Текст книги "Преодолевая барьеры (СИ)"

Автор книги: Алекс Радкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Встреченный гаишник оказался неправильным. Он подробно, как для дауна, обрисовал приезжему дорогу к единственной в городе гостинице и даже ни за что не оштрафовал.

Сотрудники ГИБДД попадались ещё два раза, пока колесил по затихающему городку, и они тоже были неправильные. А вот гостиница «Лотос» оказалась именно такой, какая и предполагалась в провинциальном городишке, мрачное пятиэтажное здание эпохи Никиты Сергеевича. Имелась и стойка администратора, тёмного дерева, и сам администратор тоже имелся. Более в плохо освещенном холле никого не было, не считая подвявших фикусов. Ник нацепил доброжелательное выражение лица и уверенной походкой повесы двинул к стойке.

– Здравствуйте. Извините, пожалуйста, за беспокойство, но мне нужна информация об одном из ваших постояльцев.

– Ну, это смотря какая информация, – размалёванная как «ночная бабочка» блондинка надула губки и закатила глазки, что, по-видимому, должно было изобразить работу мыслей.

– Всего лишь номер комнаты, в которой изволил остановиться господин Немов, – Ник постарался улыбнуться как можно обаятельнее, выкладывая на отполированную поверхность стойки стодолларовую купюру.

Купюра испарилась, как только он убрал с неё руку.

– Да пожалуйста. Номер 217, люкс, однокомнатный. Но жильца сейчас нет в гостинице. Ключики вот висят, – девушка махнула в сторону дореволюционной доски с гвоздиками.

– А почему однокомнатный? – Ника забавляла явная недалёкость администратора.

– А потому, что двух комнатный у нас один – президентский.

– Это что у вас, президент бывает?! В смысле Президент России?! – Ник хотел добавить «в этом клоповнике», но воздержался.

– Конечно, бывает. И принимаем его по высшему разряду. Номер оборудован по последнем слову, даже джакузи имеется, – кукла снова закатила глазки, а губки поджала, что означало выражение гордости, наверное.

– Спасибо вам, девушка, за исчерпывающую информацию. Гостиница у вас замечательная, как и город. Я, пожалуй, подожду господина Немова, если вы не возражаете.

Наделённая властью администратора блондинка не возражала. Никита отошёл вглубь холла, нужно было подумать. Торчать здесь, как тополь на Плющихе, отсидеться в машине или попытаться проникнуть в номер? Пока милый где-то развлекается, можно успеть привести себя в порядок. Деревьев под окнами нет, балконов нет, с улицы не заберешься, да и корзинка опять же, но судя по состоянию сего шедевра градостроения, двери тут картонные, открыть без ключа раз – плюнуть. В бардачке должен быть ножик.

Возвращался Ник в гостиницу кружным путём, через гостеприимно незапертую дверь чёрного хода. Номер нашёлся на втором этаже. Оглядев пустынный коридор, парень достал из кармана перочинный ножик. Как он и предполагал, преграда сдалась на милость победителя с полпинка. Прикрыв за собой дверь, Ник оказался в кромешной темноте. Из-за плотно задвинутых гардин сквозь окна не проникал свет небогатого уличного освещения. Стараясь ни во что не врезаться, парень отошел от двери и поставил корзинку на пол. В номере, по всей вероятности, не топили, было холодно и пахло сыростью, как в подвальном помещении. Пройдя вдоль стены, Ник нащупал выключатель. Свет вспыхнул, потом что-то скрипнуло, за спиной мелькнула какая-то тень, и свет погас.

Звуки проникали в сознание как сквозь толщу воды, по-прежнему было темно, но пахло уже иначе, как в больнице. Он лежал на чём-то мягком, жутко болела голова. Ник пошевелил конечностями. Кто-то провёл по лбу и щеке чем-то мокрым. Осторожно приоткрыв один глаз, Ник увидел склонившегося к нему Глеба. У двери топтался двухметровый амбал, которого отчитывал громким шепотом какой-то сноб с окровавленным полотенцем в руке.

– Как ты себя чувствуешь?

– Чувствую? Отвратительно! Голова болит, тошнит и глаза слипаются. На меня упал потолок? Ты в порядке?

– Тебе дали по голове тупым предметом, именуемым дубинка. У тебя, оказывается, очень крепкая голова. А я… Я хотел бы знать, что ты тут делаешь? Но это потом. Медсестра с перепугу вколола все имеющиеся у неё лекарства, сказала, что тебе лучше поспать. Только на один вопрос ответь, пожалуйста, зачем ты приволок сюда щенка?

– Это подарок. Тебе. Породистый, между прочим… только не помню, какой породы. Это мальчик, он не вырастет большим, много не ест… очень весёлая порода…

Голос парня становился всё тише, а речь бессвязней. В конце концов, он, так и не перечислив всех прелестей своего подарка, снова отключился.

На этот раз в номере было светло и тихо, но от этого он лучше не стал. Его голове тоже не полегчало. Разве что больше не тошнило, вроде бы. И Ник снова был в одиночестве. Даже корзина с щенком куда-то испарилась. Может быть, Глеб уехал в Москву, а его здесь кинул? Да нет, вон его дорожный чемодан стоит. Сколько времени он проспал? За окном всё серое, не поймёшь, то ли раннее утро, то ли уже вечер. Ник приподнялся, комнату слегка качнуло влево. На тумбочке обнаружился поднос с бутылкой минералки, запасом таблеток и бинтов, и листочек, вырванный из ежедневника, с нацарапанными неровным почерком (не иначе, милый опять дома очки забыл) строчками: «Никуда не уходи, скоро вернусь. С Динкой нянчится дежурная по этажу».

С какой ещё Динкой? И куда он может уйти? Ему бы до туалета как-нибудь доползти… Интересно, а ругать его будут или раненого пожалеют? Сказать спасибо тому, кто его огрел по башке, или морду набить? Блин, засада, кажется, опять вляпался в неприятность…

* * *

Ох, не зря ему с самого начала не нравилась идея этой поездки, ох не зря. Вячеслав Давыдович всегда считал, что грязнее политики ничего быть не может. Провести концерт для охотников Крайнего Севера – пожалуйста. Организовать выступление в ночном клубе или просто ресторане для «конкретных пацанов» из Ростова – да ради Бога. Даже приглашения спеть в бане директора Немова не смущали, как и самого Немова, кстати. А вот политика – это увольте. Выборы, перевыборы, торжественные открытия памятников и парков, с последующими благодарностями местной власти, совместные дуэты с депутатами и прочими благотворителями – все это Троянов терпеть не мог. И Глебу не раз говорил, что не стоит участвовать в политических мероприятиях, не такие большие деньги платят, чтобы унижаться. Однако у Глеба Васильевича всегда находилась тысяча причин, чтобы согласиться поехать в какую-нибудь дыру, вот как сейчас. То местный губернатор его поклонник и «старый друг», хотя имя этого губернатора Глеб на бумажечке себе записывает, чтобы потом на сцене не забыть, кому петь хвалебную оду. То они со здешним мэром еще «в комсомоле вместе водку пили». Комсомолец нашелся, мать его. Вот теперь торчи в этой заднице из-за него, колеси по избирательным участкам.

Как легко можно догадаться, Вячеслав Давыдович пребывал в скверном расположении духа. На часах половина третьего, а их до сих пор толком не покормили – завтрак с меню детского сада в гостинице не в счет. И не покормят, судя по всему – еще пять участков надо объехать. Илюхин клялся и божился, что Немову нужно показаться только на самых крупных, в центре города. Этих «крупных» Троянов насчитал уже около десятка. Школы, больницы, целых две, поликлиника, дом престарелых…И везде одно и то же. Лучезарное явление Немова, восхищенные возгласы бабулек-избирательниц, автограф-сессия. Как доверенное лицо кандидата Глеб Васильевич интересовался, все ли благополучно на участке, нет ли нарушений, своим присутствием поддерживал праздничную атмосферу выборов, так сказать. Хорошо, если все заканчивалось автографами и совместными фотографиями. В доме престарелых, вот, Глеба попросили спеть. И не отказался же, спел! Девчонки из бэк-вокала ржали так, что пришлось на них рявкнуть. Одна даже на телефон снимала, для истории!

Теперь Консерватория по плану. Глеб уже пятнадцать минут восхищается местной архитектурой на пару с председателем участковой комиссии, а у Троянова зуб на зуб не попадает. В этом городе хоть где-нибудь топят вообще? Холод же собачий.

Вячеслав Давыдович, улучив момент, когда Глеб на него посмотрит, жестом показал на часы, закругляйся, мол. Немов кивнул, но беседы не прервал. Троянов закатил глаза. Кошмар какой-то. Самое интересное, что оказавшись в машине, Глеб сам будет торопиться, ворчать, что он устал, хочет в номер, и вообще вся организация слишком затянута. И виноват будет в этом опять же Слава. Слава же у нас всегда во всем виноват!

Сегодня Глеб особенно нервный, поэтому достается директору больше обычного. В связи со вчерашним происшествием никто толком не выспался. Самому Троянову пришлось полночи улаживать отношения с администратором и охранником, объяснять, что неизвестно откуда взявшийся в номере «взломщик» – племянник старинного друга Немова, по случайности оказавшийся в Астрахани в одно время с артистом и решивший его навестить. Хорошо хоть никто не был заинтересован в вызове милиции, историю удалось замять. Хотя у Вячеслава Давыдовича осталось несколько вопросов. Во-первых, с чего это племяннику Вяземских так сильно понадобился Глеб? В визит вежливости он не особенно верил, в случайные совпадения тем более. Этого парня он в последнее время слишком часто видит возле Глеба. На боксе он точно был, еще где-то мелькал недавно. Во-вторых, и это беспокоило директора гораздо больше, Немов как-то слишком трепетно относился к Нику. Вчера, когда они вошли в номер, Троянов заметил, как побледнел Глеб, как машинально схватился за ворот, как будто ему было нечем дышать. И когда Вячеслав Давыдович, разобравшись с гостиничным персоналом, вернулся поинтересоваться, нужны ли еще его услуги или можно ложиться спать, он застал прелюбопытнейшую сцену. Глеб, эгоист и сноб, каких поискать, привыкший всегда беспокоиться исключительно о себе любимом, сидел на кровати, положив голову парня на колени. Рядом обнаружился тазик с водой, в которой Глеб смачивал полотенце, меняя компресс пацану. Троянов так и застыл на пороге, а в следующую минуту ретировался к себе. Глеб его даже не заметил.

Дальше – больше. Немов не потребовал новый номер, как собирался, и даже не отселил парня. Он что, в своей кровати его оставил? А сам где спал? Или не спал вообще, что, судя по его сегодняшнему виду, вполне вероятно. Собака еще откуда-то взялась … в корзинке.

Словом, во всей этой истории вопросов было явно больше, чем ответов. А Вячеслав Давыдович очень не любил непонятные ситуации, потому что они всегда оборачивались вполне конкретными проблемами.

– Ну все, поехали дальше! – Глеб наконец-то отвязался от председателя комиссии. – Тут все в порядке. Что у нас там следующее? Ой, подожди, мне звонят.

Глеб Васильевич достал телефон.

– Да. Проснулся? Как себя чувствуешь?.. Ну, ты сам виноват, друг мой… Да, уже скоро. Никуда не уходи, пожалуйста.

Когда сели в машину, Вячеслав Давыдович осторожно поинтересовался:

– Никита?

Глеб кивнул, сделав вид, что его очень интересует пейзаж за окном.

– Как он? Оклемался?

– Вроде бы.

Троянов покосился на Илюхина, ехавшего с ними, но все же спросил:

– Он тебе не рассказал, как здесь оказался?

– Рассказал. Слав, тебе поговорить больше не о чем? Ты лучше выясни, сколько у нас сегодня еще участков? Я не железный, знаешь ли. И, я надеюсь, сегодня никаких банкетов?

– Нет, сегодня никаких, – рассеянно отозвался Вячеслав Давыдович, думая о другом.

Что примечательно – после звонка Никиты Глеб Васильевич разом вспомнил о времени и уже не позволял себя заболтать или заставить петь. Оставшиеся три участка проверили за какой-то час с учетом дороги, после чего отправились в гостиницу. Илюхин предлагал еще заехать посмотреть местный Кремль, но Немов категорически отказался, заявив, что уже сыт местными достопримечательностями по горло.

У гостиницы их ожидал сюрприз. Стоило Немову выйти из машины, как к нему подскочило несколько человек с камерами и микрофонами. Не ожидавший подобной прыти от провинциальных СМИ Троянов даже не успел сориентироваться, как журналисты уже окружили артиста.

– Глеб Васильевич, всего несколько вопросов. Скажите, пожалуйста, за какого кандидата вы агитируете?

– Я ни за кого не агитирую, я выступаю как доверенное лицо действующего мэра, – на автопилоте выдал Глеб отрепетированную в местном избиркоме фразу.

– Глеб Васильевич, читатели газеты «Факты и компромат» интересуются, завтра запланирован концерт в «Виктории» для администрации. Вы уже знаете, кто победит, чтобы праздновать победу?

Вячеслав Давыдович вылез вперед:

– Так, господа, пожалуйста, никаких вопросов о политике. Глеб Васильевич артист и отвечает на вопросы только о творчестве!

– Хорошо, давайте о творчестве, – не успокоился тот же журналист. – Недавно в Москве была презентация вашего альбома. Все критики отмечают, что Немов впервые за долгое время обратился к любовной лирике. Это как-то связано с личными переживаниями?

– Вы понимаете, – Глеб Васильевич тут же ударился в философию, оседлав любимого конька, – художник, если он настоящий художник, всегда должен находиться в состоянии легкой влюбленности. Личные переживания, чувства, эмоции – это отличный стимул для творчества. Помните, как у Маяковского: «Ты рождена воспламенять воображение поэта».

– И кто же воспламеняет ваше воображение, Глеб Васильевич? Мы узнаем эту маленькую тайну?

– Ну, это такой абстрактный образ…Знаете, когда стоишь на сцене, видишь в зале красивую женщину, ты мысленно наделяешь ее какими-то чертами, придумываешь…и влюбляешься.

Троянов хмыкнул и закурил, отойдя на пару шагов. Ну все, Глеба понесло, это надолго. Влюбляется он, мысленно, в незнакомок из зала. Да Глеб вообще зал не видит дальше первого ряда, и то если партер освещен. И если он «влюбляется», то вполне реально, с продолжением.

– Не буду скрывать, я всегда пользовался популярностью у женского пола, – распинался Немов.

– И не только у женского, – ехидно заметил журналист. – Ходят слухи, что вчера в ваш номер вломился особо страстный почитатель.

Троянов замер, быстро взглянул на Глеба – справится или нужно прекращать «пресс-конференцию»? Немов дернулся, поджал губы, но в следующую секунду уже овладел собой и ответил совершенно ровным и бесстрастным голосом:

– Кто вам сказал такую глупость?! Да, вчера имел место не очень приятный инцидент. Мой хороший знакомый и племянник моего друга, известного артиста Романа Вяземского по своим делам приехал в Астрахань и случайно узнал, что я тоже нахожусь здесь. Как воспитанный человек, он решил проявить внимание и навестить меня. Но из-за некомпетентности работников гостиницы произошло недоразумение. Вы знаете, время позднее, и погода не располагает к беседе, а пригласить вас в гостиницу я не могу. Так что давайте закончим наш разговор.

Вячеслав Давыдович умел понимать намеки и тут же принялся разгонять журналистов. Немов же отправился в номер. Вид он имел бледный и злой, так что Троянов не решился даже интересоваться насчет ужина.

* * *

Глеб Васильевич поднимался в номер в самых расстроенных чувствах. Только этого ему и не хватало. Откуда эти проныры-журналисты всегда все узнают? И умеют же так вопрос задать, чтобы всем тошно стало. «Страстный почитатель»… Задницу бы надрать этому «страстному почитателю»… Русским языком же сказал сидеть дома и ждать его возвращения. Кой черт понес мальчишку в Астрахань? Мало того, что по голове непутевой получил, так теперь еще и журналисты обо всем пронюхали. Это хорошо еще, что журналисты местные. А если «жареный» факт попадается столичным репортерам, они его даже спрашивать не будут, просто накатают статьи о том, что у Глеба Немова на гастролях охрана вытаскивает из номера парней. И все, приплыли, подмоченная репутация, косые взгляды, стыда не оберешься. Неужели Ник не понимает, что подставляет его?

Из-за дверей номера раздавался какой-то шум и заливистый щенячий лай. Глеб Васильевич вспомнил про Динку, и на душе как-то сразу потеплело. Насколько же надо быть сумасбродным, чтобы сорваться в Тмутаракань, притащить собаку неизвестной породы в подарочной корзинке, залезть в номер…И ведь угадал с подарком. Глеб давно хотел завести кого-нибудь, но не решался – Ирма плешь проест, что в ее идеально чистом доме будет животное. А он вечно в разъездах, на гастролях.

Немов решительно открыл дверь. Как он и предполагал, Никита возился с Динкой – они валялись на кровати и играли в перетягивание подушки. Щенок старался изо всех сил, выпуская угол подушки только затем, чтобы облаять своего напарника и снова ринуться в бой. У Ника повязка сползла на лоб, волосы растрепаны, глаза горят. Сцена была такой по-семейному уютной, что у Глеба защемило в груди. Не стоит обманывать себя, он не сможет отказаться от их отношений с Ником, своего запоздалого счастья, пришедшего в тот момент его жизни, когда он уже перестал ждать от судьбы подарков. И черт с ним, с риском…

– Что здесь происходит? – поинтересовался он.

Возня на кровати резко прекратилась. У обоих участников безобразия стал одинаково пристыженный вид. И выражение глаз тоже одинаковое, щенячье.

– Мы играем, – осторожно пояснил Ник. – У дежурной по этажу смена кончилась, я забрал Динку.

– Тебе нельзя было вставать.

– Я и не вставал, – честно глядя ему в глаза, соврал Ник. – Она сама зашла.

– И беситься тоже нельзя. Ты вчера так толком и не ответил на мой вопрос, зачем ты приволок сюда собаку?

Глеб сел в кресло напротив кровати и с наслаждением устроил ноги на соседнем.

– Тебе не нравится? – резко сник парень. – Ну да, это девочка, как выяснилось…Но такая веселая. И симпатичная. Я могу оставить ее у себя, если хочешь. Прости, мне нужно было сначала спросить у тебя…

– Дай сюда Динку. Ты плохо влияешь на ребенка, – проворчал Немов и отобрал у ошарашенного Никиты щенка, пристроив его себе на колени. – Подарок замечательный и, разумеется, он будет жить у меня. Представляю, какого шалопая можешь вырастить ты. Но неужели нельзя было подождать, пока я вернусь в Москву? К чему показательные выступления?

Ник опустил глаза:

– Прости, пожалуйста. Я хотел тебя увидеть, мы так давно не были вместе. Я не думал, что так получится…

– Вот! В этом вся и проблема, Ник! Ты никогда не думаешь, какие могут быть последствия твоих действий! Ты знаешь, что сейчас у гостиницы меня встречала толпа журналистов с одним-единственным вопросом: «Что за страстный почитатель вломился в мой номер?».

– Что?! Так и спросили? Да как они посмели…

– Посмели, к сожалению. И что самое печальное, они не так далеки от истины. И если эта истина выплывет наружу…

– Не надо, Глеб!

Ник сорвался с кровати, приблизился к Глебу и встал на колени перед его креслом. Секунду поколебавшись, все-таки взял мужчину за руки.

– Не продолжай, пожалуйста. Я понимаю…И я уже обещал, что не буду тебя подставлять…И опять подставил…Я понимаю, чем ты рискуешь. Я знаю, как для тебя важны репутация, сцена и все остальное. Я идиот…

– Нет, ты просто безответственный импульсивный мальчишка, – вздохнул Глеб, однако рук не отнял. – Тебе нужно научиться сдерживать свои эмоции. Ник, пойми, мне очень льстит, что ради меня ты способен на безрассудные поступки. Все эти сюрпризы, неожиданные встречи в других городах, подарки…Это все замечательно, красиво, романтично…было бы! Если бы мне было лет двадцать пять. И если бы я ни был публичным человеком. Хотя о чем я, когда мне было двадцать пять, за такую «привязанность» могли упечь в психушку. Но тем не менее.. Я серьезный, взрослый человек. Человек узнаваемый и уважаемый. У людей сложился определенный образ восприятия меня – правильного, порядочного, примерного семьянина, мецената и прочая, прочая. Насколько это все соответствует действительности – неважно. Есть маска, которую я не имею права снимать нигде, кроме дома. А вчера эта маска слетела на глазах у других людей, поползли слухи. Но даже не это главное…Нет, выслушай меня, пожалуйста.

Глеб жестом прервал попытку парня что-либо возразить.

– Мне почти шестьдесят, Никита, и я не хочу сюрпризов. Я не хочу открывать дверь своего номера с замиранием сердца, ожидая там обнаружить собаку, тебя в голом виде или миллион алых роз. Ты хоть представляешь, что я вчера почувствовал, увидев тебя без сознания, в крови и окружении персонала гостиницы? И чего мне стоило не убить охранника, ударившего тебя? Ты хочешь, чтобы я получил сердечный приступ? Пойми, Ник, мне нужны тихие, спокойные отношения. Мне нравится приходить в твой дом и знать, что меня ждут и любят. Мне нравится проводить в твоем обществе вечера. Но не пытайся менять ту часть моей жизни, которая тебя не касается. Не нужно ездить за мной на гастроли. Не нужно дружить с Ирмой – у вас не может быть ничего общего…

– Но я не…

Ник осекся. Кажется, смысл слов Глеба начал доходить до него во всех их неприкрытой откровенности.

– То есть ты хочешь сказать, что ты сам будешь устанавливать рамки наших отношений?

Глеб кивнул.

– Да. Может быть, я покажусь тебе сейчас слишком эгоистичным, но, Ник, я – не тот Глеб Немов, которого привыкли видеть люди на экране. Это образ. Я не добрый и не милый как плюшевый мишка. И я настоятельно советую тебе подумать. А тебе нужны наши отношения? Учитывая все то, что я тебе только что сказал.

Глеб откинулся на спинку и прикрыл глаза. Ну вот и все. Он наконец выплеснул все то, о чем так долго думал. И дал Нику шанс выбирать самому. Точнее, просто свалил на него всю ответственность за принятие окончательного решения. А теперь сидел и считал удары собственного сердца, стучавшего, казалось, слишком громко, где-то в ушах. Но время шло, а Ник молчал. Глеб Васильевич осторожно открыл глаза. Парень по-прежнему стоял на коленях около его кресла, чесал за ухом Динку и внимательно смотрел на Глеба.

– Ничего не скажешь?

Ник пожал плечами:

– Я каждый раз говорю тебе одно и то же, но ты меня не слышишь. Я люблю тебя, Глеб. Без тебя моя жизнь не имеет смысла. И я буду любить тебя, какие бы рамки, дурацкие правила и барьеры ты сам себе не устанавливал.

– Это не дурацкие барьеры, Ник, это нормы общества…

– Да срал я на твое общество! – не выдержал парень. – Глеб, все! Я все понял! Правда… Ты хочешь, чтобы я вел себя как твоя Ирма. Молчал и ждал, ждал и молчал. Нет проблем. Если это условие, которое надо выполнить, чтобы быть с тобой, я согласен!

– Я не хочу, чтобы ты вел себя как Ирма! – возмутился Глеб Васильевич. – Не смей даже сравнивать…

Он хотел объяснить Нику, что относится к нему совершенно иначе, нежели к жене, но тут увидел, что парень схватился за виски.

– Что? Ник, что случилось? Тебе плохо?

– Голова болит…

– Я же говорил, что тебе нельзя вставать! Быстро в постель!

Немов опустил щенка на пол и помог Нику дойти до кровати.

– Лежи, я схожу за медсестрой.

– Не надо, Глебушка. Полежу, само пройдет. Просто понервничал. Что подумает медсестра, увидев меня здесь снова? Это, между прочим, твой номер и твоя постель.

– Как ты там сказал? Срать я хотел, что она подумает, – проворчал Немов и отправился искать медика.

* * *

В Москву возвращались вместе. Глеб заявил, что не позволит Нику ехать на машине – мало ли что может случиться в дороге с «раненым». Хотя чувствовал себя Ник вполне нормально. Тыква, правда, начинала болеть, стоило немного поволноваться, да на душе кошки скребли.

Разговор с Глебом хоть и прервался, не закончившись, оставил неприятный осадок. Только профессиональный взгляд психолога позволял Нику относиться к высказываниям Глеба более-менее спокойно. Он понимал, что большую часть своих правил Глеб придумал себе сам. Понимал, что Глеб был слишком самокритичен. Ник хорошо помнил, как после заявлений о собственной эгоистичности его светлость Глеб Васильевич полночи носилась вокруг Ника, пока головная боль не отступила. И как спала его светлость, уткнувшись носом Нику в шею и по-хозяйски закинув ногу парню на бедро. Хотя засыпали, демонстративно отвернувшись в разные стороны. Утром Глеб сделал вид, что ничего не произошло, и держался с Никитой подчеркнуто отстраненно. Сразу после завтрака, на который они сходили вместе, уехал поздравлять мэра с победой. Вернулся с билетом на самолет для Ника и сообщением, что договорился о перегоне его Бэхи.

В самолете сидели рядом, но Глеб по-прежнему дулся. Другим словом Ник не мог назвать это серьезное до смешного выражение лица любимого, поджатые губы и надутые щеки. В чем причина – Никите оставалось только гадать. То ли Глеб таким образом демонстрировал свое несогласие с позицией парня, то ли обиделся за сравнение с Ирмой, то ли Ник просто был наказан за выходку с собакой. Динка, кстати, летела тоже в салоне, в переноске. Заговорить снова Ник не решался – неподалеку сидел Троянов, да и просто посторонних ушей много. Развлекал себя наблюдением за любимым, который взял газету и усиленно делал вид, что читает. Без очков…

В Шереметьево Глеба ждал шофер. Ник замялся в зале прилета, не зная, как ему следует поступить. Но Глеб уже нарочито громко обратился к Троянову:

– Так, Слава, сейчас завезем Ника домой, раз он у нас без колес, потом тебя и меня.

Вячеслав Давыдович мрачно посмотрел на Никиту, но возражать, разумеется, не стал. Не нравился этот тип Нику, ох не нравился. И, кажется, нелюбовь у них была взаимной. Слишком уж цепкий взгляд у директора. И конечно, он ни на секунду не поверил истории про случайную встречу в Астрахани. Глеб боится каких-то предполагаемых слухов и журналистов, и даже не думает, что главная опасность может быть прямо под боком. Надо будет как-то аккуратно намекнуть милому, чтобы был осторожнее со своим «Славой». Хотя нет, нельзя, опять же Никита окажется виноватым. Глеб снова обвинит его в несдержанности, в нежелании соблюдать его «правила». Скажет, что парень сам слишком часто попадается на глаза его директору.

Машина остановилась у подъезда Никиты. Ник хотел уже попрощаться, но Глеб вызвался его проводить. Получив еще один странный взгляд в спину от Троянова.

Молча дошли до двери, остановились. Никита поднял на Глеба глаза:

– Ну и? Хочешь зайти? Надо было тогда сначала твоего директора завести.

– Нет, – покачал головой Глеб. – Мне нужно домой. Я уже сказал Ирме, что вернусь раньше.

– А как же твои «два дня форы»?

– Отменяются.

Ник сглотнул. Ладно, родной, ты же не только своего мальчишку, ты и себя наказываешь.

– Тогда что дальше?

– Я не знаю. Ник, я должен подумать. Прийти в себя после этих чертовых гастролей. Собраться с мыслями. Я позвоню…

– Конечно.

Ник быстро набрал код от двери и вошел в подъезд, не оборачиваясь, взбежал по ступенькам. Войдя в квартиру, повернул ключ в замке, швырнул телефон в сторону. Какого черта! Да, он психолог. Да, он понимает, как тяжело Глебу. Но он тоже живой! Его уже затрахало быть понимающим и терпеливым. Да, он сам опять все испортил. Вот такое он дерьмо. Ну и пошло оно все…

Ник завалился на диван, даже не раздеваясь. Голова раскалывалась…

Глава 14. Примирение

На улице было ветрено и промозгло. Немов уже третий день маялся дурью на городской квартире, имея в компаньонах лишь непоседливую Динку. Щенок в принципе был не против. Негодница со спокойной совестью грызла всё, что попадало на зуб, не опасаясь получить от строгой хозяйки тряпкой по попе. Правда, полюбившегося Роял-конина не было, зато вдоволь доставалось запрещённой колбасы с жирком и шоколадных конфет. Хозяину было не так весело. Он всё время находился в состоянии задумчивости, часто хмурил лоб, разговаривал с самим собой и выходил на улицу лишь три раза в день, как положено, до сквера и обратно. Ел из вкусно пахнущих коробок, которые приносили люди в штанах, смешно подпрыгивавшие, когда их кусаешь за пятки. Вот сегодня вообще никто не приходил. А хозяин перестал бормотать себе под нос, а потащил на улицу в совсем не располагающую для этого погоду.

Динка перехотела гулять сразу, как только удовлетворила свои нужды. Но хозяин упорно тянул дальше, к пугающе большой дороге со множеством людей и железных монстров.

Дрожа, песик жался к хозяину, поводок путался в ногах.

– Ну что, малышка? Домой хочешь? А может, я тебя на ручки возьму? – предложил Глеб Васильевич, которому совершенно не хотелось завершать прогулку, несмотря на непогоду. – Залезай под куртку, тут теплее. Нужно тебе заказать комбинезон. Хотя без хороших ботинок и он не поможет.

На лицо упало две крупных капли, вдалеке загрохотало. Глеб поёжился и осмотрелся, ища, где спрятаться. За сквером, чуть в стороне от входа в огромный Дворец спорта, красовалась большая буква М.

– Динка, ты как смотришь на то, чтобы покататься на метро? Сто лет там не был.

Из-за пазухи высунулась недоуменная мордочка.

– Ну вот и славненько, пошли.

Глеб перебежал через дорогу, нарушая сразу несколько правил для пешеходов, смешиваясь с немногочисленной толпой, спешащей укрыться от дождя в метрополитене. Здесь было совсем не так, как помнил Немов. Грязно, тесно, неуютно и пахло неприятно. Пропустив два поезда, следовавших один за другим и забравших большинство ожидающих, Немов шагнул в третий. Чем-то ему очень понравилось направление движения. Садиться не стал, чистота сидений не внушала доверия. Встав неподалёку от раздвигающихся дверей, огляделся. Слева от него стоял парень, очень похожий на его мальчика. Ну, не то, чтобы похожий, но такой же взъерошенный, высокий, хорошо одетый. Парень был чем-то раздосадован. Глеб обратил внимание, что в руке парень крутит связку ключей с брелком от автомобильной сигнализации. Понятно, машина сломалась, таксистов расхватали, испугавшись надвигающейся грозы, а ехать надо.

Кстати, а какого лешего он сам в метро-то попёрся? Мог бы вернуться и взять машину, если такая необходимость покататься. А есть необходимость? Может, не стоит?

Глеб умом прекрасно понимал, куда его несёт. Но подсознание ещё боролось, пытаясь обмануть само себя.

Вот и нужная остановка, приехали.

На улице начался такой ливень, что выходить из-под крыши метро без зонта решались очень немногие. Глеб потянул язычок молнии как можно выше, полностью пряча щенка под куртку. Динка сладко спала, согревшись. Подняв воротник, Немов шагнул под сплошную стену дождя. Хорошие, крепкие ботинки не спасли. Лужа, перебежавшая дорогу, оказалось глубокой и очень холодной. Вода ручьём стекала с краёв кожаной кепки прямо за шиворот. Через пять минут Глеба можно было выжимать.

– Эй, мужик, ты чё, спятил?

– Прошу прощения?

Глеб не сразу понял, откуда донёсся вопрос, и кому он адресован. Огляделся, всматриваясь в темноту. Не увидел ни говорившего, ни какого-либо другого мужика кроме себя.

– Ну чё ты мнешься? Заползай сюда, к будке.

– К будке? Ну да, ещё по будкам я не лазал.

– Ты, малахольный, смотри направо.

Глеб посмотрел. За редкими кустиками газона виднелась трансформаторная будка. Вместо положенных железных дверей с неизменным предупреждением не заходить, внутри зияла пустота. Нет, не пустота, огоньки, видимо от сигарет. Кто-то махал ему рукой.