Текст книги "Технопарк юрского периода. Загадки эволюции"

Автор книги: Александр Гангус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

Весь балок –  дощатый домик, вагончик –  сам по себе прибор, внутрь которого не должно попасть ни лучика света. Поэтому входить туда надо через специальный «шлюз», тамбур, сначала заперев за собой внешнюю дверь, а потом, в полной уже темноте, открыв внутреннюю. Здесь через комнату двойной путь совершают тонкие, как иглы, лучи света. Отражаясь от зеркальца, колеблющегося под действием переменного магнитного поля Земли, каждый луч рисует свою кривую на движущейся ленте фотобумаги. Три луча, три «составляющие» магнитного поля Земли. Его напряженность, то есть сила земного магнита, и два направления на полюс – по горизонтали (склонение) и по вертикали (наклонение).

Все изменения конфигурации и силы земного магнита записаны здесь. Пики и падения на магнитограмме отражают процессы, происходящие в далеком и близком космосе. Ибо Земля – как паук, раскинувший в пространстве чувствительные силовые линии своего магнитного поля.

Коронарный выброс вещества на пути к Земле. Перед ним уплотняется межпланетное магнитное поле и движется ударная волна в межпланетной плазме. Именно эта ударная волна ломает установившийся механизм взаимодействия земной магнитосферы с обычным, постоянным солнечным ветром.Тогда полярные сияния можно иногда видеть и под Москвой

Пульт управления балком, чтобы пореже тревожить аппаратуру, – в том же домике, где дежурят наблюдатели полярных сияний. Отсюда Юра пускает и останавливает ленты своих приборов, калибрует датчики, то есть задает эталонный строго определенный импульс. Этот импульс виден в начале каждой магнитограммы, по нему судят об импульсах естественных.

На стене –  гитара. Это под нее вчера пелось, что кто-то должен на Земле дежурить. Юра пришел в геофизику из физики. От ускорителей рукотворных – к естественному ускорителю частиц земной магнитосферы.

У Юры математический склад ума. От объяснений «на пальцах» он все время переходит к формулам. Напишет на клочке бумаги и смотрит победоносно: теперь-то уж мне все должно быть ясно. Но, в общем, в таком подходе было что-то подкупающе логичное. Сложный механизм раскладывался на основные элементы.

– Представь: рой заряженных частиц подлетает к Земле от Солнца. Частица, попадая в зону действия магнита, начинает двигаться вдоль силовой линии магнитного поля. При этом она стремится все делать «по правилам». Например, она вращается вокруг силовой линии с тем большим радиусом, размахом, чем меньше напряженность поля в этом месте.

Что из этого получается? Частица по спирали движется к концу силовой линии. Чем ближе полюс, тем больше напряженность поля, тем меньше радиус спирали и соответственно короче ее «шаг». В какой-то точке этот шаг превращается в нуль и меняет направление: частица раскручивает спираль обратно.

Частица в плену – мечется между двумя полюсами. Масса таких плененных частиц и создает радиационные пояса, иначе – внутреннюю, регулярную магнитосферу Земли.

(Примерно здесь я вставил в Юрин рассказ замечание, что об этом правиле я слышал и считал раньше, что оно почти все объясняет.

Но если бы только я так считал! В конце 1961 года мне, тогда члену литературного объединения при журнале «Техника – молодежи», пришлось интервьюировать старейшего аврорщика, директора Института земного магнетизма и распространения радиоволн (ИЗМИРАН) Николая Васильевича Пушкова. Интервью, появившееся в журнале несколько месяцев спустя, было озаглавлено борзо и с какой-то безапелляционной окончательностью: «Так как же он работает, земной магнит?». Заголовок мне не нравился и был придуман не мной и уж, конечно, не Пушковым, но, в общем, отражал тон беседы.

Тогда казалось, что разгадка механизма полярных сияний близка.

Помню, я привел тогда Николая Васильевича, человека с тихим голосом и кроткой манерой обращения, в некоторое замешательство своим «технико-молодежным» задором. Ввалился к нему с громоздкой в те времена фотоамуницией, заставлял вздрагивать и мигать на вспышки блица. Тогда мне казалось, что «брать» ученого репортер должен именно так –  напористо, в буквальном смысле с огоньком.

Николай Васильевич вынес все и даже успел рассказать массу интересных вещей.

В то время считали так. Радиационные пояса Земли (они были тогда только что открыты) подтверждают верность правил поведения электрически заряженных частиц в магнитном поле Земли, правил, выведенных в начале XX века норвежцем Штермером. Плененные частицы накапливаются в радиационных поясах Земли, бегая взад-вперед по силовым линиям между полюсами. Но в какой-то момент, например после вспышек на Солнце, силовая линия уже не в состоянии удержать возросшее число частиц. Они высыпаются из радиационных поясов обильным дождем и гибнут, порождая полярные сияния.

С тех пор как мы беседовали с Пушковым, прошло не так уж много времени. И все оказалось не так. И поправки к теории Штермера были сделаны, в том числе, и здесь, на станции Тикси. Но вернемся к рассказу Юры.)

– Сияния, скорее, рождаются как раз там, где классические правила не действуют,– в магнитосфере внешней, нерегулярной. Ты знаешь, это длинный хвост разорванных напором «солнечного ветра» силовых линий, исчезающий в космосе с ночной стороны Земли.

Какие линии разрываются в первую очередь? Ясно, не внутренние, идущие над самой поверхностью Земли, а внешние, уходящие своей дугой достаточно далеко в космос. Ну а внешние линии – это понятно – привязаны к полярным областям. Именно поэтому полярные сияния –  полярные. Но заметь, сияет не вся полярная шапка, а четко очерченное кольцо по ее краю. Мы здесь как раз на этом кольце. Причем нетрудно посчитать, что кольцо идет как раз по кругу, критическому для силовых линий земного магнита. Ближе к полюсу все силовые линии уже настолько внешние, что почти всегда разорваны и вытянуты в хвост, в нерегулярную магнитосферу. Этот хвост тянется от Земли на десяток ее радиусов, за орбиту Луны. Дальше от полюса, наоборот, все линии обычно замкнуты. И именно здесь, на этой критической границе, происходит противоборство различных сил, вызывающих в конечном счете сияния.

Сила солнечного ветра борется здесь с противодействующей ей собственной упругостью магнитосферы. Третья сила –  вращение Земли. Из-за этого вращения какая-то часть силовых линий то попадает в регулярную магнитосферу, то разрывается, чтобы вытянуться в хвост. Эта переменность именно этих линий под действием земного вращения и есть источник полярных сияний.

А непрерывная перестройка всего громоздкого сооружения с тремя его основными силами и может оказаться тем перекачивающим энергию механизмом, который ускоряет солнечные электроны.

(Здесь я вынужден окончательно прервать рассказ Юры, который, несмотря на все мои вздохи и мольбы, погрузился далее в море формул, приговаривая время от времени: «Ты только посмотри, как это просто!»)

Дети Галактики

Если идти в Тиксиленд от моря по щебнистой дороге, то полуденное Солнце будет бить прямо в глаза, отсвечивая к тому же в замерзших озерах, озерках и лужах тундры. Первым на пути будет домик ионосферщиков. Около него лежит на морозе кем-то подстреленный дикий гусь –  экзотика для «европейца». Гусь ждет, пока Наташа Пивоварова, единственная женщина в этом «предместье» Тиксиленда, захочет заняться хозяйством. Ему еще долго ждать. Все едят в общей столовой. Там готовят вкусно, и от самостоятельного куховарения научные сотрудники отвыкают прочно.

Потом, шагов через двести,– ядро поселка, центр его «деловой и культурной жизни». Маленькая электростанция, гараж, два солидных жилых дома, в одном из которых мне предоставили комнату какого-то отпускника. В этом же доме, кстати, и столовая, и кинозал (в смысле: коридор, используемый в культурно-реабилитационных целях).

Дальше, все по той же дороге – станция наблюдения полярных сияний. Но дорога, она же главная и единственная улица, здесь еще не кончается. Конец ее – еще несколько сот шагов на юг. Там тарахтит автокран, всхрапывает бульдозер. Идет строительство нового здания для «космиков» – исследователей космических лучей. К их числу принадлежит начальник станции Илья Самсонов, якут, страстный спорщик и необыкновенно притом мягкий для роли начальника человек. Он и Валера Хвостенко, мой соперник (по игре в айсбол), обитают пока в старом здании станции космических лучей, в крошечных каморках. Все остальное занимает нейтронный канадский супермонитор, гордость станции, налаженная буквально только что. Это сахарно-белые полиэтиленовые параллелепипеды, плотно уложенные в довольно большом зале. Время от времени сахарное чудовище просыпается и пугает меня, непривычного, пулеметной очередью. Из его пасти змейкой вьется перфолента, на которой опытный глаз сразу прочтет месяц, число, час и кучу последних известий о потоке нейтронов, возникших в атмосфере под действием частиц первичных космических лучей, высокоэнергичных частиц, посланцев Галактики, а может быть, в какой-то части, и Метагалактики.

(Компьютеров, телекамер для видеозаписи полярных сияний в те времена на научных станциях еще не было. Но все делалось по первому классу.)

Первичные частицы не доходят непосредственно до приборов космофизиков, погибают в верхних слоях воздушной оболочки земли, выбивая из ее атомов вторичные космические лучи. До Земли доходит второе, а то и третье, четвертое поколение частиц. Эта «эстафета поколений» все же доносит до нас ту информацию о космосе –  далеком и близком,–  которую нес в себе первичный посланник Вселенной.

И все же лучше быть ближе к «первоисточнику». И каждый день из эллинга – так почтительно именуют здесь непривычно высокий сарай, сарай-небоскреб, торчащий около домика космиков,– в определенный час торжественно выносят что-то вроде пустой резиновой колбасы. Поворот вентиля – и через шланг в «колбасу» начинает с ревом переливаться из баллона сжатый водород. Как гигантский мыльный пузырь, жемчужно переливаясь в лучах солнца, шар-зонд дрожит, весь уже устремленный в небо. И вот его отпускают. И он летит вертикально вверх – при полном безветрии. А потом его вдруг начинает относить к Солнцу: наверху ветер есть. Под матовой оболочкой раскачивается маленькая черная коробочка – счетчик частиц и передатчик, сигналы которого уже принимает рогатая антенна на домике космиков.

Алерт!

Между станцией космических лучей и ионосферной станцией – двумя географическими полюсами Тиксиленда – не более полукилометра. Вдоль дороги натянут леер – трос, чтобы идти в пургу. Но иной раз и он плохо помогает. Валерий Хвостенко отсыпался раз после ночного дежурства у себя на космостанции. А к ужину не пришел. Ему позвонили –  не отвечает. В пургу сон крепкий. Кто-то вышел, думал добраться по лееру. Куда там! Ветер с ног сбивает, чуть не оторвало от леера. Это была бы смерть.

Взаимодействие солнечного ветра (в нем бывают порывы . и бури, вызванные солнечными коронарными выбросами) с межпланетным магнитным полем и полем земного магнита. Внешняя часть магнитных силовых линий разорвана солнечным ветром и вытянута в ее магнитный хвост (он простирается за орбиту Луны). Из-за этого магнитосфера делится на регулярную (линии замкнуты) и нерегулярную. В узких кольцах у полюсов из-за вращения Земли линии, пересекающие ионосферу (слой заряженных частиц от 80 до 800 километров над уровнем моря) каждые сутки из регулярных становятся нерегулярными, и наоборот. И именно в этих кольцах вокруг полюсов частота сияний – наибольшая. Еще ближе к полюсам расположены области, вообще никак не защищенные от солнечного ветра, открытые (полярный касп). Из-за вращения планеты вся эта сложная пространственная фигура все время перестраивается.

По мнению некоторых ученых, энергия вращения Земли частично тратится на придание нужной энергии электронам, вызывающим полярные сияния

Выслали вездеход. 300 метров гусеничная махина прошла за час. Тоже чуть в тундру не ушли. Наткнулись, наконец, на домик, откопали дверь А Валера спит. Изругали его, на радостях, последними словами. Обратно добирались еще час. Волновались, конечно, не на пустом месте. За год до моего приезда не смогла добраться по лееру и погибла молоденькая сотрудница, местная, тиксинка Зоя Черепанова. А через пару месяцев после моего отъезда в пургу и полярную ночь 6 часов добирались на вездеходе до роддома –  Тамара Орлова вздумала родить. В роддом смогли войти только через лаз в крыше. Все кончилось благополучно, новорожденный, Андрей Орлов, живет и работает сегодня, в XXI веке, в Иркутске.

Таких историй в Тиксиленде расскажут (и распишут через десятилетия в воспоминаниях) не один десяток. Это в перерывах между песнями по вечерам. Или в сонном вездеходе в банный день, когда чисто вымытые научные сотрудники клюют носами, возвращаясь из восхитительной тиксинской бани. Вверх –  вниз. Вездеход качается, как лодка при килевой качке. Ритм убаюкивающий, и все, за исключением на этот раз меня и Валеры Хвостенко, расслабленно дремлют. А Валера, азартно поблескивая очками, объясняет, что еще можно сделать, если все-таки оторвался от леера и ушел в пургу Оказывается, нужно идти в гору. Если удастся выбраться на сопку. Сопка –  как остров в море пурги. С ее вершины можно увидеть кое-что. Например огни Тикси. Ориентируясь по ним, запомнить направление ветра –  и вниз. Ветер, если не переменится, выведет.

Вездеход, переделанная БМП, которых пока еще немеряно много у сверхдержавы, качается, и геофизики (они же космофизики – их называют и так и этак) спят под дикий грохот мотора и лязг гусениц.

Все они –  космики, аврорщики, геомагнитчики –  связаны между собой не только леером в пургу. Исследование космических лучей, полярных сияний, земных токов, ионосферы, геомагнетизма, все эти дисциплины –  это как бы разные органы Чувств одной науки, которую иногда называют аэрономией. Потому что они осматривают, слушают, щупают нечто единое, целое, имя которому –  проблема Солнце– Земля.

«Аэроном» надрессирован на команду «Алерт!». Эту команду во время Международного геофизического года, а потом Года спокойного Солнца, по программам других международных геофизических проектов, передавали по международной сети станций наблюдатели за Солнцем. Это значило, что на Солнце произошел выброс и к Земле летит сгусток солнечной материи, который скоро проявит себя и на магнитограммах, и на фотометрах, и на телекамерах, регистрирующих полярные сияния, и на дрожащих ожерельях записей земных токов.

Но раньше всех приближающийся поток почувствуют космики. Плазменно-магнитная подушка, облако заряженных солнечных частиц, перевитое обрывками похищенного солнечного же магнитного поля, еще в пути, не долетело до Земли. Но оно отражает своим передним краем космические лучи, летящие из глубины пространства. Землю обдувает в этот момент двойной поток этих лучей, прямой и зеркально отраженный. Но вот планета проглочена бешено мчащимся сгустком солнечной материи. Яркие полярные сияния, прерванная радио– и телесвязь: магнитная буря! Зато космических лучей, энергичных частиц «дальнего следования» из центра Галактики, от взорвавшихся некогда «сверхновых звезд», наоборот, становится меньше. Фронт солнечного потока, щит, отражающий космические лучи, ушел дальше, в глухие провинции Солнечной системы.

Вверх –  вниз. Вездеход качается в усыпляющем ритме.

Земля Санникова на седьмом небе

Мороз. Солнце низко, но оно греет. Не имея возможности зацепиться за припудренную инеем поверхность тундры –  слишком вкось рикошетят лучи, –  солнце старается во всю, натыкаясь на всякий вертикально торчащий предмет. В данном случае торчащий предмет – ваш покорный слуга. Это полдень.

Я пытаюсь представить себе невидимые силовые линии магнитного поля нашей планеты. Вот они вырастают из-под моих ног вертикальными побегами и уходят ввысь, в синее морозное небо. Далеко в черном космосе они стремятся изогнуться, чтобы где-то в южном полушарии снова воткнуться в Землю. Если солнечный ветер не очень силен, то этим силовым линиям удается выполнить свое предназначение. Они только прогибаются в космосе под его напором. Но чуть ветер усиливается, силовые линии разрываются и присоединяются к тем, что вытянуты в виде магнитного хвоста Земли. Чем больше их разорвется, тем больше их участвует в «светопредставлении». Сияний много, и они красочные.

Кстати, ночью, когда идет сияние, силовые линии магнитного поля из физического понятия превращаются в реальность: вертикальные столбы, похожие на лучи прожекторов, –  это, собственно, они и есть. Там, наверху, столбы должны загибаться, но это высоко, не видно. Видимыми невидимые линии сделало свечение взаимодействующих атомов атмосферы и электронов, разогнанных в магнитном хвосте Земли.

В Якутске, в Институте космофизики и аэрономии, Ю.А. Надубович рассказывал мне, как ускоряются электроны, вернее, как они могут ускоряться в хвосте Земли по одной из теорий. Выходило, что причина появления сияний – в суточном ритме вращения Земли!

Силовые линии хвоста прикреплены к планете одним концом. Это можно изобразить на модели: приклеить к глобусу вблизи полюса несколько нитей, поставить сбоку вентилятор – и пусть он сдувает в сторону нити –  хвост нашего глобуса и олицетворяет собой Солнце с его солнечным ветром.

Но Земля вращается. Можно и глобус раскрутить вокруг его оси. Нити будут скручиваться в жгут. Ведь они поспевают более или менее за вращением глобуса около самого полюса. Но чем дальше от «планеты», тем они вращаются все медленнее, ленивее, они отстают. Получается, что «шпагат» перекручен вдали от Земли туже, чем вблизи.

В реальном космосе эта разница в перекрученности силовых линий магнитного поля выражается в том, что вдоль хвоста появляется разность электрических потенциалов. Это похоже на выжимание воды из туго перекрученной постиранной простыни. Подчиняясь этой разности, электроны выжимаются, устремляются к Земле, ускоряются. Двигаясь вдоль силовых линий, электроны набирают скорость, энергию, достаточную, чтобы пробиться к ионосфере, заставить ярко светиться при встрече ее атомы.

Выходит, солнечный ветер лишь создает «приличные условия» для сияний. Он рождает хвост, поставляет частицы. А энергию, необходимую для возбуждения сияний, частицы отнимают от энергии вращения земного волчка. Каждый день это, хоть и немного, тормозит планету в ее вращении.

– И когда-нибудь совсем остановит? –  спросил я Юлия Аркадьевича с надеждой на сенсацию.

– Ну нет. Приливные силы от Луны и Солнца тормозят планету гораздо сильнее, но и они не остановили ее вращения за миллиарды лет.

В тот вечер, когда Надубович в Якутске принес ко мне в номер гостиницы «Лена» картонки с трубками для тиксинского локатора, он разговорился. Я его подзадоривал, и он стал выкладывать о своей науке всякие экзотические подробности.

В Тикси этот разговор мне вспомнился, когда Валя, смеясь, рассказала о своем письме к Надубовичу. Собственно, в принципе в ее фантазиях насчет «Лица» и прочего не было ничего такого уж совсем невозможного. В конце концов, хоть мы и не знаем всей природы сияний, искусственные «авроральные явления» на нашей планете уже были. Правда, впервые кроваво-красные лучи искусственных сияний появились после высотных разрывов американских атомных бомб. Сорок лет уже нет ядерных испытаний в атмосфере. Оказалось, даже «империи зла» все-таки могут договориться и не пакостить хотя бы на своей планете. Но 600 мегатонн взорвано. В отложениях третьей четверти XX века захоронено столько радиоактивных изотопов, сколько не было за всю историю Земли.

Кстати, те печально знаменитые эксперименты навели кое-кого на мысль, что часть энергии полярные сияния могут черпать из землетрясений. Собственно, куда девается огромная энергия, выделяющаяся при сильных подземных толчках? Замечали, что отдельные, наиболее яркие сияния нередко появлялись вслед за крупными землетрясениями.

В канун третьего тысячелетия эта гипотеза получила серьезное подтверждение. Ученые сравнили два графика: один, на котором были отмечены все ионосферные возмущения в ночи, когда происходило одно или несколько землетрясений, и второй, где отмечались только те ионосферные возмущения, что были зарегистрированы в сейсмически спокойные ночи. Оказалось, что ионосферные возмущения (они не всегда и не везде сопровождаются полярными сияниями) в сейсмоактивные ночи по мощи и обширности в два-три раза превышают те, которые происходили в сейсмоспокойные ночи.

Электрическое свечение воздуха, похожее на полярное сияние, в моменты сильных землетрясений не раз наблюдали в странах, где о полярных сияниях и не слыхивали. Иногда это даже позволяло предсказывать землетрясения. Ученые говорят о гравитационно-акустических волнах, передающих энергию земных недр через нижние слои атмосферы на огромные расстояния, иногда до тысячи километров, в ионосферу. Впрочем, не исключено, что не сияние со всей свитой ионосферных явлений – следствие землетрясений, а сияния и землетрясения вместе вызваны одними и теми же явлениями – на Земле и на Солнце.

Впрочем, я слишком забежал вперед. О гравитационноакустических волнах во времена наших бесед с Надубовичем еще никто не догадывался. Но вообще в том, что небесные киносеансы как-то связаны с твердой землей, мы с ним и тогда не сомневались.

Его «конек» – береговой эффект в полярных сияниях. Так называют одно любопытное явление, открытое еще во время Международного геофизического года.

До Надубовича никто и не пытался объяснять, какие силы заставляют дуги сияний прихотливо искривляться. И вот однажды кто-то узнал в очередной дуге на небесах очертания ближайшей береговой полосы!

Стали присматриваться и к другим дугам. Получалось, что явление это не только не случайное, но даже и не такое уж редкое. На небе появлялись куски географической карты –  побережья Антарктиды, Канады. А вблизи Тикси отчетливо можно разглядеть в северной стороне неба очертания Тиксинской бухты, Новосибирских островов.

В чем тут дело?

На современном уровне наших знаний береговой эффект можно объяснить так.

Во время сияний в ионосфере возникают мощные электрические токи –  в десятки тысяч ампер! Правда, не совсем ясно, кто кому обязан своим происхождением – сияния токам или токи сияниям. Но факт этот установлен точно. Ясно и то, что ток этот –  переменный. Его направление и сила непрерывно меняются –  так же быстро и резко, как картина сияний на небе. А раз ток переменный, значит, в земной коре, и особенно в морях (соленая вода – хороший проводник), могут, как во вторичной обмотке трансформатора, наводиться индуктированные переменные электрические токи.

Ток, как известно из физики, стремится течь по краю проводника, то есть в данном случае в узкой полосе у берегов. И тут он, в свою очередь, начинает действовать обратно –  на ток в ионосфере. Оба тока стремятся занять такое взаимное положение, чтобы расстояние между ними было наименьшим. Но морской ток «привязан» к берегу, а атмосферный –  «вольный сын эфира». Именно этот ток, вдоль которого происходит сияние, искривляется, повторяя очертания своего морского собрата, то есть контура берега.

Во всем этом много еще неясного. Но если в принципе задача решена верно, то «Лицо», выдуманное Валей Дмитренко, можно «сделать». Проложить кабель по определенному рисунку, пустить по нему электрический ток – и готово. Сияние может предпочесть искусственный ток естественному морскому и повторить заданный рисунок.

Между прочим, благодаря береговому эффекту обитатели Тиксиленда могут иногда видеть легендарную Землю Санникова! Это звучит почти как «увидеть невидимый град Китеж», но, тем не менее, это так.

Ведь береговой эффект не только береговой. Он хорошо отличает, например, соленую воду от пресной. Воды моря Лаптевых вблизи Тикси опреснены Леной. И здесь на карте сияний часто виден провал.

Зато на север от Новосибирских островов, там, где нет никакой земли, сияние рисует тем не менее какие-то очертания. Здесь – большая мель, которая, как считают, возникла на месте Земли Санникова.

Землю Санникова в свое время долго искали. Это стоило усилий и человеческих жертв. Писатели – приключенцы и фантасты – часто возвращались к этой теме. Потом корабли и самолеты много раз прошли над этим местом. Земля Санникова, видимо, растаяла, как тают сейчас, в эпоху межледниковья, потепления климата, многие острова моря Лаптевых, сложенные ископаемым льдом с прослоями наносных отложений.

А полярные сияния верны растаявшей земле и, чтя традиции, аккуратно вычерчивают несуществующую больше береговую линию.

Над сушей сияниям тоже не безразлично, где сиять. И здесь у них есть излюбленные и нелюбимые места. Иногда между первыми и вторыми – какая-нибудь сотня километров, а разница в частоте появления сияний – в несколько раз.

Эта прихотливость связана, вероятно, с аномалиями магнитного поля Земли и опять-таки с тем, как проводят ток горные породы. Дело, значит, упирается в геологическое строение земной коры!

А не могут ли сияния подсказать геологам, что скрыто в глубине Земли? Реагировать, скажем, на руды металлов?

Звучит тоже довольно фантастично, но в принципе возможно. Ведь помогают же геофизикам в просвечивании земных недр магнитные и электрические методы зондирования. А сияния – это весьма чувствительный природный зонд, реагирующий на все изменения в рисунке магнитного поля Земли и, возможно, на электропроводность горных пород.

Прощай, Аврора! 

Мое тиксинское везение продолжалось. Я шел из Тикси-ленда в собственно Тикси, шел один морозным лунным вечером по абсолютно пустой тундре, слушал простуженный кашель песцов и вдруг заметил, что Луну закрывает темнокрасный круг. Лунное затмение. А рядом с Луной вспыхнула и повисла дужка полярного сияния.

Я шел и представлял себе, как это выглядит на Луне сейчас. Там, наоборот, затмение Солнца Землей: черный шар –  и вокруг ярко-красная полоска атмосферы. Сплошной круговой закат. Этим закатом и окрашивается затменная Луна.

Вспомнилось: по красному свечению Луны во время затмений до эры метеоракет ученые определяли строение недоступных тоща верхних слоев атмосферы Земли. Солнечные лучи преломляются в воздухе Земли. Причем таким образом, что на краях вишнево-красной затменной Луны проецируются довольно светлые лучи, прошедшие самые верхние слои атмосферы. Ближе к центру диска – «изображение» более низких слоев, а совсем в центре небесного экрана, самом густо-красном,–  низких надоблачных слоев. И ученые сумели по нашему небесному зеркалу довольно точно представить себе строение верхних этажей воздушной оболочки Земли. Шары-зонды, ракеты подтвердили впоследствии, что наука 30-х годов в целом правильно представляла себе устройство нашего неба.

Полярные сияния на Сатурне (внизу), на Марсе, Земле (южное полушарие) и Юпитере, вид из космоса

И вот сейчас ракеты бороздят космос, а все-таки дежурят космофизики на земных станциях. Даже и в кризисное, скверное для страны, скверное для науки постперестроечное десятилетие, последнее десятилетие второго тысячелетия дежурили. И не посрамят на позорно нищенском финансировании ни страны, ни науки. Космос завоевывается и на Земле.

Затмение стало почти полным, когда меня обступили светящимися окнами двухэтажные дома города. Полярное сияние исчезло в городских огнях. Но оно не уходило с неба. И не могло уйти – Валя Дмитренко твердо обещала его на сегодняшний вечер (про затмение она, правда, ничего не говорила, забыла, хотя и астроном). Обещала как иллюминацию. Сегодня праздник.

Вот и маленький домик, который я разыскивал. Здесь меня ждут. Праздничный ужин по поводу вчерашнего «приземления» «Венеры-4». Это – наш праздник. Праздник тех, для кого наука превыше всего. Тогда нас таких было много. Мы собрались есть копченого омуля и пить советское шампанское за далекую Венеру. И рассуждать, каково ей (единственной, как потом выяснилось, из солнечной семьи планет) без магнитного поля, а значит, без жидкого ядра, которым может похвастаться наша планета, где спрятан естественный генератор земного электромагнита. А главное – каково ей без полярных сияний, которых не может быть, если нет магнитосферы. И если там нет сияния, то что есть. И еще: какое дело каждому из этих ребят – магнитологов, специалистов по космическим лучам, радиоаппаратуре – нашлось бы на колонизованной Венере? Наука – тогда само собой разумелось –  всемогуща, а потому будущее –  прекрасно.

А потом праздник кончится. Впереди –  долгая полярная ночь и новые дежурства. И мой самолет на Москву улетает завтра.

Когда очерк о «Тиксиленде» и полярных сияниях был напечатан в журнале «Знание– сила», Валя Дмитренко стала получать десятки писем со всех концов страны. Писали и будущие космофизики, молодая смена, и верующие люди, как правило, сектанты. В одном письме, из Сочи, было написано просто и без обиняков:

«Дочка, тебе там трудно и опасно. Брось все это и приезжай к нам. Тебе ничего не понадобится делать, будешь жить, как у Христа за пазухой. Только рассказывай нам каждый вечер, как ты видела на небе Лицо».

ГЛАВА 1

 В НЕБЕ СОЛНЦА

Солнце всходит и солнце заходит и снова спешит к месту восхода.

Ветер дует на юг и дует на север, дует снова и снова, кружась, и возвращается туда, где он зародился.

Все реки текут в море, но море не переполняется, и возвращаются реки в одно и то же место.

Все настолько утомительно, что слова слабы описать это.

Екклезиаст

Солнце –  Земля

Из прошлого в будущее катятся волны времени. Качается на них наш мир, наша планета, крошечный челнок, наполненный жизнью. И мы, люди, то и дело отвлекаемся от повседневности, вглядываемся в бесконечную рябь, стараясь понять, откуда и зачем бегут эти волны и что ждет наш мир в недалеком и далеком грядущем.

Все вокруг нас подчинено таинственным циклам. Окаменелые свидетельства прошлого говорят, что эпохи горообразования сменяли друг друга каждые несколько сот миллионов лет и что еще реже случаются великие похолодания (мы живем в одну из таких редких эпох) и не менее великие потепления, когда у полюсов шумят леса, а ледники остаются лишь в высоких горах. Циклы, меньшие по продолжительности, замечены людьми уже непосредственно. Каждые 11 (это в среднем, а точнее, 9– 13 лет) климат любого места Земли проходит полную фазу изменений: от более влажного к более сухому и снова к влажному. Отчетливую одиннадцатилетнюю цикличность проявляют поток космических лучей, обдувающих нашу планету, характер возмущений магнитного поля Земли, динамика рыночных цен на пшеницу (что, разумеется, является отдаленным следствием климатических ритмов) и т.д. Все это давно уже не загадка: причина одиннадцатилетнего ритма земных процессов –  в активности Солнца, именно она подчиняется этому периоду. Возможно, существование этого цикла было лишь переоткрыто в век пара и электричества, а известно было с глубокой древности.