Текст книги "Повесть о храбром зайце (СИ)"

Автор книги: Акс Цевль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Не уж то я прав?! Что если это цель их? Но зачем? Почему? Зачем им нужно это месиво из тел? Зачем рубить империи на страны, судьба которых утонуть в крови? Сгореть в кострах своих амбиций?! Зачем? Сошли с ума и пристрастились? Поверили в своё безумие? Привыкли? Или есть тут кто-то… другой? Третья сторона? Конечно, наши добрые соседи – причём каждый из них, каждый – свои интересы давно поставили выше правды. Но разве когда-то было по-другому? Разве может быть по-другому? Они делают то, что им положено делать. И уж, конечно, волкам помогали как могли! Тут и удивляться нечему! Себе разве что! Проглядели! Проглядели, подрезая розы в саду! Слишком заняты были красивыми жестами. Эх, проглядели и своих, и чужих! Но дальше что? Дальше этой грызни интересов, если кто-то, кто в здравом уме и при памяти может планировать, готовить, разжегать… мировую войну?!

Мировую!

Войну!

Неужели я прав? Неужели…»

Волк поднялся на землю. На спине портфель, набитый доверху. В лапах лопата.

Волкявичюс: Что? Заскучал? Что такой мрачный, ка?

Заяц: Тебе не кажется, что…

Волкявичюс: Что мне не кажется?

Заяц: Даже не знаю как сказать! Есть предчувствие у меня страшное!

Волкявичюс: У меня тоже. Ту ман падек чя. Давай обрратно всё заложим как было, закопаем.

Заяц: Всё?

Волкявичюс: Всё. Галим грижти.

Заяц: А эти мешки зачем?

Волкявичюс: А это всё назад. Запас стррратегический! Когда-нибудь прригодится, патикек ман!

Покидали мешки назад, разложили у стенки в тоннеле. Заяц так и не узнал, что в них – теперь ему и дела до них не было. Опустили плиту, завязали канат. Присыпали, разложили растения.

Волкявичюс: Заметёт за день-дрругой! Бус геррэй! Идём!

Заяц: К плоту?

Волкявичюс: Почти. Там ррядом.

Заяц: А у тебя… предчувствие какое?

Волкявичюс: Какое ещё прредчувствие?

Заяц: Ну ты сказал!

Волкявичюс: Аш? Что сказал?

Заяц: Ты сказал, что у тебя тоже предчувствие страшное!

Волкявичюс: Да. Будет ливень.

Заяц: А!

Волкявичюс: А что?! Ту ка норреяй ишгиррсти, ка?

Заяц: Я думаю, Волкявичяу, что нас всех ожидает большая страшная война.

Волкявичюс: Да, это правда. Теса сакай, Зайцевей!

Заяц: А ты откуда знаешь, ась? То есть… почему ты так уверен?

Волкявичюс: На болотах видел. Я же говоррил тебе, Зайцевей – там на болотах многое кажется и многое видится.

Заяц: Но это же…

Волкявичюс: Да, кабинетной логики там нет, а прравда бывает. Я тебя там видел лет 5 назад. Знал все 5 лет, что появишься. И внимание: нашёл тебя рровно там, где и видел. А, нетикетина? О буна!

Заяц: А про войну ты что видел?

Волкявичюс: Машины здорровенные, как на фабрриках, йо! Только машины эти не мыло делали, а мерртвецов ррядами складывали. Та-та-та-та-та-та!

Заяц: Это что?

Волкявичюс: Злая огнём стрреляющая штука! Не знаю, что это. И знать не хочу.

Заяц: Пистолет какой-нибудь особый?

Волкявичюс: Может и… пистолет особый. Кас ирра «пистолет»? В первый раз слышу.

Заяц: Новое оружие. Подозреваю, что где-то на западе изобрели. Пришло к нам с революцией.

Волкявичюс: Ну, ещё много чего придёт! Войне быть! Войне быть! Не пабегсим!

Заяц: Не верю! Не хочу верить! Должен же быть способ не допустить этой войны! Побороть в зачатке гадину! Всех этих спятивших с их амбициями и притензиями!

Волкювичюс: Ейгу ирр ирра… если и есть такой способ, действовать надо аккуррратно. Чтобы самому не спятить, а ня?

Заяц: Согласен! Только вряд ли тут можно не спятить.

Волкявичюс: Можно, не можно! Всё равно ничего не получится, ха ха ха!

Заяц: Поглядим.

Волкявичюс: Поглядим, поглядим! Эйнам яу, не стовек!

Заяц: Эйнам.

VI

Вернулись на пляж к плоту. Волк дал зайцу лопату и приказал рыть «бассейн». Сам принялся разбирать палатку. Снял брезентовый слой, отложил в сторону. Достал из портфеля склянки и продолжил «химичить» растворы. Бурлящие, шипящие, дымящие всеми цветами радуги.

Заяц: Что ты там делаешь, Волкявичяу? Я начинаю бояться этих твоих дымков цветных!

Волкявичюс: Дымит – значит хоррошо! Плохо, когда не дымит, айшку?!

Заяц: Ни черта не айшку!

Волкявичюс: Тэйп ирр турри бути, ха ха ха! Бассейн выкопал? Спину не рразломал?

Заяц: Выкопал, выкопал! Со спиной порядок. Не красна девица – не развалюсь!

Волкявичюс: Герэй, Зайцевей! Вот на, берри! Бррезентом накррой, заложи, что б ничё не попало, норрмаляй, падарриси?

Заяц: Нормаляй, падарисю.

Волкявичюс: Давай, давай! У меня уже всё готово.

Заяц сделал, что было сказано. Накрыл яму брезентом, заложил камнями, чтобы не скатывалась. Потом натаскал воды. «Вот и получился… бассейн. Дальше что?»

Волкявичюс: Рраздевайся и пррыгай! Чувствуй себя… хорррошо! Кэйп намуосе, а ня?

Заяц: А зачем всё это?!

Волкявичюс: Ты что ещё не понял?

Заяц: Да понимаю… наверно.

Волкявичюс: Щас поймёшь точно.

Волкявичюс вылил содержимое одной из склянок в бассейн. Вода стала чёрной. Вылил из другой склянки – вода стала краснеть. Подсыпал порошок, мелкий и белый как соль. Перемешал веслом.

Волкявичюс: Всё, суп готов! Давай пррыгай! Виса дена тавяс не лауксю!

Заяц разделся, сложил одежду, лук и стрелы. Встал нерешительно перед бассейном. «Кроваво-красная муть! Ух, хуже болота!»

Заяц: А это точно… безопасно?

Волкявичюс: Точно, точно! Это ррецепт от одной самочки… из пррошлой жизни. Перредавали в веках, кррасились, чтобы быть… кррасивыми как царрицы! Но у нас дрругие цели, Зайцевей. Давай, ха ха ха! Не бийок!

Заяц влез в бассейн. К удивлению своему не почувствовал ничего необычного. Холодно только, «но это ожидаемо».

Заяц: И что теперь?

Волкявичюс: Ничего. Палауксим.

Заяц: Ир кек чя лаукти?

Волкявичюс: Парру часов посидишь. Понырряешь потом. Где надо ещё подкррасим в-рручную. Гал бут.

Заяц: Что, так и сидеть 2 часа?

Волкявичюс: Ну может не 2. Может меньше. Я тебе потом выпить дам. И поесть.

Заяц: Ну что ж! Надо так надо.

Волкявичюс: Сиди, сиди. Нырряй иногда. Сколько в воде можешь дерржаться?

Заяц: Да минутку, не больше! Зайцы-то раса сухопутная.

Волкявичюс: А давай прроверрим, ка?

Заяц: А давай.

Волкявичюс: Глаз только закррой! Что б не щипало!

Заяц набрал воздуха в лёгкие и нырнул «в кроваво-красную муть».

«Вот так и сидеть, не дыша! Может это и в самом деле кровь чья-то? Тогда и поделом мне. Уже запятнал себя. Заслужил! Будешь красный ходить и с рогами! Хорошо хоть не в юбке. Это было бы уже… комично.»

Досчитав до ста, заяц вынырнул.

Заяц: Сколько?

Волкявичюс: Полторры минутки будет. Малачюс!

Заяц: А я краснеть уже начал?

Волкявичюс: Начал, начал! Прроцесс пошёл! Сидек дарр!

Заяц: Да сижу я, сижу!

Волкявичюс: Щас!

Заяц: Что «щас»?

Волкявичюс: Щас!

Волкявичюс полез в палатку (вернее оставшуюся от неё конструкцию), приготовил «поесть» и «попить». Те же зелёные булки, тот же болотный самогон.

Заяц: А ты всегда так питаешься?

Волкявичюс: А ты чего хочешь, Зайцевей? Морка нори? Морковоньку?

Заяц: О, морковный салат я бы поел сейчас! Острый, острый! И с красным перцем, и с чёрным! Что б горело всё!

Волкявичюс: А! Остррого захотелось?! Не, перца нет. Кончился!

Заяц: Да я не об этом! Не жалуюсь! Просто… ты же волк?!

Волкявичюс: Ир кас иш то?

Заяц: Не хочется съесть кого-нибудь?!

Волкявичюс: Так я и ем! Ты булку-то поковырряй! Там шпинатец твой любимый и лягухи толчёные. Аш ги тау сакяу!

Заяц: А, вспомнил! Хватает? Лягух-то?

Волкявичюс: Хватает, хватает! Ужтянка.

Заяц: А с чего ты взял, что я люблю шпинат?

Волкявичюс: Ни с чего.

Заяц: А почему говоришь тогда?

Волкявичюс: А я тебя убеждаю.

Заяц: А зачем?

Волкявичюс: Потому, что я его ненавижу! Някинчю!

Заяц: А! Понятно.

Поели, выпили. Заяц вышел из бассейна, походил, размялся. Замёрз без одежды, наступил на какую-то гадость, влез обратно. «Ещё час! Ещё час тут валяться! Затекло уже всё!»

Начался дождь. Ливень, как и предчувствовал волк. Предчувствовал и был готов. В портфеле Волкявичюса нашлась ещё одна палатка – её, не раскладывая, он растянул над бассейном. Один узел намотал на кол в воде, другой протянул через лопату.

Волкявичюс: Ветрра нет – не улетит! Не нукррис. Хоть на пальце дерржи, а ня? Надо, что б в бассейн не попал дождь!

Заяц: А долго ещё?

Волкявичюс: Ты прро дождь? Час пострреляет.

Заяц: Эх! И мне час сидеть?

Волкявичюс: Ага!

Заяц: (Вздыхает тяжело.) Посидим.

Волкявичюс: А куда ты денешься, ха ха ха!?

Заяц: …

Волкявичюс: Ты мне вот что скажи, Зайцевей! Меня всю жизнь мучал один вопррос. Вяльнишкэй идому ман!

Заяц: Ну? В чём вопрос?

Волкявичюс: Только ты ответь! Честно ответь! Так, чтобы тесяй-швесяй ответь!

Заяц: Отвечу я тебе тесяй-швесяй на любой вопрос! Ты ж меня в заложниках тут держишь?! Какие у меня варианты, ась?

Волкявичюс: Это не я. Это ливень.

Заяц: Ну да. В чём вопрос-то?!

Волкявичюс: Вопрос вот в чём. Зачем тебе, Зайцевей, столько денег?!

Заяц: Деньги? Какие деньги, ты где их у меня увидел? У меня гроша ломаного нет!

Волкявичюс: Ну это сейчас! Тэй дабар, о тада?! Там… 15? 16 лет назад, я имею ввиду.

Заяц: А! Ты про те, про стародавние времена наши! Про лихие! У меня и тогда ничего не было. Веришь, не веришь? И тогда ни-че-го у меня не было!

Волкявичюс: Да вррёшь же, Зайцевей! Ты с каждого по пол лапы имел! Все это знали, кеквенас жинойо! И на суде ж доказали, ка? Ну что ты мне теперь заливаешь!? Не мелуок ман!

Заяц: Эх… хочешь всю правду?

Волкявичюс: Хочу!

Заяц: Тогда слушай. Слушай внимательно – повторять не буду!

Волкявичюс: Слушаю, слушаю! Время-то есть у нас, хе хе хе!

Заяц: С чего начать-то?

С чего ж начать? Ладно! Без долгих предисловий! Ловили мы банду наркоторговцев – это, соответственно, ещё в Приморье я жил. Хорошо ловили. Накрыли всю цепочку пингвина Пингвиневича. Погоняло у него было «трияйца». Понятия не имею почему – не интересовался. Ты, я думаю, знал его – вижу, что знал – но ладно, так и быть – можешь не сознаваться, сейчас это уже неважно.

В общем… постреляли пингвинов, посадили коррумпированных ими чиновников, уничтожили партию грибов. Меня наградили и направили в центр – в столицу! Пять минут от зелёной! Первый дозор империи! Я поверить не мог, но так уж вышло! Отправили меня – я и поехал. Юнный, провинциальный, самоуверенный дурак. Только, что стрелял хорошо. Ну и бегал неплохо. А побегать пришлось!

Опять же работал я по наркоманской линии. Тогда в-первые столкнулся с вашими – с волками. Придумали хитрую штуку, бестии! В сомах мешками возили порошочки. В сомах! Это ж огромная тупая рыба, навроде корабля. Никаким оружием не бралась. Прислали к нам с севера китобоя – моржа с огромными бивнями! Вот такие штуки две! Моржов, что ли звали его? Да, Моржов. С ним дело пошло лучше. Но потом его убили – до сих пор неизвестно кто. Понятно, что один из вашинских – из волчьих. Хотя! Я, после недавней встречи в тюрьме, стал думать, что это был… дикобраз. Мы сидели с ним в одной камере. Я тогда об этом подумал, и как-то… в-первые всё сошлось у меня! Жаль не успел спросить – он… покончил с собой. Да и другим голова была занята. А тогда, его ж и так вскоре посадили, но как торговца. Не как убийцу. Я думаю на нём немало крови. Не довели дело – бежал! Бежал в который раз. Уверен, что бежать ему помогли (даже догадываюсь кто – один из). Ему ж всё время кто-то помогал! Но да ладно. Рассказ не о нём.

Пусть китобоя и убили, технику забиения сомов мы уже освоили. Стало понятно волкам, что «тема глохнет». Запрыгали, забегали, друг друга нам подставлять стали, лишь бы свой зад прикрыть! Но то были мелкие сошки. Из главарей взяли одного – ты его тоже знать должен, Волкявичяу. Волкошов, а? Вспомнил? Погоняло «шитый». А как мы с ним поступили, помнишь? А, Волкявичяу? Правильно мы с ним поступили! Расстреляли по старым законам, и правильно, повторюсь, сделали! Тогда ещё с дерьмом не мягчили. Дело делали. Потому, что знали, что одна такая партия – это район загубленных судеб и кладбище на месте детского сада! Мы в дозоре это понимали! Но да, были и среди нас… сволочи – это я отрицать не буду! Потому и не взяли их всех – помогали, прикрывали, всю дорогу «поддерживали» их из теней! Они каждый наш шаг знали наперёд! Такую возможность упустили, эх! Не было бы сейчас никакого Волкова! Но, как говорится, не удалось не всё! После разбирательств был уволен главный дозорный, и ещё ряд «товарищей» за ним сложились. Свинтуса тогда тоже уволили, но я его потом восстановил. Наверно зря. Не надо было. … Свинтуса ты знаешь, Волкявичяу. Но это мы вперёд забегаем.

Был у меня тогда товарищ хороший – палач наш и «пытатель», слон. Слонотопов, фамилия. Знал, не знал? Ну да неважно. Хороший был слон. Вояка, ветеран. Его при подавлении восстания одна самка сильно покалечила. Учительница, защищала детёнышей, а он не знал. Она ему морду разрезала, а он её голыми лапами разломал. Это была первая и последняя самка, которую он убил. Сошёл с ума. Лечился на источниках. Вылечился. Настолько (казалось бы) удачно вылечился, что даже вернули на службу его (чего без лапы царской, как ты сам понимаешь, быть не могло никак). Нигде не приживался, правда, скатился до палача. Вот так мы и… и встретились… в дозоре.

Как-то раз мы разговорились под берёзку. Душевно, долго, тихо. Слон сказал мне, что не хотел бы никого ни убивать, ни мучить. Больше всего ему бы не хотелось устраивать казни. Один только раз – по исключительному случаю – ему пришлось казнить. Он даже не знал кого. Палачу ведь неположено разбираться в деталях. И правильно! Он напился до чёртиков, даже не смог с одного удара отрубить голову! Говорил мне, что эту голову теперь во снах видит! Она к нему как-то приходит, говорит что-то, а он не слышит что. Вот так.

Уже потом я узнаю, что он и не пытал никого! Брал любые взятки – палачу ж всегда дают, чтобы лупил несильно. Брал, брал и брал! Вечно пьяный, безумный, раздавленный и безжизненный. Однажды он упал с моста и утонул. Может и… это самое. Покончил с собой. Очень может быть. Галлюцинации? Привидилась голова та же? Тоже может быть. Теперь уже не разберёшься.

Кстати говоря, слон был последним палачём и истязателем империи. «На всякий случай». Их же просто уволили! Всех! Реформы такие! Новый мир, новое мышление! Вот так вот! Но вернёмся.

Вываливает мне слон всю свою измученную душу, а я, существо зелёное и пустое, понятное дело, биографии не имею – только обещаниями могу бросаться. Тогда я, тоже подвыпивший, сказал слону, что если уж я стану главным дозорным, то убивать ему больше ни-ког-да не придётся! При мне не надо будет казнить! «Ловлю на слове», сказал слон. А на следующий день вызывает меня министр и назначает главным дозорным империи. Каково? Совпадение? Судьба? (Ладно, ладно, на самом деле там пол года ещё прошло, но всё равно почти день в день, ха ха ха!)

Только недавно я узнал, почему главным выбрали меня. Зайца! Сам царь мне рассказал о всей этой грязной истории, подробностей которой я и вообразить тогда не мог. А что мне сказали? Обычное! Мол, за заслуги перед отечеством! За исключительную отвагу, достоинство и прочие красивые определения, о сути которых назначавшие меня только в книжках читали. А я же верил! Я честно верил, что я лучший! Кто если не я?! Свинья что ли? Собака? Сова? Тогда назначение это казалось мне (да и другим) очень даже логичным. Мы просто логики ещё не понимали. Не знали, что это за «логика». Ну да неважно. Даже если б разгадали… сейчас рассуждать об этом смысла нет.

Что должен делать главный дозорный я не знал. Никаких инструкций, кроме прямого приказа от министра или царя, начальнику не предусматривалось. А приказов этих не было! Делай, что хочешь и как хочешь. Ничего не делай! Спи, пьянствуй, гуляй! Никто с меня не спрашивал, и спрашивать не собирался! Как только я это понял, тут же наладил свои законы в обход любых других. Вот тут и начинается «дело о беспрецедентной коррупции столичного дозора и бывшего начальника его зайца Зайцева», как писали тогда газеты. А всё ж на самом деле было довольно просто. Да, Волкявичяу?

Ты прав. Я имел по пол лапы с каждого, и да, вся бандитская братия это знала. За большую часть преступлений можно было заплатить штраф – половина суммы от нанесённого государству урона. Половина награбленного. Половина нелегально наторгованного. По-ло-ви-на. В некоторых случаях к штрафу добавлялась ссылка. Бандит давал обязательство не показываться в лесу год-два-три и больше. Конечно, бывало дело, что нарушали, но с ними уже обращались жёстко, «по всей строгости закона». Даже самые тупые из вас смекнули, что мои-то законы вам выгоднее соблюдать. 9 из 10-и соблюдали. Так-то!

Теперь главный вопрос! Куда шли деньги? Отвечаю: деньги шли мне. Что-то делилось в виде премий (надбавок к надбавкам), а большая часть оседала у меня. Что делал с этими деньжищами я? Отвечаю очень просто: раздавал. Раздавал всё до последней копейки! По-другому не мог. (Да и опасно было держать такие суммы. От них в любом случае нужно было как-то избавляться.)

Кому раздавал? Задачей номер один для меня была ликвидация бедности. Задача 2: ликвидация безграмотности. Задача 3: ликвидация бездуховности. (Мне тогда главное было что-нибудь «ликвидировать» – я, молодой дурак, по-другому не формулировал своих мыслей. Я и прыщи на бороде «ликвидировал», ха ха ха!)

Были ли успехи? Думаю, были. На улицах столицы никто уже не стоял с протянутой лапой. Их тут же брали и вели. Для них строилось дешёвое жильё. Нижний град почти весь отстроили за воровские бабки. Это потом уже туда стали вкладываться! Элитные посёлки там появились, торговые сети ломанулись одна за другой. А когда мы начинали, там не было вообще ничего! Боялись смотреть в ту сторону! Вот я и накупил всё за гроши. То есть не я, а… морда одна, потом меня предавшая. Вот так, продался гад! Но это уже другая история.

Детей бездомных одевали, умывали, отправляли в школу. Потом интернат подняли. Он так-то был, но в том своём немытом состоянии это был рассадник подростковой преступности и ничего другого. Чего там только не нашлось, как по-серьёзному взялись! И те же грибочки, и проституция, и нелегальное оружие, и прочее, и прочее! Это зона была, а не интернат! Всех разогнали, наказали, отстроили, отдраили, наняли кого надо. Более-менее заработало. Не всё успели сделать – сразу скажу. Слишком рано меня арестовали. Не успел! Виню себя.

Ну а с духовностью всё было проще. Храмов я не строил (в столице их было и так достаточно), но пожертвования делал большие и регулярные. Там и на разную благотворительность шло, и на ремонты, и на житьё монахов. Много на что. Я тогда несильно верил, потому просто деньги давал. Знал, что не на ветер.

Вот, собственно, и всё. Зачем я это делал? Ну, во-первых я дал слово слону. Я ж должен был что-то сделать для него! Изменить мир к лучшему. Попытаться хоть. Во-вторых, я ж действительно верил в благородство своё. Я думал, что я… герой! Вот как! Я верил в то, что делал! Мне казалось, что так и надо! Конечно, я ошибался. Конечно. … Ненужно молодым власть давать НИКОГДА! Вот вся мораль истории моей.

О последствиях моих инициатив ты сам знаешь, Волкявичяу. Я распустил коррупцию, преступность дичайшую, я нехотя их организовал. Потом появилась идеология, все ссыльные вернулись, и вот на тебе – революция! Возвращаюсь я из-за гор (уже сам ссыльный), а страны больше нет! И это сделал я. Лапу приложил. «Благородный»! «Герой!» Просто дурак набитый глупостью!

Заяц: Ещё вопросы есть, Волкявичяу?

Волкявичюс: Нет. Ты всё сказал.

Заяц: Ну и хорошо. У меня рот слипся. Непривык рассказывать.

Волкявичюс: Выпей! (передал флягу с пояса)

Заяц: Воды бы!

Волкявичюс: Это вода и есть. Гяррк, гяррк!

Заяц выпил и встал, вышел из бассейна.

Заяц: Ну что? Красный я достаточно?

VII

«Вот как оно получается! Прав я сейчас, а тогда я дурак был! Никто ж не останавливал, а я городил, городить поставленный! Кто привёл страну к развалу? В том числе и я. Стремясь к какой-то сиюминутной литературной справедливости, я убил закон. Я легализовал преступность. Объединил её. Оставалось только направить её, и они направили её «туда, куда надо». Неужели они как и я тоже верили в благородство своё? Считали себя героями? «Правое дело» делали? За всё хорошее? За мир свободный и большой? Неужели верили в то, что революционеры, безумцы эти, их не тронут? А может и не тронули? Кто у них теперь министры? Какая у них вообще власть? Как она работает? Не верить же мне в их концерты! Кто-то над всем этим – какой-то «кружок»! Там всегда какой-то «кружок»! А кто-то над кружком. Потому, что всегда кто-то над кружком. Кто-то очень конкретный. Но…

Но привёл его я. Не могу я теперь вот так вот откреститься! Встать в стороне и стоять горделиво. Мол, они это сделали! Они – враги! А я-то! Я всё знал! Более того: я вас предупреждал! Нет. Нет. Трижды нет. Я соучастник тоже! Я больше многих сделал для раздолья вашего! Я получается… один из вас. И ответственность с себя не снимаю. Буду! Буду отвечать!»

Голова, как и ожидалось, была недостаточно красной – пришлось понырять. После заяц обтёрся, просох и стал одеваться. Ливень к этому времени почти закончился. Можно было плыть дальше.

Волкявичюс: Теперрь шапочку надень! Ррейкя! (Волк уже покрасил шапочку и прицепил к ремню рога).

Заяц: Держаться-то будет?

Волкявичюс: Будут! Будут как настоящие! Рремень-то за ухо, жюррек! Если кто потянет – тебе больно будет, а?

Заяц: Ну давай попробуем надеть!

Волкявичюс: На! Сам одевай! Если что – попрравлю, ман не сунку!

Заяц надел шапочку, просунул ремни под уши, застегнул кольцом на шее по-собачьи.

Заяц: Правильно надел?

Волкявичюс: Давай патикрринсим!

Волк потянул зайца за рога – в начале легонько: реакции никакой, стоят, не болтаясь. Потянул сильнее, и заяц почувствовал боль – ремни резали уши.

Волкявичюс: Отлично! Пуйкяй! Не болтаются, не кррутятся!

Заяц: Ты как знал, что эта шапочка понадобится, нет? Она ж как буд-то для меня и сделана.

Волкявичюс: Гал бут, гал бут! Может видел на болотах, может было озаррение какое, а потом забыл прро него. Забыл, но сделал. Так тоже бывает.

Заяц: Надо будет ещё плащ новый раздобыть. С воротником, что б ремня не было видно. И балахон с дырками для рогов – у козлов такие есть. На дождик.

Волкявичюс: Да, прридётся всё это у козлов покупать. Ничего! Я тебе дам кое-что. Поторргуешься!

Заяц: Из меня плохой торговец.

Волкявичюс: А выборра у тебя нет, Зайцевей! Ррейкя!

Заяц: Рейкя, рейкя. А что у тебя там?

Волкявичюс: Очень рредкие коррни.

Заяц: Женьшень? Так у них же у самих его навалом!

Волкявичюс: Э, неко ту не супранти, Зайцевей! Это рредкий вид! Дикий, болотный! Возьмут! Хоррошо возьмут!

Заяц: Они и на болотах растут?

Волкявичюс: На том болоте ррастёт всё!

Заяц: И на что мне расчитывать?

Волкявичюс: А я откуда знаю?! Ты в начале походи по ррынку, узнай какие цены. Берри повыше, а там сторргуетесь, супрратэй, ка?!

Заяц: Супратау.

Волкявичюс: Тогда давай, рразбиррай бассейн! Поплывём уже!

Заяц: Есть разбирать бассейн!

Волкявичюс: Хе хе хе хе!

Не без труда заяц вытащил брезент из своего бассейна – опять ударило в спину. «Нормально, нормально! Не стар ещё!» Собрали палатку на плоту, отмотались от колышков и поплыли по течению вниз. Быстро, легко.

Волкявичюс: Ты главное место это запомни! Прригодится когда-нибудь!

Заяц: Хорошо.

Волкявичюс: Рраси? Найдёшь?

Заяц: Найду. Побродить, конечно, придётся, но найду.

Волкявичюс: А ты не забыл кто ты, Зайцевей?

Заяц: В смысле?

Волкявичюс: Памиршэй яу? Ну, на шеррсть свою посмотрри, на ррога! Ты кто? Кас ту токс?

Заяц: А! Легенда! Я, стыдно сказать, но надо… «красный талалай». Красный! Талалай! Козёл такой. Из дальнего дальнего края к вам прискакал. Эх! Придётся ж привыкать!

Волкявичюс: Главное, что б не рраскусили тут же! Тогда прривыкать не успеешь, а ня?

Заяц: А кому меня раскусывать? Уверен, что весть о моей смерти прошла по раздолью ихнему громко. Может даже концерт в честь такой победы устроили! Песни сочинили, гимны! Им сейчас очень нужны враги. И очень нужны над ними победы. Так что никому там в голову не придёт! В упор пройду, а не узнают!

Волкявичюс: А голос?

Заяц: Изменим! Могу говорить тише, могу говорить ниже. Попробую на случайных прохожих разные варианты. Что-то подойдёт.

Волкявичюс: А запах?

Заяц: Духи куплю. Я никогда ими не пользовался, а теперь вот… буду. Волки ж заячий запах сразу учуят, ась?

Волкявичюс: Ну как сказать… может и не срразу. Особенно если в горроде, в толпе. Духи-то забьют. Тэй герра идея.

Заяц: Ну вот. Теперь только практика.

Волкявичюс: Пррактика, пррактика! Сейчас пррактикуйся!

Заяц: Ну давай! Практиковаться!

Заяц пробовал говорить разными голосами, играл разные акценты, добавлял непривычные для него выражения. Получалось плохо. Волк только смеялся. Смеялся и сам заяц. «Нет, тут подготовиться нельзя. Только на месте станет понятно, чего стоит моя маска. Только там! В раздолье!»

Часа через два волка развезло от самогона и усталости. Запел песню на старо-приморском, чуть не упал за борт. Наконец, не без боя, передал весло зайцу. Сам лёг в палатку – поспал минут 15, потом закрутился. Внезапно закричал как резанный и проснулся. Дальше дремал, но посматривал. Что-то бубнил себе в нос, что-то переходящее в храп и обратно в подобие слов.

К вечеру подошли к деревне рыбацкой. Заяц разбудил волка, и тот, взяв весло, повёл плот к причалу. На пути что-то просигналили из тумана. Волк ответил криком.

Заяц: Что сигналят-то?

Волкявичюс: Иш курр ман жинот? Они сами не знают, что они сигналят, кошаки тупые!

Заяц: Что за место?

Волкявичюс: Дерревушка из каких-то беженцев, каймас! Одни коты. Я тебе не ррекомендую тут надолго задеррживаться. И сам не останусь.

Заяц: Тогда теперрь… ррасходимся?

Волкявичюс: Да. Мне дальше плыть, а тебе тут до горр твоих пррямая доррога. Аррчяу не гали бути. Ирр не бус.

Заяц: Ну что ж… хорошо.

Причалили. Стали собираться.

Волкявичюс: Вот тебе порртфель – там всё, что надо.

Заяц: (Надевает портфель.) Тяжёлый, зараза! Что ты там наложил, Волкявичяу?

Волкявичюс: Всё полезное! Поесть, попить (на перрвое врремя), коррни на прродажу, ррецепты полезные. Неко не памирршау? Атрродо тэйп. Давай!

Заяц: (Запрыгнул на причал.) На век тебе обязан! Без тебя бы я, видать, пропал, Волкявичяу.

Волкявичюс: Не прреувеличивай! (И не прреуменьшай!) Тебя не я спасал. Я только… подсобил с ррасчётом.

Заяц: Тем не менее! Спасибо за всё!

Волкявичюс: О! Бегут Коты! Бега! Бега! (Указывает в сторону деревни).

Заяц оглянулся. К причалу шла группа котов. Двое из них при полном вооружении, готовятся стрелять.

Заяц: Ты что им сделал?

Волкявичюс: Ничего! Но я им должен! Всё, давай! Я поплыл! (Отбился веслом от причала.)

Заяц: Ещё встретимся?

Волкявичюс: Ещё встретимся! Ики пасиматимо!

Заяц: Ики!

Волк отходил всё дальше от берега. Всё глубже в туман. Ему опять просигналили. Он посмеялся уничижительно и опять прокричал что-то нечленораздельное в ответ.

«Прощай, Волкявичяу! Хоть ты и волк, и ведёшь себя как волк, ты хороший. В тебе добро – его, невзирая на фасад, нельзя не почувствовать. Видимо… многое случилось с ним в эти годы. Что-то сломало его и вывернуло на изнанку. Только так и меняются. Только так и становятся лучше. Лес только силой принуждает к добру. Только силой! Но это сила иная, конечно. В ней нет зла – ни злобы, ни страха. Это иная сила. Иного порядка. Она не подавляет. И корень мне об этом говорил, об этом. Эта сила и меня ломает по-тихоньку. И меня вывернет как захочет. Я только смиренно этого жду. Надеюсь на милость, хоть и не верю. Очень хотелось бы верить, но не могу; не верю.

Прощай, Волкявичяу. Опять я не спросил тебя про отца. Как буд-то боюсь узнать что-то… некомплементарное. Но сейчас-то чего бояться? Я же знаю… я многое теперь знаю, а всё равно боюсь. Эх, в другой раз! Прощай, Волкявичяу! Висо геряусё тау!»

Группа котов так и не дошла до причала. Остановились, ждут. «Кого ждут-то? Не уж-то меня?»

«Видать, дозор их местный.»

Заяц встряхнул тяжёлый свой портфель, поправил рога (это стало привычкой), направился к деревне. Коты остановили его. Главный (в шляпе с пером) обратился:

Кот: Мяу мяу, ты кто такой будешь?

Заяц: Я-тала? Я талалай красный.

Кот: Кто? Кто?! Это кто?

Заяц: Это я-тала.

Кот: А что ты, мя-мя-мяу, делал с волком на плоту, а-мяу?

Заяц: Плыли талала, плыли! Из далёка плыли!

Кот: А как ты с ним связан, а-мяу?

Заяц: Плотом связан. Больше ничем-тала.

Кот: Попутчик, а-мя-мяу? Подсел, мяу?

Заяц: Так точно!

Кот: Куда теперь, мя мяу?

Заяц: К великому учителю Ориксу я-тала иду издалёка.

Кот: Так ты это, мя-мя-мяу… монах, мяу?

Заяц: Монах-тала. Монах!

Кот: А что, мяу, в этом… в портфеле твоём? А-мяу?

Заяц: Поесть-тала, попить-тала. А так-то я корни везу для козлов.

Кот: Что за корни?

Заяц: Женьшень, полезный-тала! Лучший-тала!

Кот: И что? Помогает, а-мяу?

Заяц: От чего-тала?

Кот: Ну это, мяу… в делах!

Заяц: Помогает, конечно! Надо?

Кот: (Смутился, забурчал.) Мне, мяу?! Мне не надо. Но ты покажи, мяу! Покажи!

Пришлось снять портфель и показать его содержимое – заяц сам его ещё не видел, оттого немного волновался. Оказалось всё так, как и говорил Волкявичюс: еда, самогон, записки и килограмм 30 корней. («Корешки-то как камни тяжёлые!») Кот пошерудил лапой, принюхался, покривился, махнул и отпустил.

Кот: Больше, мяу, не задерживаю. Пока.

«Пока?! Это он попрощался или предупредил? Может волк и прав. Может и в самом деле лучше тут не останавливаться? Сразу до ворот и по полям? Но в ночь идти? Не очень хочется. Хорошо бы где-то переночевать. А завтра с утра уже в путь. Часов за 16 доберусь до границы, а там переночую на станции.»

Деревня, как это говорили раньше, «умещалась на ладони». Два рядка домов, площадь с деревянным изваянием какого-то кошачьего лидера, перекрёсток мало стоптанных дорог. Грибы кругом, большие подорожники, червяки длинною с ногу. «Сонно. Сонно и скучно. Тем лучше для меня.»

Заяц без труда нашёл единственную в деревне таверну и гостиницу. Мест свободных не нашлось, а вот выпить предложили тут же. Заяц объяснил, что не имеет денег, но везёт с собой «важные корни» – за них козлы заплатят ему золотом. Хозяин таверны предложил зайцу поговорить с заезжим торговцем – «вон он, там сидит, пьянчуга, мя-мя-мяу!». Заяц последовал совету хозяина, разговорился с пьянчугой-торговцем, так же предложившим ему выпивку, но за его (пьянчуги) счёт. Заяц не отказался.

Разговорились с торговцем. Корни его не заинтересовали, но пару килограмм за умеренную цену он таки взял. Теперь у зайца были какие-то деньги. Можно было у кого-нибудь остановиться на ночь. Но торговец не отпускал его – хотел говорить. Наливал и наливал вино своё стаканами – популярное в здешних местах пойло, дешёвое и сердитое.

Торговец много где бывал и многое знал. Что-то он в самом деле слышал, что-то другое сочинял бездарно. Мифы и реальность у него сплетались как в песнях бардовских. Ради красивых форм логики он не жалел. Тем не менее, кое-что о раздолье зайцу показалось свежим и интересным: