Текст книги "Слёзы Рублёвки"

Автор книги: Александр Пересвет

Соавторы: Ирина Боур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

* * *

Мне казалось, она успокоилась. Ну, насколько это возможно в подобных обстоятельствах. На завтра мы договорились встретиться, обсудить ситуацию.

Так что – мой прокол! – я её успокоил, но оставил одну. Хотя должен был насторожиться: уж больно быстро она успокоилась. А меня эта бесчувственность, напротив, порадовала. Значит, мои слова подействовали. И я поехал к себе – готовиться к завтрашнему сеансу с Серебряковой.

Многие пожмут тут плечами: какой ещё сеанс? В России приём водки вполне заменяет приём у психотерапевта. А на роль самого психолога идеально подходит добрый собутыльник.

К сожалению, алкоголь даёт временное успокоение, но не решает проблем. И приятель хороший может дать совет от души – но только совет этот будет подиктован бытовой логикой. И бытовыми же предрассудками.

Врач же не сочувствие будет высказывать. Даже, может быть, вообще сочувствия не проявит. Зато проявит со-мыслие, со-поиск выхода, со-гласие в выработке решения. По сути, психотерапевт – это второй голос человека. Его альтер эго. С которым и можно посоветоваться так, как не удастся посоветоваться ни с приятелем, ни, скажем, со священником. Приятель значимо проигрывает в плане выработки рекомендаций даже самому завалящему выпускнику психфака, а священник… что ж, он нужен и полезен. Вот только за советом он отсылает к совести. А совесть – советчик плохой. Она – прокурор, а не адвокат.

А в жизни человеческой не одни лишь обвинения и самообвинения дают помощь и решение. Но подчас и элементарный договор самого с собой. Сотрудничество с правосудием, так сказать. Причём при деятельном участии адвоката. Верного и сочувствующего.

Далеко не все религии нашли такого в душе человека. Хотя, казалось бы, зачем его искать? Вот он, смотрит на тебя из глубин подсознания и ищет сочувствия. И имя этого адвоката хорошо известно: любовь. Любовь человека к самому себе.

Церковь заменяет её любовью Бога. И к Богу. И тем самым уводит людей в те самые дерби гностицизма, с которым и сама так и не сумела до конца справиться. Ибо человек со своей любовью к себе дан себе самому в ощущениях. Он материален, и сознание признает эту материальность.

А Бог в ощущениях не дан.

Но зато человек ощущает поля. Физические, энергетические, психологические даже.

Поля – одно из фундаментальных свойств материи. И порождают их энергии.

Здесь – основа энергетической психологии.

Ведь биологическая энергия живущего тела – тоже энергия. И, следовательно, должна порождать поле. Идеальным выражением такого биополя и является душа. Она есть у всех – и у животных, и у растений, и у людей. Только в силу сложности самой биологической структуры организма – и, следовательно, сложности его энергетической структуры – души становятся сложнее или проще. У кошки проще, у человека сложнее.

Но биополе-душа должна соответствовать базовым законам своей природы. Первое – обеспечение собственного существования. Инстинкт самосохранения. Для души этот инстинкт своё идеальное выражение находит, получается, в добре. Иначе говоря, в принципе не приношения вреда, дабы это не коснулось тебя.

Инстинкт размножения также находит своё идеальное выражение. В любви. Которая есть стремление соединиться, слиться, размножиться с другой душой или биополем.

Таким образом, стремление к любви и добру есть всего-навсего природные проявления биополей разумных существ. Но так как ещё одним законом природы является распространение полей, то эти принципы и стремятся расшириться до уровня Вселенной. Таким образом и возникает идея Бога – как всеобщей гарантии этого расширения, то есть бессмертия биополей.

А этим психолог отличается от священника. При обслуживании самой нематериальной из составных частей человека – души – он пользуется не идеальными инструментами идеальных понятий. А самыми что ни на есть материальными инструментами – эгоистичными, 'шкурными' интересами человеческого существа. Человек должен изменять себя в лучшую сторону не потому, что так требует вера в Бога, а потому, что это – в интересах его банального жизненного существования.

* * *

Мужика понять можно.

С одной стороны, новая, ищущая оплодотворения от него самка. Как бы эта женщина ни вела себя в социальном смысле, но биологически процесс описывается однозначно. Самка-любовница! Ещё один задел для распространения себя, дорогого, по Ойкумене. По оставлению себя в потомстве.

А дома жена, свой – но не его! – инстинкт размножения уже утолившая. Ныне уже вынашивающая плод. Ушедшая в этот процесс. Ушедшая в себя. И не обещающая пока что ничего, кроме забот и переноса своей любви с мужа на ребенка.

И вообще несколько опресневшая, слишком предсказуемая жизнь. Жена, хоть и любимая, но привычная, известная. Не нужно более душевного труда для того, чтобы жить и общаться с нею… А люди – эгоисты, иначе им было бы не выжить среди опасностей ранней эволюции разумных приматов… и в других они ценят больше свои собственные усилия по завоеванию и удержанию. Анастасия в последние месяцы перед этим происшествием как раз перестала стоить мужу чего-либо… кроме разве что каких-то относительно небольших денег. Но это же не усилия собственной души, которые мы так ценим!

Подробностей жизни Виктора с той, другой женщиной я, естественно, не знал. Но был совершенно уверен, что этого мужчину там куда сильнее болтает по синусоидам эмоций, нежели рядом с женой. Его душе там попросту более интересно, чем дома!

Анастасия своей женской, более близкой к иным реальностям сущностью, улавливала это. И пыталась неосознанно тоже играть на эмоциях… да только получались они в силу обстоятельств всё больше негативными.

И в то же время та, сторонняя женщина – всё ж не больше, чем подруга. Объект применения всего того мужского, чего так много было во Викторе Серебрякове. И что так мощно влияло на его дела и поступки. Это очень полезно на войне, в бизнесе. Который тоже сам по себе – маленькая война, ведущаяся особыми средствами.

Но эта же 'избыточная' мужественность способна подложить большую свинью собственной семье. Нет, не только из-за естественного интереса носителя этой мужественности к противоположному полу. Здесь как раз закономерности нет – подчас 'половым гигантом' выступает плюгавенький мужичонка. Который не то что не подходит на то, чтобы писать с него портрет Ричарда Львиное Сердце, но больше всего напоминает карикатуру.

Кстати, неприятности семье 'короля Ричарда' несут не только посторонние женщины, которых так тянет к 'настоящему мужчине'. Здесь тоже особых закономерностей не просматривается. Подчас подобный яркий представитель мужской породы способен вызвать страх у представительницы противоположного пола. А больше – затаённое сожаление, что не по ней, дескать, добыча, не ей пара. Права она или не права – результат один: чаще, чем можно было бы ожидать, женщина отступается, даже не начав приступа.

Нет, мужская мужественность приносит больше всего бед в силу собственных психологических установок сильного пола. Когда главным лозунгом становится: 'Ни шагу назад!' Или: 'Крепости не сдают!'

Во-первых, сдают. Если интересы конечной победы того потребуют. А во-вторых, надо ещё сначала определиться, крепость ли ты защищаешь – или хлев. Который в крепость превратило лишь твоё воображение. Как там Аякс – рубил стадо овец, принимая их за врагов, поскольку разум ему затмила Афина? Хороший образ! Тем более что Аякс, прозрев, от позора и унижения выход нашёл в смерти. Для мужчины цена, конечно, не велика.

А для его близких?

Или как в этом милом фильме французском, где колдунья посылает морок на рыцаря без страха и упрека, и тот убивает собственного будущего тестя, принимая его за медведя. А потом вынужден ликвидировать возникшую проблему, забравшись аж во Францию будущего.

Вот это с точки зрения психолога и есть самое опасное в мужественности – то, что она сама творит себе призраки, с которыми затем старательно, а то и ожесточённо борется…

* * *

Со стороны моя подготовка к работе выглядит продолжением отдыха. В тишине и полумраке я погружаюсь в созерцание. И распускаю мысли в свободный полёт.

Своего рода медитация. Только я извлекаю из неё идеи. Подчас странные и завораживающие настолько, что можно с уверенностью заключить: не моё! Космоса, Бога, информационного континуума – как хотите! Но – не моё.

Собственно, готовы к такого рода контакту мы все.

Достаточно задуматься о природе такого феномена как сон.

Вы никогда, засыпая после тяжёло?го дня, не чувствовали, что смотрите на себя со стороны? Скорее всего, нет. Мы в массе своей просто не умеем зафиксировать своё сознание вот в этой самой точке перехода. В этой сумеречной зоне.

Но если потренироваться, попробовать… можно увидеть, почувствовать весьма необычные явления. Поначалу – странную вязкую тьму. Тяжёлую, но в то же время дающую ощущение покоя, комфорта и защищённости.

А затем, если вы ещё задержитесь на этой стадии – проще назвать её 'полусном' – вы сможете путешествовать буквально по граням миров!

Это тоже известно всем – все мы хоть раз в жизни, да видели перед тем, как заснуть, смутные образы, необычные видения… и уходили в сон. Можно сказать, 'выбирали' один из таких 'миров'. Что ж, наука всё это вполне надежно объясняет вполне реальными, фиксируемыми приборами изменениями сознания. К сожалению, в данном случае такие изменения слишком кратковременны. Но если овладеть техникой, методикой произвольного изменения сознания, то вот тогда и можно увидеть нечто, выходящее за рамки привычного.

Как к этому относиться – дело выбора. Кто-то упрямо отвергает всё, что выходит за грань восприятия пятью традиционными чувствами. Кто-то сводит всё к религиозным озарениям. Кто-то – как, например, знаменитый в недавнем прошлом Карлос Кастанеда, – рассматривает это феномен как дыру, через которую просачиваются по?токи неведомой энергии. Кто-то вообще ищет в этих, 'полусумеречных' пространствах иные вселенные…

Я – практик. В поиски подходящих теорий, объясняющих этот феномен, мне вдаваться некогда. Да и, честно говоря, неохота. Хотя, конечно, соответствующую научную литературу я не пропускаю и за дискуссиями, в общем, слежу.

Потому для себя я сформулировал просто: состояние изменён?ного осознания есть иная форма восприятия окружающего нас мира. Тренировка умения входить в такое состояние – для меня есть необходимый профессиональный инструмент.

С его помощью мне легче понять моего клиента.

* * *

Это Андрей Викторович, тот самый 'Али-Баба', обучил меня позднее – когда мы встретились в его лаборатории в Зеленограде – основным правилам психического саморегулирования. Показал упражнения. Заставлял проделывать их истово и старательно. И – постоянно. Так, чтобы они стали не только привычкой, но и потребностью.

Но главное – учил сосредоточению. Позволяющему выходить на тонкие границы между энергетическими континуумами и максимально возможное время держаться на них. И не только держаться, но и учиться управлять этими гранями мира. Передвигаться по ним – если не уверенно, то хоть ползком.

Достигнуть этого можно было через так называемые управляемые сновидения.

Сон – вообще странное, непостижимое явление сознания! Хотя бы потому, что они действительно нередко становятся вещими.

И ведь не байки это!

То, что во сне можно узнать бу?дущее или уже случившееся, но пока не известное, люди замечали с незапамятных времен. В Древ?ней Греции, например, сновиде?ниями даже руководствовались, принимая важные решения: в спе?циальных храмах Спарты особые жрецы – эфоры – укладыва?лись спать, чтобы получить указа?ние свыше.

Тибетские му?дрецы пошли ещё дальше, о чём и поведали в медицинском трактате 'Чжуд-Ши'. По их мнению, если приснится, например, лучший бык стада, какая-нибудь знаменитость и тому подобные приятные вещи, то это к долгой жизни, здоровью и богатству. А вот когда привидится не?что остросюжетное, с трупами – значит, плохи дела: это подает сигнал 'Хозяин смерти'…

А есть и документально зафиксированные видения-предсказания.

Например, в 1812 году супруга генерала Александра Тучкова Маргарита увидела во сне рамку над головой мужа. А в ней по-французски: 'Твоя судьба решится в Бородине'. Ни о каком месте с таким названием она никогда не слышала. Но бросилась к мужу, уже зная, что там его убьют: 'Где находится Бородино?'

'Бородино? – переспросил тот. – Впервые слышу'.

А вскоре Наполеон вторгся в Россию, и шеф Ревельского пехотного полка и командир 1-й бригады 3-й пехотной дивизии генерал-майор Тучков-4 лёг на Бородинском поле. Погиб со зна?менем в руках, стремясь бросить в безнадёжную, но необходимую контратаку дрогнувший под картечным ураганом полк…

Ещё случай. Когда умер Данте, автор 'Божественной комедии', оказалось, что в последней части по?эмы, 'Рай', не оказалось тринадцатого стиха. Завершающего. Сы?новья Якобо и Пьеро, тоже поэты, дописать его не смогли. Не тот талант. Но год спустя после смерти отца тот явился одному из сыновей – Якобо – во сне. И посоветовал не мучиться более, а отыскать уже написанное. После чего – во сне же – отвёл сына в свою комнату и показал на стену: 'То, что вы ищете, – здесь'.

Проснувшись, Якобо решил проверить это указание. И… в стене за гобеленом нашёл потайную нишу, где и таилась рукопись послед?него стиха!

На факультете психологии, где я позже учился, большое внимание уделялось Фрейду. Ну, понятно, классик, блестящий психоаналитик, открывший, по сути, физиологию психологии. Так вот, Фрейд считал, что в снах проявляются наши подавленные желания. Которые и 'сбываются' на уровне подсознания, пусть и символически.

Но это – упрощение. Как и у Юнга. По нему, кстати, до сих пор равняется классическая психология: функ?ция снов – в восстановлении целостного психичес?кого равновесия. И действительно: множество снов представляют собой реакции на события, происходившие с человеком днём или ранее. Или отсверки неврозов, поселившихся в душе.

Но не все. Настолько не все, что необходимо искать какую-то новую, более общую теорию, в которую укладывались бы известные наблюдения.

Собственно, к ней, к этой теории и приближались сотрудники лаборатории 'Али-Бабы'. Раз современная психология признаёт, говорил он, что сны – часть человеческой психики, значит, ими когда-нибудь можно будет сознательно управлять. А значит, нужно этому учиться. И уже дальше – как бы 'обосновавшись' на этом участке исследований, на этом плацдарме, можно будет доподлинно определить, действительно ли сон – функция психики. Или проявление чего-то, находящегося на более верхнем уровне. Чего-то надчеловеческого.

И я, со своей психологической гиперчувствительностью, был для этих поисков очень важен.

'У многих людей хоть раз в жизни бывает случай, когда им кажется, что они проснулись, но сон продолжается, – говорил мне Андрей Викторович в начале нашей работы. – Если понять, что видишь 'сон во сне', то можно позволить себе всё что угодно: ле?тать, встречаться с людьми и вы?мышленными персонажами, при?казывать себе стать здоровее, ре?шать задачи, которые не поддаются наяву'.

Хорошо, что тогда я оказался в руках такого умного и доброго человека как 'Али-Баба'. В литературе встречались сообщения о том, что в результате такого воздействия на малоизученные процессы челове?ческой психики, как управление снами, пациентов начинали преследовать монстры уже не во сне, а наяву.

Собственно, почему – только в литературе? На пятом курсе, на практике, я сам лично с такой больной познакомился…

Нет, у Андрея Викторовича всё делалось с истинной научной осторожностью.

И уж не знаю, кто ему выделял на эту тему немалые средства… подозреваю, но не знаю, а знал бы – не сказал… но и техническое оснащение тут было на весьма высоком уровне. Даже мощные по тем временам компьютеры, которые по движению глаз определяли момент, когда начи?наются сновидения. Ну… и прочие контрольные функции осуществляли…

Очень необычные вещи рассказывали подопытные – чаще всего сами работники лаборатории по очереди, – которые подвергались экспериментам.

И никогда не забуду, как мне самому удалось первое такое путешествие!

Вечером, засыпая, я уже привычным усилием задержался на грани. Откуда сделал следующий шаг – в состояние видения. И оказался недалеко от привычного места, где обычно купался, приезжая к бабушке Зеленогорск.

Около остова полуразобранной веранды, где когда-то отдыхающие нежились на раскладных лежаках, валялась кучкой одежда. Рядом стояли люди – несколько парней и девушек. Полная тётка в форменной одежде – продавщица, похоже. И милиционер. Я не слышал, как они разговаривают, но странным образом понимал всё. Речь шла о некоем никому не знакомом парне, который уже с час назад попросил продавщицу последить за его одеждой, передал ей на хранение документы и кошелёк, а сам пошел купаться.

Балтика даже в августе – не то место, где комфортная температура воды. К тому же – когда находишься в ней в течение часа. Немудрено, что продавщица забеспокоилась – тем более, что волнение на море было значительное.

'Да нет, плавать он умел, – утверждала женщина. – Даже по-спортивному загребал. Но уносило его всё равно'.

'Так и надо было тогда орать, – выговаривал ей милиционер. – Мужики бы сплавали, вытащили'…

Это было сном – и это им не было. На лице милиционера была видна вполне реальная краснота – результат гипертонии или того, что в армейской среде называют 'офицерским загаром'. Можно было рассмотреть каждую деталь одежды присутствующих, изрытый ногами песок под их ногами, банки и бутылки, выставленные в забранных металлическими прутьями окнах палатки. С ценниками.

Это был сон – и это была реальность. И не была – реальность. Потому что я немедленно отыскал пловца, едва появилось такое желание. Оказалось, тот всё-таки преодолел волны, отгонявшие его от берега, и теперь сидел на песке больше чем в полукилометре от того места, где оставил одежду. Красивый, сильный парень. Тяжело дышит. Капли воды ещё блестят на плечах в уходящем солнце…

'Вставай, дружище, – посоветовал я ему. – И иди скорей к палатке, откуда отплыл. Иначе сейчас заберут твою одежду и документы в отделение, будешь голым метаться по улицам, искать…'

Парень словно услышал. Он поглядел в ту сторону, где оставались его вещи, поднялся на ноги и скорым шагом поспешил к месту своего старта…

Когда я проснулся, я казался себе полубогом!

Я никогда так и не смог, конечно, узнать, происходил ли в Зеленогорске этот небольшой инцидент, который я так ясно видел в своем 'путешествии'. Но никогда не сомневался в реальности того, чему стал невольным зрителем. Просто есть вещи очевидные. Не доказываемые за их очевидностью. Те люди, те картины были до физического ощущения реальными! Хоть я и видел все это в лучшем случае в образе 'бесплотного' духа.

'Это правильно, – сказал тогда Андрей Викторович, когда я заносил эту первую запись о своем 'выходе' в журнал наблюдений. – Ты правильный вывод сделал. Это – реальность. Просто у ощущения человеком реальности, как и у всего в мироздании, есть несколько уровней'.

И рассказал.

По его словам, первый уровень – это то, что марксисты называли материей. Что дано нам в ощущениях непосредственных органов чувств. Фразу: 'и существует независимо от них' Учитель отвергал как бессмысленную: вся природа существует независимо от нас.

Второй уровень сводится к умению увидеть самого себя со стороны в тот момент, когда ты за?сыпаешь, – а затем проснуться, не по?кидая сновидения. Тогда ты ощущаешь реальность сновидения.

Третий базируется на умении переноситься в другие места. И всеми органами чувств, включая те, что раньше попросту называли 'телепатией', воспринимать окружающее.

Похоже, именно до этого уровня я почти случайно поднялся, отправившись в город своего детства.

На четвёртом уровне вы начи?наете сливаться в своём видении с окружающим миром и можете устанавливать с ним контакт. Так что если тот пловец действительно послушался меня, а не сам сообразил поторопиться собирать свои вещи, – то, значит, новичкам счастье, и мне удалось вырваться на этот самый четвёртый уровень!

Что воспринимается на следующих уровнях – доподлинно неизвестно. Как рассказывал Андрей Викторович, там возможно одновременное пребыва?ние в двух или трёх местах, перевоплощение и подобные вещи. Но от самостоятельных экспериментов в этом направлении предостерегал – закончить можно в сумасшедшем доме.

Я, кстати, потом убедился, как он был прав…

* * *

Это было на пятом курсе.

К тому времени, надо сказать, я уже владел различными психотехниками. А общение с 'Али-Бабой' научило внимательно ловить как собственные ощущения, так и незаметные сигналы того, что можно считать контактами с мыслесферой Земли.

Тем не менее, того, о чём рассказывали 'контактёры', не было. Не выходили со мной на связь пришельцы, не давали информацию со звезды Тэта Лебедя. Никто не звал в Шамбалу. Так что вполне законный скепсис старшекурсника – а нам ведь всем на последних курсах вуза кажется, что мир, хоть и велик, но постигаем, и мы есть орудие этого постижения, – этот скепсис у меня был развит весьма и весьма. Несмотря на то, что не реже раза в месяц мне самому по-прежнему удавались путешествия по граням реальностей.

Но когда ты психолог, хоть раз прошедший практику с настоящими шизофрениками, ты прекрасно знаешь, сколь часто эти самые 'пришельцы' оказываются всего лишь следствиями органического поражения сознания.

Как впечатляла, например, меня та женщина, с которой я занимался в больнице на улице 8-го марта! У неё были совершенно связные, чёткие, абсолютно реальные ощущения от жизни в параллельном мире! Она могла запросто ехать на электричке из своего Серпухова, и внезапно оказаться вместе с электричкой посреди пустыни. Причём даже не земной, а, как она рассказывала, марсианской. С красными песками, необычными переливающимися растениями на горизонте, с тёмно-фиолетовым небом. Но при этом не ночным, а вполне позволяющим всё видеть вокруг.

Первый звоночек: на Марсе нет растений. И небо там другое. Молодцы американцы – выкладывают в открытый доступ фотографии со своих марсианских 'роверов'.

И в электричке у этой больной всё менялось. Самое удивительное: пассажиры не смещались со своих мест, не изменяли и занятий. Вот только обликом они становились другими. Превращались в неких монстров, не похожих ни на что земное. На динозавров? – спрашивал я её. Нет! – уверенно отвечала она. – Динозавров я знаю, видела тоже. Это другие, не наши.

Не наши…

Я тогда как раз всерьёз увлёкся гипотезами о единой информационной Вселенной. Даже быстро постарался изучить высшую математику в том объёме, чтобы он позволял мне понимать формулы и логику доказательств. И было крайне увлекательным связать эти видения угодившей в больницу женщины с тем, на что позволяли рассчитывать эти гипотезы – на улавливание информации из Вселенной. Возможно, от других цивилизаций. Или других измерений.

Собственно, сами выкладки эти были интересны прежде всего потому, что давали хотя бы относительный математический аппарат тому, что я знал об энергофизике, что видел и умел в этой области сам.

Смысл же доказательств заключался в следующем.

Материя представляет собой как бы многоэтажное здание: тела, молекулы, атомы, элементарные частицы… Проблема в том, что чем глубже спускаться по этой лестнице, тем меньше этой самой материи можно найти. Расстояния между атомами и частицами относительно их размеров настолько велики, что в сущности, ты заглядываешь уже в пустоту.

Но вакуум – он и есть вакуум. Пустота. Здание мира не имеет фундамента! Откуда же берётся материя? А материю, оказывается, рождает информация. А её – силы инерции, которые и дают тот самый информационный импульс, рождающий вещество – то есть, в конечном итоге, материю.

Для понимания механизма этой связи я специально посетил несколько семинаров в Бауманке. Оказалось, всё не очень сложно. Для простоты картины можно представить электрон в атоме волчком или мячиком, вертящимся вокруг своей оси. Внутренний момент импульса такого вращения называется спином. Электрон же способен, как спутник, переходить с орбиты на орбиту. Спин при этом меняется. В силу того, что меняется пространство состояний. А поскольку он не материален, а всего лишь отражает информацию о состоянии момента импульса, то его изменения – изменения информационные.

Уносится эта информация в пространство.

А вращается во Вселенной всё. В том числе и она сама. Следовательно, у всего есть свои 'спины'. Информирующие о своих изменениях. А значит, становится возможным контакт между единицами информации, оторванными от носителей. И тем самым объясняются и многочисленные феномены энергоинформационного воздействия. И ясновидение, и загадочные реальности снов, и мои 'путешествия'…

Ведь на микроуровне и наше тело – набор волчков в виде элементарных частиц. Набор уложенных в разные структуры вихриков. Наше сознание – в конечном итоге тоже система частиц, из которых состоит мозг. Наше общество, в свою очередь, можно описать как набор крутящихся в поисках лучшей жизни и места под солнцем индивидуумов. А под нами вращается планета. Планета вращается вокруг Солнца. А Солнечная система вращается в Галактике. Галактика вращается вокруг себя. А ещё и Вселенная вращается. И само пространство закручивается…

И всё испускает информацию!

Так что же получается? Мы с нашими элементарными вихриками в головах – не изолированные системы мыслей и образов, которые однажды помрут и завещают всё, чем жили, червям и жукам! А настоящие приёмники-передатчики информационных взаимодействий Вселенной! И каждый мозг является, таким образом, частью, клеткой, нейроном Мирового Разума. И пусть мы, человечество, ещё, похоже, не внесли своей абонентской платы… не подключены по-настоящему к этому необозримому 'интернету'… но если кто-то одарён способностью вводить свой мозг в резонанс с такой информационной Вселенной —

– то вот тебе и гениальные озарения, и экстрасенсорные способности. И объяснение природы многих чудес и сверхъестественных явлений!

Скажем, вся кастанедовщина – если она не густо замешанное шарлатанство – получает внятное объяснение. Раньше это звучало как? Изловил индейца-наркомана, наелся с ним на пару ядовитых грибов, расслабился – и нырнул в астрал! А там – всякие неорганические существа, масса чудных миров, видение своего прошлого и будущего… Теперь же грибы и прочие психоделические снадобья, включая диметилтриптамин и тормознутых индейцев, становятся всего лишь инструментами для входа в информационную Вселенную.

Да и не они одни.

Я был как-то в палестинском Вифлееме. Там стоит церковь, воздвигнутая на месте, где будто бы был рожден Иисус. Самое поразительное в ней – ощущение присутствия Бога. Хотя формально безусловных доказательств рождения Христа именно здесь нет, – если они вообще есть. И церковь была построена на много веков позже того главного Рождества. И вообще – если бы на Эфесском церковном соборе в пятом веке победил Несторий, а не Кирилл, Христос ныне считался бы не Богом. А обычным, только ставшим Мессией человеком. Каким его считают, скажем, мусульмане.

Да, но в этой вифлеемской церкви ты чувствуешь Бога рядом!

Я тогда объяснил это явление эманацией духа, контактом с наполняющими Храм частицами душ молившихся здесь людей. Веками они оставляли здесь свои желания, радости и горести, свои озарения и свою любовь. Теперь я понимаю механизм этого контакта. Молитва – не попытка ли созданием направленного информационного поля повлиять на мысли и планы Вселенной?

И, получается, в результате согласованного и целенаправленного движения сотен тысяч и миллионов убеждений, идей, воль и поступков церковь в Вифлееме стала неким генератором информационного взаимодействия человека с Великим Разумом! Воротами к Богу, сложенными из миллионов людских порывов к Нему.

А информационное поле Вселенной, в свою очередь, неизбежно должно иметь выход на то коллективное бессознательное, которое определяет в конечном итоге общественные движения и изменения на нашей планете. Через мессий, пророков, гуру и депутатов Государственной Думы.

Сегодня я более скептично отношусь к этой теории. Я продолжаю, конечно, следить за дискуссиями по этому поводу. Но с практической точки зрения совершенно неважно, верны или не верны те выкладки. Ибо психические явления существуют и могут быть ощущаемы эмпирически. А даже если информационность Вселенной будет доказана абсолютно безупречно – от этого к пониманию психических феноменов путь неблизкий.

Если он вообще есть.

Что и получалось, когда я анализировал рассказы той женщины с улицы 8-го марта. До сих пор у меня лежат конспекты тех наших бесед с нею.

Переходы её из мира в мир совершались с удивительной лёгкостью! Поначалу, когда я ещё не добился её доверия, она пыталась их скрывать, утверждая, что ничего не видела или – просто спала. Разговорить больную было очень тяжело. Уж больно жестоко 'гоняли' её после таких переходов. Буйной она не была, но когда движения становились неосознанными, когда она словно ловила кого-то перед собой, персонал от греха накачивал её препаратами, попросту тормозящими работу мозга.

Впрочем, женщину лечили психотропами постоянно. Ставя целью уже не вырвать мозг из параллельного 'мира' шизофрении, а просто – не дать тому 'миру' захватить всё её сознание. Что, в общем, удавалось – ибо сознание бывало временами едва ли не полностью отключено. Атипичных антипсихотиков тогда ещё практически не было, и беднягу лечили всяческими нейролептиками со всей решимостью старой, доброй советской системы.

Мне было жалко эту женщину. Тем более, что я вполне разделал если не позицию, то озабоченность Рональда Лэнга в его 'Расколотом 'Я': поведение данного пациента можно рассмотреть по крайней мере двумя способами. Можно смотреть на его поведение как на признаки болезни, а можно смотреть на его поведение как на выражение его экзистенции.

Но я, студент на практике, ничего не мог тогда поделать. Просто старался, чтобы в моё дежурство пациентке приходилось полегче. Она это видела и постепенно, как это пишут в старинных романах, её сердце открывалось передо мной.

Ничего оно, конечно, не открылось. Но если перед местными ординаторами и врачами она откровенничать боялась, вполне резонно опасаясь, что её рассказы примут за очередную кататоно-галлюцинаторную симптоматику, то мне она свои видения описывала.

Да, поначалу это завораживало. Картины были именно связными, по-своему логичными, почти непротиворечивыми. Так что одно время я всерьёз пытался вытащить из-под наслоений фантастических картин зёрна неизвестных реалий. В конце концов, кто-то ведь там, на другой стороне той границы, которую представляло собой её сознание, интересовался мной. Анализировал мои вопросы. Передавал пациентке вопросы ко мне. Причём говорила она это, находясь по 'нашу' сторону, то есть в здравом – ну, или почти здравом – уме. Она передавал мне эти вопросы!