Текст книги "С первого взгляда (СИ)"
Автор книги: Алекс Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)
Глава 47. Алия
Вчерашний неожиданный уход Артема задел. Честно говоря, я испугалась, что это все. Конец сказки. Но нет, вечером было неизменное пожелание спокойной ночи, а утром Стельмах позвонил и сказал, что без вариантов – мы едем кататься на горках.
Новость отличная и, возможно, мне удастся немного отвлечься от тяжелых мыслей.
Все эти дни я прожила в настоящей прострации, ходила, наверное, не лучше зомби. В голове крутились и вертелись кучи страхов, сомнений и переживаний по поводу моего состояния: возможной беременности и реакции Артёма на эту новость. Рано, конечно, об этом думать, потому что еще ничего толком не известно и это только мои догадки, но остановиться не могу. Запись к моему врачу была только на понедельник следующей недели, а тест выдал абсолютную бредятину. Состояние неизвестности убивало, и я не знаю, что будет, если это снова окажется ляля. Вот просто абсолютный и непроходимый тупик. Стельмах, только начавший привыкать к нам с мышкой, наверное, будет бежать быстро-быстро. Примерно, как вчера…
В общем, мысли-мысли и их много, и покоя они не дают.
– Муся, а мы куда поедем на выходных? – высовывает из спальни любопытный носик дочурка.
– Деда с бабой прилетают завтра…
Произнесла вслух, и самой стало не по себе. Возвращение родителей означает, что Стельмах, скорей всего, уже на днях заведет с отцом "серьезный разговор". Внутри все холодеет, и мне резко становиться плохо от мысли, чем это все может закончиться.
В панику мне не дает скатиться стук в дверь. Быстро беру себя в руки и открываю. На пороге стоит Артем, как всегда, безупречен даже в джинсах и черной парке. Мужчина пробегает по моей фигурке голодным взглядом и улыбается, замечая маячащую позади мышку.
– Дядь Алтем, пливет!
Зеленоглазая юла заскакивает на руки к отцу и смачно целует в щеку.
– Привет, моя хорошая. Что, вы готовы?
Нет, с тех пор, как он стал постоянно мелькать в нашей с мышкой жизни, мне легче не стало. Так и тянуло с неимоверной силой к нему, иногда уровень неловкости между нами достигал наивысшей точки, и не только я терялась, но и Артём. Мы все еще ходили по той тонкой грани, когда каждое, даже мимолетное прикосновение, могло быть последним шагом в пропасть чувств. Честно говоря, я уже была готова "упасть", но Артём не делал почти никаких движений и намеков, кроме вот таких сжигающих изнутри взглядов. У меня было стойкое внутреннее ощущение, будто мы оба замерли в ожидании чего-то. Только вот чего? Где уже этот спусковой крючок?
– Готовы! – хохочет мышка, натягивая теплую курточку. – А где Алчи?
Действительно, этого неугомонного пса нет, неужели Артем не выдержал и вернул собаку туда, где купил?
– У Максима. Пусть поводится, ему полезно.
– Испытываем терпение Гаевского? Боюсь, его так надолго, как тебя, не хватит.
Артем присаживается на корточки и помогает дочери застегнуть зимние сапожки, которые Майя на самом деле очень не любит и, когда я заставляю их надеть, вредничает и капризничает. Артему же зеленоглазка с гордым видом маленькой принцессы вздергивает подбородок и улыбается.
– Я буду плинцессой, – говорит Майя на полном серьезе, – а ты кололем, а муся кололевой.
Мы с Артёмом переглядываемся и тихо смеемся. Осталось найти дракона. Хотя, что это я? Есть такой. Папа Дима – наш дракон. Вот скоро приедет и, чувствую, “прикроет лавочку”. Вот тогда точно запрут меня в башне, и придется Стельмаху с боем в мою темницу прорываться.
– Как скажите, принцесса. Карета уже подана. А вы готовы, ваше высочество?
– Помощь ваша нужна, король, – посмеиваюсь. – В гардеробе надо достать плюшку и ледянки.
– Какую плюшку?
– С голок кататься, – серьезным тоном, хмуря бровки, говорит Майя. – Ты что, дядь Алтем, никогда с голок не катался?
– Не катался, научишь?
– Только на ногах я не умею, а на коленочках муся не лазлишает. Только на попе…
– … а попа на ледянке, – натягиваю на свою болтушку теплую вязаную шапку под недовольное пыхтение ребенка.
– Понял. Попа на ледянке и никак иначе.
Горнолыжная база, на которую мы приехали, находится в каком-то часе езды от города. Зато широкие просторы, потрясающий вид и снег. Много снега, искрящегося на солнышке. Оно, кстати, пригревает сегодня вовсю. Наверное, этим еще можно объяснить присутствие тут массы людей. Вот прямо ощущение, что все из города перекочевали на эту самую базу. Кто с лыжами, кто с бордами, а кто, так же как мы, приехали отбивать пятую точку на горках.
Горки. В детстве никогда не любила это дело. Упала однажды неудачно, и после этого появился глупый страх. А если учесть, что местные горки – это горищи, то с моим страхом высоты они кажутся просто убийственно страшным развлечением. Но мышке нравится, и они вот уже час с Артемом съезжают вниз, бегут наверх и так по кругу.
– Муся, я кочу на сказку.
Спустя почти два часа и сотни фоток на телефоне с довольными моськами отца с ребенком, мне едва ли не силой пришлось тащить их к собачьим упряжкам, но неудачно. Майя узрела яркую вывеску и упрямо тыкала пальчиком, отказываясь идти дальше.
– Мы же хотели еще на горках кататься, солнышко? – поправила съезжающую на глаза шапку малышки, вальяжно рассевшуюся у отца на руках.
– Там будет дед молоз, позалуйста, муся, – надула губки Майя и переводит свои глазюшки то на Артёма, то на меня, ожидая хоть от кого-то разрешения.
– Я не знаю… там вроде как дети должны быть без родителей… – пожала я плечами, засомневавшись в том, что это хорошая идея.
– Почему нет? – улыбается Артем и ставит юлу на ноги, которая тут же припустила к билетным кассам. Мелкая еще, но иногда уже чересчур самостоятельная. Хотя чего я ожидала? С такими генами и упрямыми предками.
– Расслабься, все нормально, – приобнял за талию Артём, увлекая за собой.
– Мне будет неспокойно…
– Это просто спектакль. Помимо Майи там будут еще дети.
Сказано, сделано. Мышка абсолютно спокойно, с довольной мордашкой осталась сидеть в первых рядах маленького зала и восторженно глядеть на вышедшего из-за кулис, разряженного в костюм Деда Мороза актера. Небольшая сцена сияла в свете фонарей и гирлянд, украшена была новогодней атрибутикой и, конечно же, пушистой елкой. Многие уже вовсю готовятся к празднику, и только я пока не могу взять себя в руки, как заправский сыщик, высматриваю в толпе детишек потенциальную угрозу для своего непоседливого чада.
– Лия… представление только для детей.
Я бы, наверное, так и стояла, подглядывая из-за угла, если бы не Артем, который подцепил меня за локоть и уверенно потянул на себя.
– Может, мне тоже интересно? – очень вялая попытка протестовать явно не убедила Стельмаха, только заставила скептически выгнуть бровь и усмехнуться.
– Идем. У меня есть более интересные мысли на этот час, – прошептал на ушко, вызывая стройные ряды мурашек и порхание задорных бабочек внутри. Я, как одна из ужасно испорченных девочек, сразу себе на этот час нафантазировала невесть что и невесть где, но “я же мать” не давала мне сдвинуться с места и так просто поддаться искушению.
– Она же маленькая, как ее там одну оставить? – делаю неуверенный шаг, нахмурившись. – Давай тут постоим?
– Идем, говорю, – легкий поцелуй в висок как способ отвлечь от дурных мыслей, что ему не сразу, но удается. – Она у нас самостоятельная девочка. Ты ее правильно воспитала, Лия.
Уговоры уговорами, но внутри все равно сидит чувство страха, и потряхивает от волнения.
Выходим на улицу из небольшого одноэтажного здания, где, собственно, и идет уже представление, и замираем посреди улицы и несущейся толпы.
– И какие же у тебя были интересные мысли?
– С горок кататься пойдем.
– Ты шутишь что ли?! Я думала… – чуть не ляпнула, о чем я на самом деле подумала, но вовремя поймала на себе предостерегающий взгляд и прикусила язык. – Не смешно, я не пойду!
Да куда там! Не пойдешь ты с ним, угу. Этот самоуверенный красавец-мужчина наглым образом, как на буксире, тащит меня за собой на верх самой высокой горки и соблазнительно так улыбается.
– Иди сюда, – усевшись на плюшку, тянет ко мне руки Артем.
– Нет.
– Алия, давай, – машет Артем. – Я с горок последний раз лет в десять катался.
– Ты сегодня с мышкой уже накатался.
– Они маленькие были. Да ладно тебе, давай молодость вспомним.
– Вспоминай, пожалуйста, один, а я постою тут и подожду, пока ты наслаждаешься проснувшимся в одном месте детством.
– Лия, нельзя быть такой серьезной.
– Артем, нет.
– Лия, – смеется мужчина своим сексуальным смехом, вот только мне совсем не смешно. – Неужели ты струсила?
– У меня колени дрожат даже просто стоять так высоко, а о том, чтобы съехать, и речи быть не может.
– Ты же со мной.
– Нет! – уверенно пресекаю всякие возражения и разворачиваюсь, собираясь уйти, не видеть этого нахального пристального взгляда, но не успеваю. Артём хватает за запястье и тянет на себя. Скользко, и вполне естественно, что, не удержав равновесие на склоне, я падаю прямо на колени к этому сексуальному негодяю, восседаюшему в плюшке, крепко прижатая его сильными руками так, что не сдвинуться. Попытки брыкаться тоже не помогают.
– Ты не сделаешь этого, Стельмах! – испуганно вцепилась в руки мужчины на своей талии.
– Проверим?
– Тема, нет… – но меня он явно не слышал, а только сильнее обхватил, прижав к себе и… оттолкнулся, негодяй.
– Артём, бли-и-и-и-н!!!
Так громко я не визжала давно. До надрыва голосовых связок. Сердце ухнуло в пятки, когда резиновая шайба заскользила вниз по накатанной высокой горе, постепенно набирая скорость и вышибая остатки жизни из моего напрочь пропитанного страхом тельца. Мимо с бешеной скоростью проносятся деревья, на периферии сознания отмечаю, что Стельмах бессовестным образом потешается и выдает что-то вроде “оглохну я от твоего визга”, но держит крепко. Даже очень. И в какой-то удивительный момент, словно выключателем щелкнули. Я просто начинаю ловить кайф от происходящего. Словно в омут с головой, внутри только проснулся азарт, щекочущиеся скоростью нервишки подзадоривают, адреналин в крови зашкаливает, и… горка заканчивается. Абсолютно бессовестным образом – бам, и мы тормозим.
– Это все что ли? – выдыхаю возмущенно.
– «Я не хочу, Артем! Нет, Артем! С ума сошел, Артем», – дразнится Стельмах, ухохатываясь, а мне реально мало.
– Еще хочу! – подскакиваю на ноги и тяну за собой Артема.
– Ну, нет, детка. Ты меня оглушила своим визгом и отдавила все, что там…
– Ой, да брось, пошли, говорю!
В общем, мы, как малые дети, весь час прокатались на горках, отбив себе всю пятую точку и набесившись до красных щек. В итоге вместо отдыха, пока дочурка смотрела сказку, мы с Артёмом умаялись и еле стояли на ногах. А когда пришли забирать свою егозу:
– Муся, идем на голки!!! – визжит Майя, натягивая шапку и хватая ледянку.
И все снова по кругу…
День пролетает совершенно незаметно. Перед отъездом домой устраиваемся в уютном кафе с кружечками горячего, дымящегося чая. Лица у всей нашей троицы раскрасневшиеся, взгляд безумный, волосы растрепанные, но мы счастливы до невозможности.
– Мы еще снеговика должны сделать, дядь Алтем.
– Точно? – забавляется мужчина, делая задумчивый вид, – вроде на снеговика мы не договаривались.
– Давай сейчас договолимся, – не растерялась мышка, чем вызвала очередную волну смеха. Наш маленький моторчик, девчушка-хохотушка.
– Тебе сказка-то понравилась? – щелкаю по носу свою юлу.
– Не, – морщится мышка, – голки мне больше понлавились. А давайте мы еще плиедем сюда завтра?
– Завтра дела с бабой прилетают и ждут тебя у себя в гостях.
– Во сколько? – вмиг слетает весь задор с лица Артём.
– Вроде как уже в восемь утра будут в городе.
Мужчина задумчиво кивает и отводит взгляд. Пока мышка отвлеклась на пробегающих мимо детей, я нахожу ладонь Артёма и накрываю своей.
– Может, пока не стоит… – начинаю неуверенно, в надежде отсрочить неизбежный разговор.
– Стоит, Лия.
На этом и все. Спорить и доказывать ему обратное, уже поняла – бесполезно. Наверное, он и прав. Чем раньше отец все узнает, тем раньше закончатся эти мучительные дни неведения и гадания. После кафе атмосфера нагнетается, и все так же весела в нашей компании только мышка. Щебечет всю дорогу до дома, а мы с Артёмом “плаваем” каждый в своих мыслях.
К дому подъезжаем уже в начале восьмого.
– Вас проводить до квартиры?
– Да нет, мы сами можем… не хочешь зайти? – давлю из себя напряженную улыбку.
– Устал очень. Укатали вы меня сегодня, девушки, – смеется Стельмах, – поеду до дома.
– А ты завтла к нам плиедешь?
– Мы завтра к деду с бабой поедем, малышка, забыла? – встреваю в их междусобойчик, со страхам ожидая завтрашний день.
– Ну, вот завтра вам будет не до гостей. Слушайся маму, хорошо?
– Холошо. Пока, дядь Алтем! – смачно чмокнув Артёма в щеку, Майя выскакивает из машины.
– До встречи? – приподнимаю уголки губ, снова ощущая неловкость, повисшую между нами. И так было почти все время, что рядом не крутилась Майя. Она была своеобразный отбойник между нами, смягчала углы и подавляла не самые приличные желания в обществе друг друга.
– Лия, – поддается чуть вперед мужчина.
– Что?
– Спасибо, – так тихо и искренне, что дыхание сбивается.
– За что?
Сердце выскакивает из груди, когда взгляд мужчины опускается на мои губы. Тяжело сглатываю ком в пересохшем горле.
– За шанс все исправить.
– Артём…
– Чем бы завтрашний разговор с твоим отцом не закончился, я не оставлю Майю…
Майю. Да, точно, Майю. Свою дочь. А я? Ну, что я? Просто мать его ребенка и не более. Стало обидно до боли и слез. Отворачиваюсь, прерывая этот немой разговор взглядами, и дергаю ручку двери.
– Тебе спасибо, Артем.
И выхожу, не давая ему возможности опомниться, а мне возможности, как последней нюне, разреветься перед ним. Подхватываю мышку за руку, увлекая в сторону подъезда, жутко желая оказаться дома. Родные стены греют.
– Дядь Алтем не уезжает, мусь… – оглядываясь, хохочет мышка.
– Уедет, Майя. Артём сегодня тоже устал.
Глава 48. Стельмах
День начинается с кофе из прескверной забегаловки и почти целой выкуренной пачки сигарет. Ровно в восемь утра на телефон пришло сообщение от Серганова – приехали. Дальше тянуть с разговором уже некуда. Димыч и так подсобил мне, укатив на две недели, за которые я окончательно определил свои цели на будущее. Смысла тянуть резину я не вижу. Бегать… хватит уже. Набегался и по бабам нашлялся, не тянет, воротит, и в голове и в сердце теперь только одна. Одна, которая нужна мне теперь, как воздух, и хер я ее кому отдам. Люблю до потери пульса.
Пока еду, нехотя возвращаюсь к истории нашего с отцом Алии знакомства, в которой фигурировал тот самый Евгений Кротков – бизнес-воротила, аферист и “бандит”, как их раньше называли, до мозга костей. Я был в те годы глупым, зеленым пацаном, охочим до денег, на этом глупо и попался, оказавшись на перекрестии "пальбы" между Кротковым и Сергановым. Да и Дмитрий Серганов не так прост, как может показаться на первый взгляд. Связи у него не только в рядах закона. Еще со времен девяностых и до сих пор остались серьезные подвязки в криминальном мире, собственно именно в тех кругах, где мы и “познакомились”. Я в свое время, уехав в Штаты, “разорвал” все свои связи с авторитетами и ворами в законе, отмывая свою карму. Димыч же, насколько я знал, и сейчас поддерживает общение с парой высоко летающих ребят. В этом мире ведь как работает? Деньги и власть – двигатель жизни. Для меня существует четкое разделение: власть – криминал, деньги – бизнес. Я пошел по второму пути, а вот батя моей, надеюсь, будущей жены придерживается обеих сторон. Именно это может стать глобальной проблемой в решении наших с ним проблем. Потому что я уверен: дочь свою он мне так легко не отдаст.
К дому Димыча подъезжаю в районе одиннадцати часов. Машину паркую у ворот, считая разумным не заезжать на парковку. И только стоить вступить на территорию сергановского дома за высокими коваными воротами, как сметает довольный лай пса.
– Привет, дружище, – Ватсон утыкается мокрым носом мне в ладонь. Узнал. Уже неплохо. Если ситуация совсем будет пахнуть жареным, то на корм лабрадору хотя бы не пустят.
Территорию вокруг дома знатно завалило снегом. За без малого две недели намело высоченные сугробы. Ощущение, что, пока они с Верой были в отпуске, за участком никто не следил.
Прохожу к дому как раз в тот момент, когда открывается дверь и выглядывает Димыч. Загоревший, отдохнувший, и с лыбой во все тридцать два. Но это пока. Дороги назад нет, и настроение я ему быстро подпорчу.
– О, Стельмах, привет, – протягивает руку Серганов, – только звонить хотел, на ужин семейный позвать, так ты сам…
– Поговорить нам надо, Димыч, – выбрасываю бычок очередной сигареты в пепельницу, так предусмотрительно оставленную на веранде дома, и с кривой усмешкой наблюдаю, как начинает меняться выражение лица Серганова.
– Все нормально? – голос друга просел от волнения и хрипит. Его можно понять. У меня сейчас, наверное, такая со стороны “рожа кирпичом”, что тут от одного вида уже инфаркт хватит. Надеюсь, Серганов без реанимации перенесет разговор наш. А я обойду стороной травмпункт.
– С отелем что-то?
– На работе все как часы. Личный разговор у меня к тебе.
– Что-то серьезное стряслось? Просто через час девчонки мои приедут…
– Думаю, за час я успею тебе суть проблемы изложить. Давай отойдем.
– Так, понял. Да давай уж в кабинет проходи. Что мы, как неродные, на улице задницы морозить будем.
Хер с ним. Идем. Может, это и к лучшему. Чую, ор будет выше гор. Нечего соседям слушать наши разборки.
Прохожу за Сергановым в дом, вежливо отказываюсь от предложенного женой друга чая и следую знакомым коридором в личный кабинет хозяина.
Никогда, мать его, не умел подбирать правильные слова и толкать речи. И тут уже замучился до ужаса прокручивать в голове все возможные сценарии разговора, решив, что уже будь, что будет. Но как только дверь в кабинет за нами закрывается, внутри происходит странный коллапс. Мне становится абсолютно по хер на реакцию друга. Словно вместе с порогом я переступил и свою внутреннюю грань.
– Дело у меня к тебе. Личное, – останавливаюсь у массивного рабочего стола, заваленного бумагами.
– Может, хоть присядешь?
По лицу вижу, что Димыч взволнован. Хотя старается и не подавать виду. Машу головой и окидываю взглядом кабинет. Пожалуй, Веру Димыч сюда не пускает – в кабинете на фоне остального дома полный хаос. Хотя обставлено все стильно, отделка под красное дерево, минимум мебели и ничего лишнего. Дорого и даже в какой-то степени вычурно. Не к место приходит мысль, что даже представить страшно, сколько разборок слышали эти стены.
– Посидим потом. Если наш разговор пройдет как между двумя уравновешенными людьми.
– Как это понимать? – усмехается Серганов, огибая рабочий стол. – Стельмах, ты хоть пальто скинь, что ли. А то ты меня своей серьезной рожей сейчас реально пугаешь. Выкладывай, что случилось?
Пальто считаю благоразумным оставить.
– Ребенок случился.
– Что? – усмехнулся партнер, спокойно выдыхая и усаживаясь в кожаное кресло, – папашкой скоро станешь, что ли? Так давно пора.
– Уже.
– В смысле, я не…
– Майя – моя дочь, Димыч.
Тишина в кабинете становится едва ли не осязаемой. Давит на плечи, пока Серганов пытается сообразить, что я только что сказал. С одной стороны понимаю, такие новости вот так, без гребаных “прелюдий” не выдают, но с другой – я не тот человек, который будет долго рассусоливать.
– Какая Майя? – растерянно выдает мужик. Ошеломленное выражение на его лице говорит, что он явно понял, о какой сейчас Майе мы говорим. Медленно наблюдаю, как поджимаются губы и желваки на лице начинают ходить ходуном.
– Лучше тебе сейчас сказать, что эта неудачная шутка, Стельмах… – рычит Димыч, медленно поднимаясь из-за стола, как в чертовом слоу мо, вытягиваясь по струнке и дыша злостью.
– Ты хотел знать, кто тот беда-отец твоей внучки? Это я, – выдаю как на духу. – Она моя дочь, – четко проговариваю каждое слово. Моим тоном можно океаны замораживать, но вот любимого мышкиного дедулю это только еще хлеще распаляет.
– Что за чушь ты несешь? – щеки багровеют, руки сжимаются в кулаки и упираются в деревянную столешницу, да так, что рискуют проломить итальянское дерево. – Ты перепил что ли, Стельмах? Или обкурился? – еще не крик, но уже близко. Еще не край кипения, но в шаге.
– Давай успокоимся и поговорим нормально, – рычать тоже умеем, но в данной ситуации я в заведомо дерьмовой ситуации. Как батю, я Серганова вполне понимаю. Сам бы убил такого “друга”.
– Нормально?! Нормально?! Ты приходишь ко мне в дом и говоришь – что переспал с моей дочерью! – вспылил Серганов, припечатывая кулак к столешнице, опрокидывая покоившийся на ней стакан с водой, он падает и разлетается вдребезги.
Что же – началось.
– И ты мне сейчас только это говоришь?! Так спокойно и невозмутимо, как будто мы твою очередную шлюху-любовницу обсуждаем! У тебя совсем нет тормозов, а, Стельмах? Ты совсем охерел, скотина ты такая?!
– Димыч, давай поговорим спокойно, – одному Богу известно, каких мне сейчас стоит трудов сдерживать клокочущую внутри ярость. Кулаки уже чешутся, сжимаясь. Любому другому я за этот поток оскорблений уже рожу набил бы, но тут поистине ходим по тонкой грани. – Я не пришел выяснять отношения, я пришел поставить тебя перед фактом. От того, что ты сейчас будешь орать и рвать голосовые связки, мы уже ни хера не изменим. Заканчивай распыляться и выслушай меня! Я и сам был в таком же шоке. Уж поверь. Думаю, ты меня знаешь и понимаешь, что хер бы я бросил своего ребенка, если бы знал о его существовании! Так что не стоит кидаться громкими словами, мы все оказались заложниками гребаной неприятной ситуации. Не знал, что вот так оно может быть. Но это так. Майя – наша с Алией дочь. Я ее биологический отец. Я тот самый папаша, который, по-твоему, в кусты съебался…
– Моя дочь младше тебя на пятнадцать, сука ты, лет! Ребенок еще по сравнению с тобой, и какого хуя ты к ней полез, а?! Ты кто вообще такой, чтобы ее трогать, щенок, отброс, у которого мать шлюха, а отец наркоман! Да на хер бы ты сдался моей дочери?! Ты ее силой в постель уложил? – практически выплевывает мне в лицо, заставляя руки до боли сжаться в кулаки и схватить этого зарвавшегося барана за грудки. – Я уверен, она бы с таким отребьем, как ты, Стельмах, не стала бы связываться добровольно! – в ответ хватает меня за ворот пальто Серганов, так, словно ничего не происходит.
Одной частью сознания понимаю, что еще немного, и мы подеремся, как два глупых, зеленых пацана. А другой осознаю, что этого допустить нельзя, и если Серганов плещет ядом и орет, то голосом разума придется быть мне.
– Фильтруй, что говоришь, – до боли сжимаю челюсть и едва ли не скрежещу зубами, отталкивая мужика от себя и расцепляя пальцы.
Напоминания о прошлом и о так называемой “семье” режут по самому больному и ноющему пятаку в груди. О детстве, о котором Алия знает только из пары слов, кроме Серганова и Гаевского, не знает никто. А оно и правда было далеко не сахар, и вещи по малолетке я творил не самые хорошие. Мои предки никогда не были идеальны, и жизнь они свою закончили печально, но я землю грыз и на зубах вылазил из того дерьма, в котором родился и должен был по велению судьбы жить. Вылез, и никто не имеет права тыкать меня носом в это прошлое.
– Моя семья, – тычу пальцем в побагровевшего от злости хозяина кабинета, – и ты прекрасно это знаешь, – далекое прошлое. И как бы ты сейчас не вываливал желчь, тем не менее факт остается фактом! Майя – моя плоть и кровь! А я, по-твоему, совсем, сука, урод моральный?! В жизни ни одну женщину не брал силой, а то, что произошло между нами с Лией, было обоюдно, и ни она, ни я друг друга не знали на момент с… – поджимаю губы, вовремя вспоминая, что сейчас не с другом беседы веду. – На момент ночи.
– Не может этого быть! Да какой, на хуй, из тебя папаша?! Ты баб меняешь, как перчатки! Ты перетрахал полстолицы! Ты ничтожество, которое никогда не брезговал взятками и отмыванием денег. Я молчу про воровство по малолетке и драки с отсидками в СИЗО. Я знаю всю твою подноготную, и неужели ты приехал сюда, думая, что я такому урод, как ты, дам благословение?! Дочь свою отдам вместе с внучкой?! Да ты, на хер, и на десять метров к ним близко не подойдешь!
– Подойду. За свои грехи я уже достаточно заплатил, как и за твою доброту. Хватит.
Серганов разъяренным быком вылетает из-за стола, и опомниться не успеваю, как в челюсть прилетает ощутимый такой удар. На мгновение теряю равновесие и отступаю на шаг. Во рту привкус железа, а в голове шум. Приложил меня папаша Лии конкретно. Махаю головой, стирая каплю крови с губ и поднимаю взгляд на пышущего яростью бывшего друга, а ныне, видимо, врага номер один.
– Я люблю твою дочь, – произношу, четко проговаривая каждое слова. Рискуя распалить Серганова еще больше, наблюдаю, как глаза партнера наливаются кровью и неприкрытым желанием убивать. Будь мы в прошлом веке, наверное, уже бы думал, под каким деревом на своем участке прикопать мой хладный труп. Вот только мы здесь и сейчас, и я не пшик в этом мире, чтобы меня было так просто прихлопнуть. – А Лия любит меня. Если не веришь, спроси у нее. Нравится тебе это или нет, они теперь и моя семья, и я не сдамся. То, что ты привык запугивать конкурентов, херня, знаешь? Думаю, ты и сам сейчас понимаешь: чтобы со мной тягаться, тебе понадобится слишком много сил, Дмитрий Михайлович. Готов ли ты рискнуть здоровьем?
– Ты мне угрожаешь, выродок ты этакий?
– Я тебя предупреждаю, Димыч. Не суйся в мою личную жизнь. Нравится тебе это или нет, я женюсь на твоей дочери, я официально признаю Майю, и если ты не хочешь потерять их, советую пораскинуть мозгами и принять ситуацию, как она есть, – делаю шаг в сторону замершего в праведном гневе Серганова. – Они мои, – еще один замах, вот только в этот раз удар цели не достигает. Я перехватываю руку Димыча. – Да, сука, я заслужил и сам себя ненавижу за то, какую шутки судьба сыграла, но…
– Ты не подойдёшь не к Алие, ни к моей внучке. Ты понял меня? Животное. Я тебя из грязи вытащил, я же туда тебя и закопаю, если увижу с ними рядом. Раз моя дочь оказалась такой дурой наивной, что повелась на твою смазливую рожу.
– Лучше закрой рот, Димыч! – прорычал я. По хуй, меня он может сколько угодно бить. Я уже давно выработал у себя иммунитет. Но девчонку лучше пусть не трогает. Она, блядь, его дочь, а говорит о ней сейчас, как о какой-то шлюхе. Голыми руками разорвать готов за нее.
– Или что?! Ударишь? Не тебе меня учить! Ты сорок лет трахал баб, сорок лет думал только о себе, херов эгоист, а сейчас ты меня еще будешь на место ставить?! К тому моменту, как я тебя из тюряги практически вытаскивал, у меня уже была семья! А ты уличный пацан и всю жизнь им так и останешься.
– Бить я тебя не собираюсь. Во-первых, не хочу руки марать, а во-вторых, из уважения к тому, что ты отец моей любимой женщины. И пришел я сюда не благословение твое спрашивать, а перед фактом поставить. Ты можешь меня тут хоть всего избить, но отказаться от них не заставишь. Ясно? – моя злость сходит на нет. Просто штиль внутри, ни страха, ни боли.
– Стельмах, по-хорошему, лучше уйди с моего пути.
– Я не вижу смысла продолжать наш разговор. Успокоишься, тогда поговорим.
– Я уничтожу тебя.
– Вперед.
Развернулся, собираясь выйти, когда то самое прошлое прилетело в меня.
– Ты, видно, забыл, чью автомастерскую спалил по малолетке со своими друзьями-наркоманами? – замираю на пороге, оборачиваясь. Помню. Слишком хорошо. Вот оно, то самое “перекрестие” в войне. По наводке Кроткова я и группа малолетней шпаны полезли в сервис Серганова, якобы вывести из строя оборудование. Конкуренция – каждый выживал, как мог. Только мы не в курсе были, что это очень умелая игра высокопоставленного засранца. По задумке Евгений Вальдемарович Кротков одном махом убирает серьезного конкурента в лице Серганова и выходит чистым из воды. Мол, я тут ни при чем, дети резвились. Конечно, кто бы вступился за уличную шпану без имени, без роду? Правильно – никто. Салон вспыхнул, как спичка. Мгновение, и огромная площадь уже полыхала, как факел. В тот момент-то я и понял, что оказался пешкой, “поставленной под огонь” в игре. Драпать надо было бы, как трое из нашей компании, вот только в здании были люди, именно поэтому задержка, заминка. Я и еще один парень, выходец из детского дома и друг. Друг, который в тот злосчастный день отговаривал меня участвовать в этом дерьме, друг, которого в тот вечер не стало. Он спас женщину – девушка еще, совсем молодая, уборщица. Спас, а сам преставился. Спасение из огня – и множественные ожоги. Мое милосердие, которое я потом на долгие годы затолкал в самую задницу, тогда сыграло злую шутку. Менты повязали быстрей, чем успел моргнуть.
– Если бы не я, ты бы сейчас жрал баланду, а не черную икру, сука ты неблагодарная. Пес дворовый, у тебя ни черта не было. Я пожалел тебя, и только благодаря мне ты стал тем, кем сейчас являешься. Забрав заявление и с помощью хороших знакомых "прикрыв" твои грешки, которых в сумме с лихвой хватило бы на двадцать лет. Знаешь, что самое интересное? То заявление со всеми уликами против тебя уже почти двадцать лет лежит в сейфе. Я как знал, что оно ждет своего часа.
Как там говорят? Доверяй, но проверяй? В нашем случае: дружи, но компромат не теряй. Усмехаюсь, кивая своим невеселым мыслям. Вот она – вся соль дружбы.
– Мне ничего не стоит дать тому делу ход. У меня достаточно связей и влияния, чтобы закрыть тебя, Стельмах. Закрыть надолго и так далеко, что ты света дневного не увидишь больше.
– Помню, Димыч. Я все прекрасно помню. За тот шанс выбраться из дерма я был и буду благодарен тебе всю жизнь, только вот это не дает тебе права лезть в мои отношения и мою постель. Думаю, за эти годы так называемой дружбы, я уже отплатил тебе сполна. Или мне напомнить, кто спонсировал твои заграничные начинания, когда ты стал стремительно ехать вниз? Взятки в зубах ради твоих ресторанов пачками, кто таскал, откупаясь направо и налево?
– Она моя дочь!!! – взревел Серганов, отшвыривая со стола ноутбук. – А ты чуть ли не вдвое старше, сука ты! Испортил девчонку, уложил в постель и заделал ребенка. Бросил ее!
– Повторяю. Я даже не знал, что она беременна! И сам себя за это ненавижу. Никакой твой ор не заставит меня чувствовать себя еще больше виноватым, чем моя совесть.
– Не знал, вот и не хер! Проваливай обратно в свою Америку! Ты никогда не будешь с ней! Она не примет тебя, и Майе не нужен такой отец!!!
– Что у вас тут происходит?! – в кабинет влетел обеспокоенная Вера. – Дима, Артем… – мечется взгляд женщины между нами.
