Текст книги "Слёзы Рублёвки"

Автор книги: Александр Пересвет

Соавторы: Ирина Боур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Но вы меня прервали как раз на том месте, где я перехожу к главному. А главное, Виктор, заключается в том, что мужчина должен хотя бы время от времени выгонять свои гормоны из мозга. И смотреть на женщину не как на предмет. Пусть своего вожделения – но предмет. А как на человека. Бесполо на бесполое. Вот как, к примеру, вы принимаете на работу новую… ну, скажем, укладчицу.

Ведь тут вы не смотрите на неё взглядом оценивающего мужчины, так ведь? Ну, разве что очень коротко – обмерили, оценили и спрятали эту оценку в запасную кладовку. Ибо эта оценка не релевантна для вашей нынешней цели. Цели подбора не самки, а профессионального работника.

Так… Полдела сделано. Я его подвёл к главному. Теперь нужно действовать тщательно, но жёстко. Или жёстко, но тщательно.

Реакция его будет негативной, но мне главное – сказать то, что нужно, чтобы это запало ему в мозг. А оттуда уж оно само спустится в подсознание. А там – и в сердце.

Оружие, конечно, обоюдоострое. Отстранённого, не мужского взгляда-анализа не всегда выдерживают и родные жёны…

Но тут у меня вариантов нет.

Сейчас нужен психологический скальпель…

– Так вот, Виктор, к чему я всё это говорю, – сосредоточенно, увесисто начинаю я. – Многие видные, богатые, сильные мужчины попадаются на крючок женщины в ипостаси самки потому, что не в состоянии отделить свое человеческое естество от своего мужского же. Они не могут очистить глаза от поволоки гормонального выплеска.

Я вам только что говорил про две шестерёнки. В этом – самая главная проблема даже счастливой семейной жизни. Два человека постепенно приходят в гормональное равновесие. Как внутри себя, так и друг с другом. И, как говорят, глаза у них открываются. Сразу же начинают видеть в супруге недостатки, которых не замечали раньше. Сразу же начинаются споры по поводу того, как надо жить, вести хозяйство, – это два бесполых менеджера дискутируют о лучшей технологической схеме. Сразу же начинают вызывать раздражение отдельные привычки – как вы не любите, войдя в кабинет, видеть в нём мебель, расставленную по прихоти уборщицы, а не так, как хотите вы…

* * *

Мы просидели с ним ещё час. Я его не сильно убедил.

– Ерунда это всё, доктор, – наконец, сказал он, вставая. – Есть простой закон бытия. Кто-то из немцев, забыл, написал в стихе:

Und immer lockt das Weib…

Очень многозначно, уверяю вас. 'А женщина манит всегда…' – так можно перевести по простоте. А задумаешься, то Weib – это не только женщина, но и баба, и просто самка. А locken – lockt как глагол в третьем лице – означает ещё и 'завлекать'. Вот и составляйте пасьянс, как угодно. Особенно, если принять во внимание, что Locken – от этого же глагола происходящее – вообще призывную повестку означает…

Бабы зовут, доктор. И у жён здесь один выход – смиряться…

* * *

После приёма Виктор сразу уехал к себе, на Чистые пруды. Нашёл там местечко на скамейке и долго сидел, не обращая внимания на разноцветную и голосистую толпу, что мельтешила вокруг. Смотрел на воду, зелёную, стоячую. Отключил оба мобильника.

Отчего-то вспоминал, как они мальчишками у себя в посёлке подкладывали под колеса тепловозов и дрезин гвозди, что воровали со стройки в черепановском дворе. Как однажды маленький маневровый паровозик остановился, и помощник машиниста погнался за ними. Или обозначил погоню – Виктор уж взрослым понял, что не за колеса железные он боялся. И не мальчишек наказать хотел. Он их на будущее пугал, чтобы от опасности подальше держались. Чтобы под другой поезд не попали…

Интересно, где сейчас Черепанов? Где Стасик Ковалевский, где Коржаневич… как его звали, забыл. Где этот Арбузов, над которым смеялся весь класс, когда он моргал, – потому что кто-то пустил идею, что Арбуз моргает, когда врёт… а моргал тот почти всегда. Такой уж, видно, был организм у парня. Что-то нервное, видать.

Теперь он всех своих школьных приятелей растерял. Зато вот смог обосноваться в центре самой Москвы! Мать счастлива была бы. Жаль, не дожила…

Бешеных денег стоило! Тогда – бешеных! Хотя это не было чистой покупкой, а пришлось сотворить длинную, густо оплачиваемую цепочку обменов.

А потом он привёл сюда Анастасию…

Настю.

А теперь вот как-то без неё.

Наталья не наполнила эту квартиру. Нет. Настя её тогда наполняла. А эта – нет. Так и осталась любовницей.

Нет, всё же правильно он поступил, что обратился к этому Антону Геннадьевичу. По крайней мере, кажется, что мужик он вдумчивый и понимающий. А он, Виктор, честно говоря, уже и сам не рад, что затеял всю эту фигню с Наташкой. Не нарочно, конечно, затеял, так получилось… Но что она дала ему? Ничего, кроме ночных удовлетворений… И честно говоря, для мужчины они физиологически все одинаковы, эти удовлетворения…

Морок какой-то. Ведь оказывается, всегда любил он Настю!

* * *

Бабы его зовут? Посмотрим, что это за бабы. Кто и зачем его зовёт, отдирает от семьи. Тоже мне, Одиссей и сирены…

С той давней студенческой поры, когда так неосторожно 'пообщался' с так и оставшимся непонятным монстром, я относительно надёжно освоил технику передвижения во время управляемых снов к интересующим меня объектам. Сегодня техники 'выхода из тела' мне даются гораздо легче, чем тогда, в годы, когда я только осваивал это искусство. Но, между прочим, всё равно это искусство и есть – никакого автоматизма. Каждый новый выход – отдельная история, неповторимая. Нет, опыт, конечно, помогает. Но не раз так выходило, что никак не выходило…

Улыбнуло.

Правда, сил такие 'путешествия' отнимали немерено – на полтора-два дня унылого безмыслия. Но сейчас просто необходимо повторить один из таких опытов. В интересах семьи Серебряковых.

Нужно посмотреть, что делается вокруг них. Какое энергоинформационное поле их окружает. С каких сторон и какие идут на него воздействия. Насколько далеко зашли его повреждения – есть ли вообще шанс что-то там 'залечить'?

Ну, что ж. Надо лечь. Просмотреть каждую мышцу. Расслабить их все. Вплоть до сердечной. Помедленнее, помедленнее, дружище… Оглядеть себя внутренним взглядом, но как бы и снаружи. А затем – вытянуть себя! Вслед за этим взглядом, наверх.

Любопытно: каждый раз вспоминаю наблюдение одного из известных психоэкспериментаторов Роберта Аллана Монро. Он во время попыток 'выйти из тела' обнаружил, что оно, когда смотришь на него снаружи, имеет важную особенность. Вот лежит оно на постели, а, скажем, шрам, что в обычном мире был на левой ноге, в данном состоянии оказался на правой.

Всегда невольно проверяю. Так и есть. Мой коллега из лаборатории 'Али-Бабы' и хороший друг Коля Филин – который, собственно, и рассказал мне впервые об этом наблюдении, когда я сам ещё выходить не умел, объяснял это следующим образом. Наш 'приёмник' – тело – судя по всему, создаёт и использует для созерцания некую зеркальную копию реальности. Или, точнее, мозг зачем-то творит такую копию. А в реальности мир именно таков, каким мы его видим в зеркале. По мнению Николая, за годы духовной практики шаманы прошлого, так же как и Монро, заметили эту особенность потусторонней реальности. Но если первый просто констатировал факт, то древние 'экстрасенсы' пришли к ошибочному мнению о том, что в воде и зеркале мы видим 'перевёрнутый' слева направо потусторонний мир. И потому вода (а позднее и зеркала) были признаны путём-проводником в мир умерших…

Интересно, что в глубине души каждый это знает. Сколько раз мы при взгляде на собственную фотографию кривились, увидев в ней… скажем, неожиданное лицо? Не то, что в зеркале. И дело не в выражении лица или привычке. Артисты кино, скажем, одинаково хорошо привыкают видеть себя и в зеркале, и со стороны – на экране. Но к зеркальному портрету тоже испытывают куда более тёплые чувства, нежели к тому, что видят внешним взглядом. А ведь, казалось бы, должно быть наоборот: в зеркале – искажение, автоматически влекущее отчуждение, а на фотографии ты такой, как на самом деле. Но нет! Что-то в глубине подсознания говорит нам, что как раз в первом случае мы – подлинные. А во втором через прямоугольную дыру из потустороннего мира на нас смотрит… покойник. Наш вечно мёртвый двойник.

Вот этого мы и боимся. И именно потому наиболее успеха отрывает тот фотограф, который умеет своим искусством улучшать, украшать… оживлять эту картинку из мира мёртвых…

Разговор, кстати, непраздный. Ибо после выхода из тела твоя энергоинформационная часть – 'двойник' – именно на границу этих двух миров и попадает. То есть ты вовсе не отправляешься в некое зрительное путешествие, наподобие свободно летающей видеокамеры. Заглянуть в книгу банковских кодов или там в женскую раздевалку не получится. Ты – в мире образов. Плывущих, меняющихся, переформатирующихся прямо на ходу. Более того – под влиянием твоего взгляда и интереса. Потому за всем тут надо наблюдать краем глаза, не фиксируя ни на чём… нет, не взгляда. Своей энергетики. Ибо твой интерес к чему-либо тут же словно выбрасывает в ту сторону некий сгусток тебя. Твоя информационная сущность сначала посылает свою информацию к тому, что тебя интересует. А информационный 'двойник' того, что тебе интересно, с готовностью реагирует. И… подстраивается! И перестраивается.

Похоже на то, как во сне попытаться прочесть какой-либо текст. Да, ты его видишь. Но поймать – не можешь! А пытаешься – он меняется. Вслед за твоим осмыслением его. И исключения бывают крайне редко…

Кстати, тот же Коля Филин очень любопытную гипотезу нарисовал. Позволяющую примерно представить то, где я сейчас путешествую.

Информационное поле человека – то, что в религиозных практиках называется душою. Согласно всё тому же Монро, ссылающемуся на результаты своих экспериментов, оно имеет малый, но вполне определённый вес. Соответственно, наши материальные тела являются приёмниками этих полей. Приёмники достаточно отсталые, но – находящиеся в процессе эволюции.

Людей всегда очень интересовало, остается ли их информационное поле после смерти приёмника. Есть некоторые – кое-кто считает их ненаучными – основания считать, что да. Существуют гипотезы, что информационные поля способны вселяться в новые приёмники-тела.

При таком раскладе человечество – затерянная в пространстве колония информационных полей, которые подобно мотылькам или мухам порхают над кучкой моделей эволюционирующей телесной материи. Иногда погружаясь в неё…

Вот и я… порхаю…

Но дальше Коля ставит жестокий вопрос: печально, но после открытия человечеством факта загробной жизни, видимо, произойдёт более неприятное открытие факта загробной смерти. Так как окажется, что эту маленькую кучку с мотыльками можно легко раздавить…

Не знаю… Ничего вечного нет, конечно. Но и верить в такое не хочется…

* * *

…Вот сам Серебряков. Почему-то сиреневого цвета. Впрочем, во всём остальном он тоже на себя не похож. Не кремниевый организм Кастанеды, но, в общем, и не то, что смотрит с фотографии. Собственно, это вообще не похоже на человека. Это просто я откуда-то знаю, что это он – муж Анастасии.

Хотя понятно, откуда. Вот она. Легко прослеживается по информационному каналу, что соединяет её со мной. А с другой стороны – с Виктором. Попорченный там канал, надо сказать. Как бы покусанный, разорванный на нити. И видно, как к нему подходят другие каналы. Которые…

Вот дьявол! Стоило сформулировать – точнее, домыслить – некое понятие, как тут же картина под неё подстроилась! Теперь да, теперь классического вида акулы вгрызаются в этакую и без того надкусанную артерию… Самое обидное, что акулы, как им и положено, заканчиваются хвостом – и уже не видно, с кем они связаны. Обрублены каналы!

В общем, есть две новости. Хорошая – что канал между Серебряковыми ещё есть. Причём, что самое радостное, – от Виктора легонько и робко, но тоже стремятся информационные сгустки в направлении Анастасии. Вид у них неаппетитный – похожи на медуз, – но главное, что плывут в правильном направлении. Есть, есть душевное стремление к брошенной жене!

Вообще говоря, очень мне это напоминает картину мозга, когда его изображают в виде нейронов и аксонов. Информационный сгусток – то самое поле человека, о котором с таким скепсисом говорил Коля Филин – похож именно на такой вот кусок теста, от которого тянутся… да нет, не лучи, конечно. Вот эти вот, которые тянутся за пальцами, когда ладонь в тесто погрузишь. Как у Шурика в 'Операции 'Ы', когда он за бабульку в доме оставался. 'А ещё ведь как на грех тесто я поставила…'

Отростки, в общем. Их много – насколько много живых контактов у человека. Разумеется, видны самые мощные, крупные. Постоянные. Редкие воспоминания об одноклассниках постоянных 'отростков' не образуют.

Ну и к людям чужие информационные 'щупальца' тянутся. В таком вот состоянии и позиции, в которых я сейчас нахожусь, как раз видно, что человек подчас не ощущает, что к нему уже присоединилось чужое щупальце. Ощупывает его, собирает информацию.

Вот как раз видно, что кто-то довольно мелкой сеточкой Серебрякова окружил. Не полностью, конечно. Но канал его с Настей прощупывает.

Остальное меня не интересует. По этим связям-контактам можно так далеко забрести, что путь к себе забудешь…

Есть и ещё щупы, что по этому каналу ползают. Пока запоминаю, по возвращении в реал определю, кто и что.

Вот Настя. Мощный 'росток' присоединяет к ней относительно гладкий 'камушек'. Явно сын. Младенец, ясно, что у него информационный обмен пока только с мамою… Однако то, что он тогда смог вмешаться в события, которые затягивали Анастасию в глубину невозвратных решений, говорит кое о чём. О том, например, что где-то в этом 'камушке' уже есть зоркие глаза. И сила мгновенно отрастить себе 'руку', чтобы обеспечить нужный вариант развития событий. Какая-то мудрая, но решительная 'бабочка' подселилась в эту плоть…

А вот тут к моей пациентке кто-то нехороший тянется… Даже двое. Чуть сфокусировал косвенное зрение, попристальнее глянул, – превратился 'аксон' в образ крысы, что впивается в 'двойника' Серебряковой. А рядом, связанная с крысою каналом, – этакая пантера. Чёрная, как водится. Но тут я верить ощущению боюсь: в этом мире окраска значит только то, что значит в нашем сознании. Красное – символ и жертвы, и праздника. Синее – спокойствия и дали. Жёлтое – тепла и солнышка. Ну, а чёрное – ясно чего.

В общем, цвета тут не подлинные. А те, что наше сознание придаёт.

Да, но придаёт образам, которые в нём и возникают как результат анализа того, что сознание воспринимает. Следовательно, некая доля объективность в этой 'цветопередаче' всё же присутствует…

А вот тут – оп-па! – ясна становится подоплёка семейной драмы между моими пациентами. Пантерка наша чёрная, Багира наша недобрая, довольно-таки мощно присосалась к Виктору! Вот она, та пресловутая 'шалава', что увела достойного бизнесмена из лона семьи.

Образ изящный, ничего не скажешь. Но дай-ка я отвлекусь на что-то ещё, погашу эти попытки сознания нарисовать мне картинки. Которые пока что больше мешают, нежели помогают.

Да, вот они, другие любовные нити, что тянутся к Серебрякову. Некогда и незачем разбираться, кто и что это в реальном мире. Факт, что с его стороны подпитка этих каналов, в общем, слабенькая. Вот ведь и не подумаешь – а, оказывается, однолюб наш мужественный герой. 'Пантерка' да, 'пантерку' отрицать невозможно. Но, с другой стороны, связь его с моей подопечной всё ещё сильнее, чем с соперницей. А та, получается, просто чёрная альтернатива. Бывает, увлекаются даже хорошие мужики пороком. Не собираясь связываться с 'чёрными', но и не видя, что это именно они и есть.

В общем, понятна мне теперь задача.

Обрубить 'чёрную' связь я не могу. Я не Бог, я здесь только лишь наблюдатель. Водолаз. Из старых, что на подводный мир лишь через окошко батискафа смотрели. Но могу постараться сделать так, чтобы изгрызенный канал между Виктором и Анастасией прирос новыми связями. То есть не прежние чувства любви и привязанности сшивать. Тут достаточно не давать их далее грызть. Этим акулам, что плавно превращаются в крыс и пантер. А протягивать между ними новые 'аксоны'. Поверх повреждённых. И учитывая повреждения. И творя новые связи, уже не вырастающие только лишь из обычной биологической любви, а более надёжные…

* * *

Конечно, Серебряковой при следующем приёме я особых подробностей не открывал. Просто сказал, что брак их можно спасти. Потому что муж, несмотря ни на что, любит её. И ребёнка, конечно. Но на него оказывается довольно интенсивное воздействие, которому он поддался.

И повторил: в том, что это случилось, не только его вина. Но и её, жены. Это означает, что именно она, как хранительница очага, позволила этому очагу затухнуть. Или, во всяком случае, превратиться из жаркого огня в никого не греющие угольки.

Серебрякову это явно задело.

– Я делала, что могла, – сухо сказала она. – И в конце концов это не я изменила, а он…

– Но что заставило его изменить? – об этом нам с вами надо задуматься, – живо ответил я. – Тогда мы сможем устранить причину этого поступка.

– Шалава с новыми сиськами, – вот и вся причина, – сгрубила, набычившись, моя пациентка. И словно задавила в себе следующую фразу.

Не надо быть Спинозой, чтобы угадать – какую. 'Все вы, мужики…' И так далее.

Пожалела, видно, ранимую душу врача, не стала договаривать…

Чёрт, но ведь мы об этом уже говорили! Значит, мало…

– Что заставляет мужчин изменять? – перенял я, однако, мысль. – И почему с точки зрения психологии измена – не сигнал и не признак того, что любовь кончилась? Что её нет?

Да-да, – отреагировал я на движение Анастасии. – Именно так: любя свою женщину, мужчина вполне в состоянии – и даже нередко испытывает желание – переспать с другой.

Почему? Да просто такова природа мужчины. Природа самца рода хомо.

Впрочем, поправил я сам себя мысленно, о всем роде хомо мы судить можем лишь приблизительно. Как раз неандертальцы запросто могли вымереть лишь из-за того, что были, в отличие от сапиенса, моногамны. Вряд ли, конечно: моногамность не дала бы такую скорость воспроизводства, которая позволила бы неандертальцам выживать две сотни тысяч лет. Да ещё в ледниковом периоде. Но всё равно, не очень корректно проводить прямую между полигамностью высших приматов и современного человека.

– Да я это знаю, – поморщилась Анастасия. – Читала. Только ведь от этого не легче…

– Согласен! – быстро сказал я. – Не легче. Но давайте разберем – отчего. Отчего не легче.

Знаете поговорку: 'Взрослые – это дети, запретившие себя воспитывать'? Но в ещё большей мере это относится не просто к взрослым, а к взрослым мужчинам. К настоящим, сочным мужчинам. Мечте женщины.

Ибо чем больше в мужчине мужского, тем больше заложено в нём могучего стремления рассеять свой генетический материал по как можно более широкому кругу внутри популяции. Проще говоря, завести как можно большее количество детей от как можно большего количества самок. И ни кроткому увещеванию, ни суровому воспитанию это стремление не поддается.

Это – природа, понимаете? Дальше уже вступают категории естественного отбора, когда умный, смелый и воинственный получает гораздо больше возможностей широко распространить своё потомство, нежели слабый и глупый.

Настя скептически хмыкнула. Но мне это и нужно – нарочито отстранённой наукообразностью ввести её личный случай в некий широкий общечеловеческий контекст. Самка – это, конечно, слово, вызывающее протест. Но… в данном контексте нужное.

– Потому отношение самца человека к семье заканчивается актом зачатия. Результат как таковой его не очень интересует. Не получилось сейчас с ребёнком – так тому и быть. Получится в следующий раз.

А у самки стремление прямо противоположное. Женщина была не в состоянии одна поднять и вырастить потомство. Потому всегда стремилась каким-либо образом закрепить за собой отца своего ребёнка.

Не очень люблю длинные занудные лекции. Диалог всегда эффективнее. Но в данный момент лучше сразу обозначить предмет для дискуссии.

Включить, что ли, музыку? Всё равно человек не воспринимает адекватно информацию длиннее семи предложений. Небольшая пауза должна устраиваться хоть насильственно.

О! Включу-ка я лучше шум морского прибоя. Он концентрирует внимание.

– Собственно, отсюда и родился институт брака как таковой. В дальнейшем он, естественно, развивался. Но в основе так и оставался институтом закрепления женщиной возле себя кормильца и защитника.

В этом ей помогал, как ни парадоксально, тот же мужчина. Другой гранью своего биологического 'я'. А именно – нежеланием тратить скудный питательный рацион на кормление чужого отпрыска. То есть – не хочет он, эгоист и себялюбец, тратить свои ресурсы на поощрение роста конкурентного биологического материала.

Анастасия слушала внимательно. Хотя при подобных формулировках по её лицу пробегала тень. Нет, всё-таки удобно говорить с технарями или экономистами! Они привыкли пользоваться совсем иным информационным материалом, нежели гуманитарии или естественники. Их легче 'пробить' нарочито 'обиологизированной' лексикой. Для естественника этот приём не подходит. Для него терминология – всего лишь терминология. А потому он не на ментальную новизну реагирует, а начинает анализировать смысл формулировки.

Зато гуманитарии – те просто привыкли вертеть слова и так и сяк. Так что для них всё это – лишь новые образы, которые ещё и преобразуются в их мозгах самым причудливым образом. Подчас совершенно непредставимым для психолога.

Недолюбливаю я… нет, не самих гуманитариев, а – работать с ними. Подчас чуть ли не диссертационной ценности материал приходится перелопатить, чтобы найти для них точные и действенные подходы.

– Поэтому, кстати, – продолжил я, – что бы там ни писали исследователи девятнадцатого века про ранние формы сексуальных отношений, когда будто бы каждый с каждой вступал в связь, а потом оба об этом забывали, – все данные свидетельствуют о том, что уже среди высших приматов существуют определённые формы брака. Скажем, альфа-самец выбирает себе самок, которые затем живут возле него и растят его детей. И ни один другой самец до них дотрагиваться не имеет права. Сложны институты брака и у таких оставшихся в каменном веке племен, как папуасы или амазонские индейцы.

Словом, брак, – улыбнулся я, – могучий союзник женщины в самых глубинах биологической сущности мужчины. Вот только до них надо уметь донырнуть!

– Как?

– Посмотрите, Настя, – продолжил я. – Вы с Виктором – люди современные. Существа социальные и в высшей степени обеспеченные по меркам нашего среднего обывателя. Но самец внутри вашего мужа зорко наблюдает за тем, чтобы его наследник, его семя не было уничтожено другим самцом…

Чёрт, сказать, не сказать ли, что в львиных прайдах победивший самец нередко съедает детёнышей предшественника? Не стоит, пожалуй. А то будет у неё стоять эта страшилка перед глазами.

– Так что ревность к другому возможному отцу будет сидеть в нём, даже если наружно он не покажет виду. И подумайте, Настя, над тем, как заставить эту ревность выбраться из глубин подсознания наружу. Тут вам, жене, близкому человеку, виднее, что лучше предпринять…

Но это не всё, – остановил я её готовые сорваться с уст слова. Не время пока для спора. Пусть эта мысль укрепится в её голове. А обсуждать мы будем уже конкретные следствия и действия. – Вернёмся к отношениям между мужьями и женами.

Как на протяжении человеческой истории решалось это базовое противоречие между биологической природой самца и социальной ответственностью мужа? Как бы вас это ни удивило, но… социально закреплённым правом на мужскую измену! Да-да! Это право оформлялось в самые разные институты. В основе которых лежало разделение на законную жену и жён – прочих. Скажем, это не запрещаемое и большею частью не осуждаемое морально право 'пользоваться' рабынями в рабовладельческих обществах. При наличии единственной, законной жены, для отношений с которой существовали весьма жёсткие моральные императивы. В Древнем Риме нередки случаи очень серьёзных последствий – как для женщин, так и для мужчин, если отношения к законным супругам выходили за рамки общественной морали. А с рабынями было разрешено всё!

Или, скажем, эти многотысячные гаремы в Древнем Египте, где во дворце фараона жили жёны, дочери, сёстры, племянницы, наложницы и рабыни. Причем в сексуальную связь он мог вступить с любой из них… да, не дёргайтесь, даже с собственной матерью! – но тем не менее законность детей весьма внимательно и жёстко отслеживалась.

– А я иногда думала, – возразила Анастасия, – что наличие гаремов просто объясняется тем, что женщин вообще больше, чем мужчин. И это тоже придумала природа. Где-то это я читала: чтобы восстановить человечество, если оно вдруг неожиданно вымрет, для начала достаточно одного мужчины и десяти женщин.

Я кивнул.

– Но, откровенно говоря, – упрямо качнула головой моя пациентка, – для женщины, выросшей в традициях моногамии, и которой изменил муж, мало утешительного в том, что шимпанзе и фараоны делали то же самое. Этот экскурс в историю способен только убедить меня, бедную тётку, только в том, что все мужики – сволочи с древних времен.

Шутит уже. Прекрасно!

– А вот тут вы, Настя, и ошибаетесь, – улыбнулся я. – По сути, равенство между мужчиной и женщиной родилось из принципа социального и прочего равенства, провозглашённого Христом. И право её на одного и только собственного мужа по-настоящему закрепилось именно в христианстве.

Отсюда – и воспитание современной женщины в убеждении, что её право собственности на мужа обеспечено раз и навсегда. Отсюда – не отрицайте, уверен, что вы сейчас так думаете! – и ваши мысли, что этот психотерапевт лишь успокаивает вас. Выдумывая мешанину из любопытства-стероидов-эгоизма-компекса-неполноценности-и-так-далее. Этакий коктейль 'Наша природа', чтобы научно подвести базу под супружескую неверность.

Серебрякова усмехнулась. Попал! Люблю иногда обозначить этакое владение телепатией. Хотя, по совести, просто уже из собственного опыта знаешь, что в ответ на ту или иную мысль подумает пациент.

– Словом, – продолжил я, – как складно поёт, так?

На самом деле, знание именно природной, материальной базы супружеской неверности позволяет нам продумать и предложить, так сказать, 'контрмеры'.

Какие же? Как ни странно, очень простые и всем известные. Только редко кем предпринимаемые.

Мужчину тянет к разным женщинам, так? Мы это знаем. Этакий мотылёк, летающий над цветочным лугом и опыляющий разные цветы.

Что делать?

Всего лишь – знать, что 'мотылёк' на самом деле несколько подслеповат. Ему, по сути, всё равно, какой цветок опылять. Физиологически для него процесс мало различается в зависимости от вида растения. Следовательно, если найдётся некий цветок, который окажется достаточно умным, чтобы мобилизовать в себе силы и умение изменяться, оставаясь на месте, то мотылёк может порхать всю жизнь над ним. И ни разу не улететь в сторону.

Я сделал паузу. Слишком длительная образность тоже иногда делу вредит. Перейдём к конкретике.

– Самое интересное, что женщины той же природой просто вылеплены так, чтобы изменение себя не вызывало у них никаких трудностей. Они ведь изначально стремятся сохранять молодость и красоту, чтобы при утрате самца – причины утраты сейчас не рассматриваем – тоже сохранить свой биологический материал. А для этого нужен другой сильный самец, который поможет поднять и поставить на ноги детей. Да и её защитить. А чтобы его привлечь, нужна, как я сказал, молодость и красота. Или демонстрация их.

Чем женщины с удовольствием на протяжении всей истории человечества и занимаются. Мы твёрдо знаем, что уже вполне мощная, настоящая косметическая промышленность существовала и в Древнем Египте, но никто не сомневается, что украшали себя еще неандертальские женщины.

Беда в одном, – сделав небольшую паузу, проговорил я медленно, подчёркивая важность темы интонацией. – Времена меняются. У человека всё больше и больше интеллектуальных потребностей. Красивая и молодая женщина мужчине по-прежнему нужна. Но в той комплексной картине, по которой он оценивает возможную спутницу жизни, всё больше рисуется необходимых ему интеллектуальных и духовных черт. Помните, как у Ремарка? Атмосфера – вот что самое ценное в женщине и что отличает одну от другой! То, что даёт женской красоте подлинную жизнь, подлинную душу…

И именно эта атмосфера при длительной жизни в одной семье зачастую становится едва ли не самым застойным элементом. Застойным, Настя! Сначала застойным, потом затхлым. А потом естественным следствием становится то, что хочется открыть окно. Или убежать за порог.

Вот мужчина и убегает…

Кажется, я попал. Во всяком случае, она сидит, задумавшись, и явно примеряет эти слова к себе. Немного подождать. Слова: 'это верно', 'это похоже на то, что происходит у нас' должна сказать себе она.

И после паузы я обозначаю для неё программу действий:

– Я не консультант по делам семьи и брака, Настя, – тихо говорю я. – Я врач. Советы, как жить, не входят в мою компетенцию. Но вы оба – вы и Витя – хорошие, даже замечательные люди. Просто у вас в доме стало немного душно. А поскольку атмосферу в семье создает женщина, то попробуйте изменить её вокруг себя.

Вы – красивы. Изменить свою внешность – для вас совершенно недостаточно.

Попробуйте изменить саму себя…

Анастасия задумалась.

Я не торопил её. Пусть всё обдумает хорошо. Сейчас у неё согласия с высказанным не будет. Сначала необходимо пройти этап усвоения. А затем – этап освоения. Вот он – самый главный. Именно на нём мысли, новые понятия и идеи преобразуются в планы, методики и приемы.

А сейчас она пытается примирить теорию с практикой и ищет возражения на то, что я только что сказал.

Это хорошо. Возражающий – усваивает. Причем усваивает куда лучше соглашающегося. Ибо после возражений – на которые, естественно, будут найдены контрдоводы – новые идеи станут не чужими, а собственными.

Я даже знаю, о чём она сейчас думает. И что сейчас скажет.

А думает она о том, что ей предлагают принять совершенно неприемлемую реальность. И не просто принять – оправдать. А оправдав – приспособиться.

Женщина недалёкая на её месте решила бы оставаться на своём: это же не я ему изменила! Не я создала эту новую реальность! Почему же именно я должна к ней приспосабливаться? Нет уж, я права, и пусть все исправляет он!

Это если она вообще ещё задумывается об исправлении. Нередко действия бывают спонтанными. Хотя, в общем, развиваются всё равно в пределах всего двух основных парадигм. Не прощу ни за что и никогда, пускай катится к своей шлюхе, будем разводиться. И вторая – ах, так? тогда я тоже изменю!