Текст книги "Баобаб маленького принца (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
Жанры:
Космическая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)
27. Джамбли и роботы в политическом зеркале медиасферы.
Исходя из профессиональной интуиции, Габи Витали решила начать с важной темы, не имеющей прямого отношения к джамблям вообще и объекту Чубакка в частности.
– Вальтер, в неформальных кругах циркулируют слухи о неком коммерческом буме по программе MOXXI Sternenbergmann. В слухах фигурирует загадочный термин: комета-мумия, имя собственное: Оромопото, и расчеты цены готовых катализаторов, которые, согласно слухам, планируется добывать в космосе и доставлять на Землю. Что из этого правда, если она есть, и что из этого не является коммерческой тайной?
– Правда тут почти все, – ответил он, – а коммерческой тайной являются лишь детали, о которых можно сказать, что они вряд ли интересны широкой аудитории.
– Ты сказал «почти», – заметила она.
– Да, поскольку материал металлизированных силикат-углеродных комет-мумий, среди которых, в частности, Оромопото, не является абсолютно готовым катализатором. Его нельзя сразу грузить в химический аппарат для производства, например, полимеров или маргарина. Надо сначала измельчить материал и убрать, грубо говоря, обычные камни.
– Измельчить, убрать камни и только? Тогда получается, что слухи правдивы!
– Можно сказать, что так, – подтвердил он.
Журналистка с азартом потерла руки.
– Ого! Становится горячо! А сколько стоит, скажем, килограмм такого катализатора?
– Если не вдаваться в детали, то порядка 1000 долларов при доставке на Землю.
– О! Я как раз хотела спросить: во что обойдется доставка?
– Вот тут хорошая новость… – генерал сделал паузу, – …Отработанная MOXXI схема асплейнов, атмосферно-космических самолетов, снизила цену доставки грузов между Землей и опорной орбитой примерно до 25 долларов за килограмм.
– Подожди, Вальтер, это ведь рентабельность 4000 процентов? По-моему, такое бывает только в наркоторговле!
– Не торопись, Габи, тут есть еще расходы, так что итоговая рентабельность получится значительно меньше, где-то между 1000 и 1500 процентов. К тому же, реакция рынка с течением времени понизит цену спроса.
– Как в случае золотого метеорита в романе Жюль Верна? – спросила она.
– Нет, в случае катализаторов речь идет о крупнотоннажном продукте, применяемом в производстве мегатоннажных продуктов. Рынок маргарина около 20 миллионов тонн, а рынок полимеров еще на порядок больше. Коррекция таких рынков тянется много лет, поскольку цены на них связаны с рыночными ценами на все товары вообще. Посмотри, насколько медленно падают цены на мировом рынке энергоносителей после появления кристадин-фюзоров или цены на белковый корм после появления морских фудотронов.
– Мм… Я бы не сказала, что это медленно. Но я уловила суть дела. Получается, что эти катализаторы из комет-мумий экономически гораздо жестче, чем золотой метеорит.
Вальтер Штеллен утвердительно кивнул, а Кристина укоризненно сказала:
– Габи! У тебя до сих пор полный стакан и нетронутая вилка! Хватит демонстрировать трудовой героизм в ущерб выпивке и еде!
– О! – спохватившись, Габи подцепила и прожевала кусочек сыра с оливкой, после чего сделала глоток из стакана, – Ничего себе! Это что, пиво пополам с особым виски?
– Это, – объявил генерал, – чистейшее неоклассическое пиво Wild Knight, одноименное с нашей тяжелой летающей лодкой-катамараном, носителем-стартером аэрокосмических самолетов. Вот, его силуэт на этикетке. А название нашей летающей лодки дано в честь первого двухкорпусного самолета-носителя White Knight, который был создан в 2002-м компанией Scaled Composites для суборбитального самолета Space Ship One.
– Обалдеть, какая легенда у этого пива! – восхитилась журналистка, – А в каком смысле неоклассическое? Не с этим ли связана органично повышенная доля алкоголя?
– Объясняю. Вместо пивных дрожжей для брожения применены анаэробные бактерии с синтетическим геномом, благодаря чему классический рецепт получил новый импульс.
– Обалдеть! – повторила журналистка, – Знаешь, Вальтер, если у MOXXI что-то пойдет вопреки плану в космосе, то вы сможете сделать большой бизнес на алкоголе. Вино из одуванчиков, неклассическое пиво со вкусом виски, еще пара идей и MOXXI потеснит обленившиеся старые винные бренды на мировом рынке.
Кристина выразительно похлопала в ладоши.
– Вальтер, советую записать это в план действий на случай экстремальной ситуации.
– Непременно запишу! – согласился он.
– А сейчас я задам экстремальный вопрос! – предупредила Габи, и извлекла из кармана модного вело-рюкзачка специально припасенный выпуск газеты «Earth Mirror».
– Таблоид! – брезгливо отреагировала Кристина.
– Да, таблоид, но около миллиона бумажный тираж и 6 миллионов фолловеров.
– Ладно, и что тут?… – произнес генерал, пробегая взглядом текст, – …100-летний план неотвратимо превратит людей в роботов… Гибель расы джамблей… Великий фильтр Вселенной… О, Великий Ктулху! Пожалуйста, не бросай обед на полпути и доешь уже остатки мозга этих газетчиков, чтобы они перестали стучать по клавиатуре.
– И как тебе такое? – спросила Габи.
– Подожди минуту, я читаю… Кстати: это единственная публикация с такой темой или существуют еще параллельные?
– Существует куча параллельных, эта тема второй день в топе медиасферы.
Вальтер понимающе покивал головой, налил себе полстакана неоклассического пива и, сделав изрядный глоток, объявил:
– Великий фильтр, это безграмотный космологический тезис 1996 года о том, будто во Вселенной существует дьявольский барьер, уничтожающий цивилизации, доросшие до освоения космоса. Этим предлагалось объяснить парадокс Ферми о Великом молчании Вселенной. Теперь мы знаем, что Великого молчания нет, мы просто плохо слушали, и объяснять нечего. Однако, в консервативной среде, вопреки логике, остается запрос на невозможность космических цивилизаций. И любой инфо-повод используется в таких таблоидах для составления яркой тематической чепухи.
– Но каким местом сюда приплетен 100-летний план? – спросила Кристина.
– А… – генерал махнул рукой, – …Это просто. В мозгу консервативного обывателя все дьявольское должно быть связано с каким-нибудь тайным планом. Не ищи логики, ее в подобных вещах просто нет. Классика жанра: первородный грех. Согласно катехизису, изначально райская Вселенная испортилась потому, что Ева сорвала какое-то яблоко.
– Но при чем тут роботы и джамбли, раса которых, якобы, погибла?
– Это тоже просто. Некий копирайтер нашел в научпоп-обзорах сценарий, по которому параллельное развитие биотехнологии и робототехники дает конвергенцию. Разумные существа учатся конструировать себе тела с желаемыми свойствами. И аналогично они учатся конструировать тела роботов, точнее големов или ксвергов. В будущем эти две дисциплины сливаются в одну по принципу однородности задач. Аслауг Хоген кратко излагала такую схему на брейн-баттле 1 сентября прошлого года, не так ли, Габи?
Журналистка покрутила в руке стакан с неклассическим пивом и неуверенно кивнула.
– Было такое. Но тогда это воспринималось как теория, не относящаяся к нам, к людям.
– А что с тех пор изменилось? – спросил генерал.
– Наверное, големы стали более распространенными. Они очень отличаются от роботов прошлого 10-летия, которые были неуклюжими железяками, способными что-то делать только в узком секторе операций. А големы – иные. Искусственные мышцы, гибридные процессоры. Это напоминает странную имитацию жизни и разума. Хотя нет, все-таки не разума, а рефлексов, как у насекомых.
– Тебя это пугает или тревожит? – поинтересовалась Кристина.
– Нет, – Габи снова покрутила стакан в руке, – скорее мне любопытно. Хотя, я знаю ряд людей, которых это пугает или тревожит. Им кажется, что големы могут когда-нибудь вытеснить их. Сначала заменить на работе, а потом вообще.
– Вообще, это как? – Кристина сделала такие большие глаза, что приобрела сходство с персонажами японских комиксов, – Големы выгонят людей на улицу, а в жилых домах устроят себе парковки? Големы займут пабы и сделают там сервисы своего тюнинга?
– Нет, – опять сказала Габи, – люди обычно не задумываются так глубоко над деталями социальных перемен. Но если начинает таять ключевая часть жизненного уклада, то им становится страшно, что на следующем шаге растает все остальное, чем они живут.
– А если без иносказаний? Ключевая часть жизненного уклада, это что?
– Кристина, ты начнешь издеваться, если я скажу, что это работа 8 на 5 в неделю.
– Тогда скажи что-нибудь другое.
– Ладно. Я скажу: это понятная осмысленность. Это то, что человек отвечает на просьбу рассказать о себе. Что-то вроде: «Я живу в Европе, работаю продавцом в супермаркете, женат, у нас двое детей-школьников, я люблю рыбалку и голосую за центристов». Если голем заменит его в супермаркете, если его детям незачем учиться в школе, а семейное домохозяйство утратило смысл на фоне велфера – что останется, кроме рыбалки?
Кристина улыбнулась, щелкнула пальцами и прокомментировала:
– Рыбалка это немало. Говорят, 20 веков назад два парня рыбачили и стали апостолами. Кстати, ничего, что я встряла? Это ведь беседа с вице-директором MOXXI, а не с…
– …Отлично, солнышко! – перебил Вальтер, – Ты не связана этикой социальной миссии межпланетного бизнеса, и можешь жечь кибер-нигилизмом в любую сторону!
– Ясно, мой генерал! Продолжаю жечь! – Кристина козырнула, – Расхожий тезис, будто человек утратит смысл жизни, если не будет уродоваться по найму 8 на 5, придуман на пустом месте. Между прочим, этот тезис эквивалентен тезису, что человек УЖЕ кем-то превращен в робота, причем низкоуровневого. В то, что ты, Габи, говорила о «роботах прошлого 10-летия, которые были неуклюжими железяками, способными что-то делать только в узком секторе операций». Не ошиблась ли я в цитировании?
– Черт побери… – растерялась журналистка, – …Ты не ошиблась. Просто, я никогда не рассматривала это с такой стороны. На самом деле я про другое хотела сказать. Не про политэкономию, а про эмоции. Интеллектуалы, с которыми я общалась, боятся именно разрушения эмоционального мира. Если мы, подобно джамблям, превратимся в своих роботов, то эмоции исчезнут. Ведь у роботов нет эмоций. И что останется от людей? У многих интеллектуалов теперь стала популярной идея, что это и есть Великий фильтр Вселенной. Когда цивилизация слишком увлекается технологией, она превращается в роботов и по существу исчезает.
– Вот уроды! – произнесла Кристина, – Когда я слышу об «интеллектуалах», я начинаю понимать Ханнса Йоста.
Генерал беззвучно поаплодировал. Габи Витали удивленно подняла брови.
– Кто такой Ханнс Йост?
– Это автор фразы: когда я слышу о «культуре», я привожу пистолет в боевой режим.
– А разве это не Геббельс сказал?
– Нет, – Кристина качнула головой, – не Геббельс. Это у Йоста в пьесе «Шлагетер».
– Надо же… Буду знать. А к чему ты сейчас об этом?
– К тому, что «интеллектуалы» мусорят на поле знаний, бросая туда чушь, мешающую думать. Например, что у кошек нет бессмертной души, а у роботов нет эмоций.
– При чем тут кошки? – снова удивилась Габи.
– При том, что кошки не ходят в церковь, но мяукают. Значит, у кошек нет бессмертной души, но есть эмоции.
– Э-э… Странная логика.
– А по какой логике у роботов нет эмоций?
Такой вопрос поставил журналистку в тупик. Она пару раз моргнула и уже без особой уверенности пояснила свою позицию:
– Мне это казалось очевидным. Ведь роботы не живые, у них нет нервной системы, где могли бы быть эмоции.
– Прекрасно! – обрадовалась Кристина, – Представь: ты встретилась с джамблем. Как ты определишь, живой ли он и есть ли у него нервная система?
– Э-э… Это так сразу не определить.
– А если не сразу? Как ты определишь, это живой джамбль с нервной системой, или это высокоуровневый робот-джамбль со своими сигнальными цепями? И биохимия тебе не поможет, поскольку у инопланетных существ она видимо совершенно иная, чем у нас.
– Похоже, все это чертовски сложно, – сказала Габи, – но, наверное, в науке придуманы какие-нибудь способы различить… Ведь есть ксенобиология и уфология.
Тут подключился генерал и сообщил в стиле армейского рапорта:
– Докладываю, мэм! В февральском выпуске SETI Review опубликовано доказательство невозможности такого различения, если цивилизация иных достигла 1-го типа по шкале Кардашева. Одним из соавторов является профессор Уэллвуд, так что изложение очень доходчивое. Всецело рекомендую ознакомится, мэм!
– Вот это да… Черт побери… В смысле, я хотела сказать: спасибо. Вальтер.
– Обращайся, – весело ответил он.
– Непременно! – она кивнула, – А теперь самый-самый острый вопрос: действительно ли состоялся визуальный контакт экипажа Алкйоны с объектом Чубакка?
– Официально, от лица MOXXI, подтверждаю: визуальный контакт с объектом Чубакка состоялся и находится в процессе развития, согласно полетной программе, – отчеканил генерал.
…
АВГУСТ
28. Вспоминая Артура Кларка. Свидание, но не с Рамой
Начиная с осени 2017 года, когда комплекс телескопов Pan-STARRS обнаружил первый межзвездный объект 1I/Оумуамуа, каждое подобное открытие становилось для публики интригой, связанной с НФ-романом Артура Кларка «Свидание с Рамой» 1973-го. Там в Солнечную систему из межзвездной дали прилетел металлический цилиндр длиной 50 и диаметром 20 километров с искусственной экосистемой внутри. Но для астрофизиков и вообще людей с научными представлениями о космосе в XXI веке подобный сценарий выглядел (выражаясь в стиле Ницше) «человеческим, слишком человеческим». Даже у безусловно искусственного объекта 5I/Каимитиро геометрия не имела ничего общего с «Рамой» Кларка. Это был звездчатый многогранник размером четверть километра и его функции остались загадкой, что неудивительно при очень слабом исследовании…
…Сейчас 20-километровый объект Чубакка и миссия Алкйоны привели к неимоверной волне нового увлечения публики гипотезой «Рамы». Волна захлестнула даже ученых, у которых должен быть иммунитет к такому хайпу. И с другой стороны среди скептиков гипотезы оказался экипаж Алкйоны, догонявшей Чубакку с относительной скоростью 8 миллионов километров в день. Вообще-то и Ликэ Рэм и Зенон Пекош относились очень уважительно к наследию Артура Кларка. Так, у Зенона в некотором смысле настольной книгой была «Космическая Одиссея», а Ликэ обожала цикл «Рифы Тапробаны». Это не мешало им, однако, видеть логические дыры в представлениях Артура Кларка о первом контакте и о концептуальных технологиях сверхцивилизаций.
…Из такого предуведомления понятно, почему в день предполагаемого полноценного детального наблюдения Чубакки экипаж синтезировал на камбузе Алкйоны условный ланкийский суп и условный херес. Как утверждают биографы, именно это любил Артур Кларк, большую часть своей активной жизни обитавший на острове Шри-Ланка. Увы, в условиях Алкйоны из местного сырья ланкийский суп получился ярко-зеленый, а херес почему-то приобрел аромат и привкус хвойной смолы. Впрочем, если не слишком прислушиваться к сигналам вкусовых пупырышков, то оба продукта были годными для тематической локально-фестивальной обстановки.
К 0 часов 23 августа по Гринвичу дистанция между Алкйоной и Чубакой сократилась до 12 миллионов километров. Это значило, что к обеду бортовой телескоп сможет различить существенные детали на поверхности Чубакки, а завтра примерно в полдень произойдет первое экстремальное сближение Алкйоны с Чубаккой. В этом была интрига. Исходный публично объявленный полетный план предполагал, что Алкйона, обгоняя Чубакку, не сблизится теснее, чем на 100 тысяч километров – чтобы не выглядеть угрозой, и не стать мишенью какой-нибудь антиметеоритной пушки джамблей. По космическим меркам 100 тысяч километров это вплотную (вчетверо меньше чем от Земли до Луны), однако если учитывать, что размер Чубакки всего 20 километров, это слишком далеко для детального осмотра через бортовой телескоп Алкйоны. И на закрытой встрече директората MOXXI перед последним корректирующим маневром, услышав все мнения, гендиректор Маркус Хейнхайм твердой рукой стер один ноль. После чего начертал на документе волшебные слова «Confidential. For crew and staff only». Это значило, что широкая общественность окажется поставлена перед фактом уже ПОСЛЕ. Экипаж Алкйоны мог бы отказаться, и Хайнхайм принял бы это с пониманием (людям на борту виднее, каков риск, и стоит ли подобная игра свеч). Но экипаж поддержал без колебаний. Зенон и Ликэ были уверены: сверхцивилизации хватит ума не трогать объект, безобидно пролетающий в 10 тысячах километрах почти параллельным постоянным курсом. Иное дело – следующий шаг, при котором планируется торможение и сближение с Чубаккой вплоть до абордажа. Но это попадет на обсуждение, опять-таки, ПОСЛЕ.
А пока экипаж, продолжая предсказуемо затянувшийся фестивальный завтрак, успешно расправился с супом и хересом, и перешел к эрзац-кофе с соответствующими закусками. Внимание делилось между большим монитором, куда телескоп транслировал картинку (серебристо-серое круглое пятно, на котором предстояло появиться деталям) и экраном планшета, куда отображалась лента новостей и эхоконференция Lackhole.FIDONEXT.
Фильтр новостей был установлен тематический, и можно было видеть, как публика на Земле самовыражается по поводу ожидаемых свойств Чубакки.
– Кларкиане опережают Лукасиан уже на порядок, – прокомментировала Ликэ свежий результат экспертного опроса. Точнее, результат, полученный на Земле два с половиной часа назад (таково было запаздывание сигнала сейчас, когда Алкйона находилась около орбиты Урана).
– В смысле, сторонники «Рамы» опережают сторонников «Звезды Смерти»? – спросил Зенон, занявшийся варкой очередной порции кофе.
– Да. Причем я нахожу это глубоко несправедливым. Ведь Чубакка ближе по форме не к цилиндру, который у Кларка, а к сфере, которая у Лукаса.
– Между прочим… – Зенон сделал актерскую паузу, – …Исторически цилиндр в качестве космической формы для искусственной биосферы появился последним. Первым в этом качестве был бублик Циолковского в 1920-м. Далее сфера Бернала в 1929-м. И намного позже, в 1970-м О’Нил предложил цилиндр, который вращается вокруг продольной оси, создавая гравитацию на кольцевой поверхности. Именно так Кларк представил «Раму».
Ликэ перевела взгляд на монитор телескопа (там пока оставалось все то же пятно), затем снова на планшет, и сообщила:
– Кларкиане ссылаются именно на сферу Бернала. Хотя Чубакка вращается на порядок медленнее, чем надо для создания приемлемой гравитации на внутренней поверхности. Видите ли, просто джамбли родом с планеты, где крайне слабая гравитация.
– Мы вот сейчас, – заметил Зенон, ставя кофе на стол, – живем в модуле, где лунная, а не земная псевдо-гравитация.
– Да, – Ликэ кивнула, – но на Чубакке при его скорости вращения псевдо-гравитация не дотягивает даже до лунной. Обитаемая планета с такой гравитацией сомнительна.
– Ну… – Зенон покачал головой, – …Идея «Рамы» вообще сомнительная.
– Человеческая, слишком человеческая, – отозвалась Ликэ, – то ли космическая пещера сорока разбойников с сокровищами сомнительного происхождения из сказки про Али-Бабу, то ли сраный Ноев Ковчег из книжки-библии с анабиозными тварями, непонятно зачем плывущими через космический океан.
Зенон налил кофе в чашки и, в порядке застольной дискуссии, отметил:
– Идея «Звезды Смерти» тоже так себе.
– Это понятно, – Ликэ махнула рукой, – я не понимаю, что мешает людям согласиться с простым и честным тезисом: мы не понимаем, зачем построена эта штука.
– Люди всегда строят гипотезы о непонятном, – философски возразил Зенон, – мы тоже строим версии о Чубакке, разве нет?
– Строим, – согласилась Ликэ, – но твои и мои версии не такие убогие. Мы при каждом рассуждении учитываем, что джамбли, все-таки, сверхцивилизация и потому не следует приписывать им цели, свойственные человеческой цивилизации, которая еще толком не выкарабкалась из состояния расплодившегося иерархического стада гамадрилов.
– Ты преувеличиваешь, люди все-таки не такие.
– Конечно, ты прав, Зенон, когда говоришь, что люди не такие. Но вот общество такое.
– Общество меняется проще, чем люди, – предположил он.
– Когда как, – ответила она, – но ладно, не будем шокировать хороших ребят из ЦУП, у которых работа приглядывать за нами и подслушивать вольно или невольно.
– Не будем, – охотно согласился он, – посмотрим лучше на монитор, там кое-что…
– …О небеса, черные и голубые! – артистично произнесла Ликэ в стиле «Возвращения со звезд» Станислава Лема, – Скажи, ты видишь то же, что и я?
– Полагаю, что да, сказал он и, краем глаза продолжая разглядывать Чубакку, теперь уже частично детализированного, нашел некий текст на своем персональном гаджете. Далее, перейдя на театральный тон, он продекламировал: «Это семена баобабов. Почва планеты вся заражена ими. А если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета очень маленькая, а баобабов много, то они разорвут ее на клочки».
Ликэ тряхнула головой и предположила:
– Это что, «Маленький принц»?
– Точно, – подтвердил Зенон, – великая сказка Антуана де Сент-Экзюпери, 1942 год.
– Сказка, конечно, очаровательная, – согласилась она, – но ты рассуждаешь под влиянием литературной романтической дендрофилии! Я просто напомню: ты уже грезил деревом с пчелами из «Винни-Пуха». Теперь ты аналогичным образом грезишь уже астероидными баобабами из «Маленького принца».
– Может быть, нахожусь и грежу. Но, между прочим, дендрофилия и интерес к космосу всегда развивается совместно. Вспомним хотя бы это: «О лохматые древа, тысячехвостые, Затаившие скорбные мысли свои в пушистых и теплых стволах! Тысячи тысяч хвостов у вас и ни одной головы».
Она наморщила лоб, роясь в памяти, но не нашла соответствия, и спросила:
– Это откуда?
– Это братья Стругацкие, «Жук в муравейнике», 1980 год. Фольклор расы голованов – разумных инопланетных собакоподобных существ. Впрочем, по сюжету это оказался изящный фейк, вброшенный со стороны некого популярного литературного тролля.
– Видишь, Зенон, даже в НФ такая дендрофилия привела к фейку.
– Так то в НФ, но посмотри внимательно на монитор. Что ты видишь в реальности?
Ликэ снова пригляделась к объекту на мониторе.
– Я вижу нечто. Но это непохоже на баобаб.
– Ладно, а на что это похоже?
– На кочан цветной капусты!
– Какой кочан? – возмутился Зенон, – Тут явно плотная крона древовидного объекта!
– Так я ведь уточнила, что это похоже на кочан не любой капусты, а именно цветной.
– Ладно, Ликэ. Допустим, твоя капустная гипотеза – обоснованная альтернатива моей баобабной гипотезе. Давай согласуем критерий различия между этими морфизмами, поскольку интуиция подсказывает, что правильный ответ где-то посредине.
– Знаешь, Зенон, а что если предоставить роль арбитра нашему бортовому компьютеру? Пакет распознавания образов там имеется. Предъявляем образцы, и затем изображение, подлежащее классификации.
Она постучала пальцем по монитору, транслирующему уже довольно-таки разборчивое изображение Чубакки с телескопа. Зенон вздохнул и поднял руки вверх.
– Можно не возиться. Я признаю свое поражение в таком формате. Это лишь потому, что компьютер недостаточно романтичен, чтобы увидеть последний свободный бок бедного маленького астероида, подвергшегося безжалостному нашествию баобабов.
– Ох! – Ликэ улыбнулась, – Я восхищена твоей романтичностью. Кстати, занятно, что та структура, которая отобразилась на фото с космического телескопа Хейвид Флойд и там интерпретировалась, как кратер, на самом деле – выпуклость типа сегмента сферы.
– Это к вопросу об оптических иллюзиях и предвзятых мнениях, – сказал он, – а в смысле романтики я ощущаю креативный порыв фотохудожника. И если ты примешь участие…
– Непременно приму! А в чем заключается порыв?
– Ликэ, ты удивишься, но я вдруг придумал, для чего применить видеокамеру с дробным диоптрическим объективом.
– Гм… Та штука, которая фотографирует середину поля с увеличением, а периферию – в обычном оптическом виде?
– Именно так. Надо успеть настроить эту видеокамеру до момента, когда мы окажемся в ближней к Чубакке точке траектории.
– Ладно, я буду участвовать и не задавать лишних вопросов, чтобы сохранить интригу.
…
Времени до следующего полудня у них было более чем достаточно, чтобы разобраться с опциями этой не совсем обычной видеокамеры. Так что в расчетное время они по осевой трубе проплыли в невесомости в прозрачную 6-метровую сферу – обсерваторию. Отсюда открылась возможность посмотреть на Чубакку непосредственно своими глазами. Хотя, дистанция 10 тысяч километров была слишком большой для этого, и Чубакка выглядел примерно как мячик в углу футбольного поля для игрока на позиции в противоположном углу. Потому Зенону для романтичного плана понадобилась необычная видеокамера.
Почти четверть часа он выбирал съемочный ракурс для Ликэ, предлагая ей размещаться в разных позах на линии между объективом и Чубаккой. Неизменным оставалось во всех вариантах лишь положение левой руки ладонью вверх. В итоге получилась задуманная конфигурация, и Зенон сделал два десятка кадров, после чего они, полюбовавшись еще полчаса загадочной целью экспедиции, вернулись по осевой трубе на камбуз.
Пока Ликэ варила очередную порцию кофе, Зенон очень придирчиво перебрал отснятые кадры, выбрал самый удачный по его мнению, и триумфально предъявил. На фото очень натурально получилась Ликэ, будто держащая на ладони нечто наподобие кочна цветной капусты. Лишь приглядевшись, можно было сообразить, что это нечто иное…
– И как тебе? – спросил он, быстро подготовив графический файл к отправке по каналу эхоконференции Lackhole.FIDONEXT.
– Симпатично, – оценила она, – такое убирает лишний пафос чуть более, чем полностью.
– Тогда жми, – предложил Зенон.
– Живите теперь с этим, – иронично произнесла Ликэ, и нажала значок «отправить».
…
