Текст книги "Слёзы Рублёвки"

Автор книги: Александр Пересвет

Соавторы: Ирина Боур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

С симпатиями к Серебряковой-жене? Да, любопытное коленце жизнь согнула…

Тут надо, впрочем, оговориться. 'Стеночки', 'проводочки', 'жилки', 'волны', цвета эти все – это не то, что на самом деле во Вселенной творится. Что на самом деле происходит, как выглядят эти информационные взаимодействия, мне совершенно не доступно. И никому, как полагаю. Ибо то, что воспринимает моя энергоинформационная ипостась там, в Космосе, – там, в Космосе и остаётся. А уже моё человеческое, биологическое сознание, подключаемое к той ипостаси, – оно уже само дешифрует те явления в знакомые ему, сознанию, картинки и ассоциации. Где-то по радио погоду для геологов передают – а по факту Юстас Алексу велит информацию на Гиммлера собрать. И некто Штирлиц рукою Максима Максимовича Исаева карикатуру на рейхсфюрера малюет. И что характерно – информационно все речь об одном и том же ведут…

В общем, что-то не так с девочкой. Но сведения важные: значит, в похищении жены любовница Серебрякова замешана.

Да, начудил мужик с бабами…

Даже завидно.

Перекину-ка через себя проводочек между обоими. Пусть в подсознании у них заведётся эта информация – о роли каждого в текущих событиях… Как сыграет, не знаю, но для Насти это ещё один маленький мосточек на волю.

Так, а вот эта связь к кому? Давняя связь. Жила весьма плотная. А на том конце…

А на том конце у нас нечто закуклившееся висит. Почти все корешки в собственный же 'родительский' сгусток и заворачиваются…

Мёртвый? Да нет, ерунда. Живое, видно. Но… Или напился мужик до бессознательного состояния? Пожалуй, не та и у пьяных энергетика. Те, наоборот, хаотические импульсы вокруг себя распространяют. И настолько запутываются в этой паутине 'аксонов', что начинают творить различные мелкие чудеса…

Наркоманы тоже другую реакцию показывают. Эти не распространяют, а вбирают в себя чужие сгустки. Им кажется, что они летают, а на самом деле… На самом деле летают через них, и их сущностью по пути питаются. Личность-то отключена, контроля и защиты нет.

И бессознательные другую картину дают.

Клиническая смерть? М-м… тоже нет.

Любопытно.

Но вот к этому сгустку 'пакеты' отправляются. От любовницы-похитительницы. Понятно. Ещё от кого-то – несколько сущностей. Одна посильнее. А от неё? А от неё… Ничего себе кружочек! – ещё к одной… а у той ха-ароший контакт с Серебряковым!

Ни фига себе!

Это как?

А! Вот оно что! Контактик-то мощный… но дружеским его не назовёшь. И как раз сейчас видно, как партайгеноссе Серебряков буквально яростью исходит по отношению к своему информационному визави. Этакие оранжевые кольца ненависти по структуре 'аксона' перебегают.

С противоположной стороны тоже не розовые цвета – или как там, между мужиками, голубые должны быть? Но синхронизации нет: с той стороны некая прерывная энергетика наличествует, а с этой, с серебряковской, – буквально лавина злая валится.

Это, надо полагать, враг, которого Серебряков полагает ответственным за похищение. Не нужно иметь семь пядей во лбу – кстати, сколько это в сантиметрах? – чтобы установить воплощение этой сущности на Земле. Господин Владимирский, эсквайр. Отбирающий у хорошего – хоть и с проблемами – человека его бизнес.

Неужто он дошёл до похищения жены конкурента? Да нет. Связь с жертвою присутствует, но совсем тонкая. То есть знает человек о наличии у оппонента жены, но это и всё. Ну, может, ещё какие дополнительные соображения – в бизнесе всё надо в визире держать. Но не концептуальные.

Не он, в общем, Настю воровал.

А кто? Любовница Серебрякова? А смысл? Да и канальчики от исполнителей не к ней тянутся… хотя они там где-то рядом. То есть тянутся, но другие. Сиюминутные, так сказать. Глубокий интерес от них – и от любовницы – к этой закукленной сущности идёт.

Вот только безответный.

Разум тут же перестроился: изобразил посылы информ-импульсов от меня к этой сущности в виде очереди из знаков вопроса. Смешно, ей-богу! – как в мультике. 'В стране невыученных уроков'. В континууме невыученных уроков, если точнее.

Итак, что я понял? Да ничего!

Кто украл женщину? Эти примитивы. Эти пасти. Желудки, непосредственно переходящие в половые органы. С ними ясно. Я даже сейчас попробую найти, где они сидят на Земле…

А кто заказал? Чью атаку отражать? Любовницы? Нет, не та энергетика. Не заказчица. Владимирский? Очевидно не он. Эта 'куколка'? А по ней не поймёшь ничего. В её реакции сейчас не войдёшь, не углубишься. Ибо нет их, реакций. Могла она заказать Анастасию?

Вообще говоря, сама геометрия связей говорит за это. 'Провода' и от похитителей, и от связанной с ними любовницы тянутся к ней. А от неё, возможно, они должны были бы идти к Владимирскому? Что-то там извивается от него к кому-то рядом, а от того – снова к 'куколке'. А ещё параллельно – к кому-то, к которому приходят импульсы от похитителей. Сложная, но, в принципе, реальная схема. Но не тот по ней инфообмен идёт, не той интенсивности! Если это и заказчики, то косвенные.

И что мне со всем этим делать?

А время уходит катастрофически. И важно, чтобы Серебряков не успел наделать глупостей. Вон рядом с ним некто маячит… ой, страшненький… Ой, в следах! Значит, внизу он или тоже бандит… чего стоит нынешнему русскому бизнесмену бандита для благородного дела нанять? Или из горячих точек выходец. Вон за его ниточкой целый ворох таких же сущностей потянулся. Обугленных местами.

Ну-ка пощупаем, кто он Виктору? Н-да… Нет, друг – однозначно. Но связи от него в другие стороны такие… мочалка какая-то. Не, туда я не ходец. Там и следственного комитета мало…

В общем, остаётся мне в реальности… хм, наоборот. Остаётся мне ЗДЕСЬ, вне реальности, немного. Попробовать посканировать сознание похитителей. На предмет, где они географически мою пациентку держат. И загрузить шум на входные каналы врагов четы Серебряковых. Чтобы состоянием угнетены были. И реакцией не остры. А его стыки с ними, напротив, расширю. Чтобы его воля хоть немного, но превалировала над их волею…

* * *

– Виктор, это Антон. Вот что удалось выяснить. Жена ваша содержится где-то на северо-западе Москвы. На ближнем – район Сокола, Песчаной площади. Держат четверо. С кем связаны, установить не удалось. Зато каким-то образом с ними связана ваша… подруга. Но она тоже – не заказчик. Исполнитель. Кто заказчик, сказать не могу. Данные противоречивые. Но одно точно: это вряд ли Владимирский…

– Спасибо, доктор. Только поздно. Мы уже поднимаемся. Тут и спросим…

* * *

– Борис Семёнович, – проговорил Виктор в трубку. – Серебряков. Да, тот самый. У меня к вам срочный разговор. Не телефонный. Если вкратце, то появились обстоятельства, заставляющие вернуться к тому разговору в РСПП… Можете меня принять? Прямо сейчас. Я бы подъехал с моим новым финансовым директором…

Не отказал банкир. Не мог не клюнуть. Виктор ни словом, ни интонацией не выдал, что в курсе происшедшего с его женой. Радуется, небось, старый спрут, ручки потирает. Серебряков сам на поклон идёт, на сделку!

Поартачился, правда, для виду, что, дескать, дела. Но на прямой вопрос: 'Так вы хотите, чтобы мой бизнес уже завтра достался не вам, а немцам, которым бывшая жена мои долги продаёт?' – ответил, как планировалось: 'Давайте ко мне в офис. На Новокузнецкой'.

Рванули сразу.

Тихон по пути позвонил кому-то, назвал адрес, сказал несколько загадочных слов и умолк.

На повороте с Пятницкой на Вишняковский приказал притормозить. Тут же в машину подсели два крупных, но неприметных бугая. В чёрно-синей униформе. 'Типа охрана', – пояснил Виктору друг.

Один из бугаёв передал Тихону папку. Второй протянул пакет, из которого тут же были извлечены очки и накладные усики с бородкой. Несмотря на напряжённость ситуации, Серебряков хмыкнул: этот театральный реквизит преобразил Тишку полностью. Теперь это был интеллигент высшей пробы, серьёзный и вдумчивый. Финансовый директор.

Виктор позвонил банкиру:

– Мы на подъезде. Фамилии охране нужны? С нами двое. Тоже охрана, да. Оружие?

Тихон кивнул.

– Есть. Не вопрос, сдадут. Они могут вообще не заходить, только до дверей проводят. Хорошо.

У входа в офис – точнее, это был представительский особняк, один из этих прелестных двухэтажных реликтов старой Москвы – их встретили тоже двое. Один представился помощником Владимирского, другой – начальником службы охраны. Извиняющимся тоном – впрочем, довольно фальшивым – последний попросил показать содержимое сумки и папки, что были на руках посетителей. Один из охранников в это время пошарил металлодетектором. Сопровождающим Виктора и Тихона было предложено, как и договорились, сдать оружие. Что те сделали безропотно. Впрочем, им предстояло всё равно ожидать в холле.

Визитёры же с сопровождающими поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице. Окна были задрапированы бархатными занавесями старинной работы. На стенах висели картины – и явно не на Крымской набережной приобретённые. Роскошно жил банкир Владимирский. Не сравнить с простым кабинетом Серебрякова в двухэтажном строении на Шоссе Энтузиастов.

Владимирский встретил их, как родных. Радушие лилось таким потоком, что, казалось, он с трудом удерживается, чтобы не обнять своего недавнего врага. Впрочем, опытный глаз Серебрякова различил напряжение, которого банкиру до конца скрыть не удалось. Но оно и понятно: при такой игре с высочайшими ставками, что повёл этот хорёк, полную безмятежность не смог бы изобразить и народный артист. Виктор лишь надеялся, что самому ему удаётся достаточно убедительно скрыть свои истинные чувства и намерения. Впрочем, ему можно казаться напряжённым – в его-то нынешнем состоянии, которое и разыгрывалось перед Владимирским…

Расположились в креслах. Лишь начальник службы безопасности встал в дверях. Серебряков уловил мимолётную кислость на лице Тихона – тот, видно, рассчитывал, что охранник окажется поближе.

По-прежнему излучая доброжелательность высшего порядка, Владимирский предложил традиционные чай или кофе. Пока ждали, когда секретарша принесёт заказанное, обменивались ничего не значащими фразами про погоду, про замечательный офис банкира, про дела в 'большой' экономике. Против воли Виктор не мог не восхищаться самообладанием врага: тот вёл себя так, будто ничего не произошло. Будто не он только что распорядился выкрасть Настю, чтобы окончательно добить не только бизнес Серебрякова, но и его самого.

Наконец, когда всё стояло на столе, Владимирский предложил перейти к основной теме встречи.

– Да, вы правы, – согласился Виктор. – Вот о чём я хотел поговорить. И договориться. Вы, наверное, знаете, что моя жена…

– Простите, Виктор Николаевич, – перебил его Тихон в блестяще получавшемся у него образе этакого исполнительного менеджера высшего звена. – Я только отключу телефон… чтобы не мешал.

– Так вот, – продолжил Серебряков, пока Тихон доставал свой мобильник и нажимал на кнопку отключения. – Вы знаете, наверное, что моя жена начала собственный бизнес. Причём…

– Ой! – громко воскликнул Тихон, пытаясь поймать чашку – хорошего фарфора, как уже успел профессионально отметить Виктор, – которую случайно задел локтем, выкладывая телефон на край стола.

Чашка, как и положено, на его окрик внимания не обратила. И самоубийственно полетела со стола на лощёный старинный паркет. Тихон бросился за ней. Не успел. Поскользнулся на осколках, разлетающихся в пролитой жидкости. И сам упал, нелепо дёргая ногами и пытаясь одновременно отползти от угрожающей брюкам луже на полу. Наконец, ему далось встать на четвереньки… но тут почему-то упал начальник охраны Владимирского. Причём упал крайне неудачно – слышно было, как голова с треском соприкоснулась с паркетом. А потом ещё раз – когда Тихон добавил ударом в висок. Лишь левая нога дёрнулась… и мужчина замер в неподвижности.

Никто не успел отреагировать на это происшествие. Второй человек Владимирского – тот, что был представлен помощником со странной фамилией Загалатий – лишь начал приподниматься с кресла. В намерении то ли помочь незадачливому гостю, то ли отодвинуться от летящих брызг. Но так и замер в полуприсяде. А затем вновь откинулся в кресле, когда неожиданно быстро появившийся возле него Тихон плавным движением в грудину отбросил его назад. Ощущения помощника радостными, вероятно, не были – он согнулся в кресле и судорожно пытался то ли вдохнуть, то ли закашляться.

Владимирский двинуться с места вообще не успел. Трудно дёрнуться, когда шею твою сжимают чужие пальцы, а у глаза хищно маячит узкий, как шило, стилет. Который только что был обыкновенной ручкой.

– Тихо, кабанчик, – яростно прошептал Виктор, сдавливая горло врага ещё сильнее. – Не шевелись и молчи. Иначе до самого конца жизни будешь смотреть на мир одним глазом. Короткой жизни, – уточнил он. И, наклонившись через лысину банкира, заглянул тому в лицо.

Выражение того трудно было назвать восторженным. Но ошеломлённым – в полной мере.

Тихон уже стоял рядом. В руке его был вовсе не отключённый, как оказалось, телефон.

– Порядок, – сказал он негромко в трубку. – Приступаем к опросу.

И кивнул Виктору.

– К опоросу, понял, хряк? – проговорил Виктор всё так же сдавленно-яростно. Хватку на горле Владимирского, впрочем, ослабил. А то тот начал задыхаться и синеть. Ещё кондратий хватит. А он не нужен. Нужна информация.

– И ты будешь на все вопросы отвечать быстро, искренне и с большой готовностью к сотрудничеству. Вплоть до самопожертвования. Ты меня понял, урод? Если понял, кивни. Только медленно, а то насадишься глазиком на остриё…

Владимирский осторожно кивнул.

– Вопрос первый. Где моя жена?

– Какая жена?

Кулак с зажатой в нём ручкой-стилетом с размаху врезал Владимирскому по правому уху.

Банкир взвизгнул.

– Ответ неудовлетворительный, – сказал Серебряков. – Повторяю вопрос…

– Погоди, – остановил его Тихон. – Сейчас мы его оформим так, что он соловьём запоёт. Эй ты, – обратился он к Загалатию. – Отошёл? Идём-ка, поможешь мне.

Тот ощерился и произнёс матерное слово.

– Ответ неверный, – почти повторил слова Виктора Тихон и ударил ногой по голени матерщинника. Тот взвился, но рот его уже был зажат, и вместо вопля наружу пробилось лишь мычание.

Вялая попытка сопротивляться дальше была пересечена дополнительным ударом в пах. Загалатий погрузился в самые немилосердные ощущения.

– Больно, правда? – почти ласково проговорил Тихон. – А той девочке было ещё больнее. Ты ведь помнишь о ней, не так ли?

Оппонент не прореагировал.

– Помнишь, помнишь, я знаю, – пропел Тихон. – Только думаешь, что деньги решают всё. И ту проблему тоже решили. Но ты ошибаешься. Восстановили дело то. И следователь, которого ты так щедро подмазал, сильно раскаялся. И раскаяние его бездеятельным не было. Во всём сознался. Полностью оказал содействие следствию. И показания на тебя дал. Показания девочки мы тоже восстановили. Так что очень много зависит теперь от твоей готовности сотрудничать с нами. А не с этим уже фактически дохлым хряком, – кивнул он на Владимирского.

Поразительно, как мгновенно умеют бледнеть багровые только что лица!

– Ты меня понял, чмо? – всё так же спокойно, чуть ли не индифферентно спросил Тихон. – И альтернативы у тебя нет, вот что главное. Либо ты сейчас не дёргаешься и делаешь, что тебе велят. А потом даёшь правильные показания. Либо сюда приезжают рексы из прокуратуры, тебя вяжут и отправляют посидеть до опознания личности в одно нужное место. Вот только когда тебя опознают, личностью ты уже не будешь. А вот хозяин твой и его друзья-подельники будут знать, кто дал следствию показания об их делишках. Так что как ни крути, дружочек, по всем вариантам амба тебе настаёт. И вытащить из этого крындеца могу тебя только я. Но, конечно, не бесплатно. Ты ж у нас тоже бизнесмен, законы рынка знаешь. А такая услуга, как та, что я тебе сейчас могу оказать, стоит дорого. Очень дорого. Ты согласен? Считаю до одного.

Всё ещё мучающийся от боли помощник что-то промычал. Непонятное, но по интонации явно положительное.

– Вот и ладушки, – подытожил его мучитель. – Оплата начинается прямо сейчас. Ты нам поможешь закрыть этого козлика, – снова мотнул он головой в сторону Владимирского. – За это я окажу тебе содействие в твоём деле. Ты понял?

Загалатий едва заметно кивнул.

– Ты готов?

Ещё кивок.

– Вот и ладненько, – удовлетворённо заключил Тихон. – А то знаем мы эти дела. С Темзы у них выдачи нет. Нет, родимчик, у нас сейчас будет так, что никакая демократия не отмажет. Ну-ка, ты! – скомандовал он Загалатию. – Подойди к хозяину! Вот так… А теперь врежь ему от души. Как ту девочку тогда избивал.

Помощник повиновался. Удар получился, правда, так себе. Зато и Владимирский увернуться не мог. В уголке губы его появилась кровь.

– Итак, повторяю вопрос, – наклонился Тихон над банкиром, на всякий случай держа Загалатия за шиворот. – Где жена этого человека?

Владимирский судорожно скривил рот, переводя округлившиеся глаза с одного на другого. А за спиной нависал Серебряков, то сжимая, то приотпуская пальцы на его горле.

– Я… Я… Не знаю… – промямлил олигарх. – Я не понимаю… о чём речь…

– Костя, вдарь его сильнее, – скомандовал Тихон.

Тот исполнил приказ. Голова банкира откинулась назад, затем дёрнулась вперёд. Да так, что Виктор был вынужден отвести свой нож, чтобы на самом деле не высадить глаз человеку.

– Я, правда, ничего… Ничего не знаю, – почти возрыдал Владимирский. – Если б я знал, я бы сказал. Правда! Я не знаю…

Тихон задумался. Внимательно посмотрел на помощника банкира.

– А ты? Что ты знаешь о похищении Анастасии Серебряковой?

Тот удивился. Кажется, по-настоящему:

– Её похитили? Нет, через меня не проходило. Не знаю, правда! Может, Логовенко? – он мотнул головой в сторону всё ещё неподвижного начальника службы безопасности.

– В таком случае, этот жирдяй должен знать, – заключил Тихон, кивая на банкира. – Видимо, придётся им заняться всерьёз.

Он обернулся к Владимирскому.

– Что тебе отрезать первое, козёл? Ухо? Носик? Может, чего пониже? Чтобы молодой жене с тобой скучно стало? Виктор, давай-ка отодвинь его от стола. Сейчас мы займёмся полевой хирургией…

– Стойте, – прохрипел банкир. – Я скажу…

– Вот и умничка! – обрадовался Тихон. – Выкладывай!

Виктор ослабил хватку на горле готового исповедаться олигарха.

– Я этого не делал, – заявил тот, натужно дыша. – Но я, кажется, догадываюсь. Это моя жена. Лариса. Они что-то не поделили с… вашей женой, – поднял он глаза на Виктора. – И она хотела отомстить. Я видел, как они о чём-то сговаривались с Логовенко, – он скосил глаза к телу, лежащему у двери. – Но он мне сказал, что она у него просто попросила охранников для поездки на какое-то мероприятие. А я – нет. Я не…

Исповедь прервал мелодия из телефона Виктора. Он мгновенно выхватил трубку, перехватив нож в ту руку, что сжимала горло врага. Легче тому не стало: теперь бритвенной остроты лезвие упиралось ему в сонную артерию.

– Виктор, – прозвучало в мобильнике, – это я. Наталья. Твою жену похитили. Мы с нею вместе. Записывай адрес…

* * *

Один из Лёнькиных новых прихожан был биохимик. Самый настоящий: учился на втором курсе биофака МГУ. То есть переходил на второй курс. С сентября. Что-то умеючи рассказывал про психическую активность как производную функцию от альфа и гамма ритмов мозга. Леонид особо не вникал, но информацию к сведению принял. И вот теперь пригодилась. Вернее, раньше пригодилась, когда этого недавнего члена их секты озадачили поиском препарата, эту самую психику тормозящего. И подавляющего.

Тот нашёл. Что-то с незапоминаемым названием. Леонид и не запоминал. На то есть исполнители. А он – лидер.

Пусть даже это наркотик. Лариску не жалко.

Леонид позвонил Питу. Тот доложил, что все нужные в сборе. Есть две новенькие девки, которых сегодня намечено посвятить в адептессы.

Это удачно! В большой компании, да с девушками, снулый вид Лариски едва ли привлечёт внимание.

В общем, так и вышло. Утерявшую связь с действительностью мачеху с шутками втащили в подъезд, подняли на седьмой этаж, втолкнули в квартиру.

Последняя, на взгляд Леонида, выглядела, как надо. Гостиная была убрана чёрным – это его адепты как-то скинулись и купили ткани. Стояли готовые свечи. На полу, прямо по ковролину, чёрными же лентами была выложена пентаграмма. Перевёрнутая. По углам тоже были расположены свечи. Выглядело всё мрачно и торжественно.

Народ покуда тусовался на кухне, потягивая пивко. Леонид рыкнул, чтобы убрали. Не дело, дескать, перед церковной службою. Рыкнул больше для порядка. Чтобы показать новичкам, кто тут главный. Но когда паства, оправдываясь, быстро попрятала пиво в холодильник, Лёня испытал мгновенное и сладкое чувство полноты власти над людьми.

Теперь надо подготовить Лариску. О, Сатана, неужели настал тот сладкий час мести? За все унижения, за её высокомерие, за занятое место возле отца. За это томительное, мучительное желание её. Бабы, как нарочно, мало стеснявшейся своего пасынка в доме, словно умышленно разжигающей его страсть. Сколько раз представлял он именно её, лёжа в ванной и…

И вот теперь он с нею за всё расплатится!

Мачеха лежала на кушетке в маленькой комнате. Сергей, тот самый биохимик, уже достал и разложил на столе свои прибамбасы – ампулы и шприцы.

– Слушай… – начал он озабоченно.

– …те! – поправил его Леонид. – Не забывайся, неофит! Здесь мы уже в храме…

– Слушайте…

– …Мессир! – вновь исправил Леонид.

– Прошу прощения, мессир, – биохимик даже поклонился. Это было приятно. – Я не знаю, как на неё подействует препарат в таком состоянии. В смысле наложения одного на другое. Может, подождать, как очухается?

Леонид подумал.

– А твоя доза как быстро… вштырит?

– Ну-у… Минута, две…

– Хорошо, – распорядился Лёня. – Пит! Есть у тебя нормальный ремень кожаный? Руки ей за спиной свяжи пока… и ноги. А как прочухается и в себя начнёт приходить, вколи ей дурь свою, – повернулся он к Сергею. – А мы тем временем начнём мессу.

– Да, мессир, – почти хором ответили оба его адепта.

Чёрт возьми! Здорово!

* * *

– О, давай, Бочка, врубай музыку погромче, – приказал Корень. – Чичас нам девушка спляшет. А я что-то передумал танцевать…

Он сел на своё место. Постояв ещё несколько секунд, Наталья, глотая слёзы, начала ритмично качаться под какую-то бездарную попсу.

Бандиты оживились:

– Давай-давай, резче! Получше пляши.

Наталья задвигалась быстрее.

– Ну что, ещё одну шпилим? – деловито предложил Бочка. На бочку не очень похожий – напротив, самый худой из всех. – На что?

– Ну, – глянул главный на Наталью. – На неё же. Выиграю, так и быть – хорош. Девушка место знает теперь. Пусть поест с нами.

– А проиграешь?

– Ставь свои…

Бочка смерил Наталью неопределённым взглядом.

Та замерла.

– Ты танцуй, танцуй, – ласково поощрил её бандит.

И обернулся к главному:

– А я тогда ставлю, что она во время танца разденется. Стриптиз, во!

Наталья обмерла. Потом, не раздумывая, рванулась в прихожую. Но далеко убежать не успела. Послышался грохот откинутой табуретки, и сильная рука схватила её за волосы.

– К-куд-да-а? – протянул грозно четвёртый бандит, что до сих пор сидел молча. Зато сидел ближе всех к двери. – Пока не отыграют тебя – нишкни!

Наталью едва не волоком вернули на кухню. Тащили прямо за волосы, из-за чего она вынуждена была вцепиться руками в руки бандита.

– Привяжи её к ножке стола, – посоветовал главарь. – Вот и не убежит. Затомится, блин, дёргаться.

Все четверо сыто захохотали.

– Блин, – констатировал Бочка через минуту последовательного выдвигания ящиков и открывания дверей в шкафчиках кухни. – Ни верёвки, ни хрена! И как так люди живут, не поймёшь. Уроды просто, а не люди.

– Да хаза съёмная, вот тут и нет ни хрена, – догадался Корень. – Во, придумал, пацаны! Слышь, Валёк, ты их это, на одни наручники посади. Через трубу перекинь, и одну за левую, другую за правую. Пущай друг на друга потаращатся…

Наталья сглотнула. Потом с трудом проговорила:

– Вы охренели, мужики? Я ж на вашей стороне. В смысле – заказчица…

– Заказчица у нас другая, – отрезал главный. – Кто ты такая – ничего говорено не было. Сказал, что встретишь нас. А кто ты и что ты тут делать будешь – слова не было. Верно, мужики?

'Мужики' согласно проворчали.

– А тут ты вовсе куда-то намылилась. Может, сдать нас захотела. Захотела, да? – лицо бандита вдруг резко приблизилось к глазам Натальи. Рот ощерился. – Сдать, а?

Наталью пробила дрожь.

– Нет, я… Не хотела… Я… Нет!

Вожак довольно осклабился:

– Ну, вот и ладушки. Посидишь, успокоишься. Подумаешь, как тебе лучше. А мы пока разок ещё перекинемся. И молись, чтобы я выиграл. А то пацаны у меня нетерпеливые. Развлечься хотят. Им вон ту обещали. А хозяйка твоя не идёт никак. Так что они могут и с прислугой время скоротать…

Прислуга?..

Вот теперь Наталья окончательно ощутила себя летящей в пропасть. Лариска, гадина, видно, никак не оговорила её статус с этими отморозками. И те её то ли действительно за прислугу приняли, то ли им вообще всё равно. В смысле – 'развлекутся', а там – кто с них ответа потребует? Лариска? После всего, что тут произойдёт? Да никогда! Наоборот, после всего, что она запланировала, её пути с этими навсегда сойдутся. Вспомнилось, как Серебряков ей говорил, почему никогда не связывается с бандитами для разрешения споров в бизнесе: 'Потом не развяжешься'. Лариска, дура, этого, видать, не поняла. А расплачиваться ей, Наталье!

Так что она уже не сопротивлялась, когда её подвели к Серебряковой, освободили той левое запястье, а высвободившееся стальное полукружье замкнули на её руке.

– Посиди, – повторил главный бандит. – Недолго. Хотя… – задумчиво и картинно выпятил он нижнюю губу. – Тебе лучше, если я проиграю. А то придётся тебе тут сидеть. Вдруг ещё раз слинять захочешь…

Их оставили одних с Серебряковой.

Наталье не хотелось смотреть на неё. Не о чем разговаривать – хотя бы и взглядом. Вокруг была пустота и страх. Лариска, гадина, где она? Давно уж должна приехать. Выручить. Освободить от этих… ублюдков. А если нет? Что-то её задержало. Сорвалось? Может, вскрылось что-то? Может, уже милиция сюда едет? Хороша будет картина: похищенная жертва, четыре бандита и она, заместитель главного редактора известного журнала, танцующая голою перед ними… Срок! Тюрьма! А позору!..

И ведь не остановятся те отморозки на стриптизе. К бабке не ходи – трахнут её тут. Попишут, как они сказали. Или это у них так убийство обозначается?

Наталья не знала. Знала одно: бандюганы смоются, а всю кашу придётся расхлёбывать ей. Униженной, опозоренной. Изнасилованной. А главное – всё равно: соучастнице.

Вот теперь она взглянула на Серебрякову. Заполошенно, с острым ужасом в сердце. Надо же так влипнуть!

Та отвернулась.

Краем глаза Наталья заметила что-то… Важное. Боже, сумка! Её сумочка! А в ней телефон! Бандиты не дотумкали, не убрали подальше. Надо дотянуться, достать мобилу, позвонить! Кому? В милицию? Нет, исключено. О! Серебрякову! Он, поди, и не знает ещё ничего. А тут… Только адрес сказать!

Но сама Наталья до сумки дотянуться не могла. Разве что её визави в другом наручнике. Если ногой. С дивана смахнуть сумку, а там…

Серебрякова лишь презрительно усмехнулась в ответ – насколько это можно было видеть под скотчем. Не собиралась она помогать своей похитительнице. И похитительнице мужа.

– Дура, – прошипела Наталья ужасным голосом. – Тогда каюк тебе, поняла? Им не деньги нужны мужа твоего. Им тебя оттрахать заказали! Поняла? Опустить! И в интернет выложить! Чтоб вам обоим с мужем криздец пришёл! Поняла? Давай скорее, дотянись ногой. Пока эти не вернулись. Один шанс у тебя – чтобы я до Виктора дозвонилась!

Глаза Серебряковой потемнели. Она поняла. Ещё раз внимательно взглянула Наталье прямо в глаза.

Ничего хорошего не обещал этот взгляд. Но действовать соузница начала.

Вытянулась в сторону кушетки. Нет, рукой, как попыталась было, не достать. Ногой! Ногой… Есть! Ценой задранной до неприличия юбки. Но тут уж не до политесу.

Тихо, но быстро придвинула сумку к Наталье. Та одной рукой – долго, господи, мучительно долго! – нащупала, наконец! – достала телефон. Нажала 'восьмёрку' – тут он был, Серебряков, в 'горячих кнопках'…

Ответили мгновенно – и одного гудка не прозвучало.

– Виктор, – проговорила шёпотом Наталья, – это я. Твою жену похитили. Мы с нею вместе. Записывай адрес…

* * *

Немедленно рвануться с места Серебрякову помешал Тихон.

– Стой! – велел он, правильно уловив намерение Виктора. – Что?

– Нашлась! – выдохнул Виктор. – У Песчаной площади. Надо срочно…

– Погоди, – распорядился его друг. – Сначала надо тут всё зачистить. А то мы, видишь, немного наследили. Да и люди есть, у которых к этому, – он кивнул на Владимирского, – вопросы остались… И наследство его многим пригодится. А мне с того – процентик малый…

Виктор увидел, как мгновенно увлажнился затылок банкира. Вдобавок ко всему оказаться во власти наёмного киллера…

Это не самому таких нанимать.

Между тем Тихон обернулся к помощнику олигарха:

– Где у твоего хозяина оружие? Должно быть здесь, я знаю.

– В… – сглотнул тот. – В сейфе.

– Ключи?

– В кармане у него.

– Хорошо. Теперь ты поможешь мне. Медленно, не делая резких и в конечном итоге болезненных движений… Берёшь у него ключи и открываешь мне сейф. И без фокусов, я ведь рядом.

Помощник, страдая, доковылял до сейфа. Что-то Тишка задумал острое, с опаской подумал Серебряков. Но в бою надо драться бок о бок с соратником, а не анализировать, что тот задумал. Это Виктор понял ещё в Карабахе.

А тут был именно бой. И против них с Тихоном были враги. Лютые. Куда хуже тех недавних советских колхозников, что резали друг друга в горах от отчаяния и неверно понятой идеи национального освобождения.

Тихон загородил сейф. Что-то там делал. Но, чувствовалось, взглядом косил в комнату, контролируя окружающее.

Затем резко обернулся к Загалатию. Глаза его были острыми, как два скальпеля.

Тот явственно вздрогнул и стал медленно отступать. Тихон схватил его за шиворот. В другой руке был пистолет, заботливо обёрнутый одноразовой салфеткой.

– Не трепещи, мальчик, – проговорил казак. – Смерть не так страшна, как ты думаешь. Пук! – и ты тама, – он криво ощерился. – Так что не пукай тута…

Он выпустил воротник клерка.

– Слушай и запоминай свои показания, – сменив тон, деловито, с ужасающей вескостью, проговорил Ященко. – От того, насколько правильно ты это запомнишь и расскажешь, жизнь твоя зависеть будет. Понял? Понял?! – рявкнул он.

Сломленный Загалатий мелко закивал.

– Серебряков со своим помощником пришли к вам, чтобы спросить, не имеет ли отношения твой хозяин к похищению жены Серебрякова. Ты об этом ничего не знал, а банкир твой всё захотел спихнуть на начальника службы безопасности. Пока всё сходится, не так ли?