Текст книги "Гражданин, политик, воин"

Автор книги: Александр Ляховский

Соавторы: Вячеслав Некрасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Первая беседа была краткой. Масуд лишь спросил меня как звать, откуда я родом, как попал в плен. Он успокоил меня, добавив, бояться не надо, убивать тебя не будут. Следующий разговор состоялся через несколько месяцев. К тому времени я вновь попытался бежать, но меня поймали и вновь жестоко избили, но расстреливать опять не стали.

Потом в Панджшер привели еще нескольких пленных наших военнослужащих. В целом моджахеды относились к ним без излишней жестокости. Говорили, что Масуд запрещал издеваться над советскими пленными. Похоже, что это было действительно так. Пленных не бросали в “зиндан”, а лишь за особые провинности закрывали в яму. В основном их держали в домах, в пристройках, довольно сносно кормили.

Особо дружественных и доверительных отношений между пленными солдатами не возникало. Все относились друг к другу с подозрением, опасаясь подстав и провокаций. Думаю, на то были веские основания и причины. Иногда к нам подселяли таких же пленных солдат, в основном выходцев из азиатских республик, которые с первых же слов начинали рассказывать о своих подвигах, попытках побегов, тяжелых испытаниях, которые им пришлось пережить, но при этом от них пахло сигаретами и даже лосьоном, что наводило на мысль об их особых отношениях с моджахедами.

Я с любопытством изучал быт и взаимоотношения между моджахедами Панджшера, наблюдал за их жизнью, постепенно стал осваивать язык, начал читать Коран. Я увидел, что в их бесхитростной жизни есть определенный смысл, понял и принял их желание и стремление защитить родину от чужеземцев. Когда мне предложили принять ислам, я сразу согласился, увидев в этом единственную возможность выжить. После проведения обряда по принятию ислама моджахеды стали называть меня новым мусульманским именем Исламуддин.

Однажды в начале 1984 года к нам в отряд пришел Ахмад Шах Масуд. Он сказал, что советские войска и афганская правительственная армия в очередной раз планируют наступление на Панджшер. Местное население будет уходить из долины, чтобы не погибнуть. Далее Масуд сказал, что советским пленным, а к тому времени мы уже все приняли ислам и носили мусульманские имена, нужно самим определиться. Масуд сказал, что может нас обменять у советского военного командования на захваченных в плен моджахедов либо через Пакистан отправить в другие страны. Все советские пленные, опасаясь репрессий со стороны наших правоохранительных органов, возвращаться к своим отказались, решили идти в Пакистан. По дороге они на несколько месяцев застряли в Нуристане, некоторые погибли, но тем не менее восемь или девять человек из них с помощью французской журналистки действительно оказались во Франции, Канаде и США.

Я же решил остаться с Масудом. Подошел к нему и сам попросил его об этом. Тот не удивился такому решению, ему было известно об искреннем моем интересе к их образу жизни. Еще через некоторое время мне вручили автомат Калашникова и к нему боеприпасы, а Ахмад Шах предложил мне быть в его личной охране. Не знаю, чем я ему приглянулся, но доверие Масуда ко мне было просто безграничным. Я, конечно, всячески старался оправдывать это доверие.

Весной 1984 года, примерно в десятых числах апреля, все население долины стало уходить в горы. Масуд с небольшой группой, в которую входил и я, покидал Панджшер одним из последних. Я тогда был молод, хорошо тренирован, легко передвигался по горам. На подъеме в районе Анавы я значительно опередил Масуда, поднялся на вершину горы, сел на камень передохнуть и прямо под собой увидел Ахмад Шаха, дядю Таджутдина и еще двух охранников. Шли они плотно, я еще тогда подумал, что всех их можно было бы снять одной очередью. Я даже проверил свой автомат, вынул затворную раму и убедился, что боек на месте, отсоединил магазин и осмотрел боеприпасы, они тоже оказались в порядке. Но меня остановили именно доверие Ахмад Шаха, его участие в моей судьбе и его доброта ко мне. Я собрал автомат и стал ждать пока Масуд и сопровождавшие его моджахеды поднимутся на вершину горы. Больше таких мыслей у меня никогда не возникало.

В последующие годы мы вместе с Масудом прошли множество испытаний. Во время нескольких войсковой операции в Панджшере нам пришлось несладко. Находясь рядом с Масудом, я все больше и больше убеждался, что Ахмад Шах может стать спасением для Афганистана. Я старался уберечь его от любых всевозможных неожиданностей и неприятностей. Когда я непосредственно охранял Масуда, для меня не существовало никаких авторитетов, я всегда решительно требовал у всех входящих к нему людей сдавать оружие, включая его ближайших друзей, министров, членов иностранных делегаций, а также журналистов. Практически всех их я подвергал личному досмотру. Они обижались, грозили мне и жаловались Масуду, но я стоял на своем, потому что обеспечение безопасности Ахмад Шаха для меня было превыше всего. Масуд всякий раз, когда ему на меня жаловались за излишнюю стогость, улыбнувшись, говорил, что ночью он может положиться только на одного человека, Исламуддина, который на посту никогда не уснет». О Косте бородатом Николай Быстров ничего рассказывать не стал.

Западные средства массовой информации и некоторые афганские авторы утверждали, что Ахмад Шах и его моджахеды очень гуманно относились к военнопленным. Отчасти это действительно так. В отрядах моджахедов других партий, особенно ИПА, судьба захваченных в плен советских военнослужащих чаще всего была ужасной. Их заковывали в кандалы, пытали, бросали в ямы, морили голодом. В Афганистане очень популярна национальная игра бозкаши («козлодрание»). Это своеобразное афганское поло, где вместо мяча – обезглавленная овца, которую всадники на скаку отнимают друг у друга. В лагерях моджахедов овцу нередко заменяли пленником. В ходе игры его тело разрывали на части, а потом бросали собакам.

В отрядах Масуда к военнопленным относились довольно сносно. Правда, это не относилось к агентам ХАД, которых безжалостно расстреливали. Но война есть война, жестокость к советским пленным иногда проявляли и моджахеды Ахмад Шаха. Были сведения, что некоторых пленных подвешивали на веревке на дерево, вонзив крюк под ребра, и они висели, пока не погибали.

Есть и другие примеры. При проведении в июле 1985 года под руководством командующего 40-й армией генерал-лейтенанта И.Н.Родионова операции в Панджшере в кишлаке Дехмикини была освобождена тюрьма, где содержались военнослужащие правительственных войск и, по неофициальным данным, одиннадцать советских военнопленных. Ворвавшиеся в кишлак десантники 345-го отдельного полка (командир подполковник В.Дериглазов) обследовали тюрьму. Она была пуста, но повсюду были видны засохшие следы крови, особенно на перекладинах и проволочных петлях для пыток. Тела убитых афганских военнопленных-узников были обнаружены в реке Микини. Они были обезображены до неузнаваемости (у многих выколоты глаза, отрезаны уши, руки и ноги, множественные колотые и резаные раны). Убиты они были буквально перед самым захватом тюрьмы. Останков советских военнопленных найти не удалось, но была обнаружена яма, где были спрятаны комплекты советской формы. Судя по всему, советские военнопленные тоже находились в этой тюрьме, но были заблаговременно переведены в другое место.

Справедливости ради нужно сказать, что сам Масуд старался пресекать такие жестокости, а после вывода советских войск невольников и вовсе отпустили, о чем свидетельствуют многие очевидцы.

Советские солдаты и офицеры к пленным афганцам, как правило, относились более гуманно. После пленения их передавали сотрудникам ХАД или МВД. Хотя были отдельные случаи, когда с пленными моджахедами обращались жестоко. Командиры и политорганы постоянно проводили разъяснительную работу на этот счет. Органы военной прокуратуры и военное командование строго следили и пресекали подобное поведение военнослужащих. Например, в операции в Панджшере в 1982 году командир полка подполковник Кравченко приказал расстрелять захваченных в плен моджахедов и бросить их в кяризы. Когда стало известно об этом позорном преступлении, было проведено тщательное расследование, в Ташкенте сосотоялся суд, который приговорил командира полка к десяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.

Надо особо отметить, что со стороны советских властей действенных мер по освобождению пленных не предпринималось. Предпочитали эту тему не поднимать. Высшим партийным функционерам были безразличны судьбы людей, которых они посылали выполнять «интернациональный долг». Показателен в этом плане ответ Горбачева, когда международные организации обратились к нему с предложением помочь вытащить советских ребят из плена: «Наше государство ни с кем не находится в состоянии войны. И военнопленных у нас нет» . В период «горбачевщины» можно было услышать и не такое. Своих же сыновей и родственников эти прогнившие партократы предпочитали отправлять на дипломатическую и внешнеэкономическую работу в благополучные страны, международные организации. Ни сыновей, ни родственников, например, Горбачева, Шеварднадзе, Лигачева, Бакатина или Яковлева в Афганистане нам встречать не приходилось.

Преобладал еще «сталинский синдром», формировалось мнение, что советские военнослужащие, попавшие в плен к моджахедам, чуть ли не все поголовно предатели, и нечего, мол, напрягаться, вызволяя их оттуда. Безусловно, это далеко не так. Немало примеров героических действий, достойного поведения советских солдат в плену. Например, Владимир Каширов, попавший в плен в бессознательном состоянии, проявил несгибаемые волю и мужество. Бился за себя до последнего, отказывался принимать ислам. А это означало в тех условиях верную смерть в плену. Кто не принимал ислам, тот не выживал. Каширов это знал, но не хотел жить по чужим правилам. Его постоянно били, сажали в яму, заковывали в кандалы. Однажды, когда Ахмад Шах Масуд приехал в лагерь, Каширов сумел вырваться и кинулся на него. Пленного казнили.

Правда, были и такие, которые, оказавшись в плену, заявляли, что преднамеренно перешли на сторону моджахедов и добровольно принимали ислам, тем самым получали шанс оставаться в живых.

В подобных случаях большое уважение вызывает позиция США, для которых национальная безопасность начинается с надежной защиты своих граждан от любых нападений и посягательств, где бы они ни находились. Мощь государства создается не для того, чтобы находиться в бездействии. Не случайно убийство даже одного гражданина США в любой стране тут же вызывает оперативные санкции, а первоочередное условие в любых договорах – вопрос о безопасности граждан США или возвращении заложников, пленных. Советских же лидеров судьба простых граждан никогда не волновала, они использовали их в качестве «пушечного» мяса.

Следует заметить, что вооруженные отряды Масуда за период пребывания в Афганистане советских войск неоднократно терпели от них поражение, изгонялись из Панджшера, но пассивность и слабость власти НДПА, ее неспособность обеспечить закрепление военных побед политическим и экономическим путем, установить государственный контроль над долиной вынуждали наше военное командование вновь и вновь проводить боевые операции против вооруженных отрядов Ахмад Шаха. Это обстоятельство в западных СМИ трактовалось как неуязвимость вооруженных отрядов ИОА и результат деятельности военного гения “Панджшерского льва”. События в Панджшере преподносились так, будто бы Масуд одерживал одни лишь победы и никогда не знал неудач. Ахмад Шах хорошо использовал это в целях поднятия своего авторитета. В некоторых своих заявлениях для прессы он тоже иногда преувеличивал свои достижения, заявляя о том, что за все годы борьбы не встретил ни одного достойного противника среди советских генералов и офицеров.

Справедливости ради следует сказать, что Ахмад Шах действительно был таджикским самородком, одаренным и талантливым военачальником локального уровня, обладал незаурядными способностями и выдающимися организаторскими качествами. Однако невозможно припомнить ни единого случая, когда вооруженным отрядам Масуда удалось бы разгромить хотя бы мало-мальски существенную группировку советских или правительственных войск. Фактически он не одержал ни одной победы в боях с советскими войсками (хотя и сумел уберечь от полного разгрома свои силы), а то, что военные успехи 40-й армии не трансформировались в политические, – это совсем другой вопрос.

Были, конечно, потери, когда советские подразделения попадали в засады, подрывались на минах, а также оказывались в сложных ситуациях из-за глупости и твердолобости некоторых своих командиров. Например, 19 октября 1985 года при проведении очередной операции в ущелье Панджшер из-за неграмотных действий старших начальников и халатности командиров от переохлаждения погибли пять военнослужащих, а тридцать пять получили обморожения различной степени. Это стало возможным из-за того, что в план операции были внесены ничем не оправданные и не обеспеченные волюнтаристские изменения. По решению вышестоящего начальника, который, прибыв на командный пункт руководителя операции и ознакомившись с ходом боевых действий, посчитал, что принятые им меры по занятию господствующих высот недостаточны, и приказал выслать для этих целей батальон в высокогорный район. Предупреждение о том, что в батальоне нет соответствующей экипировки, так как он не планировался для действий в высокогорных условиях, осталось без внимания.

Командир батальона, получив приказ занять господствующую высоту, вынужден был организовывать действия батальона в сжатые сроки. Все делалось в спешке, без детальной проработки и обеспечения, поэтому в незнакомой местности комбат ошибся в ориентировании и вывел батальон на 3–4 км севернее указанного ему района, на высоту с отметкой 4,5 тыс. метров. Батальон поднялся на высоту к исходу дня. Личный состав был переутомлен после трудного перехода в горах, и командир батальона принял решение остаться на высоте на ночной отдых. Однако в течение ночи командир батальона и командиры рот не осуществляли контроль за состоянием и отдыхом личного состава, халатно отнеслись к организации обогрева своих подчиненных и не приняли мер по спуску в долину. Естественно, всю вину за происшедшее возложили на командира батальона. Однако этот урок не пошел впрок.

В июне 1986 года во время посещения Главкомом Южного направления генералом армии М.М.Зайцевым 682-го мсп в Рухе разведчики доложили ему новые разведданные о расположении отряда Ахмад Шаха в высокогорном районе. Для реализации этих разведданных Зайцев приказал направить третий батальон этого полка. В течение суток батальон готовился к выполнению боевой задачи. Перед выходом провели строевой смотр, все проверили, но не учли, что боевую задачу надо выполнять в условиях высокогорья, и не взяли теплое белье и другое снаряжение, так как к тому времени уже перешли на летнюю форму одежды. В результате в ночных условиях на высокогорье замерзли 16 человек. По этому факту потом завели уголовное дело, и прокуратура еще долго разбиралась в причинах трагедии. Опять же назначили виновных из числа младших командиров.

Изменение тактики борьбы

В середине восьмидесятых годов в деятельности Масуда наметилась тенденция проведения самостоятельной политики с необязательным согласованием ее с руководством ИОА в Пешаваре. Как уже отмечалось, Ахмад Шах с первых шагов борьбы усвоил, что без поддержки населения его деятельность обречена на провал, поэтому во главу угла он всегда ставил интересы местных жителей. Он поддерживал с народом Панджшера постоянную связь и активно его защищал, тем самым наглядно показывая, что моджахеды «ведут борьбу за освобождение мирного населения от советских захватчиков и афганских коммунистов». Строго придерживаясь вековых народных традиций, Масуд создал своеобразные основы государственного управления, придавая им собственную оргструктуру, национальную направленность, с перспективой отрыва в будущем от руководства оппозиции, находящегося в Пакистане.

Независимая политика, проводимая им, базировалась на собственной экономической основе (разработка богатейших месторождений изумрудов, лазурита, других драгоценных камней и металлов в контролируемой зоне, позволяющая избегать крупных займов), а также на военной помощи арабских стран, Китая.

Дело в том, что основное природное богатство ущелья Панджшер – залежи изумрудов. Наличие разведанных запасов там – около 50% всех известных в Афганистане месторождений изумрудов, других драгоценных камней.

Информация к размышлению

Наиболее известными являются следующие месторождения изумрудов.

1. Пирьях (10 км юго-вост. Пишгор) – разработка месторождений ведется взрывным способом. Всего в этом районе используется около 40 шахт глубиной до 30 м. Добычу ведут группы по 50 чел. Средний доход от их реализации – свыше 100 млн. афгани в год.

2. Мабаин (11 км сев.-вост. Пишгор), где разрабатывается 20 шахт глубиной 30–40 м. Среднегодовой доход – свыше 50 млн. афгани.

3. Зарадхак (13 км сев.–вост. Пишгор). Здесь расположено около 20 шахт. Среднегодовой доход свыше 60 млн. афгани.

Разработка изумруда осуществляется под руководством мятежников группировки ИОАП. Рудники по добыче драгоценного камня тщательно маскируются, прикрываются средствами ПВО. Взрывные работы ведутся в основном в ночное время, отделение камней от породы – днем. Всего ежегодно группировкой ИОАП в Пакистане реализовывается изумруда на сумму свыше 200 млн. афгани (более 5 млн. долларов). По оценкам западных специалистов, при определенных условиях доходы могут быть увеличены в 10 раз.

Для проведения горно-взрывных работ на скальных грунтах используются бурильные станки японского производства. На рудниках в ущелье Дархиндж руководство работами по добыче драгоценных камней осуществляют французские и западногерманские горные инженеры. Мятежники Ахмад Шаха проводят также работы по добыче лазурита в уезде Джарм (провинция Бадахшан). Финансовые средства, полученные от продажи на внешнем рынке только изумрудов (основные покупатели Франция, Пакистан, Индия), покрывают около половины всех потребностей ИОАП в современном вооружении, боеприпасах и обмундировании.

Некоторая часть необходимых средств удовлетворяется за счет внутренних источников: сбор продовольствия с лиц, имеющих собственные земельные владения, в размере от 10 до 20% урожая и до 50–60% с лиц, арендующих земли, принадлежащие мятежникам; сбор денежных средств с работников партгосаппарата (включая военнослужащих, сотрудников МГБ и МВД) и торговцев в контролируемых районах в размере от 5 до 15% дохода – в зависимости от должности, членства в НДПА, степени сотрудничества с госвластью; сбор денег с выходцев из Панджшера в Кабуле; пополнение вооружения и боеприпасов за счет дезертиров из армии, МГБ и МВД ДРА; нападения и захват автомашин на коммуникациях в зоне контроля и на трассе Хайратон – Кабул.

Источник информации ГРУ ГШ ВС СССР, август 1985 года

Рассказывает генерал Мухаммад Шариф Акрам: «Должен сказать, что во время “джихада” большую часть оружия и боеприпасов отряды Масуда добывали внутри Афганистана, захватывая их в боевых операциях, совершая нападения на колонны на перевале Саланг, разоружая подразделения афганской армии и царандоя. Продукты мы закупали напрямую у дехкан или на рынке, часто нам их давали в долг, но потом мы всегда расплачивались. Часть амуниции приобретали в Пакистане с помощью Бурхануддина Раббани.

При проведении войсковых операций советскими и правительственными войсками, когда район Панджшера полностью блокировался, мы нередко испытывали большие трудности, лишения и страдания. В ходе боев, бомбежек и обстрелов погибли более пяти тысяч моджахедов, более десяти тысяч стали инвалидами. Мирных жителей пострадало еще больше. Не раз Масуд находился на грани катастрофы, но самообладание, неколебимая вера в свои идеи, поддержка населения помогли ему выстоять.

Денежные средства на обеспечение вооруженных отрядов поступали из разных источников, как из внутренних, так из внешних, в том числе из-за океана, от представителей межведомственной разведки Пакистана, причем Масуду средств выделялось в значительно меньших размерах, чем тому же Гульбеддину Хекматиару илиСайафу, но использовали мы эти средства гораздо бережнее и эффективнее. Мне неоднократно приходилось слышать разговоры о том, что Масуд продавал в европейские страны драгоценные и полудрагоценные камни, добываемые в верхней части панджшерской долины и в Бадахшане. На самом деле механизм здесь был иной. Торговцы камнями облагались налогом до десяти процентов от стоимости товара. Причем эти средства использовались не только на боевые действия, но шли также на ремонт дорог, строительство мостов, школ и мечетей. Из этих же средств получали помощь многие семьи погибших моджахедов и мирные жители панджшерской долины.

Сам Масуд строго соблюдал мусульманский образ жизни, в быту всегда довольствовался малым и был очень скромен. Он ввел запрет на курение и потребление алкогольных напитков. Нельзя сказать, что этого в Панджшере не было совсем, но любители зелья были вынуждены глубоко скрывать свои порочные пристрастия. Строжайше запрещалось производство, потребление и распространение наркотиков. Денег от их продажи, в отличие от нынешних талибов и боевиков “Аль Каиды”, нам не поступало совсем.

Многие обращали внимание на то, что Ахмад Шах старался никогда не брать в руки деньги, хотя, конечно, все траты и закупки производились с его личного разрешения, и он всем тратам вел строгий счет. В ходе “джихада” немало полевых командиров, в том числе и из окружения Масуда, сильно разбогатели. Сейчас они построили себе большие дома и в Панджшере, и в Кабуле. Я, как человек, занимавшийся финансовым обеспечением вооруженных отрядов Масуда, со всей ответственностью могу заверить, что к рукам “Панджшерского льва” не прилипло ни лишнего афгани, ни лишнего джериба земли» .

Начиная с 1986 года крупные операции против отрядов Ахмад Шаха советскими войсками не проводились. Все ограничивалось нанесением авиационных и огневых ударов, которые в высокогорных условиях были малоэффективными (дробили скалы), а также проведением частных боевых действий. К этому времени Масуд из обычного полевого командира вырос в крупную политическую фигуру, известную всему Афганистану и за его пределами.

Сейчас, по прошествии многих лет, следует определенно сказать: Ахмад Шах очень умело вел пропагандистскую работу и использовал в своих целях западных журналистов, создававших его образ легендарного борца за родину, народ, ислам и свободу, а военное командование своими неумелыми действиями содействовало становлению Ахмад Шаха в этом качестве. И хотя по своим личным качествам он вполне подходил на роль лидера, способного обеспечить мир и спокойствие в Панджшере, но руководящие политики из НДПА не очень-то стремились привлечь его к сотрудничеству с властями Афганистана. Этому было много причин, а главная из них – пуштунское руководство Афганистана не хотело делить власть с таджиком. Хотя надо заметить, что сам Ахмад Шах Масуд всегда считал себя гражданином Афганистана, никогда не поддерживал сепаратистские настроения, даже отвергал идею таджикской автономии в рамках единого Афганистана.

Политика национального примирения

В мае 1986 года к власти в Афганистане пришел бывший глава госбезопасности Мухаммад Наджиб ²⁴ , взявший псевдоним Наджибулла. Он объявил о проведении в стране политики, получившей название – политика национального примирения…

После провозглашения правительством курса на национальное примирение, 13 января 1987 года в районе кишлака Базарак (15 км северо-восточнее Руха) Масуд предпринял попытку выйти на переговоры с партийно-государственными органами уезда Панджшер. Но ему было предъявлено провокационное требование – сложить оружие, то есть была сделана очередная попытка действовать против «льва Панджшера» с позиции силы. Диктата он не терпел ни от кого. В ответ – отказ от всяких контактов с госвластью.

Несмотря на то что никаких договоренностей достигнуто не было, 18 января 1987 года в отряды панджшерской группировки ИОА поступило указание о прекращении неспровоцированных боевых действий против советских и правительственных войск. Однако некоторые руководители ДРА продолжали организовывать всякого рода провокации и прилагать усилия, направленные на втягивание советских войск в бои с отрядами Масуда. От представителей МГБ ДРА периодически поступали сведения о враждебных актах, совершаемых отрядами Ахмад Шаха, которые после проверки, как правило, не подтверждались. Но новые «разведданные» инициировали очередные требования афганских руководителей о проведении боевых действий против вооруженных отрядов Ахмад Шаха.

Представитель ГРУ ГШ подполковник Дмитрий Вере-тенников, работавший в то время в зоне действий отрядов Ахмад Шаха в Панджшере, вспоминая о тех днях, рассказывал: «Провозгласив политику национального примирения, руководство РА сосредоточило усилия на том, чтобы с самого начала реализации “нового курса” не допустить заметной разрядки напряженности, создававшей благоприятные условия для вывода ОКСВ из Афганистана.

Наблюдая и анализируя развитие обстановки в стране из Панджшера, где дислоцировались 682-й мсп 108-й мотострелковой дивизии (кишлак Руха) и второй батальон 345-го отдельного парашютно-десантного полка (кишлак Анава), а также части 2-й пехотной дивизии ВС РА, могу засвидетельствовать следующее:

– на протяжении полутора-двух недель накануне 15 января 1987 года – дня официального начала реализации политики национального примирения – наносились мощные БШУ и осуществлялись огневые налеты по основным базовым районам отрядов непримиримой оппозиции, в том числе по воздерживавшимся от боевых действий мятежникам панджшерской группировки Ахмад Шаха Масуда. Необходимость активизации вооруженной борьбы с моджахедами обосновывалась афганской стороной стремлением “склонить” оппозицию к мирным переговорам. Цели для ударов выдавались спецслужбами РА. Естественным следствием нанесенных ударов стали ответные действия противника, поскольку специфика боевых действий в Афганистане изначально предполагала с учетом местных обычаев кровной мести непременное возмездие. Причем мятежники “мстили” конкретным сторожевым заставам, в зоне ответственности которых они теряли своих людей. По месяцу и более изо дня в день могла обстреливаться одна и та же сторожевая застава. Обстрелы прекращались лишь после эвакуации с заставы убитых или раненых. Так было и в январе-феврале 1987 года:

– с середины января активизировалась деятельность военной разведки РА и подразделений ХАД в Панджшере. Командование 40-й армии, командиры рухинской и анавинской группировок советских войск значительно чаще информировались о планах мятежников по уничтожению активистов и разгрому органов госвласти, нападению на наши сторожевые заставы, о прибытии в Панджшер караванов с оружием и боеприпасами. Последовали даже не отмечавшиеся ранее предложения по организации засадных действий и выделению с этой целью проводников;

– активизировалась боевая деятельность расположенных в Панджшере частей и подразделений 2-й пехотной дивизии ВС РА, значительно участились полеты афганских боевых вертолетов;

– мероприятия, проводимые представителями госвласти в плане реализации курса на национальное примирение, носили по своей сути демагогический характер. О выходе на прямые переговоры с оппозицией речь не шла. В очередной раз мятежникам предлагалось сложить оружие без всяких предварительных условий.

В итоге реализация политики национального примирения в Панджшере вылилась в возобновление интенсивных боевых действий, в которые были втянуты и советские гарнизоны. Характерно, что возвращение на “исходные рубежи” оказалось для нас в то время в значительной мере желанным. Те две ночи, что бесконечно тянулись в тревожной мертвой тишине, не нарушаемой ни единым выстрелом (приказом командующего 40-й армией с 15 января несанкционированная стрельба запрещалась), были действительно тяжелым испытанием. Одно дело, когда в кромешной южной темноте на любой шорох можно отреагировать очередью из автомата, и совсем иное – бездействовать, особенно когда знаешь, что противник должен предпринять ответные действия.

Так уж случилось, с подписанием Женевских соглашений по нормализации ситуации в Афганистане и поэтапному выводу советских войск стратегические цели советского командования и руководства ИОАП совпали: обе стороны были заинтересованы в безусловном и точном выполнении достигнутых договоренностей, причем командование 40-й армии должно было обеспечить вывод войск с минимальными потерями.

Режим Наджибуллы, сознавая неизбежность предстоящего в случае прекращения военной поддержки со стороны СССР ухода с политической арены, всеми возможными способами, включая военные провокации, добивался срыва, в крайнем случае затягивания сроков вывода наших войск.

Однако, несмотря на сопротивление афганского руководства, в апреле – мае 1988 года группировка советских и афганских войск без боевых потерь покинула Панджшер».

Без учета того, что с конца января 1987 года в зоне, контролируемой Масудом, установилось неофициальное перемирие, 13 февраля правительство ДРА уезд Панджшер и всю провинцию Парван объявило зоной боевых действий. Но даже в этих условиях руководитель ИОАП продолжал проявлять сдержанность, стремясь избежать потерь, сохраняя силы для действий после вывода наших войск. Основные усилия в это время он сосредоточил на проведении мероприятий по активному заселению зоны влияния мирным населением, на осуществлении восстановительных работ, сооружении хозяйственных и социальных объектов (дорог, школ, мечетей, больниц), а также налаживании мирной жизни населения.

Такая политика объективно была выгодна советскому военному командованию, так как вела к уменьшению потерь, стабилизации обстановки в районе. И советское военное командование всячески поощряло Масуда к ее продолжению. Но это не устраивало власти в Кабуле. В этом они усматривали сговор советских военных с Ахмад Шахом.

Александр Ляховский: «В октябре 1987 года руководитель ОГ МО СССР в Афганистане генерал армии В.И.Варенников в конспиративном порядке встречался в Кабуле с одним из соратников, доверенным лицом Масуда – Кудусом, пытаясь установить взаимоотношения с Ахмад Шахом. Однако так совпало, что спустя несколько дней после этой встречи советский представитель в ООН заявил, что у нас установлены контакты с крупными полевыми командирами оппозиции в Афганистане, в частности с Ахмад Шахом. Масуд расценил это как нарушение конфиденциальности переговоров и сразу же отказался от продолжения всяких контактов. Правда, мы об этом тогда не знали и продолжали ориентироваться на дальнейшие мирные переговоры. Однако своим неуместным заявлением дипломат сорвал весь переговорный процесс с лидером панджшерской вооруженной группировки моджахедов. Лишь относительно недавно об этом эпизоде рассказал мне начальник оперативного отдела вооруженных формирований Ахмад Шаха полковник Салех Регистани.