Текст книги "История Словакии"

Автор книги: Александр Авенариус

Соавторы: Ян Штайнхубель,Элена Маннова,Роман Холец,Ян Лукачка,Даниела Двожакова,Любомир Липтак,Давид Даниэль,Иван Мрва,Эва Ковальска,Бланка Брезовакова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 40 страниц)

1.3. Экономические проблемы и социальные последствия

Весь межвоенный период политическая жизнь в республике проходила под знаком неблагоприятной экономической ситуации. Кроме цикличных колебаний конъюнктуры, которые характерны для кризисных лет 1921—1923 и 1930—1934, словацкая экономика долго не могла оправиться от последствий войны и распада Австро-Венгрии. По-прежнему сохранялись хронические структурные слабости словацкой экономики, прежде всего нехватка капитала.

Непосредственно военный ущерб в экономике был не слишком масштабным, гораздо дольше сказывалась гибель кормильцев семей, тысячи инвалидов войны, гибель тяглового скота, запустение и декапитализация предприятий. Последствия войны сказывались тем тяжелее, что их приходилось преодолевать в сложных обстоятельствах.

Определяющим фактором был распад экономического пространства империи, а значит, потеря освоенных рынков сбыта для словацкой промышленности, лесного дела, да и для сельского хозяйства. Новообразованные государства отгораживались таможенными барьерами, в первые послевоенные годы к этому добавлялись и непреодолимые транспортные и валютные преграды. Словацкая экономика должна была приспосабливаться к изменившимся условиям в жесткой конкуренции с гораздо более сильной чешской экономикой. В тридцатые годы, когда статистика позволяет делать более точные сравнения, Словакия имела 36% сельскохозяйственных угодий, но только 23% сельскохозяйственной продукции всей Чехословакии, менее 8% промышленной продукции, а банки в Словакии располагали лишь 7% общегосударственного капитала. Немногие предприятия финансировались банками с территории Словакии, отчасти продолжался довоенный контроль будапештскими и венскими банками, а частично их заменили банки, расположенные в Праге. Одновременное действие многих факторов – распад рынка империи, перемещение капитала, предпочтительное внимание государства пражскому центру и банкам своих, чешских предприятий и т. д. – привели к массовой ликвидации промышленных предприятий, особенно металлургических, стекольных, деревообрабатывающих и текстильных фабрик и рудников. Современники окрестили это явление «добиванием промышленности», оно стало первостепенной мишенью критики экономической и социальной политики нового государства. Новопостроенным предприятиям было не под силу возместить эти потери. Ликвидация предприятий продолжалась и во время мирового кризиса 1930—1934 гг. Перелом наступил только в результате повышения конъюнктуры вооружения после прихода Гитлера к власти в Германии.

Словакия по-прежнему была аграрной страной с островками промышленности. В сельском хозяйстве сохранялись разительные контрасты. С одной стороны, процветающие продуктивные поместья, которые нашли рынок сбыта в чешских промышленных агломерациях, с другой стороны, влачащие жалкое существование, зачастую в неблагоприятных горных условиях, мелкие крестьянские хозяйства. 88% сельскохозяйственных производителей с участками до 10 га имели 30,9% возделываемой земли, а 0,6% производителей с участками свыше 100 га владели 35,2% земли. Поэтому большинство крестьян возлагало большие надежды на земельную реформу, основы которой заложили еще законы 1918 и 1919 гг. Реформа разрешала продать крестьянам 21% обрабатываемых земель. И когда ее наконец провели в меньшем масштабе, она стала сильным аргументом аграрной партии, которая контролировала реформу. Продажа 291 000 га земли мелким крестьянам хотя и не внесла существенных изменений в структуру сельского хозяйства, зато навсегда утвердила в сознании деревни лозунг «земля принадлежит тем, кто на ней трудится», очень часто использовавшийся в политической борьбе, особенно в борьбе коммунистов за власть в 1945 г.

Социальное напряжение в деревне не прекращалось. Граница на юге с Венгрией сделала невозможным традиционный ежегодный отход на сезонные работы сельскохозяйственных рабочих и мелких крестьян из горных областей, и лишь постепенно их поток переориентировался на Чехию, Австрию, Германию и Францию. Эмиграция в США, до войны важный вентиль для оттока избытка населения в деревне, была затруднена введением в 1921 г. иммиграционных квот, и это ограничение не могли возместить даже новооткрывшиеся цели эмиграции Канада и Аргентина.

Население аграрных областей потребляло большую часть собственной продукции, на рынок все сельское хозяйство поставляло ее только 30%. Это была одна из причин медленного накопления капитала, вечной проблемы словацкой экономики. Природные источники Словакии, за небольшим исключением, как лес и магнезит, для зарубежных инвесторов были малопривлекательны, из-за местоположения на окраине индустриальной Европы Словакия не имела шансов на западных рынках. Не оправдались и надежды, что словацкая экономика будет ориентироваться на юго-восток. На это намекало название новооткрывшейся торговой ярмарки в Братиславе – Ориентальная, впоследствии Дунайская торговая ярмарка. Аграрные страны-правопреемницы – Румыния, Югославия, Болгария – были бедны и потому начали с развития и защиты именно простейших отраслей промышленности, то есть тех же, которые были и в Словакии. Экономические связи с Венгрией стопорились и по политическим мотивам.

Экономическое срастание чешской и словацкой экономики продвигалось медленно. Многие жгучие проблемы, тяжким бременем ложившиеся на словацкую экономику, – как например, железнодорожные тарифы, которые делали невыгодным производство в Словакии, – тянулись годами. Правда, некоторые объединительные меры требовали больших инвестиций и длительного времени, в частности, переориентация главных железнодорожных магистралей. Вместо преобладающего первоначального направления север-юг (на Будапешт) надо было проложить новые железнодорожные пути в направлении восток-запад, переключающие Словакию и Подкарпатскую Русь на Чехию,

Колоссальная перестройка экономики после 1918 г. была связана с большими социальными потрясениями, упадком целых регионов, удаленных от главных экономических центров. Хроническая безработица, обнищание деревенской бедноты скорее всего не увеличились по сравнению с довоенным периодом, но в новых условиях выросли возможности социальной мобилизации и протеста. Количество профессиональных организаций и их членов возросло в несколько раз, равно как и количество и накал забастовок, особенно в поместьях и в районах добычи и обработки лесоматериалов. В радикальной послевоенной атмосфере трудящиеся добились целой серии социальных законов, которые в старой Венгрии долго значились в программах социалистических партий, но их осуществление виделось лишь в очень отдаленной перспективе. Был введен 8-ми часовой рабочий день, пособия по безработице, улучшено социальное, медицинское страхование, коллективные переговоры с работодателями. Демократический режим повысил самосознание рабочих, крестьян, что привело к уменьшению многих традиционных унизительных моментов во взаимоотношениях работодатель—служащий и типичного для старой Венгрии постфеодального отношения барин-простолюдин.

Экономика и современниками считалась узким местом нового государства, зато большинство считало его плюсом – и с этим согласна и преобладающая часть историков – всеобщий подъем культуры и цивилизованности. Отчасти речь шла о продолжении процесса модернизации с довоенного периода, новым и ускоряющим ее моментом было устранение национального гнета и всесторонняя демократизация социальной и общественной жизни.

Сразу же после переворота в официальных учреждениях был введен «чехословацкий», т. е. на практике чешский и словацкий языки. Закон номер 122 о языке 1920 г. разрешал пользоваться и языками национальных меньшинств в областях, где их численность превышала 20% населения. Обучение в начальных и средних школах впервые после десятилетий мадьяризации велось на словацком, венгерском, немецком и восточнославянских языках. Обучение на родном языке помогло повысить уровень усвоения учебного материала и облегчило доступ к высшему образованию и детям из менее состоятельных слоев. Закон от 1922 г. продлил обязательное школьное образование с 6 до 8 классов. Увеличилось число средних и специальных учебных заведений. Университет св. Елизаветы, основанный в последние годы существования старой Венгрии в Братиславе, после того, как его профессора отказались признать образование ЧСР, был упразднен, а вместо него возник Университет им. Коменского с юридическим, философским и медицинским факультетами. Студенты из Словакии учились и в университете в Праге и в техническом институте в Брно. Высшее техническое училище было открыто только в 1938 г. в Кошицах, после многолетней борьбы. Система школьного образования являлась предметом острых политических споров, главным образом вокруг его радикальной секуляризации или сохранения влияния церкви на школу.

Демократизация ускорила и строительство структуры современного гражданского общества. Наряду с политическими партиями, а нередко и в их рамках, возникали профессиональные организации, объединения работодателей, мелких предпринимателей, крестьян, различные кооперативы, спортивные, физкультурные, благотворительные, социальные, просветительные, культурные общества различной политической и национальной окраски. Помимо «Сокола», носящего светский и прочехословацкий характер, функционировал католический «Орол» и физкультурные организации социалистической направленности. Параллельно с коммунистическими, социал-демократическими, аграрными профсоюзами существовали и профсоюзы Глинковской народной партии, с католическим культурным «Обществом Св. Войтеха» – евангелический «Траносциус», венгерская «Урания» или немецкий «Культурфербанд» (Культурное общество). Скаутские организации были государственные и чехословацкие, а также католические и еврейские. По национальному и политическому принципу устраивались и многие спортивные соревнования и туристские союзы. В этой галактике объединений и союзов, организованных по национальным, конфессиональным и сословным принципам, взаимоотношения складывались по-разному, от неприятия и жесткой конкуренции до тесного сотрудничества или по крайней мере мирного сосуществования.

Деятельность обществ после 1918 г. не была абсолютным новшеством, но она приобрела небывалый размах. И она создавала атмосферу, в которой словаки, прежде во всем ущемленные, а переворотом 1918 г. поднятые на позиции политически национального большинства, получили возможность в действительности утвердиться в этом положении, воспитывать в себе чувство собственного достоинства и национальное самосознание. Активное участие в деятельности структур гражданского общества частично выравнивало низкое представительство словаков в верхах общества, в которых по-прежнему задавали тон венгры, немцы и евреи, а после 1918 г. прибавились чехи.

Формированию чувства гражданской и национальной уверенности в себе у словаков способствовало и создание новых или утверждение стародавних национальных символов. Словакия впервые имела собственный столичный город, официально переименованный с немецкого Пресбург, венгерского Пожонь и словацкого Прешпорок в Братиславу. Национально-патриотическая словацкая песня «Над Татрой молния сверкает» стала составной частью чехословацкого государственного гимна, синяя полоса словацкого трехцветного знамени в форме клина поместилась на чехословацком государственном флаге, словацкий двойной крест на трех вершинах вместе с чешским львом образовали государственный герб ЧСР. Была восстановлена распущенная венгерскими властями в 1875 г. общенациональная культурная организация Матица словацкая, постепенно создавался Словацкий национальный театр, общесловацкие просветительные, экономические, спортивные институты, организации и центры, административные и финансовые учреждения. Благодаря их деятельности, хотя нередко у них было мало полномочий, становился все более очевидным факт существования Словакии как самобытного субъекта. Иначе говоря, именно то, что до 1918 г. венгерская политика принципиально отрицала, а после 1918 г. чешская политика ставила под сомнение. Фиксирование Словакии в сознании словаков и частично в сознании ее соседей является одним из важных и долговременных последствий межвоенного периода.

Внутриполитическое развитие Словакии после краткой послевоенной волны радикализма в общем пошло по пути постепенного, эволюционного использования тех возможностей, которые предоставляла парламентская демократическая система. Это выразилось в стабилизации крайне левого направления в форме коммунистической партии на уровне 10% электората и в росте реформаторского социализма, в провале попыток сформировать крайне правые движения, но прежде всего в сдвигах внутри гражданских партий в сторону центра, к более умеренным и рассчитанным на перспективу программам и требованиям. Эта направленность продолжалась и в тридцатые годы, однако в модификации, обусловленной двумя факторами: великим экономическим кризисом и существенными изменениями в международном положении Чехословакии.

Аграрный кризис в Словакии начал проявляться еще в 1928 г., в промышленности кризис охватил большинство отраслей в 1930 г., наибольшей глубины он достиг в 1933 г. По статистическим данным невозможно точно определить уровень падения словацкого промышленного производства, в общегосударственном масштабе оно снизилось на 40%, то есть выше среднего мирового показателя. Кризис охватил отрасли со сбытом продукции за пределами Словакии, как например, рудники, производство целлюлозы, текстильную и кожевенную промышленность, а также отрасли, производящие преимущественно для потребления внутри страны, в частности, пищевую промышленность и производство строительных материалов. Кризис дал толчок новой волне ликвидации промышленных предприятий, особенно в металлургии, в текстильной, металлообрабатывающей отрасли, в стекольной и бумажной промышленности.

Большие социальные последствия вызвал кризис в лесной промышленности, усугубленный прекращением сбыта древесины в Венгрию, которая таким образом отреагировала на ограничение экспорта ее сельскохозяйственной продукции в Чехословакию. В конце 1930 г. не работало 80% лесопильных предприятий, численность рабочих сократилась на 50%. Тем самым лишились работы на производстве древесины рабочие и возчики в горных областях, где зачастую это был жизненно важный источник заработка и для мелких крестьян. Социальную напряженность обостряла и потеря побочных заработков на сезонных сельскохозяйственных работах. В Словакии во время кризиса число наемных сезонных рабочих сократилось на треть, уменьшилось и количество рабочих мест для них в Чехии, Австрии и Франции, а Германия отпала совсем. Сельскохозяйственные рабочие, постоянные и сезонные, составляли основную массу безработных, в 1933 г. их было зарегистрировано 130 937, но это неполное число, потому что в процессе кризиса еще только создавалась база социальной сети в виде посреднических бюро по поиску работы. Большинство безработных не выполняло строгие требования для регулярной выплаты пособий и могло рассчитывать на благотворительность, на раздачу продуктовых талонов в учреждениях или на разовые акции помощи.

Чехословацкая экономика в большой степени зависела от международных рынков, но в 1933 г. экспорт снизился на 28% от докризисного уровня. Одно это ограничивало возможности антикризисных шагов правительства. Для решения проблемы кризиса и его последствий правительство получило от парламента чрезвычайные полномочия, из многочисленных государственных мер по урегулированию ситуации самой значительной было введение в 1934 г. хлебной монополии. Несмотря на государственную поддержку и двукратную девальвацию кроны в 1934 и 1936 гг., которая снизила ее золотое содержание на треть, в 1937 г. чехословацкий экспорт составлял в материальном выражении 80%, а в финансовом только 40% от докризисного уровня. Таким образом, широкому развитию инвестирования, чтобы наряду со снижением уровня безработицы на местах оно смогло оживить экономику, мешала нехватка денег в казне государства и муниципалитетов.

Перелом к лучшему в экономике наступил только в 1934 г., однако трудно сказать, насколько это было обусловлено закономерностью развития экономического цикла, а что явилось следствием коренного изменения в международном положении государства после прихода Гитлера к власти в сопредельной Германии. Но в Словакии установка на укрепление обороноспособности и вооружение действовала с середины тридцатых годов вполне очевидно как существенный стимул оживления экономики.

1.4. Международный и внутренний кризис тридцатых годов

Стратегическая концепция обороны Чехословакии рассматривала Словакию в качестве территории, куда после оборонительных боев с немцами чехословацкие войска отступят и тем самым предоставят возможность для военного вмешательства союзников, прежде всего Франции и Советского Союза. Усиление обороноспособности Словакии должно было предотвратить реализацию планов Венгрии, которая в установлении реваншистского режима в Германии увидела шанс пересмотреть Трианонский договор. Началось строительство военных заводов, уже существующие военные заводы из западной части государства основывали в Словакии так называемые «теневые предприятия», которые были предназначены выпускать продукцию вместо них в случае войны с Германией. Именно в эти годы были заложены основы военно-промышленного комплекса, который составлял костяк словацкой индустрии до 1989 г. Ускорилось строительство железнодорожных магистралей и дорог в направлении восток-запад, на границах с Венгрией и Австрией возводились железобетонные укрепления. Передислокация нескольких полков и высшего командования в Словакию потребовала строительства казарм, общежитий, аэродромов и складов. Развернувшееся строительство оживило строительную индустрию, производство цемента и строительных материалов, численность занятых в тяжелой промышленности в 1937 г. превысила докризисный уровень на 17%. Тем не менее это было всего 105 000 занятых, Словакия по-прежнему оставалась преимущественно аграрной страной.

Ограниченные возможности трудоустроить избыток крестьянского населения возбудили с начала кризиса обсуждения и дискуссии вокруг экономического будущего Словакии. Концепция, которая считала Словакию естественным аграрным придатком промышленноразвитых чешских областей, никогда не пользовалась особой популярностью у словацких политиков и экономистов. Словацкое сельское хозяйство, несомненно, обладало большими резервами, могло в результате реформ быть и одним из источников накопления капитала, но одно оно не имело шансов достойно обеспечить страну. Выход из положения могла дать только индустриализация, развитие промышленности как движущей силы социального, а также культурного прогресса. Наиболее ярко эту идею сформулировали коммунисты, которые в стремлении создать политический базис для формирования антифашистского фронта в 1937 г. свели в один документ все предложения и проекты словацких некоммунистических партий по развитию инвестиций, земельной реформе, поддержке малого бизнеса, по организации специального образования и социальным реформам. Остальные партии игнорировали этот проект, но в последующие десятилетия он послужил коммунистам эффективным доказательством того, что они вовремя уяснили ключевую проблему страны.

Экономический кризис приводил к острым социальным конфликтам, волнениям, забастовкам и демонстрациям, часто подавляемым жестокими и кровавыми методами. В тридцатые годы четники (жандармы) стреляли в народ в Голиче, в Телгарте, в Погорелой, в Кошутах, в Поломке, в Чьерном Балоге и в других местах, их действия вызывали новые протесты и депутатские запросы в парламенте. Но кризис очень мало отразился на режиме. Было принято несколько законов, которые по сравнению с докризисным периодом ограничивали свободу печати, деятельность муниципалитетов, появилась возможность прекращать деятельность политических партий, но важнейший закон 1933 г., предоставлявший правительству полномочия в случае необходимости принимать меры без предварительного принятия соответствующего закона парламентом, был ограничен во времени и касался лишь чисто экономических вопросов. Таким образом, парламентская демократическая система в Чехословакии, в отличие от всех ее соседей, была сохранена.

Политические последствия вызванных великим экономическим кризисом нарушений нормального хода вещей наиболее ощутимо проявились в обострении национальных противоречий в стране. Ключевым и роковым для государства было обострение ситуации в немецких областях Чехии, где существовавшая до этого система политических партий полностью развалилась. На парламентских выборах 1935 г. наибольшее число голосов немецких избирателей получил Судетонемецкий патриотический фронт (Sudetendeutsche Heimatf front) под руководством Конрада Генлейна, который постепенно стал инструментом Гитлера. Активизация национализма дала себя знать и среди венгерского меньшинства в Словакии, где в 1936 г. объединились Венгерская национальная и Венгерская христианско-социалистическая партии. Среди избирателей словацких политических партий особых сдвигов не произошло, но национальный вопрос по-прежнему играл важную роль.

Глинковская словацкая народная партия («людаки»), которая в 1927—1929 гг. входила в правительственную коалицию, после перехода в оппозицию внесла на рассмотрение парламента в 1930 г. новое предложение об автономии Словакии. Внушительные демонстрации народа, как например, в августе 1933 г. по случаю празднования 800-летия основания первого известного христианского храма в Нитре, установление сотрудничества с автономистской, преимущественно евангелической Словацкой национальной партией позволили партии восстановить свои позиции, пошатнувшиеся из-за участия в пражском правительстве. На парламентских выборах 1935 г. ГСНП вместе с СНП и небольшими русинскими и польскими партиями получила 30,12% голосов. Партия по-прежнему опиралась на своего харизматического лидера Андрея Глинку, но на передний план уже выходило новое поколение политиков, представленное Йозефом Тисо, Каролом Сидором, и еще более молодые группы, особенно недавних выпускников уже чехословацких учебных заведений, которые требовали федерализации государства. В радикализированной среде все больше проявлялись и авторитарные черты идеологии ГСНП, выраженные на съезде в 1936 г. лозунгом «Один Бог, одна нация, одна партия», и традиционный антисемитизм в самой партии. Производила впечатление и привлекала античешская агитация, акцентирование того, что чехи занимают места в государственном управлении, в армии, на железной дороге, на почте, в школах в ущерб словакам, глухота центральной власти к нуждам словацкой экономики, вопрос о языке.

Словацкие представители и организации коалиционных общегосударственных партий, аграрной, социал-демократической и других партий перед националистическим натиском оказывались в незавидном положении: многие перегибы централизма они сами осуждали, но их критика была непоследовательна, а польза от нее была или нулевой, или рассчитанной на такое отдаленное будущее, что в данный момент была политически малоэффективна. В исторической ретроспективе нельзя не увидеть, что политика эволюционного выравнивания несоответствий между западной и восточной частью государства была успешной, что словацкое общество очень быстро встало на путь модернизации, приобретало национальный характер, но это шло с таким скрипом и с такой долговременной перспективой, что на это требовались многие десятилетия: дело было в лимите времени, которого демократической Чехословацкой республике не было отпущено. Многие словацкие члены общегосударственных партий, особенно молодежь, понимали это, в середине тридцатых годов они начинают выступать с идеей некой «демократической автономности» в качестве противовеса риторике глинковской партии, но это делалось неуверенно и неэффективно.

Приход Гитлера к власти в 1933 г. вызвал беспокойство за перспективы Чехословакии. Чехословацкая система безопасности опиралась на мирные договоры, подписанные после мировой войны в парижских пригородах, на весьма активное участие в работе Лиги наций, на договор с Францией от 1923 г. и договоры с государствами Малой Антанты – Румынией и Югославией. Малую Антанту объединяла прежде всего боязнь венгерского реваншизма. После заключения союзнического договора между Францией и Советским Союзом союзнический договор с Москвой заключила и Чехословакия. С середины тридцатых годов государство очень интенсивно готовилось к обороне: был продлен срок службы в армии, увеличен личный состав армии, началось масштабное перевооружение, строительство пограничных укреплений.

Нацеленность на оборону государства была поддержана большинством населения, в Словакии действовал страх перед венгерским реваншизмом. Народная партия, однако, отвергала союзническую систему республики, вместе со всей коалиционной политикой, которую считала слишком левой. Чехословакию, Францию с ее правительством Народного фронта и Советский Союз она называла «большевистским трилистником». Симпатии «людаков» к авторитарным диктатурам и ярковыраженным антисоциалистическим режимам в то время не оказывали сколько-нибудь существенного влияния на государственную политику, но они в полный голос заявили о себе во время кризиса государства в 1938 г.