный» возвратиться надобно.

Ну, а того, кто по порядку ходить любит, в главе следующей Пекло подземное опять дожидается.

Глава 9. ИОСИФ

Отец Иосифа – черта подземного, у Ния легионом командовал.[47]47
  …легионом у Ния командовал. Ний (Вий) – управляющий Пеклом и первый помощник Чернобога. Его престол внутри земли – краеугольный камень, высечен из черного гранита. Он мог испепелять взглядом все живое, но в своих владениях для этих целей использовал сияющее Око.
  Появлялся на земле на черном коне, наводя ужас не только на смертных, но и на духов.


[Закрыть] И ему та же участь уготована была. Потому, как подрос он малость, сразу десятником его над такими же мальцами поставили.

Только проснулась в нем любознательность великая. Ходит и выспрашивает всех: как да почему. Отец поначалу к причудам сына спокойно отнесся, все через это проходили. Но у Иосифа, видать, случай особый выдался. Бродит все время задумчивый, не чета братья своим. Те, иль в сраженье с ангелами Ирия играют, иль над душами грешников издеваться бегут, а этот как не от Пекла сего.

А однажды заглянул к отцу страж легиона его главный. Поговорили о том, о сём, за здоровье Чернобога чаши подняли. Тут и показал он ему донесения на Иосифа.

Мол, не очень-то усерден он в мучениях душ людских и послабления часто им делает. Но отец обвинения сразу отмел. Усерден иль нет – это на чей взгляд будет, но с сыном поговорить обещался. Только страж, оказывается, не все еще сказал. Видели, как тот душу человеческую расспрашивал, и не раз уж такое бывало. Объяснять не надо, расспросы эти на ссылку в пещеры огненные тянули.

Конечно, начальник стражи случаем подходящим воспользоваться мог и доносам наверх ход дать. Поехал бы тогда легионер доблестный провинции дальние осваивать. Да только неизвестно кого еще на место его прислать могут. Потому и не показал доносы никому, но сроку дело уладить всего три дня отпустил.

Отец все связи свои задействовал и спровадил Иосифа по-быстрому посланником в Аид греческий, от ока Чернобогова подальше.[48]48
  …и спровадил Иосифа по-быстрому посланником в Аид греческий… Аид – царство мертвых у греков. Там никогда не бывает дневного света, а ведут в него бездонные пропасти. Властвовал в подземном царстве брат Зевса и Посейдона, которого также звали Аид (Гадес). Со своей женой Персефоной, похищенной им на земле во время собирания цветов, он восседает на золотом троне и извещает прибывших, что из этого мира им не будет возврата.
  Но случались и исключения. Орфей так очаровал супругов своей игрой на лире, что они согласились отпустить на землю его жену Эвридику.


[Закрыть] Но со временем доходили слухи до него, будто и там он не очень-то прижился, и часто его то к Плутону, то к Хель с порученьями отсылали.[49]49
  …и часто его то к Плутону, то к Хель с порученьями отсылали. Плутон – бог подземного царства у римлян, но он не так ярок и страшен, как Аид. Супругой его была Прозерпина.
  Хель – хозяйка подземного мира мертвых у скандинавов, раскинувшегося под одним из корней мирового дерева Иггдрасиль. Для особых избранных у северных народов имелось свое небесное царство – Вальхалла.
  «Младшая Эдда» описывает Хель сутулой и свирепой на вид.


[Закрыть]

* * *

Как празднества Дня поминовения павших отгремели, случай неслыханный произошел.[50]50
  Как празднества Дня поминовения павших отгремели… Ежегодный праздник в Пекле в честь павших в войне с Ирием. (Более подробно см. главу 22 «Ний и Иосиф»).


[Закрыть]

В то утро Ний, бог Пекла подземного, заведенному распорядку следовал. Сперва чертей провинившихся в камни Оком сияющим обратил, а затем во дворец Чернобога отправился донесенья просматривать.[51]51
  Сперва чертей провинившихся в камни Оком сияющим обратил… Что такое сияющее Око, и как с его помощью обращают в камень – см. главу 27 «Один день из жизни беса Федора».


[Закрыть]

Начальник стражи лаза заморского докладывал. Геката – богиня греческая, посланника нашего из Аида выпроводила и письмо сопроводительное передала.[52]52
  Геката – богиня греческая… Геката – в греческой мифологии богиня мрака, ночных видений и чародейства. Иногда появлялась с факелом в руках и змеями в волосах.


[Закрыть] Поначалу Ний разъяриться хотел и посланника ихнего с объяснениями призвать. Но, письмо прочитав, с протестами подождать решил. Выходило по нему, будто Иосиф мысли крамольные проповедовал и чуть ли не к бунту призывал. За деяния такие не то что в камень обратить, жаром земным испепелить мало будет. Только ссориться с Чернобогом никакого резона им не было. Вот и отправили черта опасного восвояси.

Ний отца Иосифа хорошо знал. В битве последней с Ирием тот, молнией Перуна сраженный, смертью храбрых пал. И потому решил мер пока никаких не предпринимать. Мало ли что бесы заморские понаписать могут. А провинившегося сотником в легион брата его определил. Пусть пока души неприкаянные попасет. Посмотрим, как вести себя будет.

Так и попал Иосиф в Долину забвения. Должен он был души человеческие с места на место гонять. Только сразу донесения поползли, и письмо заморское подтверждаться начало. А вскоре к стражнику легиона чуть не вся его сотня заявилася и требует начальника заменить. Ходит, мол, под нос себе бормочет чего-то. Дела нужные решать совсем не желает и душам подолгу на месте одном оставаться дает.

Страж, как и полагается, сбор протрубил и чертей выступающих назначил. Клеймили они поведение сотника недостойное и меры принять незамедлительно требовали. В наказание разжаловали его в десятники временно и предупредили настрого.

Только не внял Иосиф увещеваниям товарищей своих, и пришлось стражу опять сбор созывать. А тот каяться и не думал вовсе, прощения и снисхождения просить, шанс исправиться дать. Вот и приговорили его к сроку исправительному в пещерах огненных – к жару земному поближе, ото всех подальше.

* * *

Когда черти вокруг Иосифа собираться начали, рассказы его о мирах заморских послушать, страж пещер огненных обрадовался даже. Черти у него самые отпетые были, не бузят – и то хорошо. Наушников, правда, подослать побольше велел да записывать все поподробнее.

Хотел он было сосланного соглядатаем заморским объявить и перед начальством выслужиться. Но как прознал, кто отец у него был, поутих малость.

Рано ли, поздно ли, только получил Ний донос о смуте, в пещерах огненных зреющей. Выходило по нему, будто Иосиф и здесь чертей на бунт подбить хочет.

Говорит, мол, к душам человеческим по-доброму относиться надобно. Не ведают они порой, что творят, и зло у них по неосторожности получаться может. А если и с умыслом дело злое ладят, то всегда ли виновны в том.

Сборища тайные собираются. А ученики проповеди его наизусть заучивают и другим чертям передают.

Ний повелел Учителя новоявленного не трогать пока, но всех сочувствующих ему выявить. Давно он хотел суд показательный для чертей устроить, чтоб трудились в поте лица своего и о каре неизбежной за провинности помнили. Только жертвы подходящей все не было. А здесь покушеньем на устои попахивало, супротив миропорядка вечного выступить осмелились.

* * *

Как последователей у Иосифа поприбавилось, да всех их на заметку взяли, Ний действовать повелел. Первым делом стражники Учителя самого схватили и к скале вечной цепями приковали.

Черти смелые были, пока Ний им власть свою не показывал. А аресты начались – каяться сразу побежали. Оправдания строчить, невиновность свою доказывать. Слухи ходили, мол, и упорствующие тоже были, только с тех пор не видел их больше никто.

Чтоб правду всю выведать, дознаватели Иосифа бичами огненными били и в жар земной окунали. Так что к сбору всеподземному он уж еле на ногах держался и часто в беспамятство впадал.

Помнил только чертей легионы, камень краеугольный со всех сторон окружавших. Сам Ний список прегрешений его зачитывал, и все Пекло в ответ ему вторило: «Смерть отщепенцам!», «Позор!», «Смерть!».

Выходило по написанному, будто говорил он, что суд богов не всегда справедлив бывает. А Мокошь жизни нить несуразно перерезать может. Будто души людские снисхождения часто заслуживают, и мучениям их срок конечный быть должен.

Потом ученики его каялись, только Иосиф вновь в беспамятство впал.

Но как решенье оглашать начали, в чувство его снова привели. Приговорили Учителя распятию солнечному предать, а учеников – кого в пещеры огненные навечно сослать, а кого и в жаре земном испепелить немедленно.

* * *

Но мало Нию приговора одного показалося. Захотел он из чертей мысли крамольные окончательно вытравить.

На день следующий привязали Иосифа и двух сподвижников его пред входом в пещеры огненные. И каждый черт, на работу идущий, обязан был на них плюнуть обязательно. А десятникам строго следить наказали, чтоб никто очереди своей пропустить не смел.

На третий день исчез Иосиф с креста своего. Объявили всем, что казнь в исполнение приведена. Прикован он на земле к скале могучей и от солнца палящего язвами весь покрыт. Гниет заживо в мучениях страшных. А когда солнце на ночь в Пекло хоронится, осы подземные жалить его прилетают. И стоны, и крики отступника до сфер небесных доносятся.

* * *

Как Иосиф от дурмана очнулся да приходить в себя стал, Ния лицо, над собой склоненное, увидел.

– Чернобогу слава! – невольно приветствие вырвалось.

Усмехнулся владыка Пекла и жезл свой разящий достал.

– Отца своего благодари. Воин был доблестный и смертию храбрых пал. А потому жизнь твою никчемную сохранить я решил и на земле спрятать.

Ний внимательно посмотрел на черта.

– Да и должок невеликий за тобой остался. Об Аидах заморских написать должен.

Тут повелитель мира подземного к оковам Иосифа жезлом притронулся, и распались они в тот же миг.

* * *

Тихон – Леший главный леса Заповедного, испугался сильно, самого Ния пред домом своим увидав. Но еще больше подивился он, когда тот черта подземного с коня своего сгрузил. Спрятать его велел от глаз любопытных подальше да ученика толкового подыскать.

Тихон Ния ослушаться никак не мог. На зиму все духи лесные во владениях его от стужи лютой спасалися. Так что поселил он Иосифа на краю дальнем леса Заповедного, а учеником побыть Стасу предложил.

Черт подземный и так уже плох был, а на земле совсем занемог. Днем, лучей солнечных сторонясь, в избушке своей отлеживался. И только ночью на крылечке посидеть выбирался. Каждый день он шкуру мазью защитной смазывал. Охраняла она от света дневного, но все равно язвочки по всему телу пошли.

Понял Стас, что Учителя для себя обрел. Сколько уж дощечек извел, сказы его о странах дальних записывая. Песни да стихи заморские слушая.

Но порой не мог он к дому Иосифа и близко подойти. Страх такой нападал, что бежать со всех ног хотелося, и не было сил никаких противиться ему. Видел Стас в дни эти у избушки Учителя коня черного, невиданного. А на день следующий дощечки свои нигде найти не мог.

Успокаивал Иосиф его. Мол, в место надежное на хранение они отправлены. И, может быть, сподобится он когда-нибудь их увидеть еще.

* * *

Совсем занемог черт подземный от жизни земной. Только на лавке лежал и не выбирался по ночам даже. Речь его порой совсем непонятной становилася, и Стас потихоньку домысливать за Учителем начал.

А говорить Иосиф стал мысли крамольные о мирах низших и высших. О несправедливости божьей, об участи людской непосильной, об искушениях духов неправедных. Стас и эти слова записал, только пропали дощечки те, как и прежние, и нигде их видать не было.

А однажды не нашел он в доме, на окраине стоящем, никого. На столе только стих, написанный неразборчиво, лежал.

 
Пришел и мой черед уйти в небытие,
Средь душ страдающих и стонов раствориться.
Но я еще успею насладиться
Мгновением последним на земле.
 
 
Пора, мой Ученик, тебе свой выбрать Путь,
Найти свою звезду на небосклоне.
Возьми поводья у Судьбы, и кони
Тебе укажут продолженья суть.[53]53
  Возьми поводья у судьбы, и кони /Тебе укажут продолженья суть. Во многих сочинениях древнегреческого философа Платона главным действующим лицом был его учитель Сократ. В диалоге «Федр» тот образно представил душу в виде возничего и двух коней.
  «Так вот, один из них (коней – А.Б.) прекрасных статей, стройный на вид, шея у него высокая, храп с горбинкой, масть белая, он черноокий, любит почет, но при этом рассудителен и совестлив; он друг истинных мнений, его не надо погонять бичом, можно направлять его лишь одним приказанием и словом. А другой – горбатый, тучный, дурно сложен, шея у него мощная, да короткая, он курносый, черной масти, а глаза светлые, полнокровный, друг наглости и похвальбы, от косм вокруг ушей он глухой и еле повинуется бичу и стрекалам».
  Несомненно, Иосиф написал последние строчки своего стихотворения под впечатлением этого текста.


[Закрыть]
 

Бросился Стас Иосифа искать. Только Тихон сразу ему сказал, что Ний назад его в Пекло забрал. На коня своего страшного посадил и сквозь землю провалился.

Три дня черт под дверьми избушки оставленной просидел, стих последний Учителя перечитывая. Но не вернулся тот и весточки прощальной не прислал. Взял тогда Стас дощечку ровную, палочку в чернила дубовые обмакнул и, строчки о продолжении вспомнив, записал сверху:

– И тогда Учитель сказал….

Но здесь уже другая сказка начинается.

А этой конец пришел.

Что с Иосифом в Пекле подземном случилось, в главе двадцать второй сказывается.

А дальше нас опять история о жизни Кикиморы дожидается.