Текст книги "Битва в ионосфере"

Автор книги: Александр Бабакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Уже через год работы заместителем министра Марков, по всей видимости, понял, что в первую очередь мешает быстро и качественно создавать вооружение ПРО. В государстве этим занимались различные организации. Порой создавались непреодолимые ведомственные и личностные барьеры в работе. Именно Марков предложил создать первое в СССР научно-производственное объединение по тематике ПРО. Объединить в рамках одного НПО науку, технологию, серийное производство сложнейшего радиоэлектронного вооружения. В стране еще не было подобного прецедента. Идею объединить в одном НПО тематику ПРО, СПРН, СККП поддержали министр радиопромышленности СССР Калмыков, председатель комиссии по военно-промышленным вопросам при Совмине СССР Смирнов, в ЦК КПСС. Приказ об образовании Центрального НПО «Вымпел» был подписан министром радиопромышленности Калмыковым 15 января 1970 года. Генеральным директором ЦНПО и техническим руководителем был назначен Марков. При этом за ним сохранялся еще и пост заместителя министра радиопромышленности. В ЦНПО вошли десятки научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, серийных и опытных заводов по всей стране. Головным предприятием «Вымпела», его мозговым и руководящим центром стал Научно-тематический и технологический центр (НТТЦ). Гигантское объединение получилось сравнительно легко управляемым. Создание ЦНПО давало возможность в максимально сжатые сроки создавать сложнейшие радиоэлектронные системы ...

Одним из талантливых учеников Александра Андреевича Расплетина был и Франц Александрович Кузьминский. При создании системы «Беркут», на аэродроме в Летно-испыта-тельном институте в подмосковном Жуковском Кузьминский с товарищами занимался апробацией в работе антенны нового экспериментального локатора, передающих и приемных устройств.

Далее Кузьминский продолжал работать на экспериментальном образце. Именно под его руководством в состав экспериментального локатора вводились новые устройства, и лишь потом все новшества ставились на опытный локатор, который был расположен на полигоне Капустин Яр в астраханской степи. Для такой работы требовались знания техники, весомая научная базовая подготовка, да и просто интуиция ученого и конструктора. После принятия на вооружение «Беркута», переименованного к тому времени в С-25, Кузьминский некоторое время еще проработал в КБ-1 под руководством Расплетина, а потом перешел на работу в НИИ-37 заместителем директора по научной работе – главным инженером...»,

Владимир Порошин рассказал мне все, что знал о Маркове и Кузьминском. В третьем графине на донышке еще осталось немного пива. Он посмотрел на почти пустой графин и предложил разлить остатки «жигулевского» по бокалам.

– Не пропадать же добру, – изрек полковник, – возможно, что корень противоречий Кузьминского и Маркова лежит в разных подходах к созданию радиолокационной техники, – предположил Порошин, – давай за создателей вооружения ПВО и за наши славные войска. У нас в главкомате поговаривают, что раньше Марков и Кузьминский были друзьями, а потом между ними «пробежала черная кошка».

К ближайшей станции метро «Беговая» шли, что называется навеселе. В 1990 году мы жили с женой и годовалой дочкой на одну майорскую получку в 350 рублей. И при этом платили за съем квартиры хозяйке 150 рублей. Так что посещение кафе изрядно ударило по нашему семейному бюджету. Однако жалеть не приходилось. Владимир Порошин дал мне весьма ценную информацию. В тот период еще многое в оборонно-промышленном комплексе пока еще единого государства было скрыто завесой секретности.

На следующий день от гремучей смеси водки с пивом, которую пьют в мире только русские и поляки, голова буквально раскалывалась. Не помогли даже две таблетки анальгина. После обеда начальник отдела боевой подготовки «КВС» Александр Некрылов, очевидно, понял мое состояние. Правда, виду не подал. Мало ли что могло произойти у подчиненного. В районе пяти часов вечера он спросил о ходе расследования по ЗГРЛС. Узнал, что мне удалось от сослуживца выяснить некоторые подробности деятельности Маркова и Кузьминского. После этого начальник отдела выдал мне из своего кошелька несколько рублей и предложил сходить в близлежащий продуктовый магазин за закуской.

– И никаких возражений, – несколько хмуро сказал он мне, – будем поправлять твое самочувствие, у меня в сейфе имеется лекарство.

В сейфе у шефа оказалась литровая бутылка спирта. На огонёк заглянули еще два наших сослуживца. Вскоре мое самочувствие значительно улучшилось. Появилась совместная идея пойти в кафе, где я был вчера и попить пивка. И вот тут неожиданно зазвонил на моем рабочем столе телефон. Мне бы не поднимать трубку. Было уже половина седьмого вечера. Рабочий день завершился. Как-то машинально поднес трубку к уху. Мужской голос сухо и весьма официально сказал, что им уже известно о моем расследовании по ЗГРЛС. Мол, некоторые товарищи не заинтересованы в нем. Есть предложение вообще не заниматься этой темой. Мне бы до конца выслушать мужчину. Но хмель уже, очевидно, расслабил какие-то сдерживающие нервные центры в мозгу. Прервав на полуслове говорившего, я довольно громко спросил:

– Вы что, мне угрожаете?

Начальник отдела и наши сослуживцы-офицеры вопросительно посмотрели на меня. На другом конце провода мужчина тоже отреагировал, повысил голос и сказал, что угрожать никто не собирается, мол, майор Бабакин слишком маленькая фигура. Мне предлагается взаимовыгодное сотрудничество.

– А если откажусь, – ответил я.

– Ваши проблемы, – ответил мужчина, – только знайте, что нам известно, что вы снимаете квартиру в Капотне. Жена с годовалой дочкой каждый день гуляет по берегу Москвы-реки. Может так получиться, что гулять она будет по берегу Амура в Хабаровске, куда вас переведут служить корреспондентом окружной газеты Дальневосточного военного округа «Суворовский натиск». Малолетней дочери тамошний климат явно пойдет не на пользу. По почте вам придет письмо, в котором будут предложения о сотрудничестве. Ждите.

На этом разговор прервался. Благодушное самочувствие после похмелья улетучилось. Несколько секунд я молча смотрел на телефон. Потом взял бутылку и налил четверть стакана спирта, разбавил водой и выпил мерзкое на вкус, тепловатое после реакции разбавления спирта водой, пойло. Не стал рассказывать сослуживцам о том, что мне было сообщено по телефону, только сказал, что хозяйка предложила повысить плату за квартиру до двухсот рублей в месяц и теперь не знаю, на что буду жить и содержать семью. Такой разговор у нас, действительно, был с квартирной хозяйкой. Так, что тогда я не лгал. Да и зачем было рассказывать сослуживцам о возникших проблемах. Телефонные угрозы в мой адрес вполне могли дойти до ушей главного редактора. Он мог запретить расследование. Товарищи откровенно посочувствовали. Спирт был выпит, бутерброды съедены. Только после того, как сослуживцы ушли из кабинета, откровенно рассказал об этом телефонном звонке полковнику Некрылову. Тот предложил дождаться письма от неизвестных и тогда что-то предпринимать. Пока же осторожно, без лишнего афиширования, продолжать расследование. Ведь это задание главного редактора, о ходе выполнения которого он мог спросить в любое время. Так что вольно или невольно, а темой ЗГРЛС все равно нужно было заниматься. В то же время заинтересованные люди вполне могли меня брать на испуг. Если журналист робкого десятка, то одного телефонного звонка с предупреждением вполне хватит для того, чтобы он «наложил в штаны» и не связывался с материалом, который принесет одни неприятности. Мне же, еще сравнительно молодому журналисту и новому сотруднику редакции, было, откровенно говоря, не с руки пасовать перед каким-то телефонным звонком. Однако, оказалось путать меня не собирались. Тот звонок был только первым предупреждением.

Глава 3 «Секретное письмо в Генштаб о закрытии ЗГРЛС»

Телефонный звонок в редакцию, слова неизвестного с явной скрытой угрозой о моем возможном переводе из Москвы для дальнейшего прохождения кадровой офицерской службы в тот же Хабаровск, откровенно говоря, тревожил. Даже возникли мысли, а не послать ли куда подальше все это расследование по ЗГРЛС. Однако после того звонка ничего не происходило. Все было, как и прежде. Каждый день в 9.00 прибывал на службу в редакцию журнала, занимался текущими и неотложными делами. При этом не забывал тему загоризонтной локации. Помнил предупреждение начальника отдела о том, что она на контроле у главного редактора генерала Николая Кошелева. Однако расследование явно затягивалось. На мои телефонные звонки почему-то не отвечал бывший главный конструктор Франц Кузьминский. Несколько раз звонил в штаб противоракетной и противокосмической обороны (ПРО, ПКО) Войск ПВО страны. Объяснил помощнику командующего старшему лейтенанту Игорю Канашенкову, почему добиваюсь встречи с генерал-полковником Вольтером Макаровичем Красковским. Но всякий раз старший лейтенант вежливо объяснял, что командующего нет на месте, и предлагал позвонить через несколько дней. И вновь дальнейшее расследование по независимым от меня причинам откладывалось на неопределенное время. Ведь только в штабе ПРО и ПКО можно было выяснить многие специфические вопросы по проблеме ЗГРЛС. Именно в этих войсках в опытной эксплуатации находились загоризонтные радары. И если боевая система ЗГРЛС, действительно, была пустопорожним проектом, на который был затрачен миллиард оборонных денег, то военные могли откровенно обо всем правдиво рассказать. Это было в их интересах. Им то было нечего терять от публикации точной информации по этой проблеме. Ведь именно войскам ПРО и ПКО, возможно, руководители военнопромышленного комплекса, с заинтересованными лоббистами из Минобороны навязали такое дорогостоящее вооружение, которое не могло быть эффективным. Но в ПРО и ПКО или явно уклонялись от разговора со мной, или действительно командующий находился в отъезде. Приходилось терпеливо ждать. И это создавало в душе явный дискомфорт. При этом на службе, в поезде метро, или в автобусе все же припоминался телефонный разговор с неизвестным. Кроме скрытой угрозы о моем переводе из Москвы не давали покоя слова мужчины, что им известно, где гуляет с малолетней дочкой моя жена.

– Если неизвестные осведомлены о таких подробностях моей личной жизни, – размышлял я, – то они наводили обо мне справки. Во всяком случае, знают кто я такой, им известно о дочери и жене. Я же в полном неведении о них. Кто они, какие у них возможности? А если они действительно при дальнейшем моем расследовании, когда докопаюсь до объективной информации по ЗГРЛС, начнут действовать? Что я им смогу противопоставить? На что тогда смогу рассчитывать, на какую помощь?

– Да, ни на какую, – сам себе же отвечал, – в Минобороны, в милиции, в КГБ нет влиятельных родственников или друзей. Майорские погоны не защитят ни меня, ни мою семью от возможных действий неизвестных.

Затягивание расследования, тревожные размышления после телефонного звонка неизвестного мужчины все чаще приводили к мысли пойти к главному редактору и отказаться от темы ЗГРЛС. Объяснить, что расследование такой глобальной темы мне не по силам и возможностям. Наверное, что так бы и произошло после таких довольно невеселых размышлений. И я бы отказался, во вред своему профессиональному имиджу, от этого расследования. Журналистские смелость и принципиальность – это конечно отличные качества бойца печатного слова. Но за этим должна стоять весомая поддержка. И вот тут из сложившейся буквально патовой ситуации неожиданно выйти помогла женщина, у которой мы снимали однокомнатную квартиру в Капотне за 150 рублей.

Словно «накаркал» себе, когда после телефонного звонка неизвестного в редакцию сказал сослуживцам, что хозяйка подняла цену за жилье.

Как-то в один из вечеров после службы, как обычно приехал домой. На кухне за столом сидели моя жена, хозяйка квартиры и ее гражданский супруг. До этого всего пару раз его видел. Малоразговорчивый, с угрюмым выражением лица, еще сравнительно молодой мужик. Его гражданская жена – хозяйка квартиры была постарше. Она посещала нас каждый месяц и забирала квартплату – почти половину моего майорского жалованья. Все пили чай. Моя жена передала хозяйке деньги за квартиру. Та положила их в кошелек. А потом, уже глядя прямо мне в глаза, сказала, что им за поднаем этой квартиры предлагают платить 250 рублей. От ста рублей они не хотят отказываться. Так что или мы платим за квартиру 250 рублей в месяц или съезжаем. Эту женщину мы знали уже года три. Она была родной сестрой еще одной нашей знакомой, с которой моя жена была в приятельских отношениях. Только это удержало меня от того, чтобы не послать хозяйку квартиры, куда подальше на далеко не литературном, но понятном во всем мире русском языке. На 100 рублей с семьей в Москве было не прожить. Договорились, что мы попользуемся квартирой ещё месяц, пока будем искать другое пристанище. Уже на лоджии, сидя за вечерней газетой, подумал, что смена жилья даже к лучшему. Возможно, это на какое-то время в период расследования по ЗГРЛС обезопасит семью. Жена не знала о телефонном звонке в редакцию, да и вообще о сложном расследовании по ЗГРЛС. Не хотел ее волновать. Для себя на лоджии в тот вечер решил, что не буду пока никому сообщать, где найду новое жилье.

Но где искать жилье в переполненной в тот период столице. На улицах пестрели объявления о том, что семья военнослужащего снимет любую квартиру. Буквально две недели практически не занимался темой ЗГРЛС. Лишь изредка позванивал в главкомат Войск ПВО, где к моему удовлетворению советовали позвонить через несколько дней. Все свободное время пропадал на нелегальной столичной квартирной бирже, на одной из центральных московских улиц. Как некогда метко подметил русский литературный классик, что именно квартирный вопрос испортил москвичей. Мне помог буквально случай. Не стоит подробно о нем рассказывать. Одним словом, после двух недель поисков жилья, мы въехали в небольшую двухкомнатную квартиру с удобствами в общем коридоре в деревянном доме-даче знаменитого летчика Валерия Чкалова в бывшем пансионате ВВС, который располагался на берегу Москва-реки в столичном районе Крылатское. Нам повезло. Жена устроилась на работу в этот же пансионат. За жилье платили обычную квартплату. После этого как-то исчезли опасения за семью. В то время пансионат охранялся круглосуточно нерядом милиции. В редакции я новый адрес не сообщил, хотя это полагалось делать военнослужащим. Смена жилья подтолкнула меня к более активным действиям в расследовании. Позвонил в политуправление Войск ПВО, рассказал о редакционном задании, что необходимо все детально изучить, чтобы в материале все объективно и правдиво написать. Но для этого надо было, прежде всего, встретиться с командующим ПРО и ПКО, или каким-то другим компетентным по этой проблеме руководителем. Попросил о моем расследовании доложить члену военного совета Войск ПВО – начальнику политического управления генерал-полковнику Бойко. Тем самым страховался от вполне возможного гнева со стороны главного редактора журнала, если не выполню его распоряжение по этому расследованию. В свое оправдание можно было сказать, мол, в Войсках ПВО не захотели ворошить это дело, не оказали содействия. Противодействие со стороны руководства Войск ПВО давало мне право заявить главному редактору, редколлегии журнала о возникших неразрешимых проблемах при расследовании. Пусть мои вышестоящие начальники принимают решение, как поступить с темой.

Через пару дней опять позвонил в штаб ПРО и ПКО. Наверное, мой звонок в политуправление страны сыграл свою роль. Дежурный офицер ответил, что меня ожидает начальник штаба. Моя настырность все-таки пробила дорогу в главкомат.

Структура и задачи Войск ПВО страны были хорошо известны. А вот о ПРО и ПКО из-за решаемых этими войсками глобальных государственных задач и повышенной секретности, для меня и многих других в нашем государстве в 1990 году мало, что было известно. Просто какая-то «терра-инкогни-та». Но не идти же к генералу, начальнику штаба и разговаривать о проблеме ЗГРЛС слабо представляя, что такое ПРО и ПКО, какие у них задачи. Некомпетентные вопросы военного журналиста в беседе с военачальником могли вызвать самое малое улыбку, а в худшем варианте нежелание беседовать. Естественно, этого я не желал. Поэтому постарался навести справки о противоракетной обороне и месте, которое отводилось боевой системе ЗГРЛС. Ныне в 2007 году уже многое известно. А вот тогда в 1990 году сведения о ПРО в военной среде передавались с оглядкой, не раскрыть бы какую государственную тайну. Но все же перед поездкой в штаб ПРО кое-что об этих войсках существенное удалось выяснить. Популярно один из хорошо знакомых генералов Генштаба мне объяснил, что такое ПРО и место в ней боевой системы ЗГРЛС. Кстати, в звании генерал-полковника он в начале нынешнего века уволился из Вооруженных сил России. Теперь работает советником в Совете Федерации РФ. Но как тогда в 1990 году, так и ныне он не захотел раскрывать свою фамилию.

Еще в 1989 году меня включили в одну проверочную комиссию для работы в войсках, которую тогда возглавлял моложавый и подтянутый полковник. В ходе проверки я неоднократно к нему обращался, редактировал проверочные акты. Возможно, что чем-то приглянулся. Прощаясь после возвращения в столицу на подмосковной военной авиационной базе – аэродроме «Чкаловский» полковник дал мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я, когда потребуется, обращался к нему без стеснения. Мало ли какие могут возникнуть вопросы. Впоследствии несколько раз звонил ему, когда он был уже в генеральском звании. Советовался по различным проблемам. Так же поступил и по ПРО. По телефону сказал, что приглашен в главкомат Войск ПВО и надо, мол, посоветоваться. Он предложил зайти к нему в одно из управлений главного оперативного управления (ГОУ) Генштаба. Пропуск будет заказан на такое-то время.

У него оказался довольно просторный кабинет. На стенах большие планшеты, задернутые темными занавесками. Под ними, возможно, скрывались карты с размещениями группировок войск. Так и хотелось заглянуть за эти самые занавески, что там действительно скрывается. Все такой же моложавый и подтянутый, в ладно сидящей военной форме, генерал-майор вышел мне навстречу из-за своего рабочего стола, пожал руку.

– Что волнует военную печать, – как старому знакомому задал он вопрос, – предложил на выбор чаю, или кофе.

Не перебивая, он выслушал мой рассказ о расследовании по ЗГРЛС, на несколько секунд опустил голову и посмотрел на свои кисти рук, которые положил на столешницу. Пробарабанил пальцами какую-то только ему знакомую мелодию. Возможно, это помогало сосредоточиться.

– Так, так, – проговорил он, словно собираясь с мыслями, – трудную и благородную расследуешь тему. Понимаешь, лично меня возмутила публикация в газете «Советская Россия». Какое-то огульное очернительство. Поклеп на ВПК и Минобороны. Нас выставили какими-то казнокрадами что ли. Ведь при создании боевой системы ЗГРЛС не могло быть никакого волюнтаризма. Все решения принимались только коллективно. Возможно, что была какая-то техническая ошибка ученых. Но ведь это не волюнтаризм, как писала эта газета. Что же касается ПРО, то специально для тебя вот что расскажу. Эти сведения не являются государственной тайной. И о них надо уже открыто говорить. А то ведь сейчас демократы всех мастей нас военных и генералитет буквально мешают с грязью, обзывают бездельниками. Забыли, что именно военные вместе с оборонной промышленностью смогли создать надежный щит против американских ядерных ракет.

Честно признаюсь, что совсем не ожидал такой реакции от своего знакомого.

Далее он рассказал, что к середине 70-х годов США уже обладали мощнейшей ракетно-ядерной триадой из стратегических баллистических ракет, стратегической ударной авиацией с ядерными бомбами и ракетами, атомными подводными лодками с баллистическими ядерными ракетами. Кроме того, американцы к этому времени уже создали против советского ракетно-ядерного вооружения полностью автоматизированную систему предупреждения о возможном советском ракетно-ядерном ударе по США и их союзникам. А для СССР самым опасным был внезапный, массированный удар ракетноядерных сил США с баз метрополии, с европейского континента, с атомных подводных лодок, которые постоянно патрулировали в Атлантике, Средиземном море, Тихом океане.

– Понимаешь, такой удар по СССР, особенно в тот период, вполне можно было нанести совершенно случайно, – неторопливо рассказывал генерал-майор, – автоматизированная система предупреждения о ракетно-ядерном ударе США по несколько раз в году после ее создания из-за различных технических проблем выдавала ложные тревоги. Американские военные по несколько раз в году приводили в боевую готовность стратегические ракетно-ядерные силы. Правда всякий раз руководству США и вооруженных сил хватало времени и выдержки разобраться в ситуации и вернуть стратегические бомбардировщики на аэродромы, послать соответствующие команды управления на ракетные базы и атомные подводные лодки. Представляешь, какая разворачивалась против нас армада сил и средств первого удара? – задал он риторический вопрос. И вот против таких сил нам надо было противопоставить, прежде всего, свою систему предупреждения о ракетном нападении. Ее назвали сокращенно СПРН. Организационно она входит в противокосмическую оборону, сокращенно ПКО. А все вместе это войска ПРО и ПКО, которыми ныне командует генерал-полковник Вольтер Макарович Красков-ский. А до него целых 19 лет войсками командовал Герой Социалистического труда, генерал-полковник Юрий Всеволодович Вотинцев, который в 1967 году сам начал формировать эти войска.

О Вотинцеве вообще ходят легенды в войсках. Один мой знакомый из главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных Сил СССР рассказал, что Центральное разведывательное управление США за 19 лет так и не смогло точно узнать, чем занимается Юрий Всеволодович. За ним и его делами американскими разведчиками в свое время велась настоящая охота.

Он ни перед кем не ломал шапку, даже перед Генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичем Брежневым. Душой болел за порученное дело и свои войска. Ему в мирное время еще во время командования отдельным корпусом ПВО в Средней Азии приходилось руководить противовоздушными войсками и не давать американским, иранским, турецким самолетам, вертолетам – воздушным разведчикам нахально перелетать границу СССР и фотографировать наши военные и гражданские стратегические объекты, добывать другую шпионскую информацию. Именно генерал Вотинцев не боялся взять на себя ответственность и отдавать приказы по уничтожению нарушителей воздушного пространства СССР.

– Можете дать мне телефон Вотинцева, необходимо с ним встретиться и поговорить о ЗГРЛС, – вопросительно посмотрел я на своего собеседника.

– К сожалению, у меня нет прямого контакта с генерал-полковником, – ответил мой знакомый, – несколько раз встречал его на различных торжественных мероприятиях, он меня узнавал, здоровался. Юрий Всеволодович ведь с 1986 года в отставке. В число близких его друзей я не вхожу. Познакомился с ним во время генштабовских проверок войск ПРО и ПКО. У меня нет номера его домашнего телефона.

– Так вы говорили, что именно Вотинцев стал в 1967 году формировать войска ПРО и ПКО? – стал я уточнять, а потом, показывая свою осведомленность, сказал, что Вотинцев формировал так же и систему предупреждения о ракетном нападении.

– Воинские формирования СПРН – отдельные радиотехнические комплексы были включены в ПКО, – отметил мой собеседник, – но задачи перед системой предупреждения о ракетном нападении стояли такие, что именно Вотинцеву пришлось привлечь для их выполнения все силы и средства ПРО и ПКО. Информация от СПРН выдавалась Верховному Главнокомандующему – Генеральному Секретарю ЦК КПСС – Председателю Президиума Верховного Совета СССР, министру обороны СССР, начальнику Генерального штаба, главнокомандующим Видами Вооруженных Сил государства. Степень достоверности этой информации должна была быть высочайшей. Время получения информации указанными руководителями такое, чтобы они могли оценить обстановку и принять решение на встречный или ответный ракетно-ядерный удар по агрессору. Да еще передать соответствующие команды управления для выполнения такого удара Ракетным войскам стратегического назначения, атомным подводным лодкам ВМФ через главкомат нашего Военно-морского флота.

– Действительно генералу Вотинцеву пришлось столкнуться с крайне сложной задачей, – поддержал я разговор, – как же удалось ее выполнить?

– Об этом надо говорить с ним, если он согласится, – бросил реплику генерал-майор, – создание ПРО и ПКО было задачей особой государственной важности. К ней привлекались лучшие научные и производственные кадры нашего государства, очень многие предприятия военно-промышленного комплекса СССР. По сложности эту задачу вполне можно приравнять к советской ракетно-ядерной программе. К сожалению, из-за секретности пока открыта лишь малая часть информации об этих уникальных войсках и их вкладе в обороноспособность государства. Будем надеяться, что в дальнейшем журналисты и писатели раскроют эту сложную военную и научно-техническую тему, а главное правдиво расскажут о людях, которые создавали вооружения ПРО, формировали войска и ими управляли.

– А зачем создавалась боевая система ЗГРЛС, была ли в ней в тот период необходимость, ведь уже в космосе летали всевозможные военные разведывательные спутники? – задал я наводящий вопрос.

– Боевая система загоризонтной локации из двух огромных РАС, как раз и должна была значительно усилить всю советскую национальную СПРН. Прямо с нашей территории радиолокационными средствами контролировать все ракетные базы США. Спутниковые системы в космосе ведь менее надежны и более уязвимы, чем могучие земные локаторы.

Далее генерал-майор рассказал мне о составе и структуре войск ПРО и ПКО, выполняемых ими задачах. Но при этом сказал, что эти сведения пока не для печати и даются в чисто познавательных целях для повышения моего военно-журналистского кругозора. А вот обо всем другом – ЗГРЛС, формировании ПРО и ПКО, первом командире Вотинцеве могу писать предельно откровенно.

Через пару часов вполне удовлетворенным покинул я белокаменное здание Минобороны на Арбате. Генерал майор из ГОУ дал мне вполне исчерпывающую информацию. Теперь можно было ехать на подмосковную станцию «Черное». От нее в лесу в нескольких километрах находилось главное командование Войск ПВО страны и закрытый для посторонних, благоустроенный жилой поселок главкомата «Заря». Так что к беседе с противоракетными военачальниками был вполне подготовлен.

Электричка с Курского вокзала столицы до станции «Черное» по Горьковскому (ныне Нижегородскому) направлению шла примерно минут сорок. Утро было по-летнему солнечным и теплым. За окном вагона мелькали постройки дачных местечек, подмосковные городки и поселки. На станции Черное прямо за железнодорожным полотном колосилось на легком летнем ветру разнотравье. До встречи оставалось еще полтора часа. Поэтому я решил прогуляться от железнодорожной станции к контрольно-пропускному пункту главкомата через поселок, луг и чернеющий за полем лес. Тропинка в лесу протянулась вдоль забора из колючей проволоки. Местами «колючка» была порвана. Это вызвало удивление. Правда, на неказистом защитном заграждении висели таблички с надписями «Стой! Запретная зона». Возникла мысль о том, что кого могли остановить строгие предупреждения, если колючка болталась на ветру и в ней зияли дыры. Но это оказался только внешний периметр ограждения штаб-квартиры главного командования противовоздушных войск страны. Уже через некоторое время за первой «колючкой» в глубине леса стало просматриваться более надежное ограждение со средствами сигнализации и вооруженными автоматчиками охраны. Здания КПП и въездные ворота в главкомат были без излишеств местных военных умельцев. В иных воинских частях даже ухитряются на въезде сооружать целые архитектурные композиции из железобетонных стел и различного вооружения, клумбы с цветами, огромные стенды наглядной агитации о Вооруженных Силах и воинской службе. Многим таким сооружениям не откажешь в красоте. Да вот только так ли уж необходимы такие украшательства воинским частям, основное предназначение которых боеготовность, боеспособность, боевая учеба. Въездное лицо главкомата пэвэошников было по военному строгим.

Процедура проверки документов, получения пропуска не заняла много времени. Не стоит на них останавливаться, С разовым пропуском прошел мимо часового на охраняемую территорию. Минут пятнадцать шагал по асфальтированной пешеходной дорожке рядом с широкой асфальтированной дорогой, по которой то и дело проезжали черные «Волги» и изредка грузовики. Дорожка привела меня ко второму контрольно-пропускному пункту. Опять внимательная проверка часовым разового пропуска и удостоверения личности офицера. За этим КПП уже находилось непосредственно главное командование Войск ПВО страны. От моего внимания не укрылись – двойной забор из колючей проволоки на железобетонных столбах, проволока сигнализации на изоляторах, внимательные лица часовых, тщательно ухоженные дорожки и дороги, различные здания. Именно отсюда управлялись Войска ПВО страны на всем необозримом пространстве СССР.

В пропуске были указаны здание, этаж, номер комнаты, куда мне был разрешен доступ. В другие здания главкомата меня бы не пустили часовые. В приемную начальника штаба ПРО и ПКО генерал-майора Анатолия Николаевича Сколо-тянного зашел ровно в указанное время, представился старшему офицеру, сидящему за столом с несколькими телефонами. Тот сразу набрал номер и кому-то доложил о моем прибытии. После этого жестом пригласил пройти в кабинет. Из-за стола поднялся генерал-майор. К сожалению, через 17 лет стерлись подробности этой встречи. Только припомнилось, что Анатолий Николаевич посмотрел мое командировочное предписание, редакционное план-задание на работу. После этого он сказал, что со мной хотел встретиться генерал-полковник Красковский. Но, к сожалению, командующего вызвали в Минобороны. Поэтому он перенес нашу встречу на будущую неделю.

– Жаль, конечно, – отреагировал я на сообщение начштаба и при этом откровенно в душе чертыхнулся,– что поделаешь, придется еще раз приехать.

– Тогда, по теме ЗГРЛС, может, переговорим с вами, – в свою очередь предложил я начштаба.