Текст книги "17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера (СИ)"

Автор книги: Альберт Беренцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Я Карл Юнг, психиатр, – поклонился мне дедок.

Он говорил тоже на немецком, точнее – на простонародном швейцарском диалекте.

– Как вы это сделали?

– Просто восстановил вашу память, Генрих, – пояснил Юнг, – Она повредилась во время ритуала. Вас предупреждали, что такое возможно. Поэтому-то вы и вызвали меня из Швейцарии, чтобы я помог вам восстановится, если что-то пойдет не так. И вот я здесь, и я вам помог. Вы заезжали за мной час назад, но меня не было дома, простите. Однако узнав о вашем положении – я отправился прямо сюда в рейхсканцлерию. И меня пропустили, по указанию вашего адъютанта.

Ясно.

– Вы очень вовремя, – кивнул я, – Вот только немецкий я вспомнил, а про себя не помню ничего.

Это было правдой. Я обрел знание немецкого, но о Гиммлере и его биографии всё еще не знал ни хрена.

Юнг на это улыбнулся:

– Просто амнезия. Это бывает во время подобных ритуалов.

– Каких ритуалов? Что именно со мной произошло?

Но ответить мне Юнг не успел, в туалет уже ворвался один из моих адъютантов. Теперь его немецкие речи наконец-то превратились для меня в осмысленный набор слов.

– Мой господин, фюрер ожидает вас.

И заставлять фюрера ждать – плохая идея.

Вот черт. Мне придется умереть, когда я только что выучил немецкий! Обидно и больно.

Но делать нечего. Я должен выполнить свой долг, как его сейчас выполняют на фронте миллионы советских солдат. Я так и не обрел память Гиммлера, так что порулить Рейхом и прекратить войну мне все равно не светит, и убить Гитлера – единственный достойный вариант для меня сейчас.

– Я могу вернуться в Швейцарию? – спросил Юнг.

– Возвращайтесь, – позволил я, – Спасибо вам.

Всё равно психиатр мне больше не понадобится, мертвецам психиатры ни к чему, через полчаса со мной будет работать уже патологоанатом. Да и у Юнга возникнут проблемы, когда я убью Гитлера. Возможно, гестапо схватит его и будет пытать, чтобы выяснить, о чем он говорил с предателем Рейха Гиммлером.

Про самого Юнга я помнил только то, что он знаменитый психиатр и ученик Зигмунда Фрейда. А вот о том, что Юнг сотрудничал с нацистами или увлекался оккультизмом, я честно не знал.

Эх, жалко умирать! Я мог бы узнать об этой эпохе много нового и интересного, реальность явно сильно отличалась от учебников истории. Но увы – не судьба.

– Не будем заставлять фюрера ждать, – бросил я адъютанту, еще раз глянул на себя в зеркало и вышел из туалета.

Может быть, попросить у моего адъютанта пистолет? У него был люгер в кобуре, а вот сам я был не вооружен.

Но из этого плана ничего не вышло – на подходе к фюреру у моих адъютантов сначала отобрали оружие, а уже потом у меня отобрали и адъютантов, их дальше не пустила охрана. Так что к Гитлеру мне предстояло прибыть одному и без оружия.

Ну и ладно. Удушу гадину голыми руками.

Гиммлер и рейхсляйтер Роберт Лей на фоне замка Вевельсбург, 1937 г.

Рейхсканцелярия, 1943 г.

Берлин, Рейхсканцелярия, 1 мая 1943 07:29

Гитлер принял меня в большом зале, отделанном лепниной, изображавшей растительный орнамент. А еще зал был заставлен дорогой, местами золоченой, мебелью.

А вот никакой нацистской символики тут не было. Зал выглядел как просто дворцовая комната в каком-нибудь Эрмитаже.

Тяжелые шторы были плотно задернуты, видимо, их так и не открыли после ночной светомаскировки. Горели электрические напольные светильники, стилизованные под факелы. На висевших на стене часах была половина восьмого утра.

Удивительно, но на самом Гитлере никакой нацистской символики тоже не было, даже орла на рукаве, с которым его обычно показывают в фильмах. Фюрер был в обычном сером костюме и напоминал ничем не примечательного клерка. Лицо у него было длинным, спокойным и умным – ничего похожего на того истеричного крикуна, которого обычно показывают в кино и книжках. И даже знаменитые усики с челкой в глаза не бросались, Гитлеру они вполне себе шли, они смотрелись на его роже гармонично.

Гитлер сидел на диване и беседовал с толстым высоким человеком, одетым в коричневый мундир. Мундир явно гражданский, не эсесовский, а сам толстяк почтительно стоял рядом с фюрером. Фюрер держал в руках какую-то бумагу, которую он живо и обсуждал с толстым чиновником.

Но когда я вошёл – оба нациста тут же замолкли и покосились на меня. Опасливо покосились, даже Гитлер.

Вот такого я, честно, не ожидал. Похоже, что Гиммлера боится даже сам фюрер. А еще я понял, что меня не только боятся, но и считают долбанутым. Так обычно смотрят одноклассники, когда в класс входит затравленный неудачник с последней парты.

В общем ясно. Гиммлера в Рейхе опасаются, но совсем не уважают. И уж точно Гитлер не считает меня своим другом. Ну и славно. Не хватало еще иметь в друзьях Гитлера.

Я замешкался на секунду, потом выбросил руку в нацистском салюте. «Хайль Гитлер» я орать не стал, а смысл орать это, когда Гитлер прямо перед тобой?

Толстяк подал мне руку для пожатия, как будто брезгливо.

– Здравствуйте, мой дорогой Генрих.

Ага. Подает руку самому Гиммлеру – значит, какая-то важная шишка. А вот Гитлер мне руки не подал, даже насупился. Я чем-то обидел фюрера? Ну и плевать.

Я пожал руку толстяку:

– Приветствую.

Толстяк говорил на идеальном берлинском немецком, вот этот явно интеллигент. В отличие от Гиммлера, ибо мой немецкий так и остался простонародным.

Гитлер тем временем вернул толстяку бумагу, которую держал в руках.

– Оставьте нас, Мартин, – распорядился Гитлер.

Мартин? Это Борман что ли? В принципе похож. Кроме того, кто еще будет ошиваться рядом с Гитлером, как не Борман? Борман был вторым человеком в Рейхе после фюрера, это даже я знал.

Толстяк поклонился фюреру, бросил на меня насмешливый взгляд и вышел. А мы с Гитлером остались одни.

Вот он – момент вершения истории! Но сказать проще, чем сделать. Я честно говоря растерялся, мужество оставило меня, наступило странное оцепенение.

Ну а что вы от меня хотите? Я сантехник, а не головорез. Я никогда не убивал людей, всё больше менял резиновые прокладки в сливных бачках. Да и легко сказать: убей Гитлера. Гитлера, как символ абсолютного зла, убить легко. А поди убей живого человека, вот этого обычного мужика в костюмчике, когда он сидит перед тобой.

Фюрер тем временем поднялся с диванчика, прошелся по залу.

– Генрих, партайгеноссе, объясни мне, что с тобой происходит?

Вот это хороший вопрос от Гитлера.

– А что со мной происходит, мой фюрер?

Гитлер печально уставился на меня. Как школьный учитель на нерадивого ученика, который расстроил его, получив плохую оценку.

Он ждал ответа, но я понятия не имел, что отвечать. Так что решил сменить тему.

– Мой фюрер, разумно ли вам находится в рейхсканцелярии? А что, если налетят русские или англичане?

Гитлер помрачнел еще больше.

– Я готов рисковать ради германского народа, Генрих. Затем я и прибыл в Берлин. Народ должен видеть своего фюрера, хотя бы несколько раз в год! Видеть вживую, а не в кинохронике! Слышать мой голос и ощущать мою любовь. Ибо народ, оторванный от фюрера – ничто. Есть Гитлер – есть Германия. Нет Гитлера – нет Германии! Так что я не могу сидеть целый год в моем Волчьем Логове. Ты никогда не понимал этого, Генрих. Ты никогда не был по-настоящему единым с нашей нацией, ты всегда воротил нос и от народа, и от товарищей по партии. И даже от своего фюрера! Национал-социалистические доктрины были восприняты тобой не в полной мере!

А вот теперь я узнал «старого доброго» Гитлера, того, которого видел на фотографиях и в фильмах. Фюрер за одну секунду преобразился, взорвался, как граната. Теперь он уже не был похож на клерка, а был скорее актером, блистающим на сцене. В его голосе появились истеричные нотки, но эта истерика была тщательно просчитанной. Ни одной лишней интонации, ни одного лишнего движения. Гитлер завораживал. От него невозможно было отвести взгляда, как невозможно отвести взгляд от макаки с гранатой. Ясно, что он поехавший полностью, но неясно, что этот поехавший отчебучит в следующую секунду.

Смысл выражения «бесноватый фюрер» теперь полностью мне раскрылся.

– Что ты творишь, Генрих? – продолжал рвать и метать Гитлер, – Чем ты занимаешься? Я едва могу поверить в те дикие вещи, которые мне докладывают. Магия! Оккультизм! Черные ритуалы! В своем ли ты уме, мой дорогой Генрих? А что будет, когда о твоих развлечениях узнают наши враги? А когда узнают наши друзья? Наш национал-социализм есть по сути учение глубоко христианское и рациональное, научное, я не потерплю твоих глупых чудачеств!

Гитлер замолчал и принялся картинно буравить меня взглядом. Он явно ждал ответа. И что бы ему ответил на это настоящий Гиммлер? Я понятия не имел. Или тут надо просто стыдливо потупить глазки? Тоже не знаю. Я же сантехник, я привык работать с металлом, резиной и фаянсом, а не с людьми.

Гитлер тем временем перевел дыхание и снова завелся:

– Русские расколошматили твое хваленое ᛋᛋ под Сталинградом, как мальчишка колошматит футбольный мяч! Манштейну пришлось убирать за тобой дерьмо, мой возлюбленный Генрих. Русские рвутся к Украине! Как так вышло? Я скажу как так вышло: пока русские иудобольшевики учили военное дело, твое ᛋᛋ – учило руны! И прочую оккультную ерунду. И вот теперь мне сообщают, что ты снова взялся за старое, Генрих, что ты бегаешь голым по замку…

– Вовсе не голым, мой фюрер, – перебил я, – На мне был балахон.

Я ухватился за эту мысль, наконец-то Гитлер предъявил мне хоть что-то, на что я мог ответить. Но фюрер только рукой махнул:

– Голым или в наряде колдуна – не имеет значения. Имеет значение тот позор, который ты навлекаешь на себя и наше дорогое ᛋᛋ – этих благородных стражей германской нации. Чем ты занимаешься в своем Вевельсбурге, Генрих? Что за вертеп ты там устроил? Мне докладывают страшные вещи. Такие, которые режут мне слух и заставляют мое сердце рыдать! Мне докладывают о темной магии, о человеческих жертвоприношениях, о языческих обрядах, о прочей дребедени. Ты окружил себя антропософами, магами, астрологами и прочими шарлатанами. Невольно задумываешься – а не сошел ли мой дорогой и верный Генрих с ума?

Я попытался молодцевато щелкнуть каблуками, но не вышло, видимо, это движение требовало тренировки, а Гиммлер редко щелкал каблуками, так что его тело не помнило, как это делается.

– Я в своем уме, мой фюрер, – сообщил я, – Можете позвать психиатра для освидетельствования, если сомневаетесь.

Гитлер заговорил уже мягче:

– Сомневаюсь, партайгеноссе, сильно сомневаюсь. Потому и вызвал тебя. Что происходило в твоем замке сегодня ночью? Ответь мне честно. Твой фюрер хочет от тебя правды!

– Эм… Да ничего особенного, фюрер.

Я понял, что среди моих магов или ближайшего окружения явно орудует стукач, который передает Гитлеру информацию о каждом моем шаге.

Уж не лакей ли это? Вот он мне сразу не понравился. А может и кто-то из адъютантов, черт их знает.

– А у меня другая информация, Генрих! – с горечью в голосе произнес Гитлер, – Мне доложили, что ты раскопал могилу Генриха Птицелова, саксонского короля десятого века. Мне доложили, что ты украл его череп! Что твои безбожные эсэсовцы ворвались в церковь и вскрыли могилу, где покоился король – основатель нашей Германии! Будешь отрицать?

– Не буду, фюрер.

Я покорно склонил голову. Крыть тут было нечем. Череп и правда лежал в замке Гиммлера, я сам его видел. И если только сумасшедший рейхсфюрер не украл еще чей-то череп – то значит, тот череп принадлежал именно древнему королю германцев.

Гитлер кивнул:

– По крайней мере, тебе хватило храбрости признаться, партайгеноссе. Ты же сознаешь, что осквернение могилы короля – серьезное преступление?

– Сознаю.

Гитлер продолжал:

– Мне также сообщили, что ты использовал похищенный череп в святотатственном обряде, что ты пытался призвать душу короля и вселить её в себя самого. Якобы ты реинкарнация короля Генриха и его прямой потомок, якобы твои астрологи тебе это сказали. И якобы тебе нужен был обряд, что обрести силу, храбрость и память древнего короля, чтобы ваши души слились воедино! Якобы ты родился с королем Генрихом в один день, ха! Якобы это знак!

Фюрер явно вошел в раж, он столько раз повторил слово «якобы» («angeblich» по-немецки), что я это слово возненавидел. С другой стороны, слова Гитлера меня заинтересовали, так что я не подумав ляпнул:

– А когда я родился, мой фюрер?

Гитлер всплеснул руками:

– Ясно. Ты и правда двинулся умом, мой верный Генрих. Большая потеря для Рейха! И для меня лично. А родился ты 7 октября 1900 года. Неужели ты не помнишь этого? Может ты и меня – своего фюрера забыл, м?

На этот раз я был слишком шокирован, чтобы ответить. Теперь всё встало на свои места. Гиммлер пытался призвать в себя душу древнего короля, который «якобы» родился с ним в один день. Но это, между прочим, вообще не факт. Гитлер прав, этот король жил хрен знает когда, тысячу лет назад, так что его настоящую дату рождения теперь уже точно не установишь.

Зато я отлично помнил мою дату рождения – я родился 7 октября 1990 года. Ровно на девяносто лет позже Гиммлера.

Теперь стало ясно, что произошло в замке. Астрологи ошиблись. Они неверно все рассчитали, и ритуал пошёл не по плану. Череп короля никакую душу Гиммлеру не отдал, да и вообще: откуда в черепе душа? Череп – это же просто кости. Зато ритуал Гиммлера вырвал мою собственную душу и перенес её в Гиммлера. А что стало с душой оригинального Гиммлера – неясно. Возможно, отправилась прямо в ад. Так бывает, когда увлекаешься черной магией или устраиваешь войны с геноцидами.

Конечно, все еще было непонятно, почему из всех родившихся 7 октября именно я удостоился сомнительной чести попаданства в Гиммлера, но в целом ситуация прояснилась. Вот только стремно, что прояснил мне её не абы кто, а сам Гитлер.

– В общем, ты подвел меня, Генрих, – закончил Гитлер, теперь его голос стал печальным, – Я вижу, что ты и правда лишился остатков разума. Ты отвечаешь невпопад, ты ведешь себя странно. Ты сейчас же отправишься в отпуск, для начала на месяц. А там посмотрим. Рейхсфюрером я на время твоего отсутствия назначаю Дарре. Это всё.

Это и правда было всё. Гитлер махнул рукой, и его жест мог означать только одно – «ты меня достал, иди нахер».

Вот только меня такие расклады не устраивали. Сначала я даже обрадовался, что меня отправляют в отпуск, но уже через секунду осознал, что повода для веселья здесь нет. Что я буду делать в этом отпуске? Ждать конца войны под присмотром ᛋᛋ? Тогда я по итогу дождусь Нюрнбергского процесса и виселицы. И не помешаю нацистам, и не остановлю войну. Бессмыслица.

Нужно убить Гитлера. Вот сейчас! Но я вместо этого вдруг решил пойти другим путем.

– Мой фюрер, прежде чем я уйду – разрешите доложить, – отчеканил я, – Знаю, что вы не верите в оккультные практики, но в данном случае: ритуал сработал. Я больше не Генрих Гиммлер. Я другой человек. Другая душа. И я прибыл из будущего.

Гитлер нахмурился:

– Это шутка? Если шутка – то очень глупая, Генрих. Клянусь, ты окончишь свою жизнь в психиатрической клинике.

Вот это уже серьезная угроза. Особенно учитывая, что всех сумасшедших в Германии вот этот самый Гиммлер, если мне память не изменяет, на самом деле убил – их уничтожили, как «неполноценных людей». Так что отправка в психушку в Третьем Рейхе грозит отнюдь не только галоперидолом, а настоящей смертью.

Но я решил играть эту игру до конца, я решил быть честным. Честность – высшая добродетель, даже если говоришь с Гитлером.

Я открыл рот, чтобы продолжить, но Гитлер был в ярости, он не дал мне сказать ни слова:

– Я уже давно убедился в твоей неверности, Генрих! Я знаю! О, да, я знаю. Мне сообщили о том, что ты прячешь от меня в Тевтобургском лесу. Мне доложили! Я не хотел об этом говорить, потому что считал тебя другом и верил тебе. Но теперь – дружбе конец. Ты скрывал от своего фюрера бункер в Тевтобургском лесу, ты спрятал там от меня ту вещь! А теперь пудришь мозги своему бедному фюреру.

А вот это уже был интересный поворот. Я понятия не имел, о чем речь. Неужели Гиммлер и правда скрывал нечто от фюрера? Мне в это верилось с трудом, такому меня в школе на уроках истории не учили.

– Что я прятал от вас в Тевтобургском лесу, о чем речь?

– Тебе виднее, – брезгливо ответил Гитлер, – Это же твой секретный бункер. Вот только от фюрера секретов быть не может! Значит так. Ты сегодня же оставишь свою должность, Генрих. Ты превратил наши доблестные ᛋᛋ в дерьмо! Ты недостоин командовать элитой Рейха. А твой бункер в Тевтобургском лесу я сегодня же вскрою и извлеку на свет все твои грязные секретики. И вот тогда узнаем, что ты там прятал от своего фюрера, которого ты так подло предал. И главное, Генрих, запомни, раз и навсегда. Ты – не реинкарнация короля Генриха Птицелова. Если кто и может быть его реинкарнацией – то только я, твой фюрер. Будешь и с этим спорить?

Ну в общем ясно.

Мою реплику про то, что я попаданец, Гитлер просто проигнорировал. И вообще: построить диалог с этим человеком было невозможно. Гитлер говорил только о себе любимом, он любую тему сводил только к себе.

Я всегда представлял себе Гитлера чудовищем, но настоящий Гитлер оказался не зверем, а просто самовлюбленным мудаком.

В реинкарнацию он не верит, но только когда реинкарнацией германского короля объявляют не его. Удобно, черт возьми.

Тем не менее, я предпринял последнюю попытку, я вывалил все сразу:

– Но я сказал правду, фюрер. Я правда не в курсе ни про какие секретные бункера. Потому что я не Гиммлер. В этом теле – душа пришельца из будущего. Я из 2023 года. И я знаю, что вы проиграете войну. Вы застрелитесь в мае 1945. Вместе с Евой Браун, вашей женой. А Рейх будет оккупирован союзниками и большевиками. И поделен пополам между ними. А нацизм будет запрещен во всех странах Европы даже полвека спустя после вашей смерти. А вы станете синонимом абсолютного зла.

Гитлер опешил.

Он явно испугался, он отступил от меня на шаг назад, он даже воздел руку в странном жесте, будто пытался развеять меня, как призрака или галлюцинацию.

– И я могу представить доказательства… – продолжил я, воспользовавшись паузой.

Вот только сказать проще, чем сделать. Ну и какие доказательства у меня есть? Мне живо вспомнились славные попаданцы к Сталину, те которые с ноутбуком. Вот им хорошо. Попробовали бы они, как я, попасть к Гитлеру и без всякого ноутбука, даже без завалящего смартфона марки Xiaomi – я бы поглядел на них.

На деле у меня нету никаких доказательств. Я слишком плохо знаю историю, чтобы озвучить какой-нибудь факт, который мог бы убедить Гитлера в истинности моих слов.

Разве что…

– Я всё про вас знаю, фюрер, – заявил я, – Вы в юности мечтали стать художником. А еще вы родились в результате инцеста – ваша мамка была родственницей вашего же папки.

Вот это я помнил, из википедии. Люблю её иногда почитать для развлечения. И это единственный факт, который теоретически может заставить Гитлера поверить мне. Или не поверить. Я и сам не знал, в курсе ли Гитлер про свою родословную.

Но этого я так и не узнал. На фюрера теперь было жутко смотреть, его рот скривился, его глаза полезли из орбит. Казалось, еще секунда, и у него пойдет пена изо рта, а из ушей повалит дым.

– Дерьмо! – взвизгнул Гитлер и бросился на меня, явно намереваясь придушить голыми руками.

Но куда уж ему. Роста мы с фюрером одного, но Гитлер телосложения в плохом смысле аристократического – тонкие руки, да и вообще весь какой-то щуплый. А вот Гиммлер – чисто коренастый крестьянин с широкой костью, несмотря на интеллигентную рожу. Да и не зря же рейхсфюрер жрал овсянку и заботился о здоровье.

Я сделал шаг в сторону, уходя от атаки фюрера, потом ударил Гитлера кулаком в плечо. Ноги у фюрера подкосились, он поскользнулся на начищенном до блеска дорогом паркете, а потом упал – прямо на один из металлических светильников, треснувшись об него головой.

Светильник был стилизован под факел, вокруг лампочки у него имелась широкая металлическая воронка с острыми краями, и об этом воронку Гитлер и приложился башкой. И приложился от души.

Фюрер упал на пол, он был еще жив, но из распоротой головы хлестала кровь.

Нашу возню, конечно же, услышали. Двери зала открылись, первым вбежал Борман, за ним следом несколько эсэсовцев, эти уже выхватывали пистолеты.

А я стоял над окровавленным покалеченным Гитлером. И даже не успел его добить.

Ну вот и всё. Сейчас меня просто-напросто расстреляют на месте, это в лучшем случае. А в худшем – схватят и будут пытать, пока не признаюсь, что я агент мирового еврейства.

Самое короткое и неудачливое попаданство в истории, блин.

Один из залов рейхсканцелярии

Борман, личный секретарь фюрера

Берлин, Рейхсканцелярия, 1 мая 1943 07:41

Эсэсовцы тут же взяли меня на мушку, парочка мужиков с перекошенными от ужаса лицами бросились к Гитлеру.

– Мой фюрер!

У фюрера из головы все еще хлестала кровища, он поднял руку и дрожащим пальцем ткнул в меня:

– Генрих… Фюрер…

Непонятно, что именно пытался сказать Гитлер. Речь давалась ему с трудом, взгляд Гитлера блуждал, как у новорожденного младенца, и кровотечение все не останавливалось. Видимо, проломлен череп.

– Врача! – воскликнул Борман.

Гитлер тем временем закрыл глаза и отрубился, его приподнятая было голова с громким стуком опустилась на пол.

Кто-то бросился искать доктора, кто-то пытался поднять Гитлера с пола, расстегнуть ему рубашку, влить воды в рот, перевязать голову куском ткани – один из эсесовцев разорвал мундир на себе, чтобы остановить фюрерскую кровь.

Борман жестом приказал эсесовцам, чтобы и дальше держали меня под стволами.

– Генрих, что произошло?

– У фюрера был припадок, – сказал я первое, что пришло в голову, – Я доложил ему кое-какую чувствительную информацию, о положении на фронте. И сердце нашего дорогого фюрера не выдержало. Вы сами знаете, что он уже давно не щадит себя и перерабатывает. Так что фюрер лишился чувств. И падая, ударился о светильник. Вон, смотрите.

Я указал на металлический обод светильника, где действительно осталась кровь.

В зал тем временем ворвались еще пара отделений эсэсовцев, теперь здесь было уже полсотни человек. Еще прибежали врачи, они тут же бросились к Гитлеру.

Вот тут «орднунг» присутствовал во всей красе, когда дело касалось здоровья Гитлера – у немцев всё было налажено на высшем уровне, медики прибыли менее, чем через минуту.

Борман же прошел к светильнику, осмотрел его, потом быстро оглядел зал, явно прикидывая и делая расчеты. А потом подозрительно поглядел на меня. Он мне явно не верил, Борман же не идиот.

А эсесовцы все еще держали меня на прицеле.

Я понял, что дальше мямлить нельзя. Надо взять ситуацию в свои руки. Мне все равно крышка, мне уже нечего терять, это придавало мне отчаянной решимости.

Я грозно потребовал:

– Убрать оружие! Врагов Рейха тут нет. Какого черта вы целитесь в вашего рейхсфюрера? Как у вас вообще рука поднимается? Или думаете, я мог причинить вред нашему любимому фюреру? Пистолеты в кобуру. Шнелль! Или забыли, что вы ᛋᛋ, а я ваш командир?

Не дожидаясь реакции эсэсовцев, я прошел ближе к Гитлеру, тот все еще был без сознания, привести его в чувство не удавалось.

Врачи уже закатали Гитлеру рукав и теперь что-то кололи ему, голова Гитлера уже была перевязана бинтами, которые все пропитались кровью.

– Ну как он? Он поправится?

Один из докторов поднялся с колен, на которые встал, чтобы перевязать голову лежавшему на полу Гитлеру.

Доктор отряхнулся, растерянно посмотрел сначала на меня, потом на Бормана.

– Фюрер назначил меня своим преемником! – объявил я, – И партайгеноссе Борман слышал его последние слова, и охрана фюрера слышала! Так что не тяните, докладывайте.

Вообще, раненый Гитлер наверняка имел в виду совсем не это. Он скорее пытался сказать, что «Генрих напал на фюрера». Но из-за проблем с речью у Гитлера вышло то, что вышло. Я был намерен траковать его слова в свою пользу.

– Нужно везти в больницу, – сообщил мне врач, – Череп проломлен, не буду скрывать: положение серьезное. Требуется операция.

Борман в ярости вмешался:

– Переложите фюрера на диван! Почему он до сих пор на полу?

Доктор мрачно поглядел на Бормана:

– Вы меня слышали, рейхсляйтер. Фюрера нужно везти в «Шарите». Немедленно, промедление смерти подобно. Там его смогут прооперировать, а здесь на диване – нет.

Борман кивнул.

Пара эсэсовцев тут же бросилась организовывать перевозку фюрера.

Но несколько охранников все еще продолжали держать меня на мушке. Парни выглядели растерянными, это определенно были личные телохранители Гитлера, проинструктированные получать приказы только от него. Но фюрер сейчас бы не в состоянии отдавать никакие приказы.

Однако опасность для меня явно уже миновала. Теперь меня уже не пристрелят, это было ясно. Самыми опасными были первые секунды, когда эсэсовцы только набежали сюда. Они могли убить меня чисто на нервах. Но сейчас их пылкие арийские головы уже охладились. Вот если бы Борман приказал им застрелить или арестовать меня – они бы может это и сделали. Но Борман такого приказа не дал. Возможно тоже был растерян, а возможно у него уже были какие-то свои планы касательно сложившейся ситуации.

Я внимательно оглядел всех парней, наставивших на меня оружие – парней было четверо. Все высокие красавцы, Гитлер явно набирал себе охранников не только по принципу верности, но и по принципу экстерьера, как собак.

– Я вас запомнил, фольксгеноссе, каждого из вас, – процедил я.

И вот теперь охранники наконец вспомнили, кто я такой, и испугались.

Они тут же вернули люгеры в кобуры, а один из эсэсовцев даже щелкнул каблуками и вскинул правую руку:

– Простите, рейхсфюрер. Мы всего лишь исполняем наш долг!

* * *

Я уселся в свой мерседес в тяжких думах. Ситуация была сложной, если не катастрофической, причем что для Рейха, что для меня.

Может быть, мне вообще не ехать в «Шарите»? Но Гитлера везли именно туда, туда же отправился Борман – прямо в машине медицинской службы ᛋᛋ, Борман не мог оставить фюрера одного в его состоянии.

«Шарите» это, как я понял, элитная клиника, где лечат видных членов партии. Там наверняка работают лучшие врачи, и оборудование тоже самое современное, так что Гитлера еще, не дай Бог, спасут.

И вот тогда у меня будут серьезные проблемы.

Я, конечно, могу попытаться сбежать из Берлина, но это просто глупо – все руководство Рейха сейчас точно приедет в «Шарите», каждый из главарей нацистов наверняка захочет быть рядом с фюрером в такой момент.

А раз так – то неплохо бы накрыть всех нацистов скопом, а лучший вариант для меня: вообще стереть эту клинику с лица Земли, вместе со всей её начинкой.

Чтобы разом прихлопнуть и Гитлера, и Бормана, и Геббельса с Герингом, которые наверняка скоро туда примчатся.

Но как мне это провернуть? Очевидно, что я не могу отдать приказа палить по «Шарите» – такой приказ просто не выполнят. А еще на меня тут же настучат Борману. Стукачей среди моего окружения полно. Кто-то же рассказал Гитлеру и о черном ритуале в замке и о тех тайнах, которые Гиммлер прятал от фюрера в Тевтобургском лесу.

Гитлер знал о Гиммлере всё. А теперь стукачи наверняка понесутся докладывать Борману о каждом моем шаге.

А чтобы расстрелять артиллерией или взять штурмом «Шарите» – потребуется серьезная подготовка, даже если предположить, что ᛋᛋ выполнят мой приказ. И тайно такую подготовку не проведешь.

А Гитлера тем временем все еще отлично охраняют.

Я видел из окна мерседеса, как отъехала от рейхсканцелярии машина медиков, как двинулись следом авто еще каких-то чиновников. И машины охраны – штук десять. А сейчас наверняка к клинике подгонят еще и танки, и еще какие-нибудь полки элитной охраны фюрера.

В одиночестве Гитлера точно не оставят.

Время у меня поджимало, а я так ничего толком и не придумал. Все уже уехали, возле рейхсканцлярии остались в одиночестве стоять только мой мерседес, да еще такая же машина моих телохранителей.

Но меня никто никуда не торопил – в этом смысле свита Гиммлера была отлично выдрессирована, шофер терпеливо ждал приказов.

Пожалуй, мой единственный вариант: передать союзникам или нашим, что Гитлер сейчас в «Шарите», что фюрер пробудет там еще несколько часов минимум, пока его прооперируют.

Пусть эту клинику отбомбят по полной программе и сравняют с землей. Понятия не имею, возможно ли это с военной точки зрения, но не зря же Гитлер жил за пределами Берлина и посещал столицу короткими наездами, по его собственным словам. Значит, дотянуться до Берлина можно. Особенно, если англичане и русские атакуют разом и задействуют максимум авиации.

Вот только провернуть это еще сложнее, чем принять решение.

Как я передам союзникам информацию? Не могу же я позвонить Сталину? Или могу?

Я подумал еще пару секунд и осознал, что это откровенно идиотская идея. На дворе же 1943 год. Наверняка позвонить в Кремль технически возможно, вот только средств шифрования телефонных звонков – никаких. Так что меня с телефонной трубкой в руке и расстреляют. Да и Сталин наверняка сочтет это провокацией или просто решит, что Гиммлер сошел с ума.

Союзники мне не поверят, это факт.

Выходит, придется все же полагаться на свои силы и бросить ᛋᛋ на штурм клиники…

Но пока я размышлял – из-за здания рейхсканцелярии показалась остальная охрана Гитлера. И вот тут я осознал всю тяжесть задачи в полной мере.

Танки – десяток. Потом бронемашины, грузовики, полные эсэсовцев. Все это двинулось следом за уже уехавшей машиной медиков. Похоже, что охрана Гитлера не ограничивается рослыми арийцами с пистолетиками, фюрера охраняет пара моторизированных полков.

И наверняка ПВО, ПВО они к клинике сейчас тоже подгонят. И все эти стражи фюрера мне ни фига не подчиняются, по крайней мере, они перемещались и активно действовали без всяких моих приказов.

Вот черт! Надо было добить Гитлера там, в рейхсканцелярии. Секунда на это у меня была, но я ей не воспользовался, просто растерялся.

Я клял себя последними словами, но проклятиями сейчас делу не поможешь. Надо ехать в «Шарите» и закончить начатое.

Закончить лично. Тут нет других вариантов.

И очень хорошо было бы найти человека, которому я могу довериться, причем найти его быстро. Мне нужны знания о Рейхе, хотя бы базовые.

Кому может доверять Гиммлер? Очевидно, никому. Разве что своей кровной родне? Знать бы еще, какая у Гиммлера имеется родня. Я был уверен, что он точно женат, для национал-социалиста такого ранга не иметь жены и детей наверняка было позорным.

Я почесал нос, потом глубоко вдохнул и обратился к сидевшему рядом адъютанту:

– Ну вот что, партайгеноссе. Думаю, что фюрера отравили. Наверняка дело рук евреев! В таких условиях каждый из нас в опасности. Так что вылезай из машины и привези мне в «Шарите» мою семью!