Текст книги "Солдат (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

С появлением такого напарника, Иван стал оценивать свои шансы выбраться уже как умеренно успешные, что не могло не радовать. Правда, что делать во время пути и после того как, Ваня до сих пор не решил. Однако, уходить за границу твердо передумал.

Ночь прошла спокойно, правда сильно досаждали сверчки и лягушки.

С рассветом Иван и его новый спутник быстро собрались, уже подошли к тропке через болото, но потом якут спохватился и опять достал свой ножик.

– Сея пороть плохой немеский селовек?

Ваня недолго подумал и отмахнулся.

– Зачем? Пусть сидит себе.

Петр опять согласился с ним.

– Пусть сидит. Ну сто, идем?

– Идем, идем. Можно я тебя буду Петрухой называть?

– Мосно. Я тебя Ванюской…

– Бля…

– Не хосесь?

– Ладно…

Путешествие с новым напарником сразу стало гораздо комфортней, Якут чувствовал себя в лесу как рыба в воде и интуитивно выбирал самый простой и безопасный путь, мало того, взял на себя заготовку подножного корма и даже успевал учить Ваню премудростям лесной жизни.

За следующий световой день Иван с Петрухой не встретили ни одного немца. А через сутки, она благополучно вышли к деревне Туховежи.

– Сдеся, Ванюшка, плохая людь сивет, – сразу предупредил Петруха. – Немса вась-вась, наса солдата ловить – немса отдавать…

– Сейчас посмотрим, – Иван достал из сидора бинокль.

И сразу же матюгнулся от удивления, потому что увидел того самого худого и высокого генерала в очках, которого военфельдшер Курицына называла командармом.

Генерал спокойно и мирно беседовал с немецким офицером во дворе одного из домов. Выглядел он слегка помятым, но при этом был выбритым и смотрелся вполне довольным своей жизнью.

Шнырявшие вокруг немецкие солдаты тоже не обращали на него никакого внимания.

– Ах ты сука… – прошипел Иван.

Командарм, несмотря на прилепленное к нему в современности звание «борца с коммунистической заразой», вызывал у Вани крайнее омерзение. Иван по жизни презирал предателей, а после пережитого, это чувство обострилось в несколько раз.

– Плохая селовека… – Петруха мудрено ругнулся на якутском языке. – Пиледателя!

– Сможешь его отсюда снять?

– Моя могу… – якут прицелился и тихо сказал. – Стлелить? Тока уходить слазу надо. Немса слая будет, искать шибко будет…

Ваня заколебался. Решиться на убийство целого командующего армией, пускай даже и предателя, оказалось нелегко. К тому же, Иван догадывался, что реакция на убийство со стороны наших, тоже может стать непредсказуемой…

А потом вопрос с командармом отложился сам по себе, потому что Ваня увидел, как мимо Власова под конвоем провели военврача второго ранга Селиверстову и военфельдшера Курицыну. И женщины, в отличие от генерала, выглядели не в пример хуже него…

Глава 16

– Баба наса… – Петруха огорченно покачал головой. – Засем баба война лесет? Мой сестра тосе полесла, не снаю где сейсяс…

Елистратова, вдруг, остановилась и что-то сказала Власову. Немецкий солдат немедленно двинул ее прикладом в спину, потом толкнул по направлению к сараю.

Власов никак не прореагировал, сделав вид, что не заметил женщин.

– Сука! – ругнулся Ваня.

Петруха прошипел какое-то якутское ругательство и дернул Ваню за рукав маскхалата.

– Сто делать будем Ванюска? Стлелить?

– Не спеши… – Иван задумался.

Сдавшийся в плен командарм сразу ушел далеко на второй план. Несмотря на то, что задание с медичками Ваня давно выполнил, он до сих пор считал их своими подопечными. Мысль о том, что могут сделать немцы с женщинами, доставляла почти физическое страдание.

Пока он раздумывал, Власов с немецким офицером ушли в избу, а Елистратову и Курицыну заперли в сарае. Во дворе остался только шофер, возившийся с легковым «Опель-Капитаном» и часовой возле сарая. Правда на улице стоял еще знакомый полугусеничный бронетранспортер и грузовой «Опель-Блитц», солдаты из которых разбрелись по деревне. Никаких особых мер предосторожности немцы не предпринимали, но количество солдат сразу делало вылазку по освобождению врачих самоубийственной.

– Блядь! – опять выругался Ваня.

– Сасем ясык поганись? – шепотом возмутился якут. – Дулной пливыська. Думай давай, сто делать будем.

Иван сполз с пригорка, сел прислонившись спиной к кривой березке и глянул на часы. Оставалось всего полтора часа светового дня.

– Немцы не поедут в темноте, останутся ночевать, – вслух предположил Ваня. – А если попробовать ночью? Допустим, получилось, но что потом делать с бабами?

– Баба холосо, без бабы плохо… – тоже вслух подумал Петруха, наблюдая за деревней.

– Угу… – глубокомысленно хмыкнул Ваня и подполз к якуту.

Местные жители спокойно занимались своими делами, не обращая внимания на немцев. Власов и офицер, так и сидели в избе.

Иван принял твердое решение попробовать освободить женщин ночью, правда, побаивался, что якут будет против.

Но тот, в ответ на предложение, просто молча кивнул.

– Смотри… – Иван ткнул ему бинокль.

– Не надо, так вижу, – якут недовольно повел плечом.

– Хорошо, смотри, часовой у сарая один, – начал Ваня и тут же снова выругался, потому что Власов с офицером снова появились на дворе. Судя по спешно забиравшимся в кузова бронетранспортера и грузовика солдатам, немцы собрались уезжать из деревни. Но женщины все еще сидели в сарае.

Якут приник к винтовке.

– Стлелить пиледателя?

Ваня не успел ответить, шофер «Опель-Капитана» подскочил к офицеру и, что-то принялся объяснять, тыкая рукой в машину. К сопровождавшему Власова присоединились еще двое офицеров, но уже в полевом снаряжении и с автоматами. Последовали быстрые, оживленные переговоры, после которых, первый немец раздраженно махнул рукой и, вместе с Власовым убрались обратно в дом.

«Блядь…» – облегченно выругался Иван, но только про себя, чтобы якут опять не начал учить его морали.

Все пошло, как и прежде, немцы разбрелись по деревне, а шофер принялся копаться в моторе «Опеля». К Власову с его сопровождающим в избе присоединился еще один офицер, правда, второй в дом не пошел, а принялся гонять солдат, видимо призывая к порядку.

– Ты ночью видишь? – с тайной надеждой поинтересовался Иван у якута.

И особенно не удивился, когда тот кивнул.

– Я сниму часового, ты отсюда прикроешь меня…

Последовал еще один молчаливый кивок.

– Где встретимся, в какую сторону уходить будем?

Якут не ответил, потому что немецкий шофер захлопнул капот, сел за баранку и завел мотор, после чего ринулся в дом, видимо, рапортовать о том, что отремонтировал автомобиль.

Ване очень захотелось бросить в него гранату.

Время потянулось как резина, наконец, командарм с немцами опять показались во дворе, а солдаты приняли грузиться в транспорт

– Выйдет Власов – стреляй в него! Потом в офицера, – быстро зашептал он Петрухе. – И уходи, выманивай за собой немцев. А я зайду в обход и попробую вытащить баб. Встретимся около старого кладбища, которое мы обходили. Пойдет? Сможешь?

– Пойдет, если не будесь больсе лугаться… – якут обернулся к Ване и нагло улыбнулся.

– Бля, да ты охренел… – в сердцах выматерился Иван, но тут же закрыл себе ладонью рот, закивал, а потом, оскальзываясь на глине, помчался за поленницы дров, на околице деревни.

И в упор наткнулся на немецкого солдата, сосредоточенно подтиравшего себе задницу возле покосившегося нужника.

Немец вытаращил глаза на Ивана и потянулся за прислоненной к плетню винтовкой, его штаны вместе с подштанниками совсем съехали на сапоги.

Не успев даже испугаться, Иван в прыжке вбил ему колено в подбородок

Глухо лязгнули зубы, рулон туалетной бумаги красивой змейкой полетел в кусты малины, а сам солдат, завалился вместе с плетнем.

Из-за сарая раздался ленивый хрипловатый тенор.

– Эй, Густав, хватить срать! Уезжаем. Оглох, сраный засранец? Уезжаем, говорю! Подтирай жопу быстрей…

Ваня прижался спиной к поленьям и взвел большим пальцем курок Нагана.

– Густав!!! – нетерпеливо рявкнул немец.

В этот момент стукнул звонкий выстрел, раскатившийся эхом между избами.

– Дерьмо! Русский снайпер!!! Тот самый снайпер! Гауптмана и русского генерала убили! – заполошно заорали немцы.

– Занять укрытия, живо! – в общий гам вплелся уверенный, звонкий голос. – Шульц, прощупай из пулемета вон тот пригорок…

Басовито застучала очередь, но пулемет сразу заткнулся.

– Дерьмо!!! Подползите кто-нибудь к бронетранспортеру… Фогель, прикройте, а потом выдвигайся со своим отделением с левого фланга, Шнитке, вы с правого… – опять начал орать офицер. – Шевелитесь, шевелитесь, беременные ослы…

Застучали винтовки и автоматы, между избами метнулись солдаты, один из них лихо перемахнул плетень, но приземлился уже безвольной тряпкой, вольготно раскинувшись на траве и судорожно подергивая ногой. Из его глаза на щеку стекала красно-бурая слизь, а губы что-то беззвучно шептали.

Ваня забился между поленницами, но солдаты пронеслись стороной.

Галдеж, команды и стрельба переместились в лес. В деревне только звонко брехали собаки, людей слышно не было.

Ваня подождал немного и перебежал к торцу сарая. Каким-то удивительным образом, вместо волнения он испытывал бурный азарт, а происходящее воспринимал, как занимательную пошаговую стратегию.

– Господи, Господи, что ж деется… – неожиданно, совсем рядом забубнил надтреснутый старческий мужской голос.

Из-за угла вывернулся кряжистый, седобородый старик с вилами в руках. Покрутив лысой башкой по сторонам, он ошарашено уставился на Ивана.

– Тише, дед… – Иван прижал палец к губам.

– Хорошо, хорошо, сынок… – торопливо зашептал старик, наклонился, чтобы положить вилы на землю, а потом, вдруг, с глухим ревом ринулся с ними наперевес на Ваню. – Коммуняки, чтоб вам!!! Господин офицер, здесь коммунисты!..

Сухо щелкнул Наган, крайний зуб вил разодрал маскхалат на плече и пробороздил бревно в стене сарая. А сам старик, густо обдав Ваню чесночной вонью, съехал по нем на затоптанную землю.

– Сука, сука… – Ваня торопливо отпихнул от себя деда, сунул наган за пазуху и перекинул вперед автомат.

И вот тут, при виде мертвого старика у ног, вся решительность и азарт внезапно куда-то испарились. Ивана начала бить крупная дрожь, а ноги предательски обмякли. Очень захотелось сбежать куда-нибудь подальше от деревни.

«Давай, тряпка!!!» – заорал сам на себя Ваня и, наконец, смог сорвать ноги с места. Бочком просеменил к углу избы и мельком выглянул из-за угла ва двор.

Посредине двора валялся мертвый командарм, нижняя честь его лица превратилась в месиво из мяса и костей из которого торчал синий язык. Офицер лежал лицом вниз поперек Власова, крестом, потертая подковка на каблуке его левого сапога, весело поблескивала под просочившемся сквозь облака солнцем. С борта бронетранспортера свешивался солдат, еще один валялся чуть поодаль, больше никого видно не было.

В лесу забухали гранатные взрывы, стрельба вспыхнула с новой силой.

– Сука… – Иван резко выдохнул и выскочил из-за угла и метнулся к двери сарая.

Позади бабахнул выстрел, доска над головой встопорщилась щепками. Ваня с перепуга шарахнулся в сторону и опять юркнул за угол.

Вытащил из-за ремня гранату, сдернул шнурок и забросил ее во двор.

Глухо бабахнуло, ветерок снес клуб сизого, остро смердевшего дыма прямо на Ивана. В носу сильно засвербело.

– А-а-апчхи… – оглушительно чихнув, Иван снова высунулся, разглядел торчащую из-под «Опеля» окровавленную башку шофера и ринулся к двери сарая.

Брякнул щеколда, в нос ударил спертый, вонючий воздух.

– Ванечка! Ванюша!!! – в один голос ахнули Курицына и Елистратова.

Следом радостно запищали Хусаинова и Иванова.

– Ванюшечка, милый!

– На выход, дамы! – выдохнул Иван. – Только быстро и сразу за левый угол, мимо поленниц с дровами, овина и в лес.

– Собрались!!! – сухо скомандовала Елистратова. – Курицына – первая, Хусаинова – вторая, следом – Иванова. Я за вами.

– А как же теть Люба?.. – жалобно пискнула Вика Иванова.

Ваня присмотрелся и увидел в углу на куче соломы неподвижное тело, прикрытое рожном.

– Я ее потащу на себе! – всхлипнула Вика.

– Я помогу… – неуверенно поддакнула Салманова.

– На выход!!! – зло рявкнула Варвара Сергеевна. – Быстро, она все равно не выживет, а с ней мы погибнем все. Быстро, дурочки…

Ваня подскочил к лежащей женщине и упал рядом с ней на колени.

– Ранение, полостное и задет позвоночник… – зашипела ему на ухо Елистратова. – В этих условиях – безнадежно.

Синие губы женщины слабо шевельнулись:

– Уходите… уходите, прошу вас…

Ваня прикусил губу, вырвал из-за пояса гранату, скрутил колпачок, положил ее на живот тете Любе, а шарик вложил ей в руку.

– Просто потяните… – после чего резко вскочил и толкнул к двери Машу. – Живо, на выход…

Курицына словно перепуганная коза, одним прыжком выскочила во двор, следом за ней, пригнувшись, выбежала Хусаинова.

– Я останусь с тетей Любой!!! – истерично заверещала Вика, прижавшись спиной к стене. – Нет, я останусь…

– Уходите! – Ваня вытолкнул Варвару Сергеевну, а сам, коротко стукнул Вику в солнечное сплетение, перебросил согнувшуюся медсестру через плечо и тоже выбежал во двор.

Неподалеку стеганул винтовочный выстрел, Вика тихо пискнула и обмякла, Ваня юркнул за угол и понесся в лес.

Над головой засвистели пули, медсестра еще раз дернулась, Иван почувствовал, как ему за шиворот потекла горячая струйка.

– Сука-а-а!!! – Ваня одним движением сбросил с себя Вику, прислонил ее к дереву, а сам рухнул в траву рядом и перекатился под куст боярышника.

Между двумя корявыми березками выскочил немецкий солдат в маскировочной накидке.

Автомат Ивана коротко дернулся, лязгнул затвор, по высокой дуге полетели гильзы – немец всплеснул руками, выронил карабин и боком рухнул в траву.

– Вика… – Ваня вскочил, схватил девушку, но тут же бросил ее и опять рухнул в траву.

Защелкали пули по ветвям, в прорехах между кустами замелькали пятнистые силуэты.

Что-то темное, оставляя за собой едва заметный прозрачный след, мелькнуло в воздухе.

В нескольких метрах от Ивана вспух клубок дыма, уши рванул нудный звон.

Иван закинул к немцам свою последнюю гранату, дождался взрыва, ухватил медсетстру за шиворот и, судорожно суча ногами, начал отползать назад.

Из кустов выскочил немецкий солдат, держа на вытянутых руках карабин с примкнутым штыком.

Увидев Ваню, он принялся яростно дергать затвор, а потом, так и не дослав патрон в патронник, ринулся вперед с диким воплем.

Но не добежав – рухнул, уткнувшись красной, распаренной мордой в сапоги Ивана.

«Зачем? Зачем мне все это? – взвыл Ваня, судорожно загребая ногами. – Отъебитесь все от меня!».

– Дерьмо, сраное дерьмо!!! – дико вопя, перед Иваном выскочил молоденький офицер в маскировочной куртке и сбитой на затылок фуражке.

И тут же полетел на землю, сбитый вылетевшей из ниоткуда, словно камень из пращи, военфельдшером Курицыной.

– Уходи, Ванюша!!! – заверещала Машка, оседлав немца. – Уходи!!!

– Да идите вы все на хер!!! – Ваня вскочил на ноги, пнул немца в висок сапогом, схватил Машку за шиворот, второй рукой ухватил Иванову и, рыча словно трактор, поволок их за собой.

Дальнейшие события почти полностью стерлись из памяти, когда Ваня пришел в себя, он смог вспомнить только бешено мелькающие перед глазами стволы деревьев.

– Бля… – Иван машинально дернулся, вскочил, чтобы бежать дальше, но его с двух сторон обняли Маша и Варвара Сергеевна и посадили обратно на землю.

– Мы оторвались, ушли, – горячо зашептали они. – Посиди, отдохни, Ванечка, все закончилось…

– Да нихера еще не закончилось… – зло буркнул Иван и отпихнул от себя врачих.

– Твоя обесяла не лугатися!.. – строго забубнил Петруха, откуда-то сзади.

Иван закрутил головой, чтобы найти якута, так ничего в окружающем сумраке не рассмотрел и тихо спросил:

– Что с Ивановой?

– Убили Вику… – печально ответил голос Хусаиновой, тоже почти не различимой в темноте.

Ваня вспомнил, что Иванова приняла на себя предназначенные ему пули и с трудом выдавил из себя вопрос:

– Где она?

– Оставили, там… – Маша ткнула рукой за спину. – Ты не хотел ее бросать, меня ударил. Обругал Динару…

Курицына обиженно отвернулась.

– Простите…

– Баба долсен слусать свой мусик, – наставительно пробухтел Петруха из темноты.

– Да что вы себе позволяете! – вскипела Маша.

– Тихо! – резко оборвала ее Варвара Сергеевна. – Не за что прощать. Он был в состоянии аффекта. Скажите спасибо ему.

– Я не обижаюсь! Спасибо! – торопливо отозвалась Хусаинова.

– Умный баба холосо… – одобрил якут.

Ваня почувствовал, что сходит с ума и сжал ладонями виски.

Щеку вдруг обжег поцелуй.

– Спасибо… – тихо шепнула Варвара Сергеевна, прижимаясь к Ивану. – Спасибо…

– Спасибо, Ванечка, – с другой стороны раздался шепот Маши. А через мгновение прижалась и она.

– Как вы попали в плен? – спросил Ваня.

– Мы выходили с группой полковника Виноградова, – быстро ответила Маша.

– Но отбились от них под обстрелом, – продолжила Варвара Сергеевна. – Семенову убило, Малиновская пропала, теть Любу, то есть, военврача третьего ранга Любимову, ранило. Мы ее несли, потом наткнулсь на немцев. Они пригнали нас в ту деревеньку. А там…

– А там эта сука уже была… – зло прошипела Маша. – Видимо сдался в плен раньше.

– Командарм просил, чтобы с нами обращались хорошо, – хмыкнула Варвара Сергеевна. – Но так… для проформы, – она немного помолчала, а потом продолжила с легкой растерянностью в голосе. – Странно все это. Я давно знала Власова. Он всегда производил впечатление знающего и толкового командира. Да и остальные хорошо отзывались о нем. Как так случилось, не понимаю. Видимо, что-то в нем сломалось. Так бывает. А может, Власов просто боялся возвращаться к своим. Знал, что накажут за котел.

– Сука, он! – встряла Маша. – Проклятый предатель! Из-за него все это случилось. Хорошо, что вы его убили!

– Согласна, – в голосе Елистратовой появились властные нотки. – Но болтать об этом не стоит, а лучше сразу забыть. Поняли меня? Курицына, Хусаинова?

– Поняла…

– Так точно…

– И тебе не стоит докладывать командованию, Ваня, – строго заметила Елистратова. – И тому бойцу тоже. Просто забудьте и все.

Ваня кивнул. Он и сам понимал, что смерть Власова может добавить очень много проблем.

– Надо сейсяс ити… – из темноты, наконец, появился якут. – Всю нось надо ити. Немса сибко слой, искать сибко будет. Вставай Ванюска, баба тосе вставай. Я пловеду.

– Еще раз назовешь меня бабой, глаза выцарапаю! – зашипела как змея Варвара Сергеевна.

Петруха шарахнулся от нее и быстро закивал.

– Холосо, холосо, не баба, товались баба-командила…

«Так тебе и надо, попаданец сраный…» – вяло обругал сам себя Ваня и встал.

Глава 17

По синеватому лезвию опасной бритвы скользнул лучик света.

Иван неловко оттопырил локоть, примерился к щеке трофейным «Золингеном», но тут же отдернул руку и зло выматерился.

– Бля… – сразу же машинально оглянулся, после чего еще раз ругнулся. – Совсем зашугал, мудила косоглазый…

Обещание Петрухе он исполнял твердо, прекратив материться при нем. Но якут еще со вчерашнего вечера ушел в разведку и до сих пор не вернулся. Иван уже даже начал волноваться, так как понимал, что без Петрухи ему придется очень несладко.

– Ну и где ты лазишь? – Ваня вздохнул и принялся взбивать помазком мыльную пену в маленьком алюминиевом стаканчике. – Зарежусь, да и хрен с ним… – бурчал он. – Не могли придумать нормальные станки, уроды…

За кустами раздался веселый визг, женская часть отряда, который Иван уже успел образно окрестить: «Три бабы, якут и Ванька-дурачок», решила устроить банно-прачечный день. Иван не возражал, благо за сутки они успели забраться в жуткие ебеня, да и сам он чувствовал себя так, словно не мылся полгода. А тут еще на пути попалась старое охотничье зимовье, на берегу маленького озерца, с чистой как слеза водой.

Женщины устроили помывку прямо рядом с избушкой, а Иван отошел подальше.

Бельишко с портянками он быстро постирал и вывесил на ветках кустов, сам тоже отдраился до скрипа, а теперь, сидя голяком на плоском камне, все никак не мог решиться сбрить опасной бритвой пушок на подбородке.

В очередной раз прикоснувшись бритвой к щеке, он снова отвлекся, теперь уже на хоровод едва заметных в небе самолетов, далеко северней и на глухие взрывы, ощущавшиеся легкой дрожью земли.

Скорее всего, бомбили все еще оказывающие сопротивление разрозненные остатки советских частей в котле, но Ваня справедливо побаивался, что фрицы нащупывают как раз его группу, так как немцы не могли не прореагировать на убийство пленного командарма.

– Угу… – хмыкнул он себе под нос. – Небось успели отрапортовать, что целого генерала в плен взяли, а тут на тебе – херак и нет генерала. Облом, однако. Да уж… умным меня никак нельзя назвать. Девки одно, но нахрен мне сдался этот мудак в очках? Теперь, мало того, фрицы не отстанут, так еще и наши за жопу возьмут.

Термин «наши», он уже использовал атоматически, успев свыкнуться с момента попадания, а немцев именовал, соответственно, «фрицами», «гитлеровцами», «гансами», «колбасниками», а то и вовсе матерно. И даже начал гордиться тем, что волей-неволей отправил в Валгаллу, или куда там попадают дохлые арийцы, два с половиной десятка представителей избранной арийской расы.

Собственноручные отправки «фрицев» на тот свет, тоже уже не вызывали никаких нравственных терзаний, Иван точно знал – если придется еще пополнять свой личный список убиенных – рука не дрогнет.

«Все справедливо… – спокойно подумал он. – Либо ты – либо тебя. И вообще, поделом, нехер лезть. Конечно, знатно дойчи со времен войны успели перекрасится. Хотя… очень сильно подозреваю, дай им подходящего «фюрера» сейчас – вмиг станут прежними. Уроды, мать вашу…»

Позади раздался шелест, Иван схватился за автомат и резко обернулся.

– Это я, Ваня, – тихо сказала военврач второго ранга Елистратова.

Она была одета в одну солдатскую нательную рубаху, мокрая ткань подчеркивала очертания стройного тела, отчетливо просвечивались маленькие соски и темный треугольник в паху, а мокрые волосы были распущены.

Несмотря на полное несоответствие ее одежки современным канонам эротического белья, Варвара Сергеевна выглядела так соблазнительно, что Иван машинально сдвинул колени и закрылся руками.

– Я хотела посмотреть твою рану, – спокойно сказала Елистратова и присела рядом с Ваней.

Иван машинально мазнул глазами по округлой, белоснежной груди в разрезе нательной рубашки и отвернулся.

– Ты меня стесняешься? – Варвара Сергеевна улыбнулась. – Не стоит…

Тот факт, что Иван был обнаженным, похоже, саму Елистратову никак не смущал.

Ее руки ласково заскользили по коже, Иван стиснул зубы от дикого желания, вздыбившийся член прорвался сквозь ладони и гордо уставился вверх.

Из кустов вывернулась Машка, увидев Елистратову с Ваней, скорчила уничижительную гримассу, резко обернулась и убежала.

Варвара Сергеевна тоже заметила Курицыну, но даже не пошевелилась, только на ее губах мелькнула уверенная, торжествующая улыбка.

Сам же Иван, не знал куда деться. В прошлом, он никогда не терялся с женщинами, в списке его побед числилась даже одна голливудская звездочка, не считая бесчисленного количества отечественных звездулек и всяческих моделек. Но Варвара Сергеевна вызывала у него чуть ли не священный трепет. А если честно, он ее даже немного побаивался.

– Воспаление почти прошло, – тихо сказала женщина. – Завтра я сниму последние швы… – она провела рукой по предплечью Ивана, убрала в сторону его ладонь и, с нарочитым удивлением шепнула: – Ой, а что это такое, красноармеец Куприн? У вас что, опять встал член на старшего по званию? Какое безобразие…

Иван чуть сквозь землю не провалился.

– Клинический случай, надо с этим немедленно что-то делать… – Варвара Сергеевна озабоченно покачала головой, смущенно улыбнулась, сжала рукой член Вани…

И ушла.

Легкой стремительной походкой, дразняще покачивая бедрами.

– Твою мать!.. – прошипел Иван, скрипя зубами от бешенства. Женщины прошлого ему представлялись совершенно другими, более целомудренными, что ли. Но от Елистратовой целомудренностью даже не пахло. Да и Машка с Динарой, купались голяком, совершенно не стесняясь.

– Твоя обесяла не лугатися! – позади раздался сердитый голос Петрухи. – Обесяла?

– Сука… – Иван с перепуга чуть не свалился с камня. – Обесяла, обесяла. Где тебя носило?

– Ласведка ходил, – спокойно ответил якут, присаживаясь на корточки и доставая из-за пазухи свою трубочку.

– Ну и что выходил? – Иван натянул на себя мокрые подштанники и вернулся на камень. – Рассказывай…

– Холосая баба! Осень холосая, класивая… – мечтательно прошептал Петруха, пристально уставившись через прореху в кустах на голую Хусаинову, плескающуюся в воде.

Тощая, худосочная и голенастая, Динара, с сиськами, похожими на прыщики, у Ивана особого восхищения не вызывала, но он своего мнения высказывать не стал и поощрительно ткнул якута в плечо.

– Так в чем проблемы? Подойди и скажи. Может что и обломится. Главное – не стрематься. Ищите и обрящется.

– Моя не понимает, сто ты болтаесь… – хмыкнул Петруха. – Много непонятная слова…

– Тьфу ты… короче, не стесняйся. Вперед!

– Потом. – отрезал якут, сосредоточенно пыхтя трубочкой.

– Потом так потом, говори, что выходил.

– За нами идут, – коротко бросил Петруха. – Многа идут немса. Калта давай.

Иван быстро расстелил карту.

Якут долго смотрел на нее, потом покачал головой и досадливо поморщился.

– Непонятно, однако.

– Мы примерно вот здесь, – Ваня ткнул пальцем в карту. – Видишь, болото Михайловский Мох? А это – болото Грядовский мох. Вот где-то между Михайловским Мхом и Грядовским мхом. Скорее всего на этом выступе. Или здесь. Короче, но точно в этом районе.

Якут вздохнул, собрал несколько веточек и начал раскладывать их на траве.

– Отсюда идут и отсюда идут. Много, сто, двести, мосет больсе, но не немса и не наса, сюдно говолят, не по немески и не по лусски, но командила у них немса, они – выдавливают нас сюда, а сдесь настоясий немса, сдесь тосе немса… а сдесь, сельезные, умеют леса ходить. Плохо, но луссе сем остальная немса. Наса пловодник с ними есть, быстло идут, савтла весер будут сдеся.

– И что? – Ваня озадаченно почесал в затылке.

– Не уйдем, – спокойно ответил якут. – Я сам – уйду, с тобой – тосе уйду, с бабой не уйдем.

– И что ты предлагаешь? – зло буркнул Иван. Женщин он бросать не собирался в любом случае, один для него уже успели стать жизненным фетишем, знаменем, утрата которого, означала полную потерю лица, потерю смысла дальше жить.

– Ты сам говоли, – спокойно предложил Петруха. – Твоя командила – ты и говолить.

Ваня взял карту, положил ее рядом со схемой из палочек, покрутил, а потом предположил:

– Попробуем просочится на стыке? Вот здесь, или здесь. Нам на юг, к Новым Вишерам. По-другому не получится никак.

Якут молча покачал головой.

– Ну а как? – вспылил Иван. – Не идти же навстречу этим, которые, умеют леса ходить, как ты говоришь. Кто они такие? Диверсанты, разведчики?

– Сельезные, – якут уважительно поджал губы. – Луссе сем остальная немса. Но их мало. Тли десятка, мосет сетыле или пять.

– И что?

– Я восьму на сибя их, – спокойно и серьезно заметил якут. – Уведу столона. Ты баба выводить. Потом плямой путь куда надо. Немса уже мало-мало.

– Да иди ты нахрен! – взорвался Ваня. – Хватит уже. На себя он возьмет. Второй раз может уже не получится.

– Не ругаисся!

– Да пошел ты…

– Сам посол…

Последующий спор ни к чему не привел. Ваня серьезно поругался с Петрухой, но так ни о чем с ним не договорился.

Якуту словно вожжа под хвост попала, да и сам Иван никогда не отличался покладистостью. Но немного поразмыслив, Ваня решил немного сгладить конфликт, ругаться с единственным человеком, который мог спасти группу, показалось ему совершенно идиотской затеей.

– Пойми, Петруха, без тебя мы сгинем. Не потяну я сам, не выведу женщин. Зачем тогда спасали?

– Ты быстло бегаис, – ехидно бросил якут.

Иван хотел в ответ в очередной раз послать его куда подальше, но сдержался:

– Я хорошо, да, ты прав, но они – плохо. А бросать их я не буду. Сам понимаешь, что получится. Впрочем, поступай как знаешь. Заставлять я тебя не буду. Приказать тоже не могу.

Якут помолчал, а потом тихо сказал:

– Я сколо умилай…

– Что случилось? – Иван ошарашенно уставился на него. – Заболел?

Петруха опять помедлил и признался.

– Деда скасал.

– Чего? Какой деда? Местный дед? Где ты его встретил?

– Моя деда говолил! – якут зло зыркнул на Ваню. – Не понимаис?

– Понятно… – Ваня начал подумывать, что Петруха свихнулся или обожрался мухоморов, которые тайком собирал.

– Во сне с ним говолить, я спать, он плиходить, – буднично пояснил якут, словно разговаривать с умершими родственниками было для него совершенно обычным делом. – Деда осень умный был, когда есе сивой был, умел говолить с пледками и духами, саман его осень не любить, потому сто людь не к нему, а к деду ходить, совет спласивать.

– Тогда все понятно, – на всякий случай поддакнул Ваня. – А раньше, раньше ты с ним уже лазговаливал… тьфу ты, то есть, разговаривал?

Петруха кивнул.

– Один лас. Совет спласивал. Сениться хотел, сплашивал на ком. Было две девка, котолый хотел, какой сам не снал.

– И что он сказал?

Петруха обиженно нахмурился, помолчал и нехотя выдавил из себя:

– Скасал – я дулак, сказал на тыхы эхэ сенис. Баба медведь сенис. На… мед… медведиса по лусски…

– Ну… – Ваня не нашелся что ответить.

– Вледный дед был, – посетовал Петруха. – Вледный остался, когда умел. Еще больсе стал вледный и слой. Но плавда скасал, тот девка совсем дулной стал, сениться не хотел, комсомолка посел, класный косынка баска надел, много говолить стал. Совсем дулной.

– А сейчас что ты спрашивал? И что он ответил?

– Спласивал – как дальсе быть. Он скасал… опять скасал – я дулак. Есе скасал помилать будес сколо, потому что дулак. Вот я и хотел умный дела делать, стобы не дулак…

«Пошли в жопу твоего деда!» – посоветовал Ваня Петрухе, но только мысленно.

– Ты, навелное, плав, Ванюска, – вдруг кивнул якут. – Надо думать свой голова, не деда. Засем сталый дулак слусать? А помилай… помилай успею всегда. Давай делать так… севодня посно усе, савтла лано выходим, будем плобовать выходить сдеся… – он показал веточкой на карту. – Севодня много кусать и спать, стобы сильный быть…

Из кустов малины появилась Динара Хусаинова, застенчиво застыла, не доходя пары шагов до Вани с Петрухой и тихо, отчаянно стесняясь, пробормотала.

– Я там еду приготовила…

Хусаинова тоже особо не обременила себя одеждой, на ней, как и на Елистратовой, была одна нижняя рубаха, размеров эдак на три больше, сидевшая на ней как колокол. Из этого «колокола» торчали тоненькие, кривоватые ножки, казавшиеся еще более тонкими и кривоватыми, оттого, что икры болтались в широких голенищах сапог.

Но Петруха, похоже, испытывал то же самое, что Ваня часом раньше при виде Варвары Сергеевны. Якут широко вытаращил на девушку глаза и даже открыл рот.