Текст книги "Во все Имперские (СИ)"
Автор книги: Альберт Беренцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Глава 18 – Черные колпаки и пылающие короны
«Государь!
Мы полностью обыскали Петропавловку. Сопротивления со стороны Охранки не последовало.
В секретных казематах нами обнаружен лишь Безымянный узник в маске, посаженный туда еще при покойном Павле I.
Снимать маску или беседовать с узником мы не стали, строго следуя старому указанию покойного Императора, это дело запретившему. Но мы, конечно, удостоверились, что этот узник – мужчина и человек, а не дриада.
А Её Величества нигде в крепости нами не обнаружено. Полагаю, что её тайно увели и спрятали по приказанию Павла Павловича. Если она вообще жива.
В связи с этим я советую вам, Государь, действовать решительно и сообразно ситуации. Павла Павловича пора убирать. И чем скорее – тем лучше.
P. S: Охранное отделение совсем охренело, псы сорвались с цепи.
Через попов и месседжеры Охранка распространяет о вас самые жуткие, лживые и нелепые слухи. Более того, фактически указ покойного Императора, строго запрещающий называть вас Чудовищем, больше не действует.
В связи с этим предлагаю Шефа Охранного отделения княгиню Пыталову убрать.
И затягивать с коронацией больше нельзя. Нельзя, Государь!
Ваш верный холоп и слуга, ЛЁДОВ»
ОТВЕТ:
«Борис, спокойно.
Короноваться до похорон Павла I я не собираюсь. Это было бы нарушением всех традиций.
Трогать Павла Павловича или Пыталову пока что запрещаю.
Найдите мне Этэ – Аа – Нуи. Это сейчас самое главное.
ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ И ПРОЧЕЕ, АЛЕКСАНДР-НИКОЛАЙ I БАГАТУР-БУЛАНОВ»
Еще часа три я потратил на то, чтобы найти себе работу.
Ага, работу. Я же больше не магократ, так что мне положено работать.
Наниматься к собственным сестре или дяде я, естественно, не стал. К сестре наниматься не имело смысла, так как у Тани у самой не было ничего, ни денег, ни собственности. А таинственного дядю я так и не разыскал.
Я позвонил Тане и выяснил, что сестра, в отличие от меня, в свою волшебную школу успешно поступила. Правда, Смольный Институт по её словам напоминал помесь СИЗО и нацистского концлагеря, но я был уверен, что сестра преувеличивает. Кроме того, дисциплина явно пойдёт моей сестрице только на пользу.
А вот дяде Таня тоже дозвониться не смогла. Моя семья, как выяснилось, так долго не общалась с этим дядей, давно переехавшим в Питер, что все контакты потерялись. Скорее всего, тот номер, по которому все пытались достучаться до дяди, вообще уже давно был неактивен.
Рассказывать Тане о своих сомнительных успехах, а также о том, что я больше не магократ, я, естественно, не стал. Это и потом успеется. Так что я просто коротко доложил, что у меня всё на мази.
Поговорив с сестрой, я погуглил и нашёл себе отличную вакансию – Царскосельской Управе как раз требовались казаки – патрульные. Патрульные вроде бы сейчас занимались в основном тем, что подавляли восстания холопов в селах рядом с Царским.
Таких восстаний, как я понял, за последние пару дней по всей стране вспыхнуло немало, хотя открыто об этом в интернете никто не писал. В принципе, это не было для меня новостью, сам я столкнулся с восставшими холопами сразу же после попаданства.
А вот о чём в местном интернете совсем не писали – так это о магии или магократии. Новости по этому поводу были очень скупыми и дистиллированными, а обсуждения всего касавшегося магии вероятно вообще были запрещены.
Еще одной запрещенной темой был вопрос престолонаследия. В интернете по этому поводу не было вообще ничего, хотя слушая разговоры людей на улицах города, я обратил внимание, что все только и болтают, что о возможных наследниках престола.
Но меня, понятное дело, это все мало волновало. Как относящийся теперь к сословию боярских детей я должен был, прежде всего, думать о пропитании. И я о нём подумал, нанявшись в Городскую Управу казаком.
Тот факт, что я не могу пользоваться огнестрелом, там особо никого не смутил, поскольку холопов казаки обычно разгоняли водомётами и хлыстами.
Но возникли другие проблемы.
Дело в том, что перестав быть магократом, я теперь стал не выше, а ниже закона. Вся Имперская бюрократия сразу же обрушилась на меня одним мощным потоком дерьма. Бюрократии тут было, конечно, поменьше, чем в моём родном мире, но она присутствовала, и это было довольно неприятно.
Выяснилось, что мне нужны водительские права, игравшие в Империи роль внутреннего паспорта, а еще я должен выбрать себе новую фамилию. А еще нужно пройти медосмотр, получить справку о благонадёжности в полиции и свидетельство о рождении у приходского попа. И все это стоило денег.
Так что на службу я смогу заступить только через неделю, если не позже.
А еще вся страна стояла на ушах в связи со смертью Императора, и половина нужных учреждений, где мне предстояло собрать справки, была просто закрыта.
Без лишних бумажек я, как выяснилось, мог пойти на службу к какому – нибудь клану, но тут нужна была протекция от магократа, которой у меня тоже не было.
Окончательно задолбавшись, я вернулся в парк возле Лицея, где оставил Алёнку и Дрочилу.
Это был не тот огромный парк перед дворцом, а другой. Скорее даже не парк, а небольшой сквер. Он примыкал к Лицею с востока, а Лицейский переулок, где я продал артефакт, шёл как раз вдоль сквера.
Было уже около одиннадцати вечера, совсем стемнело и освещенный фонарями парк был пуст, если не считать моих одиноких холопов. Или уже не холопов? Боярские дети вроде владеть крепостными не могли, это было привилегией магократов.
С одной стороны к скверу примыкала большая дворцовая пристройка, которую занимал Царскосельский Лицей изначально, еще когда дворец использовался царями по назначению. Именно в те времена, двести лет назад, тут учился Александр Сергеевич Пушкин.
Ага. Именно так. Александр Сергеевич Пушкин существовал и в этом мире, только тут он был магократом из клана Пушкиных. Но стихи тоже писал, как и в моём родном мире.
Памятник Пушкину располагался в центре сквера, бронзовый поэт, отлитый в натуральную величину, задумчиво восседал на бронзовой же лавке, а лавка в свою очередь стояла на огромном куске гранита.
Вокруг Пушкина помещалась аккуратно огороженная клумба, вокруг клумбы – скамейки, а на одной из скамеек меня ждали Алёнка и Дрочило.
– Ужин, – сообщил я холопам, передавая им два огромных бумажных пакета из «Ижоры – Обжоры», местной сети финских закусочных.
Сами себе холопы еду купить не могли, им вообще было запрещено совершать операции по купле – продаже. Немногочисленным городским холопам, которые ходили делать покупки для своих хозяев, как я выяснил, ставили на руку или на лоб специальный QR-код.
И только тогда они могли приобрести что – либо, без QR-кода любой холоп, которых продавцы сразу опознавали по их старинной одежде и говору, не мог купить даже пирожка.
В «Ижоре – Обжоре» я закупился на два рубля и семнадцать копеек, и закупился неплохо, так что теперь с удовлетворением смотрел, как Алёнка и Дрочило поглощают рыбу по – карельски, уху, калитки с сыром, свежие ягоды в меду и запивают это всё квасом и киселём.
Когда крепостные насытились, я наконец сказал то, что должен был сказать уже давно:
– Ладно. У меня плохие новости. Или хорошие, это как посмотреть. Дело в том, что я больше не барин. А вы соответственно больше не мои холопы, а свободные люди.
Дрочило вроде официально Прыгуновский, но я уверен, что Прыгуновым сейчас не до него. Учитывая, что только за последние сутки одного Прыгунова повесили Кабаневичи, а второго хочет прямо сейчас убить Охранка.
А Алёнка вообще продана без надлежащего оформления, как мне сказал писарь в Пскове. Так что по факту вы оба свободны. И теперь относитесь к сословию вольных крестьян. И я нашёл вам обоим работу. Алёнке – официанткой в «Ижоре – Обжоре», а Дрочиле – грузчиком на автобазе казаков.
Только там очень попросили Дрочилу сменить имя, но я думаю, с этим проблем не возникнет. Так что всё. Наслаждайтесь правами и свободами.
Закончив свою речь, достойную самого Императора Александра II, освободившего крестьян в моём родном мире, я замолчал, ожидая реакции.
Но реакцией стало полное непонимание. Алёнка похлопала глазёнками, как она любила это делать, а потом расплакалась. Дрочила, дожёвывавший карельскую калитку (не заборную калитку, калитка – это такой пирожок), тупо уставился на меня, явно не поняв ни слова.
– Всё. – объяснил я проще, – Я больше не барин. А вы с завтрашнего дня холопы закусочной и автобазы соответственно. Так понятнее?
Алёнка совсем разрыдалась, а Дрочило пробасил:
– У, продал барин! Али плохо служили?
– Да хорошо вы служили, – разозлился я, – Только мне больше кормить вас нечем. Сечёшь? Обнищал твой барин. Вот этот ужин – он последний и, считай, прощальный.
– Не пойду в закусочную, – совсем, как дитё, заныла Алёнка, – Позор это. Мне бабка говорила, в городе работать – позор для девки. Испортят, погубят!
Алёнка сейчас была особенно милой, плача, она теребила платок на шее и постоянно поправляла свой крестьянский длинный сарафан. Наряд моей сестрицы, который был на Алёнке во время нашей первой встречи, холопка переодела еще вчера, еще до угона самолёта.
Я присел рядом с девушкой на лавку и приобнял её за талию. От Алёнки сладко пахло девичьим потом, а еще чем – то теплым и родным, как будто парным молоком.
– Не бросай, барчук, – ласково пропела Алёнка, а потом неожиданно бросилась прямо на меня и жарко стала целовать, или скорее даже кусать мои губы своими пухленькими губками.
– Дрочило, иди погуляй, – приказал я Дрочиле, который уходить от меня на автобазу очевидно тоже не собирался.
Я завалил Алёнку на лавку. Красавица больше не плакала, теперь она принялась хихикать самым ехидным образом.
Интересно, разрешено ли в Империи предаваться любви на лавках?
Я быстро окинул взглядом сквер, но увидел только Пушкина и Дрочилу. Дрочило уже пошёл бродить по переулку, а Пушкин был бронзовым, так что с ними проблем быть по идее не должно.
Я распустил Алёнке длинную косу, а другой рукой стал мять её роскошную грудь. Красавица больше не хихикала, теперь она только часто и жарко дышала.
Моя рука скользнула по внушительному бедру Алёнки, я задрал ей подол. Мы слились в блаженном единстве звуков наслаждения…
* * *
Проснулся я от мерного боя барабана и завывания свирели.
Это было настолько странно, что я, возможно впервые в жизни, не сразу вспомнил, где я нахожусь, когда открыл глаза.
Ну, посудите сами. Ты просыпаешься в парке на лавке, на часах три часа ночи, город пустой и темный, а где – то играют на свирели и долбят в барабаны.
Причём, эти звуки еще и приближаются.
Алёнка спала рядом, завернувшись в цветной крестьянский платок и используя собственные роскошные светлые волосы вместо подушки.
К музыке тем временем примешались крики. И это были не радостные возгласы пьяниц, а крики боли и ужаса.
Так.
Что – то не то происходит этой ночью в Царском селе.
Алёнка тоже проснулась и испуганно захлопала глазами.
– Всё в порядке, я здесь, – успокоил я девушку, как мог.
Из – за памятника Пушкину появился Дрочило, этот заспанным не выглядел.
– Дрочило, что там?
– Не знаю, барин. Ходют.
Я хотел спросить, кто именно ходит и куда, но в этот момент увидел издававших странные звуки людей своими глазами.
Толпа вывалила в Лицейский переулок из какого – то двора за лавками и магазинами. Выглядела толпа жалкой и оборванной, человек десять, явно холопов. Среди них трое баб. Холопы в ужасе кричали и явно бежали от чего – то.
То, от чего они бежали, вскоре появилось из того же двора. Это тоже была толпа, но меньше, я насчитал семерых. Выглядели семеро пришельцев настолько зловеще, насколько это вообще было возможно.
Все они были в длинных черных одеяниях, полностью скрывавших тело, и в высоких черных же колпаках с масками, закрывавшими лица. Один из черных мерно стучал в барабан, второй играл на свирели. За исключением этого, толпа неизвестных в черных одеждах двигалась совершенно молча, остальные не издавали ни звука.
Третий шёл в центре толпы колпаков и нёс в руках длинный деревянный шест, оканчивавшийся резной короной, тоже деревянной.
У четвертого в руке был старинный топор, у пятого – пила. Шестой тащил флаг, такой же, как тот, что развивался над Лицеем – изображавший золотой трон и корону на серебряном поле, ниже которых располагалась надпись арабской вязью.
Седьмой, шедший последним, двигался важнее и медленнее остальных, он единственный в руках ничего не держал. На его черном балахоне была намалёвана огромная белая цифра «12».
Это еще что такое? Какие – то сектанты?
– Спрячьтесь за Пушкиным, – приказал я Алёнке и Дрочиле.
Я осмотрелся в поисках полиции или казаков, но, как всегда и бывает в таких случаях, представителей власти поблизости не оказалось.
Я пригнулся и под прикрытием кустов, которыми был засажен сквер, подобрался ближе к переулку.
Барабан и свирель тем временем разом замолкли, басовитый голос провозгласил:
– Стоять!
Крик был обращен к десятку холопов, бегущих по переулку. Те действительно замерли, как заколдованные. Может их и правда заколдовали, хрен его знает.
Я подполз ближе и теперь разглядел, что у сектанта, грудь которого украшала цифра «12», имелась еще и надпись на спине. И не просто надпись, а латинские буквы «V. P. A. R.».
Те же буквы, что были намалеваны кровью на стене рядом с трупами моих родителей.
– Во имя Государя! – провозгласил тем временем басом человек с цифрой и буквами.
От его рук метнулись огни, корона на деревянном шесте, который нёс один из сектантов, загорелась, объятая пламенем.
Холопы ахнули, несколько из них упали на колени.
– Во имя Белых Рыцарей! – провозгласил человек с топором в руках, выступая вперед. У этого голос был мальчишеским, не таким солидным, как у главаря.
Неожиданно из двора, откуда только что появилась странная процессия, в переулок метнулась крупная и жуткая тень.
В свете фонарей и горящей короны на шесте я увидел, что это молодой медведь, причем неслось животное галопом.
За несколько мгновений медведь добрался до холопов, бросился на совсем еще юную бабу и оторвал ей голову.
– Во имя Перводрева! – провозгласила фигура в балахоне с пилой. У этой голос оказался женским.
После этого началась резня.
Двое холопов разом заорали, подожженные магией. Они обуглились до костей за считанные секунды. Третьего холопа сектанты забили топором. Еще двух сожгли, но уже не огнём, а каким – то чистым потоком света.
Оставшихся растерзал медведь, перепуганные холопы даже не пытались бежать, некоторые из них так и остались стоять на коленях до последнего.
Переулок теперь был завален обугленными и изуродованными трупами,
Вы наверное скажете, что я должен был помочь этим несчастным. А вот не факт. Во – первых, всё случилось так быстро, что среагировать я просто не успел. А во – вторых, эти семеро в балахонах явно были мощными магами, а я теперь магом не был совсем.
Полицию вызывать было очевидно бесполезно, магократы выше любого закона.
Можно, конечно, было позвонить в Охранку, но Охранка вроде бы занималась только политическими преступниками, а эти сектанты открыто тащили с собой штандарт правящего клана, а еще недвусмысленно провозглашали здравницы Императору.
Так что Охранка ими вряд ли заинтересуется. Это уже не говоря о том, что убитых холопов они могли честно купить, а потом убить, что вообще было на сто процентов законным.
Еще меня напрягало то, что рядом не было ни полиции, ни казаков, хотя днём они тут торчали. Вполне возможно, что эта своеобразная акция сектантов была согласована с властями.
Деревянная корона на шесте тем временем все пылала. Сектанты успели нашуметь, но лавочники, жившие на вторых этажах домов в переулке, даже не выглядывали в окна. Видимо, то ли боялись, то ли такой движ был для них привычен.
Вновь застучал барабан, заиграла свирель, люди в черных балахонах чинно двинулись вперед по переулку, прямо сквозь ошмётки, плоть и кровь холопов, размазанные по брусчатке. Медведь шёл чуть поодаль и жадно принюхивался.
Сектанты остановились напротив лавки с надписью:
«ХЕНДРИК ЯН ВАН ДЕР ВЕРФ
АРТЕФАКТЫ
ВХОД ТОЛЬКО МАГОКРАТАМ»
Главарь с цифрой и латиницей на балахоне молча указал пальцем на дверь.
Трое сектантов ворвались в лавку, в ту самую, где я вчера вечером продал артефакт. Ворвались они даже не через дверь, а тупо разбив магией стеклянную витрину и войдя через неё.
Один из сектантов опрокинул стоявшее в витрине чучело рыбы – свиньи, и оно упало на брусчатку. В стеклянных мертвых глазах чучела отражался свет фонарей и горящей короны, будто рыбу – свинью тоже убили, вместе с холопами.
Я сначала было подумал, что сектанты явились сюда за неким артефактом, возможно даже за тем, который продал я. Но вскоре я убедился, что рукояти древних мечей их не интересуют. Нет, люди в балахонах пришли за другим.
Через минуту на втором этаже лавки, где жил владелец, раздались крики, а вскоре в переулок прямо через разбитую витрину трое сектантов выволокли одетого в пижаму Ван Дер Верфа вместе с его семьей – женой и дочкой лет семи.
Сектантка с пилой, кроме своего странного орудия, тащила что – то еще, взятое в магазинчике Ван Дер Верфа. Присмотревшись, я увидел, что это портрет усатого мужика в мундире, тот самый, который я видел в лавке, когда заходил в неё вечером.
Девушка с пилой передала портрет главарю сектантов в нумерованном балахоне. Голландца и его семью поставили на колени, прямо на брусчатку.
Ван Дер Верф и его жена испуганно молчали, их дочка что – то бормотала по – голландски.
Главарь сектантов поднял вынесенный из лавки портрет высоко над головой, по лицу черноусого дворянина на портрете метались блики от света горящей деревянной короны.
Глава 19 – До свидания, наш ласковый мишка
«Sagði spámaðurinn, sem drakk hunang ævintýranna:
– Það kemur sá tími að það verður enginn tími.
Þú munt þekkja hann á fjólubláa tunglinu,
Gelvich spáði
Þú munt þekkja hann af þrælaóeirðum,
Þú munt þekkja hann með blóði,
Þú munt þekkja hann af tveimur geimverum,
Þú munt þekkja hann á skrímslinu í konungskórónu.
Og galdraveldið mun falla.
Og galdurinn mun hverfa að eilífu.
Svo er sagt, svo verður það.»
Апокрифическая сага о Райдерёнге Быстром, на русский не переводилась
– Изменник Михаил! – пробасил главарь сектантов, размахивая потретом, – Крамола пробралась прямо в Царское Село! Предательство под носом у Императора!
Жена Ван Дер Верфа расплакалась, дочка продолжала молиться по – голландски.
Сам Ван Дер Верф к его чести сохранял присутствие духа, он попытался объясниться:
– Да, но это портрет лица Императорской фамилии. Государь Павел Петрович никогда не запрещал подданным…
– Государь Павел Петрович – мёртв! – заорал сектант с барабаном, подскакивая к Ван Дер Верфу, – А у тебя в лавке висит портрет изменника! Михаил предал Россию и бежал к вам во Францию! А ты планируешь его возвращение, чтобы уничтожить русских магократов и покорить нашу страну, долбаный лягушатник!
Я несколько прифигел. Да, я узнал голос этого сектанта.
И сомнений тут быть не могло, под черным колпаком определенно скрывался Жирослав Мартыханов – Заклёпкин, тот самый барчук, которого я избил в Пскове.
Милосердная судьба почему – то упорно сталкивала меня с Мартыхановыми, куда бы я не шёл. Прям мартыханская карма.
Жирослав орал громко, да и передвигался бодро. Как и говорил мне его дядя – историк, барчук, видимо, уже давно полностью регенерировал после нашей драки в клубе.
Вот только встречаться с Мартыхановым мне сейчас было бы совсем некстати. Он всё еще маг, а я уже нет. Так что он меня сейчас одной левой разломает.
Мда, ну и ситуёвина.
Ван Дер Верф тем временем все еще пытался оправдаться:
– Мой господин, я не лягушатник, я голландец, если позволите… А этот портрет я купил у одного мага…
– Плевать, кто ты, – забасил главарь сектантов, – Мы не будем разбираться в сортах вашего европейского говна. Разрешить вам понаехать в нашу страну в любом случае было ошибкой. И наш новый Император Павел Павлович эту ошибку исправит!
И не ври мне, что этот портрет принесли тебе в лавку на продажу. У тебя на магазинчике написано «Артефакты», а не «Третьяковская галерея». Ты покупаешь артефакты, а не портреты. А этот портрет изменника Михаила ты повесил, что услаждать свой взор и вести антироссийскую пропаганду! За это ты сейчас умрёшь! Вместе со своей поганой семьей! Кровь за кровь!
Главарь сектантов швырнул на брусчатку портрет и наступил ногой в кованом сапоге Михаилу на лицо.
Ван Дер Верф затараторил, начиная терять самообладание и дрожа:
– Пощадите, господин мой… Вы же знаете… Моя крыша – герцоги Подскоковы – Кабаневичи… Я им плачу за защиту… Они будут недовольны…
– Нас в последнюю очередь волнуют твои князья – свиньи, – брезгливо ответил главарь сектантов, – Кроме того, их сейчас тут нет. Твои Кабаневичи сидят в своей Карелии, в тысячах километрах отсюда, и тебе не помогут.
А своей связью с Кабаневичами ты окончательно разоблачил себя, как врага России. Кабаневичи – либерахи и враги магократии, это всем известно. Они хотели бы посадить на трон изменника Михаила, мы знаем. Вот только дойдет дело и до Кабаневичей, мы их всех перевешаем. Но начнём мы с тебя… Кстати, ты же тоже маг. Ну так давай. Сопротивляйся! Умри достойно, пёс!
Ван Дер Верф на самом деле был магом, но сопротивляться не стал. То ли его магия касалась только артефакторики и не была боевой, то ли он просто перепугался или понимал, что ему все равно не справиться с врагами, которых было семеро.
В любом случае, Ван Дер Верф не стал сражаться, а обнял жену и дочку, и они вместе стали читать молитву:
– Onse Vader, die in de hemelen…
– Во имя Государя! – провозгласил главарь сектантов, и в его руке заметался огонь.
Учёный мишка сектантов зарычал и встал на дыбы.
Я поднялся во весь рост, вылез из кустов и через пару мгновений, махом перепрыгнув невысокий заборчик сквера, оказался уже в переулке.
Черные балахоны повернулись ко мне, все, как один.
– Нагибин, – констатировал факт моего внезапного появления Мартыханов – Заклёпкин.
– Да, привет, Жирослав, – поздоровался я, – Сними – ка балахон. Охота поглядеть, зажила ли у тебя рожа после нашей последней встречи.
На несколько секунд повисло молчание, а потом главарь сектантов, не гася метавшееся в у него в руке пламя, пробасил:
– Нагибин? Это какой Нагибин, из Пскова? Твоя семья вроде всегда была консерваторами, Нагибин. Ты пришёл присоединиться к нам, твоим братьям и сёстрам?
– Эм… – я несколько растерялся, – Да нет, пожалуй. Сестра у меня уже есть, и она меня вполне устраивает.
– Тогда иди гуляй, Нагибин, – посоветовал мне главарь, – Тебе тут не место.
– А как по мне, именно тут мне самое и место, – ответил я, пожимая плечами, – Я, конечно, не разбираюсь в ваших политических тёрках, и что за мужик на портрете, который ты топчешь, я тоже не в курсе. Да мне и насрать, если честно. Но меня огорчает другое. Вы всемером, не считая медведя, собрались воевать с торговцем, его женой и маленькой девочкой. Это как – то не по – пацански, не?
– Воевать? – удивился главарь в балахоне, – Это не война, Нагибин. Это казнь. Священный суд Степана Разина. Так мы это называем.
– А, это типа, как суд Линча? – догадался я, – Но это не сильно меняет дело.
– Да что ты с ним разговариваешь? – заорал Мартыханов – Заклёпкин своему главарю, – Этот Нагибин – говна кусок. Да он же даже не маг! Он магию потерял! Весь Лицей уже в курсе! И он сейчас пытается взять нас на понт. А сам просто бомжует сейчас тут в парке, потому что его даже в Лицей не взяли. Ты тратишь своё время на беседу с бомжом – простолюдином, Циклоп!
– Циклоп? – я не выдержав, заржал, – Чел, ты реально циклоп? Ну – ка сними балахон. Охота поглядеть, у тебя там реально под ним один глаз?
Да, наверное я вёл себя глупо. Но и вы поймите, я не привык прощать беспредельщиков, даже если это магократы в черных балахонах.
Кроме того, у меня из головы все не шли латинские буквы на балахоне главаря сектантов, те же буквы, которые я видел на месте смерти моих родителей.
Циклоп тем временем балахона, естественно, не снял, но чуть подзавис. Он, видимо, понятия не имел, что со мной делать, поэтому приткнулся, хотя огонь в его руке все еще плясал. На случай, если Циклоп все же решится перейти от слов к делу, я быстро прошёл вперед и встал между ним и семьей Ван Дер Верфов.
Стоять тут было не слишком комфортно, Циклоп при желании смог бы сжечь меня за секунду. Кроме того, слева от меня оказался медведь, а справа – девушка в балахоне и с пилой, что тоже не радовало.
– Братья, чего вы ждёте? – решила вмешаться пилодевушка, – Если Нагибин и правда потерял магию – мы можем его спокойно убить…
– Мы и так можем это сделать! – перебил Мартыханов.
– Мда, но негоже убивать русского магократа, каждая смерть русского мага печалит Его Величество, – назидательно пробасил Циклоп, – Так что проверьте, если у Нагибина магия, братья. И если магии у него нет – тогда покончим с ним! Домовой, действуй.
– Вы главное смотрите, жидким не дристаните, пока будете проверять, – посоветовал я, – Особенно ты, Мартыхан. У тебя по этой части уже есть печальный опыт.
Мартыханов не нашёлся, что на это ответить. Зато вперёд выступил сектант с топором, которого видимо и звали Домовым.
Остальные магократы в балахонах образовали круг, в центре которого оказался я и семья Ван Дер Верфов. Голландцы больше не молились, а теперь только с ужасом смотрели то на меня, то на своих мучителей.
Это меня не особо радовало. Я бы, честно, предпочёл, чтобы Ван Дер Верф мне помог. Тем более что у голландца была целая лавка волшебных артефактов. Мог бы и захватить с собой что – нибудь мощное, чтобы тут всех разом разметать. Я бы на его месте вообще спал с такими артефактами в обнимку, заместо жены, чтобы всегда быть готовым к атаке.
Но Ван Дер Верф только пырился по сторонам круглыми от страха глазами, на него надежды было мало.
– Ну, и чё ты ждешь, Домовой? – сказал я сектанту с топором, – Давай, проверяй меня. Только ты учти – если у меня вдруг все еще есть магия, то ты будешь всю оставшуюся жизнь с этим топором в заднице ходить.
Я, конечно, блефовал. Никакой магии у меня не было, даже выбитые еще вчера на экзамене зубы так и не отросли. Кроме того, внутри себя я ощущал только непривычную пустоту.
Ну, и хрен с ней, с магией. Я как – то прожил всю целую прошлую жизнь без неё, так что и сейчас обойдусь.
Меня, конечно, сейчас наверняка убьют, но смерти я никогда особо не боялся. Чё её боятся – то, все там будем. А вот чего я никогда не терпел, так это отморози и беспредельщиков. А сейчас передо мной были именно они, беспредельщики, сразу семеро.
Так что молить о пощаде или сваливать я не собирался, уж извините.
Я приготовился отбить атаку Домового, но оказалось, что удара я ждал не оттуда. Маг с топором так и остался стоять на месте, зато на меня бросился медведь.
Это было довольно неприятным поворотом, я не ожидал такой подлянки от нашего русского мишки. С другой стороны, этот мишка пару минут назад отожрал голову крепостной бабе, так что поворот был закономерен.
Медведь был явно еще подростком, чуть ниже меня, когда вставал на дыбы. Только это мало утешало. Меня, конечно, жизнь многому научила, но вот сражаться голыми руками с топтыгиными мне еще как – то не приходилось.
Животное с неожиданным проворством бросилось вперед, пытаясь сбить меня с ног и уронить, но я ушёл с линии атаки и пробил мишке прямым в скулу. Ну, или в то место, где у человека была бы скула.
У медведя, понятное дело, никакой скулы на морде не было, а был только мех, в котором мой довольно сильный и удачный удар и потонул.
Мишка даже не пошатнулся, ему мой прямой был, что комариный укус. Вместо этого он размашисто ударил лапой. Я поставил блок, и если бы я сражался с человеком – этот блок бы даже сработал, но проблема состояла в том, что у мишки лапа была снабжена когтями, так что он вырвал мне кусок мяса из локтя.
Плохо, очень плохо.
Моя рука сочилась кровью, я пригнулся и пробил медведю фронт – кик в пах. Медведь вроде как был самцом, а ударов в пах ни один самец не любит, ни медведь, ни человек.
Миша взревел, но боеспособности не утратил.
Я уже сообразил, что в битве с медведем главное – не дать ему тебя повалить. Если вдруг повалит – то сразу придавит тушей и отгрызет половину рожи, за пару секунд.
Медведь еще раз ударил лапой, но теперь я сумел уклониться.
Мне вдруг пришла в голову отличная идея. А зачем собственно сражаться с медведем, если у этого медведя явно есть хозяин? Зачем мучить бедную скотину, которой определенно управляют магией, если можно помучить непосредственно мага – медведовода?
Я переместился левее, сделал перекат и оказался прямо перед Домовым с топором.
Одной рукой я сорвал с Домового его балахон, под которым оказалась юношеская прыщавая рожа с черными усиками, а другой рукой нанёс удар в центр рожи.
Домовой вроде пытался отмахнуться от меня топором, но вышло не очень. Владелец медведя обмяк и, как черный мешок с говном, упал на брусчатку.
Минус один. И никакой магии, только чистые физуха и скилл.
Но проблема состояла в том, что медведь от этого не дезактивировался, а только пришёл в большую ярость. Заревев, мишка атаковал меня, причем атаковал со спины, ведь я вынужден был повернуться к нему спиной, чтобы вырубить Домового.
– Давай! Добивай! – азартно завизжал Мартыханов, явно медведю, а не мне.
Я потерял равновесие и упал на бок, медвежья туша навалилась на меня, вдавив в брусчатку. Меня обдало зловонием, зубы топтыгин явно не чистил ни разу в жизни.
Вот теперь всё.
Когда тебя задавил медведь – тут впору стучать ладошкой по татами. То есть умирать, конкретно в моём случае. Колошматить медведя в партере, понятное дело – толку никакого.
Зубы топтыгина уже приближались к моему горлу, но в этот момент воздух вдруг озарила ярко – зеленая вспышка магии.
К сожалению, не моей магии, а чьей – то чужой. Но, к счастью, эта чужая магия оказалась спасительной.
Медведя сдернуло с меня, как покрывало с кровати. Я не без удивления увидел, как мишка взлетает в воздух и исчезает в разбитой витрине лавки Ван Дер Верфа.
Из лавки послышался оглушительный треск, как будто… ну скажем, как будто туда влетел медведь, в данном случае именно так дело и обстояло. Я был уверен, что половина артефактов голландца переломана в труху и восстановлению не подлежит.
Дрочило стоял рядом со мной, вокруг его кулака – наковальни метались сполохи болотно – зеленой магии.
– На дам барина кушать! – заорал Дрочило.
– Это что, холоп? – ужаснулась сектантка с пилой, – Холоп с магией?
Я быстро поднялся на ноги и осмотрелся, оценивая ситуацию. Разорванная медведем рука кровоточила, болела и начинала неметь. Плохой знак.
