Текст книги "Преодолевая барьеры (СИ)"

Автор книги: Алекс Радкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Глеб Васильевич, сегодня прохладно, вам не дует от окна? – Ник протянул руку для рукопожатия и слегка склонился к мужчине.

– Нисколько, Никита Иосифович, нисколько, – Глеб ответил на рукопожатие, не вставая, сжав губы в тонкую линию. – Присаживайся! Не возражаешь, если я на ты? На правах старшего, так сказать.

Ник не нашелся с ответом.

– Как поживает твоя тётушка? Вот уж кого я не ожидал сегодня увидеть, так это её!– глаза мужчины смотрели вопрошающе и настороженно. – И что за напасть приключилась, что тебя сюда сослали?

– Глеб, ну разве так можно? – Ирма вошла в комнату с тяжелым подносом в руках, Ник встал, чтобы помочь. – Извини моего супруга, он порой бывает излишне прямолинейным. Хотя, если говорить откровенно, мне тоже немного любопытно, какие проблемы могут быть у такого молодого и интересного мужчины, как ты?! – Ирма послала Никите очередную, слегка покровительственную улыбку.

– Сердечные, конечно. Только такого рода проблемы тяготят умы мужчин. Ну и проигранный российской сборной матч на Чемпионате мира.

Ирма звонко рассмеялась и хлопнула парня по руке.

– Садитесь к столу, мальчики. Глеб, ты чего в угол забился? Присоединяйся к нам.

От этого Ирминого «к нам» Глеба сильно передёрнуло. Он бы вообще ушел на второй этаж, но, во-первых, опасался оставлять этих двоих без присмотра, а во-вторых, на столе было полно аппетитных на вид пирожных. Немова последние годы обделяли сладким, для его же блага, разумеется. Кстати, мужчина пару дней назад заметил, что любимые джинсы стали велики размера так на два-три. С одной стороны, это хорошо, с другой, мысли о еде становились столь же навязчивыми, как и мысли о сексе.

Глеб решил-таки присоединиться к своим … близким? Неизвестно, из каких задворок подсознания вынырнула мысль о «шведской семье». Маразм крепчал! Ник с Ирмой завели разговор о театре, и в частности, о новой антрепризе Вяземского. Глеб и не знал, что парень настолько знаком с театральной Москвой и сплетнями закулисья. А что он вообще знал-то о Нике?

– Глеб Васильевич, ты решил весь вечер просидеть букой? – Ирма подвинула ему вазочку с печеньем. – Расскажи нам, например, как прошли гастроли. Как публика?

– Нормальная публика, – буркнул Глеб, потянувшись к вазочке с печеньем и разочарованно отмечая, что оно кончилось. – Как везде.

Никита тяжело вздохнул, становиться душой компании Глеб явно не стремился. Пришлось брать инициативу, расспрашивать Ирму про санаторий, обсуждать погоду. Глеб сосредоточенно жевал, будучи мыслями где-то явно далеко. Наконец Ник не выдержал:

Ну все, мне пора, – Никита демонстративно посмотрел на часы. – Что-то я засиделся. Ирма, спасибо за интересный вечер и вкусные угощения. Глеб Васильевич, разрешите вас на пару слов.

Глеб встал, выплывая из своих мыслей в реальность. Ирма радушно предложила бывать у них почаще, можно каждый вечер. Обменявшись любезностями, мужчины вышли из дома. Закрыв дверь, Ник сразу стал серьезным.

– Глеб, я могу попросить твою санаторную книжку? Утром занесу. У тебя завтра день начинается с массажа? – Нику очень хотелось сказать что-нибудь романтическое, дотронуться до любимого, но он засунул руки поглубже в карманы.

– Книжку? А… ну да, конечно. Подожди здесь, я сейчас принесу, – Немов вернулся в дом.

Ник опустился на садовую скамеечку. Странный какой-то вечер получился. Идя сюда, он собирался показать себя эдаким мачо и душой компании, хотел понравиться Ирме, а Глебу доказать, что они могут спокойно общаться. Но Глеб был таким отрешенным и неприступным весь вечер. О чем он думал?

Вернулся Глеб, и они вышли за калитку.

– Тебя проводить? – мужчина машинально положил руку на поясницу парня и тут же отдёрнул.

– Только если зайдёшь ко мне в гости, – Ник так и не вытащил рук из карманов, но смотрел с надеждой.

– Поздно уже для гостей, – Глеб смущённо потупился. – Ирма не поймёт.

– Ну тогда не надо провожать… Я прикол на каком-то сайте недавно прочитал, – резко сменил тему разговора Ник – Если ткнуть пальцем человеку в кончик носа, он тебя сразу полюбит.

Парень озорно подмигнул, дотронулся да носа Глеба и скрылся в темноте.

– Кажется, уже полюбил, – тихо ответил самому себе Немов.

* * *

Кулебяки у Таши всегда получались отменные, спасибо Ромкиной маман – в первые годы их совместной жизни, когда Ромка не был богатым и известным, жили с родителями, и Лилия Марковна дрессировала невестку нещадно. Так что теперь Таша могла с закрытыми глазами не то, что кулебяку, но и фаршированную щуку приготовить. Правда, нормально в их доме ел только Рома, Ксюша все время сидела на диете, да и Таша за годы спортивной карьеры привыкла к правильному питанию. Но у Вяземских всегда было полно гостей – то подруги, то журналисты, а то и Глеб заявится. И все всегда голодные. Кстати, о Глебе.

Таша захлопнула дверцу духовки, оставляя кулебяку «доходить», налила себе чаю и присела за стол. С момента разговора с Ником она старательно гнала от себя мысли о Немове. Да и о племяннике заодно. Что это вообще было? «Я люблю Глеба», «Глеб меня боится» и, наконец, в ответ на прямой вопрос «Мы не будем об этом говорить». «Не будем говорить» – это гораздо хуже, чем «Да как ты могла подумать!!!». И Таше совершенно не нравилась формулировка Ника. Не может же быть, что… Да глупости! Да Глеб бы никогда в жизни! И Никита, ее милый мальчик, вечно находящий неприятности на свою … голову. Он ведь не такой! У него жена была. И у Глеба, кстати, тоже жена…есть. А кроме жены сколько было…О, Господи, да что творится-то!

Таша почувствовала, что краснеет. Надо собраться и ни о чем таком не думать, особенно при домашних. Если Ромка узнает, он Никите голову оторвет. Или не голову… А Глеба так, живьем закопает.

Таше вспомнилось, как ее муж отзывался о коллегах по цеху, не скрывавших или плохо скрывавших свои сексуальные пристрастия. И как они вместе с Немовым смеялись над известным приколом: завязываешь за сценой шнурки – встань спиной к стенке, а то мало ли.

Что может быть общего у Глеба и сумасбродного племянника Вяземских? В неземную любовь с первого взгляда Таша не верила. Да и виделись Глеб с Никитой в их доме несколько раз, но никогда не общались. И если к выходкам Ника она более-менее привыкла, то Немов чем думает? Кризис среднего возраста? Девочки надоели?

Память услужливо подсунула картинку, виденную Ташей на улице Бардина по прилету из Израиля – Никита, принесший завтрак в кровать, и Глеб без штанов, лежавший в этой самой кровати. Неужели они уже тогда…Ой!

В этот момент на кухню забежала Ксения, прервав невеселые размышления женщины.

– Мам, там папа интересовался – кулебяка скоро?

– Как только, так сразу. А папа мог бы оторвать зад от дивана и прийти сам. Я с его гастролями скоро забуду, как он выглядит, – проворчала Таша. – А ты чего без дела маешься?

– Мам, я поговорить хотела, – девушка присела рядом. – О Нике.

Таша закатила глаза. Этого только не хватало.

– Где его в последнее время носит? Не звонит, не появляется.

– Ты же знаешь, Ник занимается ремонтом квартиры, – уклончиво сообщила Таша.

– Да ладно, там уже почти все готово было. Может, позвонить ему самой? Или так в гости заявиться?

– И не вздумай! Девушки никогда первыми не звонят, даже кузенам. А тебе не мешало бы побольше думать о тренировках, а не о Нике. Что за странный интерес? Ты сегодня на кольцах занималась?

– Занималась, – насупилась Ксюша.

– Минут десять? Вот я проверю, как ты занималась.

Как и рассчитывала Таша, через пару секунд дочери на кухни уже не было. Вот и славно, Таше совершенно не нравилось, что Ксения постоянно думает и говорит о Нике. Мало того, что они родственники, еще и Ник – ходячая неприятность. Сначала наркотики, теперь … Глеб. Не дай Бог Ксюша узнает. На Никиту она смотрит влюбленными глазами, Глеб ей вообще как второй отец. Нет, девочке совершенно не нужны подобные потрясения. Они и Таше-то, честно говоря, не нужны.

Вяземская уже вытащила кулебяку из духовки и нарезала ее на порции, когда зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Глеб». Чудненько.

– Да, Глеб, Рому дать?

– Зачем Рому? – удивился Немов. – Я тебе звоню, а не Роме.

– Обычно ты мне не звонишь, – сухо заметила Таша.

Глеб замялся. Ну да, он привык, что с ним разговаривают несколько мягче, но сейчас Таисии не слишком хотелось с ним общаться.

– Таш, я только спросить, что ты делала сегодня в санатории? – нерешительно поинтересовался Глеб Васильевич.

– Навещала племянника.

– А почему ты сказала Ирме, что это вы с Ромой отправили парня в «Лесную сказку»? И что ты подразумевала под «вправлением мозгов»? – голос Глеба звучал настороженно.

– Извини, Глеб, я не хочу обсуждать с тобой эту тему.

Таша нажала «отбой». И плевать ей, что Глеб подумает. Не надо было ей лезть во все это. Полюбопытствовала, называется. Немов не перезвонил. Ну и славно. Таша отправилась звать Романа к столу.

* * *

Ник задумчиво расхаживал по комнате. Он всю ночь просидел, сверяя выкладки в конспекте, жалобы «больного» и диагнозы различных врачей. Ну что ж, его подозрения обретали под собой почву. Нужно поговорить на эту тему с Глебом. А может, и не один раз придётся говорить. Панацеи от этой чисто психической проблемы, вызванной стрессом, не существует. Методы «выявления» и «борьбы» разняться. Потому как в первую очередь нужно заставить пациента самому осознать причину панических атак. Соответственно, сначала нужно, не углубляясь в дебри теории, донести до «больного», что он на самом деле совсем даже и не болен. Просто его подсознание чего-то там испугалось. Потом заставить поковыряться в этом самом подсознании и вытащить страх на свет божий. Пациент при этом будет мысленно называть психотерапевта идиотом и тыкать носом в диагнозы кардиологов, невропатологов и других его коллег, доказывая, что с мозгами у него порядок, он просто болен. И так по кругу. Пока страх не вылезет и не даст под зад коленом. Бояться чего-то не приятно, а неосознанно бояться, не понимая, что с тобой происходит, просто жутко.

Никита вернулся к столу и положил перед собой чистый лист бумаги.

Первое.

Как правило, панические атаки начинаются спонтанно, внезапно, а дальше уже можно проследить некоторую «логику».

Второе.

Панические атаки возникают в то время, когда наше подсознание реагирует на ситуацию, от которой ожидает неприятностей. При этом мы, наученные горьким опытом, уже не замечаем подсознательного страха, а боимся очередного «сердечного приступа» или «потери контроля над собой». И страх так силен, что стоит только подумать, и организм запускает все тот же стрессовый механизм. Мгновенно.

Чтобы панические атаки возникли и закрепились, нужно, чтобы человек испытал или испытывал долгое время какой-либо стресс.

Итак, требуется выявить стрессовую ситуацию, в которую попал или попадал неоднократно за последние пару месяцев Глеб!

– Ха-ха три раза. Посмотри в зеркало! – Никита посмотрел. – Вот тебе и причина стресса. Сколько раз ты создавал для нормального мужика эти самые «стрессовые ситуации»? Ник нахмурился. Диалог с собственной совестью ему не понравился.

Стрессовые ситуации, которые могут повлечь за собой закрепление панических атак, делились на несколько групп. Никита решил выделить две из них:

1. Несовпадение желаний и возможностей.

Хочу, но не могу. Реализации желаний, в конкретной ситуации, могут мешать моральные и нравственные принципы Глеба. Или же какие-то объективные обстоятельства. В любом случае – есть препятствие. Глеб не смог его преодолеть и случился «уход в болезнь».

Этот момент нужно обязательно обсудить! Далее.

2. Новизна ситуации.

Подходит, если опять же брать за «стресс» Никиту.

Пациент попал в новые для себя обстоятельства жизни. Это могут быть даже вполне счастливые обстоятельства, а могут быть и печальные.

Не важно, как относится к их отношениям сам Глеб, в любом случае есть изменение привычного ритма жизни. Он вынужден адаптироваться, а это отнимает много психической энергии. В этом случае организм начинает сам себя обманывать, а вернее, находить «реальные отговорки» и панические атаки в этом случае выступают средством облегчения положения. Ну типа: «Я болен и не могу потакать своим развратным… мда, желаниям». А вдруг опять станет плохо? Как в шалаше…

В таких случаях на одной чаше весов «весомая» отговорка, на другой – истинные страдания, и неизвестно, что «весомее». Что для Глеба будет весомее? А что Глеб вообще думает по поводу их отношений?

Пока только вопросы, на которые может ответить только любимый «пациент». А такой разговор за пять минут не проведешь. Значит, нужно вытянуть Глеба из санаторного расписания и опеки жены. Как? И куда? Вести Глеба в дом, не выяснив причины панических атак, нельзя. На лавочке посидеть? За окном уже далеко не лето, замёрзнет. Да и как вести серьезный разговор, когда зуб на зуб не попадает?

Чем меньше времени прошло с начала возникновения и закрепления панических атак, тем легче «вскрыть» проблему, которая стоит за ними. И тем легче им обоим будет справиться с самими атаками. А значит, тянуть до возвращения в Москву не стоит. Если только удалить на время раздражитель. Нет, Ник никуда удаляться категорически не хотел. Да и не считал побег от проблем хорошим выходом из положения. Ладно, по ходу как-нибудь разберемся. А пока нужно вернуть Глебу его санаторную книжку. Все, что хотел, Ник в ней уже прочитал. Убедился в полной бесполезности большинства назначений и поставил собственный диагноз.

* * *

Над дверью массажного кабинета надпись: «Не входить, идёт сеанс», – не горела. Ник заглянул в предбанник и прислушался. Вроде тихо, кажется, никого нет. Сзади его слегка похлопали по плечу.

– Не меня ищешь? – Глеб выглядел так, как будто не спал всю ночь.

– Тебя, – Ник, забыв про обещание не касаться Глеба, данное своей совести, не провоцировать, провёл пальцами по морщинкам в уголках глаз любимого. – Принёс твою санаторную книжку. Слушай, а ты не мог бы пропустить массаж?

– Мог бы, конечно. Думаешь, мне нравится бегать каждый день на процедуры? – Глеб закатил глаза и скривился, выказывая своё отношение к санаторскому лечению.

– Может быть, больше и не придётся, если я прав.

– В чём прав?

Разговор прервало появление массажиста.

– Утро доброе. У меня что, сегодня два назначения на одно время?

– Привет. Я просто мимо проходил, – Ник развёл руками.

– Я тоже, – Глеб спрятал руку, держащую санаторную книжку, за спину. – Если вы не против?!

– В каком смысле? – Максу вообще-то было по фигу, в каком, но спросить-то надо.

– В том смысле, что вы меня очень обяжете, если будете считать наш сеанс на сегодня законченным, – Глеб скопировал жест Никиты, разводя руками.

– О-о-о. Дайте-ка вашу книжечку, Глеб Васильевич, – получив требуемое, Макс быстро нашёл нужную страницу и сделал отметку о проведённой согласно предписанию процедуре. – Вот. Теперь сеанс закончен.

Попрощавшись с массажистом, Глеб вернулся к прерванному разговору.

– Так что ты там говорил о процедурах?

– Я говорил, что, скорее всего, я смогу избавить тебя от большинства назначенных процедур. Доказав, что все диагнозы местных эскулапов не обоснованы.

– Правда? Я тебя сейчас расцелую!

– Погоди, Глебушка, дослушай! Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

– О чём? Ник, не тяни кота за яйца. Ты понял, что со мной происходит? Это что-то серьёзное? Лечится?

– Понял. А если ты соизволишь меня выслушать, не перебивая, потом хорошо подумаешь и ответишь на мои вопросы… В общем, если всё так, как я думаю, то это серьёзно, но не смертельно, для тебя, по крайней мере. Если всё так, как я думаю, ты вообще не болен.

– Не болен? Если я правильно отвечу на твои вопросы, у меня больше не будет скакать давление, я не буду терять сознание и контроль над своими чувствами и поступками?

– Не всё сразу, но основную мысль ты уловил верно, – Ник взял мужчину под локоть. – Пошли в бильярдную. Не далеко, и люди там не толкутся по утрам.

В бильярдной действительно не было ни души. Мужчины расположились в дальнем, слабо освещённом углу зала.

– Глеб, большинство моих вопросов может показаться тебе… В общем, на большинство из них ты не захочешь или не сможешь сразу ответить. Но постарайся. Представь себе, что я твой личный психотерапевт. И нас не связывают никакие… ничего, кроме доверительных отношений врача и пациента.

– Ты считаешь, что я болен душевно?

– Глеб, не перебивай, я же просил! И нет, ты не болен душевно. И никакой шизофрении у тебя тоже нет, как и маразма! Помолчи пока.

Ник закрыл глаза, стараясь быстрее перевёсти дух после слишком уж эмоционального выпада. Глеб обиженно засопел.

– Милый, пожалуйста! Мне тоже сейчас нелегко. И этот разговор мне хотелось бы провести где-нибудь в более приватной обстановке, и не обращая внимания на ограничения во времени. Но чем быстрее мы начнём разбираться в происходящем с тобой и наших отношениях…

Глеб перестал сопеть и недоумённо поднял бровь.

– Дослушай! Да, и о некоторых моментах наших отношений придётся поговорить тоже. Глеб, я знаю, что раньше ты никогда на здоровье не жаловался. Также я знаю, что у тебя скакнуло давление у меня на квартире, и пришлось вызывать Скорую. Я знаю, что ты потерял контроль над собой под… в шалаше. Глеб, мне нужно знать в подробностях, как тебе стало плохо на гастролях, из-за чего ты прервал тур? Это случилось после моего посещения в Ялте?!

Ник замолчал тяжело дыша. У него было такое ощущение, что он нырнул прямиком в воронку. Сможет ли он из неё вырваться? Глеб задумчиво смотрел на парня. Многое из прозвучавшего перекликалось с его собственными рассуждениями. Куда этот разговор их заведёт?

– Никита, дорогой ты мой аналитик, будь добр, объясни, куда ты клонишь?

– Объясню, в своё время, а сейчас просто ответь, да или нет?

– Ну хорошо, как скажешь. Нет. Нет, плохо мне стало не после твоего, как ты выразился, посещения. Плохо мне стало в Одессе. Я просто устал, наверное.

– Устал, – Ник потёр лоб, и как показалось Глебу, облегчённо вздохнул. – Расскажи пожалуйста, где ты находился, и что именно произошло? Скачок давления? Сердце щемило? Тошнота, слабость в ногах?

По реакции Глеба стало понятно, что третье предположение верно.

– Глеб?

– Мы были в ночном клубе, со Славкой. После концерта зашли поужинать. У меня закружилась голова, тошнило. Может, еда была не свежая. Я поспешил в уборную… Потом потерял сознание… Очнулся – гипс.

– Какой ещё гипс?

– Папановский, из «Брильянтовой руки»

– Тебя рвало потом? Болел живот?

– Нет. Очухался уже в номере, в своей постели.

– А в клубе? Этот твой Славка к тебе не приставал… с непристойными предложениями? Лицо Ника закаменело, превращаясь в бледную маску.

– Никитка, ты можешь думать о чём-нибудь, кроме непристойных предложений? Вячеслав мой коммерческий директор и продюсер. Такой же старпёр, как и я, только раза в два худее. А ещё бабник каких мало. Так что, Ник, если это у тебя приступ ревность, то …

– Да, я ревную, инстинктивно. И нет, я не поэтому задал этот вопрос! То есть в клубе всё было вполне обыденно, ты просто отравился несвежим бифштексом?

– Это действительно важно?

– Действительно! – Ник опять напрягся.

– Понимаешь, я был в некоторой прострации, после Ялты… В общем, Славка потянул меня в ночной клуб, на стриптиз, – Глеб поднял глаза на Ника. – Там оказалась несколько не та программа, на которую Славик рассчитывал. После женского стриптиза… там были парни. Они показывали на сцене то, чем занимаются мужчины в постели… друг с другом. А потом они пошли в зал. Один… меня напугал.

Глеб покраснел. И опустил взгляд в пол. Ник встал и взял лицо мужчины в ладони, заставляя поднять глаза.

– Всё, Глебушка, всё. Ничего страшного, правда?!

– Ты узнал всё, что хотел?

– Извини, но нет. Глеб, можно что-нибудь придумать, чтобы освободить тебя до вечера? Мы бы могли пойти ко мне и поговорить в более, так сказать, приватной обстановке. Только поговорить! Не подумай чего-нибудь…

– А если подумаю, чего-нибудь? Ты меня что, прогонишь? – Глеб провёл рукой по внутренней стороне бедра стоящего перед ним парня.

– Нет, не прогоню… Господи, Глеб… остановись! – Ник почувствовал, что вторая рука мужчины сжимает его ягодицы. – Глебушка…

– Что такое, Ники? Боишься, что я снова слечу с катушек?

– Глеб, что ты пытаешься доказать?

Ник понимал, что должен оттолкнуть мужчину. Боялся ещё одной панической атаки. Понимал, но оттолкнуть не мог.

– Пытаюсь доказать, что ты ошибся, и дело не в тебе.

– А я и не говорил, что дело во мне… Глебушка, пожалуйста… сюда может кто-нибудь войти, увидеть…

На этих словах Глеб перестал его лапать и застыл. Почувствовав неладное, Никита быстро обошёл Глеба и обнял его со спины, готовясь к приступу. Мужчина схватился за овивающие руки как утопающий за соломинку.

– Глеб, это паническая атака, всего лишь выброс адреналина. Слышишь меня? Расслабься. Дыши глубже. Давай, мать твою, дыши!

Глеб постепенно приходил в себя. Он уже чувствовал и объятия Ника, слышал, что тот почему-то извинялся. В ушах звенело, подкатывала тошнота.

– Ник, мне нужно в туалет. Тошнит.

– Глебушка, любимый, тебе просто нужно восстановить дыхание, успокоиться. То, что с тобой происходит, называется панической атакой. Я теперь в этом уверен. Ты не болен. У тебя в порядке сердце, и гипертонии нет. Это выброс адреналина вызывает все эти приступы. Нужно просто расслабиться, успокоиться.

Никита, всё ещё прижимая голову мужчины к своей груди, быстро говорил, всё время повторяясь, привлекая всё внимание Глеба, не давая прислушиваться к происходящему в организме. И Глеб наконец-то расслабился и отпустил руку парня, которую сжимал так, что остались синяки.

– Выброс адреналина? Но почему? – голос Немова слегка хрипел.

– Потому, что у тебя была паническая атака. Она так тебя «наказывает», выбросами адреналина. Ну а твой организм уже реагирует… Не всегда одинаково реагирует, если верить твоей санаторной карте и тому, что я уже знаю о прошлых приступах. Давай выйдем на улицу. Там прохладно, ты быстрее придёшь в себя. – Ник помог Глебу подняться. – Извини, но в том, что приступ случился сейчас, есть и моя вина. Но главное, мы теперь точно знаем, что с тобой. Приблизительно знаем из-за чего. И я смогу тебе помочь. И себе заодно.

– Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, но звучит обнадеживающе. И мне нужно сесть, – Глеб рухнул на ближайшую лавочку. – Ник, я теперь пока не избавлюсь от этих твоих атак, не смогу к тебе притронуться?

У Глеба порозовели уши. «Седина в бороду, бес в ребро», пять минут назад чуть коньки не откинул, до лавочки еле дополз, и всё туда же. Он что, решил войти в историю, сдохнув на парне?

– Глеб, я тебя обожаю! Сможешь и дотронуться, и всё, что захочешь сможешь. Без ограничения и в любых количествах! Но с твоими страхами нам тоже придётся разбираться. Панические атаки – штука не смертельная, но, как ты заметил, неприятная.

– Прямо вот сейчас будем разбираться?

– Нет, ну или не здесь. Нам нужно выявить и озвучить причину твоего страха. Да, Глеб, не спорь. Ты можешь сам об этом не знать, но ты боишься. И слава богу, что боишься не секса со мной, иначе мне пришлось бы пойти и повеситься. Поэтому просто подумай на досуге. Вспомни, когда приступ паники случился впервые? Что с тобой происходило незадолго до этого момента? Это и будет тот «пусковой крючок», на который жмет твоё подсознание. В каких условиях атаки повторялись потом? Просто хорошенько подумай, проанализируй, вспомни. Пожалуйста! И давай встретимся завтра. И ты мне расскажешь, к каким выводам ты пришёл. И тогда уже… Тогда и будем думать, как нам жить дальше. Что у тебя на завтра с назначениями?

– Да какие назначения? Если всё так, как ты говоришь, то их озонотерапия мне нужна как корове седло. Ник, а если я не смогу найти этот самый «спусковой крючок»?

– Сможешь! Ты у меня самый лучший, самый красивый и самый умный!

– Да уж, это мне поможет. Особенно «самый красивый». Ну хорошо, я постараюсь. Давай часиков в десять созвонимся?

– Договорились. В десять жду звонка.

Ник быстро огляделся на предмет прохожих и поцеловал Глеба в кончик носа.

* * *

Когда Глеб Васильевич вернулся в домик, Ирма с кем-то болтала по телефону. Немов сначала даже не обратил внимания на супругу, он был полностью погружен в свои мысли. Разговор с Ником поставил перед ним кучу вопросов, на которые было необходимо найти ответы.

– Я к себе, – сообщил он жене, проходя мимо.

Ирма кивнула и продолжила что-то щебетать в трубку.

Глеб собирался подумать в тишине и покое, он прилег на кровать и закрыл глаза, чтобы отгородиться от внешнего мира. А когда открыл, часы на стене показывали половину третьего. Он что, проспал обед? И Ирма его не разбудила? Самое примечательное, Глебу хотелось спать дальше. Глеб Васильевич перевернулся на другой бок и собрался снова уснуть, но что-то мешало ему. Из гостиной доносился голос жены, Ирма кому-то что-то объясняла на повышенных тонах. Немов поморщился, встал, выглянул из комнаты – жена все еще болтала по телефону. Уму непостижимо!

– Нельзя ли потише, тут стены картонные?! – раздраженно поинтересовался он.

– Глеб, пожалуйста, у меня важный разговор, – Ирма прикрыла трубку ладонью.

– Твой важный разговор длится с утра, а я хочу спать! Тише!

Глеб закрыл дверь. Подруги Ирмы его всегда раздражали, а еще больше раздражала привычка висеть на телефоне. С другой стороны, ни будь Ирма так занята, его бы разбудили и потащили на обед. А теперь можно поспать. Глеб сам не понимал, с чего его так выключает, неужели разговор с Никитой его настолько вымотал? Но факт оставался фактом. Глеб Васильевич накрыл головой подушку, чтобы не слышать Ирминой трескотни, и снова уснул.

Второй раз Глеб Васильевич проснулся в начале седьмого. За стенкой больше не разговаривали, в доме стояла благословенная тишина. Глеб перевернулся на спину и мысленно вернулся к утреннему разговору с Никитой.

Он должен понять, что с ним происходит. Впрочем, что с ним происходит, Ник ему уже объяснил – он считает, что у Глеба… как там это по-умному называется? А, вот, паническая атака. Говоря человеческим языком, он, Немов, боится. Панически боится чего-то. Чего или кого? Слава Богу, они выяснили, что не Ника и не секса с Ником.

Да, это было бы смешно, Немов боится секса. Глеб хмыкнул. Он даже в свой самый первый раз, приключившийся в дикой молодости, кажется, еще в школе, боялся только того, что в ванную комнату, где они уединились с одноклассницей, войдет отец девушки. Сейчас Глеб со снисходительной улыбкой вспоминал тот случай. Ну зашел бы ее папа, что, мир бы рухнул? Самое страшное, что могло случиться с Глебом – исключили бы из комсомола. Вот если его сейчас с Никитой где-нибудь застукают…

Глеб почувствовал, что сердце начинает биться чаще, а ладони потеют. Да, батенька, вот чего ты боишься. Стоп!

Немов резко сел на кровати. Вот оно! Неосознанный страх, о котором говорил Никита. Страх, который является причиной этих самых панических атак, выброса адреналина и выкрутасов его организма. Он боится разоблачения!

Ну конечно, это же так очевидно! В «Сосенках» ему стало плохо, не когда Ник на него набросился. И даже не когда приложил об стену головой. А когда ворвались санитары – посторонние люди, потенциальные свидетели. В Одессе он испугался не парня, залезшего ему на колени, а десятков людей, которые это видели. В шалаше с Ником все было прекрасно, пока Глеб не услышал какие-то голоса снаружи.

В общую картинку только приступ в квартире Ника не вписывается, но тогда у него действительно могло подскочить давление. Ничего удивительного, перенервничал, накрутил себя пред разговором с парнем, да и просто устал. Случайное стечение обстоятельств. Но во всех остальных случаях он просто боялся огласки.

Первым желанием было схватить телефон и позвонить Нику, сообщить о своем открытии. Но Глеб вовремя одумался. Во-первых, уже поздно. Во-вторых, о таких вещах лучше говорить не по телефону. А в-третьих, причину-то он нашел. Только вот что теперь делать с этой причиной?

Надо признать, что его страх не был необоснованным. Он публичный человек, за каждым его шагом следят. Если хоть одна живая душа узнает, что народный артист Немов, исполнитель гражданского репертуара, общественный деятель, кстати, меценат и в целом образцово-показательный товарищ спит с парнем…

Глеб даже представить себе не мог, что произойдет. Это будет не просто пикантный скандальчик в желтой прессе. Это будет конец его жизни. Сценической как минимум – Глеб никогда не сможет выйти на сцену и посмотреть в глаза зрителям. А может быть и физической – он просто не переживет такого позора. Друзья от него отвернутся, а Ромка так вообще голову оторвет…или не голову. Враги будут злорадствовать и шептаться за его спиной. Журналисты будут задавать скабрезные вопросы и писать статьи одна другой ужаснее. Боря Алексеев сделает заявление, что и у него с Глебом было, так, ради чистого пиара. О, Господи…

Кажется, Глеб застонал вслух, потому что в спальню тут же заглянула Ирма.

– Что с тобой?

– Ничего, – отмахнулся Глеб и, заметив недоверчивый взгляд, добавил, – спина болит после массажа.

– Кстати о массаже, Глеб, я хотела с тобой поговорить. Я тут заглянула в твою санаторную книжку и не поняла, как ты умудрился сделать десять сеансов, если мы в санатории гораздо меньше дней?

Черт! Макс, видимо, его не так понял и подмахнул книжку сразу за все дни.

– А зачем ты заглядывала в мою санаторную книжку? – раздраженно поинтересовался Глеб.

Вот только допросов жены ему сейчас не хватало.

– Что значит «зачем»? Я что, не имею права знать, как проходит твое лечение?

– Ирма, давай не будем продолжать этот разговор. Это мое здоровье, мое лечение и моя книжка. Не надо совать свой нос во все дырки! Отстань!

– Что?! – Ирма задохнулась от возмущения. – Глеб, как тебе не стыдно! Я бросаю все свои дела, чтобы поехать с тобой в санаторий…

– Ты бросаешь свои дела? – не выдержал Глеб. – Интересно, какие? Вышивание крестиком? Или высаживание очередного «уникального» сорняка? По-моему, это я бросаю свои дела, чтобы поехать в санаторий. По твоему требованию! Ты добилась своего, я здесь. Можно теперь оставить меня в покое?

Ирма хотела что-то возразить, но передумала, резко развернулась и быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью. Глеб откинулся на подушки. Ну вот, сорвался. Не надо было его доводить. Как будто ему своих проблем мало.

Некоторое время Глеб созерцал потолок, пытаясь успокоиться. Кричать на Ирму, наверное, не стоило. А упрекать ведением домашнего хозяйства тем более. Сам же на цепь посадил сразу после свадьбы. Жена должна сидеть дома и преданно ждать, пока его светлость нагуляется и вернется – кушать плюшки и отсыпаться на наутюженных простынях. Глеб всегда искренне считал, что его рецепт семейного счастья идеален. Вот если бы можно было снова его применить. Посадить Ника дома, в квартире на улице Бардина, запретить появляться с Глебом в общественных местах, таскаться за ним на гастроли и приходить на концерты. Пусть сидит и не отсвечивает. Тогда они могли бы встречаться, ничего не боясь. Глеб приходил бы к Нику, получал свою порцию любви, ласки и отличного секса за закрытыми дверями и зашторенными окнами, и возвращался в привычную, безопасную и правильную жизнь.