Текст книги "Посиделки в межпланетной таверне "Форма сущности" (СИ)"
Автор книги: Альберт Зеличёнок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
– Вот оно как было на самом деле. Все ваши источники компиля тивны и искажены, зато моя книга – непосредственно от Лукавого. Читаю дальше после небольшой цезуры. "И, как обычно, сделал Все вышний из глины человека, и по традиции нарек его Адамом, и из его ребра создал ему жену, и сказал: "По-моему, ничего вышло" – но уже не так самоуверенно. И среди обычных славословий прорезался голос Падшего: "Не знаю, Предвечный, не на свою ли голову ты их сотво рил. Обещаю тебе из-за них крупные неприятности". И за эти слова Черный Ангел был лишен аккредитации при дворе, но не сдался и поч тил людей своим особым покровительством. Порой он даже вынужден был пресмыкаться перед ними, но открыл-таки им глаза на ущемление их прав. И после изгнания из Эдема он не оставил племя человечес кое и в меру сил развивал в его сынах гордость, упорство в дости жении цели и тягу к справедливости. Именно он подтолкнул так назы ваемого Каина к борьбе за свое попранное достоинство, и он разра ботал универсальный межпланетный проект вавилонской башни (можно сказать, первого небоскреба, хотя и без лифта, мусоропровода и пентхауза) – выдающегося архитектурного сооружения того времени, и он же после известного смешения языков изобрел эсперанто, позво лившее людям сохранить достаточно взаимопонимания, чтобы объявлять войны, объясняться с женщинами и допрашивать пленных на доступном обеим сторонам языке".
Геенна потянулась, повела плечами и перелистнула несколько страниц. Я ощутил, что вереница слов, как трясина, засасывает ме ня, и сознание уплывает, покачиваясь на акустических волнах, как бумажный кораблик в луже.
– "И рассердился Творец на людей за дела их и решил истребить их с лица земли, за исключением Ноя, который имел перед Небесами особые заслуги. Тогда явился к Создателю Падший и заявил: "Как же так, Господь? Кто же так разбазаривает вверенные материальные ре сурсы? Нерентабельно. Мне же и вовсе обидно: все-таки там плоды и моих трудов погибнут". Но не слушал Саваоф, топал ногами и метал молнии. Разъярившись, он ликвидировал-таки предприятие, упрятав концы в воду.
Мои веки отяжелели, голова свесилась на грудь, зрачки закати лись,. и мир представился простым и понятным, как негатив фотогра фии. Геенна накинула на меня уздечку и повела за собой, а я только и мог, что переставлять ноги и незамутненным уголком сознания на деяться на лучшее.
В ее замке я прожил семь лет. Первый год – вешалкой для шляп в передней, где перевидал немало интересного, когда юные ведьмочки и колдуны на шабашах, Сняв алкоголем напряжение, импровизировали на чужих пальто по углам. Следующие четыре года я проработал тор шером в спальне, где оказалось относительно неплохо, так как Геен на была ведьмой достаточно миловидной и без комплексов (если не считать мании величия), и, кроме того, с меня хоть изредка смахи вали пыль. Хуже всего пришлось в последние пару лет, когда мне до велось заменить собой испорченную электрозажигалку для газовой плиты. Вот уж кого никогда не моют. И относятся хуже, чем к миксе ру. Тут я натерпелся-таки. К тому же морда обгорела.
Уверен, что после семи отведенных правилами лет она меня не выпустила бы. Отыскала бы повод. Но Провидение, которое не остав ляет без попечения даже самую мелкую букашку, не говоря уже о та ком тяжеловесе, как я, выручило и на этот раз. Едва наступил предсказанный день моего освобождения, внизу раздался грохот, и входная дверь пала в неравном бою. В образовавшийся проем ворвался светловолосый, круглоголовый и розовощекий крепыш, размахивая над головой огромным топором. Его клетчатая рубаха расстегнулась, де монстрируя намечающийся животик, борода воинственно топорщилась, мышцы на руках, правда, не бугрились, но их вполне хватало, чтобы безостановочно вертеть солидных размеров секач. При этом он еще не забывал рычать традиционное: "Казад!" Слуги колдуньи разбегались перед ним без особого сопротивления, выражая верность хозяйке только словесными протестами. Однако незваный гость все равно для порядка крушил мебель, стараясь при этом принимать наиболее выиг рышные позы. Когда он смахнул с журнального столика магический шар с программным управлением, я почувствовал, что заклятие спало, и с удовольствием принял участие в уничтожении недвижимого и движимого имущества замка. Попутно я после столь долгого поста наконец-то хорошенько поел. Впрочем, и он с удовольствием подкрепился, когда мы прорвались на кухню, причем, как и я, отдавал предпочтение мяс ным блюдам. Однажды нам попалась на пути Геенна со своим чер но-красным бестселлером, но мой новый приятель выразительно глянул на нее, взвизгнул воздух, рассекаемый острой сталью, прозвучало: "Казад!" – и ведьма сочла за благо ретироваться.
– Слушай, спаситель, кто ты все-таки такой? – спросил я, вы бираясь на свежий воздух прямо сквозь стену танцевального зала.
– Гном, естественно, – он отбил шпагу осмелевшего начальника стражи и с воплем: "Мы, гномы, существа простые, необразованные, этим вашим приёмчикам необученные" – обрушил на его голову свой инструмент.
– Это я, положим, и сам по твоему кличу понял. Звать-то тебя как?
– Сначала ты скажи. Мы, казад, первыми представляться не лю бим.
– Я Левый Полусредний из Пещеры Кривых Скал.
– А я Хабарлог. Откуда родом – и сам забыл, слишком много раз пришлось переезжать. Сейчас и вовсе бездомный, брожу по белу све ту, на жизнь вот топором зарабатываю и вообще штуки разные делаю. А ты куда путь держишь, Левый Полусредний?
– К колдуну из Абар-Кадабра, хочу отнести ему вещь, которая давно хранится в нашей семье и порядком-таки надоела.
– Не колечко, случайно?
– Нет. С чего ты взял?
– Да так, был один печальный опыт. В общем, с тобой я пойду. Путь к Творожным скалам покажу, все равно делать мне сейчас нече го, а ты без меня опять в какую-нибудь историю вляпаешься. И чего, спрашивается, я со всякими разгильдяями валандаюсь? Есть во мне, наверное, педагогическая жилка. Чувствую – во времена эльдарского ига они не только песни пели да крепости строили, небось, и девок наших портили. Иначе – откуда во мне эта напасть? Это ж они, эль фы, всех жить учат. Заковыристая штука – генеалогия. Да, забыл, сказать: питание и прочие дорожные расходы – за твой счет.. Но уч ти: узнаю, что несешь ты все-таки кольцо – накажу. Мы, гномы, на род простой, мирный, нам эти заварушки ни к чему.
– Да говорю же – нет. Вот, смотри.
И я сунул ему под нос Кубок.
– Что за ерунда такая?
– Чаша Святого Грааля.
– Тьфу, я думал – хоть вещь хорошая. Я бы на месте мага у те бя ее нипочем не взял. Это разве узор? Это разве инкрустация? А проба где? Нет, прогонит он тебя.
Тем не менее, он явно успокоился. Мы пока что шли пешком. Ха барлог утверждал, что в полетах его тошнит и укачивает, и напирал на свои привилегии как проводника, а я после стольких лет наземно го существования не рисковал пока опробовать крылья.
– Слушай, – спохватился я, – неужели на тебя колдовство не действует?
– Какое такое колдовство? Нонкино, что ли?
– Ты имеешь в виду Геенну? – потрясенно спросил я.
– Это на своих сеансах она Геенна, да еще для таких впечатли тельных, как ты. А по паспорту она Нонка, то есть Нэнси Смит.
– И на ее книгу ты внимания не обратил...
– А чего на нее реагировать? Я – гном простой, необразован ный, книги на меня не действуют. Я и читать-то, можно сказать, не умею. Таких, как эта барышня, бояться не надо. Главное для них – вызвать к себе интерес, а ежели внимания на них не обращать, то колдовство всякую силу теряет. И книжонка эта ее – тьфу, и больше ничего. Ерунда полная.
Все-таки я уговорил его лететь. Он оказался прав: в воздухе его действительно тошнило. Пришлось вернуться к прежнему способу передвижения. Правда, до цели оставалось, по его словам, недалеко.
Да, спешу утешить тех, кто обеспокоен судьбой моей коллекции.
Когда я дрожащими лапами открыл шкатулку, все девушки были помяты, непричесаны, но живы и здоровы. Видимо, чары подействовали и на них. А то я уж собирался косточки обсасывать, но обошлось. И боеспособность тоже, кстати, оказалась в порядке.
Идти все-таки понадобилось часов восемь (с перерывами на завтрак, второй завтрак, ланч, перекус, обед, легкий закусон, ужин и фруктовый десерт перед сном). Видимо, для бешеного гнома сто миль – не крюк. К горам подошли уже заполночь, но даже в безлунной мгле они поражали молочной белизной. Неподалеку из сплошной массы кустов доносились грубая ругань и пьяное пение.
– Кто это там? – спросил я Хабарлога. – Неужто эльфы?
– Один эльф, – поправил он меня. – От нескольких шума было бы поболее. И битых бутылок тоже, – отметил он очередную эскападу подгулявшего представителя веселого народца.
– Странно, – сказал я. – Как-то я себе эльфов иначе представ лял.
– Все их другими воображают. А они вот такие, и ничего с этим не поделаешь. Потому мы, гномы, их и не любим. Т-ш-ш, кажется, он нас почуял.
Пение, действительно, прекратилось, и, судя по направлению, в котором перемещался шум, часовой двигался в нашу сторону. Несколь ко раз он упал (однажды, судя по бурной реакции, особенно удачно), потом раздался треск ветвей, проклятия и торопливые сосущие звуки с хлюпаньем – он явно вломился в заросли спрутеня, который, наряду с костоломкой голодной, является любимым лесонасаждением эльфов. Наконец страж добрался до нас и остановился, не дойдя метров трех.
– Эй, кто вы такие? – крикнул он.
– Путники, – осторожно ответил я. – Направляемся к чародею по важному делу. Разрешите пройти.
– Не разрешаю, – важно объявил он. – Приказ такой: ночью ни кого не пропускать. Лучше посидим до утра, мужики, выпьем, пообща емся, а то мне уже стрёмно здесь одному торчать. А светло станет – разберемся.
Нас тоже не очень тянуло пробиваться к замку во тьме, навер няка, с рубкой, со скандалами и с риском заблудиться в горной местности, заполненной рукотворным и нерукотворным мусором. Поэто му мы согласились. Растянули на земле эльфийский плащ, выложили припасы, приняли, закусили.
– Ну что, давайте рассказывать что-нибудь, – предложил часо вой.
– Пусть он говорит, – шепнул мне на ухо гном. – Они все рав но, кроме себя, никого не слушают. Соглашайся на все и терпи. Кри тики они не приемлют и сильно обижаются. Не то что мы – ребята простые, отходчивые.
Эльф не заставил себя долго упрашивать.
– Зовут меня Гоэлрос, – заявил он, не поинтересовавшись наши ми именами. – Я живу здесь с момента, когда на небе установили Лу ну, и собираюсь жить вечно, если, конечно, не будут постоянно дос тавать. В противном случае выйду на пенсию и эмигрирую на Запад.
– На Ближний или на Дальний? – поинтересовался Хабарлог.
– На Заокеанский, конечно. Куда еще стремится уехать каждый разумный эльф? Но пока у меня и здесь карьера неплохо складывает ся. Я – второй заместитель помощника начальника караула по идей но-политической части. Поэтому по служебной необходимости много читаю, ловлю ночами по палантиру вражеские голоса и готов дать от пор любым выпадам их пропаганды. По опыту знаю, что первое, о чем хотят послушать уставшие путешественники, – это о сотворении мира, происхождении видов и о том, почему оно все столь скверно вышло.
Не ведаю, как другие, а я на лекциях примерно минуты через три после начала впадаю в полубессознательное состояние: глаза у меня при этом открыты, я могу сидеть, ходить, даже разговаривать – и все это без участия головного мозга. Ответственно заявляю: эта способность многократно спасала мне если не жизнь, то уж рассудок точно. Отключился я и в данном случае, и посему в настоящей повес ти вы не найдете монолога Гоэлроса. Однако дикий гогот гнома, пе риодически доносившийся до меня сквозь полудрему, можно считать косвенным подтверждением справедливости расхожего мнения о том, что, с точки зрения эльфов, вся история мироздания – это цепь за бавных эпизодов преимущественно эротического характера. В конце концов они меня-таки разбудили, но, учитывая наличие в составе ау дитории девушек и несовершеннолетних, я не рискну излагать здесь некоторые личные комментарии нашего визави к ряду классических ле генд.
Завершив речь, Гоэлрос приложился к бутылке с перебродившим нектаром урожая 1438 года, произвел несколько крупных глотков и лишь затем перевел взгляд на нас. Глаза его округлились. Стало уже довольно светло, и он наконец-то смог разобрать, с кем имеет дело.
– Дракон! И гном! Ну и вляпался же я. Тревога!
Однако из-за посталкогольного синдрома голос его звучал, ска жем так, не очень звонко, и не вызвал в округе заметного оживле ния.
– Не могу поверить, – бормотал он, судорожно пытаясь выдер нуть из ножен застрявший меч, – что это происходит именно со мной.
– Погоди, – успокаивающе сказал я, мысленно прикидывая наши шансы. – Мы пришли с миром. Мы одной крови – ты и я.
– Ну, это ты, положим, врешь: всем известно, что у вас, дра конов, кровь зеленая.
– Ладно, пусть я немного преувеличил. Но мы в самом деле не имеем враждебных намерений. Я всего лишь несу в дар волшебнику не большой сувенир от нашего семейства.
– А когда старичок прикоснется к нему, презент скажет: "ба-бах", и замок Абар-Кадабр, сооружение одиннадцатого века, представляющее также и архитектурную ценность и находящееся под защитой государства, птичкой вспорхнет в небеса. Опять же и дедуш ку жалко. Он нам, знаете, сколько добра сделал? – Гоэлрос принялся перечислять, загибая пальцы на руках, а затем и на ногах. – Заас фальтировал территорию, разбил клумбы, построил две школы, салун и тюрьму, открыл дельфинарий, планетарий и колумбарий. Обучает эль фят джиу-джитсу, йоге и ненормативной лексике. Перевел на квэнди "Кама-сутру" и изобрел двадцать восемь новых поз. Построил завод по переработке тяжелой воды в огненную и сейчас договаривается с русскими о поставках сырья. Научил нас печатать фальшивые ассигна ции и стрелять из "винчестера". Организовал курсы стриптиза с гастролями за границей. А с тех пор, как умер Кароян, у нас регу лярно концерты классической музыки. И все это – за одну зарплату старшего лаборанта. Да что там говорить – симпатичный старичок. Не пропущу я вас к нему, нашли тоже дурака.
Похоже, он занял твердую позицию. Надо было искать другие ар гументы, и у Хабарлога они были.
– Мы – гномы простые, недалекие, словесным вывертам необучен ные, – заявил он, выходя вперед. – Я вам вот что скажу: бей эль фов! Казад! – зарычал он, воздев над головой свой секач.
Гоэлрос вытащил наконец-то меч, порядком-таки заржавленный. Насколько я смог разглядеть, клинок был густо покрыт нецензурными рунами и непристойными рисунками.
– А Элберет Гилтониэль, – выкрикнул он старинный эльфийский клич, смысл которого давно утерян в веках, даже если и присутство вал когда-то.
И два бойца схлестнулись, нанося повреждения окрестному ланд шафту и сметая некстати подвернувшуюся живность. Я решил не ме шать, обогнул их, стараясь не попадаться на глаза, и вошел в зап ретные пределы.
Моему взору открылась широкая долина, усеянная газетными ки осками, автоматами по продаже кока-колы и пончиков и фланирующими эльфами. Многие были в шортах и гавайках, но все – при мечах. Еще чуть-чуть – и я буду замечен. Даже если я воспарю, меня достанут стрелы. Что-то нужно было срочно предпринять. Похоже, что выход у меня был единственный. Я вздохнул, представив себе тающий банковс кий счет, вынул из-под левого крыла мобильный телефон и вызвал се мейного имиджмейкера. Он появился спустя несколько минут, крити чески оглядел меня, сказал: "Да, работа предстоит большая", нанес кое-где штрихи карандашом и приступил. Вся процедура отняла у меня два часа времени, добрую порцию сил и нервов и кругленькую сумму в конвертируемой валюте, но мастер превзошел себя. Когда я шествовал к замку, приветственно кивая окружающим и распространяя запах роз и лаванды, встречные кланялись и улыбались в ответ, и, клянусь, я видел, как они плакали от счастья. Случись сейчас выборы нового короля, я бы прошел "на ура". С одной девушкой случилась истерика, когда я кончиком правого хвоста коснулся ее ноги, а караул у ворот Абар-Кадабра вытянулся по стойке "смирно" и ел меня глазами. Сам чародей вышел на крыльцо зала заседаний. Мы троекратно обнялись и расцеловались, после чего он ввел меня внутрь и только там спро сил:
– Может быть, кончим этот цирк?
Я расслабился, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успоко иться, и достал из потайного кармана Кубок.
– Вот.
Волшебник откашлялся, осмотрел меня, пробормотал:
Монструм диишиа, прекрасный образец, – потом перевел взгляд на сосуд в моей лапе и констатировал. – Чаша Святого Грааля, вне всякого сомнения. Ну, и что же вам нужно, молодой человек? Можете называть меня просто – профессором. Как ваше имя, кстати, юный представитель монстров двухтазовых?
– Левый Полусредний, профессор. Я к вам издалека и по очень важному делу. Видите ли, господин маг, эта штука хранится у нас в семье... -и я достаточно подробно описал историю Чаши, дополнив ее кратким обзором своих странствий.
– ...Вот и получается, профессор, что нам она без надобности и ничего не приносит, кроме бед и неприятностей, между тем мудрец, подобный вам, безусловно, нашел бы ей применение...
Я разошелся, расписывая блистательные перспективы как чаро дея, оснащенного Кубком, так и Кубка в его руках, и даже вообра зил, что могу изъять у него за столь ценную вещь немалую мзду и начал прикидывать размеры бакшиша, когда маг бесцеремонно сдернул меня с небес на землю.
– Нет, уважаемый Левый Полусредний. Этот предмет в моем хо зяйстве абсолютно не надобен. Кроме того, дворец у меня, как види те, маленький, компактный. Я не выпячиваю своих заслуг из скром ности, а окружающие, естественно, замечают лишь тех, кто занимает ся истовой саморекламой, и игнорируют нужды и чаяния тихих героев науки, вроде меня. Если – представим себе такую чисто гипотетичес кую возможность – если бы я принял у вас сей экспонат, мне бы со вершенно некуда было его деть. Для него нужен сейф, сигнализация, естественно, а все это требует места. Так что не знаю, не знаю, молодой человек, могу ли я вам чем-либо помочь.
– Профессор, а если бы я сопроводил свою просьбу небольшим даром в пользу науки? Например, у меня есть уникальная коллекция специально обученных принцесс, и я бы мог поделиться с вами нес колькими удачными экземплярами. Мне представляется, что они оказа ли бы вам значительное содействие в, э-э, важных экспериментах.
– Да что вы, дорогой Левый! Девушки? В моем возрасте? Эх, сбросить бы мне годков триста!.. А сейчас в данных вопросах я вы нужден обходиться без лабораторных исследований. Ограничиваюсь те оретическими выкладками.
Торговались часов пять, при этом ничего нельзя было предло жить прямо, приходилось изъясняться экивоками, иносказаниями. Если выбирать между интеллигентом и разбойником, то я, пожалуй, пред почту бандита. С ним как-то спокойнее. В конце концов сошлись на полном комплекте кассет с записями "Битлз". От сердца оторвал!.. Ну, две-то лучшие я подменил на "Модерн Токинг", еще наплюется, некромант проклятый.
Рассказ об обратном пути не представляет интереса. Недалеко от гор я застал врасплох купеческий караван, так что питанием был обеспечен до самого дома. А если где и устраивался на отдых, вна чале реактивной струей выжигал круг безопасности. Да: забыл ска зать:Хабарлог и Гоэлрос разошлись вничью, но на месте дуэли года три еще ничто, кроме сорняков, не росло – боялось. Позже про эту битву сочинили сагу, там Гоэлрос сдвигал горы, а Хабарлог растап тывал дворцы, на самом же деле разрушения были куда скромнее.
Дома все оказалось по-прежнему. Мама развязала со свекровью, то бишь моей бабушкой, локальную войну, в ходе которой пострадали ванна, газовая колонка и несколько мелких родственников. Папа с дедушкой летали на шопинг в соседний городок, но там подготовились к их визиту, и добыть удалось лишь влюбленную пару в собственном стогу да несколько мальков, которые так громко орали, что дед их пожалел и выпустил жировать. Первым меня на горизонте заметил ку зен Устрашитель, который предупредил семью и, воспользовавшись всеобщей суматохой, слопал последний кусок пасхального пирога с пастушками; еще имел наглость назвать это премией. Мог бы благо родно отказаться от премии, между прочим, примеры были. Ничего, в холодильнике еще кое-что нашлось, и на принцессочек моих хватило. Когда все, сыто отдуваясь, отвалились от опустошенного стола, в гостиной появился донельзя довольный собой папа, который ближе к концу пира уходил во двор подымить.
– Где ты пропадал так долго, мой крысеночек? – со зловещей улыбкой спросила мама, которая давно и не без оснований подозрева ла супруга в неверности.
– Смотрите, что я достал! – радостно заорал вместо ответа отец, воздев правую переднюю лапу.
Я ощутил слабость в низу живота. На втором его пальце сиял крупный бриллиант, вправленный в золотой перстень филигранной ра боты.
– Добыл у старьевщика! – захлебываясь, объяснял родне папа. – И всего за семнадцать бряклей! Пришлось его малость попугать, ко нечно.
Не прошло и месяца, как в дом прямо на лошади вломился первый рыцарь и, наскочив на многострадального дедушку, возопил:
– Отдай Кольцо Святого Ирвина, образина!
Наклонив копье, он принялся гонять старика по комнатам, наво дя панику на горничных.
Рассказ пора заканчивать. Этот выпад мы отбили, но на следую щее утро я тихо собрался, взял феминотеку и вышел во двор. Светило солнце, сладко пахло с кладбища, щебетали по кустам баньши. Я пос лал родичам воздушный поцелуй и выпал в подпространство сквозь щель, которая издавна располагалась в саду между вечнозеленой вы сосной и старой корябиной.
– А как вы сюда попали? – пискнула мышь-вампирша с планеты Пожалеешь.
– Видите ли, Эйнштейн вывел известную формулу "Е равно эм цэ квадрат", связывающую морским узлом энергию, массу и скорость све та. Однако при движении между параллельными вселенными скорость света не является величиной постоянной, что требует введения диф ференциалов и нескольких поправочных коэффициентов, зависящих от угла атаки и чистоты намерений ученого. Кроме того, величина "эм" теряет всякий физический смысл там, где энергии – сколько угодно, а материальные носители отсутствуют. Наконец, сам Эйнштейн, вводя вышеуказанное соотношение в статье, написанной первого апреля, попросту разыгрывал доверчивых коллег, но при наборе дата выпала, и своеобразную шутку прославленного своей экстравагантностью гения приняли за чистую монету. Чтобы не вышло конфуза, Господу срочно пришлось менять законы физики в области космоса, прилегающей к Солнечной системе. Однако с развитием межзвездной астронавтики земные корабли забираются все дальше во вселенную, и нарастает опасность парадокса, могущего привести к гибели разумной жизни там, где хоть раз было произнесено слово "человек". Каким-то обра зом земляне связывают изложенное выше с возможностью отправиться в прошлое и прикончить там своего деда по материнской линии до соб лазнения им бабушки. Только шиш им, ненасытным в удовольствиях хо мо сапиенс. Дедушку-то пристукнуть нетрудно, но перед смертью он вам задаст – мало не покажется! Что же касается моего случая, то, падая, я несколько раз соударялся с абсолютно упругими мирами, так что не понимаю даже, на каком я свете. Относительно же вашего воп роса, дорогая, то, с точки зрения современного уровня науки, нахо дящейся на пороге постижения объективной истины, на него можно от ветить коротко, но исчерпывающе: а черт его знает.
За окнами громыхнуло. Звездное небо с шуршанием разошлось и зависло у горизонта некрасивыми ошметками. Наступило утро. Все выскочили наружу и обнаружили, что таверна теперь располагается на лугу, залитом солнцем и коровьим навозом. Метрах в тридцати от крыльца твердь заканчивалась, обрываясь в пустоту. Неподалеку сто ял стул с потертой спинкой.
– Что же это, господа? – стали спрашивать гости друг у друга и у хозяина, мудрого головоногого моллюска Пта.
– Ничего особенного, уважаемые, отвечал тот направо и налево, от смущения сворачиваясь клубочком и топорща иглы. – Просто-нап росто в окрестностях таверны образовалась черная дыра. Вполне обыкновенный природный катаклизм с последствиями мирового масшта ба.
– Где же эта дыра, где она? – закричали присутствующие.
– А вот видите отверстие в обшивке? – указал крылом кабатчик, поджав две из трех ног. – Пониже шва и повыше поперечной перекла дины. Это она и есть. Если хотите, можете в нее забраться. Будете падать вечно, пока не упретесь в ватин.
Желающих не оказалось, и все, подавленно молча, вернулись в харчевню. Внутри в их отсутствие тоже произошли некоторые измене ния. Посреди зала, в самом неудобном месте, материализовалась му зыкальная машина, без устали наигрывавшая репертуар группы "Ну да", и со столиков таинственно исчезли горчичницы.
Пока все рассаживались, говорящий ящик поставил очередную пластинку, и бравые ребята молодцевато вдарили по электрогитарам:
– Валю брали, трали-вали,
Больше крали не видали.
Кто читал Марселя Пруста,
Тем, конечно, будет пусто.
Просто муть и просто жуть -
Без стрихнина не уснуть!
– Ах, – произнес молодой человек в розовом балахоне, томно вздыхая. – Музыка, зелень, пенистые чаши. Как это напоминает мне о возлюбленной!
– Погодите, – вмешался невысокий смуглый гуманоид Черсаныч, в прошлом – боцман с межпланетного сейнера. – Каким образом отмечен ные детали обстановки могут воссоздавать образ потерянной вами де вушки? Она что, много пила и постоянно валялась на траве?
– И это тоже, – признал юноша. – Но, вообще-то, на что бы я ни смотрел – все ассоциируется с ней. О, она вечно стоит перед глазами, моя утраченная невеста. Честно говоря, это ужасно мешает, потому что очень сужает угол зрения. Раньше я мог видеть даже во лосы на своем затылке, а теперь плохо разбираю и то, что находится прямо передо мной.
В доказательство он выпил пунш из чаши Левого Полусреднего и вытер губы о молочные железы Сью, причем делал это подозрительно долго. У жениха были голубые треугольные глаза, в данный момент наполненные розовыми слезами, что-то вроде разбрызгивателя для ду ша вместо носа и нечто вроде присоски вместо рта.
– Очень удобно для влюбленных, – прокомментировал кефалопод Свисс.
– Да уж, – согласилась Сью.
В атмосфере накапливалось статическое электричество, чувство валось, что назревает очередной рассказ, и он разразился, едва же них освободил ротовую полость.
Сила чувств, или Первая счастливая незавершенная история.
Мое имя – Пронзительный Стон. Я его принял сам, когда мне ис полнилось пятнадцать. Оно поразило меня своей поэтичностью, легкой грустью, смешанной с каплей горчащей безысходности, и затаенной энергией. Прежнее имя, Тупой Чурбан, утомляло избыточной опреде ленностью, чрезмерной фиксированностью восприятия, хотя и в нем была некая первобытная дикость. Его я получил от своей Нулевой Любви, Сопливой (впоследствии – Горделивой) Ромашки, когда нам обоим было по шесть лет. Я считаю ее Нулевой, потому что Первая еще наступит, и о ней я вам расскажу, но все-таки Горделиво-Сопли вая тоже была, причем раньше. Как меня назвали папа с мамой при рождении, я уже не помню. Да и существовали ли они? Законы размно жения в нашем мире столь сложны и переменчивы, что тайна моего происхождения навечно пребудет во мраке. Еще у меня был друг, от личавшийся крайним упрямством. Поэтому как он был Несущимся Кам нем, таким и остался.
Пусть вас не удивляет обилие наших имен. Это – лишь незначи тельное следствие особенностей существования на моей планете, Ут ренней Заре, которая, как мне кажется, является третьим спутником звезды Сверхжаровня. А раз мне это представляется – значит, так оно и есть. Почему я столь безапелляционен? Потерпите, и вы все уясните сами. Утренняя Заря – весьма необычное место. Второго та кого во вселенной нет. Здесь вещество – мягко, податливо и легко превращается во что угодно по велению вашей мысли. Форма как тако вая является в нашем мире чистой условностью, ибо по сути мимолет на. Более того. Сама действительность для нас – своего рода абс тракция, ибо объекты реальности существуют лишь постольку, пос кольку мы воспринимаем их органами чувств, и лишь в той степени, в которой мы их чувствуем. Сознание порождает бытие. И если вы спро сите кого-либо из груимедов (так мы себя называем), быть или не быть, то мы ответим, что это важно скорее для окружающей действи тельности, чем для нас. Утренняя Заря – экспериментальная площад ка, созданная Богом, в которого мы верим, ибо он не дан нам в ощу щениях. Мне кажется, что Он хотел сотворить мир, в котором счастье человека зависит только от него самого. Поэтому, объективно гово ря, все мы счастливы или несчастливы в той мере, в какой сами это го хотим. Как вы уже поняли, самое прочное, что у нас есть, – это Мысль и ее первичный продукт и носитель – Слово. Потому наиболее почетное занятие и главная точка приложения наших усилий – Литера тура. Конечно, имеются и другие почтенные виды деятельности: скульптура, музыка, архитектура, математика, логика, философия, религия, геоморфирование, метеопродуцирование, производство разв лекательных ощущений и фобий, секс, деторождение, психология, пси хиатрия и еще кое-что, но изящная словесность безоговорочно зани мает первое место. Увы, но всякая профессия требует таланта, а он имеется не у всех, и далеко не всегда – в соответствующей общест венному вниманию области. И на нашей планете не каждая способность может быть реализована. Представьте себе, например, гражданина с врожденными задатками слесаря-сантехника, потенциального аса свое го дела. Как ему проявить себя на Утренней Заре? Максимум – зато пить всех нечистотами, но окружающие мигом ликвидируют прорыв си лой своих мыслей. Один мой изощренный знакомый создал мигрирующие фановые вулканы, управляемые датчиком случайных чисел, но и этого хватило ненадолго. Люди с криминальными талантами – и те вызывают у груимедов больший социальный резонанс, чем склонные к примитив ным трудовым функциям. Короче, не востребованные обществом способ ности – печальная реальность нашего лишенного реальности мира.
К счастью, меня Творящая Сила оделила широким набором разно образных талантов, в частности, задатками крупного поэта. Кроме того, я могу писать пьесы, скетчи и диалоги к кинофильмам. Все это делает мою жизнь наполненной и полезной, а существование – осмыс ленным. Но пора кончать с преамбулой и переходить к действию.
Утро рокового дня началось так же, как все предыдущие. На не бо взошло солнце, которое мы недавно в эстетических целях окрасили в фиолетовый цвет, и тут же были включены четыре дополнительных рефлектора, находящихся на стационарных орбитах. Как сейчас помню, трава в тот раз получилась зеленовато-бежевая, небо – голубым в крапинках облаков из вкуснейшего зефира, а скала напротив дома – розовато-серой с проблесками слюды. На ней, как обычно, сидела моя невеста Порхающая Странница и встречала встающее светило соответс твующей мелодией. Сегодня она принесла электроорган и наигрывала "Маленькие ночные глюки" Эриха фон Брахицефалиуса. Я вспомнил, как познакомился с ней. Это произошло во сне. Собственно, сон на Ут ренней Заре отличается от бодрствования лишь тем, что обычно про исходит ночью. Мне снился титанический кусок сыра, который уносило прочь трехногое кровожадное чудовище табуретопод. По мере удаления к горизонту монстр становился все больше и больше, а сыр в его щу пальце – притягательнее и притягательнее. В конце концов я разгля дел, что это "Железамбер" – сорт, который в той декаде мне особен но нравился. Несущийся Камень, который материализовался рядом в ответ на боль утраты, предложил догнать урода. Мы побежали в про тивоположные стороны и встретились у озера. На берегу сидел иноп ланетный старик и выстругивал из лосиновой чурочки ракету, на ко торой прилетел. У его двенадцати ног лежал тот самый сыр, хотя те перь он был другого сорта и цвета. Я вынул из камня нож и доску и, пристроив на ней сыр, отрезал ломтик. Из оставшейся части вышла девушка неземной красоты. Я вначале удивился, но потом вспомнил, что мы и находимся не на Земле, и воспылал к ней неутолимой страстью. Похоже было, что и я ей понравился, иначе с чего бы ей столь спешно искать, во что завернуться. В конце концов она прик рыла наготу вечерним платьем, которое сняла с помолодевшего при шельца. Тот почернел от стыда, превратил ракету в летающую банку и, высунувшись из нее по пояс (по-моему, своей верхней половиной), принялся добиваться осуществления своих политических и экономичес ких прав, которые, между тем, даже не были еще ратифицированы Конгрессом. Кроме того, он митинговал на не понятном ни одному нормальному человеку (и, тем более, груимеду) китайском языке, по этому вскоре явилась полиция и арестовала его за превышение ско рости в нетрезвом виде. Между прочим, это был первый визит инопла нетян на Утреннюю Зарю и одновременно их первый бунт, и он закон чился пожизненным условным тюремным заключением с конфискацией имущества. Когда пыль улеглась, я смог, наконец, разглядеть фасон платья Странницы, который оказался столь откровенным, что тут же выболтал мне все ее секреты. Девушка мило покраснела в доступных взору местах. Неожиданно мой друг проявил активность, утверждая, что, поскольку сыр съел я, то незнакомка, безусловно, должна дос таться ему. Я возразил, что, во-первых, мы в моем сне, и здесь я устанавливаю правила, а во-вторых, это отнюдь не незнакомка, а Порхающая Странница, которая в недалеком будущем окажется моей не вестой. Камень легко согласился с этими аргументами и вызвал меня на дуэль выстрелом с "Авроры". Я был тогда в хорошей форме, поэто му, применив защиту Каро-Канн, блокировал Зимний дворец отрядами невооруженной интеллигенции, отправил к Смольному обнаженный женс кий батальон, полностью деморализовав штаб восстания, и завершил разгром противника атакой на королевском фланге, послав его в но каут в начале третьего раунда. После этого мы всю ночь гуляли со Странницей по взморью, и я много раз с неизменным успехом читал ей свое лучшее стихотворение:
