Текст книги "Во все Имперские (СИ)"
Автор книги: Альберт Беренцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Во все Имперские ТОМ 1
Глава 1 – Бритва от Кана и битва за пресс – хату
31 августа 2028
Наш мир, Россия
Москва, Следственный изолятор
– Фамилия, имя, отчество?
– Котов Ростислав Павлович.
– Год, дата, место рождения?
– Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. Нашей эры. Город Санкт – Петербург. А день рождения у меня сегодня. Тридцатник стукнул. Могли бы и поздравить, кстати.
– Адрес по прописке?
– Отсутствует.
– Место работы?
– Отсутствует. Слушайте, лейтенант, меня вообще нигде нет, ни в каких базах. Я, считайте, человек – невидимка. У меня только паспорта. Причём, один из них Лихтенштейна, а второй – Кипра. В связи с чем я и требую послов. Обеих этих государств. Мне, кстати, их должны были вызвать еще в обезьяннике.
– Я зафиксировал ваше требование. Шнурки и ремень сдайте.
– Лейтенант, глаза разуйте. На мне треники и бутсы. На бутсах шнурков нет, и треники с ремнем сейчас тоже не носят. Не модно, знаете ли.
– Личные вещи под опись…
– Лейтенант, у меня только паспорта, и они перед вами. А сумку я потерял, когда убегал от муса… от ваших коллег. В сумке, кстати, у меня были доллары. Хотелось бы узнать их дальнейшую судьбу. Я не удивлюсь, если ваши коллеги нашли мою сумку, но доллары приобщать к делу не стали, а просто поделили. Мои доллары.
Лейтенант на это ничего не ответил, а просто вызвал конвой.
– Эй, почему наручники?
– У вас тяжкая статья.
Это я и сам заметил, тем более что конвоировать меня прислали двух амбалов. Сотрудники СИЗО меня определенно опасались, судя по всему, по моему поводу им были даны совершенно однозначные инструкции.
Когда ты в первый раз попадаешь в тюрьму – все в новинку и интересно.
А вам наверняка интересно, как я тут оказался. Интересно же?
Ну так не буду томить. Моё имя и дату рождения (они, кстати, настоящие) вы уже и так знаете, а статья у меня – 359, часть третья. Наёмничество, да.
Воевал я много где, собственно, воевать – моя профессия последние одиннадцать лет. Не от хорошей жизни, сами понимаете.
С крайней войны я вернулся всего два дня назад и никак не думал, что любимая родина встретит меня наручниками и уголовным делом.
Так что же произошло, спросите вы? Когда это в России наёмников стали сажать?
А произошло вот что. Дело в том, что моим работодателем последние годы был Виктор Викторович Кан. Он еще известен под погонялом «Второй», и он на самом деле второй человек в нашем государстве, а в некоторых его самых тёмных сферах – так и вовсе первый. Точнее, был таковым до последнего времени.
Но потом началась война в Риаберре. Вы наверняка не знаете, что такое Риаберра, так что и тут требуются пояснения. Риаберра – это остров у берегов Африки. В Риаберре много алмазов, акул и негров, и еще насилия. А ничего другого там собственно и нету.
Так вот, мой работодатель Виктор Викторович Кан дал мне хороший контракт в Риаберре, чтобы я сражался там за Коммунистический Маоистский Фронт Освобождения Рабочих. Фронт, как вы понимаете, ориентировался на Китай и воевал за то, чтобы алмазные богатства Риаберры могли разграбить китайцы.
Врагом Фронта было Объединенное Исламское движение Восточной Риаберры. Это движение, в свою очередь, сражалось за то, чтобы Риаберру могли разграбить арабы.
В принципе это все неважно, ибо я лично разницы между враждующими сторонами не заметил. Что коммунисты, что исламисты – в данном случае тупо одинаковые негры с автоматами. Разве что шевроны разные, но не суть.
Суть в другом: неделю назад Россия в очередной раз поссорилась с Китаем. И большие люди в высоких кабинетах решили тут же использовать эту ситуацию против Виктора Викторовича Кана, пса войны международного уровня и моего шефа. Были извлечены и разом вброшены в инфополе и прокуратуру тонны компромата.
Среди прочего в компрометирующих материалах фигурировали сведения о том, что незаконная (а законных у нас в стране, напомню, и не бывает) ЧВК моего босса воевала в Риаберре, причем воевала на стороне (о, ужас!) прокитайских сил.
Интересно было наблюдать, как наши СМИ оперативно переобулись, прям за сутки. Во всех новостях о Риаберре Фронт маоистов сразу же стал плохим, а Исламское движение – наоборот ангелами во плоти.
В результате Кан стал судорожно заметать следы, меня вызвали в Россию на разговор к шефу. Но разговор не состоялся, поскольку вчера был арестован Кан, а уже сегодня – я. Причем, арестовали меня, когда я уже прочухал ситуацию и пытался перейти на нелегальное положение.
Обидно, да.
Но мой арест сейчас наименьшая моя проблема, как вы уже наверняка догадались.
Наёмничество – это же от трёх до семи лет. Деньги на хорошего адвоката у меня на зарубежных счетах есть, раньше ни разу не привлекался, так что просижу я года три. А если буду паинькой, то вообще выйду через год за хорошее поведение.
Так что проблема не в том, что я подозреваемый. Самая большая проблема – в том, что я еще и свидетель. А мой шеф Кан не из тех людей, кто оставляет живых свидетелей.
Так что дальнейших вариантов моей судьбы мне видится ровно два.
Или Кан в ближайшее же время предложит мне денег за молчание. Или Кан в еще более ближайшее время меня убьет. Возможно даже прямо в этом СИЗО.
И хоть первый вариант с деньгами мне больше по сердцу, но и второго исключать нельзя. Кроме того, вы же не забыли, что у Кана погремуха – «Второй»? Этот мрачный символизм погонялова босса подсказывал мне, что Кан выберет именно второй вариант.
А значит, жить мне осталось при самом оптимистичном прогнозе считанные дни.
Впрочем, я не из тех, кто привык сдаваться и покорно идти под нож.
У Кана будет только одна попытка завалить меня. И если он ее провалит – я тут же потребую вызвать ко мне следователей из Федеральной Службы Контрразведки и сдам босса с потрохами. Но пока что никаких показаний давать нельзя. Я все – таки не крыса. Если Кан даст мне денег – буду молчать…
Мои невеселые размышления прервали конвоиры.
Мы остановились в пустом тюремном коридоре. Один из амбалов снял с меня наручники, а его коллега протянул мне маленький прямоугольный клочок бумаги, не больше почтовой марки по размеру.
Ничего не понимая, я взял бумажку и тут же понял, что это никакая не бумажка. Это была бритва, лезвие в бумажной упаковке. Прямоугольное и острое с обоих краёв.
– Я вроде сегодня утром брился, – заметил я.
– Второй передаёт привет, – ответил, давя лыбу, сержант – конвоир, – А еще передаёт, что твоя жена и дети живут по адресу – Санкт – Петербург, улица Михаила Горшенёва, дом двенадцать, квартира двадцать восемь. И Второй хочет убедиться, что ты всё понял. В течение суток.
Я кивнул в ответ.
А чё мне еще было делать?
Всё было предельно ясно. Или я перережу себе вены бритвой, или Второй прикажет убить мою семью. Оба этих варианта были неприемлимы для меня, по понятным причинам. А значит, придется звать следаков из ФСК и сдавать им босса, в обмен на безопасность моей семьи.
Но сейчас позвать людей из ФСК было невозможно, конкретно эти конвоиры явно куплены Вторым, и никаких следаков мне не вызовут. Разве что рожу разобьют в ответ на предложение позвонить контрразведчикам. А других сотрудников изолятора в поле зрения нет.
Но сотрудники СИЗО вряд ли работают смены дольше суток, так что завтра этих двоих оборотней в погонах тут уже не будет. А значит моя тактическая цель – тупо дожить до завтра, когда я и смогу мусорнуться и попасть под государственную защиту, как важный свидетель.
Прожить одни сутки.
Звучит, как нефиг делать, но в моей ситуации, я уверен, это будет довольно проблематично.
– В камеру, – распорядился тем временем конвоир, открыв дверь, одну из десятка в этом коридоре.
* * *
До того, как я вошел в камеру, я искренне полагал, что подарком – бритвой дело и ограничится. Я как – то подзабыл про тот факт, что мой босс никогда не кладет все яйца в одну корзину и всегда имеет в запасе план Б.
И сейчас этот план Б я увидел собственными глазами. Я понял, что никакая бритва мне уже не понадобится, ибо в камере сидело пятеро хмырей, один другого краше.
Вы же знаете, что такое пресс – хата?
Так вот. Это была не она. Камера, куда я свалился, определенно была килл – хатой, если можно так выразиться.
Я быстро оценил обстановку.
Пространства мало, бежать некуда. Мужики в камере – все шире меня в плечах и выше, хотя я и сам не узкий карлан. Долбить в дверь, призывая на помощь продажную охрану, очевидно смысла нет.
– Кто будешь? – поинтересовался тем временем самый широкий сиделец с жуткой рожей.
Половина лица у него была обожжена, один глаз был заменен стеклянным протезом, так что он напоминал одновременно Питера Фалька из сериала «Коломбо» и одного моего кореша – танкиста, который лишился глаза в той же поганой Риаберре.
– Я Ростислав, – ответил я, – Первоход, политзаключенный.
Ну а что еще сказать? Мой арест действительно стал результатом политических разборок на самом верху, так что в некотором роде я и правда политзаключенный.
– О, да у нас тут Солженицын, пацаны, – без улыбки, но с явной угрозой процедил обожженный, – А я Ваня Опалённый. Такая моя погремуха. Некоторые еще зовут меня Горелым, но это в корне неверно. Такие некоторые потом часто ходят без зубов. А это мои кореша, знакомься – Синтян, Мятный Пряник, Якудза, а вот этот Некс Наковальня.
Синтян был весь с головы до пят забит татухами, изображавшими девочек из аниме. Мятный Пряник действительно прямо сейчас жрал мятные пряники, запивая их чаем. Якудза был единственным нерусским в камере, больше всего похож на бурята, но это неточно. Что же касается Некса Наковальни, то этот был самым стрёмным из всех. Его могучие кулаки и правда напоминали наковальни.
– Рад знакомству, – кивнул я, сжимая в кулаке бритву.
Я отлично понимал, что, к сожалению, в бою с новыми друзьями бритва мне не поможет. Лучше бы Кан прислал мне пистолет, чтобы я застрелился, в самом деле.
– Ладно, пацаны, у меня есть деньги. Много, – я решил не тянуть кота за яйца и сразу перейти к делу, – И если я завтра всё еще буду жив и здоров, каждый из вас получит по десять тысяч. Долларов, естественно.
– Маловато, – скривил лицо в ответ на мое предложение Синтян.
– Да. Я оговорился, – тут же поправился я, – Не по десять, а по тридцать. Простите, пацаны. Я гуманитарий, никогда не был силен в математике.
– Маловато, – повторил Синтян.
– А сколько не маловато?
– А нисколько, – сообщил Ваня Опалённый, вставая на ноги и разминая собственную бычью шею, – Мы тут все пожизненные, нам твои деньги в тюрячке тратить один хрен некуда. А вот если мы тебя завалим – нас в тут в СИЗО еще на год оставят.
А тут для нас – натуральный санаторий. По сравнению с Черным Дельфином или Полярной Совой, по крайней мере. Слыхал про эти зоны? А раз слыхал – то без обид, брат. Ты перешёл дорогу не тем людям. Так что доставай уже свою бритву и вскрывайся. Помрёшь в комфорте, как белый человек. А если не хочешь в комфорте – мы тебя сейчас забьем. Выбирай.
Я не стал на это отвечать, только пожал плечами.
Что тут можно ответить?
Человек я, как вы уже догадались, скорее плохой, чем хороший. Хотя никогда никого не предавал и о семье заботился. Но в любом случае, смерть я точняк заслужил, тут без базара. Вот только эти пятеро хмырей смерть заслужили не меньше меня.
– И ты без обид, брат, – кивнул я Опалённому, прервав повисшее молчание, – Но парочку из вас я с собой в могилу заберу. Окей?
На этом наш диалог был окончен, ибо его очевидную бесперспективность осознали обе стороны. Тем более что Опалённый уже достал из – под шконки огромный железный кол, усеянный припаянными гвоздями.
У Якудзы в руках появился кухонный нож, у Синтяна – выкидная финка. Мятный Пряник так и вовсе вооружился бейсбольной битой. Некс Наковальня был настолько крут, что просто сжал свои кулаки – наковальни, представлявшие не меньшую опасность, чем любой холодняк.
Я же просто зажал между пальцами лезвие.
Признаюсь честно, я не Брюс Ли, даже не Емельяненко. Но кое – что умею, жизнь в своё время научила.
Кроме того, у меня было пусть и небольшое, но тактическое преимущество. Дело в том, что хата в СИЗО, как известно любому русскому человеку, узкая, и атаковать мои противники могли только по двое.
Они так и сделали – первыми в бой ринулись Синтян и Мятный Пряник. А еще Якудза, который проявил смекалку и полез ко мне, присев на кортаны и прыгая прямо по шконкам.
Шконки были слева, а пространство справа от меня оставалось свободным. Я решил придать этому пространству форму, заполнив его верхним маваши гери с правого разворота.
Моя нога очертила резкую дугу в воздухе, а мой бутс воткнулся прямо Мятному Прянику в висок. Мятный тут же обмяк и повалился на пол, по пути еще и треснувшись башкой о шконарь. Минус один.
Синтян тем временем подскочил ко мне и попытался сунуть финку мне в печень. Но я перехватил его руку, а второй собственной рукой, в которой была бритва, полоснул любителя аниме по глазам.
Синтян завизжал, бритва сломалась. Её крупный кусок остался у анимешника в глазу. Теперь будет смотреть свои мультики только одним глазком, падла.
Тем временем Якудза неожиданно ловко атаковал слева и ударил меня ножом в бок. По животу растеклась резкая боль, дыхание перехватило.
Печень вроде не задета, но кишечник явно пробит. Иначе говоря, мне конец, удар вероятно смертельный, если меня сегодня не положат в больничку. А меня, понятное дело, туда не положат.
Ну и плевать. Нечего терять, как пел Егор Летов.
Я двинул Якудзе локтем в рожу, но тот перехватил удар. Зато он выронил нож, уже что – то. Мы с Якудзой оба повалились, частично на шконки, частично на пол.
Опалённый тем временем оттащил назад истекавшего кровью и рыдавшего Синтяна и перешагнул через Мятного Пряника, который все ещё валялся в глубоком нокауте.
Якудза захватил меня за шею и начал душить, из моего распоротого живота ручьем текла кровища. Ну хоть кишки не вываливаются, и на том спасибо.
В глазах стало темнеть, хватка у Якудзы была поистине железной.
Тем не менее, я как – то исхитрился схватить с пола нож Якудзы и вогнал его Ване Опалённому в пах. Опалённый, уже замахнувшийся было своим железным колом, всё же успел нанести удар, но сильно смазанный. В результате удар кола пришелся не по мне, а в голову Якудзе.
Хватка Якудзы ослабела, на лицо мне полилась кровь из рассечённого лба бурята.
Или Якудза не бурят? Впрочем, какая разница?.
Опалённый заорал не своим голосом, из промежности у него торчал нож.
Я вскочил на ноги, в глазах потемнело так, что я чуть не вырубился.
Тем не менее, я нашёл в себе силы выдать Опалённому качественный хук в висок. Получивший такую анестезию Опалённый перестал визжать, обмяк и упал на пол. Его стеклянный глаз вывалился и покатился по полу.
С Ваней всё, истечет кровью за пару минут, уже не встанет.
Якудза тем временем всё еще сохранял боеспособность, в чем я убедился, когда получил от него мощный удар по позвоночнику. Я схватил с пола биту Опалённого и, резко развернувшись, размашисто ударил наугад.
И не прогадал. Удар пришелся Якудзе прямо в кадык. Якудза захрипел и схватился за горло.
Дальше – дело техники. Я размахнулся битой еще раз и снес Якудзе половину лица. Якудза всхлюпнул и растянулся на шконке, не подавая признаков жизни.
Смерть на шконке – что может быть более подходящим для пожизненного арестанта?
Голова у меня сильно кружилась, боль в животе становилась невыносимой, и кровь из распоротого пуза все хлестала. Еще пара минут – и я вырублюсь от кровопотери, тут к гадалке не ходи.
Тем не менее, у меня хватило сил оценить диспозицию.
Опалённый без сознания и умирает, Якудза уже мёртв, Синтян скулит на полу, и ничего не видит из – за залившей лицо крови. Возможно у него и глаз – то больше нет, после моего удара бритвой.
Мятный Пряник всё еще в нокауте. Можно, конечно, добить его одним ударом биты, но я не привык добивать раненых. Как по мне, это подлость.
Последний боец, до сих пор так и не вступивший в бой, тем временем поднялся на ноги.
Некс Наковальня был выше меня на голову, а в плечах был шире раза в полтора. Не человек, а терминатор и Николай Валуев в одном лице.
Некс отшвырнул в сторону рыдавшего Синтяна и сделал еще пару шагов, как раз оказавшись на расстоянии удара битой от меня. И удар битой на самом деле последовал. Я целил в голову, но трудно произвести эффективный удар в голову человеку, который намного выше тебя. Особенно когда находишься в узком пространстве камеры.
Наковальня перехватил биту и резким движением вырвал её из моих рук.
А потом я не поверил своим глазам – Некс сломал профессиональную бейсбольную биту о колено, как тростинку.
Бить его кулаками или ногами очевидно было бесполезно, ему мои удары будут, что комариные укусы. Я нагнулся, чтобы подобрать финку, но в этот момент Некс схватил меня за горло обеими руками и, оторвав от пола, принялся душить.
В глазах совсем потемнело, теперь я не мог сделать ни вздоха.
Я попытался пробить Нексу в живот кулаком, но удар вышел таким слабым, что не свалил бы и ребёнка. Наковальня же его просто не заметил.
Легкие невыносимо резало и жгло.
Вздох, пожалуйста, хоть один вздох, хоть один глоток воздуха.
Тело больше не слушалось, руки и ноги стали чужими. Даже возможности сказать перед смертью нечто пафосное меня лишили.
Я вспомнил маму, вспомнил жену и детей, вспомнил девочку, которая мне сделала минет в школьном туалете пятнадцать лет назад.
Еще почему – то вспомнил учительницу истории – Александру Ивановну.
Зачем я её вспомнил?
Не знаю.
Александра Ивановна никаких минетов мне не делала, и вообще была уже стара, так что это было не эротическое воспоминание. Я с ней даже толком не общался, так как никогда не любил историю, всегда имел крепкий трояк по ней.
А любимым периодом русской истории у Александры Ивановны было Смутное Время… Почему так…
Всё…
Глава 2 – Охота на летающих косуль
31 августа 2022 года
Российская Империя
Павловск, Императорский заповедник «Зверинец»
– Говорят, ваш клан Псобчаковых блудит с собаками. Это правда? – тайный советник Борис Лёдов опрокинул рюмку водки, не слезая с коня, и сурово взглянул на собеседника.
Дело происходило на традиционной последней летней охоте, участие в которой принимали члены Тайного Совета, включая наследника престола Павла Павловича.
Но сейчас наследника рядом не было, поэтому Борис Николаевич Лёдов и позволял себе некоторые дерзости.
Лёдов восседал на черном мохнатом жеребце, постоянно фыркавшем и мотавшем головой, ведь нрав коня всегда подобен характеру его хозяина.
Голову Бориса Николаевича украшала меховая шапка, а шею – цепь магистра Мальтийского Ордена с восьмиконечным белым крестом.
У стремени Лёдова стоял крепостной холоп с подносом, на котором помешались запотевший графин ледяной водки и разнообразная закусь.
Собеседник Лёдова – тайный советник Владимир Псобчаков был невысок ростом и плешив. Он сидел на крапчатой кобыле и, отвечая на оскорбление Лёдова, сперва кхекнул и лишь потом заговорил:
– Кхе – кхе… Магократы любят болтать, Борис. Про ваш клан Лёдовых тоже многое говорят. Я, например, слыхал, что у вас в роду все алкаши, потому что вам постоянно холодно и требуется накатить. Для сугрева.
– Не так, – нахмурился Лёдов, закусывая водку крупным куском сельди в травах, – Как тебе отлично известно, мы повелеваем температурой, а не только лишь льдом. Поэтому нам часто бывает не холодно, а жарко. В таком случае мы пьем холодное пиво, чтобы подостыть. Так что слухи о пьянстве Лёдовых отчасти верны. А теперь отвечай, сношаешь ли ты собак, пёс!
Лёдов ткнул мощным пальцем в сторону десятка чистокровных борзых, толпившихся возле кобылы Псобчакова.
Борзые опасливо косились на лежавшего рядом огромного медведя, медведь был ручным и принадлежал третьему дворянину – магократу – Дмитрию Медведянскому.
Сам Медведянский, одетый в армейский камуфляж и сидевший на белом жеребце, наконец отвлекся от айфона, в котором он залипал всю охоту, и с укором посмотрел на Лёдова:
– Вы пьяны, Борис Николаевич. Если бы ваши речи услышал наследник…
– Наследник! – с негодованием перебил Лёдов, – Дерьмо, а не наследник! Думаешь меня волнует мнение этого сосунка? Да пусть слышит, пусть слышит меня полностью! Этот ублюдок интересуется только бабами и аниме.
Он даже на заседания Тайного Совета не ходит, уже пару месяцев. Ему видите ли скучно. А нескучно ему только смотреть свои порно – мультики, гонять в видеоигры и лапать баб из Лейб – Гвардии!
Да у него в покоях висит постер с Рэйму Хакурэй. Ростовой постер! Я сам видел! И знаете, где он висит? В восточном углу, там, где у благочестивых магократов обычно помещается икона.
А его успехи в магии? У этого «наследника» до сих пор Три Ветви. Три Ветви! Мужику уже за тридцать, а ранг у него, как у гимназистки. Нет, уж извините, господа. Наш добрый Император Павел правит уже две сотни лет и, видит Бог, правит мудро.
Но в наследники он себе вырастил лентяя, хикку, дрочера и полное дерьмо. И я отказываюсь признавать этого ублюдка наследником! Тем более, кто он такой, этот наследник? Пра – пра – пра-правнук Императора. Седьмая вода на киселе!
Лёдов замолчал и выпил еще рюмку водки. На минуту повисло молчание, Медведянский снова уткнулся в смартфон, а Псобчаков кашлянул:
– Кхе – кхе. Ваши слова отдают изменой, Борис Николаевич. Не нам выбирать наследника. Император счел достойным именно Павла Павловича, кроме того он прямая кровь по мужской линии. Так что когда Павел I, да благословит его Бог, оставит нас – ему наследует Павел II.
Ну или не наследует, кхе – кхе. Всё же, наш Император прожил уже четверть тысячелетия. Что мешает ему прожить еще столько же? Павел Павлович, в отличие от своего отца, обычный маг, как и все мы, а не долгожитель. Он вполне возможно умрёт раньше Императора.
Лёдов на это не ответил, зато в разговор снова влез Медведянский, как раз фотографировавший на смартфон уже появившуюся в небесах Луну. Луна была огромной и фиолетовой.
– Вы лучше скажите, что думаете вот об этом? – спросил Медведянский, по привычке пытаясь тут же выложить фотографию Луны в Инстаграм.
– Тут нет интернета, дурак, – хмыкнул Лёдов, – В Императорских заповедниках сеть не работает, потому что она пугает дриад. А дриады, если ты забыл…
– Не стоит вскрывать эту тему, господа, – деликатно кашлянув, заметил Псобчаков, – Не стоит. Даже вам, Борис Николаевич. Кроме того, Дмитрий спрашивал о фиолетовой Луне. Она уже пару дней такая, в народе ходят нелепые слухи о грядущем конце света, насколько мне докладывали, кхе – кхе.
– Наш русский народ всегда чует суть, – сурово пробасил Лёдов, – Так что слухи не врут. В саге о Райдерёнге Быстром говорится, что когда взойдет Фиолетовая Луна – на трон воссядет недостойный пришелец из другого мира, и тогда магократии придет конец. И мы все сдохнем.
– Райдерё… Что? – рассмеялся Медведянский, – Борис Николаевич, это же апокрифическая сага! Кроме того, когда вы успели обратиться в друидизм и начать верить сагам? Род Лёдовых всегда исповедовал православие, насколько я помню.
– Смейся – смейся, мудак. У тебя мозгов не больше, чем у твоего медведя, – выругался Лёдов, принимая от крепостного очередную рюмку водки, – Саги не врут, и народная чуйка тоже. Русский народ – не дураки, в отличие от нас.
– Кхе – кхе. Косули, господа, – негромко произнёс Псобчаков.
Косули действительно появились. Они вылетели огромной стаей из – за леса на противоположном берегу озера, возле которого и расположились трое магократов. Косули летели, взмахивая огромными кожистыми крыльями, стаю вёл вожак – самец, увенчанный крупными рогами.
Императорский заповедник населяло множество удивительных волшебных существ, и летающие косули были лишь одним из его чудес.
Медведянский и Псобчаков схватились за ружья, Лёдов неспеша ухнул рюмку водки и теперь закусывал соленой тыквой.
– Тихо, сволочи, – процедил Борис Николаевич, утирая губы, – Не спешите. Пусть ближе подлетят.
Косули были уже над серединой озера, когда Медведянский заселфил себя на их фоне, а Псобчаков выстрелил.
Потом стрелять стал и Медведянский, но так ни в кого и не попал. Зато Псобчаков сбил одну косулю, и та камнем полетела вниз, в черные воды лесного озера.
Теперь косули были уже прямо над магократами. Псобчаков и Медведянский палили, Лёдов так и не взялся за свое ружье.
– Любители, школота, – презрительно сказал Лёдов своим товарищам, а потом воздел вверх руку.
В лесу вдруг на миг стало холоднее, а прямо над охотниками засверкало северное сияние, растворившееся через пару секунд.
От руки Лёдова ввысь пронеслась волна синего света, раздался оглушительный скрежет, как будто столкнулись два айсберга.
Еще через несколько мгновений сверху упала замороженная и покрытая инеем туша крылатого вожака – оленя.
Гордый вожак стаи был вморожен до состояния ледышки. Рухнув прямо на берег озера, он сломал ногу борзой Псобчакова, а крепостного холопа, как раз подававшего Медведянскому переносной зарядник для смартфона, зашиб насмерть.
Травмированная борзая заскулила и заметалась, мертвый и погребенный под тушей оленя холоп молчал.
– Ну блин… – выругался Медведянский, Псобчаков внушительно кашлянул.
Крепостные бросились вытаскивать труп раздавленного в лепешку товарища из – под мороженой туши.
– Простите, – мрачно пробасил Лёдов, которому неудачное приземление оленя испортило весь триумф, – Как только окажемся за пределами заповедника, и будет интернет – переведу тебе двадцать рублей за крепостного, Димон. А тебе, Володя, три рубля за сломанную борзую.
– Не стоит беспокоиться, кхе – кхе, – ответил как всегда дипломатичный Псобчаков, а потом приказал уцелевшим собакам:
– Сьерже, достань косулю. Ту, которую я подстрелил. Из озера. Золя, а ты помоги ей.
Борзые, психически связанные с хозяином магией, кивнули и бросились в черную уже не по – летнему ледяную воду.
– А зарядник для смартфона? – возмутился Дмитрий Медведянский, – Зарядник тоже раздавлен. Еще двадцать рублей.
Медведь Димона зарычал, почуяв тоску хозяина по сломанному заряднику.
– Он у тебя что ли бриллиантовый был? – насупился Лёдов, принимая у крепостного рюмку водки, – Когда это зарядники стали стоить дороже холопов?
– Там была батарея с зарядом на три года, алё… – начал было объяснять Димон.
Но Лёдов лишь махнул рукой, показывая тем самым, что согласен выплатить компенсацию, а потом поднес к губам рюмку.
В этот момент из леса на берег вырвался взмыленный конь, на котором восседала девочка в коричневой униформе. В носу у коня было кольцо – древний имплант Уральской Империи, дававший мощные баффы к скорости.
На шевроне у девочки был нарисован коронованный почтовый рожок – знак конной фельдегерской службы Его Величества. В эту службу брали только девочек из сословия «боярских детей», потому что девочки легче, а для конного фельдъегеря главное – скорость передвижения.
– Император мёртв! – воскликнула девочка – фельдъегерь, – Полтора часа назад. Апоплексический удар.
Обессиленная девочка упала с коня, задыхаясь. Пара крепостных холопов бросились помогать ей.
– Водки ей дайте, – дал сомнительный совет Лёдов, еще не до конца сознавая, что именно он только что услышал.
Повисло молчание, но долго оно не продлилось.
– Нужно найти наследника. Немедленно, – сказал Псобчаков, даже забыв кхекнуть, – Он вроде охотился на восточном берегу, со стражницей из Лейб – Гвардии и егерем…
– Или не нужно, – наконец пришел в себя Лёдов, – Ну, за упокой души Павла Петровича! Другого такого государя у нас уже никогда не будет.
Подтверждая слова делом, Лёдов опрокинул рюмку, налитую еще до прибытия гонца со страшным известием.
– Вы о чём? – переполошился тем временем Медведянский, – Наследник должен знать. Владимир дело говорит. Поехали, найдем наследника!
– Обожди, не кипишуй, – ответил Лёдов, закусывая, – Ты же понимаешь, что означает смерть Государя? Она означает, что сейчас начнется грызня за власть. Долгая и кровавая, ибо наш Император правил несколько столетий, а за это время Императорский род успел расплодится, как тараканы.
И эти тараканы сейчас начнут друг друга жрать в борьбе за корону. И я бы предпочёл, чтобы наш любитель аниме Павел Павлович приступил к пожиранию позже остальных. Ибо кто раньше начнет жрать остальных претендентов на трон – тот вероятно и победит.
А я видеть хиккана на троне не желаю, уж извините, господа. Так что не вижу смысла извещать Павловича о кончине его пра – пра – пра – деда, или кто он там покойному Императору. Я лично немедленно отправляюсь в Павловск.
– Кхе – кхе… А зачем вы туда отправляетесь, Борис Николаевич? – поинтересовался Псобчаков, – Уж не замыслил ли род Лёдовых отжать престол и воссесть Императорами?
– Нет, – нахмурился Лёдов, – Ничего подобного. Императорский трон жестковат для моей задницы, если честно. Да и корона для головы маловата. Да и вообще, эта игра только для Багатур – Булановых, для членов Императорского клана. А еще победить в ней теоретически смогут лишь четверо реальных претендентов.
– Мда, кхе – кхе… – мягко произнес Псобчаков, и тут же раскрыл свою мысль, – Четверо. Из которых первый изгнанник, бежавший во Францию, второй – чудовище, а третий – идиот. Знаете, Борис Николаевич, на фоне первых трех Павел Павлович выглядит не такой уж и плохой кандидатурой. Мы должны известить его о смерти Императора. Немедленно.
Псобчаков развернул своего коня в сторону леса, Лёдов поднял руку, собаки Псобчакова зарычали, им вторил медведь Медведянского.
Крепостные рефлекторно повалились на землю и закрыли головы руками, как и положено делать холопам, когда рядом начинается битва магократов.
– Ну я‑то должна известить наследника, господа, – сказала уже отдышавшаяся девочка – посыльный, – Это мой долг.
Магократы, все как один, уставились на девочку.
– Ты же из Потаповых, так? – спросил Медведянский.
– Я из Подснеговых, Ваша Светлость.
Лёдов хохотнул:
– Дочка Сашки? Я тебя вроде видал раньше пару раз. Подснеговы служат в моем ЧВК. А твой дед – глава службы безопасности моей холодильной корпорации. Так что ни к какому наследнику ты не поедешь, девочка. Вместо этого ты сейчас вернешься в Павловск и доложишь, что наследника не нашла. Понятно?
– Предельно понятно, Ваше Высочество.
– Вот и умничка, – Лёдов покопался в кармане, вынул оттуда золотой гербовый рубль и швырнул девочке.
Подобрав рубль, гонец вскочила на коня и исчезла в лесу.
Псобчаков было потянулся к ружью, но потом раздумал и направил коня к лесу, а потом еще раз раздумал и, остановив лошадь, только вопросительно смотрел на Лёдова. Собаки Псобчакова, копировавшие все движения хозяина, тоже уставились на Бориса Николаевича.
– Извещать наследника НЕ БУДЕМ. Твёрдо и чётко, – мрачно произнес Лёдов, буравя Псобчакова взглядом.
