Текст книги "Надежда мертва (СИ)"

Автор книги: Алекс Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Ладно, – Эдгар хлопнул себя по коленям и поднялся, – пойду проведаю нашу гостью. Ты здесь останешься или со мной пойдешь?

– Я хотел еще почитать гримуаром и подумать над вашим уроком, учитель. Если это не противит вашему желанию.

– Как хочешь, – Эдгар пожал плечами и отправился в подвал. Мальчик был хорош во всем, кроме жестокости. Ему ее не хватало. Эдгар довольно улыбнулся. Хотя, если посмотреть вокруг, то не было никого более жестокого чем он. Ни один охотник не мог находиться с ним рядом, не разделял его методов и даже не пытался понять, зачем он так делает. Об Эдгаре Фон Рэйнсе слагали легенды. Им же и пугали молодых охотников. Его считали безумцем, но чтили за все заслуги перед Церковью. Настоящий герой и кровавый палач в одном лице.

Мужчина открыл дверь и зашел в темный чулан. Он осторожно высек искру об косяк и зажег масляную лампу. Помещение окрасилось размазанным желтым светом, который дергался, выхватывая причудливые формы, искажая тени и придавая окружению волшебные ноты. Посреди чулана была девушка. Ее руки и ноги были отрублены и подбиты в суставы священными иглами так, что она напоминала низкий стол. Ее голова поднята и зафиксирована длинной тонкой рыболовной леской, которая захватывала уши и веки грязными крючками так, чтобы глаза были всегда открыты. Девушка первое время пыталась выбраться, выпутаться, но ничего не получалось. Горло было сильно перетянуто шнуром и в паре мест воткнуты священные иглы. Ведьма попалась в руки Эдгара Фон Рэйнса зная, кто он. А потому сразу отбросила все надежды на освобождение. Из рук этого охотника можно было выбраться только лишь потеряв голову. И сейчас, она молилась, чтобы ее смерть наступила как можно раньше.

– Хорошо выглядишь, – Эдгар причмокнул губами, осматривая свое творение. Получилось даже лучше, чем он рассчитывал. Ведьма выглядела дико, словно превратилась в ужасное подобие предмета мебели. Он даже подумывал о том, чтобы попробовать и присесть на импровизированный столик, но понимал, что скорее всего ее руки и ноги не так хорошо держатся, чтобы выдержать его вес. Он думал о многих вещах, но никогда о мучениях своих жертв. Просто потому, что для него змеязычники не были людьми. Он не видел женщин, не видел мужчин перед собой. Все, что видел Эдгар – это было зло, которое он любил уничтожать.

– Когда ты уже убьешь меня, Рэйнс? – прошипела ведьма, тщетно пытаясь призвать змей в свой рот. Они бились внутри, сжимались и трепещали, не в силах пробиться через священную границу, возведенную иглами в горле. У нее больше не было магии, осталась только регенерация, не позволяющая ей умереть. Уже неделю она находилась в таком состоянии. Или больше?

– О! В любой момент, ведьма. Как только ты скажешь мне то, что я хочу знать. А именно – кто глава ковена Тайнмура, и где они скрываются. Как по мне – это не самые сложные вопросы. И прежде чем ты мне ответишь, хочу тебе напомнить – никто не пришел сюда, в Ликхель, когда тебя не досчитались на очередном шабаше, – Эдгар присел перед ее лицом и взглянул на ведьму своими ясными безумными голубыми глазами, которые будто светились в желтом масляном блеске лампы, – им наплевать на тебя, ведьма. Они забыли о своей сестре.

– Ты лжешь, – зашипела ведьма. – Они ищут меня и не могут найти, потому что вы скрыли меня от сестер своими молитвами. Вряд ли им удастся спасти меня, но они отомстят, когда узнают, что ты сделал. Наш ковен уничтожит тебя Эдгар Фон Рэйнс. Уничтожит тебя, сукин ты сын.

Эдгар хохотнул и аккуратно, стараясь не дергать слишком сильно, взял ведьму за нос. Он оттянул его чуть вверх, а потом взмахнул рукой, в которой был спрятан небольшой нож. Ведьма дернулась, пошатнулась, но конструкция не развалилась. Охотник облегченно выдохнул. Это было рискованное действие, но необходимое. Ведьма по-детски заплакала, в очередной раз понимая, что ей не выбраться от этого безумца.

– Знаешь, что самое интересное, ведьма? – спросил Эдгар, с интересом рассматривая нос ведьмы, который мгновенно скукожился и покрылся бороздами морщин. – Еретические силы поддерживают в тебе молодость и силу, но стоит только отсечь кусок – и вы обретете истинную форму. По которой можно сделать много выводов. Например, по твоему носу можно легко понять, что ты недавно стала ведьмой, ведь твое истинное тело не так сильно отличается от текущего. Быть может на пять-шесть лет. Хотя это можно было понять и по твоим отрубленным рукам и ногам. Но сейчас не это главное, – ведьма плакала, стараясь заглушать речи этого безумца своим плачем. Получалось плохо, у Эдгара был особенный тембр голоса, который, будто по волшебству, проникал сквозь все барьеры и звучал прямо в голове. – Главное, это то, что Ликхель – хоть и большая, но все же деревня. А еще то, что ты местная. И тебя знают. Так мы тебя и нашли в общем-то. Так вот, ведьма, скажи мне. Ты готова рассказать мне, что я хочу услышать, или, – Эдгар наклонился прямо к уху ведьмы и тихо, но очень тяжело прошептал, – я узнаю все у твоей дочери, которую ты сделала ведьмой.

Ведьма зашлась в бешеной истерике, зашипела и начала ругаться проклятиями, осыпая Эдгара словами силы, не способная воззвать к магии и уничтожить его. Как он узнал? Кто рассказал ему? Ведьма клялась убить всех и каждого жителя Ликхеля. Но охотнику, конечно же, до этого не было никакого дела. Он продолжал рассматривать отрубленный нос, не обращая внимания на свою жертву.

– Это парадоксально. У нее другого цвета глаза, волосы, даже кожа другого оттенка. Но вот ваши носы. Это так странно, но именно носы у вас похожи как две капли воды. Хотя что я тебе рассказываю, вот – посмотри, – Эдгар оживился и ловко вытащил из кармана небольшой сверток. Он развернул его и положил отрезанный нос ведьмы рядом с другим. Почти таким же, разве что только чуть более молодым.

Ведьма смотрела на то, что показывает ей Эдгар и молчала, а потом она заорала так, что загремели иглы в ее шее, а охотник засмеялся в ответ своим глубоким раскатистым смехом, в котором утопал крик змеязычницы. На улице была глубокая ночь и вьюга совсем разошлась. Ведьму не услышал никто, кроме ее дочери, которая уже несколько дней лежала связанной на чердаке дома. Эдгар пока не решил, что с ней делать. Ему все еще казалось, что старшая сломается быстрее. Но если такого не произойдет – он просто приведет дочку сюда, в погреб, и пообещает освободить мать. Это всегда работает.

– Ты еще можешь спасти ее, ведьма, – Эдгар схватил змеязычницу за шею, прерывая неистовый крик, – Спасти ее от мук, которые будут страшнее твоих, – охотник почувствовал, как ведьма кивнула, приняв свою участь.

Все это время Айзек сидел и пил вино, стараясь понять, как живут люди в Ликхеле и почему такое горячее и дурно пахнущее пойло стало их традицией. Молодой охотник чувствовал, как с каждым глотком начинает лучше понимать то, что сказал ему учитель. Чем меньше вина оставалось в бутылке, тем ближе он принимал традиции северян и то, как высоко ценят тепло и жизнь в этом отдаленном месте, где тяжелый климат и постоянные лишения делают людей жесткими и сильными. Он будто почувствовал себя одним из жителей Ликхеля. Почувствовал, какого это переживать такую зиму снова и снова, встречать ее не с расстроенным видом, а улыбкой и гордостью за себя и своих близких – тех, кто знает как выжить даже когда холод пробирает до костей, а снег закрывает глаза. И все равно идти вперед. Когда ведьма закричала в погребе, Айзек покачал головой. Его беспокоили методы учителя, но зато он точно знал этот самый крик, за которым пойдет полное подчинение и вся информация, которая им понадобиться. Молодой охотник поднялся с пола, достал из сумки священные иглы и небольшой, но увесистый молоток. Айзек поднялся наверх, на самый чердак, где тихо замычала ведьма, стараясь распутать веревки, исписанные священными письменами. На ее лице все было прекрасно, кроме глубокой дырки, которая осталась после того, как Эдгар отсек ей нос. Айзек улыбнулся. Он не был таким же жестоким, как его учитель. Охотник осторожно поднял девушку и приставил ее к стене. Потом развернул вниз головой и ухватился за ноги, приподнял вверх и приставил иглу. Одним сильным ударом вогнал ее в стену, пробивая стопу насквозь. Таким жестоким он не был, но ведьм ненавидел сильнее, чем кто-либо из живущих. Ведьма взревела, не в силах прокусить кляп, а Айзек приставил вторую иглу.

Молодой охотник даже не заметил довольного учителя, который стоял в дверях, держа в руках отрубленную голову старшей ведьмы. Он наслаждался работой своего ученика и не собирался его останавливаться. Они переждут вьюгу и отправятся в Тайнмур, где им предстоит охота на целый ковен. Глава которого, по счастливой случайности, высшая ведьма.

День 12ый весеннего круга 214 года Р.С.

Тарнем, Стеклянный район

Каждый удар разносился раскатистым звоном, проносясь по Стеклянному району, будто в центре кто-то играл на стальных инструментах, ударяя невпопад то ускоряя темп, то замедляя. Будто хотел привлечь внимание, а не создать красивую мелодию. Эдгар уже не смеялся. Охотники наседали, постоянно оттесняя его к краю. Он защищал Лирию – они это поняли. Могущественный отступник сражался, не двигаясь с места. Если бы он попытался достать одного из охотников, или отойти в сторону, погнавшись за своей целью – Лирия осталась бы открытой для атаки. И тогда любой из учеников Айзека убил бы ее быстрее, чем Эдгар смог бы вернуться. Змея внутри даровала ему звериную силу, способность каждым ударом сломать обычного человека и превратить его в груду бесформенных костей. Но не охотников. Люди, тренирующиеся каждый день своей жизни, с самых малых лет. Они были готовы к любым нагрузкам. Они уворачивались, принимали удары, отрываясь от земли, тем самым компенсируя ударную силу. Отлетали и возвращались, обрушивая на Эдгара шквал опасных, нетипичных атак.

Первое время Эдгар улыбался, получая настоящие удовольствие от битвы, но теперь улыбка слетела с его лица. Ему не удавалось найти брешь в их защите, охотники искусно работали сообща, не позволяя ему завершить удачное парирование смертоносным ударом. Эдгар был усилен магией, а охотники сражались просто на пределе своих возможностей. Их битва превратилась в сражение характеров и стремления. Чья ярость была выше, чье желание победить сильнее?

Борис и Родерик не останавливались, не отвлекались. Они молились, чтобы те ведьмы, которых они не успели убить, либо умерли сами, под обломками, либо сдохли от "криков", что так удачно использовал Игрин. Охотники не задумывались о том, выжил ли громила или нет. Сейчас было не время для таких мыслей. Если хотя бы один из них остановится, замедлится – Эдгар поймет и уничтожит их. Охотники не питали иллюзий. Отступник был в несколько раз сильнее и быстрее. Каждый его удар нес вес тысячи ударов простого человека. Борис чувствовал отдачу каждый раз, когда блокировал его удары. Они не шли ни в какое сравнение с ударами Михаила. Будто он пытался остановить колонну, которая падала на него с огромной высоты, стараясь раздавить. Руки болели, маска слегка запотела и ему было все тяжелее разобрать, что происходит. Тело напряжено, внимание сосредоточено. Борис продолжал двигаться только благодаря тренировкам, которые он терпел длительные годы. Но гул в голове, последствие криков, которые он пережил – никуда не уходил. Азарт охоты сменился усталостью. Они сражались не с ведьмой, а с настоящим монстром, который не убил их только по одной простой причине – он защищал молодую девочку, которая с ужасом смотрела на их битву, не решаясь сплести заклинание и уничтожить их. А ведь за время их сражения она уже несколько раз могла воспользоваться своими силами и уничтожить обоих охотников. Или хотя бы ослабить их, чтобы Эдгар мог с легкостью закончить дело. Но не решалась. Или просто не могла? Может крушение особняка ранило ее и сейчас она пыталась восстановиться? Борис точно не знал, все о чем он думал сейчас – это как победить Эдгара и не умереть в процессе.

Родерик вообще не думал. Он полностью утонул в битве, превратившись в вихрь, несущий два заточенных топора. Охотник любил хорошую схватку, сильных противников. И сейчас он сражался с самым сильным из всех. Никогда он не чувствовал ничего похожего. Даже в сражениях с Матиасом он не мог быть настолько серьезным. Охотники сражались друг с другом сдерживаясь, не желая зла и не собираясь уничтожить противника. Ранить? Может быть. Но не убить. Когда на кону не стоит твоя жизнь – ты не можешь сражаться в полную силу. Не можешь отдаться битве и не думать о том, что будет дальше. Родерик разгонялся все сильнее, не взирая на боль в мышцах и запотевшие стеклышки маски. Он придумывал новые пируэты на ходу, все реже и реже блокируя атаки Эдгара. Охотник адаптировался, научился предвидеть их, предугадывать удары, летящие на огромной скорости. Эдгар был настоящим монстром, но это лишь означало, что его уничтожение будет еще сладостнее. Родерик закричал, не в силах больше сдерживать эмоции. Эта битва распалила его, заставила чувствовать ту ярость, что чувствуют хищники, сражаясь за право остаться в живых. Первобытная ярость, не знающая границ и не имеющая правил.

Борис услышал крик Родерика. Его брат упивался битвой, Борис понял это. Нужно действовать сейчас, нужно помочь ему победить. Разрешить ему нанести последний удар, ставящий точку в этой битве. Борису плевать на славу и истории, все что он хочет – выжить и убить отступника. Охотник нырнул под очередной удар Эдгара прыгая вперед, подходя вплотную к старику. Копье – сильное оружие на длинной и средней дистанции, но недостаточно быстрое в ближнем бою. Родерик увидел маневр брата и отступил, собираясь с силами. Следующий выпад будет решающим.

Лицо Эдгара исказила гримаса ярости. Он понимал, что задумал охотник. Но не мог действовать иначе. Одна рука отпустила копье, замедляя вращение. Эдгар надеялся быстрым ударом разбить челюсть охотника. Их глаза встретились. Он увидел страшную маску и глаза, заполненные праведным гневом. Глаза воина, который собирался победить здесь и сейчас.

– Родерик! – прорычал Борис, поднимаясь всем телом и нанося удар по отведенному в сторону копью. Он вложил все свои силы в удар и позволил себе улыбнуться, когда увидел как копье вздрогнуло и отлетело в сторону, Эдгар не смог остановить атаку. Его кулак пронесся оглушительным громом, разбивая маску и впечатывая Бориса глубоко в обломки рухнувшего здания. Но для легендарного охотника, ставшего сильнейшим отступником – это не было победой. Борис успел закрыться рукой, оторваться от земли, атака Эдгара завязла, разнося маску, но не убивая охотника.

Вот только защита Эдгара была уничтожена. Как бы быстр и силен не был отступник, он не сумел вовремя закрыться копьем, не успел отскочить в сторону. Он замер, понимая, что Борис схватился за его руку и не дает отдернуть, чтобы защититься от неминуемой атаки. Родерик не просто ударил, он буквально влетел вперед, раскидывая топоры в разные стороны, нанося безумные удары один за другим. Эдгар одернул руку, наконец-то высвободился от Бориса и попытался схватить копье двумя руками, отступить на мгновение, но продолжить бой. Тогда он понял, что Родерик успел отсечь ему руку. Ту, что держал Борис. А затем и ту, что еще сжимала копье. Эдгар взревел в ответ на атаку Родерика, и тогда топор ударил ему в висок, снося половину черепа. Следующий удар лишил его ноги. Отступник взметнулся в воздух, не понимая, что происходит. Два топора обрушились на его тело и продолжили бить, не останавливаясь. Родерик уничтожал тело легендарного охотника, методично отрывая куски. Наконец, он остановился. Сделал несколько глубоких вдохов и повернулся к девушке, которую защищал Эдгар.

– Что в тебе такого особенного, ведьма? – охотник сделал шаг вперед и замер.

Борис тяжело поднялся на ноги. Маска была сломана и он с трудом смог скинуть ее. Луна двигалась по небосводу, готовясь уступить место рассвету. Сквозь кровь он увидел тело Эдгара, которое все еще дергалось, силясь восстановиться. Куски тела разлетелись в разные стороны, но его голова все еще была на плечах, змея все еще двигалась, а рот растянулся в нелепой ухмылке. Половина черепа была отколота и Эдгар выглядел скорее нелепо, чем опасно. Борис поднял глаза и увидел Родерика. Тот опустил топоры и стоял перед ведьмой, которую защищал Эдгар. Но не убивал ее. Не нападал. Он слушал, что она говорит. Борис сделал шаг вперед.

– В твоем сердце есть связь. Я вижу ее. Ты любил одну из нас, ведь так? Послушай, охотник. Я – высшая ведьма, Лирия Эшленд. И я могу вернуть твою любовь.

– Она мертва, никто не в силах вернуть ее, – Родерик невесело покачал головой. – Я сам убил ее и сжег. Твои слова не остановят меня, прощай, ведьма.

Охотник занес топоры, надеясь одним движением обезглавить ведьму, но та не боялась его удара. Она подняла руку и закрыла глаза, а следом случилось то, чего ни Родерик, ни Борис не видели никогда в жизни. Более того – не слышали о том, что это может быть возможно. Родерик увидел, как от его сердца отделилась невесомая тонкая нить, золотисто-розового, нежного цвета. Она скользнула к руке Лирии Эшленд и обвилась вокруг ее длинных, утонченных пальцев. Прошла по кончикам и связалась в своеобразный клубок. Родерик хотел тут же ударить, но почувствовал, что не стоит спешить. Будто что-то внутри заставило стоять и смотреть на магию, которая рушила границу между жизнью и смертью.

Лирия зашептала слова давно забытые людьми, на языке, неизвестном ни одному живому существу. Она продолжала держать вытянутую руку, на которую наматывалась нить, шедшая от Родерика. Другой рукой она взмахнула рядом, буквально разрывая воздух и образуя портал, источающий энергию смерти. Блеклый зеленый портал, искрящийся энергией смерти. Тысячи страшных душ скользнули из портала и обхватили Лирию со всех сторон. Она закрыла глаза и сконцентрировалась, позволяя душам найти связь с нитью Родерика. Одна такая душа, истерзанная, со стертым лицом и почти невидимая, нелепо дернулась. А потом из груди, где когда-то было сердце, потянулась нить, такого же цвета, как нить Родерика. Они сплелись воедино на кончиках пальцев Лирии. Высшая ведьма открыла глаза и сказала короткое слово силы, услышать и понять которое охотники не могли.

Борис догадался, что происходит. Не произнося и слова он побежал вперед, надеясь уничтожить Лирию Эшленд быстрее, чем Родерик опомниться. Охотник знал, чем успел отличиться его брат и почему он выходил на охоту в одиночестве. Эфемерная душа обретала основу, превращаясь в женщину. И Борис точно догадался, кем она была.

– Если защитишь меня, она сможет жить дальше. Ее жизнь – это моя жизнь, – Лирия видела, как Родерик опустил свое оружие и нелепо уставился на девушку, которую высшая вернула к жизни.

– Мира? – он не верил своим глазам.

– Родерик? – она не верила в реальность.

Борис ударил быстро, надеясь убить Лирию разом, минуя Родерика. Он вложил остатки сил в этот удар, не думая, что сможет продолжать битву. Но его удар не достиг цели. Топор отлетел тогда, когда столкнулся со сдвоенными топорами Родерика. Борис увидел глаза, полные презрения за стеклами маски. А еще услышал, как зашелся хохотом Эдгар, валяющийся в обломках. Лирия Эшленд улыбалась, заключив в объятиях Миру, которая плакала от страха и не понимала, что происходит.

Борис сделал шаг назад и завел топор за спину. Он еле стоял на ногах, но не собирался проигрывать. Только не сегодня. Родерик взмахнул топорами и встал между ним и ведьмами, как Эдгар несколько минут назад. Родерик скрестил топоры и направил взгляд, полный ненависти на Бориса. Он не собирался ждать, зная, что его брат слаб и еле держиться на ногах. Родерик устремился вперед, надеясь решить бой одним ударом. Его топоры схватили только воздух. Борис присел и выкинул вперед несколько ножей, целясь прямо в ведьм. Родерик молниеносно развернулся, сбивая их на лету, но разворачиваясь спиной к оппоненту. И тогда, даже сквозь затычки он услышал:

– Кричи!

Родерик почувствовал, как его сердце надрывается, он видел, как Мира согнулась, закрывая уши, стараясь не слышать мольбы великомучеников и не поддаваться на их уговоры. Лирия обхватила ее и произнесла заклинание. Их окутала зеленая призрачная дымка, скрывая от взора, закрывая от криков. Родерик облегченно вздохнул. Может "крики" не успели поразить ее душу, может она еще сможет восстановиться и он сможет вернуться к ней. Они смогут жить вместе. Может даже будут счастливы? Охотник почувствовал теплоту и безмятежность. И совсем забыл, что сражается.

– Родерик, сзади! – Мира истошно завопила, стараясь вылезти из зеленой сферы, но Лирия не пускала ее.

Охотник повернулся, замечая лезвие топора, несущееся на него сверху. Родерик закрылся. Или так ему показалось. Лезвие глубоко зашло в голову, разламывая череп и стараясь пройти насквозь. Его сдвоенные топоры остановили удар, но он тут же почувствовал, как руки слабеют. Борис держал топор двумя руками, когда удар завяз, он перехватил вторую руку так, чтобы надавить прямо на лезвие с тыльной стороны. Охотник навалился всем телом, стараясь утопить пульсирующее "криками" оружие как можно глубже в голову человека, которого считал братом.

Маска Родерика треснула и сползла, Борис видел его лицо, полное ненависти и нежелания умирать. Он уже не был человеком, предал свою душу и готов был пойти по тропе змеязычника, держась за руки со своей проклятой ведьмой. Борису не нужно было сдерживаться. Охотник отпустил руку и снова ударил по топору, погружая лезвие еще на сантиметр в голову Родерика. Тот упал на колени, стараясь хоть как-то оттянуть неминуемый финал.

– Прими смерть с честью, Родерик, – зарычал Борис, – тогда Всеотец может сжалиться над твоей душой.

Отвечать на эту провокацию Родерик не собирался. Он знал, что нужно сделать. Топор глубоко засел в голове, ему было не выжить. Сознание покидало его, осталось совсем немного. Охотник специально присел вниз. Одна атака. Родерик молился, но уже не знал кому. Он просто привык молиться, поэтому делал это и сейчас, только не обращался ни к Всеотцу, ни к Пресвятой Евангелине. Это была безымянная молитва, на которую он тратил остатки рассудка, что все еще упрямо отказывались покидать его. Думать было все тяжелее. Зрение постепенно становилось затуманенным, а он мог лишь мечтать о том, чтобы увидеть Миру в последний раз. Он был слишком беспечен. Позволил Борису пробить его защиту. Из этой битвы ему не суждено выйти победителем. Но, по крайне мере, он может защитить свою любовь.

Родерик приготовился. Борис давил сверху и сейчас вновь отпустил руку, чтобы ударить сильнее. Тот самый момент. Родерик толкнул топорами вверх слегка отталкивая оружие оппонента. А потом собрал все свои силы, чтобы сделать последний удар в своей жизни сильнее, чем когда-либо. Для него эта битва была целой вечностью, для стороннего наблюдателя прошло не больше двадцати секунд.

Борис почувствовал, как его топор оттолкнули, увидел, как топоры Родерика уходят, отпуская оружие. Он навалился всем телом, стараясь расколоть голову брата. Но Родерик успел взмахнуть своими топорами. Их удары столкнулись одновременно. Борис втопил кулаком заднюю часть топора, раскалывая голову Родерика на части. Левая часть лица охотника-предателя соскользнула с головы и упала на землю. В тот же самый момент топоры Родерика обхватили пояс Бориса. Удар нечеловеческой силы разрубил тело пополам, разделяя торс и ноги аккуратным, глубоким разрезом.

Топор Бориса застрял в плече Родерика и перестал вибрировать. Сначала ноги нелепо согнулись и упали вниз, а следом шлепнулась верхняя часть тела, из рваной раны которого высыпались органы. Родерик отпустил оружие и даже не услышал, как оно упало. Он хотел схватиться рукой за рану в голове, но левая рука не слушалась. Топор глубоко засел в плече, разрубил кости. Родерик схватился правой рукой и попытался вырвать его. Не получилось. Его время уходило быстрее, чем он того хотел. Не было сил даже подняться. Поэтому охотник просто постарался упасть на бок так, чтобы развернуться и увидеть свою возлюбленную. Хотя бы еще один раз.

– Не переживай, охотник, я не позволю тебе умереть.

Родерик увидел Лирию, которая стояла рядом. Ее тело затянуло зеленой дымкой, она старалась сделать что-то, но Родерику было уже все равно. Оставшийся глаз закрылся и он начал проваливаться в сладкие безмятежные грезы. Почти потеряв сознание, охотник почувствовал, как чьи-то теплые, полные нежности и любви руки хватают остатки его головы и обнимают. Он почувстовал жар слез, что капали ему на лицо. Почувствовал любовь и нежелание отпускать его грешную душу. Родерик попытался улыбнуться и постарался продержаться еще немного.

– Прости меня, Мира. Я люблю тебя.

Сказал ли он это? Или только подумал. Больше сил не было. Охотник провалился вниз, куда-то глубоко. Особо ни на что не надеясь. Это была славная битва. Он смог победить и спасти свою любовь. Свое сердце. Так правильно. Сначала он отнял ее жизнь, а позже заплатил своей, чтобы она могла жить дальше. Поменял одну жизнь полную страданий, одиночества и убийств на другую, полную радости, любви и счастья. Родерик посчитал, что это достойная сделка.

Охотник ожидал, что его душа отправиться на суд Всеотцу. Где за грехи непременно осудят и заключат в вечную тюрьму, где Родерика будут ждать ежедневные муки равные прегрешениям его. Ничего такого не происходило. Была только тьма и боль утраты, которую он никак не мог заглушить. Может это и есть пытки? Навечно оказаться во тьме и бесконечно терзать себя вопросами, на которые уже не сможешь дать ответа.

Внезапно Родерик что-то увидел. Это было странно, потому что смотреть он не мог, а словно почувствовал желание. Желание обернуться и посмотреть, но не глазами, скорее открыть душу взгляду со стороны. Настойчивому взгляду, не терпящему промедлений. Он открыл свою душу ему и тут же почувствовал еще один взгляд. Еще одно желание. Полное теплоты и спокойствия. Оно готово было ждать, оно ничего не приказывало. Лишь скорбило и ждало, столько, сколько потребуется. Родерик почувствовал эти взгляды, желания или связи. Ему самому тяжело было понять, с чем именно он столкнулся. Охотник почувствовал две линии, что тянулись к нему. Одна яркая, красная, пульсирующая, манящая. Вторая – полная противоположность. Белая, чуть отдающая синевой. Холодная, но сильная и уверенная, готовая прощать и принимать его таким, какой он есть. Родерик знал – сейчас ему дарован выбор, изменить который он уже будет не в силах. Его сознание потянулось к бело-синей линии, потому что это был тот самый выбор, который он знал, чувствовал. Выбор с которым он рос всю свою жизнь, тот самый, что подарил ему ремесло и семью. Забрал с улицы и позволил выжить. Родерик чувствовал трепет смирения, пришло время его суда, который стоит принять с должной робостью и склоненной головой.

Голос.

Он услышал голос с другой стороны. Со стороны пульсирующей красной нити. Ее голос. Мира звала его. Но зачем он ей такой? Зачем ей его душа, никчемная душа убийцы. Он хотел быть вместе с ней, хотел любить ее. Но его учили, что ведьмы – зло. Их должно уничтожить всех, без остатка. И нельзя чувствовать к ним ничего, кроме ярости. Он жил так всю свою жизнь, пока не встретил ее.

– Родерик, вернись ко мне!

Услышал ее голос? Или ему так только показалось. Красная линия пульсировала, но уже начинала исчезать по мере того, как он тянулся к той, спокойной и возвышенной. Сможет ли он еще раз увидеть Миру? Достоин ли он? Ему больше нечего отдать взамен ее любви, ведь он уже отдал свою жизнь. Если бы душа умела плакать, он бы заплакал сейчас. Охотник был лишен эмоций, привыкнув закрываться от них, стирать их полностью, не разрешая им мешать охоте. И только лишь когда он был рядом с ней, то мог снова чувствовать.

– Родерик!

Что это за линия? Почему она манит его, откуда она появилась. Может он уже видел похожую нить? Его душа начинала сомневаться. Родерик начинал сомневаться. А еще сильнее он начинал ненавидеть Церковь и богов, которые заставили его уничтожить свою любовь. Почему они просто не могли оставить их в покое? Неожиданная вспышка гнева. И тогда он почувствовал, как с новой силой загорелась красная нить. Изгибаясь, пульсируя, она звала его. Звала по имени, а бело-синяя нить оставалась спокойной, умиротворенной. Родерик не хотел умирать, он ненавидел сдаваться. И уж точно он не хотел успокоения. Все, что он хотел сейчас – это быть рядом с Мирой.

Душа охотника отпрянула от синей нити и устремилась к красной. Быстрее, скорее, сейчас! Родерик почувствовал, как нить хватает его, скручивает и тянет. Он слышал безумные крики и шипение змей. Его душа неслась в сторону тех, кого он привык уничтожать. И тогда он засмеялся. Или подумал, что смеется. Всю свою жизнь охотник убивал ведьм, ненавидел их, а сейчас, умирая, он настолько сильно хотел полюбить, что готов был и сам проклясть все, во что верил. Отбросить прошлое и стать тем, кого ненавидел.

Красная нить выдернула его в место, которое он раньше никогда не видел. В сад, где деревья уходили высоко вверх, закрывая собой солнце. Туда, где царил вечный мрак. Родерик увидел перед собой Лирию, нагую и прекрасную. Ее руки плотно держали красную нить, которая обхватывала душу Родерика. Охотник вспомнил – именно так она вернула к жизни его возлюбленную. Именно так сможет оживить и его?

– Не все так просто, охотник, – Лирия, казалось, слышала его мысли, – ты не один из нас, я не могу просто так вернуть тебя в мир живых. Владыка решит твою судьбу. Сегодня ты будешь съеден или вернешься к жизни. Не мне решать.

Родерик почувствовал, как зашумел лес вокруг. Но ему не было страшно. Ничего в этой жизни уже не могло испугать его. Даже когда деревья неожиданно хрустнули и перед ним в мгновение возникла огромная голова Незримого Змея, Родерик не почувствовал страха. Он услышал шипение в своем сознании, слова будто сами по себе попадали в его разум, бесконечно вертясь там, требуя ответа. Змей разинул пасть, в ожидании выбора, который обязан был сделать Родерик.

И Родерик ответил. Не словами, скорее всей своей сущностью, душой, естеством. Дал честный ответ, полный жажды любви, горечи утраты и грусти. Змей захлопнул пасть перед охотником. Родерик увидел его сверкающие глаза, в которых последний раз отразилась его человеческая душа.

Отступник открыл глаза и увидел Миру, что склонилась над ним, заливая лицо слезами, которым будто им не было конца. Он обнял девушку и притянул к себе. От неожиданности ведьма вскрикнула, но ее крик потонул в жадном поцелуе, который Родерик никак не хотел завершать. Наконец он отпустил ее, но она не спешила отстраняться.