Текст книги "Повесть о храбром зайце (СИ)"

Автор книги: Акс Цевль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

«Бог лесной! Позволь мне уснуть. Позволь мне потерять сознание на время! Верни меня к звёздам, к планетам! Хоть в камеру с дикобразом верни! Сломаться! Мне нужно сломаться! Подари мне маленькую смерть! Ещё одну, сейчас! Я ведь только умирать лучше других умею!»

Квакер: Всё, установил, ква! Сейчас, ква! Щипцы, ква! Тоже вставляются. Когда буду прокручивать ты либо вырубишься, либо умрёшь. Вставляю!

Ещё металл, теперь на лбу. Соскочил, попал в глаз. Вошёл. Опять трещины, красные и жёлтые. Наимерзчайшая наиотвратнейшая боль расходится с трещинами по всей голове. Ещё сильнее стучат барабаны. Марш тараканов бежит по артериям и вдруг:

ПРОВОРОТ!

И всё.

IV

Дикобраз: Что воешь, дикий? Бррр!

Заяц: Ааа! Ыыыы… ыыы…

Дикобраз: Пришёл в себя? Или ещё два часа выть будешь?

Заяц: Где я?

Дикобраз: Дома.

Заяц: Дикобраз?

Дикобраз: Дикий, дикий! Я это, я. Ты как?

Заяц: Я? Не знаю. Какое сейчас время суток?

Дикобраз: Скоро день, брр. Где-то светает, но мы этого не увидим.

Заяц попытался открыть глаза. Он открыл глаза. Он открыл оба глаза, но открылся только один. Лапой он прощупывал свой левый глаз, но его не было. Он смотрел им, но ничего не видел. Глаз болел, глаз ныл, глаз гудел и тикал как часы. Он доставлял страдание, но его не было. Из этого глаза покатилась слеза, последняя, ещё кровавая. В ней было всё, что должно быть в слезе. И в глазе было всё, что должно быть в глазе, но глаза не было.

Заяц: У меня нет глаза.

Дикобраз: Я заметил.

Заяц: У меня нет глаза.

Дикобраз: Бррр. Хреново.

Заяц: Я… я проиграл.

Дикобраз: Да. Да, дикий.

Заяц: Я…

Дикобраз: Говори, говори. Мы оба, знаешь ли, проигравшие. Кому как не мне.… Говори, что хочешь.

Заяц: Мне просто… мне просто обидно. Мне обидно за всех кто верил в меня. Когда-то мне подарили эту жизнь. Всю жизнь, целиком. Эту. Вот эту! Подарили потому, что любили. Любили друг друга, жизнь любили, лес… любили. И из всей этой любви я и получился. А теперь… теперь её режут на части. Большая ненависть больших идей ничтожит маленькую мою жизнь, когда-то сделанную из любви со всеми её банальностями, маленькими, но дорогими бесконечно. Вот за любовь обидно. Кажется она ненужна.

Дикобраз: Ненужна, дикий.

Заяц: Понимаешь… Всё то, о чём мечтал я каждый божий день этих 15-и лет, им давно опротивело, опостылело! Им блевать кровью хочется от всего того, надеждой о чём я жил. Моя мечта… они хотят убить её. Они уже убили её! Почему мнящий себя новатором всегда презирает своих современников? Тех презирает, кто сумел полюбить жизнь такой, какая она есть. А ты… ты не сумел! Не смог, не захотел. Зачем же уничтожать старое? Зачем ломать через колено тех, кто взглядов твоих не разделяет? Один взгляд ненависти, и рай уже не рай! Как вы этого понять не можете?! Взгляд потупят, затаят. Спрячут глаза и ненависть спрячут. Но таких будет много! Пройдёт каких-нибудь пол века, может 60 лет, может 70… а потом всё это взорвётся! И поделом! Не должен быть счастлив тот, кто считал себя в праве уничтожить счастье другого! Не должен! Никогда! Ты хоть до седых волос доживи, а и на смертном одре найти и наказать! Я… я теперь мстить хочу. Я «проклятый ментяра». Моя задача ловить преступников. Это я и буду делать.

Дикобраз: «Наступила определённость», бррр?

Заяц: Определённость, ха ха? Определённость.

Дикобраз: Ха-ха-хаббрр! Преступник-то ты! Ты в тюрьме, дикий! Тебя поймали, подвесили на крючёчек как рыбку мелкую, привели за лапоньки и сейчас наказывают всеми подручными средствами. Всё поменялось! Внезапно, брр? Внезапно ли? Нет, ни разу, брр. Если бы ты был тут эти 15 лет, ты бы наблюдал всё это в действии, дикий. В развитии. Ты ведь уже понял – слышу по голосу, что понял – назад ничего не воротишь. Эта власть с нами надолго, брр. «На пол века, на 60 лет, на 70». Нам с тобой хватит, дикий.

Заяц: Посмотрим ещё.

Дикобраз: Если будет, чем смотреть. Хочешь совет, дикий?

Заяц: Валяй.

Дикобраз: Сотрудничай с ними. Говори, что они хотят услышать. Делай то, что требуют, брр. Не кабенься, брр. Кланяйся, мотай башкой.

Заяц: Так себе совет. Ты сам-то как?

Дикобраз: Так и делаю, брр.

Заяц: Тогда почему ты всё ещё в тюрьме?

Дикобраз: Ты лучше спроси почему у меня оба глаза на месте, брр.

Заяц: А ты в этом смысле! … Мне выйти отсюда нужно. Желательно живым.

Дикобраз: Тогда ты должен доказать им, что на свободе пользы от тебя будет больше, брр. Сотрудничай с ними. Сделай вид.

Заяц: Это можно.

Дикобраз: Нужно, дикий. Нужно. Ты же хочешь всех найти и наказать, ха ха хабррр!

Заяц: Смейся, смейся. А я выйду отсюда.

Дикобраз: Как скажешь, дикий!

Заяц: Я выйду отсюда.

«Я выйду отсюда.»

Наступил день, похожий на ночь. В полдень принесли обед – полугречка-полурис с водорослёй «полезной». Дикобраз поел и лёг спать. Заяц продолжил поиск иголок. Ничего подходящего не попалось. Лёг спать тоже. Проснулся ночью, говорил с дикобразом.

Наступил день, похожий на ночь. В полдень принесли обед – полугречка-полурис с водорослёй «полезной». Дикобраз поел и лёг спать. Заяц продолжил поиск иголок. Нашёл подходящую, начал лепить «держалку». Получалось плохо. Лёг спать тоже. Проснулся ночью, говорил с дикобразом.

Наступил день, похожий на ночь. В полдень принесли обед – полугречка-полурис с водорослёй «полезной». Дикобраз поел и лёг спать. Заяц уже собирался заняться своими рукоделиями, но внезапно открылось окошко в двери. (Теперь каждое такое открытие отзывалось нервной дрожью у зайца. Никогда раньше он не испытывал страха полной беспомощности – покорности перед судьбой, сулящей только страдания. «О, это страшный-страшный страх!»)

Квака: Заяц! Дикобраз! Встать, ква! Лапы за голову! Морду в стенку! Нижние на ширине верхних! Ква!

«Ну что… опять? Опять резать будете? Не зажило ещё! Ещё старое болит, твари!»

Опять вывели зайца. Опять Квака машет своим фонарём. Опять дикобраз пожелал удачи. «Всё как тогда, но только очень страшно. Вот как ломают волю! Вот как превращают в рабов!»

Опять повели по тёмным коридорам. Апендикс, главный, пункт, диагональный, выход в музей, зал динозавров. А тут свернули! «Куда?»

«Северное!». Тут зал древних книг. Только книг уже не было. Были ящики, а что в ящиках непонять, невидно.

Свернули дальше в коридор, точно такой же как тот с тремя дверями. Первая дверь, вторая дверь, остановились.

Квака постучал. Тут же открыли. «Всё как тогда.» Только открыл не Квакер, а какая-то другая жаба, побольше и поважнее. «Я уже начинаю отличать их друг от друга. Слава Богу лесному, что это не Квакер. Я не хотел бы его видеть больше никогда. Слишком много сложных чувств, и не все они мрачные, что тяжелее в разы.»

???: Заяц, ква! Зайдёшь и сядешь, ква. Будешь ждать. Не вставать, пока не позовут! Не дёргаться, не крутиться, не орать. Понятно, ква?

Заяц: Понятно.

???: Не слышу, ква!

Заяц: Понятно!

???: Пошёл!

В комнате никого не было. Решётка, 2 табурета, лампа. Дверь напротив приоткрыта, раздаются голоса. «Кто-то сейчас зайдёт и будет говорить со мной. Кто? О чём? Голоса не разобрать. Квакает кто-то, но тут везде кто-то квакает. С той стороны тоже. Наверно Квака.»

Дверь открылась. Кто-то скомандовал: «не дёргаться, не крутиться, не орать, ква ква». Кто-то низким бассом согласился и зашёл. Большой, широкий. Вышел на свет.

«Медведь! Государь!»

Заяц: Государь! (Забывшись, заяц уже вставал с табурета.)

Медведь: Сиди, не вставай! Забьют! (Заяц сел.)

Заяц: Государь! Живой?!

Медведь: Пока ещё. Пока. (Медведь сел на табурет, придвинулся поближе к решётке.)

Заяц был счастлив и с трудом сдерживал свой восторг. Если медведь жив, значит мир его ещё существует. Значит не один он борется, не один страдает. Вселенная не замкнулась на одной тюремной камере без света!

Медведь: Заяц, я очень рад тебя видеть. Пусть и в таких условиях.

Заяц: И я, государь.

Медведь: Ну как ты? Сильно мутузят?

Заяц: Да нет. Ещё не успели.

Медведь: А глаз? Что с твоим глазом? Подбили же, я вижу!

Заяц: Не подбили. Вырвали.

Медведь: Что?! Зачем?

Заяц: Чего-то хотят от меня.

Медведь: А ты?

Заяц: А что я могу? У меня для них ничего нет.

Медведь: Видимо что-то есть. Завтра суд, понимаешь. Последний. Там дел на меня… пальцами не сосчитать. Ты наверно свидетель по какому-нибудь из них. Да?

Заяц: Так дела-то липовые!

Медведь: И да, и нет.

Заяц: Как?

Медведь: Списывают на меня всё, что могут. Что-то было, чего-то не было. Что-то может и было, но я даже не знал о таком.

Заяц: А расстрелы массовые?

Медведь: Какие массовые расстрелы? А, это завтра будет! Ну всё понятно. Видишь, как они работают? Если ты засвидетельствуешь, что были «массовые расстрелы» так они и появятся, не глядя, понимаешь! Начиркают гадостей, понимаешь, а потом и самый дотошный историк с целым институтом имени себя при всём большом желании не сможет разобраться где и как ему наврали. А ведь на этом будут растить детей! В букваре напишут: «М. Медведь. Зло.» И всем всё будет понятно. Со школьных скамей и до кладбищенских дорожек вопросов возникать не будет. Ни у кого. Никогда. Никаких.

Заяц: Так что же… надежды нет?

Медведь: Нет. Вера есть. Надежды нет.

Заяц: Как же так получилось, государь?

Медведь: «Как же так получилось?» А я вот только об этом сейчас и думаю, заяц. Только об этом одном. Много нового узнал. Интересного. Рассказать?

Заяц: Конечно. Очень хочется знать. У меня у самого догадки есть, а вот информации недостаточно.

Медведь: Зато у меня её вагоны. Времени у нас мало, но постараюсь уложиться до звонка. Вон там звоночек, видишь? (Медведь показал куда-то наверх. «А, вот он, вижу».)

Заяц: Ага.

Медведь: Ну так слушай. Если кратко: меня предали мои же советники. Все до одного. Помнишь, на прошлой нашей встрече я рассказывал тебе о депрессии в лесу? О том как все 15 лет (а на самом деле и больше) страна загнивала и разваливалась?

Заяц: Да.

Медведь: Так вот теперь я точно знаю, что процесс этот не был естественным (как подавали его разного рода эксперты, включая международных). Депрессия была спланирована и управляема от «а» до «я». Советник по культуре разваливал культуру. Советник по науке издевался над учёными, практически выгоняя их из страны. Советник по хозяйству делал нам неурожай каждый год. Советник по образованию разлагал наших детей весёлыми картинками и прочими несложными чудесами из коробки.

Заяц: А что с армией?

Медведь: А её распустили. Мы решили, что войны не будет.

Заяц: Как?!

Медведь: А так! В начале армию нужно было разложить наркотическими грибочками и разного рода порнографией. На генеральские посты назначать худших из худших. Сокращать выплаты, льготы, даже банальные вещи: у рядовых портянок на всех не было, мыла не было (это я только сейчас узнал). Зато у генералов (тех самых, худших из худших) было всё. Развели коррупцию, понимаешь, и заставили поверить нас в то, что регулярная армия – дело гиблое даже в теории. Стали продвигать идею «профессиональной армии», понимаешь!

Заяц: Так и где она?

Медведь: Где, где!? Известно где. Тут тактика у советников моих немного изменилась. Истратили казну на всякую блажь, искусственно увеличивая стоимость одного солдата. Тут уже каждый был снаряжён лучше некуда. Только, что стрелы не из золота были. Денег, соответственно, стало не хватать. Мне говорили: «денег будет, денег будет сколько хочешь!». «Продадим зерно, продадим ископаемые, лес продадим на худой конец!». Но как я тебе уже говорил, разваливалось всё и сразу. Зерна стало самим не хватать. Шахты взрывали смертники-террористы. Лес не давали валить религиозные фанатики, да и желающих валить его не было: платили-то гроши, и ехать на другой конец вселенной. Рабочие массово уходили «в революцию». Понимаешь, как всё это работает? Как оно связано? Искусственная депрессия и толпы недовольных. Куда они пойдут? Все прекрасно знали куда. Туда и гнали.

Заяц: И ровно то же самое они проделали с дозором?

Медведь: Да! Ты сам всё видел.

Заяц: Да я не то, что видел! У меня сразу вопросы были! Я только спросить их не мог. А потом ссылка.

Медведь: Спрашивай сейчас свои вопросы. Другой возможности может и не быть.

Заяц: А ты уже ответил, государь. Я ведь… я ведь тоже один из этих «худших». Когда такое было, чтобы зайцев в дозоры брали?

Медведь: Правильно. Никогда такого не было. Только ночные животные.

Заяц: А я-то, молодой дурак, думал, что я особенный! Мне говорили, что я лучший, и именно поэтому я возглавил дозор. А на самом деле? Ларчик-то просто открывался! Набрали профнепригодных, чтобы развалили всё к чертям собачим!

Медведь: Да, заяц. А когда они увидели, что ты действительно хорош, стали под тебя «подкапывать». Засадить тебя я им не дал. Сошлись на ссылке в 15 лет. Как оказалось на это и расчитывали. Тут же твоё место занял сам знаешь кто. Он и добил дозоры окончательно.

Заяц: А где он сейчас? Ты его видел?

Медведь: Видел мельком. В суде сидит присяжным.

Заяц: С какого перепугу? Он кто?

Медведь: А я откуда знаю? Сомневаюсь, что большая шишка. Так, что-то послушное, перекатистое.

Заяц: Да уж. Я так примерно и думал. Ну а… это я. Это ладно. А ты, государь! Ты как мог всего этого не видеть?! Неужели и сомнений никаких не возникало за 15-то лет?

Медведь: Сомнения, понимаешь? Возникали, возникали. Но понимаешь – это сейчас я вижу как оно раскладывается. Сейчас я вижу эти «дважды два». Потому, что знаю главное, ключевое: меня предали. А все 15 лет и больше я и подумать об этом не мог. Я любил их. Понимаешь? Я любил свою страну и свой народ. Я любил своих приближённых, с каждым из них я связан был и лапами, и сердцем. Мне в мою медвежью голову не могла прийти мысль о том, что вот эти вот… эти вот… родные мои души… могут так меня ненавидеть! Я не верил, что такая ненависть вообще бывает! И сейчас верю не до конца. Но понимаешь ли, они и мне в уши тот же мёд залили. Как ты поверил в то, что лучше тебя дозорного нет, так я поверил в то, что я сверхпрогрессивный царь! Мне говорили: «ты войдёшь в историю, ты благодетель, ты реформатор»! Я верил! Верил и радовался. Страна разваливалась, а я радовался своей роли в истории! Радовался! А потом… потом и радоваться перестал. Пожрать и спать лечь. Вот во что я превратился. Так что… поделом мне. Заяц? А, заяц?

Заяц: Да, государь?

Медведь: Больше не давай им себя калечить! Завтра на суде скажи всё, что от тебя потребуют.

Заяц: Нет!

Медведь: Свою судьбу я заслужил, заяц! А тебе жить. Не уж-то ты не хочешь увидеть мордашки своих детей? Маленьких беленьких зайчат? Они… забавные. Маленькие зайцы.

Заяц: Да будет ли это ещё.…

Медведь: Будет, будет! Может и не будет, конечно, но мне бы хотелось. Пусть! О своём счастье мечтать уже не получается, а о твоём мечтаю. Семья – это маленькое царство. С неё начинаются страны. Хочешь свою страну, заяц?

Заяц: Хочу!

Медведь: Тогда ты должен поступать как поступает царь. «Делай так, как выгодно для царства твоего»!

Заяц: Прости, государь… но сам ты разве делал так когда-нибудь?

Медвель: Не делал и заплатил цену! Я плохой царь.

Заяц: Ты честный царь.

Медведь: А кому от этого легче? Теперь кому от этого легче?!

Зазвенел звонок. Открылись двери с обоих сторон. Вошли жабы, прокомандовали «на выход».

Медведь: Скажим им! Скажи им всё! Подчинись!

???: Заткнись, ква! На выход, пошёл! Пошёл, ква!

???: А ты что не телишься, ква? Пошёл, ухатый!

Зайца вывели. Что-то передали Кваке. Он посмотрел и вздохнул.

Квака: Я ж не знаю где это, ква! Опять блуждать, ква ква ква!

???: Что ты тупой такой, Квака? Напротив ква, другое крыло!

Квака: Какое крыло у дома, Квакин? Не бывает пернатых домов, ква ква ква!

Квакин: Что ты расквакался, ква ква ква!? Ты тупой, Квака! Ты тупой, ква!

Квака: Так отведи меня тупого, ква ква ква!

Квакин: Что б тебя, что б тебя, ква! Ладно, отведу! Эй, ухатый! Давай сюда, не рыпайся, ква ква! Пошёл!

Квака: Ква-ха-ха! «Ухатый», ква-ха-ха!

Квакин: И ты пошёл, придурок! Ква!

Квака: Есть, ква!

Зайца повели назад в большие залы. Опять вышли к платьям. Опять тот тёмный коридор. Первая дверь, вторая дверь – «нет, только не в третью» – остановились у третьей. Квакин постучал, тут же открыли. Квака ткнул зайца дубинкой, и вот он снова в чёрной комнате.

Квака: Так, как оно тут надевается… Что за чертовская хрень, ква ква ква!

Квака разбирался со стулом. Ремни на пояс, на ноги. Руки в тиски назад. Забыл выдвинуть рамку с удавкой – «всё-таки чуть полегче». Ушёл.

Как и в прошлый раз пришлось подождать. Потом зашли двое. Фонарь в морду, ослепляет единственный глаз.

«Ну кто же вы? Подайте голос! Я ещё не знаю, что вам сказать сегодня! Замутил ты меня, государь. Эх, замутил! Что делать-то?»

Он что-то пьёт. Вздыхает. Шелестит бумагой. Другой не дышит. Стоит и смотрит. Он готов. «Любой приказ, любая мерзость.»

???: Пагаварим, Зайцев-джан?

«Волканян! С чегой-то такой добрый тон сегодня? Думаешь, ты победил?»

Заяц: Поговорим.

Волканян: Как дэла?

Заяц: Нормально.

Волканян: Дамой ещё хочишь?

Заяц: Хочу.

Волканян: На суде гаварит будишь? На мидвэдя свидэтельства?

Заяц:.…

Волканян: Скажишь «да, да, да» и дамой! И я дамой, и ты дамой. Па-брацки прашу, Зайцэв-джан! Не мучь душу. Ни себэ, ни нам.

Заяц:.…

Волканян: Что молчишь? Квакер-джан готов. Рэзалки, рубилы – всё гатова. А ты гатов? Паследний раз спрашиваю: да или нэт?

Заяц:.…

Волканян: Да или нэт?

Заяц: Хорошо.

Волканян: Что харашо?

Заяц: Скажу, скажу!

Волканян: Вот и маладэц, Зайцев-джан! Завтра суд. Раз, раз… и в глаз, да? Не боись, Заэц. Мы тут добрые. Ты просто нас не знаишь ещё. Ара, Квакер-джан!

Квакер: Да, прокурор?

Волканян: Сдэлай ему красиво. Дай выпить, дай пожрать. В камеру. И ему, и втарому.

Квакер: Есть, ква!

Волканян: Так-то лучше. Скоро, заэц. Скоро. Паедишь дамой. В гори. Будишь там с народам работать. Будишь. Ты… ещё паслужишь отэчеству. Паслужишь. Хочешь служить?

Заяц: Хочу.

Волканян: Ну и харашо. До завтра.

Волканян встал из-за стола и вышел. Его ещё долго было слышно в коридоре. Кому-то что-то орал. То ли приказы, то ли приговоры. Что-то из разряда «взять и расстрелять».

Квакер: Ты правильно… Правильный выбор сделал, ква. Он сегодня целый день не в духе. Слышишь как отчитывает? Наверно Квака опять бедокурит.

«А ты что такой добрый сегодня? Что? Стыдно тебе что ли? Мне что с тобой по-дружески за жизнь почесать? Иди ты к чёрту, «Квакер-джан»!»

Квакер: Щас, подождём пока уйдёт, ква. Я потом распоряжусь – тебе с верхом принесут. И берёзку, и рыбку. Ты не думай, ква. Не обделю, ква ква.

«Что ж ты так подлизываешься?»

Заяц: Спасибо.

Квакер: Это… глаз как, ква?

Заяц: Нормально. Не болит глаз.

«… его нет.»

Квакер: Хорошо, ква. Хорошо. Ладно, щас Кваку позову. Давай, ква ква.

Квака, необычно тихий, вывел зайца из чёрной комнаты и повёл вниз, в землянку, в камеру. После пункта он разговорился:

Квака: Тебя, Заяц, и бить не разрешают, ква ква ква! Ты кто такой вообще? Откуда у царского выхлопка такие привелегии?

Заяц: Не знаю.

Квака: Кто тебя покрывает, ква ква ква? Баба твоя?

Заяц еле сдержал не пойми откуда взявшийся и нахлынувший на него мгновенно приступ звериного гнева. Не ожидал он в себе таких чувств. Сам себя «застал врасплох» и подавился злобой.

Квака: Что, ква ква? Иди давай (ткнул дубинкой в зад и дал подзатыльник). Не баба. Не баба. Кто-то по-серьёзнее, ква. Кто-то поглубже.

Вернули в камеру, закрыли. Мало погодя, принесли «и выпить, и пожрать». Принесли огарок свечки (минут на 10 света) и бумажную «посуду», «чтобы не резаться случайно».

Дикобраз: Никогда таких почестей не видел, брр. Хорош, дикий! Только завтра не дури, брр!

«Завтра. Я боюсь и думать о том, что будет завтра. … Нужно держалку доделать. Держалку, дикобраз! Держалку!»

V

Пришли за пару часов до обеда. Квака и Квако. Забрали и повели наверх. На пункте надели глазную повязку какого-то приторного розового цвета. «И в этом издеваются, проклятые жабы.»

Квака: Можешь себе оставить на память, ква-ха-ха! А то у тебя какой-то прищур дикий, ква! Баба-то не оценит! А теперь всё красиво. Праздник у нас сегодня. Справедливость, ква, и все дела.

Квако: Все должны быть красивые.

Квака: То-то, ква!

«Баба не оценит! Думаешь нашёл болевую точку? Нет, не нашёл.»

В музее было непривычно шумно. Толпы народа, все непростые, неслучайные. Пришлось идти «окольными путями» – всё через те же мрачные коридоры. Там за 3-ими дверями поднялись по лестнице, вышли в коридор с плакатами старых актрисс.

«А! Мы идём в театр! Правильно, там и судить можно. Он небольшой вроде бы. Нас на кукольные водили в детстве. Что мы там смотрели? Ничего не помню.»

Приказали ждать. Усадили на пеньки за лестницей – «что б никто не видел твоей преступной морды, ква». Судилище, судя по крикам, уже началось. Ругались, стучали, наверно ещё и перебрасывались чем-то. В какой-то момент разбилось стекло. Угомонились на минутку, потом продолжили с новой силой.

«Правды ради надо сказать, и раньше так было. Суды наши не отличались большой культурой никогда. Мне это даже нравилось. У меня был и любимый судья, и любимый адвокат, и прокурор наш старый. Где они теперь? Надеюсь им удалось бежать. Надеюсь их приняли. Не обидели, приютили.

Я думаю, правосудие вообще не может быть таким, каким рисуется оно в учебных книжках. Судьбы решаются. Страсти разрывают душу. Какая тут наука? Любить разучишься.»

Громко хлопнула дверь – распахнулась на всю и ударилась в стену. Кто-то вышел, позвал:

???: Зайцев, свидетель. Пройдите в зал суда.

Из-за лестницы показался Квакер.

Квакер: Идём, ква.

Заяц встал и пошёл за ним.

Заяц: А наручники не снимут?

Квакер: Ты что, ква? Нет. Молчи.

Зашли в зал. Квакер подвёл зайца к свидетельской трибуне, сам встал рядом. Заяц переглянулся с Медведем, сразу нашёл его. Медведь кивнул, заяц кивнул в ответ. Защищал его адвокат петух.

«Петух?! Как? Как они допустили его? Он же пернатый!»

Среди присяжных заяц тут же заметил жирную фигуру свинтуса. Он не отвёл взгляд, но наверное сделал бы это уже в следующую секунду. Так же заяц обратил внимание на старого, незнакомого ему, зайца.

«Кто он? Всех зайцев нашего леса я знаю, а этот? Откуда взялся? Может кто-то из беглых диссидентов вернулся? Ну тогда нам с ним не по пути. Это уж точно.»

В присяжные затесались и экзотичные виды. Что-то из того же инородного материала, что заяц наблюдал на царской поляне в день революции. Больше всего его удивила «разумная рыба». Он слышал о таких, но видел в-первые. Жаль, нельзя получше разглядеть её. «Ни посмотреть, ни потрогать.»

Против адвоката петуха выступал сам Волканян, «прокурор всея раздолья». А судьёй сидел над всеми крот. Почти такой же большой как свинтус. Старый, мудрый, слепой. «Интересно, а он откуда взялся? Тоже из заграницы вывезли?»

Петух: Ну давай, волчья пасть, послушаем твоего свидетеля, кукареку!

Волканян: Ты, пернатый морда! Культур-мультур научись, да? Ты как разговариваешь ваще?

Петух: А я тебе в сотый раз сообщаю, ко-ко ко-ко, по решению совета, в комиссию которого входил и ты, петуха решено считать млекопитающим видом, понял?! Выкусил, волчья пасть? А, ко-ко ко-ко, кукареку?

Волканян: Какой ты милекапитаю… тфу! Я твой пирнатый морда наган стрелял, видел?

Крот: Хватит! (Судья ударил молотком.) Адвокат Петухов, жёлтая карточка! Прокурор Волканян, жёлтая карточка!

Волканян: Засунь сибе! У меня этих картачек знаишь сколка?

Крот: Хватит! (Ударил молотком.) Всех удалю! Распоясались! Откуда вы только набираетесь этих грязных уличных выражений! Обсценная лексика в суде недопустима!

Волканян: Чего недапустима? Ты что, грибов накушался?! Это раздолье!

Крот: Прокурор! Заткнитесь и представьте вашего свидетеля!

Петух: Давай, волчара, кукареку кукареку! Послушаем твоих свидетелей! (Петухов повернулся к зайцу.) Свидетель, где глаз?

Волканян: Я пратэстую! Пратэстую! Это не имеет отнашения к дэлу!

Крот: Прокурор Волканян прав! Адвокат Петухов, перестаньте! Перестаньте цепляться к мелочам! Вы растягиваете процесс! Я терплю вас уже неделю – вы хуже моей второй жены! Какой смысл в этой игре, адвокат Петухов?

Петух: Э, нет, ваша честь! Это вам не кукарЕку, а полное, я бы сказал, кукарекУ!

Волнанян: Что он несёт, судья?!

Крот: Извольте объяснить, адвокат Петухов!

Петух: Объяснить? Объяснить?! А вы сами не видите? В том-то и ужас ситуации, кукареку: мы неделю с вами равлекаемся, а вы до сих пор не прозрели!

Волканян: Загавариваит, адвакатский морда!

Крот: Это вы нас развлекали неделю! Браво! Я после таких развлечений либо повешусь, либо опять женюсь!

Петух: Надеюсь, не на мне!

Крот: И я надеюсь.

Петух: Я аж выдохнул!

Волканян: А скора видыхат не будешь! Я и тебя засужу, цветная ты видра!

Петух: Обратите внимание на это, ваша честь! Прокурор мне угрожает расправой! Все это слышали, кукареку?! Даже при царях такой мерзости не было, хотя чего там только не было, кукареку!

Крот: Вам никто не угрожал, адвокат Петухов.

Волканян: Никто не угражал! Никто не угражал!

Крот: Слышали? Довольны? Продолжайте. Или дайте уже слово свидетелю!

Петух: Нет уж, подождите! Перебили меня, затравили, оскорбили, а теперь как бы и не было ничего?! Это суд или танцы? Где музыка, девки?!

Волканян: Нет, ты слышал?! Манкирует всем нам, видра!

Петух: О, новое слово в лексиконе гопника, кукареку! Не вытер, прочитал?! То-то воняет кругом!

Крот: Хватит! (Судья ударил молотком.) ХВАТИТ!

Волканян: Хватит, хватит! Надоело, АААА! (Волканян бросает в петуха стакан. Петух уворачивается, стакан разбивается).

Крот: Опять! (Ударил молотком.) Кончай посуду бить, прокурор!!

Волканян: Простите, ваша честь! Не удэржался! Но как тут удэржатся?! Силу нэт! Одним словом – Пэтух!

Крот: Как удержаться, как удержаться! Я уже не знаю как тут удержаться! Всех разгоню! По карточке! Каждому!!

Петух: Красной или жёлтой, кукареку?!

Крот: Щас всем заткнуться! Вот заткнитесь и слушайте! И гопники, и содомиты, и рыба разумная, и тёщенька на небесах: всем заткнуться и слушать!

Все: …

Крот: Мы сегодня должны закончить. Тянуть больше нельзя, и нет на то причин! Мы все тут сходим с ума! У меня видения уже начались! Приходят: то смерть, то конь какой-то в пальто! Хватит! Давайте только по делу. Любая попытка перехода на личности, так сказать: удаляетесь и продолжаем без вас. Как хотите потом выпутывайтесь! Не моё дело, не желаю знать. Понятно?! Выступаем только по делу. Адвокат Петухов!

Петух: Я!

Крот: Что вы там про глаз нам сказать хотели? Почему это должно нас волновать?

Петух: Ээээх… Я снова и снова пытаюсь донести до вас одну простую и совершенно очевидную, ко-ко-ко, истину.

Крот: Какую, Петухов? Выражайтесь короче.

Петух: Да все свидетели запытанны до полусмерти, как вы не видете?! Под пытками они свидетельствуют! Где глаз, свидетель? (Петух повернулся к зайцу.)

Волканян: Ара, ты что такое гаваришь?! Где запитаны? Где, пакажи?

Петух: Глаз, кукареку! Били так, что выпал?!

Волканян: Ара! Где его били? Хоть царапу покажи, да? Потерял глаз!

Петух: Потерял глаз?! Шёл, шёл и потерял! На дороге выпал! Великолепно, кукареку!

Волканян: Что тибе вэликолепна, а? В болнице рэзали его. Лечили от ран. Ты сам видел!

Петух: Видел что?

Волканян: Камнем выбили! На поляне бившей, у царя. Потом болница рэзали.

Крот: Да, это похоже на правду. Мне тоже говорили, что у зайца вся башка была в крови – сухого места не было. Может там и выпал?

Волканян: Ну! Там и випал!

Петух: А может мы его спросим?

Крот: Зачем? Это не имеет отношения к делу.

Волканян: Эта не имэет атнашения к дэлу.

Петух: Ну, что и требовалось доказать, кукареку.

Крот: Ничего тут доказывать не требовалось. Прокурор!

Волканян: Да, ваша честь!

Крот: Представьте свидетеля. Это последний?

Волканян: Да.

Крот: Давайте тогда уж побыстрее. Не размазывайте.

Волканян: Итак! Заэц Зайцэвич Зайцев, 86-ого года раждэния, приморский край, пол мужской…

Петух: Ух, как тчательно работает прокуратура! Как вы догадались-то про пол? Вы что его из 72-ух штук выбирали? И теперь решили нам сообщить? Не в этой жизни!

Крот: Петухов!

Петух: Молчу, молчу, молчу! Унизили, оскорбили, заткнули, смешали. Я привык. Молчу ко-ко-ко.

Крот: Вот и молчите!

Петух: Молчу. Я здесь именно для этого.

Крот: Но он прав, прокурор Волканян. Вы что нам здесь всю биографию собрались рассказывать? Все его и так тут знают! К делу, прокурор!

Волканян: К дэлу, ваша честь! Я сам сабирался!

Крот: Ну так давайте, давайте!

Волканян: Дакументы о расстрэлах в гарах, списки, прапавшие без вести, сотни, десятки…

Петух: Наоборот.

Волканян: Сотни, наоборот. Что значит наоборот, а? Я гаварю: сотни, десятки сотни!

Петух: «Десятки сотни» – это тысячи! К тому же там не было никаких тысяч. Если всех потеряшек за 10 лет посчитать вот тебе что-то где-то под тыщу и выйдет, кукареку. Это не расстрельные списки, это высосанная из погрешностей липа!

Волканян: Чиго? Ты что несёшь опять, чёкнутый? Ты заткнись, ладно, э?

Крот: Подлинность документов не вызывает никаких сомнений. Всё проверено и перепроверено.

Петух: А что доказывает подлинность? Печатки с перстня? Так их украли вместе с пальцами, ко-ко-ко! Всё разнесли! А теперь себя прикрыть пытаются! Оправдаться наперёд! Ловко, ко-ко-ко! И с судом поэтому торопитесь! Я б тут всех вас разложил, кукареку!

Крот: Адвокат. Я вас предупреждал?

Петух: Ну давайте, давайте! Устраивайте междусобойчик свой. Меня всё равно никто не слышит. Мне уже всё равно. Да только узнают об этом, и спросят с вас.

Крот: Идите вон, Петухов.

Петух: И всё-таки это не суд. Это танцы. Да и танцы-то, ко-ко-ко, так себе.

Крот: Проводите петуха!

Квакер подозвал Квако, указал на петуха. Квако вывел петуха из зала суда. Минуту все молчали.

Крот: Верните назад.

Квакер подозвал ещё одну жабу, послал за петухом. Ждали молча. Из коридора послышалась ругань, громкий топот, лязг петушиных шпор. Петух ворвался, почти влетел.

Петух: Что? Не ждали, ко ко ко? И я не ждал, честное петушиное! Это ж как так получилось? Где же это слыхано, что б за минуту эволюционный скачёк совершали – вы что там совесть пупыркой на попе вырастили? И как оно, друзья? Чешется? Неприятно? А вот она какая! Совесть. Чешется. Неприятно.

Волканян: Ничего у нас не тэшится! Щас у тебя затэшится!

Петух: У тебя-то точно ничего «не тэшится»! Тэшалка не вырасла, кукареку!

Волканян: Чта не вырасла?! Я тебе щас…

Крот: Молчать! (Ударил молотком три раза.) Адвокат!

Петух: Я адвокат! Для справедливости восстал из пепла! Да!

Крот: Что вы опять бредите, адвокат?! Я вас прогнал, чтобы вы подумали, чтобы у Вас там что-нибудь «пупыркой» выросло! А вы что? Вас вернули и вы торжествуете? Как правильно выразился наш начитанный прокурор «манкируете всем нам»?! Может своё бревно уже пора заметить?

Петух: Согласен, ваша честь. Я где-то перегнул. Прошу прощения.

Крот: Так-то лучше. Теперь! Не перебивать. Сейчас говорит прокурор, а вы, адвокат Петухов, молчите и слушаете.