Текст книги "Надежда мертва (СИ)"

Автор книги: Алекс Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава V

День 38ой летнего круга 208 года Р.С.

Айрбрим

– Почему не убил ее сразу? – Родерик невесело покачал головой и не смог заставить себя посмотреть в глаза Айзеку. Может быть просто не знал правильного ответа? А может не хотел сознаваться. Они сидели так уже довольно долго. Говорил, в основном, гранд-мастер, а Родерик изредка отвечал. По приезду в Айрбрим его не казнили сразу, хоть и отобрали все снаряжение. Хороший знак.

Матиас не прекратил разговаривать с ним, а по приезду охотнику разрешили спать в собственных покоях и рекомендовали помолиться. На следующий день Айзек вызвал его в свой кабинет. Никакой вооруженной охраны или кандалов. Как будто ничего и не произошло. Родерик знал, что скрывать свои деяния бессмысленно. Он не смог бы обмануть ни Матиаса, ни уж тем более Алана. Его поймали с поличным и теперь его судьба в руках гранд-мастера Айзека Сильвербрайта. Родерик невольно поежился в кресле. Умирать не хотелось, но и как жить дальше он не знал. Полюбив ведьму он предал учение, предал Церковь. За одно это его следовало лишить головы. Но ведь он сделал не только это. В попытке защитить свою любовь он убил нескольких братьев охотников.

– Что я здесь делаю? – он больше не мог терпеть эти расспросы. Устал сидеть и делать вид, что все в порядке и он просто допустил небольшой проступок. Если ему суждено умереть – пускай поторопятся.

– В каком смысле, мальчик мой? – Айзек снисходительно улыбнулся. Лицо гранд-мастера как обычно было безмятежным и отстраненным. Что происходило в его мыслях? Что скрывал этот намеренно благородный фасад? Никто из Ордена Охотников не смог бы с точностью сказать, кем для них был Айзек.

– Моя вина очевидна, и мне нечего сказать в свою защиту. Я делил кровать со змеязыкой и убил братьев, когда те пришли за ее головой. Глупо отрицать это, прикажите казнить меня и все, – Родерик вскочил с кресла и повысил голос, но на Айзека Сильвербрайта эта выходка не произвела никакого впечатления.

– Присядь, нет смысла кричать, – гранд-мастер закрыл глаза, ожидая, когда ученик соизволит подчиниться. Родерику ничего не оставалось, он взмахнул руками и опустился на кресло. Только тогда Айзек продолжил: – Убил двоих тренированных охотников и победил ведьму. Родерик, ты очень сильный охотник, поэтому тебя отправляют на задания и не дают никого в подмогу. Я высоко ценю твои успехи, особенно в столь раннем возрасте. Тебе всего двадцать лет, но ты уже равен, а может и превосходишь в ремесле многих старших охотников.

Айзек поднялся с места и медленно обошел стол, встав напротив Родерика. Гранд-мастер долго смотрел на ученика, а тот боялся отвести взгляд. Наконец, старик решил продолжить:

– Мы проигрываем, я не думаю, что для тебя это секрет. Внутренняя война в Церкви, столько сил мы потратили на то, чтобы прийти к всеобщему пониманию. Сколько братьев потеряли свои жизни, защищая старые догматы. Теперь настало время просвещения, настала эпоха нового времени. Церковь изменилась, изменились и охотники. Не знаю как ты, Родерик, но я мечтаю увидеть день, когда в мире не останется более ни одного змеязычника. А потому я спрашиваю тебя еще раз. Почему ты не убил ее сразу?

Родерик растерялся. Он ждал осуждения, ждал казни или нравоучений. Но гранд-мастер похвалил его за успехи и теперь хотел знать ответ на простой вопрос, который уже не раз задавал ему. Охотник попытался вспомнить, что именно произошло в тот день, почему он сделал такой выбор.

– Я никогда не знал радости в этом мире. Никогда не знал счастья или любви. Я вырос убивая и стараясь не умереть. Когда Церковь приняла меня – мои руки уже были по локоть в крови. Вам известно, что я рос среди разбойников и другого уличного отребья. Когда предложили стать охотником, я помню как спросил – "Что это значит?" И тогда мне рассказали – убивай ведьм и получай за это деньги и славу. Все просто. Нужно было жить так же, как я жил раньше. Только теперь не нужно было скрываться. Не нужно было бояться стражников и полицмейстеров. Законно убивать, пока прославляешь Всеотца. Вот кем я стал. Священный убийца Церкви. Не знающим пощады.

Охотник сделал паузу. Он не любил вспоминать свою прошлую жизнь, но и не страшился ее. Принимал как историю, переписать которую невозможно. Остается только помнить ее, стараясь лишний раз не ворошить память. Родерик откашлялся, собрался с мыслями и продолжил:

– Она была совсем другой. От нее будто исходило тепло. Настоящее, честное. Я знал, кем она была, но не хотел в это верить. Она приняла путника с дороги и не стала отворачиваться. Предложила еды и место для отдыха. А я согласился. Даже сам не знаю, почему. Может быть, такое предложение так сильно меня ошарашило, что я просто растерялся. Не знал, что делать. Нужно было бы достать топор и ударить посильнее, разбивая сомнения и отгоняя нелепые мысли. Вот только я не смог. Рука не поднялась убить ее. Вот и весь сказ, – Родерик смотрел на учителя. В глазах охотника не было сомнения, лжи и слез. Он давно привык так делать – принимать ответственность за свои решения и не пытаться оправдаться.

– Тогда я спрошу тебя еще раз, Родерик. Если ты не убил ее при встрече, почему убил ее потом?

– Потому что она была змеязыкой, – зубы Родерика хрустнули, когда он вспомнил, как изо рта Миры вылезли змеи. – Я ненавижу ведьм, – охотник опустил голову, сжал кулаки. Он вспоминал ночи, которые лежал обнимая ту, природу которой ненавидел сильнее всего на свете.

Айзек наклонился к ученику, обнял его за плечи и прислонил к себе. Родерик весь дрожал от гнева, стараясь отогнать воспоминания. Он знал, какой вопрос гранд-мастер задаст ему дальше.

– А почему ты ненавидишь ведьм так сильно, Родерик?

Охотник задрожал. Он помнил все, каждую секунду своего детства. Те, из-за кого он стал сиротой. До боли знакомая история. Многие охотники лишились родителей в детстве по вине змеязычников. Вот только не у всех родители с радостью желали стать жертвами в ритуале ведьм и забирали с собой детей. Родерик чудом выжил. Смог вырваться тогда и спрятаться на улице, да его и не искали. Кровавый ритуал уничтожил его родной город. Отобрал семью и стер надежды на будущее. С тех пор Родерик ненавидел ведьм и поклялся уничтожить их всех.

Айзек выслушал пылкую речь Родерика, послужившую ответом. Он обнял ученика и позволил ему успокоиться. Затем вручил письмо – очередное задание, которое Родерик выполнит в одиночку. Гранд-мастер также передал ему особый приказ, украшенный его особенной печатью, по которому в оружейной ему выдадут все необходимое обмундирование.

– Не забывай свой искренний ответ, мальчик мой. Не забывай никогда, – такими были напутственные слова Айзека, когда он открывал дверь перед охотником, который почти стал предателем.

– Я оправдаю ваше доверие, гранд-мастер, – Родерик покорно склонил голову, сжимая приказ и письмо в кулаке.

Айзек закрыл дверь и вернулся к креслу. Тяжело опустился вниз, закрыл глаза, набирая побольше воздуха. Гранд-мастер вжал кнопку в столе, открывая потайной ход в кабинете. Стеллаж с книгами отодвинулся в сторону и в кабинет зашли Матиас Ван Штайн и Алан Вилкрофт. Охотники, которых он готовил с недавнего времени к совсем другой судьбе.

– Что вы думаете по поводу Родерика?

– Мне кажется странным его любовь к бакенбардам, – Матиас усмехнулся ловко запрыгивая в кресло, на котором до недавнего времени сидел охотник-предатель.

– Я ему не доверяю, – Алан как обычно прислонился к стене и стал с интересом изучать небольшую книжку, куда постоянно что-то записывал. – К его чести, он не стал сражаться с нами, разумно сдавшись. Но о его лояльности предпочту не распространяться.

– Ты считаешь, что он с легкостью предаст нас?

– Не думаю, что с легкостью, – вмешался Матиас, – скорее любовь его погубит. У нас у всех детство было не сахарным. Наши детские судьбы тесно переплетены с ведьмами. Но у нас хоть что-то было. Понимаете? Мы были любимы, пусть и недолго. А Родерик. Родерик знал только боль.

– Если бы он не был охотником – к этому возрасту он бы уже был змеязычником, – заключил Алан, записывая что-то в свою книжку. – В этом у меня нет сомнений.

– Я все равно собираюсь использовать его столько, сколько смогу. Его навыки не стоит недооценивать. Такой охотник как он всегда может пригодиться церкви.

– Или может стать одним из самых страшных врагов, – Матиас пожал плечами и потянулся к спелым яблокам, что лежали на блюдце прямо на столе у гранд-мастера. Айзек задумался над словами ученика, Алан принялся записывать в свою книжку, а Матиас громко хрустнул, откусывая большой кусок сахарного яблока.

Родерик Майкрон собрал снаряжение у оружейника и отправился в свои покои, сопровождаемый тяжелыми взглядами охотников. В комнате он рухнул на постель и закрылся подушкой так, чтобы проходящие мимо братья не услышали его скупой, дрожащий плач. Родерик сжимал в руках небольшую картинку, которую успел прихватить из дома Миры. Изображенная на ней женщина была красива, приветлива и добра. Родерик убил ее, но это не означало, что он перестал любить.

День 12ый весеннего круга 214 года Р.С.

Тарнем, Стеклянный район

Родерик стрелял наверняка, не стараясь поразить как можно больше целей. Винтовка была прекрасно сбалансирована и задорно взрывала головы ведьмам, отправляя их в быстрый полет на суд к Всеотцу. Патронов было не так много, но это было не важно. Родерику необходимо было посеять хаос в ковене, вселить страх. Судя по крикам, доносившимся из-за разбитых окон – у него получалось. Борис с Игрином скорее всего уже добрались до входа. Совсем скоро они установят небольшие взрывные заряды и обрушат этот ведьмовской рассадник. Игнем Санктум примет глупых ведьм и битва за Тарнем будет закончена.

Охотник невесело усмехнулся. Сколько людей они убили в эту ночь? Пару сотен? Родерик был уверен – они почти полностью уничтожат два крупных ковена. Корделии Фривуд не стоило покидать свой родной Фрипорт и привлекать внимание Айзека. Ну да, у нее были свои причины. Родерик не думал, что могущественная Корделия рассчитывала на такую быструю реакцию со стороны Церкви. Да и почему она должна была бояться? С ней же были отступники – могущественное новое оружие, о котором охотники могли только догадываться. Да еще и Эдгар Фон Рэйнс. Когда Родерик увидел его – чуть не обезумел от страха. Об этом старике ходили отнюдь не веселые легенды, полные красочных подвигов и легендарных битв. Скорее это были истории о безумном охотнике, который любил сдирать заживо кожу с женщин и давать им несколько часов на регенерацию. Вот только не каждая жертва Эдгара была ведьмой. Но то были уже детали. Он был эффективен, часто побеждал. А также взрастил самого могущественного охотника Нового Мира. Эдгар был легендой, ставшей проклятьем. Интересно, что скажет Айзек, когда узнает в кого превратился его учитель?

Мысли Родерика прервала череда взрывов у основания дома. Он бережно сложил винтовку в сумку и положил ее в небольшое отверстие у городской канализации, которое приметил ранее. Если ему суждено сегодня выжить – он заберет оружие. А если нет – змеязыкие вряд ли будут искать это чудо инженерной мысли в канализации. Охотник поспешил к поместью Эшлендов. Дом накренился и начал падать вниз, ломаясь от основания.

– Скольких успел убить? – Борис приветственно махнул Родерику.

– Четверых, возможно пятерых. Главное, что они запаниковали, – Борис кивнул. Игрин стоял чуть поодаль, сегодняшняя охота давалась ему нелегко. – Думаешь, кто-то выберется?

– Не знаю, но рисковать не будем, – Борис достал затычки и осторожно засунул в уши. Родерик последовал его примеру. Игрина пришлось окликнуть, чтобы он отвлекся от созерцания рушащегося здания и заткнул уши специальными затычками.

– Помни, Игрин, используй "крики" только по нашей команде. Они действуют не так долго, а на перезарядку уходит много времени. Не стоит тратить их попросту, – Игрин кивнул, трясущимися руками затыкая уши небольшими деревянными затычками, на которых был изображен знак Пресвятой Евангелины.

Родерик подошел к Борису. Здание шипело, падая вниз, окна натягивались и лопались, обломки ломались и крошился кирпич. На улице поднималось настоящее облако пыли и дыма. Охотники стояли на безопасном расстоянии, ожидая, когда развеется облако пыли и они нападут на ведьм, которые вылезут из под обломков. Это будет финальная битва. Последний штрих на картине смерти ковенов Тарнема.

– Он справится? – знаками спросил Родерик Бориса, указывая на Игрина.

– Думаю он на пределе. Толку с него не будет, может хоть "крики" сможет активировать вовремя. Если не упадет в обморок.

Охотники улыбнулись. Для них охота давно стала привычным делом. Преимущественно женщины, красивые, стройные, неземные. Умоляющие пощадить их, спасти, защитить. Такие прекрасные, манящие, сулящие неземные удовольствия. И быстро меняющиеся в тот момент, когда понимали, что договориться не получиться. Противные, звериные лица и змеи, вылезающие из проклятых ртов. Они уже не были людьми, но необходимо было иметь должную силу воли, чтобы осознать это. Как только змеи касались сердца ведьмы – ее человеческая сущность умирала. Оставались только змеи, что управляли человеческим телом словно куклой. При этом сознание человека неминуемо брало верх, создавая странное, нелогичное живое создание, которое Церковь считала греховным и стремилось уничтожить. Ведьмы, змеязычники, колдуны, еретики. Для охотников они перестали быть живыми. И стали просто опасностью, которую они научились устранять.

Дым еще не развеялся, когда они услышали, как зашелестели обломки и ведьмы стали выбираться из-под завала, подобно змеям, вылезающим из своих мерзких маленьких нор. Охотники встретились взглядами и коротко кивнули друг другу. В этот момент они мысленно попрощались с братьями, и каждый стал равен другому. Больше не было охотников, что тренировались всю жизни и Игрина, который получил одобрение несколько дней назад. Они превратились в единый порыв, единую мысль. Их задачей было истребить ведьм. И сейчас необходимо было приступить к делу. Каждый из них покрепче ухватился за древко верного топора, аккуратно ввернул в уши затычки и ступил на обломки дома Эшлендов.

Три фигуры, затянутые в плотные черные одежды скользнули из непроглядного тумана на обломки некогда самого высокого здания Тарнема. Первыми их увидела молодая ведьма, которой повезло вскарабкаться по стене дома. Она быстро смекнула, что происходит и, используя слова силы, смогла взобраться по отвесной стене на крышу, а там найти достаточно крепкий флюгер, чтобы удержаться во время падения. Несколько сестер последовали ее примеру и сейчас стояли рядом, отряхиваясь и улыбаясь. Они считали, что опасность миновала. Поэтому, когда увидели фигуры охотников, девушки сделали то, что сделал бы любой зверь, увидя хищника, который пришел его уничтожить. Ведьмы выпустили змей и закричали, оцепенев. В их крике не было ярости и ненависти, зато было довольно страха и страдания. Девушки знали – блеск топоров, что неслись в их сторону – будет последним, что они увидят.

Ни одна не подняла руки, не попыталась дать бой охотникам. Головы отлетели в стороны, шлепаясь на землю, туда где расстилался Игнем Санктум. Змеи зашипели, пожираемые священным туманом, не оставляющим шанса на спасение. Охотники рассредоточились. Они скользили по обломкам поместья, находя вылезающих ведьм и точными движениями обезглавливая их. Ведьмы только-только вылезали из-под обломков. Они благодарили своих богов за то, что смогли спастись и даже не думали о том, что спасение будет таким мимолетным. Сначала они видели луну, выглядывающую сквозь сизый дым обломков, и эта луна была прекрасна. Ведьмы улыбались ей и их глаза светились радостью. А в следующее мгновение они замечали темные фигуры, в руках которых блестела сталь топоров. Лица змеязыких окрашивала гримаса отвращения и страха. Многие закрывали глаза, а кто-то пытался послать последнее проклятие, перед тем, как распрощаться с жизнью навсегда.

В этот вечер ковены Эшленд и Фривуд перестали существовать. Почти. Игрин чувствовал, как руки перестают слушаться. Как сильно ему хочется опустить топор и перестать рубить шеи девушкам, что вылезали на лунный свет, продираясь сквозь завал огромного особняка. Но он знал – нельзя останавливаться. Внутри него горела та самая ненависть, которой славились охотники. Убивая каждую из этих ведьм, он представлял, что убивает ту, что отняла у него жену и дочку. Такая обычная история, такая банальная. Они жили в маленькой деревне, в Западных землях. Еще до Войны. Был кузнецом, единственным в округе. Потому, когда пришла Война, его забрали. Заставили идти воевать с врагом, которого он не знал и которого не мог ненавидеть. Он клялся, что вернется, жена уверяла, что будет ждать. И она не обманула. Дождалась своего мужа. И он не нарушил слово – вернулся с войны, без наград и почестей, зато живой. Вот только жена не верила, что он выживет. Но слишком сильно любила его.

Потому она отдала их единственного ребенка в обмен на силу змеязычницы. Стала ведьмой, чтобы помочь мужу, каждый вечер она пела песни и проводила обряды, умоляя змеиных богов защитить мужа и вернуть его домой. Он и вернулся. А когда пришел в деревню, то увидел, что все его друзья и соседи мертвы. Жена убила их и использовала кровь и кости для своих ритуалов. Где была дочь она не знала. Жива ли, мертва – женщина не могла ответить. Игрин помнил тот самый момент, когда схватил ее за шею, не в силах остановиться. Он душил ее, а она смотрела на него непонимающими глазами. Ведь она все сделала правильно, она спасла его, тогда почему, почему он душит ее? Змеи старались высунуться, старались взять ее тело под контроль, но не могли пробиться сквозь тугие пальцы Игрина, что сжимали шею до хруста, стиснув так, что его ладони почти соприкоснулись. Любовь всей его жизни испустила последний вздох в его объятиях и упала на руки, безмятежной и легкой. Такой, какой он ее помнил. На Войне Игрин слышал о ведьмах. Он знал – их необходимо сжигать, иначе они могут ожить. Последнее, что он запомнил – это как растопил свой старый кузнечный горн и затолкал туда тело жены. А потом долго смотрел, как она догорает мерным, зеленым пламенем.

Поэтому Игрин не останавливался. Не опускал топор и не расслаблял плечи. Он рубил, каждым ударом разнося змеязычниц на части, с каждым ударом набирая все большую скорость и становясь сильнее. Ему уже не мешала маска, не сдавливала шею, дышать становилось все легче. Бывший кузнец почувствовал, как упивается охотой. Как легко становиться ему на душе от осознания того, что в эту ночь он отправит на суд Всеотца бессчетное количество змеязыких тварей. В очередной раз громила занес свой топор, надеясь оторвать голову молодой девчонки, что практически вывалилась из-под обломков поместья. Игрин закричал "Амен", прославляя учение Церкви и тяжело опустил топор, надеясь одним ударом разломать на части хрупкое тело.

– Хороший удар, – даже сквозь затычки он услышал мерзкий голос, наполненный издевкой и презрением. А потом почувствовал, как топор врезается во что-то твердое, непробиваемое. От силы удара у Игрина задрожали пальцы, так, что он чуть не отпустил оружие. – Но это не удар настоящего охотника.

Игрину не удалось заметить, как говоривший скользнул между ним и ведьмой и ударил ногой. Здоровяк только почувствовал, как ребра ломаются и он поднимается вверх, отлетая на несколько метров. Человек не может обладать такой силой. Это просто невозможно. Он сражался со змеязычником. Те самые отступники, о которых говорили охотники? Игрин не отключился, даже когда упал вниз и ударился о неровные обломки спиной. Кровь непроизвольно брызнула изо рта, попав на стекла маски, закрывая обзор. Но он все еще мог видеть, как огромная фигура человека бежит в его сторону, набирая страшную скорость. Игрин понимал, что следующий удар может быть смертельным, даже скорее всего будет. Охотники предупредили его. Если почувствуешь, что этот момент настал, значит самое время. Игрин не ожидал, что получится, но другого выбора у него просто не было. Здоровяк сжал покрепче древко топора:

– Кричи! – топор дернулся в руке, Игрин физически почувствовал, как затряслись письмена на топоре, заходясь в бешеном резонансе, а потом его оружие закричало симфонией ужаса и безнадеги, которую он, к счастью, не услышал.

Здоровяк улыбнулся, тяжело поднимаясь. Он увидел, как несколько ведьм по сторонам, падают в муках, а кто-то мгновенно направился к туману Игнем Санктум. "Крики" не просто заставляли ведьм впадать в безумие – они заставляли их искать смерти. Желать расстаться с жизнью как можно скорее. Поэтому ведьмы под действием "криков", особенно те, что были слабее духом, часто убивали себя сами. Или же встречали топор охотника с улыбкой и слезами на глазах, благодарно принимая смерть от рук своих врагов. Игрин поднялся и тут же замахнулся топором, желая одним ударом убить отступника, который остановился перед ним в нескольких метрах. Здоровяк собрал всю ненависть и одновременно радость, которую испытывал. Он прошептал имя жены и дочери и, сделав шаг вперед, обрушил всю свою горесть одним ударом топора прямо на голову старика, что стоял перед ним.

– Не так быстро, мальчик, – старик закричал и ударил длинным, тяжелым копьем, пробивая левое плечо Игрина насквозь и поднимая его вверх, словно тряпичную куклу, за секунду до того, как топор обрушился на голову старика. Здоровяк взлетел вверх и тут же соскользнул вниз по древку копья. Плечо пронзила тугая, рвущаяся боль, и Игрин все же разжал руки и выронил топор. Священное оружие звякнуло и упало вниз, а "крики" тут же прекратились. Охотник увидел изрубленное и изуродованное шрамами лицо Эдгара Фон Рэйнса. Увидел его вечно улыбающийся кривой усмешкой рот и глаза, полные безумной ярости и гнева, готовые уничтожить все вокруг безо всякой причины. А еще он увидел его уши, которые покрылись кровоточащими и гноящимися волдырями. Скорее всего из-за того, что он воткнул в них освященные Церковью затычки. Которые спасали его от "криков" праведных грешников. Эдгар с интересом рассматривал маску Игрина, а потом сорвал ее быстрым движением. – Да, хороший взгляд. Ты не охотник, но твоя ненависть, я вижу ее и она прекрасна. Это была хорошая битва.

Эдгар засмеялся и взмахнул копьем отбрасывая Игрина на десятки метров вбок. Вышибала почувствовал, как ударился об обломки, но не остановился. Сила броска была нечеловеческой, поэтому он покатился дальше, набирая скорость до тех пор, пока не отскочил от очередного обломка и не полетел прямиком в сизое море Игнем Санктум. Туман мгновенно проник в рот и нос. Игрин не хотел отключаться. Он хотел встать, доползти и сражаться дальше. Битва, которая произойдет сейчас на обломках дома Эшлендов – станет самой важной в его жизни. В этом он был уверен. И не кровь, льющаяся рекой из разорванной раны, не глаза, не видящие ничего из-за красной пленки, закрывающей взор, не могли его остановить. Игрин попытался встать, но получилось плохо. Тогда протянул правую руку, надеясь зацепиться хоть за что-то и, к счастью, ухватился за какой-то обломок. Потянулся вперед, а потом еще. Он полз, толкаясь ногами и хватаясь единственной рукой, которая ему повиновалась. Полз, оставляя за собой кровавый след. Но на его лице все еще была страшная, безумная улыбка. Почти такая же, что всегда украшала лицо легендарного охотника Эдгара Фон Рэйнса. Игрин чудом смог заползти по обломкам наверх, подальше от тумана, который не смог усыпить человека, потерявшего в этой жизни все. Он взобрался наверх, поднялся на колени и с силой вдохнул воздух, пропитанный кровью змеязычников и пылью уничтоженного особняка. Последнее, что увидел Игрин, перед тем как силы покинули его – были две фигуры, затянутые в черные одежды, которые подходили к старику, что размашисто водил тяжелым копьем, с которого еще капала кровь, из стороны в сторону.

– Какая удача, сразу два воспитанника Айзека пришли, чтобы уничтожить меня. Это честь для старика Эдгара, – отступник притворно поклонился, а потом рассмеялся раскатистым, несущим безумие хохотом. – Я жду вас. Давайте! Нападайте!

Охотники сорвались с места одновременно, вкладывая в этот рывок много сил, желая закончить все одним ударом. Их топоры взметнулись с двух сторон, направляясь в сторону старика под разными, неудобными углами. Такую атаку не смог бы отразить обычный человек. Но Эдгар Фон Рэйнс никогда и не был обычным человеком. А сейчас перестал быть человеком вообще. Он схватил копье двумя руками и, в последний момент, раскрутил его, выполняя немыслимую фигуру, практически одновременно попадая древком по обоим охотникам. Их откинуло в разные стороны, будто просто снесло немыслимым ветром. Старик причмокнул губами:

– Похоже вы и вправду ученики Айзека, занятно, – Эдгар зарычал и перехватил копье у себя за спиной. Оба охотника смогли в последний момент поменять движение топоров и закрыться от удара. Их откинуло, руки тряслись, но ни один из них не пропустил удар.

Борис и Родерик быстро переглянулись, каждый удостоверился, что его брат не пострадал. Легкого кивка было достаточно. Они увидели, как опасен легендарный Эдгар Фон Рэйнс. Но также поняли, что он защищает девчонку, что сейчас стояла за его спиной, почти на границе обломков и тумана. Она была чем-то дорога ему, чем-то важна. Ее необходимо было уничтожить, в этом не было сомнений. Каждый из охотников перехватил топор. Борис развернул топор и скрыл его за спиной. Его личная, специальная форма. Родерик достал второй топор и скрестил их перед собой. Каждому охотнику, достигшему определенного уровня мастерства, доставался секрет особой формы боя. Эдгар засмеялся, когда увидел, как изменились стойки охотников.

– Да! Да! Это то, чего я ждал. Настоящая битва. Давайте, выродки Айзека, покажите, чего мой ученик смог добиться за все эти годы. Я не буду сдерживаться, учтите. Бриштер!

Охотники одновременно кинулись к нему, увидели, как когда он выкрикнул слово силы, то будто потяжелел. Под его ногами хрустнули обломки, словно он стал много тяжелее своего веса, превращаясь в настоящего исполина. Увидели змею, что вылезла из его рта. Отвратительная, огромная, вся в царапинах и ссадинах. Эдгар прикусил ее шею сразу, как она посмела высунуться наружу. Змея извернулась и зашипела, а отступник безумно заверещал.

"Его нужно уничтожить, он слишком опасен," – мысль одновременно проскользнула у обоих охотников. Они покрепче перехватили топоры и приготовились сражаться с чудовищем, вышедшим за рамки могущества змеязычников.

День 2ой зимнего круга 98 года Р.С.

Деревня Ликхель, близ Тайнмура

Мужчина тяжело ввалился в дом, поспешно закрывая за собой дверь, стараясь не пустить внутрь ветер и снег. Охапка дров упала на пол, но он не придал этому значения. Шмыгнул носом и принялся снимать с себя заснеженную одежду. В это время года на севере было нестерпимо холодно, и если зазеваешься – можешь быстро замерзнуть. Метель постоянно поднимала снег вверх, закрывая видимость и намереваясь окутать своими смертельными объятиями случайных зазевавшихся прохожих. Поэтому в такое время улицы были пусты и люди выходили из теплых домов лишь чтобы нарубить дров или попросить у соседей еды. Многие такие зимы вообще не переживали, но деревня Ликхель была многочисленной и люди тут жили добрые, к морозу привычные. Настоящие северяне. Эдгар Фон Рэйнс северянином себя не считал, поэтому как только разделся, громогласно возвестил о своем прибытие:

– Айзек забери дрова, да накидай в печь, поживее! – он выкрикнул имя своего ученика и тот почти мгновенно оказался рядом. Глаза заспанные и мутноватые, но уже готов выполнять указания своего учителя. Молодой парень собрал раскиданные по полу деревяшки и устремился к центру хижины, где вовсю разгоралась печка.

Эдгар прошел на кухню и прихватил початую бутылку вина. Сделал хороший глоток и направился к печке. Уселся на пол, подставив ноги огню, с удовольствием закатывая глаза, ощущая тепло. Эдгар любил огонь и теплоту, холод северных городов всегда был ему противен. Айзек уселся рядом с учителем.

– Как она?

– Молчит. Как обычно, – Айзек пожал плечами, подкидывая небольшое сыроватое полено в разошедшийся огонь. Пламя на секунду отступило, пробуя новую пищу на вкус и тут же с радостью и аппетитом набросилось на него, обжигая и поглощая.

– Ну, так мы ничего не узнаем, а нам бы поскорее отсюда выбраться.

– Не хотите в Тайнмур идти без информации?

– Мы охотники, Айзек. Должны быть всегда подготовлены. Ведьмы намного сильнее нас, да и опаснее. Особенно – когда они знают, что мы идем. Если застанем их врасплох – можем победить. Но если в чистое поле выйдем биться, тогда наши головы полетят вверх, – Эдгар хихикнул и протянул вино своему ученику. Ему нравился этот мальчик, хоть он и был странноватым. Никогда не проявлял эмоций, всегда выглядел отстраненным, будто неживым. Но силы и умения у него было хоть отбавляй. Где природа чувствами не одарила – вполне восполнила силой и холодным расчетом. Айзек благодарно принял бутылку из рук учителя и сделал глоток:

– Много лучше старого пойла, мастер Эдгар, – сказал он с силой выдохнув. Дешевое вино обожгло гортань, но подарило приятные ноты вишни и береста во рту.

– Мы много путешествуем, Айзек, а потому должны интересоваться миром вокруг и пробовать не только изысканные угощения, но и еду простых людей. Для жителей Ликхеля это пойло – настоящий напиток богов. Согревает зимой, остужает летом. Поймешь этот напиток – значит поймешь, как думают люди, которые здесь всю жизнь прожили. Вот это, – Эдгар ткнул пальцем Айзека в лоб так быстро, что тот даже не успел заметить движение, – это твое главное оружие. А не топор священный или охотничьи уловки. Ты думать должен, узнавать, понимать. Величайший охотник тот, кто может в толпе раствориться и с любым человеком общий язык найти. Будь то простолюдин или вельможа, полицмейстер горделивый или наемник продажный. Со всеми ты должен быть братом, товарищем и союзником. Понятно?

– Да, учитель, – Айзек безразлично кивнул и отпил еще вина, стараясь распробовать его вкус и понять, о чем говорит Эдгар. Учитель удовлетворенно улыбнулся. Другие думали, что в отстраненности Айзека скрывается его безразличие, но Эдгар давно узнал правду. Ум этого мальчика был настоящим сокровищем, он впитывал словно губка и взвешенно выбирал самое лучшее решение. Когда-нибудь, в этом Эдгар был уверен, он встанет на самой верхушке Церкви. Может даже ему удастся возродить былое могущество.