Текст книги "Хитрость (ЛП)"

Автор книги: Алеата Ромиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 11

Двадцать лет назад

Аделаида

Я отвела взгляд от подруги и посмотрела на дочь, со смехом бегающую в густой зелёной траве со своей няней Джейн. Потягивая сангрию, я напомнила им, что утонченная южная леди не должна преследовать маленьких мальчиков, даже если ей всего три, почти четыре года. И затем я вспомнила, что Рассел настаивал, чтобы позволить Александрии испытать детство.

Конечно, у неё было детство. У всех оно было.

Это не имело значения; я не смогу сделать его счастливым.

Постоянное напряжение, ложь, маски – все это довлело надо мной, напоминая о моём долге, о моём первородстве и о моей медленной смерти. Возвращаясь к Сьюзи, я сосредоточилась на словах подруги и старалась не думать о том, какой потной или грязной станет Александрия. Это обязанность Джейн. Она и помоет её.

Я покачала головой. Было слишком жарко, чтобы бегать. Было просто слишком жарко.

Влажный воздух Саванны наполнял легкие, угнетал, душил меня. Мне даже не тридцать, а я ощущала себя старой не только физически, не только мысленно, но и социально и духовно. Ничто во мне не держало свет и краски молодости. Я была оболочкой их создания, и всё же это было пока всё, что я знала, всё, что я когда-либо знала.

Кто я такая, чтобы считать, что станет лучше?

Я моргнула на солнце, которое просачивалось через пагоду, и слушала лучшую подругу. Иногда страдания других помогали мне пересмотреть свои собственные. У меня ещё было время спасти собственный брак; её же невозможно исправить. Я хотела спасти свой не только из-за последствий, которые испытывала Сюзанна, но и потому, что это был мой долг, моя работа, и я не смогу встретиться с отцом, если потерплю неудачу. Это было ясно и просто – и грустно – но даже будучи взрослой, я хотела, чтобы он мной гордился. Я хотела, чтобы он был доволен своей единственной наследницей. Я не могу помочь с тем, что я не мужчина, но я могла сделать всё, что в моих силах вместо несуществующего брата.

– Ты уверена, что Джейн не позволит им дойти до озера? – спросила Сюзанна. – Меня это всегда настораживает.

На этот раз мы обе посмотрели из каменного патио на лужайку внизу. Это было недалеко в сотне ярдов от озера, где дети бегали вокруг няни Александрии.

Я сделала ещё один глоток сангрии, благодарная за то, что это не я бегаю за детьми. Рассел может настаивать на детской активности, но я не хочу участвовать в этом. Я бы с тем же успехом пробежалась на тренажёре или поплавала в бассейне.

– В их возрасте мы тоже в нём плавали.

И от воспоминаний на наших лицах появились улыбки.

– Даже не знаю почему. Хочу сказать, что бассейн намного лучше.

– Дорогая, – сказала я, растягивая нежное обращение с помощью правильного количества Южного акцента, – Как ты поживаешь? – Мой второй стакан сангрии придал мужество затронуть тему, которую мы до сих пор избегали.

Сюзанна пожала плечами.

– По крайней мере, я сижу здесь в поместье Монтегю с лучшей подругой. Не весь мир отвернулся от меня.

– Никто не отвернулся от тебя. Это не твоя вина. Кроме того, Марсель мне никогда не нравился.

– Я знаю, ты просто так говоришь. – Она посмотрела вниз, а затем вверх. – Никто толком не знал его. Но все же, именно мне придется объяснить Брайсу, что его отец не вернется домой. Каждую ночь я должна... – Ее слова затихли, когда она выпрямилась и сжала губы.

Неважно, сколько раз я держала её за руку и уверяла, что ей не стоит переживать о каждом светском собрании или о том, что женщины, которых она считала друзьями, не обсуждали её за спиной, она знала, что я лгу, она знала женщин, которых мы считали друзьями, и на протяжении большей части нашей жизни были похожи на бешеных зверей, когда дело доходило до скандала.

– На дворе не начало века. Я не понимаю, почему развод по-прежнему считается таким провалом.

Я откинулась назад и вдохнула. Моя грудь поднялась и опала, но воздух в нее не попал. Именно этот мир – мир, в котором мы родились, – где жизнь была неумолимой, и если я не сделаю что-то в ближайшее время, я стану ещё одной из жертв.

– Сьюзи, – сказала я с нарисованной улыбкой, – ты здесь. Мы с Расселом здесь ради тебя. Моя мать любит тебя, как дочь, которой у нее никогда не было.

– Прекрати. Ты знаешь, что это ложь.

Я расширила глаза.

– Это правда. Всё нормально. Всё уляжется.

– Я просто беспокоюсь, как это отразится на Брайсе. Ему нужен отец.

– Марсель действительно отказывается от опеки?

Сюзанна кивнула.

– Он... – Она посмотрела по сторонам. – Где твои родители?

– Мать в доме, а отец на работе

– Клянусь, он будет работать в Монтегю, пока не умрет. Я подумала, может, после участия Рассела, он успокоится.

Я поджала губы.

– И отказаться от контроля? Ты видела моего отца?

Сюзанна усмехнулась.

– А что насчет Рассела?

– Он тоже в Монтегю. – Я наклонилась вперёд, изучая ее серьезное выражение лица. – Что происходит?

– Марсель хочет провести тест на отцовство.

Я ахнула.

– Нет! Он не мог думать...

– Ещё как мог. Он думал об этом годами. – Ее руки прижались к груди. – Ты представляешь?

Я покачала головой. Я не могла представить. Во-первых, секс был не так уж и важен. С чего бы ему подозревать Сюзанну в том, что она захочет сделать это с кем-то ещё?

– Вот почему он ушел?

Её голова дернулась, когда она ответила: – Все эти годы я знала о его неверности, и он ещё имел наглость обвинить меня. Он пригрозил обнародовать тест, если я не соглашусь на развод.

– Сделать достоянием общественности? Дай ему сделать тест. Я имею в виду, посмотри на Брайса. Он похож на Марселя: светлые волосы и серые глаза. Он даже ведет себя как он.

Сюзанна рассмеялась.

– О, надеюсь, нет. Надеюсь, он не такой, как Марсель.

– Допустим, – поправила я. – Хотя Брайс вспыльчивый.

– Как и Марсель. Он просто лучше скрывает это, чем некоторые.

Я протянула руку и накрыла ладонь Сюзанны.

– Дорогая, извини. Я знаю, ты этого не заслуживаешь. Марсель просто не смог справиться. Я имею в виду, что имя Кармайклов требует много... притворства.

– Похоже, Рассел справляется с именем Монтегю.

Я пожала плечами и посмотрела на детей, которые теперь сидели в кругу, погрузившись в историю, которую рассказывала Джейн. – Клянусь, она наполняет головы этих детей самыми странными идеями. Иногда я задаюсь вопросом, хорошо ли она влияет на Александрию.

Сюзанна улыбнулась.

– О, в такие дни, как сегодня, без няни Брайса я счастлива любым историям, что она хочет рассказать.

– С Брайсом всё в порядке?

– Да. Отец очень помогает – когда не стреляет в меня злобным взглядом.

По телу пробежал холодок. У обоих наших отцов это умение шокировало своей точностью. В комнате, полной людей, они могли телеграфировать своё настроение только на получателя. Другие оставались в неведении. Неважно, кто был целью я или моя мать, или даже Чарльз Монтегю II, ощущение этого взгляда на себе парализовало.

Глаза Рассела сузились, когда он открыл дверь спальни, и наши взгляды встретились. Пытаясь игнорировать его, я сосредоточилась на лосьоне, который тщательно втирала в руки. После душа я использовала тот же лосьон для рук и ног. Запах палисандра задерживался вокруг, как облако. Я ждала, когда муж заговорит, но по мере того, как тишина затягивалась, я, наконец, повернулась к нему.

– Что? Почему ты так на меня смотришь?

– Как так? Как будто удивлен, что обнаружил собственную жену в ночной рубашке на нашей кровати?

Я вздохнула, положила бутылочку с лосьоном на тумбочку и подтянула одеяло до талии. Я опустила голову на изголовье и позволила своим длинным каштановым волосам упасть на плечи: – Рассел, пожалуйста.

– Ты пожелала Александрии спокойной ночи?

– Да, раньше.

– Раньше – это когда Джейн купала её или, когда она уже лежала в кроватке?

Я потянулась к светильнику и повернула выключатель: – В твоих глазах, кажется, я ничего не могу сделать.

– Почему ты здесь? Ты не была в нашей спальне уже семь дней?

Когда я не ответила, его взгляд недовольства превратился в угрюмую усмешку. Стоя прямо, он поклонился грандиозным жестом.

– Позвольте мне перефразировать. Миссис Коллинз, чем я обязан такому удовольствию? И не оскорбляйте ни одного из нас южным очарованием. Постарайтесь хоть раз в своей взрослой жизни быть честной.

– Из-за моего отца.

Рассел покачал головой и пошел к комоду. Он не проронил ни слова, снимая часы и расстегивая рубашку. Только на два года старшие, Рассел Коллинз был красивым мужчиной, но, когда он разделся, моя кровь превратилась в лёд. Пока я ждала его ответа, кровь стыла в жилах.

– Твой отец? Кажется, я просил правду. Значит, ты утверждаешь, что мне следует быть благодарным Чарльзу Монтегю II, чтобы лицезреть жену в моей постели? – Он издевался. – Если бы я знал, что у него такая сила, я был бы более конкретным в просьбе.

Хотя его инсинуация ранила мою гордость, я продолжила говорить правду.

– Персонал рассказал ему, что я не спала в нашей комнате, пока ты был в городе.

Обнаженный по пояс Рассел подходил всё ближе и ближе к кровати. Было время, когда я считала его привлекательным, возможно, даже сексуально привлекательным. Это время закончилось.

– Что тебе сказал сделать дорогой папочка?

Я проглотила желчь, которая пришла с ответом.

– Он сказал мне сделать всё правильно.

– Ну, разве ты не идеальная дочь? Папа говорит раздвинуть ноги, и ты тут как тут.

– Обязательно быть таким грубым? Я хочу быть со своим мужем. Что в этом плохого?

– Для этого уже немного поздно, не так ли?

– Нет. Не так, – возразила я. – Я не могу... я не буду... Сюзанна была здесь сегодня. Ты понимаешь, что другие делают с ней? Они преследуют ее, выдумывают ложь, избегают её. Я Монтегю. Наш брак не может закончиться, как у них. Я сделаю всё, что ты хочешь.

– Ты жалкая. Мне наплевать на Монтегю. Это того не стоит. – Он поднял руки и показал вокруг себя. – Этот дом, твой отец, деньги... – Его руки опустились. – Вот, я это сказал. Я, черт возьми, сказал это. Мне наплевать на деньги. Я не могу так жить. Я не буду. И, кроме того, и Александрия не будет.

С каждым оскорблением, с каждым словом, мой подбородок опускался к груди... до последней фразы. Я подняла лицо к нему.

– Что ты только что сказал?

– Ты слышала меня. Я забираю ее, и мы уезжаем.

– Ты... ты не можешь. Я... я не могу... – В груди заныло. – Ты... ты же знаешь, что сказали врачи. Ты знаешь, у меня не может быть больше детей. Она единственная наследница. Она должна остаться здесь. – Мой пульс ускорился. – И я не хочу, чтобы ты уезжал. – Я опустила лямку моей атласной ночной рубашки.

Смех Рассела заполнил комнату.

– Хорошо, дорогая. Я мог бы попасться на это год назад, но с меня достаточно. Я не буду трахать ледяную принцессу только потому, что ее папа сказал ей лежать там и отдаться. Секс – это не единственная наша проблема, и он, черт возьми, не её решение.

– Мы не можем развестись, и ни при каких обстоятельствах Александрия не покинет поместье Монтегью. Она единственное, что я когда-либо сделала правильно.

– Чьи слова ты используешь, свои или отцовские?

Обоих, я использовала его и собственные. Мой отец обвинил меня, когда мы впервые узнали, что Александрия была девочкой. Она должна была быть мальчиком, внуком – внуком Монтегю. Тогда, когда мы узнали, что больше не может быть детей, что осложнения с ее рождением были слишком губительными, она стала моим самым большим достижением.

– Она моя дочь, наша дочь, – запротестовала я. – Ты не можешь забрать ее у матери. Мой отец никогда этого не допустит. Суд этого не допустят.

– В самом деле? Ты позволишь мне протащить это через суд? – Он покачал головой. – Я так не думаю. На мой взгляд, я слишком много знаю о корпорации Монтегю и слишком много об этой испорченной семье. Всё будет улажено тихо и быстро. Я не хочу никаких денег. У меня есть деньги. Я не хочу ни хрена из этого дома или от этой семьи, кроме моей дочери.

Откинув одеяло, я опустила ноги на пол и закатила глаза. С самого детства я знала, как использовать внешность и тело. Будь то капризы или флирт, я их освоила. Я могу притворяться. Это срабатывало раньше.

– Рассел, – прошептала я, когда смело подошла к нему. – Мне жаль, если ты не был счастлив, если я не сделала тебя счастливым. – Я опустила другую бретельку с плеча и позволила ночной рубашке упасть на пол. Выйдя из атласной лужицы, я пошла полностью обнаженной к мужу, моя кожа была покрыта мурашками, от холодного воздуха затвердели соски. Чувствуя, как они становятся туже, я посмотрела вниз, а затем вверх. – Видишь, что ты со мной делаешь, что ты до сих пор со мной делаешь?

Мое сердце затрепетало, когда он сделал шаг ко мне, и реакция его тела стала более заметной. Потянувшись к шее, Рассел сжал в кулак мои волосы и потянул голову назад. С глубоким рыком он наклонился. – Ты богиня. Ты знаешь это. Ты знаешь, насколько прекрасна. – Он толкнул меня, и я упала на кровать. – Это только фасад. С меня хватит.

Он подошёл к двери спальни.

– Завтра у меня деловая поездка, и когда я вернусь, мы с Александрией уедем.

– Ты куда?

– В этом доме больше десяти спален. Думаю, найду, где прилечь.

– Но слуги...

– Меня не колышет, что ты скажешь дорогому папочке. – Он подмигнул. – Не волнуйся об Александрии. Я возьму Джейн. Александрия даже не заметит твоего отсутствия.

Дверь захлопнулась, оставив меня замерзшей и брошенной. Через несколько минут я собралась, снова надела ночную рубашку и халат. Пробираясь через внешнюю комнату наших апартаментов, я открыла дверь и посмотрела в коридор. К счастью, он был пуст. Тихо, я подошла к лестнице, направляясь в винный погреб. Если бы кто-нибудь увидел меня, я бы взяла два стакана. Им не нужно знать, что один был для моей правой руки, а другой для – левой. Позволю им сделать свои собственные выводы.

Когда я проходила мимо двери Александрии, в коридор просочился тонкий лучик света, и я услышала голос Рассела.

– ...я люблю тебя, и я скоро вернусь.

– Я тоже тебя люблю, папочка.

Ей было почти четыре, и ее словарный запас всё увеличивался.

– Помни, что я сказал: ты такая же красивая внутри, как и снаружи.

Смех Александрии просочился через открытую дверь.

– Папочка, перестань меня щекотать.

– Что? Скажи мне, – уговаривал он.

– Я и внешне тоже симпатичная, – прошептал голос маленькой девочки.

– Правильно, принцесса.

Я тихо пошла к лестнице.

Глава 12

Нокс

Присутствие Чарли́ в моей постели должно было исключить сеансы утренней дрочки, а не усугубить. Черт, всё, что мне оставалось делать, – это как можно быстрее попасть в душ и не кончить по пути в ванную, где с прошлой ночи по всему полу приветственной тропой растянулась мокрая одежда.

Утром я отправил Айзеку сообщение, чтобы он достал мне другую пару туфель. Я планировал сменить одежду, но кто, черт возьми, лезет в душ в туфлях? Ответом будет – Я. Не то, чтобы я когда-либо делал нечто подобное раньше. Опять же, я никогда не был так опьянён смесью страсти и ярости, что я не знал, зайду или свалю. Вчера вечером я был на грани потери контроля. Желание и гнев создали убойную смесь, и в пылу момента я не был уверен, кто выживет. К счастью, единственными жертвами были мои итальянские лоферы.

Вот что Чарли́ сделала со мной. Она превратила меня в кого-то другого.

Ступая под прохладный душ, я сжал член и закрыл глаза, в то время как перед глазами пролетали сцены в этом же душе предыдущей ночью: это уродливое красное платье падало с ее плеч, обнажая сексуальное тело. Её безвкусный макияж и те дешевые босоножки на высоком каблуке, из-за неустойчивости которых у меня было больше над ней контроля.

Член затвердел, моя рука стала неприемлемой заменой её узкой, влажной киски.

С того момента, как увидел её в баре, я знал, что собираюсь жестко ее поиметь, но никогда в жизни я не ожидал, насколько она будет готова. Её сопротивление исчезло, как только я нагнул её и взял то, что было моим. Умышленно, я заполнил её – без какой-либо прелюдии, не удостоверившись, что она готова. Я врезался по самые яйца, с каждым толчком всё жестче, вонзаясь в её бедра пальцами. Первобытная потребность кричала мне выйти, сорвать презерватив и ощутить её мягкую кожу. Я хотел заклеймить её. Я хотел, чтобы весь мир узнал, что она моя. Вместо этого, как только был окружен ею, я потерял себя.

С каждым погружением – она была Раем – я не мог и не хотел уходить.

Мои шары сжались, и кулак задвигался быстрее. Кусая губу, я вспомнил, как её стоны эхом отражались по всей душевой кабине. Её киска сжимала мой член, когда её тело застыло, и голова упала вперед. У меня не было цели доставить ей удовольствие. Только брать. Однако снова и снова она взрывалась. По-видимому, даже жёсткий секс идеально подходил Чарли́.

– Блять. – Мой лоб ударился о стену, когда струя спермы разрисовала плитку. – Дерьмо, – пробормотал я, когда мои плечи ссутулились, и я моргнул, снова активировав мир вокруг.

Возможно, я сказал себе, что наказываю её, удерживая член, но, стоя под холодным душем, было довольно, мать вашу, очевидно, что она не единственная мученица.

Ступая по мягкому ковру спальни, мокрый, я был счастлив найти комнату пустой. Я старался быть тихим, но всего лишь мысли о ней сделали это нереальным. Последнее, чего я хотел, чтобы она знала о том, какую власть надо мной имеет и как сильно я её хочу.

Одевшись для работы, я глубоко вдохнул и направился в гостиную. Едва открыв дверь, я остановился оценить открывшеюся картину. Сидя на диване с прижатыми к груди коленями и телефоном в руке, она была красивым зрелищем. Чарли́ была настолько поглощена чтением, что не видела и не слышала меня. Я уставился на неё, задаваясь вопросом, осознаёт ли она, насколько великолепна. Кто-нибудь когда-нибудь говорил ей? Возможно, её непритязательность была частью её очарования. Каким-то образом, с такими прекрасными волосами, в данный момент сексуальными и дикими, с невероятными глазами и прекрасным телом, она, похоже, не понимала, что сделала со мной.

Идея, что ей нужен макияж или яркие наряды, чтобы выделиться, была абсурдной. Это неправильно. Александрия Коллинз – моя Чарли́ – образец элегантности и культуры с прекрасным намеком на сексуальность. Это была уникальная смесь совершенных качеств. Я ничего не знал о ней, почти. Я знал, что в течение недели сделал из неё принцессу, и всем нутром я хотел обеспечить этот титул для нее на всю жизнь.

Когда она подняла глаза, я сознательно вернул выражение безразличия, прямо противоположное тому, что чувствовал. С трудом, но я сопротивлялся желанию улыбнуться. Судя по тому, как она нахмурилась и опустила глаза на телефон, мне это удалось.

Я мог выйти. Я мог избежать прокручивания пресловутого ножа, но я сказал ей правду, когда предупредил, что я плохой. У меня был один из лучших учителей и слишком много лет совершенствовать умение. Слова и холодный тон пришли с легкостью.

– Кофе? – спросил я, кивнув в сторону чашки на столе рядом с ней.

– Да. Вы невероятно проницательны. Вам подсказала чашка или аромат?

– Очень смешно.

– Я не смеюсь.

– Я тоже. Завтра ты сделаешь мне чашку первому. Я предпочитаю чёрный.

Ее золотые глаза затянуло грустью, но слова были четкими и точными: – Я помню, какой кофе тебе нравится. Не знала, что повар и горничная – это часть моих обязанностей.

Чёрт возьми, её дерзость возбудила меня. Я подошёл ближе и жестом приказал ей встать. Когда она это сделала, её халат немного открылся, достаточно, чтобы я мог взглянуть на ее сиськи. Они были не так заметны, как хотелось бы, лишь небольшой намёк на окружности, мой член напрягся, возвращаясь к жизни. Подняв подбородок, я соединил наши взгляды, и мой тон стал снисходительным.

– Да, Нокс, – начал я, – я сделаю тебе кофе и сделаю всё, что ты мне скажешь.

Она застыла, прежде чем повторила мои слова.

– Слишком сложно? Если да, я был бы рад наклонить тебя над этим диваном... – Я посмотрел на большие окна в парк и за его пределы, – ...перед половиной Нью-Йорка и дать тебе повод вспомнить.

– Нет, это не сложно.

Освободив подбородок, я потёрся о её губы своими. Оскал моей улыбки стал шире.

– Я думаю, мне бы понравилось. Мне хочется наклонить тебя через подлокотник дивана, поднять халат... – Я теребил лацканы халата и провёл пальцем от её груди до ключицы. – ...и наслаждаться твоей круглой задницей. Затем я бы решил, отшлёпать тебя или оттрахать.

Она закрыла глаза, ее голова качнулась.

– После я бы решил, оставить тебя в такой позе с открытой попкой и влажной киской, или разрешить прикрыться до прихода охраны.

С широко распахнутыми глазами Чарли сделала шаг назад: – Что? Нет.

Я поднял бровь: – Что, прости?

– Ты сказал, что у меня нет права голоса относительно моих пределов, но у меня они всё ещё есть. Я с тобой. Только ты.

– Говорит женщина, которая открестилась от своих прав. Говорит женщина, у которой прошлой ночью на привязи было два мужика. – Я притянул её к себе. – Я же сказал, я не делюсь. Никто, кроме меня, не может прикасаться. – Её тело расслабилось в моих объятиях. – Хотя если посмотреть с другой стороны, – я пожал плечами и продолжил. – ...что ж, посмотрим, как хорошо ты сможешь следовать моим указаниям. Сегодня?

– Да, Нокс. Сегодня вечером, «Мобар» в семь часов. Я буду там.

– А завтра утром?

– Я сделаю тебе чашку кофе. – Её взгляд дрожал.

Я потер её щеку, когда от двери люкса эхом отразился стук.

– Хорошая девочка. Уверена, что не хочешь показывать шоу службе безопасности? Мы могли бы ...

Чарли́ подняла глаза, и на ее губах появилась первая улыбка, которую я видел за всё утро. Моё сердце пропустило удар. Неприкрытое удовольствие сделало её глаза светлыми, как отражения от золотых драгоценностей

– Боже мой, – воскликнула она. – Ты в носках.

– Вы невероятно проницательны. – Не смог ничего поделать, чтобы не вернуть её слова.

Она подавила усмешку. – Вот почему служба безопасности идёт сюда. У тебя нет обуви.

– Я рад, что ты находишь это смешным.

Она покачала головой: – Я-я...

– Иди и открой дверь.

Ее выражение внезапно стало серьёзным, когда она посмотрела на халат. – Но, Нокс, я неприлично одета.

– Ты также не переброшена через диван, но это можно устроить.

– Они узнают…

– Что ты провела со мной ночь, – сказал я, завершая приговор. – Моя служба безопасности поймёт, что я трахал тебя?

В дверь раздался еще один стук.

– Да, – ответила она, румянец окрасил щёки.

– Дверь или диван? Они могут это знать или видеть. Выбор за тобой.

Подойдя к двери, Чарли́ прикрыла края халата, попыталась пригладить длинные волосы и затянула пояс. Посмотрев в глазок, она смущённо развернулась. – Это миссис Витт. Я думала, ты сказал, что это охрана?

– Чарли́, открой дверь.

Глава 13

Чарли

МУДАК!

Если бы я не боялась, что Нокс воплотит эту дикую угрозу, я бы сказала ему пойти в задницу. Но со вчерашнего дня я ни в чём не была уверена. Глубоко вздохнув, я сделала вид, что одета не в халат и что не пахну сексом, нацепила на лицо уверенную улыбку и открыла дверь.

– Миссис Витт, – сказала я, кивнув в сторону люкса. – Приятно увидеть вас снова. Входите.

В её улыбке с сжатыми губами я прочла немое осуждение, которое осталось неозвученным. В глазах распознала стыд, поэтому не выходила за порог апартаментов.

– Мисс Коллинз, рада снова вас видеть.

Я потянулась за сумкой, которую она принесла.

– Хотите, чтобы я взяла сумку? Полагаю, это для... мистера Деметрия?

Уголки её губ приподнялись, когда она передавала мне ручки бумажного пакета и посмотрела на Нокса.

– Да, мне сказали, что случился конфуз с его туфлями.

– Да, – раздался глубокий голос позади меня, теплое дыхание защекотало шею. – Кажется, это была лужа или что-то вроде того.

– О, – ответила миссис Витт. – Не помню, чтобы шёл дождь.

Я вытянула шею. В светлых глазах Нокса плескался смех, по которому я скучала. Я не знала, кто такая миссис Витт или почему он относил эту женщину к службе безопасности, но кто бы она ни была, очевидно, что у них доверительные отношения.

Я отступила, когда миссис Витт вошла в люкс, и Нокс закрыл дверь.

– Прошу простить, мне нужно ... – начала я, протягивая Ноксу пакет, готовая вернуться в спальню. Моей целью был душ.

– Нет, – прервал Нокс.

Я наклонила голову.

– Нет?

Он сел на диван, открыл пакет и вытащил коробку для обуви. Где и как она купила ему новые туфли в шесть тридцать утра? Пока я размышляла, миссис Витт села на один из стульев, а Нокс заговорил:

– Я ухожу. Чарли́, ты помнишь миссис Витт?

Его проницательность была феноменальной. Я решила не тыкать его носом в это ещё раз. Вместо этого я просто кивнула и улыбнулась ей: – Да.

– Делорис, – поправила она. – Зовите меня Делорис. Теперь ты Александрия, Алекс или Чарли́?

Я сузила глаза, удивляясь, как много она знает обо мне.

– Моё официальное имя Александрия. Тем не менее, я предпочитаю Алекс. Чарли́... ну, это прозвище. – Хотя я была Чарли́ только одну неделю своей жизни, мне даже сейчас нравилось слышать его из уст Нокса. Я предпочла бы "мисс Коллинз".

Нокс встал, обув новые блестящие лоферы.

– Делорис, я поговорю с тобой позже. Чарли́, не забудь, что мы обсуждали.

Чувствуя слабость в коленях, но сохраняя равновесие, я задалась вопросом, почему он уезжает, но остается она.

– Чарли́? – снова спросил он с прищуром.

– Да, я помню.

– Спасибо, Делорис. Я уверен, ты сможешь объяснить всё лучше меня. – С этим он потянулся к дверной ручке и вышел.

Когда я повернулась, Делорис Витт улыбалась мне.

– Миссис Витт, я имею в виду Делорис, я, очевидно, в невыгодном положении. Что вы должны мне объяснить?

– Алекс, пожалуйста, присядь. Нам нужно поговорить.

Запахнув получше халат, я спросила: – Хотите кофе?

Она покачала головой.

– Нет, я ненадолго. Я просто подумала, что, возможно, мистер Деметрий рассказал не всё.

Я снова села на диван.

– Прости. Я в замешательстве; ты права, он мало что рассказал. Что ты знаешь и почему именно ты объясняешь мне? Прошу прощения, если это прозвучало грубо. У меня была напряжённая неделя, я плохо фильтрую слова.

– Это совсем не грубо. Как ты помнишь, я работаю на Леннокса уже очень долго. Он упомянул о твоем предположении, будто я экономка. – Её улыбка стала шире. – Это не так. Александрия... Я имею в виду, Алекс, могу я предположить, что ты будешь с Ленноксом в обозримом будущем?

– Мы... встречаемся.

– Я понимаю, что это против правил. Однако я полностью осведомлена о происхождении вашего нового соглашения.

Мой пульс ускорился в два раза.

– Мы встретились в «Дель-Маре». Мы планировали одну неделю, но она затянулась. Мы приняли решение не бороться с этим. – Это была история, которую я решила поведать Челси. Услышав впервые из собственных уст, я подумала, что она звучит правдоподобно.

– Да. Звучит хорошо. Эта та история, которую вы согласовали между собой?

– На самом деле, мы этого не обсуждали.

Миссис Витт кивнула.

– Вот почему я здесь. Никто даже в «Деметрий Интерпрайзис» не должен узнать правду. Ваши версии должны быть одинаковыми. Пока услышанное мне нравится, однако, могут возникнуть вопросы. Лучшая тактика – не отвечать на них. Фраза "без комментариев" – твой друг.

– Вопросы? Кто будет задавать вопросы?

– Все. Кто угодно.

Когда я не ответила, она продолжила: – Сплетня может начаться всего лишь из-за фотографии, выложенной в Твитере или в Инстраграме, или в Фейсбуке. Леннокс ни с кем не встречался на постоянной основе с тех пор... уже много лет. Мы смогли скрыть «Дель-Мар» в социальных сетях и от журналистов. Но то была всего одна неделя. Сейчас же речь идёт о годе. Мы не сможем скрыть это. Не то, чтобы мы пытались. Как только вас будут видеть вместе, общество всколыхнется.

Общество?

У меня скрутило живот. Моя семья была частью общества. Брайс был частью общества. Прежде чем я смогла ответить, она продолжила.

– Я прочла твой профиль.

Я не смогла скрыть шок.

– Что? Зачем?

– Леннокс этого не сделал. Он не хотел узнать о тебе из досье. Он хочет узнать о тебе лично от тебя.

Кровь прилила к щекам. Если и была одна вещь, которую Леннокс Деметрий умел делать мастерски – это узнавать меня.

– Ты была уклончива относительно своей семьи в профиле.

Я села выше.

– Я бы предпочла не обсуждать свою семью.

– Значит, она есть?

– Меня нашли не в капусте, если вы об этом. Мы не очень близки.

– Алекс, я управляю личной безопасностью мистера Деметрия, а также службой безопасности «Деметрий Интерпрайзис». Я глаза и уши Леннокса. Буду откровенна. Я знала твою фамилию в «Дель-Маре». Мой главный приоритет – Леннокс, и это не изменится. Он хочет, чтобы ты была в безопасности; поэтому так и будет. Сегодня Айзек в твоем распоряжении. Он больше, чем водитель. Айзек вполне способен защитить тебя при любых обстоятельствах. Поскольку он обычно с Ленноксом, в настоящее время я работаю в качестве твоего водителя и телохранителя.

– Мне это не нужно, – сказала я, и мой голос был настолько решительным, насколько я смогла его таким сделать. Я вспомнила утреннюю нотацию Нокса; однако мысль о том, что кто-то всё время наблюдает за мной, принесла физическую боль.

– «Деметрий Интерпрайзис» – это ширма. – Она прищурилась. – Знаешь, что это значит?

– У него много дочерних компаний?

– Отлично. Нет никаких оснований для того, чтобы ты была лучше знакома с делами «Деметрий Интерпрайзис», чем решит Леннокс. Тем не менее, некоторые из людей в некоторых довольно диверсифицированных филиалах, как известно, менее чем приятны. Не бойся, Коллинз. Ты согласились на этот год. Знай, что с Ленноксом Деметрием есть определенные вещи, которые не подлежат обсуждению. Твоя безопасность – одна из них.

Пока я пыталась это осознать, она продолжила: – Также есть вещи, которые я считаю неприемлемыми. Я не буду упоминать твою семью в присутствии Леннокса, если он не спросит. Я также не потерплю никого, кто приближается к Ленноксу, чтобы причинить вред ему или «Деметрий Интерпрайзис». Если у меня появятся подозрения, я, не колеблясь, изменю решение, которое приняла в «Дель-Маре», когда разрешила тебе войти в президентский номер.

Моя голова двигалась из стороны в сторону.

– Почему ты...? Я даже не понимаю, о чём ты говоришь.

– Я верю. Я также думаю, что ты должна быть честна с Ленноксом о том, кто ты.

– Я честна. Я Александрия Коллинз. Я не понимаю, почему что-то ещё имеет значение

Она встала и разгладила свои брюки.

– Ещё кое-что. Твой доход будет внесен на твой банковский счёт с заграничного счета. Контракт и оговоренные бонусы будут подписаны сегодня. Ежемесячные платежи будут поступать пятнадцатого числа каждого месяца, начиная со следующего. Не будет никакого способа отследить их обратно к "Измене".

– Спасибо.

– Кроме того, если хочешь, я могу изучить внезапную потерю твоего целевого фонда. На первый взгляд, это кажется, по крайней мере, сомнительным и скорей всего мошенническим, возможно, незаконным.