Текст книги "Спасти СССР. Часть 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Одновременно с этим – произошел и военный переворот в Пакистане и военные повесили премьера Бхутто, который заговаривал об «исламском социализме». Вот мы и решили, что теряем позиции в регионе и потому надо применить силу. И применили – но все оказалось намного сложнее, чем изначально казалось.

– Надо проработать вопрос поддержки афганского режима после примирения. В примирении участвуют далеко не все, радикалы типа Халеса или Хекматияра явно продолжат войну. Нельзя допустить, чтобы афганское правительство национального согласия пало.

Лигачев уставился на меня

– Да как оно падет? Мы столько туда вложили.

Как-как. Да вот так. Ты 2020 года не видел. Кабул скайдайвинг клаб.

– Всякое может быть. Я, Егор, на воду дую. Столько ошибок совершили. А сейчас мы будем вынуждены идти на компромисс со старым режимом, с монархическими и частично даже исламскими слоями, с духовенством. Это интересно еще и тем, что в случае успеха у нас будет модель взаимодействия прогрессивных и регрессивных слоев в одном государстве и в одном историческом периоде. Мы получим ответ на вопрос, может ли в принципе соседствовать прогрессивный социальный строй социалистического типа с остатками полуразвитой буржуазии и духовенством. Могут ли они не воевать, но работать вместе на интересы страны. Это не просто отвлеченный вопрос. Это вопрос возможности победы социализма во многих странах третьего мира – там мы неизбежно столкнемся с теми же самыми проблемами...

...

– Егор, ты чего. Что-то сказать хочешь?

– Тут... Раиса Максимовна пришла.

– Сюда?

– Да. Я ее в своей комнате отдыха пока посадил.

– Ну, ладно. Пусть сюда идет

– Михаил Сергеевич. Тут это... Я Зину посылал к ней. Поговорить.

– И что? Чем разговор закончился?

...

– Ох, Егор Кузьмич. Ругать тебя не ругаю, но имей в виду: роль свахи, как и миротворца в семейных дрязгах – самая неблагодарная работа на свете.

,

Терпеть не могу таких вот... историй.

Как то и в той жизни не сложилось и в этой ... не очень выходит.

Раиса Максимовна сидела и смотрела на меня, а я сидел и смотрел на нее. И я понимал, что должен первым начать говорить, но понимал и то что опять окажусь под каблуком, да и то что я скажу, будет ложью.

Потому первой начала Раиса Максимовна

– Здравствуй...

И молчание

– Сказать было нельзя? – спросил я

– Что сказать?

– Что тебя что-то не устраивает в браке. Что ты хочешь уйти.

...

– Рая. Мы можем сколько угодно так глядеть. Скажи.

Она улыбнулась, но невесело

– Ты изменился.

– Ну, само собой.

– Нет, правда. Ты никогда так со мной не разговаривал.

– Мы никогда вообще не разговаривали о нашем браке, верно? Может, пора поговорить?

Она задумалась

– Знаешь... я когда кандидатскую писала, я по домам ходила с таким же вот вопросом. Что для вас ценно в браке?

– И что тебе отвечали?

– Да по-разному отвечали.

– Ну, давай ты ответь. Что для тебя ценно в браке?

...

– Или что для тебя было ценно в браке

– Взаимопонимание – сказала она

– Взаимопонимание – повторил я – ты хочешь сказать, что его у нас нет?

– А что, есть?! – вдруг выкрикнула она – ты же дома не бываешь! Ни о чем не говоришь, молчишь! Я тебя о чем прошу – ты половины не сделал!

О!

Вот оно!

Так получилось, что в той жизни во время подготовки – нам давали много психологии. Тогда ей полностью заменили часы, которые ранее отводились на марксистско-ленинское учение. И получилось, что психология стала самым важным предметом в курсе подготовки – тем более что в девяностые стало можно говорить о многом, о чем нельзя было раньше даже на курсах Военно-дипломатической академии. Так что мы серьезно изучали техники манипуляции, и эта наука – она ведь не только в разведке, она прекрасно и в жизни применима. Прекрасно видишь манипуляции своей второй половины... может, потому и не получается. Слишком хорошо все видно.

Слишком.

– Рая, давай так. Здесь не Ставропольский край, а я не стол заказов. Я стал Генеральным секретарем слишком рано и сейчас мне каждое лыко – будет в строку. Если ты этого не понимаешь...

– Да я понимаю – сказала Раиса Максимовна после театральной паузы – но хотя бы обращать внимание на меня ты – можешь?

– Могу, Рая. Я всегда про тебя помню. Но работы много и будет еще больше. Слишком много завалов накопилось, еще с семидесятых толком вопросы не решались. Так что извини – как в Ставрополе не будет.

Раиса смотрела в пол, на ковер

– Да, еще...

...

– Приходила Нанули...

Раиса смотря на меня поняла, что я не понимаю, о ком речь и уточнила

– Нанули Шеварднадзе.

Я снова не понял

– И?

– Она просит... раз все сорвалось... вернуть хотя бы часть денег.

– Каких денег? – не понял я

Раиса смутилась и произнесла

– Ну, которые они дали нам. Взаймы.

– Она говорит про деньги за назначение

– О! Михаил Сергеич, нежданно – негаданно!

...

– Так, рассказывай. Что за деньги за назначение.

– Деньги за назначение, что непонятного? Когда мы уезжали из Ставрополя, на последней встрече мы договорились – я Эдика перетаскиваю в Москву, сразу, как только будет возможно. Он мне за это денег дал.

– Много?

...

– Много спрашиваю?

– Двести.

– Двести чего?

– Двести тысяч долларов, что ты как маленький!

...

– Так все делают. Но раз так получилось – Нанули права, надо вернуть, хотя бы часть. Иначе слухи пойдут, нельзя так.

...

– Что молчишь?

– Да вот думаю, что ты за с..а такая, взяточник хренов. Ты на какую должность его сватал?

– Какая разница, какую.

– Что значит, какая разница? Тебе все равно, куда человека ставить?

– Конечно, он же партийный человек, республикой руководил. Куда партия поставит, там и будет работать.

– Ты придуриваешься? Думаешь, можно поставить человека куда угодно руководителем, и он начнет рулить? Без подготовки, без всего?

– А что такого? Все так делают? Ну, я думал его либо на МВД либо на КГБ поставить. Он генерал милиции все-таки, с взятками в Грузии боролся. Запасной вариант – в МИД.

– Б... ты это серьезно? Человек тебе дал взятку двести тысяч долларов, а ты его собрался на МВД либо на КГБ ставить? Взяточника? Чтобы он на следующую должность там насобирал? Ты вконец охерел или как?

– Скажите, пожалуйста. Ты что, всегда на одну зарплату жил?

– Я взятки не брал никогда.

– Так тебе и не давали, наверное.

...

– Никто в системе на зарплату не живет. Это неправильно. У тебя должна быть команда. Люди приносят тебе деньги, а ты поднимаешь их наверх. Что не так то? Это не взятка, кстати, это уважение.

– Это провокация грузинского КГБ может быть.

– Какая, то, что Шева денег дал? Да брось...

– То, что Нанули... как там ее – объявилась. И именно сейчас. Грузия сейчас как осиное гнездо разворошенное, для них заиметь компромат на меня... или на тебя, что одно и тоже. С..а. вот меня угораздило вляпаться в дерьмо.

– Послушай... успокойся, главное. Это быть не может. Нанули... ты не понимаешь.

– Все я понимаю!

– Она не может работать на КГБ, потому что тогда система отомстит. Ей, ее детям, ее внукам. Если она настучит – всех ее детей и внуков ни на одну нормальную работу не возьмут, институт не дадут закончить, жить не дадут. Этого не может быть просто. Надо половину хотя бы вернуть, это правильно будет.

– Правильно будет – тебя в тюрьму лет на десять. Жаль, что это невозможно

– Откуда ты такой взялся...

– Откуда ты такой взялся!? Знаешь, на кого ты похож?! На того еврея!

– Еврея? Какого еврея.

– Такого! У еврея как то раз спросили, что бы он делал, если бы стал царем. Он ответил – я бы жил лучше, чем царь, потому что я бы еще немножечко шил. Дешевки. Продаетесь, с..а, за мятый трешник.

– Помолчал бы

– Это ты помолчи. Мне подумать надо.

– Миша... что с тобой?

Так это она и пришла потому что не знает, что делать. Долг-то общий

– Ладно.

– Возвращайся домой. Нанули скажи – деньги мы вернем. Не сразу, но вернем.

– Как? Я почти все потратила.

– Не знаю, как, но вернем.

История эта сделала мой день, дальше у меня была встреча с группой Валового – но рассказать ничего не могу. Не помню потому что, все как в тумане.

Раиса Максимовна вернулась домой, но все то же самое – как мертвец в доме. Легли спать отдельно...

Сна ни в одном глазу.

Ли Куань Ю сказал – начните борьбу с коррупцией с того что посадите трех своих друзей. Они будут знать за что – и вы будете знать за что. Увы, но в СССР это невозможно – пока, наверное – по многим причинам. Андропов только попытался сделать борьбу с коррупцией приоритетом – и как кончил? Что интересно, он с этими своими болячками жил пятнадцать лет, и ничего. А стал генсеком, начал борьбу с коррупцией – и привет.

В ящик сыграл.

То, что я делаю сейчас – торговая мафия, Человек и закон, аресты – это все удары по мафии торговой. Они всегда считались законной добычей, еще во времена Российской Империи купцы для чиновников были и дойной коровой, и людьми, с которыми можно не церемониться, они и давали деньги и их презирали. В России, как и в СССР – не воспитано уважение к богатству. Но – чиновничья мафия, кланы, в конце концов, сама система...

Система – это то, что есть и одновременно – то чего нет. Это совокупность всех чиновничьих кланов. Один идет наверх и тянет за собой всех остальных. А эти остальные – обязаны приносить Папе деньги. Выживание системы обеспечивается заговором молчания – если ты на чем-то попался – ты должен молчать. Отдай все, что у тебя требуют, признайся в том, в чем тебя обвиняют, и иди – в зону или даже под расстрел. Хотя со времен Хрущева ни один чиновник не расстрелян. Входят в положение, дают по минимальным пределам санкций – восемь, девять лет. А то и вовсе – оправдывают.

Мы не пашем, не сеем, не строим,

мы гордимся общественным строем,

мы бумажные, важные люди,

мы и были, и есть мы, и будем.

Наша служба трудна изначально,

надо знать, что желает начальник,

угадать, согласиться, не спорить

и карьеры своей не испортить...^[51]

Ничего удивительного в том, что взяточничество добралось и до кресла Генерального секретаря ЦК КПСС. Со мной.

Интересно, кстати, Брежнев – брал?

Наверное, нет. А вот дочь его, зять, сын – уже – да.

Михал Сергеич – он... нельзя сказать, что он вынужденно играет по этим правилам – отнюдь нет. В девяносто первом например, президент Южной Кореи Ро Дэ У который сам потом сядет за взятки, решил проблему признания СССР Южной Кореи как государства очень просто. Вручил Мише деньги, полумиллиона долларов. Через несколько дней Эдик Шеварднадзе заявил, что СССР признает Южную Корею.

Интересно, сколько дали самому Эдику, например американцы – за сдачу тысячемильной зоны. А сколько дали немцы – что интересно, переговоры об объединении ГДР происходили не в Москве – а почему то в забубенном санатории ЦК КПСС на юге, в хорошо знакомом Горбачеву месте. Может, это потому что там не могло быть постоянного контроля и легче и принять деньги и спрятать их до поры – времени.

Сам Эдик Шеварднадзе, кстати, в начале карьеры в Грузии боролся с коррупцией. Легенды ходили о том, как он на заседании ЦК республиканской компартии, обошел стол собрал со всех золотые часы и выкинул в мусорку. Но потом он понял, что с коррупцией в Грузии бороться бесполезно – и потому ее надо возглавить!

Вот отсюда – и двести тысяч долларов на взятку другу Мише...

Знаете, чего мне никак не понять? Отчего игра то идет такая мелкая? Вдумайтесь – за министерское кресло в Москве дают всего двести тысяч долларов. За министерское кресло в сверхдержаве!

За полмиллиона решается глобальный вопрос который до того тридцать лет решить не могли.

Все это не столько мерзко сколько мелко. Такое ощущение, что до власти дорвались люди, которые в жизни больших денег не держали, вот и продаются по дешевке и страну распродают. Они например, представить себе не могут, что каждая крупная отрасль СССР – это миллиарды, десятки миллиардов долларов. Сколько может, например стоить советское авиастроение если треть самолетного рынка мира принадлежит ему?

Больше чем Боинг, по идее. Но это все продается – готовы продать – по цене одного их лайнера. Помнится... в Ташкенте в начале девяностых Ил-76 новенький меняли на пару японских иномарок.

Б... что меня это так завело то?

Да вот и завело – я сколько лет в Америке жил, цену вещам знаю. Меня бесит не столько факт коррупции – она и в США есть. Сколько то, как дешево готово здесь продаваться это поколение. За машину Мерседес, за замок в Германии, за полмиллиона долларов наличкой в кейсе. То что стоит тысячу долларов они готовы продать за рубль, но прямо сейчас и в карман. И как с такими работать, как реформы делать, если они и тебя за мятый трешник продадут?

И таких ведь не один Шева, не один Миша. Таких полно.

Кстати – сколько еще таких вот «засад» за спиной, у кого еще ты в долг взял, Михаил Сергеевич? А?

11 сентября 1985 года.

Москва, СССР

Ночь провел плохо, утро еще хуже. Никак не привыкну к местной моральной максиме «не бойся грешным быть, а бойся грешным слыть». К чему мы пришли? Раиса Максимовна вернулась и вряд ли уже уйдет (потому что и делов наделала, и деньги истратила и просто не принято одной без мужика, хоть какого) – и мы будем делать вид, что все у нас хорошо – хотя всё плохо. Наверное, так не только здесь, так многие политики живут. Вот только я политиком – не нанимался.

Но должен. Должен жить, должен терпеть, должен сражаться за страну, которая не знает, что ее в будущем ждет. За мир, который тоже ни хрена не знает.

Надеюсь, это стоит того по крайней мере.

Утром посмотрел в ежедневник... Егор Гайдар еще не вернулся из Франции, где изучает банковскую систему, на вторую половину дня вместе с Ельциным едем новый микрорайон открывать, на котором отрабатывали, пока в сокращенном варианте, новое кооперативное жилье с софинансированием (в будущем наверное разрешим всем предприятиям в рамках софинансирования откладывать 1 % от выручки на строительство жилья работникам при том что работники вносят столько же). Первая половина дня почти свободна. Попросил зайти Замятина, зав отделом международной информации ЦК КПСС, бывшего генерального директора ТАСС. Настала пора хотя бы вчерне обсудить то что в программе Перестройки обозначалось как «гласность».

Гласность – понятие такое. Скользкое. Объявленная во время Перестройки гласность – опрокинула страну, но и без гласности – нельзя. Тут вообще, если философски подходить, непонятно, что стало роковым – гласность, перешедшая в болтовню, или предыдущие годы и десятилетия вранья, закладывавшие фундамент будущих разоблачений и потрясений.

Символом гласности стал советский «парламент», Съезд народных депутатов, заседания которого транслировались в прямом эфире. Я сам жил в стране с одной из наиболее развитых парламентских систем мира и могу сказать, что Съезд и близко не соответствовал определению парламента (работоспособного). Начиная от численности (2500 человек – такой парламент просто невозможно заставить работать) и заканчивая функционалом (основная функция Конгресса США – принятие бюджета и контроль за его исполнением, Съезд занимался всем чем угодно кроме этого, фактически превратившись в постоянный митинг). Я не говорю об еще одной функции, важнейшей причем – следствии. Конгресс США имеет право нанимать следователей, образовывать следственные комиссии, вызывать свидетелей и заслушивать их под присягой, и даже приговаривать людей к штрафу или тюремному заключению на небольшие сроки за ложь или неуважение к Конгрессу. Это важнейший инструмент демократии – следственные полномочия в руках не только исполнительной, но и законодательной власти, возможность законодателей не только принимать законы, но и независимо ни от кого следить за их исполнением. В числе тех, кто поплатился за нарушения закона – были высокопоставленные чиновники уровня директора ЦРУ, а один президент – и должностью сам поплатился. Но пока это тут рано.

Что касается гласности в США – то там и в помине нет такой вольницы, какая разыгралась в Союзе в середине восьмидесятых. С одной стороны – в США есть сильная расследовательская журналистика, ежегодно вручается Пулицеровская премия, не счесть чиновников, которые вынуждены были уйти после расследований в прессе. С другой стороны – в США ложь и клевета оборачиваются многомиллионными исками в суде, в любом СМИ существует отдел проверки фактов, и эта работа считается очень важной. Пресса времен Перестройки – полностью забыла о фактах в угоду громким и сенсационным, часто лживым разоблачениям. Никто и никакой ответственности за сказанную тогда ложь не понес. Вообще – перестроечная пресса отличалась еще и легковесностью, иногда просто диву даешься, читая статьи той поры – непробиваемая наивность, вкупе с глупостью. Пресса не выполнила тогда своей задачи, не смогла ни рассказать людям правду о прошлом ни предупредить об опасностях таящихся в будущем. Как сказала будущий лауреат Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич «Мы были преступно романтичны».

А вот я быть «преступно романтичным» – просто не имею права

Замятин Леонид Митрофанович – человек сам по себе интересный. Дипломат школы еще Вышигского и Молотова.

Мало кто знает, что при Сталине на короткое время НКВД лишилось своей внешней разведки – был создан так называемый Комитет информации МИД. И Берия тут же создал под своих ГУСИМЗ – Главное управление советского имущества за границей. Вот, Замятин– он как раз начинал именно там, в комитете информации. После отставки Сахаровского – он рассматривался как кандидат на должность главы ПГУ КГБ СССР. Но назначение не состоялось, а его назначили в ТАСС. Сейчас он вернулся в ЦК, должность дали за литобработку воспоминаний Брежнева.

Холуй? Да вряд ли.

– Товарищ Замятин

– Михаил Сергеевич?

– Чайку?

– Не откажусь.

– Или кофе? Мне вот тут товарищи йеменский прислали.

– Можно и кофе.

Интересно, что он думает? Может он думает, что я книгу писать собрался. Сначала дело надо сделать, потом и будет о чем писать

– Разговор у нас долгий планируется, Леонид Митрофанович

– Весь внимание.

– В ТАСС не планируете вернуться?

Предложение его огорошило – шаг вниз по карьерной лестнице

– Михаил Сергеевич... за что?

– Не за что. А для чего. Нужен мне человек на реальном деле. Точнее, дел будет несколько.

...

– Первое. Смотрите что происходит. У нас есть ПГУ – раз. ГРУ – два. Вроде как две разведслужбы, друг друга проверяют, контролируют, так?

...

– Не совсем так. Тут у нас наметился прогресс по афганскому урегулированию – но пять лет войны, и погибших советских воинов – их ведь не денешь никуда. И матерям их – не объяснишь. Я в последнее время много думаю о том, почему мы настолько неадекватно оценивали обстановку в Афганистане. В том числе и потому что КГБ и ГРУ давало по стране взаимоисключающую информацию, и на основании ее нельзя было принимать решения. Но их приняли. Штука в том Леонид Митрофанович, что напрашивается создание третьей службы. Особенностью которой будет то что она будет пользоваться информацией исключительно из легальных источников и основной упор сделает на анализ и прогнозирование. Напрашивается МИД, но это будет еще одно ПГУ, там кадры из одной колоды – а надо из разных. Обновлять надо кадры привлекать новых людей с новыми подходами. И остается только одно – журналистика.

– Но ведь есть же белый ТАСС, Михаил Сергеевич^[52].

– Есть и белый и синий. Отличное начинание – но используется оно процентов на десять от силы. Нужно системно развивать аналитику и прогнозирование. Нужно подготовить еще один вариант бюллетеня – с дайджестом основной англоязычной и в целом европейской прессы. Назовем зеленый ТАСС или желтый – неважно. Нужно в структуре ТАСС создавать управление, которое будет выписывать и заниматься профессиональным анализом западной прессы, выпускать бюллетени. Отдельно – научно-технический отдел, отдельно – политический^[53].

Не понимает. Пока не понимает. Потому что не знает, что такое интернет и социальные сети. А я знаю. Это вклад в будущее, в далекое будущее. Но не только. На самом деле в странах Запада нет как у нас, привычки все засекречивать (при Ленине, например, была секретная инструкция по борьбе с... вшивостью) и значительная, не менее 80 % информации, которую в принципе можно добыть по стране – находится в общем доступе. Ее надо просто взять, собрать и обобщить. А это работа как раз журналистов. Через тридцать лет – в открытом доступе будет 95-98 % информации – но у нас будет уже структура и школа по работе с ней.

Ну и – одна из проблем КГБ и ГРУ, которые в общем то и привели к афганским событиям – в своем сборе информации они берут узкий круг потенциальных источников. Политики, военные, спецслужбисты. Могут политики ошибаться насчет настроений народа? Прекрасно могут, той же Апрельской революции не ждал никто, как никто не ждал страшных беспорядков в Кабуле зимой 1981 года, когда власть едва не пала. А раз отшибаются наши источники – автоматом ошибаемся и мы. И цена ошибки – страшная. Журналист – он априори общается с более широким кругом людей, берет интервью, причем на законных основаниях, сидит не в посольстве. Его взгляд на ситуацию – должен быть куда более объективен.

– ... Нужно набрать молодежь, Леонид Митрофанович. Тех, кто не побоится и в Африку поехать если надо. Молодежь с факультетов, профильных, непрофильных – способных. Ориентировать их так что нам – мне, вам, ЦК КПСС, партии, всему народу – нужна правда и только правда. Какой бы она не была. Никаких приукрашиваний, никаких обходов острых углов. Как есть.

Леонид Митрофанович аж вспотел

– Готов выполнить поручение партии, Михаил Сергеевич

– Вот и хорошо. Должность ваша никуда от вас не уйдет, пока пусть там будет и.о., кто – сами подберите. Работать в любом случае надо в тесном контакте с нами.

...

– Это еще не все. Нужны новая газета, и новая передача на телевидении. Вообще, телевидение у нас не развито, это плохо – надо развивать. И в будущем надо будет развивать вещание и на иностранных языках.

– Газета? Какая газета, Михаил Сергеевич.

– Новая. Частично новостная, частично политическая – в общем, газета для всех и на каждый день. Надо будет отправить людей в Париж, в Лондон возможно, в Бонн. Стажироваться. Что-то типа французской Фигаро. Или британской Таймс. Газета, которую интересно читать и в которой далеко не только официоз – хотя и от обсуждения важнейших общественно-политических событий она не уклоняется. Обязательно там должен быть и юмор, и новости кино и театра и скажем, полезные советы по домоводству и садоводству. Назовем... скажем Аргументы и факты. Как вам?

Если процесс невозможно остановить – его надо возглавить. Если их сейчас не подобрать – их подберут неполживые. Кроме того... интересно, сколько процентов граждан СССР знают что вообще то СССР живет в режиме санкций? Думаю и одного процента не наберется. А если рассказать? Так же будут любить Америку и ее запретные плоды? Или уже нет?

Уже после обеда – я как и обещал Ельцину, подъехал на строительную площадку, где сдавали первые два кооперативных дома нового типа. Надеюсь, в будущем появится термин «ельцинки» или «горбачевки». Я не жадный, главное – проблему решить.

С самого начала было видно, что дома строили по другому, непривычному проекту. С одной стороны – голый кирпич, сэкономили на отделке (кстати, в США тоже экономят, там это нормально), с другой стороны – огромные по советским меркам лоджии, причем, и на первом этаже тоже. Народ, который всю жизнь приучали жить скромно (то есть без удобств) – наконец то получил возможность реализовать свою маленькую мечту. Вполне нормальную кстати, в США желание иметь собственный дом – один из столпов национальной идентичности.

Борис Николаевич поступил просто – одно из стройуправлений построило дома для своей жилищной очереди. Здесь во-первых, отработали механизмы софинансирования. Во-вторых – стройуправление взяло на себя обязательства по экономии в повседневной работе – и все сэкономленное пересчитали в деньги и тоже отправили половину на строительство. Третье – сам проект, он экономичный. Четвертое – часть работ выполняли по принципу субботника, своими силами, в выходные...

Короче говоря, решение проблемы жилья с минимально возможными затратами. Это не догма, где-то будем другие методы применять, но главное сейчас – отработать механизм. В будущем у нас и ипотека будет.

Ельцин явно доволен, переговаривается с очередникам. Кто-то стоит с вырывающимся рыжим котом...

– Давайте внутрь зайдем, а то кот сбежит – сказал я, вызвав волну смеха

Пустили кота, кот рванул в подвал, затем и сами зашли. Несмотря на минимальную и дешевую отделку – видно, что строили просторно. На этаже четыре квартиры – трешка, две двушки и полуторка. К моему удивлению, полуторка была очень современного дизайна, так называемая «еврооднушка» – кухня двадцать метров, то есть считай это еще одна комната. Для небольшой семьи с одним ребенком – этой квартиры пока и хватит, двушка не нужна.

Трешка тоже необычная – по тому же принципу, два с половиной. Только двушки классические. Прихожая просторная, явно не экономили на пространстве.

– Какие стены несущие?

Ельцин принялся объяснять. Здесь кстати оставили «ящики за окном» – по просьбе трудящихся, чтобы зимой не гонять холодильник, да и войдет больше.

Вышли, посмотрели все от и до, обошли кругом. Потом вручили ключи, кто-то реально заплакал – не шучу. В таких случаях бывает, перехватывает дыхание и у меня. Я ведь вижу перед собой своих соотечественников, народ, который ничего слаще моркови и не едал. И столько вынес на своих плечах, столько вытерпел. Один американский экономист написал про русских: в их обществе три поколения, одно за другим не смогло оставить своим наследникам никакой значимой собственности – что еще вы хотите от русских, и какой жизни вы от них ждете. Это народ который своими руками построил заново державу, и если не изменить историю – через несколько лет ему скажут: извините, вы свободны. Точнее, скажут то более грубо: вас рожать не заставляли. Так, да?

– Товарищи...

...

– Двадцатого февраля двадцать второго года Владимир Ильич Ленин написал большевику Каменеву письмо-отповедь, которое завершалось так: учись у немцев, паршивая российская коммунистическая обломовщина! Так Владимир Ильич отреагировал на попытки Каменева отказаться перенимать опыт немцев, организовавших в послереволюционной Москве образцовое предприятие. Каменев мотивировал свой отказ тем что якобы русский человек какой-то особенный и не может так трудиться как немцы. Вот Ленин ему и врезал!

...

– К чему я это говорю, товарищи. Да все к тому же. Все жалуются и ворчат – того нет и этого нет. А давайте посмотрим на себя и честно признаемся – а кто должен сделать то и это и вот это, чтобы это было? Кто для нас это должен сделать? Не мы ли сами!?

...

– Дома, за моей спиной – построены в том числе и вашими руками, и за счет ваших трудовых достижений. В целом – это все называется социалистическая предприимчивость и инициатива. Социалистическая предприимчивость и инициатива – важнейшая часть инициированного партией курса на ускорение, на обновление нашего хозяйственного механизма. Всякая инициатива будет всемерно поощряться, государство поможет трудящимся добиться тех целей которые они сами себе поставят – но для этого они должны выйти с инициативой, принять на себя обязательства, напряженными трудом добиться желаемого. Для нас, товарищи, нет и не может быть нерешаемых проблем, ведь мы – коммунисты. Уверен, что в Москве и других городах нашей великой Родины будет построено еще много нового жилья и двухтысячный год – каждый советский человек встретит в своей отдельной благоустроенной квартире. И почин в этом деле – должен принадлежать вам, товарищи. Советским строителям!

Последние слова потонули в аплодисментах.

На обратном пути с Борисом Николаевичем много и с удовольствием разговаривали о передовом опыте. Он в частности предложил для сельской местности и малых городов – творчески переосмыслить деревянное строительство, создать проекты современных деревянных домов на одну, две, четыре семьи и тем самым сократить использование цемента, кирпича и бетона, которые более нужны в промышленном строительстве. И как вариант – он предлагал комбинированные строения, первый этаж и центральный пролет – бетон, кирпич, второй и третий этажи – дерево.

– Вы откуда это взяли то, Борис Николаевич?

– Да один мой помощник в Госстрое – он сам с Выборга, там немало таких домов. В Финляндии он был не раз и видел, что финны до сих пор так строят. А мы почему не можем? Если выпускать готовые конструкции, то дом можно за неделю поднять.

– Раньше за день делали – поддержал я

Весь день не давала мне покоя эта поганая история с взяткой. И хотя я понимал, что, наверное, у Михаила Сергеевича грязь за душой есть – а все же мерзость. И как выруливать не знаю.

К моему удивлению, вечером поднял вопрос Гейдар Алиев – он напросился ко мне на прием, уже потемну. Поговорили о нефти, о разработке дна Каспия, потом он мне и сказал

– Михаил Сергеевич, тут такое дело...

...

– Товарищ Шеварднадзе, наш товарищ – погиб можно сказать на боевом посту. Остались жена, дети. Наверное, будет правильно помочь им... со стороны ЦК.

Я произнес про себя бранное слово. А вслух сказал

– И верно, Гейдар. Нехорошо мы поступили, забыли ... человек на боевом посту погиб. Напиши что предлагаешь. Обсудим на Политбюро, думаю, возражений не будет.

11 сентября 1985 года.

Горький, СССР. Прокуратура Горьковской области

Увы... не Пушкины мы. И время сейчас – сильно не пушкинское.

Земскова Наталья Николаевна, следователь прокуратуры Горьковской области, когда-то интересная, а теперь вымотанная баба лет сорока, сошла с общественного транспорта, и едва подойдя к зданию областной прокуратуры, где работала, наткнулась на Витю Соколова, своего одноклассника и опера УГРО. И конечно же он тут был не для того чтобы признаться ей в любви. Да и кому нужна сейчас баба с грузом – это сорокалетний мужик еще боец – молодец, а она...

– Тпру... – заметил ее и Соколов – раз-два стой

– Стою хоть дой – огрызнулась она – тебе чего?

– Да вот, работу тебе подкинул. Там только оформить надо.

– А потом опять прибежишь на коленях просить приостановиться на новогодние?

– Ты что? Клиент уже в расколе.

Она прошла мимо, УГРОшник последовал за ней

– Я сейчас к шефу твоему заскочу, попрошу, чтобы тебе расписал. Там делов то.

– Ой, иди...

Когда она поднялась на место, и успела поставить чайник – вызвал шеф. Действительно дело расписали ей, она взяла тощий, еще не подшитый материал, бегло пролистала. Начиналось все с рапорта на имя начальника областного УВД об обнаружении признаков преступления. На этом она подняла глаза на Соколова