Текст книги "Хитрость (ЛП)"

Автор книги: Алеата Ромиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Здесь прекрасно, – сказала я, обращаясь как к Сильвии, так и к Ноксу.

Пока он пожимал плечами, Сильвия улыбнулась и ответила:

– Спасибо. Обычно здесь довольно одиноко. Приятно, когда люди остаются.

У меня было чувство, что комментарий предназначался больше для Нокса.

– Ваш отец в своем кабинете. Он разговаривает, но я дам вам знать, как только он освободится. – Она посмотрела на меня. – Хорошо, что вы здесь. Не могу передать, как я рада, что Леннокс привел сюда кого-то.

Я услышала невысказанную часть, снова. Это не означало, что я планировала узнать или озвучить это. Вместо этого я улыбнулась и сказала:

– Спасибо. Извиняюсь за не очень... презентабельный вид. Мы путешествовали.

– Ерунда. Это дом Леннокса, а не официальное мероприятие. Вы оба идеальны. Могу я предложить вам что-нибудь выпить с дороги?

Нокс потянул меня за руку к задней части дома.

– Хорошо бы чаю со льдом. Сначала я собираюсь вывести Алекс на улицу до заката.

– Ваш отец...

– Подождет, – бросил Нокс через плечо.

Я просто пожала плечами Сильвии, мои щеки поднялись, обнажая улыбку. Ее улыбка была заразительной. Казалось, она искренне обожает Нокса и даже может одобрить меня. Я не могла не сравнить ее дружелюбный прием с кем-то из персонала в Монтегю. Их отношение такое разное и безличное – ну, кроме Джейн.

– Мне она понравилась, – сказала я, когда мы вышли через стеклянную дверь в конце длинной гостиной. Мои ноги остановились от великолепного вида. – Вау.

Больше слов не сложилось, когда я увидела вид на заднем дворе его семьи. Мы стояли в патио, которое вело к прекрасному кристально-голубому бассейну. Рядом с бассейном стояло нечто похожее на домик у бассейна с огромным количеством окон. За прудом расстилалась зеленая трава, свежескошенная с идеальными полосками, чередующимися с темными и светло-зелеными. Лужайка вела к пляжу, где узкая коричневая полоска отделяла зеленое от голубого. Вода искрилась в лучах заходящего солнца. Вдалеке, по другую сторону пролива, находилось то, что я приняла за Нью-Йорк. Я наклонила голову.

– Лонг-Айленд, – ответил Нокс на мой невысказанный вопрос.

– Это так красиво. Почему бы тебе не приезжать сюда почаще?

– Давай я отведу тебя к воде.

Я крепко держала его за руку, пока мы пересекали лужайку, мои ботинки утопали в мягкой траве.

– Мы оставляем следы на траве.

Его голубые глаза прищурились.

– Мы что?

Я оглянулась и увидела, что раздавленные травинки указывают наш путь.

– Мы оставляем следы.

Нокс притянул мою руку ближе, заставляя меня врезаться в него.

– Ты милая.

Он поцеловал меня в лоб.

Маленькие круглые кустики частично скрывали короткую кованую ограду. Подойдя к воротам, он повел меня вниз по ступенькам, пока мы не оказались на коричневом песке. Крупная галька усеивала пляж.

– Ну вот, принцесса, больше никаких повреждений траве.

Я проигнорировала его замечание, отпустила руку и потянулась за камешком. Бросив его в воду, я сказала:

– Серьезно, здесь очень красиво. Ты не живешь здесь из-за поездок на работу?

Он подошел к одному из больших валунов, взобрался на него и сел, прижав колени к груди. Откинувшись на руки, он наклонил подбородок к воде. Нокс пригласил меня присоединиться к нему. На мне были туфли без каблуков, но на твердой подошве. Боясь поскользнуться, я разулась и босиком забралась к нему. Проведя целый день под солнечными лучами и, темный камень был теплым под моими прикосновениями.

– Он хранит воспоминания, – наконец произнес он.

– О твоей маме? – спросила я, накрывая его руку своей.

Он кивнул.

– Да. Она любила этот дом. Это была одна из немногих хороших вещей, которые он когда-либо сделал для нее. Его здесь почти не было, что делало ситуацию лучше. Когда они развелись, дом принадлежал ей. Она оставила его мне. Теперь, когда бы он ни вернулся, он настаивает на том, чтобы остаться здесь. – Нокс пожал плечами. – Я не уверен, остается ли он здесь из чувства вины или чего-то в этом роде. Все, что я знаю, что лучше пусть он будет здесь, чем в городе.

– Она снова вышла замуж? – спросила я, пытаясь избежать многочисленных эмоциональных мин, которые он сбросил.

– Нет. Счастье, которое она обрела, было не с кем-то, а с самой собой. Прожив с ним так долго, она забыла, как быть самой собой. – Нокс перевел взгляд с воды на меня. – Вот почему я хочу, чтобы ты поехала в Колумбию.

Моя грудь заныло, сердце учащенно билось. Он думал об этом. Это не просто спасло меня от "Измены". Он действительно думал о моих целях и мечтах.

– Я… я не знаю, что сказать.

– Скажи, что надерешь задницу Колумбийскому университету, как Стэнфорду. Скажи, что, когда закончишь, ты не согласишься ни на что, кроме лучшей юридической фирмы. Или…

– Или?

– Или ты можешь работать на «Деметрий»?

Я подняла брови и широко раскрыла глаза.

– Мистер Деметрий, я считаю, что устраиваться на работу адвокатом несколько преждевременно.

Наши лбы соприкоснулись.

– Думаю, мне понравится идея стать твоим боссом.

– Я так и думала, мистер Деметрий.

Его поцелуй был мягким, более нежным, чем обычно. Когда наши языки нашли друг друга, Нокс повернул руку и переплел наши пальцы. Это заставило меня задаться вопросом, хранил ли этот дом другие воспоминания, воспоминания о Джослин, которыми он не был готов поделиться.

Несколько минут мы сидели молча, наслаждаясь мягким плеском волн о скалы и берег. Время от времени птица пикировала вниз, ныряла в воду и снова выныривала. Удивительно, как здесь спокойно. Я любила западное побережье и Тихий океан, но он был диким и неукротимым по сравнению с безмятежностью того места, где мы сидели.

– Пойдем... – он встал, протягивая мне руку. – ... давай покончим с этим, чтобы вернуться на Манхэттен.

– Ты не хочешь остаться на ночь?

– Только не с Ореном. А ты?

Я пожала плечами, прежде чем спрыгнуть на песок и подобрать туфли.

– Я бы не возражала, но завтра у меня встреча за поздним завтраком.

Нокс остановился.

– Встреча?

– Не свидание. Это моя мать, и теперь мне стыдно, что я не сказала тебе. Я не знала, готова ли я к тому, что ты встретишься с ней или узнаешь о моей сумасшедшей семье. Но теперь, когда я встречаюсь с твоим отцом, мне стыдно.

Он покачал головой.

– Не стыдись. Нас бы здесь не было, если бы я мог этого избежать.

– Почему ты избегаешь этого?

– Потому что я сказал тебе, что хочу уберечь тебя от всего плохого. Принцесса, я плохой, потому что у меня был лучший учитель. Мой отец – воплощение дьявола. Если бы он не узнал о тебе из СМИ, я бы избегал этого, по крайней мере, несколько месяцев, пока он не вернулся в США или мы не должны были быть в Лондоне.

В этом заявлении было столько всего, но последнее привлекло мое внимание.

– Лондон. Нокс, я не могу сбежать в Лондон, пока учусь.

– Я только что сказал тебе, что мой отец – дьявол, а ты беспокоишься о пропущенных занятиях. Неудивительно, что ты закончила школу с отличием.

Я поцеловала его в щеку.

– Я знаю дьявола. И он не твой отец. В худшем случае твой отец его приспешник. Ты рядом со мной, а Айзек где-то в тени. Я не волнуюсь.

Глава 33

Нокс

Чарли́ была спокойна, в то время как я был чертовски взволнован. Сообщение Орена было странным и неожиданным. Он увидел нашу фотографию и позвонил. Я либо отключил телефон, либо был занят выбиванием дерьма из боксерской груши. В любом случае, я не поднял трубку. Я действительно слышал его сообщение.

В нем говорилось, что в воскресенье он уезжает в Лондон, и нам нужно поговорить. Он злился, что я уехал из города, когда он был в Нью-Йорке, пока не увидел фотографию. По одной фотографии он определил, что я, очевидно, думаю своим членом, а не мозгом. Нам нужно кое-что обсудить, и лучше бы я не тратил впустую время, проведенное в Калифорнии.

Другими словами, мне лучше добиться прогресса с сенатором Кэрроллом. И наконец, он хотел встретиться с Алекс, или он сказал Александрия? Я думал, это была Алекс. В конце концов, именно это имя они использовали с нашей фотографией в аэропорту Сан-Франциско.

Я подождал, пока Чарли́ остановится на середине лужайки, чтобы надеть туфли. Я не был уверен, прошла ли она часть пути босиком, чтобы не повредить траву, или это было, чтобы убрать песок с ног. Как бы то ни было, пока я ждал ее, то посмотрел на дом и увидел, что отец стоит на балконе второго этажа главной спальни и наблюдает. Даже на расстоянии, наши взгляды встретились. Мои голубые глаза смотрели на него. Иногда, когда мы смотрели друг на друга, было жутко, как они похожи. Я представил, что он будет моим отражением еще через тридцать лет.

– Ваш чай со льдом в гостиной, – крикнула Сильвия, когда мы вошли в боковую дверь.

– Спасибо, – ответила Чарли́.

Она говорила о доме, когда мы оба остановились, замолчав от его присутствия. Орен Деметрий стоял, улыбаясь слишком широко и дружелюбно. На мгновение мне почудился Джокер. Это имело смысл. Если бы я был Бэтменом, моим заклятым врагом был бы Джокер.

– Привет.

Его голос прогремел в воздухе.

– Алекс, это мой отец, Орен.

Она протянула руку для рукопожатия, но когда Орен потянулся к ней, то перевернул ее ладонь и галантно поцеловал костяшки пальцев.

– Александрия, ты прекрасна.

Глаза Чарли́ расширились при упоминании ее полного имени. Какого черта?

– Мистер Деметрий, приятно познакомиться. Нокс рассказывал мне много хорошего о вас.

– Тогда, похоже, вы двое не дошли до честной стадии ваших отношений. Мой сын редко говорит обо мне что-то хорошее. – Он повернулся ко мне и снова к Чарли́. – И, пожалуйста, зови меня Орен.

– Орен, пожалуйста, зовите меня Алекс.

– Давайте присядем, хорошо?

– Вообще-то, Орен, – сказал я. – Мы путешествовали. Я знаю, что ты хотел встретиться с Алекс, но почему бы нам не обсудить прогресс с сенатором наедине. Уверен, Сильвия сможет занять Алекс. Потом нам нужно вернуться на Манхэттен.

– Не говори глупостей. У нас есть пять спален плюс гостевой дом. Вы двое останетесь здесь. Я уверен, что каждый из вас может найти себе комнату или разместиться в одной. Это действительно не мое дело.

Мудак.

– Мы бы остались, но у Алекс завтра встреча, а у меня работа.

– Завтра воскресенье. Ни у кого нет ни встреч, ни работы.

– У меня есть, – подтвердила Чарли́. – У меня запланирован ланч с мамой.

Глаза Орена расширились, когда он посмотрел на Чарли́. Молчание длилось слишком долго. В чем, черт возьми, его проблема?

– Сильвия.

Мы с Чарли́ вздрогнули, когда он позвал Сильвию. Боже, благослови эту женщину. Любой другой послал бы его к черту. И жил бы он здесь один все эти годы. Делая это, она могла мириться с его редкими визитами.

– Да, мистер Деметрий?

– Я думаю, что-нибудь покрепче чая со льдом.

– Папа... – сказал я, когда Чарли́ покачала головой.

– Что это будет? Коктейль? Вино? Пиво?

Он не принимал "нет" в качестве ответа. Конечно. Какого черта? За рулем был Айзек.

– Вино, – наконец ответил я. – Мы оба выпьем по бокалу красного.

Орен улыбнулся.

– Ты любишь вино, моя дорогая?

Рука Чарли́ скользнула в мою.

– Да.

– Белое до шести и красное после? – спросил он.

Когда Орен посмотрел на часы, рука Чарли́ напряглась.

– Да, уже седьмой час.

– Что ж, – сказала она – Я нахожу это приемлемым расписанием.

Вернувшись, Сильвия поставила на кофейный столик поднос с тремя бокалами вина.

– Мисс Коллинз, могу я еще немного показать вам окрестности? Или вы предпочитаете остаться здесь?

Я кивнул в сторону Чарли́.

– Спасибо, Сильвия. Если вы оба извините меня, я с нетерпением жду возможности увидеть ваш прекрасный дом.

– Вряд ли он сравнится с твоим, но это неплохой дом, – пробормотал Орен, когда Чарли́ встала.

Какого хрена он говорит?

Ее лицо внезапно побледнело. Я испугался, что ей может стать плохо, когда бокал с вином закачался в ее руке.

– Простите? Что вы сказали?

– Я сказал, что это неплохой дом, дорогая.

Ее золотистые глаза впились в мои. Все, что я мог сделать, это нахмурить брови. Я понятия не имел, что происходит. Она медленно повернулась, и Сильвия повела ее прочь. Как только они ушли, я наклонился ближе, взял свой бокал вина и спросил:

– Что, черт возьми, происходит?

Орен пренебрежительно похлопал меня по колену.

– Давай поговорим о сенаторе Кэрролле, прежде чем обсуждать твое последнее завоевание.

– Какого хрена? Мое последнее завоевание. Алекс не завоевание.

– Я прекрасно знаю, кто такая Александрия Коллинз. Мне любопытно, знаешь ли ты её.

Я встал.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Сенатор Кэрролл, Леннокс. Он думает, что у нас есть голоса?

– Как насчет Северуса Дэвиса? Может, тебе пора признаться мне?

Орен откинулся назад и положил ногу на колено.

– Возможно, эта девушка справляется со своей работой лучше, чем я предполагал. Что бы ты хотел узнать?

– Почему ты с ним встретился?

– Потому что он чертовски хорош в своем деле.

– Он работает на противника.

– О, сынок, если бы жизнь была такой легкой. В этой или любой другой сделке нет двух сторон. Их так много. Возьмем, к примеру, табачных магнатов. Я имею в виду, посмотри, кто с ними в сговоре. Как ты думаешь, они все против легализации марихуаны?

«Кто с ними в сговоре? Северус Дэвис, мужчина, которого ты обхаживаешь, тот, кто в сговоре с ними». Я не произнес этого вслух. Вместо этого, я сказал:

– В основном. Я думал, мы обсуждаем сенатора Кэрролла и голоса, необходимые для принятия законопроекта, чтобы очистить финансовый комитет Сената.

– Так и есть. Северус работает над нынешней формулировкой. Это пойдет на пользу табачным и алкогольным магнатам.

– И это обошлось нам в миллионы. Кэрролл считает, что мы можем гарантировать еще несколько голосов, если пообещаем перенести несколько распределительных центров в Калифорнию.

– Что обойдется нам в миллионы. Куда ты собираешься их отводить? Ты не думаешь, что мы разозлим избирателей в этих штатах?

Сев, я вздохнул.

– Я думал об открытии новых объектов.

– Новых? Зачем?

– Ты только что это сказал. Марихуана станет законной для рекреационного использования в Калифорнии, прежде чем мы узнаем об этом. Давай участвовать в этом с самого начала. Долина Напа является большим...

– Ты забегаешь вперед и не ответил на мой вопрос о табаке.

– Не ответил. Большинство из них были бы против легализации.

– Что, если они захотят сотрудничать с такими корпорациями, как «Деметрий Интерпрайзис»?

– Зачем?

– Что, если они узнают, что мы вошли в это с самого начала?

– Откуда им это известно, ты же не сказал Дэвису?

– Я не говорил Дэвису. Я прощупывал его.

– Возвращайся в Лондон, папа. Ты видишь заговоры там, где их нет. Я собираюсь найти Чар... Алекс. Нам нужно ехать.

– Она назвала тебя Нокс.

– И что? – ответил я, защищаясь.

Орен склонил голову набок.

– Я не слышал этого имени много лет.

– Остановись. Не вмешивайся.

Я поднял глаза от бокала как раз вовремя, чтобы увидеть золотистый взгляд Чарли́. По теням, пробегающим в нем, я понял, что она увидела то, о чем я ее предупреждал. Орен Деметрий был дьяволом.

– Извините, – сказала она. – Я не вовремя вернулась?

Я допил вино, поставил бокал на стол и встал.

– Нет. Ты выбрала идеальное время. Мы уходим.

Орен тоже встал.

– Мне бы очень хотелось узнать тебя получше. Похоже, у Леннокса другие планы.

– Простите, мистер Деметрий. Я устала от дороги и завтра у меня встреча за завтраком.

Он кивнул.

– Понимаю. Возможно, в следующий раз, когда я буду в Штатах, мы сможем встретиться. Пожалуйста, передай Аделаиде от меня привет и скажи ей, что ее дочь так же красива, как и она.

– Аделаиде?

Прежде чем я успел задать вопрос вслух, потянулся к Чарли́. Она выглядела так, словно вот-вот упадет, когда отшатнулась назад.

– Вы знаете мою маму?

– Конечно. Много лет. Я понятия не имел, что ее маленькая девочка выросла такой красивой женщиной. Уверен, она гордится.

– Что, черт возьми, происходит?

Орен похлопал меня по плечу.

– Сынок, следи за языком. Ты стоишь перед леди, настоящей американской наследницей голубых кровей. Я уверен, ты уже знал это.

Я молча переводил взгляд с Орена на Чарли́. Что, черт возьми, он говорит? Она не была богатой наследницей. У нее не было ни гроша. Она отдала свою жизнь "Измене". Он ошибался. Просто Орен Деметрий был злым и делал то, что у него получалось лучше всего.

– Сильвия, – позвал он. – Дай знать водителю Леннокса, что они готовы к отъезду.

– Да, сэр.

Я не попрощался с отцом и не пожелал ему счастливого пути. Не думая о любезностях, я схватил Чарли́ за руку и повел нас обоих к двери. Я все еще не понимал, что происходит, но по тому, как ее рука дрожала в моей, я понял, что это что-то серьезное.

Когда я посмотрел вниз, ее щеки были влажными, а глаза закрыты.

Я не позволил вырваться ее печали. Если бы я это сделал, то вернулся бы в дом и встретился с отцом. Вместо этого я сосредоточился на умиротворенности внешнего мира. Солнце почти село, подъездная дорожка была освещена косыми лучами, которые светили в сторону дома и гостевого домика. Звуки природы – волны и насекомые – наполнили воздух, звезды озарили небо. Я скучал по звездам. В городе, если их вообще можно было увидеть, они не были такими яркими, как здесь.

Ее мягкое тело прижалось к моей руке, сжимая ее изо всех сил.

Вчера я взорвался с Чарли́. Я не собирался делать поспешных выводов на основании того, что сказал Орен Деметрий. Кроме того, у меня была Делорис. Она знала о Чарли́ больше, чем я. Она рассказала мне о потере трастового фонда. Может, она и была с кем-то в родстве, но наследница не сдавала бы себя в аренду на год. В этом не было смысла.

Из гаража показался ярко-белый свет фар, спустя мгновение Айзек подъехал к двери на черном "Мерседесе" и остановился. Мы молча сели на заднее сиденье. Проезжая через ворота, я наклонился ближе и прошептал:

– Скажи мне, о чем, черт возьми, он говорил.

Еще больше слез упало, когда она широко открыла глаза и кивнула в сторону Айзека.

– Пожалуйста, это может подождать?

Подождать?

Я не хотел ждать, черт побери. С другой стороны, она была расстроена. Я был тем, кто показал ее Орену. Это моя вина, что он расстроил ее. С каждым днем я все больше ненавидел этого ублюдка. Он может вернуться в Лондон и остаться там, мне все равно.

Я глубоко вздохнул и обнял ее за плечи. Она казалась меньше и более хрупкой, когда я крепко обнял ее. Поцеловав ее в макушку, я сказал:

– Да.

Чарли́ кивнула, уткнувшись мне в грудь.

Глядя в окно, я думал о словах Орена. Я сосредоточился на части о Северусе Дэвисе, о законопроекте и о марихуане. Все это было связано, но я уже знал это. Чего я не понял, так это того, что он имел в виду. Метафорически я понял.

Намеревался ли он встать на сторону табака и алкоголя в борьбе с легализацией? Или он думал, что они тайно были в фаворе?

Блять!

Мне нужно было провести больше исследований, задать больше вопросов.

Сладкий аромат волос Чарли́ наполнил мои чувства, когда ее голова двигалась с ровным дыханием. Я приподнял ее подбородок, но ее глаза остались закрытыми. Длинные влажные ресницы касались щек. Она отключилась. Она заснула у меня на груди. Я осторожно убрал несколько выбившихся волос с ее лица. В бледном свете, падавшем с переднего сиденья, я разглядел румянец на ее щеках и губах и улыбнулся.

В доме она выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок. Все это не имело смысла.

Что она имела в виду, когда сказала, что знает дьявола?

Теперь она точно знала, что ошиблась. Она только что встретила его, и через несколько минут он заставил ее плакать. Это был Орен Деметрий. Этот человек знал, как произвести первое впечатление.

Глава 34

Четырнадцать лет назад

Аделаида

– Миссис Фицджеральд. Миссис Фицджеральд.

Голос Джейн проник в мои сны, возвращая к реальности. Там, где я мысленно побывала, было лучше, чем здесь, лучше, чем в главной спальне поместья Монтегю.

– Миссис Фицджеральд, уже за полдень. Александрия спрашивала о вас.

Я открыла глаза, но тут же закрыла их снова.

Почему в комнате так светло?

Цветочные обои были атакой на мои глаза. Драпировки, покрывала, даже бархатные диваны были подобраны по цвету. Все было заново перестроено, казалось, через несколько секунд после похорон моей матери. Алтон поручил дизайнерам подготовить предложения, чтобы сделать нашу спальню главной.

– Джейн, – простонала я, не в силах вымолвить ни слова. – Это еще одна мигрень. Закрой шторы. Слишком ярко.

Звук шуршащей ткани дал мне понять, что она делает, как я сказала. Каждый звук усиливался, звуча гораздо громче, чем следовало. Все чувства были обострены. Я пошевелилась, пытаясь сесть, но сильное давление в глазах остановило мое движение. Я со стоном откинулась на мягкую подушку.

Теплая ладонь коснулась моей руки, той, что лежала на одеяле. Легкое прикосновение заставило меня вздрогнуть. Рука болела, но движение вызывало вспышки света за веками, цвета фейерверков, и еще больше симптомов мигрени.

– Мэм, ваша мигрень оставила синяк на руке. Вам нужен лед?

Я едва покачала головой.

– Нет. Это не то, что ты думаешь. Я упала. Это все каблуки. Прошлой ночью они были слишком высокие. – Я потянулась за одеялом и сунула под него руку. – Иди. Дай мне поспать.

– Принести поесть?

Еда. Даже мысль об этом усиливала тошноту, которую вызывало каждое мое движение. Я ничего не хотела, все казалось неаппетитным.

– Иди. Позаботься об Александрии.

– С ней все в порядке. Она снаружи с Брайсом. Ханна, его няня и мисс Сюзанна. Она тоже здесь. Она спрашивает о вас.

Снаружи... о, держи их подальше от озера. Я не произнесла этого вслух. Джейн слышала это миллион раз. Все мое тело болело. Это было похоже на грипп, но еще хуже. Если бы только я могла снова заснуть. Вот где я найду облегчение.

– Скажи ей, что я не здорова. Потом позвони доктору Беку. Расскажи ему о моей мигрени, настоящей мигрени. Больше ничего. Попроси его прислать что-нибудь от боли. Тайленол не работает.

– Да, мэм. Я позвоню. В прошлый раз он сказал, что хочет вас видеть.

– Если он скажет это снова, скажи ему, что я не могу прийти. Я слишком больна. Кроме того, неделю назад я была на очередном осмотре.

– Ваша мама говорила...

Я приоткрыла глаза и посмотрела на тускло освещенную просторную комнату. Шторы были задернуты, и это помогло. Тем не менее лицо Джейн было расплывчатым, покачиваясь взад-вперед.

– Прекрати, – перебила я. – Моей матери здесь больше нет, и отца тоже. Я хозяйка дома. Делай, как я говорю.

– Да, мэм. А Александрия?

– Позаботься о ней.

Она даже не узнает, что я пропала. Слова Рассела не выходили у меня из головы. Может, он и умер, но боль, которую он причинил, осталась. Это была еще одна причина забраться в эту кровать и заснуть. Никто не будет скучать по мне, пока…

Если я проснусь и оденусь до шести, до того, как Алтон вернется домой, все будет в порядке.

Я со вздохом закрыла глаза. Щелчок закрывающейся двери успокоил меня, когда я поняла, что снова одна. Я сдалась, растворяясь в мире моих снов, мире, которого не существовало.

Я уже почти добралась туда, когда тошнота снова накрыла меня. Она стянула внутренности, вспенивая пустоту, пока желчь не забурлила, вырываясь из глубины моего живота. Я откинула одеяло и, пошатываясь, поспешила в ванную. Когда мое равновесие восстановилось, прямые линии превратились в волны. Комната вокруг меня кренилась и изгибалась, когда я нашла дверной проем. Мои длинные волосы упали вперед, и я попыталась собрать их трясущейся рукой, пока одна сухая волна за другой сотрясали мое тело.

Измученная, я рухнула на прохладный кафель и свернулась калачиком у унитаза, пот капал с моего тела, пропитывая ночную рубашку. Кажется, я заснула, но как долго, я понятия не имела.

– Миссис Фицджеральд? – Обеспокоенный зов Джейн разбудил меня, когда она бросилась в ванную. – Мэм, что случилось?

– Это все проклятая мигрень!

Сколько раз мне нужно повторять ей?

– В этот раз хуже, чем обычно, – добавила я, стыдясь, что накричала на единственного человека, который всегда был рядом.

Джейн помогла мне сесть. Я закрыла глаза и прислушалась к ее глубокому заботливому голосу.

– Я принесла вам крекеров и воды. Доктор сказал, что вам нужно пить.

– Он пришлёт мне обезболивающие?

– Давайте я помогу вам вернуться в постель.

Я позволила ей помочь мне встать и снова спросила:

– Что-нибудь помощнее?

– Он сказал, что хочет вас осмотреть. Он сказал, что приедет сюда.

Она поддерживала меня, пока я полоскала рот, пытаясь избавиться от ужасного привкуса.

– Это смешно, – ответила я, когда она помогла мне добраться до кровати. – Никто больше не вызывает врача на дом.

– Доктор Бек сделает это для вас, миссис Монтегю Фицджеральд.

Она сказала это так, словно мне нужно было напоминание о том, кем я была.

– Когда?

– Он скоро будет.

Я со вздохом закрыла глаза. Я не могла позволить доктору Беку увидеть мою руку. Достаточно того, что Джейн заметила. Впрочем, в прошлом она замечала и другие вещи.

– Джейн, ты можешь достать мне ночную рубашку с длинными рукавами и халат?

– Да, мэм.

Надев чистую ночную рубашку, я прислонилась к изголовью кровати и глубоко вздохнула. Должно быть, помогла рвота. Может быть, я съела что-то плохое за ужином вчера вечером. Я не могла вспомнить, что ела. У меня было вино. Может быть, это оно.

Мероприятие, проведенное прошлым вечером, я планировала в течение шести месяцев. Это было вскоре после смерти отца. План состоял в том, чтобы организовать благотворительный ужин и учредить стипендию Чарльза Монтегю II для Университета Эмори.

Поначалу мы с мамой думали, что он достанется Эмори. В конце концов, именно там мы с отцом и учились. По мере того, как планы становились все более осязаемыми, Алтон решил, что стипендия должна быть для местных. Он рассудил, что Монтегю лучше поддержать местные начинания. После недавней кончины матери я была единственной, кто не согласен. Стипендия ушла в Государственный Университет Саванны.

Ужин прошел успешно, собрав более тридцати тысяч долларов. Гораздо больше денег ожидалось от пожертвований, но это сделало то, что должно было сделать, и начало прием средств, привлекая внимание средств массовой информации к стипендии. Это было также хорошей рекламой для корпорации Монтегю.

За эти годы я поняла, что не имеет значения, чем я занимаюсь. Если я общалась на вечеринке, это уже достаточно. Если я сидела тихо, я была груба. Хотя Алтон обхаживал меня весь вечер, и мы казались идеальной парой, я знала. По его взгляду и прикосновениям я могла сказать, что он не счастлив. А потом, когда я попросила его уйти раньше, чем он хотел, я пересекла последнюю черту.

Его недовольство начало проявляться в машине с молчаливым обращением. Это всегда не предвещало ничего хорошего. Это означало, что он сдерживался, рассчитывал и ждал, пока мы окажемся дома одни. Не то чтобы Брэнтли осмелился бы помешать Алтону унижать меня всю поездку. Теперь, когда отца не стало, его никто не останавливал.

Как только мы оказались в комнате, он не ударил меня. Синяк на моей руке был от того, что он схватил меня. Это было моим напоминанием обратить внимание и услышать каждую оскорбительную, унизительную вещь, которую он должен был сказать. Очевидно, Алтону было намного легче кричать, когда я была всего в нескольких дюймах от него.

Моей единственной защитой было то, что у меня начиналась головная боль. Вот почему я хотела уйти с ужина. Когда я потерла рукав халата, чувствуя ноющую кожу под ним, я поняла, что головная боль оказалась не самой надежной защитой.

Стук в дверь заставил меня открыть глаза. Я вытерла слезу со щеки и крикнула на звук:

– Войдите.

Это было ненужно и надоедливо. Если бы доктор Бек прислал лекарство вместо того, чтобы желать меня видеть, я могла бы спать спокойно, имея гораздо больше шансов стать идеальной женой к шести часам.

– Аделаида, – сказал доктор Бек, подходя ближе. – Мне жаль, что вы испытываете боль.

Я знала, что доктор Бек, так же как я был студентом в Академии. Он был новым врачом в этом районе, переняв устоявшуюся практику. С тех пор, как ушел на пенсию врач отца, доктор Бек унаследовал привилегии семьи Монтегю.

– Да, – согласилась я. – В этот раз хуже, чем обычно. Если можно, выпишите что-нибудь посерьезнее.

– Прежде чем я это сделаю, мне бы хотелось, чтобы вы кое-что для меня сделали.

Я вздохнула.

– Что?

– Я изучал вашу лабораторную карту неделю назад. Вы заметили какие-нибудь другие симптомы?

Я закрыла глаза.

– Нет. Это моя голова. Меня и раньше мучали мигрени. Вы уже прописывали обезболивающие.

– А как же ваша грудь?

Я открыла глаза.

– Моя грудь? А что с ней?

– Она стала чувствительнее?

Я задумалась над вопросом.

– Возможно. Я не думала об этом.

– Тошнота или рвота?

– Да. Только что. Меня вырвало. Но так бывает с головными болями.

– На прошлой неделе вы сказали, что последние месячные были за три недели до осмотра. У вас началась менструации?

– Нет. – Я прищурилась. – Доктор Бек, вы же знаете, что я не могу забеременеть. Вы же сами мне это сказали.

Он взял меня за руку.

– Я сказал, что из-за повреждений матки во время рождения Александрии, зачатие еще одного ребенка маловероятно.

– Нам было трудно зачать ее. Вы сказали так, будто это невозможно.

– Прежде чем прописать вам наркотическое обезболивающее, я хочу убедиться, что вы не беременны.

Тошнота вернулась, когда моя кожа снова покрылась бисеринками пота. Я обхватила себя за живот.

– Я... я не могу.

– У вас с Алтоном были половые контактов за последний месяц?

– Были. Но я не могу. Он думает, что это невозможно. – Я закрыла глаза, и слезы потекли по моим щекам. – Пожалуйста, он... я не могу.

Доктор Бек открыл сумку, которую принес с собой, и достал тест на беременность. Тот не был сложным, как и те, что продавались в магазине.

– Я ваш врач. Я был им большую часть вашей жизни. Я не скажу Алтону ничего такого, чего вы не хотите, чтобы он знал.

Я не могла поверить, что думала об этом. Я не могла поверить, что эти слова были у меня в голове, не говоря уже о возможности их произнести. Я также не могла подарить Алтону Фицджеральду собственного ребенка. Достаточно того, что я подчинила ему Александрию. Я отказалась приговорить еще одного ребенка к жизни с ним.

Я откинула одеяло и потянулась к коробке, которую он предложил.

– Доктор, если результат положительный, каковы мои шансы выносить этого ребенка?

– Мы оба знаем, что беременность будет очень трудной.

– Трудной для ребенка или для меня?

– Для обоих.

Это звучало эгоистично, но я также не могла оставить Александрию. Может, я и не лучшая в мире мать, но я единственная, кто у нее есть. Ее единственная семья теперь, когда Рассел и мои родители ушли. Я не могла представить, кто будет ее растить. Всегда была возможность, что Гвен и Престон или Сюзанна возьмутся за это дело. Или Сюзанна и Алтон.

Я стиснула зубы. Что будет с Александрией, если она станет не нужна Алтону?