Текст книги "С первого взгляда (СИ)"
Автор книги: Алекс Коваль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Глава 36. Стельмах
Утро встречает настойчивой трелью мобильного. Первым делом в чувство приходит сознание, которое тут же отчетливо вырисовывает картинки прошедшей ночи, и следом организм, как ни странно, оживает. Чертовски горячая девчонка, медленно, но верно превращает меня в наркомана, для которого доза – это ее запах и тело. Думал, что уже давно пресытился телесными утехами и простой секс не может удивить и тем более ввести в такую нирвану, но ошибался. И хоть у нас была целая бурная ночь, но проснувшееся вожделение снова тянет свои щупальца.
Не открывая глаз, лениво переворачиваюсь на другой бок и провожу рукой по соседней стороне кровати, отчетливо помня, что засыпал не один. Появляется навязчивая идея: проигнорировать звонящего и продолжить ночные безумства, но вместо горячего тела под ладонью я ощущаю пустоту. Нехотя разлепляю глаза, встречаясь с режущим солнечным светом, сажусь на постели и понимаю, что в спальне один. Кровать пустует.
– Лия? – голос хрипит со сна, а все тело приятно ноет. Прислушиваюсь к звукам в номере, но вокруг стоит полнейшая тишина, и даже телефон замолчал. – Алия? – снова пытаюсь понять, куда эта горячая блондиночка исчезла. Скидываю покрывало и иду в гостиную – пусто. Та же история в ванной комнате и во второй спальней. Значит, ушла. Интересно. Это как же нужно было умотаться, чтобы не слышать абсолютно ничего. Ну, или эта малышка ушла тихо, как мышка. Черт! В голове пустота, полное отсутствие мыслей, а во всем теле легкость. Такое ощущение, что все последние дни тащил на своих плечах огромный груз, который прошлой ночью благополучно скинул.
«Когда ты успела уйти?» – отправляю девушке СМС и тащу свое тело в ванную. Нужен душ и, желательно, срочно.
«Утром, пока ты спал», – прилетает практически моментальный ответ от девушки.
«Надо было разбудить…»
«Ты уверен, что я тогда выбралась бы из твоего номера?» — и хитрый смайл в конце. Никогда не понимал прелести СМС-флирта, но тут аж руки зудят написать что-то до жути пошлое. Однако решаю все-таки набрать, потому что терпеть не могу кидаться сообщениями и конкретно в данный момент понимаю, что очень хочу услышать ее голос. Ее исчезновение утром дает ясно понять: вчера не врала. И насколько я успел узнать ее, истерик устраивать она не будет. Но мне необходимо знать, что с ней все хорошо и она не сидит в номере, обливаясь горькими слезами.
Замираю перед зеркалом в ванной комнате с донельзя помятым видом и, подавляя внутренний мандраж, жду ответа. В телефоне виснут долгие гудки, а потом и вовсе включается автоответчик.
«Позвони, как сможешь», – набираю СМС и захожу в душ, где на добрый час зависаю под ледяными струями, охлаждая свой пыл и пытаясь переосмыслить произошедшее и понять, что, собственно, делать дальше. Одно понятно точно: меня на ней ведет. Причем, конкретно, и это уже неоспоримый факт. Ее горячее тело, как гребаная заставка на экране компьютера, стоит перед глазами, а стоны наслаждения звучат, как на повторе. То, что произошло, – вполне логичное завершение всех адских мучений, и раз уж Алия вчера сама озвучила, что претендовать на что-то большее, чем секс, не собирается, что ж… думаю, можно и повторить.
Из душа выхожу как раз в тот момент, когда мобильный снова дает о себе знать. В надежде, что это перезванивает Алия, вылетаю чуть ли не бегом. Однако отягчающие обстоятельства в виде отца девушки напоминают о себе. Серганов. Очень, твою мать, вовремя!
– Тёмыч, привет!
– Здорово, Дим.
– Что, как там наши дела на конференции? – бодрым голосом интересуется партнер.
– Все схвачено. Нашел пару толковых ребят, мои уже работают с ними. У вас там как? Что с открытием? Отдел рекламы что-нибудь выдал толковое, наконец?
– Сопли жуют. Ни хера у них нет идей, вот уже думаю, может, Жанну твою подключить? Ты вроде говорил, что у ее знакомого рекламное агентство.
– Нет, – даже думать сейчас о любовнице нет желания. – Я не буду ее в это дело вовлекать.
– Что такое? Все, смена караула? – ржет Серганов, совершенно не понимая, как он близок к истине. Хотя его дочь назвать любовницей язык не поворачивается даже в голове.
– Личное в работу не тащу. Не хер. Завтра прилечу и уволю к чертям всех, будем новых сотрудников набирать, значит. – Деликатно съезжаю с темы, потому что сейчас нам явно не до признаний.
– Да ладно тебе, Стельмах. Ребята уже столько лет на меня работают…
– Точно, а кпд стремится к нулю, Димыч.
– Эти твои Штаты совсем тебя в изверга рабочего превратили.
– Люблю, когда люди отрабатывают свои деньги, а не сидят ровно на заднице, зная, что один хер их не тронут. – У меня в головном офисе фирмы все работает, как часы. Все работники живут по принципу "незаменимых нет". Поэтому и вкалывают, как ненормальные, за что им вполне воздается в денежном эквиваленте.
– Ладно, поступай, как знаешь. Но тогда новый отдел тоже на тебе.
– Без вопросов.
– Кстати, ты же сегодня собирался прилететь, чего до завтра откладываешь? Проблемы какие?
Только если с головой, конечно. А вообще решение было спонтанным и сиюминутным. Алия как-то обмолвилась, что домой обирается только в пятницу, значит, у нас есть еще целые сутки чтобы… чтобы что, Стельмах? Видимо, по максимуму утолить телесный голод.
– Выходной.
– Первый за… сколько, кстати, лет?
– Много. Решил немного задержаться.
– Попросить тебя хотел, раз будешь там, загляни в детский магазин.
– Что, Серганов, под старость лет на куклы потянуло? – усмехаюсь, в очередной раз удивляясь, как легко дети способны растопить сердце даже самого грозного мужика. На себе проверено, черт возьми.
– У меня, в отличие от тебя, ребенок мелкий в семье есть, и день рождения близится.
– Мышка?
– Именно. Алию уже язык ребенком назвать не повернется. Хотя для нас наши дети даже в сорок мелкими карапузами остаются.
Ох, твою ж мать! Любая тема, но только не эта! Совесть, как кислота, разъедает изнутри, но я ни хера не могу с этим поделать. Думал, ночи хватит, чтобы эта безумная тяга прошла. Но нет. Не знаю, до чего дойдем, но то, что я хочу ее снова, это вопрос решенный. Как поступить дальше и в каком направлении я вообще качусь, не пойму. Что творится внутри и почему меня так на ней клинит? Тоже вопрос. Сентиментальностью никогда не страдал, да и романтик из меня не ахти какой, но утро проходит с ее образом в голове и желанием как можно быстрее увидеть.
– Что ты хотел в детском? – плетусь в гостиную и замечаю, как мои вещи, которые вчера в порыве страсти были раскиданы по всему номеру, лежат на спинке дивана. На котором, к слову, тоже слишком живописный бардак. Где эта голубоглазая малышка и почему молчит?! Скоро взвою.
– Там в Стоке, говорят, очень крутой магазин игрушек, а Майя уже давно у нас о кукольном доме мечтает, – усмехается Димыч, – по старой дружбе, загляни, может, что необычного узреешь. Лию просить не хочу, она уже и так на меня ругается, что к четырем годам избаловал внученьку совсем…
Замираю посреди гостиной, буквально ощущая, как в голове начинают в бешеном ритме крутиться шестеренки. Верующим никогда не был, но тихо начинаю молиться, чтобы я сейчас ослышался.
– Сколько? – по вискам бьет нещадно, а в сердце просыпается очень нехорошее предчувствие.
– Что сколько? – удивленно выдает Серганов. – Сумма? Так без разницы. Самый хоро…
– Мышке, Димыч, сколько будет? – перебиваю друга.
– Четыре в ноябре.
Четыре… почему-то я был уверен, что Майе в следующем году будет четыре. С такими мыслями и просчитывал как-то, отводя сам от себя подозрения в отцовстве. Но если все так, как сказал Серганов, то…
Да не может этого быть! Ну, на хер!
– А что такое?
– Кхм… – беру себя в руки, пытаясь холодным рассудком оценить сложившуюся ситуацию. Вот только не выходит. Сердце начинает колотиться, разрывая грудную клетку то ли от страха, то ли от волнения. – Отца, говоришь, в лицо не видели ни разу и не знаете? – Руки непроизвольно сжимаются в кулаки и начинают чесаться от желания долбануть по чему-нибудь. Перенести боль в груди на вполне ощутимую физически.
– Нет, – вконец растерялся собеседник. – Говорю же, пришла и заявила, что человек хороший, а про генофонд вообще всю жизнь помнить буду. Вот теперь страшно интересно, что там за генофонд такой ходит. Оторвал бы все, что ниже пояса, – закипает Серганов, а мне остается только про себя усмехался. Охуеть! Слов нет просто! – Погоди, а это-то тут при чем?
Да при том, что, видно, все вокруг оказались гораздо умнее и проницательней меня: Жанна, Гай, да даже мать его, парень из доставки. «Похожа на кого-то из знакомых», – вспоминается с того вечера, когда пялился на эту задорную зеленоглазку в машине и крутил в голове слова любовницы. Глаза, волосы, скулы… "мелочь – твоя копия". Сука! В зеркало посмотреть не пробовал?!
– Стельмах, ты тут? – басит партнер в трубку.
– Перезвоню.
Бросаю мобильный на стол и закрываю глаза. В голове стук барабанов, не меньше, меня, на хер, трясет всего, как при температуре. Так не бывает, но по датам все сходится идеально. Секс в феврале, роды в ноябре. Четыре года, сука…
Я, по ходу, только что нашел горе-отца. Твою мать!
Глава 37. Алия
Вернувшись в номер, спать так и не легла. В голове было слишком много мыслей, которые подстегивали выбраться из номера и побродить по городу. Хотелось простого и незамысловатого движения. Мне было необходимо на время отстраниться от происходящего и просто наслаждаясь таким ярким прекрасным утром.
Приглашение Артема поужинать, которое поступило в середине дня, отчего-то ощущалось как огромная ловушка. Хоть утром он и удивил сообщением, а затем звонком, на который я, как последняя трусиха, не ответила, но не думала, что будет что-то дальше. И вот необъяснимо почему, но пока с особой тщательностью делала укладку и подбирала платье, не могла отделаться от тревожного предчувствия. Может, свою роль сыграла его фраза "Нам надо поговорить". Тон был серьезный, и совсем это не было похоже на приглашение на свидание.
В начале шестого я спустилась в ресторан при отеле. Мы обоюдно решили, что удобней будет поужинать здесь. У него, насколько я знала, ночной рейс, а у меня просто мания всегда с ним соглашаться.
Артем уже сидел за столиком и, когда я зашла в зал в легком коротком платье с кружевными узорами поверх тончайшего шелка, он замер. Пока я максимально грациозно лавировала между столиками в его сторону, наблюдал, не сводя с меня горящих глаз.
– Привет, – улыбаясь, подхожу к ожидающему меня мужчине, растерявшись и не понимая, как сейчас себя вести с ним. – Давно ждешь?
По его задумчивому выражению на лице совершенно непонятно, в каком направлении пойдет диалог.
– Привет, – Стельмах поднялся из-за стола. Как обычно, шикарен в рубашке и идеально сидящих темно-синих брюках. И неизменно чертовски самоуверен и опасен. – Только спустился.
Проходя мимо меня, едва ощутимо провел костяшками пальцев по спине вдоль позвоночника, собирая стройными рядами мурашки.
– Ты же мне номер так и не сказала, – мои щеки опалил жгучий румянец, а по рукам побежали мурашки. Явно непривычным для себя жестом мужчина отодвинул стул и, дождавшись, пока я займу место, тут же устроился напротив, подзывая официанта с бутылкой вина.
Как только ароматное вино было разлито по бокалам и мы остались одни, я, наконец-таки, нашла в себе силы посмотреть на мужчину, сидящего напротив.
– Почему ты ушла утром? – тон учтивый, но серьезный. Точно не такой, каким должен быть после невероятной совместной ночи. Однако он мастерски умеет стирать "лишнее" из памяти.
– Не спалось, – делаю глоток вина и отвожу взгляд. Где бы взять силы, чтобы выдержать этот ужин?
Его расслабленная поза: спина откинута на спинку стула, а рука на подлокотнике – напускная. Взгляд задумчивый и пронизывающий. Хочется сжаться в комочек и спрятаться.
– Как день прошел? – вроде непринужденно спросил, но нет. Воздух между нами накален.
– Прогулялась по городу и только в четыре вернулась в отель. В отличие от некоторых, не отсыпалась полдня, – сказала шутливым тоном, поднимая уголки губ в улыбке, надеясь разрядить обстановку.
Не очень-то и помогло.
– Ты сегодня улетаешь? – меняю тему, убирая всякий намек на произошедшее.
– Теперь и не знаю.
– Планы поменялись?
– Возможно.
Односложные ответы серьезно начинали раздражать. А его нежелание общаться нервировало. Сижу и, как нашкодивший ребенок под взглядом родителя, вспоминаю все свои косяки.
– Зачем мы… – договорить мне не дает подошедшая за заказом официантка. И так же стремительно, как появилась, вмиг и удалилась, быстро черканув в блокноте, – здесь?
– Поговорить, Лия.
– Давай, поговорим. Например, как думаешь, куда стоит сходить? В Стокгольме первый раз, а раз уж я решила на пару дней задержаться… – пожимаю плечами, покручивая в руках бокал.
– Я тоже плохо знаю город, но, говорят, тут есть неплохой торговый центр. Вам же, девушкам, в основном магазины интересны, – усмехается Стельмах. Ну вот, хоть какую-то другую эмоцию проявил.
– Не с теми ты девушками общаешься, Артем.
Мужчина молча пожимает плечами и отводит взгляд. Лицо хмурое, брови сведены и в движениях присутствует некоторая нервозность. Странно, неужели наша ночь так повлияла?
– Будем молчать? – не выдерживаю.
Если причина действительно в нашем вчерашнем безумии, то Артем может выдохнуть. Я никаких фантазий по поводу прошедшей ночи не строю. Понимаю, что для Стельмаха это был просто очередной секс. Хоть и с дочерью друга. Обвинять и усложнять ему жизнь своими соплями я не собираюсь. Большая уже девочка. Молча перестрадаю. Но раз ему от этого неловко, зачем тогда было звать меня в ресторан?
– Я неглупая девочка, Артем, – начинаю объясняться первая. Не могу молчать, и это немое раздражение, повисшее над нашим столиком, давит. – Если тебя беспокоит то, что произошло между нами, не переживай. Лить слезы и строить воздушных замков не буду. Отец ничего не узнает, и я…
– Майя – моя дочь? – перебивает меня мужчина, переводя взгляд с живописной стены.
Я растерялась. В первое мгновение подумала, что ослышалась. Пыталась сообразить, что он спросил, так как смысл фразы упрямо не хотел доходить. Но долго гадать мне не дали. Артем повторил свой вопрос. Уже уверенней и громче. Глаза в глаза.
– Алия, я отец Майи?
Нет, не ослышалась. Внутри все заледенело. Его пронзительный взгляд смотрел прямо в душу. Выворачивал наизнанку все усердно подавляемые мысли о возможном совместном будущем, разнося идеальную картинку в моей голове в пух и прах.
– С чего ты решил? – голос не дрожит, в отличие от рук. Я сжимаю в кулак салфетку, пытаясь выровнять учащенный пульс и вернуть лицу беспристрастность. Ужасно выходит.
– Будешь отрицать? – выгибает бровь, поигрывая желваками.
– Я хочу знать, какие у тебя возникли основания так считать.
Спокойно, а то сама себя закопаешь. Глубокий вдох – выдох.
– С отцом твоим сегодня разговаривал. У мышки скоро день рождения.
Я же говорила, это как два и два.
– Понимаешь же, что просчитать особого труда не составило, – подтвердил мои мысли мужчина.
Стельмах смотрит зло, губы поджаты. Недоволен. Срочно нужно что-то делать. Хотя отрицать уже и нет смысла. Однажды он должен был узнать правду.
– Что, Алия, будем молчать? – щедро возвращают мне мою же фразу.
– Допустим, – все, на что хватает моего самообладания. Тараканы в голове аплодируют стоя, Алия! Браво! Молодец, гениальный ответ.
– Допустим? – повторяет мужчина и зло смеется, тоже по достоинству оценив всю абсурдность ответа. – Допустим, моей дочери уже четыре года, а я об этом не знаю.
– А зачем? Зачем тебе об этом знать?
– Действительно. Ерунда какая!
– Моя дочь не ерунда, Стельмах! – шиплю сквозь сжатые до боли зубы.
– Ты сама себе противоречишь, Лия!
Разум медленно возвращается в мою голову. Ситуация попахивает, как минимум, скандалом, как максимум, катастрофой. Нужно что-то с этим делать.
– Алия, у тебя от меня дочь. Одна проклятая ночь, и ты исчезаешь. Я не знаю ни твоего имени, ни фамилии. Ничего! А ты в этот время, оказывается, носишь под сердцем моего, – упор на слове, – ребенка.
– Своего ребенка, Артем. Я думала, тебе не особо нужно об этом знать. Поэтому молчала и не искала встречи.
– Стоп! – машет собеседник головой. – Так ты знала, где меня найти?!
Я отвожу взгляд. Больная тема. Слишком. И не хотелось бы мне ее касаться. Незачем лезть мне в душу. И так на всю жизнь забрал себе сердце.
Подошла официантка с нашим заказом, молча водрузила посуду на стол и удалилась, снова оставляя нас наедине.
– Что ты молчишь, Лия?
В глазах полыхает праведная ярость. Зеленые омуты стали почти черными только уже не от накрывающей похоти, а от злости. Впервые вижу его таким. Недовольным. Руки сжаты в кулаки, рискуя раздавить не виноватый в дурацкой ситуации бокал.
– Почему ты ничего не сказала мне?
– А что ты хочешь услышать? Что я должна была сказать?! – откидывая несчастную измятую салфетку, отмечаю ему в тон. Гнев появляется неожиданно. Поднимается из самых потаенных уголочков, так тщательно скрываемых мной.
– Как минимум, правду.
– А ты выдержишь эту правду?
– Да уж не сахарный! – шипит мужчина. – Так знала? В клубе, когда выдрыгивалась в зале, твой взгляд был вполне прицельным. Роковая соблазнительница, твою мать.
– Заткнись, Стельмах. Ты ни черта не знаешь и не понимаешь, – обида больно колет в сердце.
– Что я не понимаю?!
Градус разговора накалялся. Пожилая пара немцев за соседним столиком подозрительно покосилась на нас, но сочла благоразумным не встревать в разборки.
Стельмах напирает, уже не прося, а требуя ответа на его вопросы. И я сдаюсь. Смертельно устала все держать в себе. Копить год от года и страдать, зная, что он проживает свою счастливую жизнь и знать не знает о нашем с Майей существовании. Да, сама виновата. Да, могла бы сказать. Только зачем?
Делаю глоток вина, ощущая, как глаза щиплет от подступающих слез.
– Каково это, безответно любить десять лет… – шепчу я себе под нос. Тихо, в надежде, что он не услышит.
Но Стельмах слышит и теряется.
– Что значит, безответно любить… кого? – сбавляет напор.
– Тебя, осел!
– Но мы даже не виделись никогда.
– Виделись, однажды. С тех пор твое лицо, как наваждение, засело вот здесь, – давлю пальчиком в висок, – и не выходит. Я просто была ребенком для тебя. Ты не знаешь, каково это, страдать по человеку чуть ли не вдвое старше тебя и знать, что эти чувства никогда не будут взаимны! Не знаешь, когда вот здесь, Стельмах, – тычу ноготком мужчину в грудь, прямо над сердцем, – когда вот здесь болит и разрывает.
– Бред какой-то, – шепчет Артем, залпом осушая вино в бокале. По взгляду вижу, мое признание бьет. Возможно не в сердце, но в совесть. Но мне не надо жалости. Это моя жизнь, мой выбор, и только мне с этим мучиться.
– Так не бывает! – пялится на меня во все глаза, словно первый раз видит. – Я даже подумать такого не мог.
– Не мог. И никто не мог. Поэтому, когда оказалась, что мы отдыхаем в одном отеле, я решила воспользоваться шансом. Я приняла решение осознанно.
– Какое решение, о чем ты?
– Я хотела, чтобы ты был первый мой мужчина. А как ты говоришь? Я всегда беру, что хочу?
Усмехаюсь. Хватаю бокал с вином и салютую ошеломленному мужчине. Он поджимает губы, желваки на лице ходят от злости.
– Заебись! – буквально выплевывает мне в лицо. – Эгоистка!
– Да, эгоистка.
Между нами повисает упрямое молчание. Стельмах гипнотизирует меня взглядом, а я кусаю губу и пытаюсь понять, что я сделала в своей жизни не так. Не ахти какой момент, конечно, чтобы задуматься, но все же. Почему судьба бьет и не жалеет? Почему я не могу, как все, быть счастливой и любимой? Наша ночь была той яркой вспышкой, когда хочется верить, что не все так плохо.
– Ладно, допустим, я понял твою выходку в клубе, – говорит мне сквозь зубы. – Но мы предохранялись в тот вечер.
– Хреново предохранялись, Стельмах, – усмехаюсь.
Воспоминания яркими картинками мелькают в голове. Для меня было шоком узнать, что беременна. Я тогда сутки проревела, но не потому, что не хотела этого ребенка, а потому, что элементарно не знала, как сказать родителям. И только на пятом месяце, когда явно стало видно живот, я включила пофигистку. Заявилась к ним и заявила: «любите меня, и ребенка моего полюбите». Так оно и случилось.
– Когда ты собралась рожать, раз ты знала меня, не думала, что нужно поставить в известность? – прорычал Артём.
– Зачем? Что бы от этого изменилось? Какая бы была твоя реакция? – машу головой и жду, что он успокоит. Как дурочка, надеюсь, что он поддержит и скажет, что я приняла правильное решение. Однако…
– Не знаю, вероятней всего, заставил бы сделать аборт.
Вот так одним махом рушатся мечты. С треском и звоном летят в бездну.
– Вот поэтому я молчала, представляя твою реакцию, – говорю спокойно, усмехаясь своей недалекости и наивности. – Я родила дочь от человека, в которого была влюблена. Родила для себя, Стельмах.
– Как бы ты не упиралась это и моя дочь, – перебивает меня Артём.
– Нет.
– Что значит, нет?
– Это значит, что с таким подходом, к моему ребенку ты и близко не подойдешь.
– Ты не можешь мне помешать. Если я захочу, Майя узнает, кто ее отец.
Я вскакиваю из-за стола и, неловко махнув рукой, опрокидываю бокал с вином. Бордовая жидкость заливает белую скатерть, но мне плевать. Я зла. И готова вцепиться в горло сидящему напротив мужчине.
– Что ты сказал?
– Алия, сядь и успокойся, – таким тоном, словно мы погоду обсуждаем, а не ребенка. Нашего ребенка!
– Аборт, говоришь? Вот и представь в своей эгоистичной голове, что я его сделала. При рождении еще отрезала у дочери все чувства к биологическому отцу! Представь и живи спокойно. Трахай бесчисленное количество любовниц и веди свою никчемную холостяцкую жизнь, но дочь мою не тронь!
– А как же влюбленность? Неужто прошла? – как низко! Сыграть на моих чувствах.
– Я затолкаю свою влюбленность так глубоко, Стельмах, что тебе и не снилось! Ради дочери я пойду по головам. В том числе, и по твоей!
Хватаю со стола мобильный и ключ-карту, разворачиваюсь и бегу вон из ресторана. Аппетита нет, настроения тоже. Внутри все кипит, бурлит и клокочет от гнева.
Скотина! Чурбан бессердечный!
