Текст книги "Далт. Книга 3 - Леди Феникс (СИ)"

Автор книги: Алекс Хоуп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

С трудом чуть поворачиваю голову, рядом с кроватью, на неудобном стуле спит девочка. Красивая какая. Личико нежное, волосы светлое золото, густые, убраны в косы. На щеках следы слез. Это еще кто посмел? Обидели мою...Кого?

Я неловко шевельнулась. Девочка сразу распахнула глаза. И меня словно ледяной водой окатили. Глаза темные, с ярко зелеными искрами, нечеловеческие глаза...Да они и не могут быть другими ведь она...

– Мама! Мама моя, ты очнулась, ты меня видишь? – девочка радостно говорит, а я смотрю, как меняются её глаза, вот исчезла чернота и на меня смотрит зеленоглазая блондинка. Странно.

– Да, малышка, я тебя вижу и слышу. Ты же, эээ...

– Да! Я Эшли! Твоя дочка! Вы с папой полетели отдохнуть, а я поехала в лагерь, а потом эта катастрофа.

Она говорит много, и я понимаю, что она "натаскивает" меня, говорит то, что должна говорить я. Потому что я была в коме и у меня амнезия. В общем я могу говорить всякий вздор и это будет нормально, но, если я ошибусь в адресе или счете в банке, ребенка мне не отдадут. Признают меня не дееспособной. Ну– ну.

Потом набегают врачи. Много шума. Эшли прекрасно работает суфлером. Я послушно повторяю, и сама поражаюсь избирательности памяти. Я точно знаю, что она моя дочь, но я не помню, как её растила.

К вечеру все более или менее становиться ясным. Меня переводят в обычную палату, правда отдельную, где мы с Эшли словно заговорщицы составляем план, как жить дальше.

Для начала я требую подвести себя к зеркалу. Странное чувство. Словно это не я. Провожу по лицу руками, словно умываюсь. Да, так лучше, ближе к тому, что было, брови, сам овал лица, губы. Это я о чем?

Скашиваю глаза на Эшли, у нее дивные косы. А у меня волосы коротко обрезаны.

– Эшли, а у меня косы были?

– Раньше да, а тут нет.

Исчерпывающе. Девочка старается мне помочь изо всех сил. Но она явно не может говорить того, что не могу вспомнить я. А я просто не знаю, что должна вспомнить.

– На что мы будем жить? – этот вопрос меня беспокоит, но напрасно. Оказывается, я финансовый директор в фирме мужа. Кроме слова "муж" я не понимаю ничего. Ааа, я хорошо разбираюсь в бухгалтерии. Считаю цифры?! Я?! Нет, не в этой жизни!! Хотя правильно, я в другой.

Так, не пугая девочку, поболтаю про амнезию и может я чего еще умею? Что? По первому образованию учительница младших классов? А сколько у меня образований? Тут люди вообще сколько живут?

От полной несостоятельности и доведения Эшли до слез меня спасает приход адвоката. Такой пожилой симпатичный дядечка, "какое горе, он знал еще моих родителей, а я его не узнаю". Родителей я бы тоже хотела знать. И что же за муж такой был у меня, что от мысли о его гибели в моем новом теле ничего не дрогнуло? Про Душу то понятно.

В общем фирму которую возглавлял муж, который погиб, и которая нужна мне как рыбе карандаш, я продаю. Денег хватает нам с Эшли на приобретение небольшого дома и относительно безбедного существования на первые несколько лет. Что-то уже отложено и на её образование. Ладно, про это потом. Дальше будет видно, ведь я была прекрасным финансистом, наверняка память вернется! Ага, вернется, если придумают лекарство, чтобы вспомнить то, что не знала никогда.

Осталось выбрать место и присмотреть там домик. Скоро осень, Эшли пора учиться.

Девочка расстилает передо мной карту. Здорово. Память услужливо подсказывает, что крестики, это не кладбище, а болото. Значки такие. Иду проверенной тропой.

– А где тебе бы хотелось жить? – спрашиваю дочку.

Она прижимается ко мне:

– Когда я искала тебя...– голос девочки срывается, и я понимаю, как нелегко её дались эти поиски. Но я просто не могу расспрашивать Эшли, я не знаю, какой из моих вопросов будет в тему, а какой может её перепугать. Для полной откровенности нам еще далеко. Хотя мы близкие люди, это я чувствую, – я проехала один город, он маленький, за ним огромный лес и еще там гора похожая на лежащего волка. Но, наверное, тебе там будет скучно?

– А школа там есть?

– Да, и говорят хорошая.

– Я могу попробовать устроится учительницей или помощницей, надо вспоминать потихоньку, чему учили. Может, как финансист я уже и не буду блистать, но два на два умножить точно смогу.

Эшли радуется, по-детски хлопая в ладоши. А я умалчиваю про то, как странно у меня замерло сердце при её словах " гора похожая на лежащего волка", я не знаю, что я почувствовала, но знаю точно, нам надо туда.

И с переездом, и с покупкой дома, да и вообще со всем нам помогли. Моя амнезия сыграла на руку, нам просто помогали, беря за это деньги. А я ни на кого не обижалась и не пыталась восстанавливать дружеские отношения, я не помнила...

И вот мы с Эшли стоим у заборчика и машем руками отъехавшему фургону. Грузчики занесли вещи, на случай дождя. И мы, проводив их, наконец оглядываемся вокруг.

Город, в который мы переехали не такой уж и маленький. Даже школы в нем две. Он вообще похож на раскрытую книгу. Большая, прочитанная часть, там, где магазины, кино, пиццерия. Мы выбрали дом в меньшей, "непрочитанной " стороне. Здесь дома стоят реже, но все удивительно ухоженное, несмотря на осенние мотивы, еще нет дождливой и ветренной тоски. До нее еще половинка последнего, такого румяно смуглого последнего месяца лета. Да и потом краски будут только набирать, и лес откроется красотой багряного, лимонно-желтого и золотого и еще пойдут грибы.

Пожалуй, только сейчас мы замечаем, что наш дом последний в ряду перед лесом. Странно, и что называется, вовремя. Хотя мы так наобщались за последнее время, что эта уединенность только в радость, но это сейчас.

– Эшли, ты боишься леса? – вопрос вырвался сам собой.

– Нет, мам, с чего? – Эшли явно удивлена им. – Я умею и жить в лесу и выживать.

Вот так. Опять полный ответ не подразумевающий дальнейших расспросов.

Мы обходим дом. У задней, кухонной двери небольшая мощеная площадка, на ней стол и пара стульев. Но я знаю такие столы, чаепитие тут не при чем. Медленно спускаюсь, садик позади дома разбит террасой, и засажен овощами, но они скорее декорация, поскольку сад ведьмы может узнать только ведьма. Я узнаю. Поворачиваюсь к Эшли.

– Ты знаешь эти растения? – испытывающе смотрю на девочку.

– Тыкву и кабачки? Знаю. А что? – она явно не понимает, что я имею в виду.

– А другие, травы? – гну своё я.

– Я похожа на козу? Зачем мне трава? – дергает она плечом, – Но знаешь, прежде чем сушить траву, хорошо бы узнать, где и какая местная церковь. Так, на всякий случай. Ведьм не все любят – сказала и пошла в дом.

Странная девочка, носит местную одежду, делающую её похожей на мальчика. Но волосы заплетает в косы, а так почти никто не носит, здесь, по крайней мере. По тому, как она двигается, я точно могу сказать, у неё подготовка бойца. Но Эшли это скрывает. Она льнет ко мне при каждой возможности. Но я чувствую её желание взять меня за плечи и потрясти, она словно ждет от меня чего-то. Но я не понимаю, чего. Или не помню?

Я иду в дом, за Эшли. Пора выбирать комнаты. Внизу их две и кухня. Две и наверху. Эшли вновь удивляет меня. Она отдает мне весь второй этаж, а сама располагается на первом. Лестница на второй этаж одна, естественно, внутри дома. А с улицы, без подготовки, не заберёшься. Но она явно меня охраняет. И что самое необычное, делает это как само собой разумеющееся. Она словно "заточена" на мою охрану. И уже мне хочется её потрясти и спросить: " Так кто же ты, Эшли?"

Пару дней мы приводим наш новый дом к тому идеалу, о котором обе мечтали. Теперь его легкая заброшенность становится его изюминкой. На улице еще очень тепло и ветер раздувает белоснежные кружевные занавески на окнах второго этажа. Там моя спальня. Шкаф и комод старинной работы. Трюмо и пуфик. В общем, ничего лишнего.

А вот в соседней комнате неожиданно обнаружилось пианино. Хотя, как его внесли сюда и главное, зачем? Ведь гостиная явно внизу. Вообще комната была необычной. Кроме пианино оказалось, что окно от пола и до потолка. И мебель очень массивная, Диван, пара кресел. Стола не было.

– То ли для спевки, то ли для призыва, – пробормотала про себя Эшли. Но я услышала. В чем-то она была права, если заиграть, то звук будет направлен точно к лесу, а никак ни на улицу.

Первый этаж был без сюрпризов, пока мы не добрались до кладовки. В полу был люк и вел он куда-то вниз, когда мы его приоткрыли, пахнуло холодом.

– Может собаку заведем? – задумчиво спрашивает Эшли

– В начале надо в лес сходить, может и не надо будет, – отвечаю я.

– Ты думаешь, в лесу кто-то живет? – Эшли искоса смотрит на меня.

– Вряд ли предыдущая хозяйка играла деревьям, а они приходили и садились в те кресла, – я стараюсь шутить, но получается не очень.

– Кто тут жил до нас? – Эшли очень серьезна.

– Дом сдавался, на лето, на каникулы. Потом его просто выставили на торги, – медленно проговариваю я все ранее услышанное от агента, – но овощи посажены в начале лета...

– Мам, не бери в голову, нам своих приключений хватит. Только пообещай мне не ходить в лес одна, – Эшли что-то решила для себя, но мне не говорит.

– А ты мне такое обещание дашь? – слова вырываются сами, словно этот диалог я веду не первый раз.

– Нет... – она сказала это тихо, без вызова или подростковой демонстрации.

Я тихонько вздохнула – вот и я "нет".

Не сговариваясь мы прошли в кухню. Там все было знакомо. Застилая стол клетчатой скатертью, вешая такие же занавески, делая её нарочито в стиле "кантри" мы обе немного оттаяли. А обнаружив недалеко от дома яблоню, вообще повеселели. Кто бы тут не жил до нас, плохим он не был! Яблони, оберег женщины и её дома. У черных ведьм они растут изломанные и плоды на них горькие. Наша была ровненькой, хотя и не молодой и яблоки были прохладно осенние, с кислинкой. Идея пирога нас захватила и вскоре увенчалась успехом. Духовка была в рабочем состоянии и её явно использовали и берегли.

Пока пекся пирог, Эшли устраивала свою комнату, а я гостиную. Те вещи, что нам переправили (они находились на хранении), представляли собой странную подборку. Старинные ковры, масса книг, большущий телевизор и куча дисков. Нас с Эшли словно старались приблизить друг к другу. И ни одной фотографии или её детских игрушек. Все погибло в пожаре. Странно, совсем недавно это была катастрофа.

В общем, нельзя вспомнить того, чего не было. Но кто тогда мы? И что мы тут делаем?

После ужина с пирогом Эшли пошла спать, а я, побродив привидением по дому все же поднялась на второй этаж и пошла в комнату с пианино. Подняла крышку и убедившись, что оно настроено, и приняв это просто как данность, заиграла. С начала музыка мне не давалась, я явно ошибалась, начинала снова и снова, а потом словно растворилась в ней.

Когда с кончиков моих пальцев капельками росы упали последние звуки от дверей послышался голос Эшли.

– Миссис Квинн, не умела играть. Ни на чем. Она прекрасно разбиралась в цифрах, но совсем не имела воображения... И хозяйкой она была из тех, у кого и вода пригорает. Ты выдаешь себя, мама.

– Совсем нет, кома меняет людей и помогает им обрести то, чего они не имели. Обыкновенное чудо. Так кажется?

Эшли шагнула ко мне и обняла меня сзади, обхватила руками до боли.

– Я боюсь. Я боюсь, что ты начнешь работать в школе и тебе понравится кто-то другой, не я. А я просто не успею доказать, что я достойна твоей любви. Я скорее с цифрами, чем с музыкой. Меня учили другому, – голос девочки подрагивает, ей явно с трудом дается такая откровенность.

– Это называется навык, – я кивнула на пианино, а то что я чувствую в тебе, гордость, отвагу, смелость, это то что передается с кровью, моей кровью. Не сравнивай свои навыки и Душу, это несравнимые величины.Если мне и удастся вспомнить, то это будет благодаря тебе. Не тяни траву, что бы она быстрее росла. Не требуй от меня клятв, Эшли. Я слишком серьезно отношусь к словам. Я знаю, что ты моя дочь и люблю тебя, а вот полюблю ли я тебя, как человека. Это зависит не от меня, а от тебя. И в одной семье живут посторонние люди и чужие становятся родными. Поживем, увидим. Пойдем. Я тебя уложу.

Эшли подчинилась сразу, уложив девочку в кровать я еще долго сидела рядом, гладя её по голове, стирая слезинка, что-то напевая. Наконец, она взяла мою руку и положив себе под щеку, уснула.

А я все сидела, пытаясь понять, что же для матери главнее, видеть СВОЕГО ребенка и не обращать внимание, какой человек из него получился, так называемая безоглядная материнская любовь. Или все же растить именно ЧЕЛОВЕКА, без оглядки на то, что это твой ребенок. Ведь ты уйдешь раньше его, так заложено природой. Он сможет без тебя? Его захотят назвать другом? Любимой? Кого ты вырастила?

Не я растила Эшли, это я знала точно, но я не знала самого важного, самого нужного для матери, что скрыто за этим ясным, высоким лбом, за дивными глазами и безупречной выправкой? Могу ли я тебе доверять или ты просто останешься моей дочкой, как член семьи? И слова тут бесполезны, ты уже подросток, говорить будут твои поступки. Тебе страшно? Девочка моя, если бы ты только могла себе представить, как страшно мне...

Я тихонько освободила руку, коснулась поцелуем разрумянившейся во сне щеки. Спи, Эшли. Сколько бы вопросов ты не задала жизни, ответы обязательно найдутся. Другой вопрос, устроят ли они тебя...

«Старые мосты могут еще пригодиться. Лучше сжечь старые грабли.»

Джерх.

Последние дни августа выдались на редкость теплыми, и я почти все дни проводил в лесу. Дом нашей семьи располагается в гуще вековых деревьев, и только подъездная аллея связывает его с цивилизацией, иными словами с шоссе, ведущим к городу.

Городишко наш сам по себе не большой, а таких коттеджей, как у нас в лесу было довольно много, в основном в них жили отставные военные с семьями, если они были. Но только мой отец был полковником коммандос, и часто при встречах они по старой памяти отдавали ему честь. Он вынужден был уйти в отставку из-за ранения и сильной контузии, проявлявшейся сильной головной болью и приступами почти неконтролируемой ярости. Когда у него наступало это время "х", я всегда жалел, что он не пал смертью героя. Наверное, плохо так думать об отце, но я думал и Бог мне судья!

Мой брат, Эрик, этой осенью уходил служить, хотя если учесть то, что и его и меня отец учил с раннего детства, вряд ли он там узнает что-то новое. Думаю, это такая фигура речи, а в действительности его ждут...

Однако для меня это означало лишь то, что мне придётся туго. Эрик был любимчиком матери и частенько её окрик "Эр!" заставлял его замолчать куда быстрее, чем оплеуха отца, хотя тот и скор на расправу. Мне до окончания школы еще год и этот год я проведу один. Не то что бы Эрик когда-либо защищал меня, у нас в семье это было не принято, но несмотря на болезнь, отец был очень силен и его недовольство мы честно делили на двоих, а теперь все будет моё.

Хотя и здесь слово "честно" было не совсем правдой. Эрик был любимцем матери и, хотя она никогда не вмешивалась в методы воспитания отца, да и сама была не особенно терпелива, но только к Эру она приходила вечером, после его разборок с отцом, ему приносила бульон и мазала какой-то мазью.

Очень давно, в детстве, я как-то спросил её, почему она не идет ко мне тоже. Да, тогда я услышал много. И то что Эрик старше, и ему достается сильнее, и то, что она чуть не умерла, когда рожала меня и даже то, что родись я девочкой, ей не надо было бы ломать свою жизнь. А потом рожать еще и Алтею. В общем, я оказался кругом виноват, хотя и понял тогда далеко не все.

Тогда я проревел всю ночь, мне было дико страшно от осознания того, что я не просто нелюбим, но и не нужен, что без меня ей было бы лучше. Но видно я пошел в отца (хотя эта мысль меня посетила совсем недавно и то благодаря урокам в школе, я в семье единственный зеленоглазый и с черными волосами, мать тоже темненькая, но совсем другая). А отец, Эрик и Алтея, те вообще блондины. Вот – вот, и я стал думать, иногда...

Но это теперь, а тогда отревевшись я решил, что, если меня не любят, я тоже могу не любить и странное дело, мне от этой мысли стало легче жить.

Конечно, временами было больно, даже сейчас, иногда. Но если люди могут жить без руки или ноги и свыкаются с этим. В общем, я тоже свыкся. Тем более, что со стороны мы вполне счастливая семья. Я, естественно, ни в чем не нуждаюсь, одет, обут, даже тачка приличная. Учился я всегда лучше Эрика и Алтеи, вместе взятых. Так что в школе со мной проблем не было.

А то, что выгляжу "опасным" парнем, в том не моя заслуга. При папаше "коммандос", пусть и для всех, бывшем, хиляком и ботаном мне быть по любому, не светило. Да еще и с нашей тайной.

Вот я и сказал это слово "тайна". Хотя скорее всего с самого моего рождения дело было в ней. Когда отец только поступил на военную службу, там создавался спец. отряд, этакие "люди Х", ведь и многие, на первый взгляд обычные люди, несут в своих генах очень интересные возможности, просто не зная об этом. А отец знал, он был. Впрочем, не важно, главное то, что подошел он к этой программе, как ключ к родному замку.

Единственное, их предупредили, что программа рассчитана надолго и скорее что-то дельное может проявиться в детях, если правильно подобрать пару, суть – жену.

Как уж он мать подбирал, не знаю, но ожидаемое проявилось, во мне. В Эрике что то тоже есть, , как и в Алтее, но очень незначительно. Хотя они копия отца. А вот я все более убеждаюсь, что и на мать я не похож. Но если все же я их сын, то над кем посмеялся Бог? Над ними или надомной?

Вот так иду я себе, думаю. Никого не трогаю и вдруг слышу: " Собачка, хорошая собачка", голос чей-то и рычание. Ну я ломанулся на голос, я, по-моему, уже говорил, что вокруг нас коттеджи военных, отцов отряд, в общем чужие здесь не ходят! Вылетел на поляну, а там у дерева женщина не знакомая и "собачка".

Картина маслом – по шкуре я Пола сразу узнал, тот рычит, зубы скалит. А что прикажете делать, если только, так сказать перекинулся, что-то там отрабатывать начал, а тут чужой, с корзинкой. Хотя увидеть грибника в нашем лесу, это из комикса " В Ад за снегом!" Вот только кого же к нам занесло? И, главное, откуда?! Естественно, я кинулся между, Полу подыгрываю, думал, он убежит. А его, видно, "закоротило", так бывает, в роль вошел. Кинулся на меня, вот уж и смех, и грех – мне б перекинуться, я б его в чувство быстро привел, а вот человек и волк, даже не совсем человек и не совсем волк. В общем, покатились мы кубарем, я рукой горло закрыл, локоть выставили стучусь в сознание: " Пол, ты сдурел, твою .. туда – обратно... меня загрызть хочешь?"

Вижу, как в горящих глазах огонь зверя сменяется узнаванием:

– Джер, ты?

– Нет, придурок, Санта Клаус!

– Ой, прости!

– Да, ладно, ты хвост подожми и убегай, что ли?

– А что с теткой? Кто она вообще?

– Да разберусь я, беги уже...

Пол, не дурак, взвизгнул, отбежал, и в кусты. Короче, экономия на театре.

Я поднялся, потряс головой и повернулся к тетке что бы рассмотреть кого это к нам занесло и замер сам.

У высоченного дуба, прижавшись к нему спиной и выставив перед собой корзинку, как защиту, стояла женщина. Волосы, заколотые в пучок, растрепались, сейчас едва доставали до плеч. А глаза, цвета весенней листвы, смотрели на меня ясно, совсем без страха. Сам не знаю почему, но от взгляда на неё меня сковал ужас.

Ощущение было такое, будто я с размаху вылетел на край скалы и балансирую, и еще не в чем не уверен и боюсь упасть. Потому что пропасть зовет к себе, в себя.

Я развернулся и бросился бежать. Не помню, как ворвался в дом, пронесся по лестнице вверх и остановился уже у себя в комнате, захлопнув дверь и привалившись к ней спиной попытался отдышаться. Меня трясло.

Я слышал голоса внизу, звонки телефона, голос отца. Наконец на лестнице раздались его шаги, он толкнул дверь, и я отошел, давая ему войти. Он окинул меня взглядом: "В чем дело? Звонил отец Пола, у нас в лесу гости?"

Я сглотнул и постарался изложить факты. Отец выслушал, угрюмо кивнул, и шагнул на выход, однако задержался и бросил: " Ты все сделал верно!"

Если бы я услышал эти слова от него раньше, даже этим утром...Но сейчас похвала прошла мимо меня, даже не коснувшись. Он подождал и вышел.

А я прошел к письменному столу, на автомате включил компьютер. Я не сказал отцу самое важное, самое главное, ту информацию, что обязан был сказать, но скрыл.

Женщина в лесу поняла, что Пол – не волк, и не испугалась. Я не знал, кто она, но понимал, что должен её найти и защитить. И не нас от её знания, а её от нас. И я знал, что сделаю это. Только не мог понять, почему.

Начало учебного года было ознаменовано проводами Эрика. Треску, звону, отец в мундире, мать и Алтея в слезах. Интересно, когда я буду уходить, кто-нибудь голову повернет? Хотя, конечно, я ведь сын полковника. Не Джерх, а именно его сын. С удивительными способностями, которые только начали раскрываться. Я оглядел всех собравшихся, неужели никто, кроме меня не видит, как я резко отличаюсь от своей семьи? За лето, которое я провел в лагере, далеко от сюда, это стало особенно заметным. Но, похоже, до меня, как такового, никому не было дела...

В общем, я смылся с церемонии и уехал в школу. Пусть думают, что хотят, но я ведь тоже не железный.

И судьба мне улыбнулась на первом же уроке. В класс вошла новенькая. Я, увидев её, растерялся, честно. Мы все знаем тут друг друга чуть не с детского сада, новенькие – редкость, а уж такие.

Она не вписывалась в наш тесный серпентарий, как тот лебеденок из сказки, в местный курятник. У нас тоже роли были распределены заранее. А вот её в планах режиссера, суть нашей первой красавицы и её свиты, явно не было. Наши старались быть красавицами. А вот она ею просто была, притом без явных усилий. На точеной фигурке ладно сидела короткая клетчатая юбка, открывая роскошные ноги. Длинные волосы были заплетены в косы. Я, когда понял идею, прифигел. Косы были длиннее юбки. Светлая футболка, джинсовая куртка, на плече сумка, кожаная, немного потертая. Я, приученный замечать мелочи, сейчас их отмечал автоматически. Она выглядела не броско. Вот именно так, не просто, а неброско. Не старалась привлечь внимание, но раз заметив, глаз от нее было не оторвать.

Естественно, её не приняли, окрысились. По иронии судьбы из всех моих "соплеменников", в этом классе я был один. Этакий "одинокий волк" на задней парте. В действительности мой имидж драчуна и гуляки не имел под собой не малейшего повода, просто наши занятия с отцом и другими "лесными братьями" в основном проходили ночью, и утром, в этой школе, я просто отдыхал. Поглядывая в пол глаза на учителей.

Мало кто из наших мог ходить в общую школу, в силу некоторых особенностей. Но мне и Эрику приходилось. По мнению отца "это закаляло самоконтроль", ага, закалило, только спать хотелось страшно. В классе единственное свободное место было рядом со мной и пришлось бедняжке идти к "Серому волку". Ну я встал, плечом повел. Притихли. Хорошая вещь – репутация, особенно плохая. Это я знаю. Я не понимал другое, почему я встал.

Она приняла мое джентльменство, как должное. Села и с интересом осмотрелась. Я не чувствовал в ней ни страха, ни смущения. Скорее она забавлялась, ловя на себе мрачные взгляды.

– Джеральд Арчер, – представился я.

– Эшли Квинн – откликнулась она – тебя так и зовут, Джеральд? Или можно "Джерри"?

– Джерри – это мышонок из мультика, я – Джерх.

Она внимательно посмотрела на меня и кивнула, словно соглашаясь: " Тебе подходит."

Не помню, когда я краснел последний раз, а тут щекам стало жарко до боли... В общем, я опекал Эшли весь день, показывая ей школу и объясняя, кто есть, кто. Она была такой солнечной, что мне просто не хотелось отходить, я откровенно боялся, что мое место займут. Она или внимательно слушала, и тогда её густющие ресницы подрагивали, или рассказывала что-то сама и уже я смеялся от души, вспомнив, как это бывает.

Мне было так здорово, что я просто пропустил момент, когда после уроков, мы вышли из школы и меня окликнула Лесли. До летних каникул она считалась моей девушкой. Сыну полковника, да с репутацией отчаянного парня просто необходима девушка, желательно первая красавица школы, для имиджа. И влюбленная в себя на столько, что бы у нее не появлялось время на вопросы обо мне. Лесли полностью соответствовала всем требованиям. Весной я удачно с ней поссорился. Летом меня просто не было. А сейчас я о ней забыл. Как оказалось, зря.

– Джерх! Нам надо поговорить. Пойди сюда.

Вот только не надо свою власть показывать, я бешусь сразу.

– Лесли, для разговора нужны двое, а мне не надо...– я заговорил с ней самым мерзким тоном, на какой только был способен. И поймал удивленный взгляд Эшли. Черт! Я совсем не такой подонок, каким хочу казаться. В общем, я подошел и пока Лесли что-то выговаривала мне, Эшли исчезла. Поняв это, я рванул за школу. Так и есть. Её окружили девчонки, науськанные Лесли, которая отвлекала меня.

Это была одна из особенностей нашей школы, за парней дрались девчонки. Мне и "лесным" это было не только не лестно, нам это было противно. Одно дело, когда бьются сильнейшие парни, самцы, если хотите. Давая возможность выбрать девушке, кто её достоин. Показать себя. Что в природе, что так...Тут все ясно. Девушка, эта не просто одна на вечер, это та, к кому потянуло. Если за неё бьёшься, ты всему миру объявляешь о своей готовности идти до конца, за неё! Но когда дерутся девчонки, визжа и таская друг друга за волосы, а накачанный смазливый парень на это смотрит. Лично мне это действо напоминает грызню крыс за кусок мяса. Противно себя этим куском ощущать, разве нет? Хотя, конечно, дело вкуса. Вот и сейчас Эшли окружили девчонки, а парни, поодаль, "не вмешиваются". И я не успел вмешаться.

Ангелоподобная девочка повела плечом, сбрасывая сумку, аккуратно её поставила. А потом плавно перетекла в боевую стойку и ... Не визга, ни шума. Я только головой потряс, техника у неё была, что надо. Я-то, понимал, что все живы и относительно здоровы. Она просто вырубила их на время, чтобы спокойно уйти. Вот только парни этого не знали.

– Эшли! Сзади! – заорал я, увидев, как один поднимает камень. Я рванул к ним, отшвырнул по дороге двух, трех.

Понимая, что отвлекаю, по-другому предупредить я уже не успевал, сам подставился ну и получил по морде. В общем, кто есть – кто, разъяснили. Народ разбежался, и мы остались вдвоем. Вот только на моей морде расцветал роскошный фингал, а это значило кучу неприятностей дома, драться вот так, "лесным" было строжайше запрещено. Мы со своими навыками легко могли убить.

– Ты чего орал? – она чуть удивленно смотрела на меня.

– За тебя испугался, – честно сказал я – не думал что ты .. В общем, здорово дерешься.

– Просто учителя хорошие были. Вот только косы мешают, – со вздохом пояснила она.

– Так отрежь, хотя жалко, конечно.

– Да кто мне позволит?!– её изумление не было наигранным, и кокетством то же не было. В голове тревожно звякнул сигнал опасности. Да, наверное, мне надо было смутится и замолчать, но я просто не смог. Ведь в разгар боя у Эшли изменились глаза, я видел такие много раз, но только у одного человека. В зеркале, у самого себя.

Год за годом храня тайну леса и живущих там, я заучивал правило: "Живешь сам, дай жить другому". И согласно ему, я не должен продолжать разговор, а должен заткнуться и лучше всего вообще отстать от Эшли. Но это значило никогда не получить ответ на вопрос о том, кто же я на самом деле. Или, пусть и не ответ, но хоть подсказку, в какой стороне искать.

– Тебя проводить? Конечно они вряд ли сунуться снова, но кто знает, – я мысленно махнул на себя рукой.

– Проводи, я сама лечить не возьмусь, маму попрошу, – она явно не была в восторге от моего предложения.

– В смысле? – я не понял.

– Как глаз? Ударили зло – сочувственно произнесла Эшли.

Я, если честно и забыл, но она была права.

Эшли развернулась, и пошла. Я догнал в два шага, прихватив по дороге и её сумку.

– Послушай, ты конечно крутая, но я не собачка с поноской! – меня неожиданно задело.

– А? Ой, прости, пожалуйста. Я, когда с парнем, забываю. Когда одна, все понятно. А когда под защитой, словно в голове что-то переключается. Не сердись.

– Да, ладно – я растерялся от её тирады – мне не сложно.

– Я себя выдаю, так по-глупому.

Эшли казалось огорченной, а я все больше начинал блуждать в непонятках. На неё напали, была драка, потом небольшой бой. Она спокойна, как удав, даже не вспоминает, а беспокоится о моем глазе и сумке. Так кто же она? Во что я влез со своей неуемной любознательностью, которую отцу так и не удалось из меня выбить? Хотя если примочки мамы Эшли не помогут, а это скорее всего так и будет, судя по тому, как болит и дергает глаз, у отца откроется богатая перспектива для моего воспитания. Тем более, я и с церемонии уехал. Надо будет Эшли предупредить, что я пару дней в школе не появлюсь. Вот только как сказать, а то ведь решит, что я струсил.

У отца было любимое присловье: "прежде чем сказать или сделать что-то подумай, а не дурак ли я?" До дома Эшли мы шли молча, я решил ни о чем не спрашивать. Вот уж не думал, что мне так пригодиться его "народная" мудрость.

Вся абсурдность ситуации меня так занесла, что я понял то, что мы идем пешком и я оставил машину у школы, когда мы уже отошли довольно далеко.

– Ты без машины? – спросил я и так очевидное.

– Ага, она мне мешает. Мне проще отвечать только за себя.

Я хотел громко возразить, поскольку свою добывал с боем. Но тут, неожиданно, понял, куда мы идем. И растеряно ляпнул.

– Так это вы в доме ведьмы поселились?

– Да. – спокойно откликнулась Эшли, – боишься?

– Неа, – еще немного странностей и к вечеру я перестану бояться всего, даже отца, но вслух я ничего не сказал.

В Священных для нас книгах, тех, которые объяснили и наше появление, и смысл нашего существования четко и ясно написано. Ведьмы – враги. Нас, Воинов – Оборотней. Лютые и непримиримые.

Это из-за предательства Ведьмы погиб наш Отец, наш Глава рода, тот кто был не просто оборотнем, а оборотнем – мутантом. Это благодаря ему мы обрели могущество и власть. И победили простых оборотней, тех, кто считал нас выродками, и уничтожал.

Его звали Хок. Это имя свято для нас, его именем клянутся и с ним на устах идут в бой. Как-то его дорога жизни пересеклась с дорогой жизни Ведьмы. И он принес ей клятву верности. А она предала и погубила его. Но семя было посеяно и пророщено и его Глашатай, по имени Рег, поднял войско на борьбу с Ведьмами и победил их. Он так изменил мир, что если ведьма и появляется в нашем мире, то только рядом с нашим лесом, почти всегда в том доме и наша прямая обязанность выследить её и убить. В память нашего Праотца Хока и тем самым не допустить её зла в наш мир, защитить его.