Текст книги "Процесс Лунного Зайца"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
ДИКИЙ ЗАПАД
16. Байкер и его мотоцикл
… Даже самая удачная девушка-ковбой из голливудских вестернов выглядела бы на фоне мисс Ши чем-то вроде Золушки. Дело было не в брутальном наряде из кожаных штанов, кожаной безрукавки, широкого кожаного пояса, кожаной банданы, охватывающей ярко-рыжие волосы, и тяжелых подкованных башмаков. Может быть, дело было в слегка ленивых, но предельно точных и уверенных движениях, а может быть, в цепком и колючем взгляде ярко-зеленых глаз. Достаточно было несколько секунд посмотреть на эту симпатичную, хорошо сложенную девушку, и начинало казаться, что на ее правом бедре висит не сотовый телефон, а старый верный «кольт» с отполированной от частого употребления рукояткой.
Револьвер калибра тридцать восемь
Друг мой до последней перестрелки
Если мы о чем-нибудь и просим -
Это чтобы сдохнуть не у стенки.
– Назовите ваше имя, – предложил судья Морн.
– Джоанна Ши.
– Клянетесь ли вы говорить правду и ничего кроме правды?
– Да.
– Замечательно. Мистер Ледфилд хотел задать вам какие-то вопросы.
– Пусть задает.
– Привет, Джоанна, как твое здоровье.
– Нормально. Как твое?
– Тоже. Тебя не затруднит рассказать историю об аварии и после?
– Нет. Начинать?
– Да. И, по возможности, ответь на вопросы суда.
– Я разбилась на байке. Два с половиной года назад. Нога. Рука. Два ребра. Сотрясение мозга. Внутреннее кровоизлияние. Полостная операция. Но выкарабкалась. Спасибо доктору Йенсену, Георгу и Лейву.
– Лейв это мистер Ледфилд? – спросил судья.
– Верно.
– А Георг это…?
– Мой парень.
– Понятно. А какое участие принял в вашей проблеме мистер Ледфилд?
– Я стала бояться байка. А для меня байк это все. После Георга, разумеется… Лейв мне помог.
– Простите, мисс Ши, байк это мотоцикл?
– Верно.
Судья Морн покачал головой:
– Вот не думал, что мистер Ледфилд разбирается в мотоциклах…
– Он не разбирается в байках, – ответила Джоанна, – Он разбирается в мозгах. Страх у нас в мозгах, и не всякий знает, где именно.
– Он помог вам преодолеть страх? – предположил судья.
– Да.
– Каким образом?
– Специальной компьютерной игрой. Там я научилась любить байк. Так не было даже до аварии. Теперь я чувствую его движок, цепь, колеса, как свое тело.
– Эта игра была из числа услуг компании «Цезарь», принадлежащей мистеру Ледфилду?
– Верно. Это его бизнес.
– Посмотрите этот список, – судья протянул ей лист бумаги, – если вы найдете ту услугу, которую приобретали, прочтите вслух ее полное название.
– Вот эта, – уверенно сказала Джоанна, – Невероятный механический секс. Он рвет границы между плотью и металлом.
– Мисс Ши, я вынужден задать вам несколько нескромный вопрос.
– Задавайте.
Судья почесал в затылке и произнес:
– В этой игре вы… э… действительно занимались сексом с… э… мотоциклом.
Джоанна кивнула:
– Да.
– Но как это возможно?
– Так, как занимаются сексом, – спокойно ответила она.
– И вам это не кажется… хм… странным?
– Нет. Я сказала: байк для меня все. После Георга, конечно.
– Хм… А как Георг отнесся ко всему этому?
– Подарил мне броник и шлем-сферу с жестким крепежом. На всякий случай.
– Я не понял вашего ответа, мисс Ши. Вы хотите сказать, что такова была реакция вашего парня на, так сказать, ваши занятия сексом с мотоциклом?
– Верно.
– Но какая связь одного с другим?
– Георг понял, что я снова буду гонять. Он считает, что так безопаснее. Наверное, он прав. Я ему верю. Он для меня всегда номер один.
Судья задумчиво поиграл молоточком, и, после некоторой паузы спросил:
– Вы были знакомы с мистером Ледфилдом еще до начала судебного процесса?
– Да.
– А как вы познакомились?
– Он мне позвонил.
– Просто, ни с того ни с сего?
– Он позвонил по моей анкете. Когда я сделала заказ в его фирме.
– А с какой целью он позвонил?
– Без понятия. Это его бизнес.
– Позвольте, я поясню, ваша честь, – вмешался Лейв, – В случаях, когда к нам поступает анкета клиента с серьезными проблемами, я иногда проверяю работу наших психологов. Просто для душевного спокойствия. Сам звоню и стараюсь разобраться.
– У вас работают психологи? – удивился судья.
– Да. Я создал в фирме службу бесплатной психологической поддержки, когда понял, что без этого нельзя обеспечить достойный уровень обслуживания клиентов с соблюдением всех мер безопасности.
– Весьма похвально… Весьма… У меня нет вопросов к мисс Ши. Желает ли что-либо спросить представитель обвинения?
– Да. Ваша честь… – ответил Стилмайер, – …Скажите, мисс Ши, чем вы занимаетесь? Я имею в виду работу или бизнес.
– Я мастер корпусного цеха на судоверфи «Панатлантик».
– А ваш парень?
– Он совладелец авиаклуба. Улай и Митчелл. Может, слышали. Митчелл это Георг.
– И вы с Георгом живете вместе?
– Верно.
– Как долго?
– Четыре года или около того.
– У вас есть дети?
– Нет. Доктор Йенсен сказал: не раньше, чем через 3 года после больницы.
– А про мотоцикл он ничего не сказал?
– Он сказал, что я и сама никогда больше не сяду на байк.
– Получается, что он ошибся?
– Да. Доктор Йенсен великий человек, но все иногда ошибаются.
– А кто посоветовал вам обратиться в компанию «Цезарь»?
– Сплэш. Он бывший военный летчик, у него тоже были проблемы. Не знаю, какие.
– Сплэш это имя или фамилия.
– Прозвище. Имя я не знаю.
– Мисс Ши, а вам не показалось, что эти услуги, я имею в виду сексуальные игры с мотоциклом, это не совсем нормально?
– А что в этом такого?
– Ну, не знаю… – сказал прокурор, – …все-таки, обычно женщины занимаются сексом с мужчинами, а не с мотоциклами.
– Верно. Я тоже обычно занимаюсь сексом с мужчиной.
Стилмайер пожал плечами. Похоже, он был несколько выбит из колеи обескураживающей простотой последнего ответа.
– У меня нет больше вопросов к свидетелю.
С места вскочил Холлторп.
– Позвольте мне, ваша честь. У меня есть вопрос к этой женщине.
– Задавайте.
Холлторп повернулся к Джоанне:
– Почему ваш парень на вас не женится? Может, потому, что вы блудили с мотоциклом в фирме Ледфилда?
Она скользнула по нему брезгливым взглядом, а затем, подошла к судейскому столу и громко спросила:
– Что будет, если я сейчас разобью башку этому кексу?
Судья Морн сочувственно посмотрел на нее:
– Как минимум, я оштрафую вас на 5 тысяч талеров за грубое нарушение порядка в суде. Если же вы нанесете ему увечья, последствия будут гораздо серьезнее.
– А я могу ответить на его вопрос?
– Разумеется.
Джоанна кивнула, повернулась к Холлторпу и, четко разделяя слова, произнесла:
– Встречу тебя на улице, оторву хер вместе с яйцами и засуну в твою вонючую глотку.
Судья ударил молоточком по столу:
– Мисс Ши, ведите себя прилично!
– Но вы сказали, что я могу ответить.
– Но не так же!
– А как? – удивилась она.
– Такая культурная девушка, как вы, могла бы выбрать более приличные выражения. Вообще-то вас следовало бы оштрафовать за неуважение к суду, но пока я ограничусь устным порицанием.
– Спасибо, судья.
– На здоровье… Нет вопросов к свидетельнице? Мисс Ши, вы свободны. И больше не сквернословьте в суде.
– Не буду, – лаконично сказала она и все той же лениво-уверенной походкой направилась к своему месту.
– Простите. Ваша честь! – возмутился Холлторп, – но вы же не можете оставить это без последствий! Она угрожала мне, она обещала покалечить меня, это все слышали!
Судья Морн поправил очки и спросил:
– Заявитель, вам известно, что такое провоцирующее поведение?
– Но ваша честь…
– …Видимо, неизвестно, – констатировал судья, – тогда потрудитесь разузнать об этом у своего адвоката. Если вы еще раз зададите вопрос того же рода, как вы задали мисс Ши, то я применю к вам арест на трое суток. Закон предоставляет мне такие полномочия. А сейчас сядьте и молчите. Я не давал вам слова.
Джоана со своего места послала ему самую обворожительную улыбку. Судья вздохнул и объявил:
– Суд вызывает Дориана Чизвика, свидетеля защиты.
СТЕРЕОМЕТРИЯ СЕКСА
17. Математик и его логика
Из заднего ряда поднялся дядечка среднего роста, чем-то неуловимо похожий на Винни-Пуха. Если бы этот трогательный сказочный медвежонок прожил полвека в современном европейском городе, научился не без изящества носить костюм, и при этом сохранил бы часть своей исходной винни-пушистости, то он бы, наверное, выглядел именно так.
– Назовите ваше полное имя, – сказал судья Морн.
– Дориан Валент Мартин Чизвик.
– Клянетесь ли вы говорить правду…
– … Только правду, ничего кроме правды и да поможет мне Большой Взрыв. Клянусь.
– Чем только люди не клянутся, – пробормотал судья, – вам известно о предмете данного заседания?
– Да, господин судья. Собственно, мы с женой смотрим вас по телевизору. Строго говоря, в данный момент по телевизору смотрит жена, а я, как видите, приехал сюда и наблюдаю процесс непосредственно, in vivo.
Судья Морн улыбнулся.
– Да, я вижу… Вы знакомы с мистером Ледфилдом?
– О, да, и довольно неплохо. Мы обстоятельно обсуждали ряд очень занимательных проблем. Надо отметить, они не слишком просты для понимания. Так, например, мои студенты испытывают некоторые трудности…
– Ваши студенты? – переспросил судья Морн.
– Да. Я читаю курс общей топологии в университете. Не могу сказать, что у меня это получается идеально, но, в конце концов, это ведь не моя основная работа. Я бы даже сказал, что получаю от этих лекций больше, чем студенты. Не столько учу их, сколько сам учусь объяснять и думать. Вы понимаете меня?
– Надеюсь, что да. Топология это что-то географическое, не так ли?
– Нет. Географическое, это топография. Топология это математическая дисциплина, изучающая проблему непрерывности.
– Спасибо, мистер Чизвик. Теперь буду знать. А какова ваша основная работа?
– Я руковожу Центром инноваций Тихоокеанского телекоммуникационного консорциума. Преподавать – это мое хобби. Полезное хобби, должен вам сказать. Общение с молодежью. Свежие идеи. Знаете, эти молодые ребята могут написать гигабайты полнейшей ахинеи, но если вдруг в их юные головы взбредет что-то умное, то это действительно достойно внимания. У меня каждая третья статья выходит совместно с кем-то из студентов. И я вам клянусь, их мозгов в эти статьи вложено больше, чем моих.
Судья немного растерянно поиграл молоточком.
– Гм… Мистер Чизвик. Не могли бы мы с вами вернуться к проблемам, которые вы обсуждали с мистером Ледфилдом.
– Пардон! Вечно меня сносит в сторону. Кстати, называйте меня просто Дориан, это быстрее. С Лейвом мы обсуждали технику визуализации некоторых свойств гладких замкнутых многообразий…
– Простите, Дориан, я не успеваю за ходом вашей мысли.
– Ой! Это вы меня простите. Гладкое замкнутое многообразие, в сущности, простейшая штука. Для двумерного случая, это, к примеру, поверхность воздушного шарика. Вы можете вытягивать этот воздушный шарик в разные стороны, или завязывать узлом, это не важно. Но вот если вы проделаете в нем дырку, то он сразу перейдет в другой топологический класс. Однако, если вы сделаете в нем две дырки и склеите их края, то получится снова гладкое замкнутое многообразие, нечто наподобие бублика. Можно сделать еще пару дырок, склеить края, и тоже будет оно. И так далее. Для двумерных поверхностей в трехмерном пространстве этим все и исчерпывается, не особо-то интересно, но если мы поместим их в четырехмерное…
– И вы именно это обсуждали с Ледфилдом? – перебил судья.
– Нет, конечно! – сказал Чизвик, – Это я ему объяснил в самом начале. А обсуждали мы интереснейшую частную проблему о сцепленности гладких замкнутых многообразий. Представьте два бублика, продетые один сквозь другой, как звенья цепи. Их нельзя разделить не сломав. Это простейший случай. Лейв проявил исключительно ценную способность ориентироваться в незнакомой ему области, это я вам говорю, как менеджер. Такое не часто встретишь среди деятелей гуманитарной сферы… Хотя, это логично, ведь он работает на линии соприкосновения прикладных наук: с одной стороны, гуманитарно-артистическая virtual erotic, с другой – инженерно-математическая computer science…
Судья Морн поправил очки и выразительно откашлялся.
– Честное слово, Дориан, я бы с удовольствием послушал эти рассуждения, но сейчас я веду процесс и…
– Я понимаю, – Чизвик кивнул, – вы прерывайте, если я начну увлекаться. Просто говорите «стоп», или стучите по столу молоточком три раза, я буду знать, что это мне.
– Договорились. Теперь скажите, Дориан, вам известно, на чем специализируется компания «Цезарь», принадлежащая Ледфилду?
– Конечно! Именно из-за этого мы и познакомились.
– Минуточку, – сказал Морн, – эта компания продает виртуальный секс-экстрим. Как это связано с бубликами и прочими проблемами математики?
– А! Это была блестящая идея Рони.
– Рони? – переспросил судья.
– Это моя жена, – пояснил математик, – У нее богатая сексуальная фантазия, что само по себе хорошо в жизни, но в данном случае – особенно. Кроме того, она скульптор, что очень существенно, когда речь идет о визуализации сложных пространственных структур. Можно сказать, мы и познакомились из-за этого…
– Из-за этого, это из-за сексуальной фантазии или из-за скульптуры?
– Замечательный вопрос! – воскликнул Чизвик, – на самом деле, эти два фактора сложно разделить. Лет 20 назад я пришел на ее выставку «тайные игры тел» в основном из-за тех нестандартных геометрических или, строго говоря, стереометрических решений, которые были там представлены артистично изображенными человеческими телами. Рони уверяет, что исходно эта идея стара, как мир, и реализована уже в античном храме Шивы, где-то в Индии… Не помню, как называется этот город, но не важно… Собственно, идея выставки состояла в том, что стилизованные тела сексуальных партнеров были выполнены из прозрачных материалов разных цветов. Таким образом, оказывалась видимой скрытая на обычных изображениях часть анатомии акта любви. В этих изображениях была настолько ярко выражена абстрактная концепция сексуальности, которая, естественно, связана с интуитивными понятиями сплетения и проникновения…
Иллюстрируя сказанное, Чизвик, изобразил пальцами конфигурацию, понятную любому половозрелому жителю планеты.
Судья вежливо постучал молоточком по столу.
– Дориан, я уловил мысль о сходстве вашей математической проблематики с сексом, но пока не понял, какое это имеет отношение к фирме Ледфилда.
– Но это же напрашивается, – заметил Чезвик, – сотрудники Лейва имеют уникальный опыт управления виртуальными телами разной конфигурации, как своими собственными, т. е. делают это рефлекторно. Поясню. Например, когда вы, господин судья, поправляете очки, которые, вообще говоря, не являются частью вашего тела, то вам даже не надо задумываться, каким образом это сделать. У вас уже есть соответствующий рефлекс. Одно предельно экономичное действие, и очки уже сидят на носу как надо. Я уверен, что Джоанна, которая была тут предыдущим свидетелем, так же, не задумываясь, может управлять своим байком. Я прав, Джоанна?
– Верно! – ответила Джоанна Ши, чуть привстав с места.
– Вот, – продолжал Чизвик, – а если на твой байк сяду я, и поверну акселератор…
– Не советую, док, – серьезно сказала она, – Ты убьешься. Лучше катайся на своем смарткаре с автопилотом. Можно ехать и считать ворон. Это то, что тебе надо.
Чизвик улыбнулся.
– Спасибо, Джоанна. Как ты могла заметить своими красивыми глазками, я на нем и катаюсь. Разумеется, байк это не для меня. Я просто провел мысленный эксперимент, который иллюстрирует преимущества управления объектом, как собственным телом. Теперь, мы вернемся к проблеме сцепленности сложных замкнутых поверхностей…
– То есть, проблемы, которую вы обсуждали с мистером Ледфилдом? – уточнил судья.
– Совершенно верно. Как я уже говорил, идея визуализации свойств таких объектов через секс-экстрим принадлежит Рони. Бродя по сети в поисках новых творческих идей, она наткнулась на рекламу, где предлагался эротический сервис с фейри. Это, знаете ли, мифические существа, тело которых может изменять свою конфигурацию в весьма широких пределах. Она сразу же позвала меня и сказала: «Смотри, что ты на это скажешь». Естественно, я постарался как можно быстрее связаться с владельцем компании. Так мы познакомились с Лейвом и его сотрудниками, Цербером и Сциллой.
– Как вы сказали? – переспросил судья, – Цербером и Сциллой?
– Да. В высшей степени приятные молодые люди, они быстро нашли общий язык с моими студентами. Наверное, это сценические псевдонимы… Во всяком случае, они значатся в списке авторов книги именно под такими именами.
– Простите, вы сказали авторов книги?
– Ах да, я забыл добавить, что мы сделали пять коротких учебных фильмов и написали пособие «Интуитивная топология и виртуальная реальность», – Чизвик извлек из бокового кармана пиджака книгу в яркой обложке и продемонстрировал ее сначала судье, а потом залу.
– Хм, – сказал судья, – я не совсем понимаю, что делают на обложке эти двое молодых людей, окруженные геометрическими фигурами. На мой непросвещенный взгляд, они занимаются,… хм… чем-то довольно далеким от математики.
Чизвик кивнул.
– Они занимаются любовью, если быть точным. Но это не так далеко от математики, как может показаться. Я уже говорил…. Быть может, пятиминутный учебный фильм, из вводной части, прояснит ситуацию?
– У вас он с собой?
– Да, конечно. Все пять фильмов прилагаются к книге.
– Хорошо, давайте посмотрим.
…
На объемном экране, созданном 3d-видеопроектором, появились две обнаженные фигуры: юноша и девушка. Они свободно парили внутри просторного сферического помещения.
– Привет! – сказала девушка, – Все вы, конечно же, знаете о Камасутре, и, наверное, имеете опыт ее применения на практике.
– Но известно ли вам, что это замечательное древнее искусство любви имеет много общего с исследованием задач топологии? – спросил юноша.
Тела обоих актеров стали почти прозрачными, как будто были отлиты из цветного стекла: тело девушки – из зеленого, тело юноши – из алого. Они плавно двинулись навстречу друг другу и, соприкоснувшись головами, слились в глубоком поцелуе. Затем девушка широко раздвинула ноги, и эрегированный фаллос юноши, вошел в нее. Композиция из двух тел медленно провернулась вокруг вертикальной оси так, что сквозь прозрачное тело девушки можно было увидеть все подробности проникновения.
– Пока что наши фигуры не являются сцепленными, – пояснил голос девушки, – Мы можем легко вернуться на исходные позиции,
Тела медленно разъединились и опять соединились.
– А теперь, – продолжил голос юноши, – мы изменим топологию пары наших фигур.
Его язык и фаллос стали постепенно удлиняться и в какой-то момент соединились внутри тела девушки.
– Мы демонстрируем простейший вид сцепленности, – сообщила девушка, – Это будет видно, если мы преобразуем наши тела в простую форму без изменения топологических характеристик.
Их тела стали медленно трансформироваться, пока не превратились в два одинаковых бублика – зеленый и алый – сцепленные, как звенья цепи. Бублики повернулись несколько раз вокруг вертикальной оси, а затем снова преобразовались в сцепленные тела актеров.
– Как видите, мы сейчас изоморфны двум сцепленным торам, – сказал голос юноши, – а сейчас я попрошу мою партнершу увеличить порядок сцепленности.
Девушка забросила свои ноги юноше на плечи, потом развела их, так что стопы оказались напротив его ушей. Затем носки ее ног проникли в ушные раковины юноши и слились в середине его головы.
– Этот фокус возможен только в виртуальности, – весело предупредила она, – специально говорю это для тех зрителей, которые, как и мы, любят экзотическую эротику.
– Сейчас мы представим топологию наших фигур в более наглядной форме, – добавил юноша.
Тела актеров трансформировались так, что приобрели вид дважды сцепленных восьмерок. Эта фигура повернулась несколько раз вокруг вертикальной и горизонтальной осей, а затем снова превратилась в человеческие тела.
– Ради разнообразия, я попрошу моего партнера начать расцепление в другом порядке, чем мы сцепились, – сказала девушка.
Язык и фаллос юноши внутри ее тела разошлись, затем сократились, и выскользнули наружу. Теперь тела сцепляли только ноги девушки, сомкнутые внутри его головы.
– Мы снова оказались изоморфны двум торам, – сообщил он, – сейчас вы это увидите.
Вновь произошла трансформация тел в два разноцветных звена цепи, а затем обратно, в человеческие тела.
– Теперь вторая фаза расцепления, – пояснила девушка, и ее ноги, разойдясь, покинули голову юноши, – как видите, мы вернулись к исходной паре топологических объектов.
Девушка и юноша хлопнули друг друга ладонью по ладони, как делают спортивные пары после удачного выступления, и юноша продолжил:
– В следующей части мы расскажем о важных практических следствиях существования таких форм сцепленности, уже не для макробиологии, к которой относится, в частности, секс, а для микробиологии, точнее, для молекулярной биологии…
…
– Обалдеть! – раздался голос из зала, – профессор, а где можно приобрести вашу книгу?
Судья Морн постучал молоточком по столу.
– Тишина в зале. Я понимаю, что фильм очень занимательный, но здесь не ярмарка.
– Вы можете подойти ко мне в перерыве, – вставил Чизвик, – я вам все расскажу.
– Мистер Чизвик, – продолжал судья, – правильно ли я вас понял, что этим пособием пользуются для учебы?
– Совершенно верно, – подтвердил Чизвик, – «Интуитивная топология и виртуальная реальность» была представлена на межуниверситетском конкурсе и признана лучшей научно-популярной книгой о современной математике. В настоящее время она издана тиражом четверть миллиона экземпляров, в то время как обычно тиражи таких книг не превышают 10 тысяч. Эти ребята открыли современную математику для массового читателя, что, на мой взгляд, очень важно. Ведь сегодня методы топологии используются в энергетике, транспорте и IT-телефонии, в органической химии и теории композитов, в химической фармакологии, в нейробиологии и нейрохирургии, в генной инженерии…
– Я понял вас, Дориан. Теперь, быть может, обвинение или заявители захотят задать вам вопросы.
– С удовольствием на них отвечу, – с поклоном сказал Чизвик, – за этим я сюда и пришел.
Судья Морн повернулся к прокурору Стилмайеру.
Тот с некоторой неохотой поднялся и спросил:
– Мистер Чизвик, вы говорили о межуниверситетском конкурсе. Какой там был состав жюри?
– Как обычно: примерно в равной пропорции преподаватели университетов, ведущие специалисты фундаментальной науки и представители студенческого самоуправления.
– А ученые и преподаватели не сочли эти фильмы шокирующими? Я имею в виду этот неприкрытый эротизм… На грани извращенной порнографии, не побоюсь этого слова.
Дориан вздохнул и улыбнулся.
– Видите ли, уважаемый прокурор, мир полон шокирующих вещей. Скажите, что вас шокирует больше, эти двое молодых людей, занимающиеся любовью в необычной форме, или миллионы детей, страдающих врожденными заболеваниями нервной системы? А перспективу глобального энергетического кризиса вы не считаете более шокирующей? А глобальную продовольственную проблему, то есть, проблему голода? А проблему новых инфекционных болезней, вызываемых микробами, устойчивыми к антибиотикам?
– Простите, мистер Чизвик, но какое отношение…
– Прямое, мистер прокурор, самое прямое. Как сказал еще Пифагор, мир управляется числом и пропорцией. Тогда, почти три тысячи лет назад, наука была рядом с людьми, непосредственно решая проблемы хозяйства. Геометрия названа так потому, что ее исходное назначение это расчеты для землемерных и землеустроительных работ. А что сейчас? Между фармакологом, создающим лекарство, и молекулярным биологом, который выявляет принципы действия химических веществ на организм, нет понимания. Я уже не говорю о более фундаментальных предметах науки, например, квантовой механике, благодаря которой работает биохимия нашего организма. А принципы математики еще более фундаментальны. Впрочем, слова Пифагора я уже приводил… Почему так безобразно-медленно движется прогресс? Почему, несмотря на колоссальные достижения науки, мы погрязли в самых элементарных проблемах? Кризис понимания. В бизнесе это давно заметили, и перешли от бездумного тейлоровского конвейера к системе кружков, где каждый рабочий в общих чертах понимает, как устроено все предприятие. И если для понимания каждым членом общества возможностей прогресса, начиная от его научных основ, необходимы гуманитарные, эротические формы представления знаний – то к этим формам и следует прибегнуть. Невзирая ни на что.
– Вообще ни на что? – спросил прокурор, – а как быть с общественными устоями? Ведь, что бы там не говорилось, именно они определяют нашу жизнь.
– Иллюзия, – ответил Дориан, – если завтра все общественные устои вдруг забудутся, то люди с легкостью придумают новые устои, не хуже прежних. Любое племя, даже дикие троглодиты в джунглях, придумывает себе какие-нибудь устои. Это тривиальноый факт этнографии. Но если завтра забудутся знания по физике и математике, то человечество вместе с общественными устоями вылетит в трубу быстрее, чем пуля вылетает из ствола кольта. Эти знания объективны их нельзя выдумать, как попало. Выдуманная физика не будет работать. А значит, не будет работать техника. Отключите электричество в любом мегаполисе, и через неделю в нем не останется жителей. Отключите электричество на планете, и через год шесть из семи миллиардов людей будут покойниками, а остальные начнут жрать друг друга. Точнее, более организованные люди будут окотиться на менее организованных, и жрать их, как кроликов.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – сердито ответил Стилмайер, – разве общественные устои противоречат электричеству?
Дориан обаятельно улыбнулся:
– Вы смотрите прямо в корень, мистер прокурор. Если сформулировать вашу мысль в стиле, более привычном для ученых, получится следующее: общественные устои никогда и никоим образом не должны противоречить электричеству, точнее, никак не должны противоречить научно-техническому прогрессу. Отсюда мы переходим к формулировке: качество общественных устоев определяется тем, насколько они содействуют прогрессу. Если же некие правила оказываются в противоречии с прогрессом, то они не могут быть общественными устоями. Например, правило, запрещающее наглядное и понятное представление научных знаний, не является общественными устоями по определению.
– Э… Мистер Чизвик, если не ошибаюсь, общественные устои обычно определяют как-то иначе. Не так, как вы это сейчас сделали.
– Правда? А как именно, мистер прокурор?
– Как именно? – растерянно переспросил Стилмайер, – ну, знаете… Мне казалось, что это очевидно.
– Вы снова смотрите в корень, – сказал Дориан, – кажется, что это очевидно, но если вы попытаетесь сформулировать, что же такое общественные устои, в чем они конкретно заключаются, вас, как и любого другого человека, постигнет неудача. На самом деле, общественные устои это то, что позволяет обществу существовать и развиваться. И никак иначе. Это атомарное, неделимое понятие, его нельзя представить в виде набора конкретных правил. Вот почему в юридических законах вы не найдете определения общественных устоев. Они там отсутствуют, не так ли?
– Да, действительно, – с неохотой подтвердил прокурор.
– Следовательно, – констатировал Дориан, – вопрос исчерпан. Ведь, насколько я понимаю, суд не может делать выводы о том, что не формулируется на языке права.
– Э… Не могу сказать, что вы меня убедили… – проговорил Стилмайер, – да, безусловно, у меня другое мнение… Да… Ваша честь, у меня больше нет вопросов к мистеру Чизвику.
Судья Морн кивнул, окинул взглядом зал и поинтересовался:
– Есть еще у кого-либо вопросы к этому свидетелю?
– Позвольте ваша честь, – негромко сказал Ной Остенбрю, сидевший рядом с Холлторпом.
– Пожалуйста, – разрешил судья.
Представитель фонда «Пролайф», встал, откашлялся и громко сказал:
– Мистер Чизвик, ответьте на простой вопрос: прогресс существует для человека или наоборот, человек существует для прогресса?
– В вашем вопросе, Остенбрю, заключена ложная дилемма, – ответил Дориан, – Сама его постановка предполагает, что из двух взаимосвязанных объектов один непременно существует для другого. Если бы вы поставили вопрос корректно: «каковы отношения между человеком и прогрессом?» я бы ответил: прогресс это социальная технология, обеспечивающая человеку более эффективное удовлетворение его потребностей в настоящем и будущем, при уменьшении затрат времени живого труда.
– Ах, вот как? Значит, цель всей вашей науки – построить для людей хлев, в котором они будут жрать, спать и спариваться, сколько захотят? Чтобы люди превращались в ленивых и бездумных животных? Какая-то странная у вас наука, и продвигается она почему-то с помощью порнографических книжек.
Ледфилд вскочил на ноги:
– Я протестую, ваша честь! Заявитель занимается тенденциозным толкованием показаний свидетеля.
Прежде чем судья успел ответить, Дориан спокойно и жестко сказал:
– Лейв, давайте договоримся, каждый делает свою работу. Это… – математик кивнул в сторону Остенбрю, – моя добыча, а не ваша. Не мешайте.
Пожав плечами, Лейв уселся на свое место. Пожалуй, Чизвику, и, правда, не зачем было помогать. Скорее, помощь требовалась его оппоненту, который был введен в заблуждение мнимой безобидностью эксцентричного университетского профессора. Ной Остенбрю не знал, что в бизнес-кругах Дориан Чизвик носит прозвище «бульдозер», полученное из-за технократического радикализма тех решений, которые он принимал, как топ-менеджер Тихоокеанского телекоммуникационного консорциума.
Чизвик, тем временем, снял пиджак и повесил на спинку стула, расстегнул верхнюю пуговицу снежно-белой рубашки, закатал рукава и энергично потер руки. Затем мягко прошелся взад-вперед перед публикой, и изобразил широкую улыбку, подозрительно напоминающую оскал крупного хищника.
– Ну, разберемся, – начал он, – что, как и зачем сказал мистер Остенбрю. Начнем с того, «как?». Допустим, он сказал бы: «Цель науки – построить людям комфортабельные дома, обеспечить их здоровой пищей, создать им условия для качественного отдыха и любви, сократить рабочий день, и устранить тяжелые формы труда, чтобы люди могли жить полнокровной, счастливой жизнью, не опасаясь ежечасно за благополучие и безопасность для себя и своих близких». Тогда его филиппика превратилась бы в банальность, трюизм, который можно выразить совсем коротко: «цель науки – свобода и благополучие людей». Да, именно так. Некоторые говорят, что цель науки – поиск истины, но поиск истины – средство, а не цель. Научная истина не нужна обществу сама по себе, нужны ее плоды: технологическое могущество человека, возможность устанавливать свою власть над окружающей природой и собственным телом. Ради обретения этого могущества, общество и содержит нас, ученых. Но вернемся к моему оппоненту. Почему он назвал жилище – хлевом, а любовь – спариванием? Может, он считает нас с вами, леди и джентльмены, не людьми, а свиньями, воображая себя нашим пастухом? Давайте мы спросим у него. Мистер Остенбрю, что побудило вас использовать слова «хлев» и «спаривание»?
