Текст книги "Хитрость (ЛП)"
Автор книги: Алеата Ромиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Очень немногие из решений моей жизни были оставлены мне. Я делала это.
– Если он положительный, я не буду рожать.
Доктор Бек кивнул.
– Мы позаботимся об этом, никто не узнает.
– Спасибо, доктор.
Глава 35
Чарли́
Я проснулась, когда мир стал более четким. Мягкие губы согрели мою голову, глубокий бархатный голос прорвался из моих снов в реальность. А потом я вспомнила... все.
Срыв был совершенно не в моем характере, но я чувствовала себя ошеломлённой, два моих мира снова столкнулись. Откуда отец Нокса знал мою мать? Теперь мне придется все рассказать Ноксу, а я не думала, что готова к этому. Предательство моих родителей все еще было слишком жестоким.
Я выпрямилась, вытирая губы и глаза.
Я заснула на Ноксе.
Я повернулась, сбитая с толку, когда он взял меня за руку.
– Соня, мы на месте.
Здание за окном машины было незнакомым, стеклянные двери похожи на многие другие в городе.
– Где? Где мы?
– В моей... нашей квартире.
Мой подбородок опустился.
– Нокс, может, Айзеку стоит отвезти меня домой? Мне нужно немного подумать.
– Нет. Ты можешь думать здесь. В твоей квартире нет ни мебели, ни еды, ничего. И самое главное, моя квартира безопасна. – Он приподнял мой подбородок и коснулся губами губ. – Если этого недостаточно, я здесь и у меня полностью укомплектованный бар. После того, как ты выглядела рядом с Ореном, думаю, тебе не помешало бы и то, и другое.
Я определенно могу воспользоваться баром.
– И то и другое, – сказала я наконец с усталой улыбкой.
Я старалась не смотреть на Нокса, пока мы шли через вестибюль к лифту. Я даже не обращала внимания на окружающую обстановку. Я была уверена, что здание хорошее. Конечно, так оно и было. Пока я обдумывала предстоящее объяснение, ничего не замечала.
Я не собиралась засыпать в машине. Это были эмоции и, вероятно, бокал вина. Последний прием пищи у нас был в самолете. По мере того, как лифт поднимался все выше и выше, я все меньше и меньше думала о том, что мне нужно сказать, и все больше о еде.
– У тебя есть еда? – прошептала я, хотя в лифте нас было только двое.
Нокс усмехнулся.
– Правильный вопрос – есть ли у нас еда? И ответ – да. У нас также есть повар, но она не ожидала нас так рано. Итак, у нас есть еда, но я понятия не имею, что именно.
Я молча кивнула.
– Я могу приготовить.
Его светлые глаза расширились.
– Можешь?
– Да.
Почему-то на ум пришел Патрик.
– Я не шеф-повар, но могу приготовить неплохие спагетти и фрикадельки.
– Фрикадельки? Ты же понимаешь, что разговариваешь с итальянцем?
– Ну... – я помолчала, сморщив нос. – Я всегда покупала замороженные фрикадельки.
Свободной рукой он схватился за сердце.
– Какое святотатство!
– Как насчет поджаренного сыра?
– Сэндвич с сыром на гриле? – спросил он.
– То же самое.
– Звучит замечательно. – Двери открылись. – Как думаешь, какое вино подойдет к сэндвичам с жареным сыром?
– Калифорнийское, – в унисон ответили мы.
Нокс открыл дверь и щелкнул выключателем. В гостиной и столовой зажегся свет, словно мягкая белая жидкость, смывающая темноту. Это здание было старше, чем у Патрика, но все еще современное по Нью-Йоркским стандартам. Дубовый пол контрастировал со светлыми стенами. Как и в квартире Патрика, впечатляющей особенностью были окна. Две смежные стены были заняты окнами от пола до потолка. Вид на освещенный город был ошеломляющим.
Нокс взял меня за руку.
– Давай я тебе все покажу.
Я молча согласилась, следуя за Ноксом из комнаты в комнату. Сначала мы вошли в небольшой коридор с тремя дверьми. Одна вела в ванную. Следующая вела в маленькую спальню с двуспальной кроватью и другой мебелью. Последняя дверь вела в большую спальню, красиво оформленную в коричневых и зеленых тонах. Кровать с балдахином была королевского размера, и занимала почти все пространство комнаты.
Прямо напротив находился камин с телевизором с плоским экраном сверху. У окон, из которых открывался великолепный вид на город, стояло плюшевое кресло с такой же тахтой. К спальне примыкала гардеробная размером с первую спальню, только длинная и узкая, с мягкой банкеткой посередине. Вдоль стен стояли шкафы и комоды. В дальнем конце гардеробной находилась большая ванная комната с душем, в котором были насадки для душа со всех сторон. Из ванны также открывался вид на город. В ванную комнату можно было попасть как из гардеробной, так и непосредственно из спальни.
Когда мы закончили круг и вернулись в спальню, я сказала с ухмылкой:
– Я займу эту комнату.
– Да, принцесса, так и будет.
– Надеюсь, ты не возражаешь против той, что поменьше.
Его губы изогнулись в усмешке.
– Я бы задал тебе тот же вопрос, но, как ты знаешь, ты получила большую.
Я кивнула.
В противоположном направлении от столовой находился еще один коридор. Он вел в кабинет, тренажерный зал и еще одну ванную.
– Если тебе нужен собственный кабинет, мы можем переделать вторую спальню.
– Но если ты это сделаешь, то где будешь спать?
Он сжал мою руку.
– Все твои вещи с "Мандарина" и из поездки здесь. Я имел в виду то, что сказал о покупках. Бери все, что тебе нужно. Погода здесь не такая, как в Пало-Альто. Я уверен, тебе понадобятся вещи.
Я не хотела думать о том, чтобы тратить больше его денег.
– Эти двери рядом со столом ведут наружу?
Нокс пошел впереди и открыл дверь. Балкон был длиной со столовую и кабинет. Там стоял маленький столик на двоих, а также шезлонги. Мы были высоко над городом.
– Нокс, это великолепно. Мне нравится вид.
– Ты хочешь сделать эти знаменитые сэндвичи или рассказать мне, о чем говорил мой отец?
– Если есть выбор, то я сделаю сэндвичи.
– Выбора нет, – сказал он, когда мы вернулись внутрь.
Я порылась в холодильнике, пока Нокс искал хлеб и сковородку.
– Твой повар живет здесь? – спросила я.
– Если я не захочу жить на сэндвичах с сыром, то да.
– Как я уже сказала... спагетти.
– Только не с замороженными фрикадельками.
– Они не заморожены, когда их готовят.
– Ее зовут Лана, – сказал он. – Она живет в этом доме и работает на нескольких жильцов. Она также убирает и стирает.
Я кивнула, намазывая хлеб маслом.
– Не знаю, с чего начать. Помнишь, ты сказал, что мое незнание твоего прошлого освежает?
– Да.
– Это чувство было взаимным. Я не прятала свою семью... просто они мне не нравятся. Я провела четыре года в Калифорнии, притворяясь, что их не существует.
– Расскажи мне, как ты стала наследницей, что бы это ни значило, и почему ты прибегла к "Измене".
Хлеб зашипел на раскаленной сковороде.
– У меня был трастовый фонд, а потом его не стало. Я была в отчаянии. Кто-то рассказал мне об "Измене". Я пошла на собеседование. Все так, как я сказала. Все это было правдой.
– Откуда мой отец знает, кто ты?
Я пожала плечами, переворачивая сэндвичи.
– По фотографии в прессе, я полагаю. Там было мое имя.
– Алекс Коллинз, – сказал Нокс. – Извини, конечно. Я неплохо разбираюсь в именах. Хилтон, Трамп, я бы это понял. Коллинз? Я ничего не понимаю.
– Коллинз фамилия моего отца. И прежде, чем ты спросишь, да, он умер. Девичья фамилия моей матери ... – я опустила голову, когда бабочки превратились в летучих мышей в моем животе, делая сэндвичи менее привлекательными. – ... фамилия моей матери...
Нокс появился позади меня, его крепкие руки обхватили меня за талию.
– Подожди. Прежде чем ты скажешь мне это, потому что я чувствую, что это важно, позволь мне налить нам вина. Давай наслаждаться летней ночью на балконе, есть бутерброды, и греться в том, что мы встретились лицом к лицу с дьяволом и остались живыми.
Я склонила голову на его твердую грудь.
– Что, если мы не выжили?
Он развернул меня, и я посмотрела вверх.
– Мы это сделали, Чарли́, – сказал он. – Мы здесь.
– Что, если мы не сможем убежать, и что, если есть больше, чем один дьявол?
– Тогда мы выживем, потому что нас двое. – Он поднял мои глаза к своим и обхватил ладонями щеки. – Когда я думал о тебе после "Дель-Мара", когда я не знал, увижу ли тебя когда-нибудь снова, я думал о твоих прекрасных глазах.
Подушечки его больших пальцев ласкали мои щеки.
– Они потрясающие и особенные. Иногда, когда ты не знала, что я наблюдаю за тобой, я видел тени. И до сих пор вижу.
Я безуспешно пыталась отвести взгляд, но его хватка не поддавалась. Он был прав. Я ненавидела себя за то, как хорошо Нокс знал меня без моего ведома. Я никогда не считала себя открытой. Тем не менее, Нокс видел меня насквозь, мою душу.
– Я думал о них, – продолжал он. – Как у такой молодой и успешной девушки, как ты, могут быть тени? Я верю, что все, что ты собираешься мне сказать, ответит, по крайней мере, на часть этого вопроса.
Я кивнула.
– У тебя они тоже есть. Я видела их вчера.
– Есть. – Его грудь приподнялась и опадала. – Чарли́, я не буду торопить тебя. Нашего соглашения не существует. Не уходи никуда, чтобы найти ответы. Я хочу, чтобы ты подождала, пока не будешь готова, пока не окрепнешь.
– Я не собираюсь…
Он коснулся моего виска.
– Туда. Не ходи туда. – Затем он коснулся моего сердца. Его рука задержалась, не сексуально, но трепетно. – Или сюда. Если ты спрятала свои тайны по какой-то причине, не открывай их, пока не захочешь.
Внезапно Нокс отпустил меня, когда запах подгоревших тостов напомнил нам о наших сэндвичах.
– Черт! – воскликнула я, поворачиваясь к плите и отодвигая сковороду от горячей плиты.
Нокс достал из буфета две тарелки, а я выложила сэндвичи со сковородки и положила их на тарелки золотисто-коричневой стороной вверх.
Я поджала губы, приподняла лопаточкой угол сэндвича и посмотрела на темную сторону.
– Это твоя вина.
– Моя? Это ты утверждаешь, что ты кулинарный гений.
– Ты отвлек меня.
Он взял у меня из рук лопатку и внимательно осмотрел ее.
– Хм. У меня только что появилась идея.
Выхватив ту, я сказала:
– У меня тоже. Это связано с вином. Я отнесу наши сэндвичи на балкон.
Сэндвич Нокса исчез, а мой был наполовину съеден, когда он снова наполнил мой бокал Мерло.
– Полагаю, он не был несъедобным? – спросила я.
Он ухмыльнулся.
– Ну... я не хотел, чтобы тебе было плохо.
– Хорошо. Оставь повара.
Он потянулся за оставшейся половиной моего сэндвича и спросил:
– Ты собираешься это съесть?
– Собираюсь.
Разорвав его пополам, он вернул мне четвертинку.
– Я был голоднее, чем думал, а твоя стряпня просто божественна. А теперь о том, что ты собиралась сказать на кухне, пока нас не отвлек дым.
Я демонстративно прищурилась, посылая метафорические кинжалы в его сторону, прежде чем откусить еще кусочек сэндвича. Запивая его большим глотком вина, я сформулировала ответ.
– Девичья фамилия моей матери Монтегю.
Я остановилась, ожидая, когда мои слова дойдут до него.
Знает ли он это имя? Будет ли это иметь значение?
Долгое время он не двигался, даже не моргал. Потом встал, подошел к прозрачной стойке с серебряными перилами и повернулся ко мне спиной.
– Монтегю? – спросил он, глядя на огни города. – Не думаю, что Шекспир написал пьесу о твоей семье.
– Думаю, это разные Монтегю.
Он обернулся, скрестив руки на груди. От позы швы рубашки натянулись на плечах. – Как в "Монтегю Корпорейшн", табачной фирме.
– Да.
Тело Нокса напряглось. Так же быстро он, казалось, увидел меня.
– Ты, мать твою, наследница корпорации "Монтегю", а какие-то идиоты-инвесторы потеряли твой трастовый фонд? Почему, черт возьми, юридическая команда твоей семьи не подала в суд? Почему его не заменили? Как, черт возьми, ты оказалась в "Измене"?
Каждый его вопрос звучал громче предыдущего.
Сначала я не ответила. У меня не было ответов. Я также не плакала. Я выплакала слишком много слез. Наконец, я сказала:
– Он не был потерян. Он был перераспределен. Делорис предложила мне заняться этим делом.
Нокс провел рукой по щетине на лице.
– Перераспределен? Делорис знает об этом, а я нет?
– Делорис... ну... – я пожала плечами. – ...Делорис знает все.
Нокс кивнул.
– Я... я не хотела говорить об этом, – продолжала я. – Это еще слишком больно.
То, как расслабились его широкие плечи, говорило о его понимании.
– Я не буду торопить тебя, но ты знаешь, с ресурсами Делорис и «Деметрий»...
– Пожалуйста, не надо. Я не хочу в них нуждаться.
После длительного молчания, Нокс спросил:
– Мой отец знает твою мать?
– Наверное. Меня это тоже удивило.
– Твоя мать будет здесь завтра?
– Да.
– Она знает, что случилось с твоим трастовым фондом?
– Да.
Я допила вино и, оставив бокал на столе, направилась к нему. Его руки раскрылись в молчаливом приглашении. Биение его сердца придавало мне сил. Я вытянула шею.
– Она знает, потому что сидела там и смотрела, как сам Дьявол забрал его у меня.
Объятия Нокса стали крепче, и он положил подбородок мне на макушку.
– Тебе это не нужно, принцесса. – Он отодвинул меня на расстояние вытянутой руки и с любопытством посмотрел на меня. – По американским меркам ты принцесса.
Я пожала плечами.
– Я никогда не чувствовала себя таковой, пока не встретила тебя.
Он снова прижал меня к груди.
– Тебе не нужны ни тени, ни дьявол... Сатана, Люцифер, Алтон Фицджеральд или как там его теперь зовут.
Каждая клеточка моего тела напряглась.
– Ты его знаешь?
– Не лично, но у корпорации Монтегю есть репутация. Твой отчим – часть репутации.
Я вздохнула. В висках стучало, но совесть была чиста.
– Твое обучение в университете в безопасности, – заверил Нокс. – И ты ничего мне не должна, кроме взгляда ясных золотых глаз, пока готова им делиться.
Я посмотрела на красивого мужчину, державшего меня в объятиях.
– Если ты будешь продолжать говорить такие милые вещи, я позволю тебе спать в моей комнате.
В его груди отозвался приятный смех.
– Знаешь, – продолжала я, – если я принцесса, то это делает тебя прекрасным принцем.
– Даже близко нет.
Глава 36
Одна неделя спустя
Аделаида
Вечеринка Александрии закончилась, за исключением нескольких оставшихся джентльменов с Алтоном в его кабинете. Они разговаривали и смеялись. Мне не нужно было входить, чтобы знать, что они тоже пьют. Мне было все равно. Часть меня надеялась, что они продолжат до тех пор, пока я не усну, а он будет слишком пьян, чтобы заметить это.
По пути в нашу комнату я прошла мимо кухни и напомнила персоналу убрать каждую комнату, а также патио. У меня было мало обязанностей: поместье и прислуга были двумя из них. Я буду первой, кто услышит, если утром обнаружится хоть один осколок стекла.
Помимо небольшого нагоняя в офисе Алтона, мне хотелось думать, что вечер удался. Алтон был счастлив, что среди присутствующих были сенатор Хиггинс и Северус Дэвис. Сегодня я не видела Марису Дэвис. Возможно, она запланировала собственную вечеринку. Не у всех был такой открытый брак, как у этих двоих. Я покачала головой. Мир менялся.
Если бы только Александрия воздержалась от замечаний в адрес Алтона. Напряжение между ними было таким сильным, что его можно было резать ножом. Возможно, это моя вина, что я не настаивала на том, чтобы она понимала свою ответственность, как я. Я видела, что времена меняются. Я хотела, чтобы Александрия исполнила свой долг и вышла замуж за Брайса. Я не хотела, чтобы она чувствовала себя в ловушке. Я слишком хорошо знала это чувство. К сожалению, Алтон не был знаком с отказами и нехорошо их воспринимал.
Направляясь в комнату, я мельком увидела Александрию и Брайса, направлявшихся к выходу.
В нашей комнате я сбросила платье и туфли на каблуках и пошевелила пальцами ног на ковре гардеробной. Я видела, как Алтон смотрел на Сюзанну, когда мы все были в его кабинете. Теперь, когда он пьет внизу, есть хороший шанс, что я не буду носить свою ночную рубашку всю ночь; тем не менее, я планировала наслаждаться этим, пока могла. Натянув через голову розовый атлас, я завернулась в халат и умылась.
С бокалом Каберне из частной коллекции Монтегю в руке я вышла из нашей комнаты, прошла по длинному коридору второго этажа и направилась в библиотеку, сгорая от любопытства, что происходило снаружи. Окна второго этажа библиотеки выходили на заднюю часть поместья.
Плотные шторы скрывали меня от внешнего мира, когда я стояла у высокого свинцового окна и смотрела на улицу. Черное небо искрилось звездами, маленькими белыми точками, сияющими с энергией, конкурируя с большой летней Луной. Серебристый лунный свет освещал поместье, меняя цвет знакомой красной земли и зеленой травы. Маленькый пруд, выкопанный моим прадедом на рубеже двадцатого века, мерцал в свете, как бриллианты.
Я покрутила большой камень на левой руке. Кольцо моей матери было таким же большим. Карл Монтегю II не мог позволить, чтобы кольцо его жены было меньше, чем кольцо его матери. Бриллиант был спрятан и ждал того дня, когда Брайс наденет его на палец Александрии. Я смотрела на более современные варианты оформления. Мы могли бы добавить что–то еще к большому центральному камню. Когда придет время, я планирую спросить Брайса, что он хочет сделать.
Поднеся бокал к губам, я сделала глоток, наблюдая, как две темные фигуры пробираются по траве к краю озера. Тепло омыло меня, кульминация самопожертвования и самоотверженности. Дети стояли не на краю озера, а на краю нашего будущего. Я не могла дождаться, когда Александрия вернется под крышу поместья Монтегю, обратно в Саванну и к Брайсу.
Почти двадцать лет назад ее судьба была предрешена. Я вздохнула, прислонившись к высокой оконной раме. Почти два десятилетия меня поддерживала одна цель – чтобы Монтегю принадлежал ей. Не прошло и двадцати лет, как мы вчетвером стали семьей. Будущее было достаточно близко и казалось таким, словно оно уже наступило. Предвкушение принесло надежду в мою душу и дрожь чистого возбуждения, которое я не могла вспомнить.
Моя красивая, умная дочь не знала, что несет на своих плечах груз семьи. Я не хотела, чтобы она знала. Я хотела, чтобы она прожила жизнь так, как не удалось мне. Когда она уехала в Стэнфорд, я знала, что это временная отсрочка, что, в конце концов, ее вызовут домой. Я также знала, что этот опыт пойдет ей на пользу. Это поможет ей стать сильнее.
То, что ее брак был запланирован еще в детском возрасте, не означало, что она не могла играть более важную роль. Я верила, что так и будет. Брайс не был ни Алтоном, ни Чарльзом. Он будет хорошим мужем, любящим мужем, человеком, которого заслуживает моя дочь. Хорошо, что они были друзьями.
Я была удивлена, услышав, что она и Брайс никогда не были близки. Хотя Сьюзи, казалось, была недовольна тем, что Александрия никогда ... как она сказала? – "помогала ему" – я в очередной раз горжусь решимостью моей дочери. Она признала, что не девственница. К тому же ей почти двадцать четыре года. Брайс тоже не был девственником.
Я покачала головой. Я не знаю, о чем думал этот мальчик. Все было бы гораздо проще, если бы над нашими головами не висел инцидент с Мелиссой Саммерс. С другой стороны, это может сработать в нашу пользу, его мольба о помощи станет последней каплей, чтобы вернуть ее.
В каком-то смысле это давало мне надежду. Я никогда не могла представить себе, что Алтон попросит меня о помощи, как Брайс сегодня, перед всеми нами. Он был храбр и имел доброе сердце.
Я бросила еще один взгляд на озеро. Дети стояли лицом друг к другу. Их силуэты выделялись на фоне мерцающего озера. Брайс даже не предполагал, что к Рождеству следующего года они должны пожениться. Вот почему лучше поторопиться.
В то время как перспектива предстоящего брака волновала меня, был укол вины из-за потери Александрией юридического диплома. В конце концов, я гордилась ее достижениями. Быть принятым и в Йель, и в Колумбийский университет было впечатляюще. В то же время Алтон прав. Это пустая трата денег на диплом, которым она никогда не воспользуется. Я пыталась убедить себя, что у корпорации "Монтегю" есть команда юристов. Она могла работать на себя. По крайней мере, это даст ей больше оснований для понимания Монтегю, чего я никогда не могла сделать.
Он не согласился. Брайс будет кормильцем.
Я не стала поправлять его, но на самом деле, имя Александрии будет кормильцем.
Их брак скрепит соглашение, на которое я согласилась много лет назад, но ребенок…
Я сделала еще глоток.
...ребенок закрепит его навсегда. Он присоединится к Кармайклам и Монтегю. Черт побери, он присоединится к Кармайклам, Фицджеральдам и Монтегю. Наш внук будет чистокровным южанином голубой крови. Конечно, люди могли знать о связи Фицджеральда только по имени. Правда вызовет слишком много проблем.
Брайс уже боролся с обвинением в изнасиловании и нападении. Ему не нужно, чтобы весь мир знал, что он незаконнорожденный сын Алтона Фицджеральда.
– Лаида.
Как будто думая, что его имя вызвало самого дьявола, у меня перехватило дыхание.
– В библиотеке, – крикнула я, не выходя из своего укрытия за портьерами.
Шаги Алтона эхом отдавались в большой комнате, когда он подошел ближе.
– Что ты делаешь?
В моих мягких тапочках Алтон был гораздо выше и шире меня, даже сейчас, когда ему было за шестьдесят.
– Шшш. – Я взяла его за руку и притянула к себе. – Смотри.
Он наклонился к окну.
– Это Брайс и Александрия?
– Да. – Я не смогла сдержать улыбку. – Это сработает. Я чувствую.
– Не пытайся переубедить меня насчет трастового фонда. Я позволил тебе убедить меня позволить ей уехать на Запад. Сколько раз она приезжала домой за эти четыре года?
Я сглотнула.
– Сейчас она дома.
– И этот ее язык. Правда, Лаида, тебе должно быть стыдно за дочь, которую ты вырастила.
Волоски у меня на затылке встали дыбом. Я танцевала этот танец так много раз, что могла делать это во сне. Согласиться с ним, пусть он скажет свое слово и на этом закончит. Я снова перевела взгляд на озеро. Гордость за дочь захлестнула меня.
– Не стыдно, – ответила я.
– Что?
Я повернулась к Алтону.
– Мне не стыдно. Я не спорю с тобой из-за ее трастового фонда. Я хочу, чтобы она была дома. Этого достаточно. Она научится приспосабливаться, но я не стыжусь за нее.
Даже в темноте я знала, что его шея и лицо покраснели. Мне не нужно было видеть багровый цвет. Цвет будет приглушен только светом луны. Я чувствовала это, чувствовала, как поднимается температура.
– Конечно, нет, – сказал он, подходя ближе ко мне. Жар его растущей ярости стал очевидным. – Скажи мне, почему ты не подготовила ее к сегодняшней встрече с Брайсом и Сьюзи.
Он схватил меня за руку.
Я даже не вздрогнула. Мои глаза оставались сфокусированы на нем. Это было частью танца.
– И почему ты решила, что это хорошая идея – позволить ей смутить всех нас своими дерзкими ответами. Все, что тебе нужно было сделать, это объяснить ей сегодня, пока вы отсутствовали. Это то, что ты сказала, собираешься сделать.
Я старалась говорить ровным тоном.
– Мы хорошо провели время. Я упомянула, что Брайс будет здесь, но она сказала, что не общалась с ним. У меня сложилось впечатление, что они общались. Ты так говорил.
Он бросил последний взгляд в окно.
– Брайс сделал вид, что это так. Откуда он так много знает о том, чем она занимается?
Когда Алтон не ответил, я добавила:
– Ты ему сказал?
– Не обращай это против меня. Ты потерпела неудачу. Ты удивляешься, почему я не доверяю тебе. Господи, Лаида, ты не можешь справиться с чем-то большим, чем поглощение вина.
Я старалась не слушать, не позволять его словам впитываться. Вместо этого, я думала об Александрии, о том, как близко все это было. Все эти годы, и это сходилось вместе.
Как только они поженятся, Монтегю будет принадлежать ей и Брайсу. У нас с Алтоном есть обеспечение, но моя роль на этом закончится. Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз читала соглашение, и я хотела проверить у Ральфа Портера, но была уверена, что как только Александрия выйдет замуж, мне больше не нужно будет это делать.
Монолог Алтона продолжился в коридоре и в нашей комнате.
Это был не диалог. Диалоги здесь произносились нечасто.
Глава 37
Чарли́
– Еще воды, мисс? Может быть, напитки покрепче, пока вы ждете?
Я снова посмотрела на телефон. Это было не похоже на мою мать – опаздывать. Я могла бы легко составить целый список недостатков Аделаиды Монтегю Фицджеральд, но опоздание не входило в их число.
Я обдумала предложение выпить, но решила, что сейчас мне нужна ясная голова.
– Нет, спасибо. Моя знакомая должна быть здесь с минуты на минуту.
"Радужная комната" было одним из самых пафосных мест на Манхэттене, где можно было позавтракать по воскресеньям. Я бы предпочла один из маленьких ресторанчиков в Сохо или даже ресторан Тома, но это было больше в стиле моей матери. Я нисколько не удивилась, когда она предложила это место. Кроме того, я не могла представить ее сидящей в виниловой кабинке с пластиковыми столешницами, даже если это было данью стилю.
Для большего уединения и захватывающего вида на Эмпайр-Стейт-Билдинг я заказала столик в коктейль – баре. Ресторан был красивым и недавно отремонтированным, но шум посетителей, а также гигантский шведский стол сделают наше неудобное воссоединение еще более трудным. А в коктейль-баре Джерред мог сидеть за стойкой и незаметно следить за мной и всеми вокруг. До сих пор мы перекинулись всего несколькими словами, но мой новый водитель и телохранитель казался профессиональным и компетентным. Когда я посмотрела в его сторону и наши глаза мгновенно встретились, я поняла, что он определенно держал все под контролем.
Откровения Нокса, продолжавшиеся прошлой ночью, были на грани юмора. Мы уже почти спали, когда он сел и сказал:
– У тебя ведь раньше были водители, не так ли?
Я просто рассмеялась и подождала, пока он снова ляжет, чтобы прижаться к нему.
Хотя формально у меня не было ни гроша, было что-то в вечернем игривом настроении, что успокаивало нас обоих. Без сомнения, я ценила финансовую поддержку Нокса, но его понимание того, что деньги не были для меня чем-то новым, как-то повлияло на мою самооценку. Несмотря на "Измену", я не была дорогой шлюхой из-за его денег.
Вид моей матери, которую вели ко мне, вернул меня в настоящее. За несколько секунд, пока она добралась до моего столика, я сделала то, что, как я была уверена, делала и она: оценивала ситуацию.
Она выглядела точно так же, как неделю назад, безупречно одетая южная леди с высоко поднятым подбородком. У Аделаиды был вид полного превосходства. Единственная разница между сегодняшним днем и прошлой неделей заключалась в том, что сегодня ее глаза были ясными, а не красными и опухшими.
Чего она ожидала от меня? Предполагала ли, что на этой встрече я буду умолять ее о моем праве по рождению?
Когда она подошла, я встала, не зная, что сказать матери. Она остановилась передо мной и кивнула метрдотелю, который тихо поблагодарил ее и отошел. Звон посуды и голоса других посетителей исчезли, когда напряжение в моей груди усилилось.
На моих глазах маска совершенства Аделаиды Фицджеральд разлетелась вдребезги. Тревога, беспокойство, возможно, даже любовь исказили ее обычное выражение лица. Фасад, который она носила большую часть моей жизни, упал на пол, осколки безупречности разлетелись на миллион кусочков, когда она обняла меня, сжимая мои плечи с большим волнением, чем я могла припомнить.
Я не двигалась и не отвечала взаимностью. Я была парализована и ошеломлена.
Я была морально готова встретить ее холодность. Я была готова наслаждаться своей победой, оставшись в колледже с возможностью жить в Нью-Йорке, и все это без ее или Алтона помощи. Но сейчас все было по-другому. Женщина, прижимавшаяся ко мне посреди Манхэттенского холла высоко над городом, была моей мамой. Слезы покалывали мои идеально накрашенные глаза, когда мои руки нашли свой путь вокруг ее дрожащих плеч, пока она тихо плакала.
Наконец она отстранилась, все еще держа меня за руки, и посмотрела на меня. Это было не то сканирование несовершенств, к которому я привыкла. Ее голубые глаза блестели от слез. Она смотрела мне в глаза, действительно смотрела.
– Александрия, я люблю тебя.
Я не могла говорить, могла только кивнуть, когда мы обе судорожно вздохнули и сели.
– Могу я для начала предложить что-то из бара?
Мы обе повернулись к официанту, который либо наблюдал за нашим публичным срывом, либо волшебным образом появился из воздуха.
– Да, – ответили мы одновременно.
Наши глаза снова встретились, щеки порозовели.
– Могу я предложить вам "Кровавую Мэри"?
– Звучит заманчиво, – сказала мама. – Александрия?
– Да, спасибо.
Она потянулась к моей руке.
– Дорогая, ты прекрасна. Я так беспокоилась о тебе, о том, как ты будешь жить.
Негодование, которое я таила всю прошлую неделю, вернулось через эмоции. Я старалась говорить тихо.
– Ты не настолько волновалась, чтобы помешать Алтону украсть мой трастовый фонд.
– Ты действительно собираешься начать с обвинений? Я проделала весь этот путь, чтобы увидеть тебя и твой колледж, а ты сразу берешь меня за горло?
Мой колледж? Как будто это был второй класс в академии, и я собиралась показать ей украшение из папье-маше, которое сделала.
Я выпрямилась и разгладила салфетку на коленях.
– Мне жаль, мама. Возможно, нам стоит обсудить прекрасный вид. Видела Эмпайр-Стейт-Билдинг вон там?
Она поджала губы.
– Это трудно для меня.
– Для тебя? Оставить меня, последнюю из Монтегю, без гроша в кармане на улицах Нью-Йорка трудно – для тебя?
– Дорогая, мы никогда не думали, что ты уйдешь. Это было твое решение. У тебя есть дом. Тебе не нужно быть на улицах Нью-Йорка. – Она наклонилась вперед. – Ты ведь не на улице, дорогая?
Официант поставил наши напитки. Несомненно, почувствовав тон нашего разговора, он благоразумно удалился, не сказав ни слова.
– Нет, и ты права. Это было мое решение – мой выбор. Я выбрала жизнь вдали от Саванны, где я и счастлива.
– Ты могла бы быть счастлива в Саванне, – ответила она.
– Как ты?
Она расправила плечи.
– Я не понимаю, почему ты продолжаешь говорить такие вещи, почему бросаешь мне это в лицо. Разве ты не понимаешь, что я сделала все это для тебя? Ты, Александрия Чарльз Монтегю Коллинз. Я сделала это ради тебя.
Я закрыла глаза и сделала глоток "Кровавой Мэри". Он был терпким и крепким, заставляя мое горло сжиматься, пока огонь пробирался к животу. Прежде чем его действие смогло заглушить боль в сердце, я сделала еще один глоток.
– Перестань.
– Перестань?
Она помешивала напиток большим стеблем сельдерея. Может это то, что я должна была сделать. Клянусь, я пила чистую водку.
– Да, прекрати. Если ты терпишь Алтона и живешь под его каблуком ради меня, прекрати.
После длинного глотка она заговорила. Ее тон был странным, как будто она рассказывала мне сказку на ночь. Не то чтобы я когда-нибудь помнила, как она это делала. Я хотела спросить о Джейн, но ее слова привлекли мое внимание.
– Твой отец очень любил тебя. Он не испытывал ко мне тех же чувств.
Я уставилась на нее, оглушенная ее непривычной честностью.
