Текст книги "Отбор для ректора академии (СИ)"
Автор книги: Алекс Анжело
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Решив передохнуть, я села на ближайший корень, что дугой извернулся вверх, покинув свое подземное укрытие. Проведя рукой по шероховатой древесной поверхности, я ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев. Поначалу испуганно отдернув ладонь, я прикоснулась вновь.
«Очень необычно», – подумала, покачав головой.
Вскоре обойдя еще несколько деревьев, я столкнулась с теми же ощущениями, только где-то отклик был сильнее, а где-то слабее. Когда я остановилась у очередного дерева, меня неожиданно осенило: покалывание усиливается лишь у растений в одной стороне, и чем дальше продвигаешься в этом направлении, тем оно сильнее! Неужели я нашла путь? Возможно ли, что они ведут меня к Озеру Грехов?
Почувствовав прилив сил, я в ускоренном темпе побрела в глубь леса. Но спустя некоторое время воодушевление стало угасать, и я продолжала следовать дальше в более размеренным ритме.
В этом тихом и уединенном месте в голову лезли разные мысли. В сознании словно воцарилась ясность, которой не хватало ранее. Если задуматься, то у каждого испытания свой смысл. Русалы были менталистами, что, перед тем как отдать жемчужину, проверили что-то в моей голове. Надо будет обязательно спросить об этом у Бенедикта. Проточный лес же показывает самую безгрешную, так получается?
Но если же вспомнить мою работу по варке зелий, что не всегда попадали в хорошие руки, то мне в этом испытании точно не победить.
«Это формальность, ты же знаешь. Совсем скоро все закончится», – вспомнились слова ректора. Я не должна была воспринимать их всерьез, вот только все равно раз за разом прокручивала в голове. Сердце желало верить, а разум, как обычно бывало, никому не доверял.
А ведь совсем недавно Бенедикт внушал мне настоящий ужас, из-за которого я хотела сбежать без оглядки. И что же теперь? Куда подевался страх?
Я остановилась, балансируя на одном из корней.
Меня удивляло, почему мое отношение к ректору оказалось столь непостоянным. И медленно распутывая клубок воспоминаний, я поняла, что и опасения относительно него появились тоже внезапно.
Все началось с той злополучной лекции, когда я разбила лоб. Хотя не совсем так, опасаться ректора я стала чуть позже, и вовсе не из-за того шокирующего приземления на его колени. В то время, два года назад, идя по коридору, обедая в столовой или сидя в библиотеке, зачастую я не могла сосредоточиться, что-то беспокоило меня и отвлекало, заставляя нервничать. Словно за мной по пятам следовала тень, которую, как бы я ни оглядывалась, увидеть не получалось. И понемногу, день за днем, это сводило меня с ума, делая из меня настоящего параноика. Правда, со временем ощущение стало возникать все реже, но никогда полностью не исчезало. Неделя, месяц, год… Начинаешь невольно задумываться, а не больна ли ты? Может, сходишь с ума?
И одновременно с нарастающей подозрительностью я начала бояться ректора академии Эльрата и избегать его, словно злейшего врага. Стоило увидеть его, и интуиция била тревогу, вызывая мурашки по всему телу.
Только в этот самый момент, вновь прокрутив в памяти события прошлого, я изумленно замерла, ошарашенная очевидной догадкой.
Похоже, я не настолько умна, как сама считала, раз сообразила лишь теперь. Идиотка – слово, сполна характеризующее меня. Истина словно молнией пронзила мое сознание.
Несчастье на лекции, мания преследования, неслучайное попадание на отбор, договор, чтобы задержать меня… Черт! Как давно он все продумал?!
Гнев. Удивление. Озарение. Принятие.
Невидящим взглядом я смотрела на ближайшее дерево и пыталась прийти в себя.
Думай, Эльза, думай! Может, ты в чем-то ошибаешься?
Но ирония в том, что не могло быть ошибки, – слишком все логично и складно получалось. Наконец-то странные события моей жизни находили объяснение. Зла не хватает!
Несмотря на ярость, я уговаривала себя успокоиться и посмотреть на ситуацию разумно.
Чего бы Бенедикт ни добивался с самого начала, его цели явно поменялись. Разговор с Ранделом в «Лунном свете» прямое тому доказательство.
«Пусть выбирает она», – сказал ректор другу. Если это не притворство, то Бенедикт явно заслужил несколько очков в свою пользу. Все же с момента того поцелуя в башне он стал другим, появилось больше уважения. Вот только два года шпионства за мной это все равно не оправдывает!
От бессилия я топнула ногой и тут же соскользнула с корня, рухнув на колени. Лампа упала, разбившись, а жидкий огонь заплясал на коре ярким пламенем. Раздалось шипение, корни зашевелились, а алые искры энергии неожиданно заплескались в воздухе, ощутимо покалывая тело.
Дыхание перехватило. Сердце усиленно застучало. Пламя разгоралось так стремительно, что вскоре грозило превратиться в настоящий пожар – несокрушимый, голодный и желающий объять весь лес.
Быстро опомнившись, не вставая с колен, я стала загребать руками черную влажную землю, кидая ее на зловеще танцующий огонь. Раз за разом погружая ладони в почву, я не успокоилась до тех пор, пока пламя с явной неохотой не потухло, а гулкое шипение неизвестного происхождения не исчезло.
Выдохнув и подняв голову, я настороженно уставилась вверх, прислушиваясь к звукам ночного леса и словно чувствуя его гнев. Красные искры исчезли, покалывание тоже, даже то, что возникало при прикосновении к корням и стволам деревьев. Теперь больше ничто не указывало мне путь к Озеру Грехов.
Дыхание хаотично вырывалось из легких, адреналин бушевал в крови, из царапин на коленях выступили капельки крови.
Неожиданно неподалеку что-то зашуршало, встрепенувшись, я поднялась, вглядываясь в темноту. Открыла было рот, собираясь крикнуть: «Кто там?!» Но зелье молчания хорошо выполняло свою задачу – из горла не вырвалось ни звука. Шуршание повторилось, и мне показалось, что к дереву вдалеке примкнул чей-то темный силуэт. Под ложечкой засвербело, я опасливо шагнула назад.
Ночь. Вытянутые стволы деревьев и отсутствие зелени – создавали отталкивающую атмосферу.
Мгновение тьмы и внезапно вспыхнувшее шаровое заклятие, помчавшееся навстречу, осветило лес и ослепило меня. Оно было быстро, как разряд молнии, пронзающий небеса, не оставалось времени ни отпрыгнуть в сторону, ни упасть на землю. За мгновение до столкновения заклятие расщепилось на десяток искр, коснувшихся моих ног, живота, плеч и рук, пощадив лишь лицо. Одежда превратилась в решето, а из мелких неглубоких ран по всему телу обильно потекла кровь.
Я согнулась пополам от пронзительной боли, обнимая себя и чувствуя теплую кровь на пальцах. Она текла не останавливаясь, а я не могла ни излечиться, чувствуя, как слабеет тело, ни крикнуть помощь, ни обнаружить заклятием нападавшего, что скрывался в угольной тьме.
«Не стой на месте! Спрячься, отыщи помощь!» – указывал внутренний голос, и я, собрав волю в кулак, чувствуя, как кружится голова, направилась в противоположную сторону от того места, откуда прилетело заклятие.
То ли неизвестный маг решил, что со мной покончено, то ли наблюдал издалека, не являя себя, но больше не нападал.
В некоторые моменты жизни люди борются с самими собой, со своей ленью, страхом и слабостью, и нередко мы отступаем, боясь призрачного провала и того, что нам не хватит сил. Но в моем случае отступить означало умереть от потери крови, чего я не могла себе позволить.
«Первое дерево… второе… третье…» – считала я про себя, лишь бы не потерять сознание от отупляющей боли, но, вскоре сбившись, начала заново. Я заставляла себя идти хоть куда-нибудь, пока оставалась надежда на спасение. Моя потрепанная одежда насквозь промокла от крови и влажно блестела в редких лучах лунного света.
«Бенедикт… Бенедикт… Бенедикт… – неожиданно для себя затвердила я, будто имя ректора могло помочь. – Приди ко мне, когда ты действительно нужен! Иначе я умру с обидой и изведу тебя во снах!»
Развернувшись, я прислонилась спиною к стволу дерева, не видя и не слыша ничего, кроме собственного дыхания и стука сердца, что надрывно гнало остатки крови по венам. Я ведь не могу умереть так жалко. Еще столько не сделано. Только не так!
Ноги подкашивались, я сползала вниз.
Говорят, при смерти у людей проносится перед глазами вся жизнь. То ли у меня она была слишком короткой, то ли слишком невзрачной, направленной на борьбу с обстоятельствами, но вместо отрывков воспоминаний в сознании раскаленным до жара угольком горело лишь одно желание – наказать ту тварь, что исподтишка бросила в меня заклятие.
До боли в пальцах я вцепилась в кору, не давая себе упасть. Но в руках больше не осталось сил, они онемели, почти потеряв чувствительность.
Ладонь соскользнула, меня качнуло вперед. Я падала, вытянув вперед руку, чтобы хоть как-то смягчить столкновение с землей, закончив беззвучный поединок с собой. Тупое чувство безысходности окончательно захватило мой разум, но, почти захватив власть, неожиданно отступило.
Тепло. Обеспокоенность. Нежность.
Мужская рука вцепилась в мою ладонь, не давая упасть, а потом, стремительно приблизившись, Бенедикт подхватил меня на руки. Расфокусированное зрение уже не позволяло видеть его лица, только слышать ускоренный стук его сердца, за которым моему оставалось лишь поспевать.
«Держись», – будто наяву раздался голос, но как назло силы мои истощились, и я погрузилась в плотную сосущую темноту.
* * * * *
Бенедикт шел с Эльзой на руках. Его ладони дрожали, напоминая о старой травме. Когда-то при создании артефакта, который теперь висел у него на груди, произошло несчастье – энергетические камни взорвались, а их мелкие кусочки впились в ладони, раскаленные, как угли. Даже спустя столько лет руки пронзала боль без причины, будто его плоть навсегда запомнила раны.
Раз за разом мужчина применял целительское колдовство к Эльзе, но потерянную кровь не вернешь заклятиями, здесь необходим профессиональный целитель. Обеспокоенный, внимательный взгляд нередко бродил по бледному лицу девушки, опровергая главный страх Бенедикта, убеждая, что она жива.
Он сам был испачкан ее кровью, будто мясник, и даже родовой перстень получил свою долю. Пусть совершенно случайно, но привязка завершилась. Камень заалел, хотя и не так ярко из-за состояния Эльзы.
Родовой защитный артефакт позволял находить и чувствовать состояние любого, кто носил перстень из драгоценного комплекта, и в случае женитьбы привязать к нему свою избранницу. Правда, редко кто решался на этот ритуал. Во-первых, связь на крови была слишком навязчивой – она притягивала людей, заставляя их чувствовать друг друга, а во-вторых, если пройти оба этапа, разорвать ее сможет лишь смерть одного из партнеров.
– Целителя! – гулко рыкнул Бенедикт, выйдя за границы леса, у кромки которого дежурил отряд из трех магов. Они прибыли отдельно и прятались в тени, не попадаясь девушкам на глаза.
– Он в поместье, господин, – подскочил к нему служащий.
– Какого лешего он в поместье?! – воскликнул Бенедикт. – Беги вперед, пусть приготовит все необходимое! Быстро!
Помедливший было мужчина побежал в особняк. Ректор направился за ним, несмотря на боль в руках, не намереваясь выпускать Эльзу из рук. Прибегни он к заклятию левитации, и состояние девушки, тело которой и так напитало слишком много целительской магии, могло ухудшиться.
«Рисковать нельзя. Только не теперь. Если бы не наша связь, Эльза бы умерла», – подумал он, и его захлестнула ярость.
Когда, стоя около у озера, Бенедикт ощутил чужую боль и свое имя, нашептываемое слабым женским голосом, он точно знал, куда идти. И не давая толковых объяснений, ректор побежал прочь от остальных распорядителей отбора, боясь не успеть. Перстень на его пальце раскалился, обжигая кожу.
Стоило Бенедикту войти в лес, вернулось и знакомое ему притяжение, не отпускавшее его уже долгое время. Когда два года назад на артефакт впервые пролилась кровь девушки, и он ее принял, ректор отнесся к произошедшему спокойно, как к очередной проблеме, с которой следует разобраться. Годы научили его, что нет неприятностей, которые решить невозможно. Если что-то уже случилось, надо смиренно искать выход, а не гадать, что бы произошло, если бы обстоятельства сложились иначе, более благоприятным образом.
Ректор стал присматривать и наблюдать за Эльзой, не являя при этом себя. Отчасти им двигал научный интерес, ведь уже довольно давно никто не привязывал партнера к кольцу-артефакту. Он желал разобраться, как действует связь и насколько верны сведенья в фолиантах имперского дворца, поэтому тянул с разрывом привязки. Поначалу она была крайне слаба, не приносила беспокойств и действовала лишь в одном направлении.
Со временем наблюдение Бенедикту наскучило. Он перестал следовать за студенткой по пятам, решив, что, как подвернется возможность, обязательно избавится от связи. На первом этапе это способна сделать лишь жгучая ненависть, что на корню перечеркнет теплые чувства между партнерами.
Но спустя несколько месяцев девушка вновь привлекла его пристальное внимание – работа в лавке на Теневой улице крайне опасное занятие. Немного подумав, Бенедикт решил, что за студенткой надо приглядеть, и поручил это задание Ранделу, который уже три десятка лет неотступно шел за ним подобно призраку, помогая и исполняя любые приказы.
Маг позабыл о навязанной суженой на долгое время, до несчастья, что принудило его устроить отбор. Ректор прекрасно осознавал, что начальник из него не самый приятный. Он был строг, придирчив и заносчив, требовал многого от себя и ожидал такой же отдачи от других, порой забывая, что у всех людей способности различны и некоторые просто не могут перепрыгнуть через самих себя. Исходя из своих недостатков, Бенедикт придумал план – включить Эльзу в состав претендентов и заключить договор, предложив ей достойное вознаграждение. Сам внес имя Лост в список предполагаемых участников и позволил тете Анелин отобрать лучших из них, уже после собираясь внести одно-единственное изменение. Только просмотрев длинный список из двадцати четырех имен, он даже удивился, осознав, что дальнейшее его вмешательство вовсе ни к чему. По мнению ректора, он был на пути решения одной из главных своих проблем – избавления от случайной привязки родового артефакта.
«Сколько сделано ошибок, сколько времени потеряно…» – чуть позже с досадой думал Бенедикт.
План оказался смехотворной несбыточной затеей, данное другу обещание – необдуманным поступком, а отбор окончательно превратился в театральную постановку, ширму, за которой скрывали страшную трагедию и в которой не было ни капли натуральности, – свой выбор Бенедикт уже сделал.
Впереди замаячила крыша особняка, и он ускорил шаг, придерживая голову Эльзы ладонью. Со стороны мужчина казался черным грозным вороном, что несет добычу в логово, и мало кто мог углядеть, что за ледяной маской безразличия скрывались беспокойство, забота и любовь.
Глава 22. Расставание
Голова кружилась, словно я находилась в центре какой-то безумной карусели. Подняв руку и растопырив пальцы, я несколько раз сжала ладонь в кулак, будто убеждаясь, что до сих пор нахожусь в мире живых. Перед глазами как наяву предстал темный лес и внезапное нападение, такое неожиданное, как кошмарный сон. Думала, мне конец… Теперь я в долгу у всех богов.
Я оглядела знакомое помещение – лекарское крыло академии. Каким образом я перенеслась сюда, меня не волновало, мне было плевать на все, кроме того, что я жива.
Вставать не пыталась, просто смотрела в каменный потолок. Тело не болело – множественные порезы исцелили, но слабость осталась. Я потеряла счет времени, до того момента как дверь палаты не отворилась, и даже не посмотрев на гостя, сразу поняла, кто пришел меня навестить.
Бенедикт подошел к кровати, молча, рассматривая меня. Его лицо немного осунулось – видимо, он не спал несколько ночей.
– Как ты?
– Жива.
– Ну, у тебя не оставалось выбора, – заметил он.
– Даже так? – Неожиданно для самой себя я ухмыльнулась. Мой мир словно сотрясло мощное землетрясение, которое изменило его. После пережитого мелкие обиды просто не выдержали новой атмосферы и сгинули в небытии. – Сочту это за обещание. Конечно, вновь находиться при смерти я не собираюсь, но обстоятельства хитрая штука.
– Ну, раз ты способна язвить, то, видимо, в порядке. – Ректор оставался на месте, держа дистанцию, и за это я ему была благодарна. На самом деле нам необходимо было еще многое узнать друг о друге – привычки, предпочтения в еде, любимые места… Вот только оставалось окончательно понять, хочу ли я это узнавать, или это так, помутнение сознания и благодарность за спасение.
– Слабость в теле. Но в общем нормально. Меня больше всего интересует… – Я замолчала, чувствуя, как волна гнева поднимается изнутри. – Кто?
– Одна из девушек отбора. Инна Гарса. Бывшая выпускница. – Бенедикт понял меня без лишних слов. – Ее задело внимание, которое я тебе уделял.
Но это вовсе не повод меня убивать! Хотя так и предполагала, что из-за этого возникнут проблемы.
Вскоре я узнала, что девица поступила необдуманно и спонтанно, взрыв моей лампы привлек ее внимание, и она атаковала меня режущим заклятием, желая наказать. Ей было невдомек, что я не могу колдовать без голоса. А если бы даже могла, целитель из меня никакой. Основы лечебной магии проходят все, но редко у кого-то встречается такая несовместимость, как у меня.
Получается, то, что я едва не умерла, стечение обстоятельств? Если бы не разбилась моя лампа… если бы я могла говорить… если бы владела целительской магией…
Я закрыла руками лицо, мне стало дурно оттого, что умереть можно вот так, по чистой случайности. Ладонь Бенедикта коснулась моих волос, заправляя прядь за ухо. Мне стало теплее и спокойнее.
– К тебе придут, начнут уговаривать, чтобы на суде ты попросила не наказывать виновницу и прилюдно простила ее, – бесцветным голосом заговорил мужчина.
– Что ей грозит?
– В худшем случае тюрьма, а в лучшем штраф и наблюдение у стражей порядка.
– А есть ли что-то посередине? – осведомилась я, появившаяся головная боль намекала, что мне требуется еще отдых.
– Ссылка и работа в отдаленных районах империи. Некоторое время она не сможет вернуться ни в столицу, ни в другие крупные города.
Я мрачно задумалась. Жалеть нападавшую я не желала. Сейчас, когда впечатления были слишком свежи, я хотела отправить ее в тюрьму. Жестоко? Да. Но я не святая. Лишь чудо уберегло меня от гроба.
Но не стоило решать судьбу человека сгоряча, и рациональность во мне перевешивала чувства.
– Что я должна сделать, чтобы ее отправили в ссылку? Как должна себя повести? – устремила свой взор на Бенедикта. – Выступать в ее защиту точно не стану. Пусть в следующий раз головой думает, а не другим местом, перед тем как нападать на человека. Но и тюрьма… Наверное, это слишком.
– Ты забавная, когда становишься серьезной. – Ректор присел на краешек моей кровати.
– Думаешь, я не права? Мне надо ее простить? – Мне не понравилась смена темы.
– Как решишь, так и будет. Ты же умненькая девочка, сама все понимаешь, – покачав головой, отозвался Бенедикт.
– Девочка? Когда ты так говоришь, то кажешься стариком, – скептически заметила я.
– Да? Жаль. Я думал, это звучит брутально, – признался он.
– Ошибаешься, – уверенно заявила я. И, больше не оттягивая тяжелый разговор, спросила: – Как ты меня нашел? Почему я чувствую тебя еще до того, как увижу? Что за чертовщина с этим притяжением? И как долго она длится? Только не говори, что все эти два года ты был виновником моей паранойи.
Если честно, я ожидала, что он начнет юлить, и готова была стоять на своем. Но Бенедикт меня поразил, неожиданно рассказав все: о кольце-артефакте, медальоне на его шее, что подправил воспоминания присутствующих в аудитории в день моего падения, о слежке и о договоре с Ранделом, об усилившейся после поцелуя в башне привязке и завершении ритуала в лесу, когда на камень в кольце случайно попала моя кровь.
Этот медальон на шее Бенедикта позволяет влиять на сознание? Теперь неудивительно, что его предназначение скрывают, многим бы это не понравилось. Люди не владеют подобной магией. Но больше всего меня беспокоил его родовой артефакт – информация о кольце просто не укладывалась в голове. Неужели мы связаны с ним на всю жизнь?
– Он точно не влияет на чувства? – В моем голосе звучало подозрение.
– Эльза, он не заставляет полюбить кого-то, если ты об этом. Магия на подобное не способна.
– Зато способна привязать к тебе другого человека! Ты хоть понимаешь, каково мне? Я не хочу делать трагедии, но я не знаю, как на это реагировать. По-настоящему мы знакомы лишь неделю, из которой половину дней мне хотелось придушить тебя. Но теперь я узнаю, что мы связаны с вами, господин ректор, на всю жизнь. Да я в ужасе! – Я нервно рассмеялась, складывая руки на груди. – Еще отбор этот… Как же третий этап? Кажется, из-за обещания Ранделу вы должны меня исключить.
– Третьего этапа не будет.
– Что? Почему? – Я ошарашенно уставилась на него, ожидая подвоха.
Бенедикт поджал губы. Обычно теплый взгляд его карих глаз был холоден, как северная стужа.
– Со второго испытания прошло два дня. Император скончался чуть меньше суток назад. Отбор прерван. Через час я улетаю в столицу, и скорее всего, пока наследник не взойдет на трон, останусь там. Неделя, может быть две.
– Мне жаль. – Я опустила взгляд на свои руки.
– Не стоит, – отозвался Бенедикт.
Между нами словно разверзлась пропасть, которую я сама сотворила.
– Так вот как ты хотел обойти свое обещание Ранделу… – пробормотала себе под нос. – Дождаться смерти короля.
Я не нуждалась в его ответе, все и так было понятно по его взгляду. И в этот миг я почувствовала, что окончательно запуталась.
– Уходи. Решай имперские проблемы, – жестко сказала я. – Не напоминай о себе, не вмешивайся в мою жизнь. Дай мне эту неделю наедине с собой. А когда вернешься, мы поговорим вновь.
Я отвернулась. И не поворачивалась до тех пор, пока раздавшийся дверной скрип и ослабевшее чувство присутствия Бенедикта не возвестили о его уходе.
Спустя неделю…
Сидя на лавочке у общежития и выводя неведомые узоры на песке носком обуви, я чувствовала смутную тревогу. Мое состояние успело пройти много метаморфоз. Первые сутки наедине с собой в лечебнице академии были временем обдумывания ситуации, накручивания себя и злости пополам с прерывистым сном. На вторые я вернулась в общежитие и встретилась с Маргарет – привычная обстановка и подруга, которую не пускали ко мне, пока я болела, заставили меня отвлечься. Третий день я просто отдыхала, свернувшись калачиком на постели, – стоило перешагнуть порог комнаты, как взгляды студентов и преподавателей впивались в меня, и разговоры рядом со мной стихали, а я смертельно устала от внимания. В четвертый у общежития меня подкараулила мать Инны, напавшей на меня девушки, со слезами упрашивая простить ее дочь.
В тот момент я подумала, что, соверши я нечто подобное, никто не придет просить за меня. Скорее всего, многие даже решат: «Она же приютская. Ничего удивительного».
– Отойдите, – холодно попросила я, устремив перед собой стеклянный взгляд. – Мне вас жаль, но ваша дочь ответит за свои действия.
Самое поразительное в том, что эта женщина, слезно умоляющая меня минуту назад, уже вскоре кричала на всю округу, ругая меня такими словами, которые я доселе даже не слышала, и обвиняя в том, что я испортила жизнь ее дочке.
Развернувшись, я просто вернулась в общежитие, не имея ни сил, ни желания в чем-то ее убеждать.
В пятый день мы с Маргарет отправились гулять по городу. Подруга замаскировала меня ярким макияжем, и если на меня и пялились, то только из-за него. В шестой и седьмой дни я уже бродила одна, наслаждаясь уединением и всеми силами подавляя тоску, все чаще дающую о себе знать. Я скучала по Бенедикту.
Иногда я ставила себя на его место и понимала, что, возможно, поступила бы так же. Вряд ли мужчина понимал, сколько беспокойства приносила мне его слежка в те годы. Да и все эти провокации были лишь с одной целью – разорвать привязку.
Кстати, организаторы тотализатора в возникшей ситуации оказались в настоящем тупике. Победа Райли во втором этапе отбора и его внезапное завершение внесли огромную неразбериху в их мероприятии. Ставки они возвращать не спешили, официально заявив, что необходимо дождаться возвращения ректора академии, а до того момента спрятались от разгневанных игроков, желающих вернуть деньги.
Воспользовавшись предложением целителя академии отдохнуть, все это время я не ходила на занятия, поэтому многие доставали Маргарет. Впрочем, как и раньше. Подруга рассказывала, что даже Тарт подходила к ней и интересовалась моим самочувствием. Вот в чьей заботе я нуждалась меньше всего. Мелания, как и раньше, вызывала у меня лишь опасения и настороженность.
Вздохнув, я поднялась со скамейки и потянулась всем затекшим телом. На улице наступили сумерки, и перед тем как вернуться в общежитие, я решила сходить в лавку Гульгао за пирожками и чем-нибудь к чаю, пока она не закрылась.
Хозяйка заведения всегда встречала меня благодушно, все же на протяжении почти пяти лет я была ее неизменной клиенткой.
Лавка находилась на углу улицы. Фасад из темно-коричневого дерева привлекал внимание, а окно, состоящее из ромбовидных кусочков, разделенных деревянными перегородками, придавало очарование. Над входом висела вывеска «Выпечка и сласти», а чуть ниже на двери было дописано: «Конфет с тартарицей НЕТ».
Та самая тартарица – пряная трава – после печи придавала изделиям запах тухлой рыбы, но булочки с ее добавлением все равно пользовались спросом, помогая при некоторых проблемах с желудком.
Толкнув тяжелую деревянную дверь, я вошла внутрь, вдыхая аромат свежего хлеба. Несколько стеллажей с близко примыкающими друг к другу полками, наклоненных под острым углом, тянулись вдоль одной из стен. На потолке, привязанные обычной канатной веревкой, болтались вытянутые световые сферы, заставляя тени от предметов мельтешить, будто они играли в догонялки. Цветок на окне с зачатками бутонов на вершине имел необычный зелено-сиреневый оттенок.
– Добрый вечер, – словно отрапортовала девчушка лет двенадцати, стоящая за прилавком. Ее тугие косички торчали в разные стороны под немыслимыми углами. В последний год Гульгао отказалась от продавщицы и, пока сама была занята выпечкой или какими-то другими делами, оставляла за себя свою дочь.
– Привет, – улыбнулась я, на что девочка расплылась в ответной улыбке. – Можно мне два пирожка с картошкой и вот это пирожное? – показала пальцем на большой заварной бублик с орешками поверху.
– Сейчас-с. – Девочка побежала к закрытому прилавку. – Мама их недавно стала готовить, очень вкусные. И пирожки свежие, еще горячие.
– Да? – удивилась я, по инерции бредя за ней. – Разве вы скоро не закрываетесь?
Обычно свежей выпечки к этому времени не бывало, чаще прилавки огорчали своей пустотой.
– А, нет, – одной рукой доставая пирожное, другой махнула она и небрежно поведала: – Мама продлила время работы на два часа, мы теперь до одиннадцати.
Пока дочка госпожи Гульгао упаковывала заказ, я подумала, что в последнее время это место стало довольно популярно, и поток клиентов увеличился. Будто в подтверждение этого дверной колокольчик звучно звякнул, возвещая о новом посетителе.
Внутрь вошел широкоплечий загорелый мужчина с многодневной щетиной на лице. Растрепанные волосы торчали назад, словно буквально секунду назад он пытался их пригладить, но оставил бесполезные попытки добиться хоть какого-то порядка на своей голове. Кривой нос с горбинкой явно говорил о том, что его неоднократно ломали. Одет мужчина был в черную кожаную потертую жилетку поверх такого же цвета рубашки и в брюки.
– С вас тридцать два никса, – положив небольшой сверток на прилавок, сообщила дочка госпожи Гульгао.
Достав денежный мешочек из грубой кожи, я отсчитала положенную сумму. Незнакомец, дожидавшийся своей очереди, стоял прямо за моей спиной, чем знатно нервировал. Он был похож на разбойника с Теневой улицы.
Что такой тип мог забыть в этом районе города?На фоне того, что из-за всего случившегося я пренебрегла походом к мистеру Спригатто, теперь у меня имелись серьезные основания для беспокойства. Взяв сверток и попрощавшись, я повернулась к выходу, вновь внимательным взглядом осматривая одежду незнакомца.
В таком жилете, как у него, не составит труда спрятать несколько острых лезвий.
Выскользнув из лавки, я произнесла мое любимое заклятие щита и, вспомнив один чудодейственный сглаз, вызывающий облысение, вместе с атакующим заклятьем воздуха, держала их наготове.
Быстрым шагом отдаляясь от лавки, я косилась на входную дверь, но незнакомец появляться не спешил, видимо, занятый выбором выпечки, и я немного расслабилась.
Должно быть, я стала законченным параноиком. Все же у меня с братьями Спригатто не настолько плохие отношения, чтобы они посылали за мной своих громил.
Прижимая к груди сверток и бредя по слабоосвещенной дороге, я слышала песни уличных актеров с соседней улицы. Веселая музыка сменилась грустной, и до меня донеслись слова о потерянной любви. Уже через несколько секунд впав в уныние, я ни с того ни с сего разозлилась на неведомого певца, выбравшего не ту песню.
А может как раз ту? Уже неделя прошла, и я до сих пор не знаю, что сказать Бенедикту. Может быть, правду? Какой бы слащавой она ни была…
Но вряд ли это мой вариант. Мне намного проще вновь с ним поругаться и уже тогда сказать, что он невыносим. Он опять отыщет какую-нибудь едкую фразочку, и мы поцелуемся. Глупо, но, по-моему, я вообще не способна на громкие слова, такие как «любовь».
Прошла уже неделя, и порой я забываю, что отбор вообще был. Город будто опустел, когда Бенедикт, Валентин и все остальные распорядители отбора уехали, Клара тоже пропала, видимо, вернувшись в столицу. Жалко, что мы не попрощались.
Все будто стало как раньше, только это самообман, и мысли о ректоре раз за разом об этом напоминали.
Уже приближаясь к общежитию, я окончательно расслабилась. И слишком погруженная в свои мысли, не заметила камень, что неизвестно как выскочил из брусчатки. Споткнувшись, я, словно воздушный корабль невертикального взлета, пробежалась лицом вперед, едва удержавшись на ногах, но выронив сверток на полпути.
Фух! Чудом устояла!
Удивленно уставившись на выступ в дороге, я подошла ближе и, пару раз попинав ногою камень, отошла за своим драгоценным свертком. Склонившись, я протянула к нему руки, и уже взяла, но неожиданно заметила быструю тень, мелькнувшую справа.
Чужая потная, давно не мытая рука зажала рот, заставляя желчь подступить к горлу, другая обвила талию. Затрещало защитное заклятие, и нападавший оттолкнул меня, швырнув на брусчатку. В этот раз я упала лицом вперед. Из разбитого носа потекла кровь.
