Текст книги "Спасти СССР. Часть 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Вы что, охренели?

...

– Он же номенклатура. Вы это согласовали хотя бы на уровне горкома?

Тут все было не так то просто. Формально – все советские граждане равны, но некоторые из них равнее, и на их задержание или производство следственных действий в отношении их надо получать разрешение. Конечно, если депутат даже самого малого совета – это понятно, но не только. Например, если задержать даже простого сотрудника райкома партии и не позвонить, не согласовать с его начальством – жди беды.

Хотя с другой стороны – при Черненко только выдохнули, теперь опять аресты по всей стране идут. В Одессе, говорят...

– Насчет него сверху указание было.

– А потом не открестятся?

– Нет, вряд ли. Кроме того, там фактический материал. Валюта, чеки. Да и клиент говорю же, в сознанке. Он дает показания на двух директоров торгов по валюте. Плюс злоупотребления, но это по мелочи.

– Судебно-бухгалтерскую надо будет?

– Это уже без меня, Николаевна. Твоя епархия

– Ладно, веди.

– У тебя, чего, соседка?

– В область поехала, не беспокойся.

Опера подняли снизу и завели мужика, сами вышли за дверь. Наталья Николаевна посмотрела на него – и сердце екнуло. Понятно, что ей такого не светит, раньше надо было думать. Когда по дури выскочила замуж, хотя знала что попивает. Когда рожала от этого козла – сейчас от него помощи понятно, не дождешься. Когда пошла на юридический и осталась после практики в прокуратуре. В сутках двадцать четыре часа, как говорит ее шеф. А у этого... понятно, в Госбанке одни бабы работают, цветник...

– Что со мной будет?

Наталья Николаевна не без неприязни посмотрела на видного, красивого мужика, развалившегося еще до допроса. Вот ведь...

С виду матерый, а внутри – гниль.

Как и ее муж оказался. Объелся груш который.

Полюбишь козла, потом расти семерых козлят одна.

– Если подпишете чистосердечное, обойдется сто семидесятой. Там максимальная санкция восемь лет, а вы года три получите. Первый раз?

– Что?

– Судимостей нет?

– А... нет.

– Тогда на поселение через полгода выйдете. А если по-другому – там валюта. Вплоть до расстрела...

Мужик вздрогнул

– Я подпишу

Наталья Николаевна достала стопку писчей бумаги, ручку

– Пишите. Только аккуратно.

...

– Прокурору Горьковской области, Щербакову Юрию Николаевичу

– Товарища надо писать?

Она задумалась

– Можете не писать. А хотя пишите, лишним не будет.

Он написал

– От... – подсказала она

– Ющенко Виктора Андреевича

– Ющенко Виктора Андреевича – повторила она – дальше свой год рождения и где проживаете по прописке...

09 сентября 1985 года.

Вашингтон, округ Колумбия

Скажите, эта дорога приведет к храму?

Нет, это улица Варлама. Не эта улица ведет к храму...

Тенгиз Абуладзе

Покаяние

В глобальном противостоянии – есть люди, которым не везет, а есть и те, кому везет и сильно. Не везет – например, польским повстанцам, или афганским повстанцам, или советским солдатам, которые подрываются на минах и лечат желтуху в кабульском госпитале. А есть те кому везет. Например, Брежнев Юрий Леонидович – никчемный в других обстоятельствах человек, а так он немалые деньги в твердой валюте получает за подписание невыгодных для СССР контрактов. Или такие как Мэлор Стуруа.

Мэлор Стуруа, брат секретаря ЦК грузинской компартии Давида Стуруа, сын главы Верховного совета Грузинской ССР Георгия Стуруа, тот хотел назвать сына «Фаэтон», но назвал Мэлор – акроним от Маркс-Энгельс-Ленин-Октябрьская Революция. Мэлор закончил Тбилисскую школу N 1, из которой вышло немало записных антисоветчиков, после чего по грузинской квоте окончил и МИМО. Молодым корреспондентом, он был назначен в Вашингтон, округ Колумбия собкором и взял интервью у самого Дуайта Эйзенхауэра.

Потом его отозвали, и он привез в Москву Додж Чарджер, красного цвета, единственный в Москве и говорили, что его хотел выменять у него сам Брежнев. Потом – через какие-то малопонятные назначения он снова попал в Вашингтон. У него был брат в Грузии, уважаемый человек при власти и связи с грузинскими элитами, с которыми он – кому ручку целовал, кому посылки отправлял.

Агентом американских спецслужб Стуруа никогда не был. Просто он с самого начала дал понять – интересы США для него выше интересов СССР, и он чувствует себя дома здесь, а не там. Кому надо – это поняли, и потому подкидывали ему выгодные интервью лекции и аккредитации. А он время от времени консультировал заинтересованных людей по советской проблематике. И таким образом – две стороны множили счет оказанных друг другу мелких услуг и крепили взаимопонимание.

И думаете, такие как Мэлор были исключением? Отнюдь – правилом. И не стоит искать в архивах ЦРУ списки завербованных советских бонз – их не было. А были вот такие вот интеллектуалы второго порядка, помощники, замы, информаторы – да мало ли кто еще. Те кто шепчет на ухо, готовит справки, определяет какие бумаги на стол начальнику попадут, а какие – нет. И даже и они в платежных ведомостях не фигурировали. Просто они понимали, как живут они и как живут их коллеги. И они выбор свой – сделали.

Вот, мистер Стуруа, закончив на сегодня с работой и сдав материалы (в советском корпункте было с этим строго) вышел на улицу, подошел к машине, и тут услышал

– Мистер Стуруа

Он обернулся и увидел неприметного человека в плаще. Тот кивнул и сел в новенький Шевроле Каприс с лишней антенной. Стуруа сел в свою машину – и покатил за ними.

Путешествие – закончилось в дорогом мясном ресторане, что собкора слегка удивило. Те с кем он обычно имел дело – были ограничены в тратах и потому выбирали места попроще и подешевле. Тут же – было приличное место с музыкой и приличными людьми. Его провели в отдельный кабинет – там сидел невысокий, задиристого вида пожилой человек. Стуруа у которого была фотографическая память опознал его – тот не раз фигурировал на слушаниях в Конгрессе.

Уильям Колби. Бывший директор ЦРУ.

Колби имел крайне неоднозначную биографию. Его растерзало следствие Конгресса, когда рассматривались грязные проделки времен Вьетнамской войны. Колби слишком много знал – и по мнению кое-кого в ЦРУ слишком много рассказал. Он разрушил свою семью, недавно женившись на после Салли Шелтон-Колби. Он был европейцем не меньше чем американцем – до войны он жил в Париже, увлекался танцами и в молодости говорят, на жизнь ими зарабатывал как платный партнер для пожилых дам. Сейчас он вроде как был юристом и консультантом и кого консультировал – непонятно.

И Стуруа было непонятно, что было надо от него такому человеку как Колби

Отодвинув полог, вошел официант, положил меню.

– Вы любите мясо, мистер Стуруа? – спросил Колби

– Если хорошо прожаренное

– Советую заказать свинину, тут она хороша...

Колби... черт, Колби. Он кажется, католик. Что ему надо?

Стуруа был давним неофициальным каналом связи между США и СССР и выходил на самые верха. В частности, первое его падение было связано с тем, что именно он передал редактору своей газеты и родственнику Хрущева Аджубею информацию от своего брата, Давида Стуруа. А брат сообщил, что первый секретарь ЦК компартии Грузии Василий Мжаванадзе проговорился о том, что существует заговор против Хрущева и подбивал Давида Стуруа присоединиться к заговорщикам. Однако, Хрущев не поверил, и кончилось это плохо.

Но при этом – с должности при Брежневе полетел именно Мжаванадзе, а не Стуруа.

Колби в свою очередь неспешно резал на кусочки мясо, думая с чего же начать. С какой стороны приступить.

Половина Управления считала его предателем, половина – героем. В первую половину входила практически вся часть Управления спецопераций, которое он упразднил. Но на самом деле – он спас Управление, потому что тогда вообще речь шла о роспуске ЦРУ. И в Белом доме кто надо – это тоже оценил и выводы – сделал.

Сейчас – именно его, формально никак не связанного с нынешней администрацией (Колби был демократом) неофициально попросили прощупать русских. Он согласился. На выборах 1988 года на повестку дня встанет вопрос демократического реванша, людям надоела политика Рейгана, которая говорит людям, что они сами виноваты во всем, что с ними происходит. Избиратели хотят, чтобы кто-то что-то сделал для них, а не обвинял их. Говорят, Джо Байден готовится бросить вызов^[54], и еще многие...

И если он окажет услугу – это запомнят, и кто знает, кем он будет в 1988 году.

– Мистер Стуруа. В Вашингтоне в последнее время популярен только один вопрос. Ху из мистер Горбачев.

...

– Тот, кто ответит на этот вопрос, получит много привилегий

Стуруа задумался. Он на самом деле мало знал о Горбачеве – но то что происходило с его родной Грузией наполняло его сердце яростью

Он был грузином.

– Вы знаете, когда СССР в последний раз возглавлял русский?

...

– Это был Ленин.

– Забавно. А Хрущев и Брежнев?

– Оба они были украинцы^[55]. Горбачев, судя по всему русский националист.

– Но у него жена украинка, так? Как и у Брежнева.

– Видимо это ничего не значит. Это давний агент КГБ.

– Хм...

Колби задумался

– Но разве ваши правила не запрещают КГБ вербовать агентуру среди партийных функционеров.

– Запрещают, но в данном случае речь не о вербовке, а о сотрудничестве. При Андропове такое практиковалось.

– То есть без оформления.

– Именно.

Колби подозвал официанта, чтобы обсудить десерт...

– Мистер Стуруа. Тут у вас появилась интересная, новая журналистка в редакции. Которая устроила скандал в Белом доме.

– Ах, эта...

– Скажите, она из КГБ?

– Нет.

– Вы уверены?

Стуруа раздраженно махнул рукой

– Я бы знал. Она чье-то протеже. Зачем ее прислали – не знаю.

– Она получила какое-то наказание за скандал?

Стуруа рассмеялся

– Она? Нет, конечно. Я же говорю – чья-то дочка. Двадцать шесть – и в Вашингтоне.

– Ей двадцать шесть?

– Да...

Час спустя – лимузин привезший Колби был припаркован в Джорджтауне около одного коттеджа в поселке, где посторонним жилье просто не продавали. Каждого нового покупателя должна была одобрить комиссия из жильцов поселка.

Сборище было в подвальном этаже, который хозяин расширил и переделал под биллиардную, уместив аж два полноразмерных стола. Приглушенный свет, дым плавающий над потолком, негромкий разговор под партию. Из присутствовавших шестерых – публично известен был только профессор Збигнев Бжезинский, бывший помощник президента США по вопросам национальной безопасности в осмеянной администрации Картера. Маленький, агрессивный, курящий одну за одной поляк с неприятным, птичьим лицом. Колби он напоминал одного офицера из парижского гестапо^[56]. Он как и все они – думал о 1988 годе.

– Существует лишь один способ проверить, действительно ли она из КГБ. И что она значит в раскладе

...

– Убрать ее.

Мужчины замолчали. Потом один из них нервно хохотнул

– Збиг, да ты рехнулся

Колби вспомнил, ему рассказывали – как то раз во время совещания, после выступления Бжезинского, Картер задал ему всего один вопрос: Збиг, я не понял, ты хочешь предотвратить войну – или начать ее?

– Это единственный выход – подтвердил Бжезинский, размахивая рукой с сигаретой – мы все рано или поздно столкнемся с администрацией Горбачева. Мы должны понимать, с каких позиций начинаем мы – и с каких они.

– Збиг, да с чего ты взял, что администрация Рейгана готовит тайную сделку с Горбачевым? Они троглодиты, они как слоны в посудной лавке!

– Ошибаетесь!

...

– После визита Горбачева была создана специальная группа по СССР – вне ЦРУ, но из сотрудников. Такие группы создаются только ради чего-то большого.

– Откуда ты знаешь?

– У меня остались друзья. Кроме того – афганский конфликт как то неожиданно сошел почти на нет, и что администрация? Молчит?

– И ты предлагаешь убить советскую журналистку

– Убрать.

– О, да. Ваши словечки мы в комиссии выучили.

– Нам нужно быть готовыми к 1988 году. И надо чтобы не были готовыми республиканцы. В чем бы ни заключалась их инициатива относительно СССР – ее надо разрушить.

...

– Или, по крайней мере, отсрочить, посеять недоверие.

Участники совещания, зная, что Бжезинского не переубедить – переключились снова на Колби

– Что сказал Стуруа про Горбачева?

– Что он русский националист и агент КГБ. Но я ему не верю

– Почему?

– Потому что Стуруа грузинский националист. Ему нельзя доверять

– До сих пор доверяли.

– До того – не было того что произошло в Тбилиси. Стуруа выходец из самых верхов грузинской номенклатуры, но при том что он коммунист – он еще и грузинский националист. У грузин мы это уже выяснили – по каким-то причинам крайне развито национальное чувство, для них оно важнее чем классовая принадлежность.

– Просто они не рабы – буркнул Бжезинский – русским не удалось сделать их рабами.

– И, тем не менее, джентльмены. Возвращаемся к тому, с чего мы начали. Администрация Горбачева менее чем за год продемонстрировала решительность и сумела нейтрализовать, по крайней мере, три наших проекта. Это Афганистан, где они непонятным способом сумели воздействовать на уль-Хака, и тот переключился на поддержку происламских, а не националистических групп. В этом же ряду – странная гибель конгрессмена Вильсона, несмотря на то, что вмешательства русских не обнаружено, она очень кстати для них. Это нефть – им, по крайней мере, удалось расколоть единый фронт, который мы создали, и Кувейт сейчас работает против нас. И это агропром – действия команды Горбачева, как это видно уже сейчас, привели к улучшению снабжения городов продуктами, и это менее чем за год. К этому надо прибавить странности во время визита Горбачева в США, то, как легко он работал с самыми разными аудиториями, то какую прессу он здесь получил, странный вояж с вице-президентом Бушем по малым городам, выступления перед американскими рабочими. То, что администрация Ронни вообще это допустила, свидетельствует об одном из двух. Либо они растерялись и пропустили удар. Либо это признаки того что они готовы сменить политику и вернуться к разрядке. Это ставит перед нами вопрос о наших действиях и о формировании предвыборной повестки дня на 1987-88 годы.

– Раньше – подал голос один из присутствующих – конгресс наш, а через год думаю, мы захватим и Сенат^[57]. Тогда мы сможем заблокировать любую политику Белого дома.

– А надо ли... задумчиво спросил еще один из участников совещания

12 сентября 1985 года.

Москва, СССР. Станция метро Красногвардейская^[58]

Утром – в совмин, а дальше – надо было в ЦК, но перед этим позвонил Гришин и попросил разрезать ленточку на открытии станции метро Красногвардейская. Я согласился, потому что мало внимания уделял Москве и это надо признать. Конечно, это если не считать обеспечения продуктами питания – тут мы немало чего меньше чем за год добились, колхозные рынки ломятся, да и магазины не сверкают пустыми полками. А всего-то надо было – дать людям свободу и предоставить хотя бы минимум ресурсов. Из Москвы теперь в какую сторону не едь – кругом теплицы, есть люди, которые целиком свой участок под теплицу используют.

Пока ехали, думал о Москве и ее роли. Москва – один из немногих советских городов, который реально выиграет от распада СССР, и возможно, это одна из причин, почему распад состоялся. Как правильно говорят – революции случаются только в столице, в провинции случаются бунты. Москва сейчас имеет все основания быть недовольной своим положением. Во-первых – она загружена производствами, в том числе устаревшими и экологически грязными. Например, это надо додуматься строить в Капотне нефтепереработку, так что всю дрянь несет на жилые кварталы? А как насчет огромного и устаревшего металлургического Серп и молот?

Потребности промышленности заставляют централизованно завозить низкоквалифицированную рабочую силу – так называемую лимиту. Всякую, включая китайцев и вьетнамцев – следующий генеральный секретарь ЦК КПК – бывший лимитчик на ЗИЛе. Их надо где-то селить. Плюс Москва снабжается по первой категории – но вокруг нищие и голодные области, которые все вывозят, что только могут. Легендарный анекдот: что такое зеленое, длинное и колбасой пахнет? Электричка из Москвы. Пока что социальной напряженности особой нет, но отношение к лимите и «замкадникам» соответствующее уже складывается.

При этом, в Москве ограничена прописка. Город искусственно ограничивается в росте. К чему такая политика?

– К тому, что люди не должны в столице скапливаться, легких путей искать.

– О, Михал Сергеич? Придумал, что с твоей взяткой делать?

...

– Не надейся, не отстану. Я тебя научу честным человеком быть, если мать с отцом не научили. Вот увидишь.

Что делать? По идее постепенно снимать ограничения, усиливать строительный комплекс Я кстати не считаю что массовая застройка Москвы при Лужкове есть трагедия. И вряд ли правильная политика – заставлять людей жить в Суходрищенске административными мерами. В Канаде, например – практически все население собрано к ее южной границе. И что? Ничего, живут.

Встали. Старший смены обернулся

– Михаил Сергеевич, мигалку?

Это еще одно мое нововведение – есть большой кортеж и есть малый. На малом я передвигаюсь без мигалок, нечего людей злить и дороги каждый раз перекрывать. А вот Гришину – похоже перекрыли. Надо его проучить

– Нет. Опоздаем – опоздаем.

С Гришиным потом поговорю. Нельзя так, хоть и на пенсию человек уходит. Вообще, одна из ненормальностей, которую я тут встретил: деньгами не все меряется и не все покупается, но вот понты – дороже денег. Помните ельцинское «Не так сели!». Это не случайность, люди готовы глотку перегрызть за кабинет, за служебную машину...

Печально это.

Пробираемся. По обе стороны стоят Волги, Чайки. Кто-то заметил машину генерального секретаря и начал расталкивать скопившиеся на дороге машины...

Станция метро Красногвардейская была сдана досрочно, так-то она должна была быть посвящена семидесятилетию Октябрьской революции. Этому-то посвящена вся тематика станции – панно, барельефы. Сама станция неглубокого залегания, всего девять метров...

Подскакивает кто-то из обслуги.

– Михаил Сергеевич, все уже на станции, только вас и ждем.

Спускаемся. Станция сделана явно с экономией, вестибюль – как вход в подземный переход, не то что старые станции Центра. Надо сказать, чтобы хотя бы павильон поставили, а то...

Грохнуло...

Грохнуло как громом снизу, тяжело и низко. Обдало горячим ветром, но несильно. Потянуло дымом.

Смена охраны не растерялась – один моментально развернул свою бронированную папку, прикрывая меня, двое выхватили пистолеты и стали передо мной. Еще один нажал на кнопку на чемоданчике – в нем оказался автомат.

Старший смены быстро сориентировался.

– Быстро назад! К машинам!

Рванули назад – меня чуть не тащили. Пока шли – старший орал в рацию

– Витя, давай машину к самому выходу! К самому выходу!

Знакомый ЗИЛ, бронированный, надежный. Меня запихнули внутрь – и тут я крикнул

– Стоять!

...

– Никуда не уезжаем. Спасайте людей, посмотрите как там товарищ Гришин

– Михаил Сергеевич... – промычал старший, Саша, кажется

– Никуда не поеду – сказал я – оставьте одного со мной и идите людям помогать. Машина бронированная мы в Москве.

...

– Действуйте

Саша сдался.

– Дмитрий, остаешься. Витя, вызови дежурную группу на подмогу. Позвони в комендатуру, доложись. Остальные – за мной...

Час спустя 

Трасса перекрыта полностью, скорые чтобы пробиться – объезжают по встречной. То и дело подкатывают новые Волги, Чайки и ЗИЛы. Если сюда атомную бомбу сейчас – страна останется без руководства.

Я сижу в машине. Дима – с автоматом наизготовку – на откидном страпонтене напротив. Думаю.

Взрыва этого в истории не было, хотя я откуда-то его помню. Что – история пошла не по тому пути? Похоже. В таком случае мое послезнание будет обесцениваться чем дальше тем больше – хотя я к тому готов. Мотто Гельвеция – знание основных принципов легко возмещает незнание некоторых фактов. А тут про экономику знают чуть более чем ничего. Про политику впрочем тоже. Нельзя подменять политический процесс идеалами.

Черт... Тополь кажется писал про взрыв в метро. Точно – Тополь и Незнанский.

Или... это правда была? Которую скрыли.

В СССР правду о терактах скрывали. Как и о беспорядках. Например, то что пытались взорвать грузинский УКГБ – это не слух, а правда. И Инаури при этом усидел на своем посту. Были и еще и теракты и беспорядки, просто об этом в новостях не говорили. Не знаю, правильно это или нет – может и правильно, террорист всегда рассчитывает на общественный резонанс.

Взрывы в метро не новость, группа Затикяна уже была – они взорвали бомбы в метро якобы в знак протеста против «советской оккупации Армении». Следствие было закончено намного быстрее, чем надо было, Затикяна и его группу наскоро расстреляли. Возможно, чтобы он не проговорился о своих связях наверху и в диаспоре. А диаспора у армян мощная. И террористическое подполье есть, особенно в Ливане. АСАЛА – Армянская секретная армия освобождения. Что-то я кстати упустил Армению – неплохо было бы Балаяна с Капутикян спрофилактировать пока они в Карабахе конфликт не разожгли. Надо записать.

А протестующим против «советской оккупации Армении» – надо бы перенестись на десять лет вперед и посмотреть что будет с Арменией в девяностые. Сразу никаких вопросов не останется и дурь из головы уйдет.

– Не могу в машине сидеть

Саша выскакивает первым – он уже знает, что держать меня бесполезно. К счастью уже подъехала дежурная группа из девятки. Несколько парней, открыто держат автоматы. Джинсы и куртки. Окружают меня со всех сторон, мы идем к месту взрыва

– Где Гришин?

Замешательство. Никто не ожидал, что здесь Горбачев – точнее про меня просто забыли. Потом – кто-то находится

– Михаил Сергеевич, он в скорой

Идем туда. Длинный ряд скорых, выделяются несколько желтых, больших – финские реанимобили, закупили к Олимпиаде. В одной из них – перевязывают Гришина, у него забинтована голова и серое от пыли лицо, на котором выделяются потоки – кровь. Он в шоке, но осознает себя, даже встать пытается

– Михаил Сергеевич...

– Не вставайте

– Целы?

– Мы только в вестибюль вошли. Вы то как?

– Ребята... вытащили. Трибуна была... у самого входа, на возвышении.

– Что произошло?

– Ждали вас. Потом поезд услышал... и всё.

Гришин каким-то остановившимся взглядом посмотрел на меня

– Там на платформе метростроевцы были... активисты. Человек двести...

Здание МВД СССР.

Улица Житная

Прямо с места теракта – я направился не в Кремль, а в здание МВД на Житной, где был восстановлен ситуационный центр. Как не крути – а как связался я с восстановлением МВД после правления Андропова/Фелорчука, так теперь и идти мне с ними. До конца – каким бы он не был.

Все службы были подняты по тревоге, я прошел в кабинет министра. Тот сидел на телефоне

– ... Да спасибо.

Министр Карпец положил трубку, несколько секунд помолчал

– Полковник Федоров^[59] звонил. Они допросили персонал метродепо. Им никто не сообщил, что мероприятие задерживается, и они двинули первый поезд по расписанию.

...

– И еще. Федорову удалось достать план торжеств. По нему трибуна находится у другого входа. Кто ее перенес и почему – неизвестно.

Карпец нервно осмотрелся, потом сказал

– Разрешите начистоту, Михаил Сергеевич?

– Ну?

– Вам не здесь надо быть, на Лубянке. Чебриков вам нас не простит

Твою мать. Я поднялся

– Оставьте здесь кого-то вместо себя потолковее и выходите к машинам. Поедем в Кремль. Чебрикова пригласим, Рекункова. Я научу вас вместе работать...

Едем в Кремль. В колонне машин два дополнительных «Скорпиона» – так называются ЗИЛы охраны, в которых ездит усиление, с широкими поручнями и примитивным, чуть ли не из кожзама салоны. По пути – пропускаем колонну Камазов: в Москву выдвигаются дзержинцы и спецназ из Теплого стана.

У кремлевского подъезда замечаю знакомую Волгу – 3102. Не успевает ЗИЛ остановиться – из нее выскакивает и бежит навстречу Раиса Максимовна

– Миша!

Едва выхожу... успеваю выйти – как Раиса Максимовна наталкивается на меня. Шарит руками как слепая.

– Все нормально, Рая. Я цел, не успел спуститься. Люди погибли.

– Как же... как же это.

– Так, Рая. Вот так.

Подъехали Воротников, Власов, Маслюков, Лукьянов, Алиев, Чебриков. Лигачев наверху, созванивается с Минздравом и с Кремлевкой чтобы выяснить, сколько пострадавших. Как потом выяснится – он дал команду использовать кремлевскую больницу для приема пострадавших. Поступок, который сильно повысил его в моих глазах.

Проходим внутрь, в Корпус. Заметно, что на посту теперь не по два, а по четыре человека стоит. Значит, меры усиления приняты.

Рассаживаемся в зале заседаний. Я прохожу к кафедре, которая кстати используется нечасто – обычно выступают все с места

– Товарищи...

...

– Как всем уже известно, в городе Москве произошел террористический акт. Количество жертв пока неизвестно, пострадал товарищ Гришин – я его видел в скорой на перевязке. Меня взрыв застал на лестнице в метро

– Это покушение на вас, Михаил Сергеевич – бросает Алиев

– Это покушение на нас на всех, Гейдар – резко отвечаю я – на советскую власть. Убив меня, исторический процесс не остановить. Изберете нового генсека да и всё. Это повторение акции группы Затикяна, только в кратно большем масштабе.

...

– Я не обвиняю и не буду обвинять никого из присутствующих в том что проглядели, допустили и так далее. Не сторонник избиения кадров, не сторонник подмены работы кадровыми решениями. Но террористов надо найти. И не просто найти – а выявить и тех кто стоит за ними.

– Может, это американцы?

Лукьянов. Он пока кандидат, но с перспективой.

– Может и так. Но давайте предоставим разбираться в произошедшем компетентным товарищам. Пока предлагаю обсудить два вопроса. Как мы сообщим народу о произошедшем. И как поможем погибшим и пострадавшим

– Сообщить про аварию в метро – вслух размышляет Чебриков

– Я против!

...

– Возможно, не следует говорить о числе погибших. Но шила в мешке не утаишь. И не надо таить. Скажем как есть, что произошло, то произошло.

Тут не выдержали нервы у всех, началось бурное обсуждение. Я позволил дискуссии течь своим чередом, потом снова взял слово

– Товарищи. К сожалению, нельзя не признать, что у нас появилась, и давно уже появилась нездоровая и неправильная привычка скрывать все плохое. И к чему это приводит? Да к тому, что мы привыкаем делать вид, что проблем нет. Игнорируем их. Скрываем – и сами в это верим. Создается нездоровая обстановка, когда проблемы годами не решаются. Когда вместо официальной и правдивой информации – начинают гулять слухи, которые преувеличивают проблемы в два, в три, в десять раз. Кто-то, скажем, отравился – а слухи пойдут, что десять человек умерло, а то и больше. И кто в этом виноват? Мы и виноваты. А глядя на нас, начинают скрывать и нижестоящие звенья. И так – не получаем правдивой информации уже мы.

Я много говорю – но много и не говорю. При Сталине гипертрофированная система ответственности привела к появлению целой системы сокрытия правды, очковтирательства, круговой поруки. Выработалась нездоровая бюрократическая практика. Пока проблему можно терпеть, ее скрывают. Потом, когда терпеть уже не получается – проблема внезапно появляется, тон докладов из успокаивающего внезапно становится паническим. Вместо поиска решения – теперь проблема раздувается, чтобы оправдать свою неспособность справиться с ней.

Эта практика сыграет немалую роль при развале СССР. Точно так же – сначала будут не замечать зоны межнациональных конфликтов, сепаратизм, парад суверенитетов. А потом все это в одночасье – всплывет и будет непонятно, за какую проблему хвататься.

Короче говоря, путем необычно бурного и конфликтного обсуждения на экстренном заседании Политбюро решили все же сообщить. Просто без упоминания слова «теракт» и количества погибших. Сошлись на менее эмоционально окрашенном «диверсия».

В остальном – я получается, настоял на своем.

Смотря за собой – как то у нас все равно начинается сползание к некоему варианту гласности. Пока не решил, стоит ли это тормозить. Проблемы еще будут, их будет много. А если держать народ в теплой ванне – потом не надо удивляться, что он беспомощен, что растим маменькиных сынков и тому подобное.

Из зала заседаний – перешел в свой кабинет. Рекунков не подъехал и я шепнул секретарю связаться и сказать, чтобы и не ездил – пусть работает. Были только Чебриков и Карпец.

– Так...

Я посмотрел на одного, потом на другого.

– Милиция и КГБ вместе никогда не работали и учить вас работать поздно, это пусть товарищ Савинкин с нами разбирается, когда с больничного выйдет. Потому – формируем две оперативные группы. Одну от МВД, другую от КГБ. Работать вместе не заставляю, но информацией делитесь. Хотя бы раз в неделю. Я с Рекунковым поговорю, пусть сильного следователя поставит, который обе следственные группы сумеет в одну упряжку запрячь. Еще раз, товарищи – кидаться обвинениями не время и не место. Но выяснить, что произошло, причем выяснить до конца – необходимо.

Вижу – не понимают. В принципе это нормально – в США тоже ФБР и ЦРУ недолюбливают друг друга. Вот только...

– Давайте распределим обязанности – примерно хотя бы. Москву в первую очередь отрабатывает МВД. Конкретно – МУР. Всем что выходит за пределы Москвы – занимается КГБ. Это не значит, что каждый из вас должен только свое направление отрабатывать. Но направления работы вам понятно.

Карпец кашлянул

– Разрешите, Михаил Сергеевич

...

– Перед тем как все это произошло... из посольства в Кабуле пришла экстренная. Силами оперативных групп сорвана попытка нападения на самолет, на котором с переговоров в Хельсинки возвращались представители афганской стороны, так же в самолете был первый секретарь компартии Узбекистана с сопровождающими лицами, прибывший в Кабул с рабочим визитом. При попытке нападения террористическая группа уничтожена.

Связано? Или нет? Чего-то подобного можно было ожидать – слишком много интересантов вокруг афганской войны. И что интересно – совпадение интересов. Продолжения хотят как оттертые от потоков исламисты типа Халеса или Хекматияра, так и оттертые от власти в Кабуле радикальные халькисты. Типа того же Танаи^[60] – про него тоже не надо забывать.

– Подготовьте подробный доклад. И списки на награждение.

– Есть.

– Михаил Сергеевич – сказал Чебриков – мне бы тоже... но с глазу на глаз

Я кивнул. Карпец собрался и вышел, аккуратно притворив дверь.

– Михаил Сергеевич... по Вашингтону.

...

– Наш контактер... посланный нами корреспондент в Вашингтон... вчера погибла.

Так...

– Как?

– Попала под машину.

Классика.

Знаете... у меня есть немало достоинств. Вряд ли их можно назвать достоинствами с точки зрения нормального человека... да и с точки зрения уголовного кодекса тоже. Любого – советского, американского. Но кое-что есть. Если на меня давят – я только злее становлюсь. А если по морде дали как сейчас...