Текст книги "Калифорнийская славянка"

Автор книги: Александр Грязев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Гельбер приблизился к Алёне и, взяв её за руку, попытался обнять.

– Будь ко мне ласковее, Алёна.

Но Алёна резко отдернула его руку и схватила со стола нож.

– Не подходи! – крикнула она. – Я с тобой не плыву! Ты меня силой везёшь.

– Ну, хорошо, – отошёл от Алёны Гельбер и вновь сел на своё место. – Я не буду брать тебя силой. Мои люди отбили тебя от дикарей. Разве лучше было бы тебе в шалаше какого-нибудь грязного туземца?

– Там дом рядом… Отец,  мать,  муж.

– А может, их и в живых уже нет. Бой был жаркий.

– Кто-нибудь да жив остался…

– Силой я мог взять тебя хоть сейчас, – продолжал Гельбер, – но я не хочу так. Если же ты доброй волей не пойдёшь, то я отдам тебя матросам. Всю команду через тебя пропущу, а потом продам где-нибудь на островах черномазым. Белая рабыня – это для них что-то, да ещё славянка… Ну, а если добровольно, то отдам тебя в хорошую семью в Сан-Франциско, Сан-Диего или в Монтерее.

– Лучше умереть.

– А ты подумай, что лучше. Даю тебе ещё два дня. Мы скоро будем у берегов Калифорнии. Иди и думай, Алёна… Эй, Билл! – крикнул Гельбер. – Уведи её.

Опять зашёл кок и, открыв двери каюты, пропустил впереди себя Алёну.

Они ушли, а Гельбер вновь налил себе в кружку вина.

«Альбатрос» шёл, разрезая форштевнем морские волны под всеми парусами.

…Через два дня с борта пиратского «Альбатроса» уже был виден далёкий и желанный берег, но капитан Гельбер что-то хмуро посматривал в его сторону, стоя у штурвала вместе с рулевым матросом и штурманом.

– Сколько мы ещё будем идти вдоль берега, капитан?! – крикнул Гельберу на мостик один из его офицеров. – Не пора ли нам пристать где-нибудь?

– Еще не время, Джонни! Завтра утром будем в Сан-Франциско! Не так ли, Гарри?

– Точно так, капитан, – кивает в знак согласия штурман. – Но небо вон там что-то начинает хмурится. Так что лучше держаться подальше от берега. Там камней и мелей достаточно.

– Так держать, Гарри, – приказал Гельбер. – Я буду у себя в каюте.

– Слушаюсь, сэр, – ответил штурман и встал ближе к рулевому матросу.

Гельбер  пошёл в свою каюту, у дверей которой опять стоял Билл.

– Приведи девку, – на ходу бросил Гельбер.

Билл побежал исполнять приказание и вскоре в каюте появилась Алёна.

– Ну так какой же будет твой ответ, Алёна? Ты подумала? – спросил Гельбер.

– Я сказала – лучше умереть.

– Зачем же умирать, – усмехнулся Гельбер. – такая красавица должна жить. Только какая у тебя будет жизнь, вот в чём вопрос… Надо…

Но договорить Гельбер не успел. В каюту ворвался Билл.

– Капитан, – крикнул он. – Гарри зовёт тебя на мостик! Кричит, что срочно!

Гельбер, не говоря ни слова, выскочил из каюты на палубу…

…Буря налетела внезапно. Сильный ветер трепал и рвал паруса, опасно наклоняя судно к высоко поднимающимся волнам, которые то и дело перекатывались по палубе с одного борта на другой, грозя забрать судно и находившихся на нем людей в свои тяжёлые объятья.

Скрипели снасти, гудел ветер, хлопали обрывки разорвавшихся парусов, и в этом рёве морского урагана еле слышны были голоса людей, что-то кричавших друг другу.

Капитан Гельбер тоже кричал, отдавая команды, а потом сам схватил топор и стал рубить главную мачту. Но было уже поздно. Высокие волны и огромной силы ветер стремительно гнали «Альбатрос» на скалы у внезапно появившегося берега. Алёна, тоже выскочила  из каюты и, ухватившись за какой-то канат, часто крестилась, а  губы её шептали молитву.

Глава третья

Шхуна «Чириков» шла под парусами мимо видневшихся вдали американских берегов и с каждой милей приближалась к тёплым водам Калифорнии.

Часть плывущих на шхуне людей, среди которых Иван Кусков, Сысой Слободчиков,  Тимофей Тараканов, да Иван Лихачёв с приятелем и помощником своим Фёдором Корюкиным сидели на баке судна, неспешно ведя разговор.

– Узнаю знакомые места острова Ванкувера, – сказал Кусков, всматриваясь в очертания далёкой земли. – Где-то тут и устье реки Колумбии. Хотя нет, оно поюжнее будет. Ты, Сысой Иваныч, здесь по всему побережью доски железные закапывал, столбил землю российского владения.

– Было дело, – ответил Слободчиков. – Да что с того? Надо бы не доски, а оседлости ставить, городки наши русские… Так ведь и указу из Петербурга не было. Боялись, видно, там отношения с Европой порушить. А зря…

– Да, долго мы, братцы, раскачиваемся, – подал голос Тараканов. – Ещё при Петре Великом надо было сюда, на юг американской земли, спускаться. Тогда бы всё побережье сие до самой Калифорнии наше было.

– И Калифорния была бы наша! – воскликнул Слободчиков. – Да что там Калифорния! Мы могли ещё южнее, до самой тридцатой широты тутошнюю землю застолбить и с туземцами договориться.

– Ну, что касательно туземцев, то Тимофей Осипыч лучше всех нас о том знает, – сказал Кусков и кивнул в сторону Тараканова. – Рассказал бы ты вот молодым о своих злоключениях в сих местах… Интересно и поучительно им будет.

– Да разве им о том неведомо?

– Нет, – сказал Фёдор, сидевший рядом с Таракановым. – Ничего не ведомо.

– Да  какой тут интерес, – заотнекивался было Тараканов. – Скоро уже пять годков тому будет, как пошли мы так же вот в Калифорнию места разведывать, да промышлять зверя у Сан-Франциско на Фараллоновых островах. Шли  на «Святом Николае», той самой шхуне, что купил вот Сысой у американцев и ходил на ней на Гавайи.

– Было дело, – кивнул Сысой, – хаживали и туда.

– Ну вот, а тут у острова Ванкувера попали мы в шторм. Шхуну разбило о камни и на берег выбросило… Еле живы остались… Собрал я людей и двинулись мы по берегу на полдень. Знал, что там должна быть гавань Гавр-де-Грей. Туда все корабли заходят. Да не повезло нам… У самой, считай, крепости напоролись мы на индейцев, а у нас никакого  оружия нет… Так вот и попали в плен к диким.

– А потом? – спросил Фёдор.

– От индейцев мы сбежали, но нас опять поймали… Потом я бежал уже один. Добрался всё-таки до гавани и встретил там американского капитана,  моего старинного знакомца Ричарда Брауна. Он со своими людьми  вызволил  остальных наших мужиков… Правда, не всех. Несколько ребят  остались лежать в земле вон на том берегу.

– А тутошние дикие отличаются от наших? – опять спросил Фёдор.

– Они  другие. У них кожа темнее, чем у наших колошей и одеты во всё, в чём мать родила.

– Голые что ли?

– Я и говорю. А ты о том, ровно, не слыхал.

– Слыхал, да не верил… Так у них и бабы тоже голые?

– Ну да. И мужики, и бабы. У них из всей одежды только вот тут тайное место пучком травы или какой тряпицей прикрыто. Что-то небольшого фартука спереди. Чтобы это… ну ты понимаешь. У иных тело жёлтой краской разрисовано,  у  других  рожи  белой   намазаны.

Фёдор смотрел на Тараканова с удивлением и неверием в глазах.

– А ты, Федя, сам-то женат?

– Нет ещё…

– Ну так считай, что тебе повезло. Мы там тебе  невесту  найдём. Среди туземок очень даже ладные  девки  есть. Будто точёные… Эх, да…

Кусков, зная, о чём сейчас будут говорить мужики, отошёл от них  к люку кают-компании. Затем спустился по крутому трапу и отворил двери.

В кают-компании сидела за столом и что-то писала гусиным пером на листе бумаги его супруга Екатерина Прохоровна. Напротив её в кресле расположился отец Никодим, а рядом с ним матушка Вера с книгою в руках.

– Вот, размышляем с отцом Никодимом и матушкой Верой, – заговорила Екатерина Прохоровна, увидев в дверях мужа, –  о том, как будем с местными калифорнийцами разговоры разговаривать.

– Трудность в общении в том состоять будет, что там великое множество туземных племён обитает, – усаживаясь в кресло, сказал Иван Александрович. – Только на побережии у залива Бодеги, а по-нашему Румянцева,  куда мы ныне идём, их более десятка. И каждое племя говорит на своем наречии.

– А как же словник составлять будем?

– Те места давно оседлали испанцы и во многих племенах есть свои вакеры – переводчики. С ними в первую очередь и будем общаться. У меня среди тамошних туземцев свои знакомцы имеются.

– Давно я тебя, Иван Александрович, спросить хочу вот о чём, – вступил в разговор отец Никодим. – Не обратиться ли мне к тамошнему священнику? Ведь они крестят здешний народ.

– Не думаю, что сие понадобится, отец Никодим. Испанские священники – сплошь иезуиты. Они обращают индейцев в свою веру силой. Я бывал в Сан-Франциско и знаю, что они и службу ведут на своём испанском языке.

– Они не знают языка индейцев? – удивился отец Никодим. – Но как же те понимают слово Божие?

– Никак, конечно. Но испанцам этого и не надобно. Для них местные туземцы что-то вроде зверей диких, коих необходимо отстреливать. Они и убивают их за малейшее неповиновение. В этом главное отличие европейцев от нас, русских и православных. Мы за умножение здешнего народа, а они за истребление…

– А как же тогда заповеди Божии, кои зиждутся на любви к Богу и на любви к ближнему? Ведь сказано: кто не любит ближнего своего, тот и Бога не любит.

– Это потому, что католики  не считают туземцев за своих ближних. Хотя все мы созданы Господом по образу и подобию его. Но есть, конечно, и среди индейцев союзные миссионерам.

– А как же мы с этими самыми испанцами жить-то будем? – спросила Екатерина Прохоровна.

– Мы с ними жить не будем, – сказал Иван Александрович. – Мы идём в сей край послужить с пользой для компании нашей и с пользой же для местных коренных американцев. А все дела наши будут освещены истинной верой православной. Так ведь, отец Никодим.

– Точно так, Иван Александрович. Господь милостив, и он нас не оставит, если всё будем делать с любовью.

– Именно с любовью! – воскликнула молчавшая до сей минуты матушка Вера. –  И нам надобно всегда о том помнить.

– Иначе и быть не может, матушка, – согласился Кусков.

Мартовским тёплым утром, так не похожим на утро аляскинское в это время года, шхуна «Чириков» вошла в залив Бодега и её якорь шумно плюхнулся с борта в воду.

Иван Александрович Кусков  поднялся на капитанский мостик к Бенземану.

– Ну что, Христофор Мартыныч, с Божьей помощью пришли.

– Пришли, Иван Александрович. Слава Богу… Далее твоя забота – что делать и как быть.

– Сделаем всё, как Бог даст. Не в первый раз мы тут. А что неведомо, то учиться будем и узнавать по ходу дела… Сей же час, Христофор Мартыныч, собери на палубе своих людей, а я своих. Имею сказать слово перед тем, как людям нашим ступить ногою на землю сию калифорнийскую.

– Будет сделано, Иван Александрович.

– Вот и ладно, вот и добро, – сказал Кусков и стал спускаться на палубу.

…А там вскоре собралась вся команда «Чирикова» и все промысловики Кускова. Иван Александрович, стоя под капитанским мостиком, оглядел собравшихся  и начал говорить своё слово:

– Братцы мои! Вот и пришли мы с Божьей помощью вновь к сим калифорнийским берегам. Но на сей раз мы прибыли сюда надолго, дабы укрепиться на этой земле, устроить русскую нашу крепость во благо компании и Отечества… В инструкции, данной мне правителем нашим, коллежским советником и кавалером Александром Андреевичем Барановым, где предписано основать здесь оседлость, есть и слова, кои касаются каждого из нас. Они об обращении нашем с тутоземными жителями. – Кусков развернул бумажный лист. – Слушайте: «Строго воспретить и взыскивать малейшие противу тутоземных обитателей дерзости и обиды, а стараться всячески, как вам самим, так и всем подчиненным снискать дружбу и любовь и не страхом преимущества, в огнестрельных орудиях состоящего, какого не имеют народы, но разными благословенными, от человеколюбия производимыми, приманками вежливости, а иногда и соразмерными подарками, воспретя, однако же, строго ни малейшей бездельной никому даром не брать от них вещи, даже из кормовых припасов ни куска, а платить за всё потолику, какие им приятны будут товарами и безделушками»… Братцы! Скоро мы сойдём на берег. У всех будет оружие, но не стреляйте ни птицы, ни зверя. Стрелять можно только тогда, когда жизни вашей угрожает опасность. Так будет, пока не начнём строить крепость… Об остальном скажут на берегу начальники ваши… О том, куда идти и что делать. А теперь помолимся, православные.

Иван Александрович кивнул отцу Никодиму и тот, поставив с дьяконом Василием походный аналой и  возложив на него Евангелие с большим серебряным крестом, начал читать молитву.

– Благословен Бог наш, – произнёс он первые слова.

…А через некоторое время шлюпки ткнулись своими носами в мель у берега. Из них выскочили люди, ещё недавно бывшие на палубе «Чирикова», во главе с Иваном Кусковым.

Он первым стал подниматься на высокий берег бухты. За ним потянулись  все остальные, среди которых рудознатец Иван Лихачёв с Фёдором Корюкиным.

Поднявшись на самый верх откоса, обернулись и, увидев океанский простор, спокойную бухту внизу, долго молчали.

– Красота, – сказал наконец стоявший рядом с Кусковым Сысой Слободчиков.

– Да, бухточка славная, тихая. Тут никакой шторм не страшен, – добавил Тараканов.

– Нам в первую голову не о том думать надо, – произнёс Кусков.

– О чём же? – спросил Тараканов.

– О самом подходящем для оседлости месте.

– Так и мы о том.

– Тут берег, видишь, больно полог. Надо бы покруче.

– Для чего?

– А чтобы с моря крепость наша неприступна была для всякого неприятеля… Но, самое главное, гляньте – леса тут близко и в помине нет. Нам же понадобится сотни дерёв.

– Да, тут до леса не одна верста, – согласился с Кусковым Слободчиков.

– А ещё, други мои, – продолжал Кусков. – Место сие близко от испанцев. Они же не особо согласны на наше соседство и будут всё время нам козни устраивать.

– Здесь же земли ничейные, вроде, как ты сам о том говорил, Иван Александрович, – сказал Сысой.

– Да, но испанцы так не считают. И уже жаловались в свой Мадрид, а оттуда в Петербург бумага пошла.

– Ну и пусть жалуются. Пока бумаги ходят – мы крепость возвёдем.

– Но всё же у меня надежда какая-никакая есть. Со здешними испанцами попробуем договориться полюбовно, – сказал Кусков.

– Не в первый, чай, раз говорить с ними будешь, Иван Александрович.

– Посему и надежда есть. Начнём о выгоде торговли с нами, а там и всё остальное уладим… Но  сие в будущем, Сысой Иваныч. А теперь надо место для оседлости нашей найти.

– И куда же пойдём искать?

– Сделаем так, други мои, – немного подумав, вновь заговорил Кусков. – Ты, Тимофей Осипыч, со своими ребятами-алеутами пройдись и проплыви вдоль берега сего залива подалее на предмет добычи бобров тутошних. Разведай – где они обитают.

– Будет сделано, Иван Александрович, – кивнул Тараканов.

– На обратном пути сюда наберите в бочонки пресной воды где-нибудь в ручье, тут их много, а к вечеру возвращайтесь на шхуну. Нас не ждите.

– А вы?

– А мы пойдём на байдарах вдоль берега на норд, покуда погода позволит. Морем ли, сушей ли, доберёмся до тех мест, где мой приятель обитает – один из тамошних вождей.  Поговорить с ним надобно. Добро?

– Добро, – сказал Тараканов.

– Добро, – повторил за ним Сысой Слободчиков.

– Ну, тогда за дело, братцы, – заключил Кусков и первым пошёл с берега к воде.

По пути Иван Лихачёв насобирал в суму камней и, остановившись, стал рассматривать их да разбивать небольшим молотком. Кусков это заметил и подошел к рудознатцу.

– Понимаю твоё нетерпение, Иван, – сказал он. – Вот обоснуемся, то отпущу тебя в горы. Чую я, что там много добра всякого для твоего дела будет.

– Поскорей бы,– вздохнул Иван.

Кусков и его спутники шагали по густой траве, пробираясь через заросли кустарника, но не приближаясь к недальней кромке большого соснового леса. Иван Александрович иногда останавливался и оглядывал местность, словно искал какие-то приметы давно забытого им пути.

Когда в очередной раз Кусков остановился, чтобы оглядеться, Сысой Слободчиков с сомнением сказал ему:

– А может, не тут ищем да не туда идём, Иван Александрович?

– Нет, Сысой, именно туда. Ведь я бывал в этих местах и не мог теперь ошибиться. Береговые мивока обитают здесь. Просто, как и все тут, этот народец кочующий. Но я знаю, что их поселение можно найти по высокому шесту с пучком птичьих перьев на вершине. Так что смотрите внимательнее.

Все двинулись дальше и шли до тех пор, пока Иван Лихачёв, шедший чуть в стороне, вдруг закричал:

– Дым!.. Вижу дым!

И он показал рукой на кустарник у самой кромки леса. До него было ещё далеко, но если присмотреться, то и вправду можно было заметить легкий дымок, поднимавшийся над кустами. Все ускорили шаг, но, подойдя к месту, откуда поднимался дым, увидели лишь тлеющий костерок и несколько хижин-шалашей индейской деревни, сделанных из ивовых прутьев и покрытых травой и листьями.

Людей в деревне не было, хотя перед каждым шалашом тлел свой маленький костерок.

Кусков увидел перед одной, в беспорядке разбросанных по кустарнику хижин, воткнутый в землю шест, к вершине которого были привязаны птичьи перья.

– Вот он – знак вождя, и вот его жилище. Стало быть, вождь  мивока Валенилла где-то здесь.

– А чего народу нет? – спросил кто-то Кускова.

– Испугались нас, вот и убежали, – ответил Кусков.

– Пойдём тогда поищем их, покричим.

– Они ещё дальше убегут.

– Чего им бояться-то?

– Индейцы нас давно заметили и, возможно, приняли за испанцев, которых они боятся и ненавидят люто.

– За что?

– Те жестоко с ними обращаются. Даже часто убивают.

– А как же нам теперь этих индейцев найти?

– Сделаем так, – сказал Кусков, поразмыслив. – Оставим тут, у шеста, несколько подарков-вещиц, а сами уйдём. Недалеко. Индейцы же непременно сюда придут, когда нас не будет, и убедятся, что мы не враги их, не испанцы.

Иван Александрович достал из сумы холщевый плат, расстелил его у шеста и положил свои вещи: такую же холщевую рубаху, бусы на нитке. Кто-то добавил нож, деревянные ложки. Вдобавок ко всему Кусков снял и положил на холстину свою фуражку с лакированным кожаным козырьком.

Затем он и его люди ушли в сторону от деревни, но так, что было видно и шест.

А через некоторое время к шесту с перьями на вершине, осторожно ступая и оглядываясь, подошёл один из индейцев, потом ещё один и они о чём-то стали говорить, показывая на подарки, но не беря их в руки. Затем один индеец пустился бегом в густой лес и вернулся к хижинам с довольно высоким индейцем, за которым шла целая толпа соплеменников.

Высокий здоровяк был так же темнокож, как все его собратья, а из одежды на нём была лишь набедренная повязка. Но всё же он отличался от других своим белым бисерным ожерельем, свисающим с шеи на грудь и налобной лентой из мелких птичьих перьев. Его чёрные и густые волосы были забраны почти на самом темени в большой, перевязанный лентой, пучок с деревянной заколкой.

Индеец подошел к шесту, с интересом потрогал подарки, а когда увидел фуражку, то и вовсе обрадовался. Потом примерил рубаху и радостно воскликнул:

– Хойбо! Апихойбо Иван!

Он что-то сказал одному из собратьев и тот стремглав побежал в ту сторону, куда скрылись неожиданные гости.

А Кусков и его люди сидели под кустами, когда прибежавший по их следам индеец натолкнулся на них. Но он даже не испугался, а, подойдя к Кускову, громко сказал:

– Апихойбо Иван. Вождь Валенилла ждёт тебя и твоих людей.

– Я так и знал, – радостно улыбаясь, сказал Иван Александрович. – И не ошибся, слава Богу. Веди нас к Валенилле… Пошли, братцы.

Все двинулись обратно к индейской деревне и Фёдор, все время с любопытством наблюдающий за происходящим, спросил Кускова:

– А что это он тебя Иван Александрович, таким словом-то назвал?

– Хойбо на их языке означает – начальник, а апихойбо – большой начальник. Сей человек – переводчик вождя, и он меня знает, – кивнул Кусков на быстро идущего впереди индейца.                                                                          Валенилла  встретил Ивана Кускова с радушием и улыбкой.

– Апихойбо Иван! – раскинул он для объятия руки. – Вот я и дождался тебя.

– Да, брат Валенилла, и я рад встрече с тобой  на твоей земле, как и обещал.

– Приветствую брата Ивана,  приглашаю всех его людей в мою хижину.

– Погоди, Валенилла. Сперва скажи, сделал ли ты дело, о котором я просил тебя? Подыскал ли ты место для нашей оседлости?

– Я хотел сказать тебе о том в хижине, но если ты торопишься, то говорю: я всё сделал и выбрал место для твоего поселения на моей земле.

– Тогда, брат Валенилла, прямо сейчас  и пойдём на то место. Там и поговорим обо всём.

– Пойдём, апихойбо, – с готовностью согласился Валенилла.

Во время этого разговора Фёдор Корюкин, оглядывая индейцев, заметил девушку-индеанку. Она тоже заметила взгляд Фёдора и, смутившись, спряталась за спинами людей.

– Ну что, брат Фёдор, не присмотрел ещё себе невесту? – кивнул в сторону туземцев Иван Лихачёв.

– Да будет тебе… Какую ещё невесту. И в мыслях нет. Так уж и сразу.

– Ну, не сразу, конечно. Погулять можно… Зато, смотри, какой выбор девок-то.

– Вижу… Да только они не такие, как у нас. Непривычно как-то. Голые ведь совсем.

– Стерпится – слюбится. А что голые, так и ты разденься, – засмеялся Иван.

– Да будет тебе смеяться-то, – махнул рукой на друга Фёдор.

А тем временем вождь Валенилла что-то крикнул своим людям. К нему подбежало несколько индейцев и все двинулись вдоль кромки леса к океанскому берегу…

…Когда же лес кончился, то перед ними открылся великий водный простор. Кусков, его люди, Валенилла с индейцами остановились на высоком берегу, полого спускающемуся к океанским волнам.

Кусков оглянулся. Позади него была огромная плоская равнина, а совсем рядом стоял густой лес, подступающий местами почти к самому берегу.

– Вот, апихойбо Иван, – сказал Валенилла, – самое лучшее место на земле моего племени для твоего форта.

– Спасибо тебе, брат Валенилла. Лучшего и желать не надо… Что скажешь ты, Сысой Иваныч?

– Да чего говорить-то. Место доброе, надёжное. Вот только одно смущает меня.

– Что же?

– Так ведь я тут по Ново-Архангельску всё равняю. А там причал прямо у крепости. Здесь и малой байдаре пристать некуда, а не то, что большому кораблю.

– Я тоже о том подумал, – подал голос Иван Лихачёв. – Здесь много судов проходит. Куда приставать будут? А ежели сами замыслим суда строить? Тут для верфи и места нет.

– Да, я согласен с вами, други мои. По первому взгляду хуже места для морской крепости и придумать трудно. Но мы и не будем таковую строить. Нам нужна оседлость на сей земле благодатной. А место для причала и верфи мы потом отыщем… Но давайте глянем на преимущество сего места… Далеко от испанцев, – начал перечислять Кусков, – на высоком берегу, неприступном с моря, много удобной землицы под пашню, а, главное, рядом целые леса американской сосны-чаги. Видите… Строй – не хочу…

– Вон там, за холмами, – добавил Валенилла, которому вакер переводил всю беседу русских гостей, – река есть.

– Вот и славно, Валенилла, что напомнил. Стало быть, други мои, вода пресная будет у нас во всякое время дня. Это ли не радость. Я уж не говорю о реке Славянке, что в милях трёх отсюда.

– А почему река Славянкою зовётся? – спросил Кускова Фёдор.

– Ну, я говорил тебе, что уже не раз бывал здесь и сии места мне ведомы, а с вождём племени мивока, что здесь обитает, мы старые друзья, – сказал Кусков и положил руку на плечо Валениллы.

– Это так, апихойбо Иван, – кивнул головой вождь.

– Что касательно реки Славянки, то по здешнему старинному преданию в сих местах когда-то давно побывали белые люди, вроде нас. Ну, а мы, когда узнали о том, то подумали, что это были наши мореходы русские.  Посему реку и назвали Славянкою. Там по её берегам и сейчас кочуют макома. Они дружат с мивока и я очень рад, что крепость нашу мы будем возводить на земле  друзей.

 Кусков опять благодарно обнял вождя индейцев. Потом, считая шаги, прошёл вдоль берегового откоса,  поставил первую вешку, а от неё прошёлся в сторону леса и так, ставя вешки на поворотах, он замкнул большую, почти квадратную площадь.

– Пятьдесят, примерно, саженей вдоль берега и сорок в глубину. Думаю, что хватит, а не хватит – добавим, когда строить начнем… На углах, где стоят вешки, будут башни, а между ними стены из бревен. А за пределами стен земля для огородов, пашни и построек всяких… Я так мыслю, Валенилла?

– Апихойбо Иван. Я рад, что место тебе понравилось. Бери эту землю и владей.

– Нет, брат Валенилла, за просто так мы эту землю у тебя не возьмём. Это противно вере нашей православной и нашим русским правилам. Мы её у тебя, брат, купим. Хоть за деньги, хоть за товары – как пожелаешь. Так мы сделаем от имени компании нашей.

– Делай, что хочешь, апихойбо Иван, только защити нас от испанцев.

– О том не беспокойся. Как только начнём строиться, то путь им сюда к вам с недобрыми целями будет заказан… Ну, а чтобы сей разговор наш не был пустословным, я приглашаю тебя, брат Валенилла, к нам на шхуну, дабы скрепить  договор о  земле под русскую крепость.

Валенилла в знак согласия наклонил голову.

 И вот байдары подошли к борту «Чирикова». На передней сам Иван Александрович Кусков, Слободчиков, Лихачёв и вождь мивока Валенилла с переводчиком-вакером да двумя соплеменниками. На вожде головной убор из больших перьев какой-то диковинной птицы и холщёвая рубашка, подаренная  ему Кусковым.

Увидев на борту шхуны капитана Бенземана, Кусков приветливо помахал ему рукой.

– Принимай гостей, Христофор Мартынович!

– Гостям всегда рады, – ответил с борта капитан и приказал спустить трап.

Вскоре все были на борту шхуны и Кусков представил главного гостя Бенземану:

– Наш друг, вождь здешнего племени мивока, Валенилла.

– Милости просим, – пригласил Бенземан вождя, здороваясь с ним за руку.

Валенилла с любопытством окинул взглядом шхуну и показал на мачту, где на ветру развевался  флаг Российско-Американской компании с большим двуглавым орлом в левом углу полотнища.

– Карошё, – выговорил Валенилла и что-то сказал своему вакеру.

– Вождь говорит, – сказал тот, – что ему нравится флаг и что он хотел бы иметь такой же у себя.

– Скажи своему вождю, что у него будет такой флаг уже сегодня, – сказал Кусков.

– Карошё, – улыбнулся довольный Валенилла…

…В кают-компании Валениллу и его спутников усадили за стол и Кусков, держа в руках бумаги, заговорил:

– Мы приветствуем на борту нашего русского корабля вождя береговых мивока.  И пригласили его сюда, чтобы закрепить тот устный договор, который есть между нами о продаже земли под русскую оседлость. Прошу ознакомиться с договором вождя Валениллу.

Кусков зачитал документ вакеру и тот перевёл его вождю. Валенилла кивнул согласно.

– Я согласен и рад тому, что у моего племени будут такие соседи. А земли берите столько, сколько вам надо… Да хоть всю Калифорнию я бы отдал вам, русским, во владение. Лишь бы защитили нас от пришельцев-испанцев, наших давних врагов.

– Взять под Россию всю Калифорнию не в нашей власти. Это дело Петербурга и Мадрида.  Хотя я сам и не против русской Калифорнии. Но на нашу защиту ты, вождь Валенилла, можешь рассчитывать. И твои соседи тоже.

– Больше мне ничего и не надо. Никакой платы. Живите.

– Нет, брат Валенилла, мы даром у тебя землю не возьмём. Я тебе говорил уже, что это не в нашем обычае, ежели мы твои друзья… А пока – вот тебе задаток в испанских пиастрах. Товары тоже будут, как только обустроимся. Ты согласен, Валенилла?

И Кусков положил перед вождем увесистый кожаный мешочек с перевязью.

– Да, апихойбо Иван. Карошё.

– А теперь, – взял Кусков гусиное перо и макнул его в чернильницу, – скрепим сей договор наш. Первым подпишу я – коммерции советник Кусков.

Иван Александрович подписал бумагу и подвинул её Валенилле. Тот также макнул перо в чернильницу, намазал большой палец правой руки чернилами и прижал его к бумаге рядом с подписью Кускова.

– Вождь Валенилла руку приложил, – сказал Кусков, выводя эти слова на бумажном листе. –  Ну вот, братцы,  и свершили мы доброе дело. Теперь тут, на калифорнийском берегу, есть земля российского владения. Помолимся, отец Никодим.

Все повернулись к иконам и отец Никодим прочитал подобающие для этого случая молитвы, прося помощи Божией в сем великом деле принятия части землицы калифорнийской во владение российское и её обустройства на благо Отечества, компании и жителей местных. Валенилла и его люди выслушали молитвы стоя.

– А теперь дело за тобой, Христофор Мартыноыич, – обратился Кусков к Бенземану. – Считай нас своими гостями.

– За нами дело не станет, – ответит капитан Бенземан.

Он сказал что-то стоящим рядом матросам, и на столе появилась сперва белая скатерть, потом бутылки с ромом и закуска в глиняных плошках и тарелках. Когда по стаканам было разлито вино, Кусков вновь заговорил первым.

– Мы положили сегодня начало великого дела. Пусть наш друг вождь Валенилла знает, что мы пришли сюда с добром и миром.

–  Я это знаю давно, – кивнул вождь.

–  Мы не только будем защищать людей твоего племени, но и помогать всем, чем сможем. Будем учить детей ваших грамоте и ремёслам разным, лечить больных людей. Можешь передать это и другим твоим соседям-вождям, с которыми дружен.

– Я пошлю к ним своих людей, и они всё расскажут о вас. Думаю, что соседние вожди поддержат меня. А ваши люди пусть по нашей земле ходят свободно и никого не боятся. Хоть по одному, хоть по два.

– А как воины твои  и  соседних племён будут знать, что мы не испанцы?

– Те передвигаются по нашей земле только отрядами и только с оружием.

– Спасибо тебе, вождь Валенилла… Так выпьем же, друзья мои, за дружбу и согласие между нами.

Валенилла выпил вместе со всеми, а потом заговорил, обращаясь к Кускову.

– Апихойбо Иван. Я и люди моего племени рады, что на нашей земле будет стоять русская крепость и русские люди будут жить рядом с нами. Мы не только этому рады, но и поможем строить вашу крепость.

– Спасибо, брат Валенилла. Об этом я даже и не думал!

– А сейчас, апихойбо Иван, я хочу в знак нашей дружбы подарить тебе свой убор вождя.

Валенилла снял с головы свой убор из ярких птичьих перьев и надел его на голову Кускова. Под возгласы одобрения Кусков пожал вождю руку и благодарно обнял его…

…Иван Лихачёв с Фёдором стояли у борта шхуны, когда из люка кают-компании стали выходить на палубу Кусков, Слободчиков, Тараканов, Бенземан и гости-индейцы во главе с  Валениллой.

У трапа Кусков вновь обнялся с вождём,  индейцы спустились в большую байдару, которая тут же отошла от борта шхуны и направилась к берегу.

Слободчиков, увидев Ивана, подошёл к нему.

– Ну что, Ваня, о чём в мыслях витаешь?

– Да всё о том же… Об Алёне все мысли мои. Может, думаю, она где-то на этом берегу живёт.

– Ну нет. Тут даже и пиратам-то приставать к здешним берегам незачем. Вот в испанской пресидии она может быть.

– А мы в Сан-Франциско к испанцам пойдём? Может, Гельбер и вправду туда заходил.

– Про то, куда пойдём, ведает только Иван Александрович. Его спросить надо. Погоди маленько.