Текст книги "По битому стеклу (СИ)"
Автор книги: Агата Озолс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Глава 37
– Жива? – спросил Валентин, бесцеремонно вваливаясь ко мне домой.
Он приехал днем, когда я уже вернулась после неудачной попытки поговорить с Виктором. Позвонил в звонок, потом и вовсе стал барабанить в дверь, пока я наспех натягивала на себя спортивный костюм.
– Чего так долго не открывала? – спросил, подозрительно меня оглядывая.
– Одевалась, – ответила и махнула рукой в сторону кухни.
– В смысле? – не понял он.
– В прямом, – и поскольку Валентин продолжал смотреть на меня, как баран на новые ворота, рявкнула раздраженно: – Спала я!
И действительно, сразу после душа, я завалилась на диван и почти мгновенно уснула.
– Это хорошо, – расслабился Валентин. – А я уж было подумал…
Я поняла его намек и еще больше вскипела.
– С ума сошел? – уперла руки в бока. – За кого ты меня принимаешь?!
Валентин благоразумно не стал отвечать на мой вопрос. Прошел на кухню и полез в шкафчик, где у меня хранился запах кофе и чая.
– Тебе чай заварить? – спросил, как ни в чем не бывало.
– Завари.
– А поесть ничего не найдется? Я голодный, как волк.
– Дома нужно есть, – буркнула и полезла в холодильник.
– Дома я поел, – ответил Валентин, заваривая для нас чай. – Только это было в семь утра.
– Вот и ехал бы себе домой, раз голодный.
– Не мог, – он поставил на стол заварочный чайник и чашки. – Переживал за тебя.
– И совершенно зря, – я оттеснила Валентина от разделочного столика и принялась шустро нарезать хлеб и колбасу на бутерброды.
– А супчика нет? – поинтересовался Валентин, следя за моими действиями.
– За супчиком в ресторан, – отрезала и выставила готовые бутерброды.
– Язвишь, значит все с тобой в порядке, – удовлетворенно сказал Валентин, сложил два бутерброда один на другой и принялся его уничтожать.
– Удалось поговорить? – спросил, разделавшись с едой.
– Нет.
– Я так и думал. Подробности можешь опустить. Зная тебя и твоего Плетнева, представить картину этого свидания не трудно.
– Ты знал, что так и будет? – я обхватила руками горячую чашку с чаем.
– Можно подумать, что ты этого не знала, – хмыкнул Валентин.
– Я должна была попытаться.
– Попыталась – вот и молодец. Что делать-то теперь думаешь?
– Жить буду, – ответила, отпила крепкого чая и добавила: – Долго и счастливо.
– Замуж за меня не пойдешь?
– Ты же знаешь.
– Я должен был попытаться, – повторил Валентин мою фразу.
– Найду работу, – стала рассказывать я, – поменяю квартиру, попытаюсь вызвонить старых знакомых.
– И забудешь Плетнева.
– Его забудешь, – горько усмехнулась и тоже взяла бутерброд.
– Ты справишься, – убежденно сказал Валентин. – Я в тебя верю.
Его слова оказались неожиданно приятны. Кто бы мог подумать, что Валентин станет единственным человеком, с которым я смогу быть откровенна? Между нами столько всего было – и хорошего, и плохого, в итоге – сидим, пьем чай, обсуждаем мои планы на жизнь. И мне нет нужды что-то скрывать от него, притворяться кем-то, кем я не являюсь. Мне вдруг стало мучительно жаль, что я не смогу полюбить этого мужчину.
Возможно, именно с Валентином я смогла бы вновь стать счастливой. Попробовала представить себе, как бы мы с ним жили. На минуту прикрыла глаза, пытаясь нарисовать в голове эту картинку. Напрасно, ничего у меня не получилось. Как бы ни был он хорош, не мой это мужчина.
– О чем задумалась? – прервал мои размышления Валентин.
– Поедешь со мной завтра на кладбище? – вдруг спросила я и сама удивилась.
На кладбище было тихо и очень спокойно. У самого входа стояли старушки, торгующие цветами, и я купила небольшой будет ярких хризантем. Цветы были влажными и остро пахли осенью. Я опустила лицо, цветы коснулись щек мокрыми острыми лепестками, запах стал ярче.
– Никогда не замечал, что ты любишь хризантемы, – заметил Валентин.
– Мама любила. Каждую осень у нас дома постоянно стояли букеты, папа ей дарил. Я помню этот запах столько, сколько помню себя.
– Пойдем? – Валентин взял меня под локоть.
Мы зашли в ворота, прошли по дорожке, остановились возле могил. Я поставила цветы в вазу под маминым портретом.
– Ты очень похожа на мать, – сказал Валентин. – Только глаза отцовские.
– Да, – я улыбнулась. – Сашенька был очень похож на деда. Мы смеялись, что от Андрея ему ничего не досталось. Наша порода.
Я присела на скамейку, Валентин остался стоять.
– Сашенька просил собаку ему подарить на день рождения, – стала вспоминать я. – Думала, пусть еще подрастет немного, а то ведь маленький совсем. Ну, куда ему собака? Так и не подарила, теперь жалею.
– Ядвига, не трави себе душу.
– Ты не понимаешь, – возразила ему, – я не травлю. Я сегодня удивительно спокойна, и на душе, отчего-то, очень легко. Наверное, я смирилась с их смертью. Понимаешь?
– Понимаю, – согласился Валентин и, как ребенка, погладил меня по голове, спросил заботливо: – Ты не замерзла?
– Немного. Но это ничего. Давай посидим еще чуть-чуть?
Вместо ответа Валентин потрогал мои руки, потом ответил:
– Теплые. Посидим, но недолго, а то заболеешь.
– Сашенька никогда не мерз. Помню, мы полетели с ним в Египет в феврале. Там было тепло, но море уже прохладное. Все родители запрещали детям купаться, только ножки помочить. А Сашенька купался часами. Я его звала, трогала, боялась – простудится. А он теплый, как тюленёнок, – рассказывала я, улыбаясь своим воспоминаниям. – Андрюша тогда ругался, что не смотрю за ребенком, все ему разрешаю. А я глаз с Сашеньки не спускала, сидела на берегу, у самой кромки воды. Сашенька бегал, плескался, радовался. Ему не было года, когда я отправила его в бассейн. С няней ходил. Он воды совсем не боялся. Нырять любил. И все собаку просил ему купить. А я так и не купила.
– Хватит, – прервал меня Валентин. – Пойдем, холодно.
– Пойдем, – покорно согласилась я, все еще улыбаясь своим воспоминаниям.
Валентин отвез меня домой, проследил, чтобы я переоделась в теплый свитер и надела шерстяные носки, напоил горящим чаем с лимоном.
– Поеду, – сказал, посмотрев на часы. – Ты как?
– Я нормально, – ответила честно. – Правда нормально. Поезжай.
Две недели спустя, собираясь на работу, я поймала себя на мысли, что жизнь стала налаживаться.
Я сменила квартиру, устроилась на работу и потихоньку налаживала старые связи. Поначалу было трудно. Но я была приятно удивлена, какое количество народа помнят меня.
Первый телефонный разговор с одной из прежних приятельниц дался нелегко. Вопреки моей убежденности, что придется долго объяснять кто же я такая, напоминать и извиняться за беспокойство, она узнала меня практически мгновенно.
– Ядвига! – обрадовалась приятельница, стоило мне только поздороваться и назвать себя. – Как же я рада, что ты позвонила!
Мы проговорили с полчаса и договорились сходить в театр в пятницу. Когда я отложила телефон, мои руки подрагивали, а ладони были влажными. Кажется, так я волновалась последний раз много лет назад, когда в шестнадцать лет меня позвали на первое в моей жизни свидание.
Дальше было легче. Окрыленная разговором с приятельницей, я стала звонить и другим знакомым и прежним партнерам по бизнесу. Один из них, узнав, что я ищу работу, с радостью порекомендовал меня своему приятелю. Так я нашла хорошее место с достойной зарплатой, адекватным начальником и приятным коллективом.
Моя новая квартира была в недорогом, но приличном районе, в хорошем доме недалеко от метро. Сейчас это было важно, ведь на новой должности у меня пока не было личного парковочного места и на работу я добиралась общественным транспортом. Ездить в метро мне даже понравилось. Вокруг были люди, и я заряжалась от них энергией, с каждым днем ощущая себя все более живой.
Коллектив принял меня хорошо. В душу никто не лез, но в первый же день коллеги позвали меня на обед, а после пригласили сходить на чашку кофе в ближайшее кафе. Не в моем характере было общаться с посторонними и малознакомыми людьми, но я пересилила себя и пошла. Приятные люди, неторопливые разговоры ни о чем и немножко сплетен. Наверное, это именно то, что мне сейчас было необходимо. Лекарство от разбитого сердца и хандры.
Постепенно я втянулась и даже стала получать удовольствие от общения. С той самой приятельницей мы сходили в театр, после спектакля она предложила выпить чаю в кондитерской. Она старательно избегала в разговоре упоминаний о моей семье, пока я не прервала ее и не сказала прямо, чтобы она не мучала себя – горе уже не было таким острым, и нет нужды обращаться со мной, как с тяжелобольной. После этого приятельница воодушевилась, и разговор стал значительно оживленнее.
Валентин звонил через день, а по субботам мы с ним ездили на кладбище. Садились на скамейку у могил, я вспоминала разные забавные истории из той, старой, жизни, а Валентин внимательно слушал. Иногда задавал вопросы. Угощал меня горячим какое, которое стал брать с собой в небольшом термосе специально для меня. А потом отвозил домой, провожал до двери, но никогда не входил в квартиру, неизменно прощаясь на пороге.
Жизнь катилась своим чередом. Только Плетнев пропал.
Нет, он не уехал из Москвы, не растворился на просторах страны, не улетел на Марс. Он по-прежнему работал в своем офисе, жил в доме на Старом Арбате. Где-то обедал, пил кофе, встречался с партнерами и друзьями. Возможно, в его жизни появились другие женщины. А вот меня не было.
Наверное, он привык. Я – не смогла.
Скучала. Ужасно. Он мне снился почти каждую ночь. Иногда казалось, что я вижу его. В кафе, на улице, в магазинах. Мне нестерпимо хотелось посмотреть на него хотя бы мельком. Каких усилий стоило не ездить к его офису, не стоять под окнами его дома. Каждый раз я говорила себе, что это смешно – взрослая женщина играет в романтическую барышню. Я представляла себе, как Плетнев заметит меня и отвернется. Какой жалкой я буду в его глазах.
Но даже это не останавливало меня. Каждый день представляла себе, как мы встретимся. Что скажем. Как посмотрим друг на друга.
Вот только, что хорошего могло получиться из нашей встречи?
Но как избавится от наваждения по имени Виктор Плетнев, я не знала.
В один из дней ноги привели меня в храм. Я не была истово верующей, не ходила на воскресные службы, не постилась, даже не носила нательный крестик. Но Рождество и Светлую Пасху праздновала, как и большинство православных. Иногда заходила в церковь, ставила свечи, коротко и неумело молилась. На этом, пожалуй, и все. А тут вот зашла по дороге домой.
В небольшом храме было почти не было людей. Ярко сияли свечи перед ликами святых. Церковные служки тихо ходили по церкви, протирая иконы и убирая огарки, пахло ладаном и еще чем-то незнакомым. Я потопталась в притворе, будто не решаясь войти, потом неловко натянула на голову шарф и шагнула вперед. Огляделась. И тут меня будто в спину толкнули. Купила свечи и пошла налево, туда, где стоял канунный стол.
Еще с детства, когда бабушка брала меня с собой в храм, я знала – здесь ставят свечи за упокой и оставляют поминальные дары.
Поставила четыре свечи, молясь про себя о том, чтобы родным было хорошо там, куда они ушли. Открыла сумку и достала шоколадный батончик, каким-то чудом забытый мною пару дней назад. Положила его на стол. Пусть и маленький, но это мой дар. Перекрестилась и отошла.
Обошла весь храм и остановилась перед иконой Богородицы. Смотрела на древний лик, размышляя, что и она, Матерь Божья, знает, каково это – потерять своего сына. Зажгла свечу и поставила ее перед иконой, прося сил и крепости духа. А еще – здоровья и благоденствия. Не себе, Виктору. Пусть у него все будет хорошо.
Из храма вышла умиротворенной. Постояла на паперти, глядя на низкое, хмурое небо. Открыла зонт и побрела домой, коротать очередной вечер.
– Вам щеночек не нужен? – раздался голос, когда я была в паре шагов от дома.
Остановилась, оглянулась. В нескольких шагах от меня стоял мальчишка. Лет одиннадцати, может чуть постарше. Высокий, худой и нескладный. Одет он был хорошо: в дорогую куртку, явно брендовые джинсы и модные кроссовки. Мальчишка переминался с ноги на ногу, прижимая к груди крупного щенка.
Я уже хотела покачать головой, отказываясь, но вдруг передумала.
– Твой? – спросила, подходя поближе.
– Нет, – ответил мальчишка. – Нашел. Он на улице сидел, а я мимо проходил. Родители взять не разрешили, сказали, что очень крупный и беспородный, и что его надо отнести туда, откуда взял. А как его оставить на улице? Он же маленький совсем, а уже холодно. Он замерзнет и есть ему нечего. Вот я и решил отдать кому-то, кто захочет. Но никто не хочет.
Я протянула руку и потрепала щенка по лобастой голове. Он извернулся, отчего мальчишка чуть его не уронил, и лизнул мою ладонь.
– Вы ему понравились, – с энтузиазмом сказал мальчишка, и глаза его зажглись отчаянной надеждой. – Вы не смотрите, что он такой грязный. Его можно искупать. Он вырастет и будет вас охранять. Правда, его кормить нужно и выгуливать, но ведь это, же собака!
Слово «собака» он произнес по-особому, с таким жаром, что сразу стало ясно – парень неоднократно просил родителей купить ему пса, мечтал о нем, представлял, как у него появится четвероногий друг.
«Мамочка, давай заведем собаку!», – раздался у меня в голове голос Сашеньки.
– Тяжелый? – спросила я у мальчишки.
– Нет, что вы, – пропыхтел он, не желая сдаваться. – Хотите, я вам его до дома донесу?
– Давай сюда, – протянула я руки.
– Вы его возьмете? – не поверил мальчишка. – Точно? Не выбросите?
– Возьму.
Я забрала щенка у мальчишки, поудобнее перехватила, чтобы не уронить, вспоминая – найдется ли в моем холодильнике подходящая еда. Потом мысленно махнула рукой – схожу в магазин, благо он в соседнем доме.
– А давайте я вас провожу, – предложил мальчишка.
Он все еще не мог поверить, что я взяла собаку. Подозревал, что выброшу, стоит ему отойти подальше.
– Проводи, – согласилась я.
Мы двинулись к моему дому. Мальчишка все вертелся под ногами и за те пять минут, что шли, умудрился задать миллион вопросов. Как вы его назовете? А где он будет спать? У вас есть для него еда?
Я отвечала, думая о том, как повезло родителям мальчика. Хороший пацан, правильный.
– А у вас есть дети? – спросил вдруг мальчишка.
Сердце болезненно сжалось.
– Спасибо, что проводил, – вместо ответа поблагодарила я, останавливаясь и подъезда.
– А можно я вам позвоню? – спросил мальчишка и достал из кармана куртки дорогой телефон.
Я продиктовала свой номер, парень тут же позвонил, убедился, что номер верный, потрепал щенка и побежал домой.
Мы со щенком поднялись на лифте в квартиру. Зайдя в прихожую, я подумала, что сегодня хороший день – я больше не одна.
Глава 38
Виктор Плетнев
Жизнь как-то устаканилась, вошла в привычное русло. Дом – работа, работа – дом. Правда, в этом доме было пусто и неуютно, а на работе – не хватало Ее. Ее (Виктор даже в мыслях избегал называть Ядвигу по имени) вообще не хватало. Это как лишиться руки или ноги. Вроде, и жить можно, а все равно – плохо, муторно.
Но человек – такая скотина, ко всему привыкает. Привык и Виктор. Вставал рано утром, шел на пробежку. Потом завтракал. Не от того, что был голоден, а потому, что так надо. Завтракать. Собирался и ехал в офис. Работа отвлекала, путь и ненадолго. Правда не было уже прежнего азарта, когда глаза горели, и кровь кипела в венах, когда во что бы то ни стало, хоть в лепешку расшибись, хотелось провести очередную многомиллионную сделку.
Поначалу он еще пытался разжечь в себе искру того, былого, пожара. Но поймав себя на том, что ждет вечера, представляя, как вернется домой и расскажет Ей о своем очередном успехе, осекся. Плюнул. Пусть все идет, как идет.
Работать он заканчивал поздно, из офиса уезжал одним из последних. Окончательно перестал водить машину, теперь его возил водитель. А Виктор сидел на заднем сидении автомобиля и смотрел в окно. На яркие витрины магазинов, кафе и ресторанов, на улицы и скверы, на людей. Жизнь шла своим чередом, только он как-то выпал из этой жизни.
Виктор не был наивным романтиком, он прекрасно понимал: даже если судьба и сведет его с Ядвигой, и им удастся объясниться, все равно у них нет будущего. Возможно, скажи он правду о том, что произошло тогда на шоссе, они и могли бы попытаться. Попробовать быть вместе. Но как сказать правду? Как объяснить, почему он взял на себя чужую вину? Как открыть той, которую он любил и перед которой хотел казаться сильным и непобедимым, ту постыдную тайну, что мучила его все эти годы? И даже если он сумеет преодолеть своей стыд, поймет ли Она? Не отвернется ли, брезгливо скривив губы?
Когда Виктор представлял себе Ядвигу, отводящую разочарованный взгляд в сторону, ему становилось тошно. Жить не хотелось. И мысль о том, чтобы разыскать Ее и поговорить, пропадала сама собой.
Несколько раз ему звонила Марина. Виктор сбрасывал все ее звонки, строго – настрого запретив Славику соединять его с бывшей женой. Но Марина никак не желала отступать, и звонки продолжались, а у Виктора не хватало духа исполнить свое обещание и принять жесткие меры. Если Марине так легче, пусть звонит. Он все равно не будет с ней говорить. Не о чем.
Однажды начальник службы безопасности доложил, что Марина пыталась войти в здание, скандалила и требовала ее пропустить. А после того, как охранники попросили ее покинуть здание, иначе они будут вынуждены вызвать полицейский наряд, долго караулила на ступеньках у входа. Плетнев только рукой махнул и велел бывшую жену в офис не пускать ни под каким предлогом.
Погода в Москве окончательно испортилась.
Снег выпал в первых числа ноября. Была суббота. Виктор проспал до девяти утра, хотя и собирался встать пораньше и поехать в офис – сидеть дома он не любил. Но неожиданно проспал. Зазвонивший будильник услышал сквозь сон и выключил, чтобы тот не мешал. Снилось ему что-то хорошее, кажется, он даже улыбался во сне.
Проснулся с ощущением незаконченного дела. Открыл глаза, посмотрел в окно – погода не радовала, и резко поднялся. Ехать никуда не хотелось, а хотелось отчего-то горячего шоколада. Так сильно хотелось, что Виктор даже удивился столь неожиданному желанию. Это было тем более удивительно, что горячий шоколад он не любил, предпочитал крепкий, черный кофе. Но прошел на кухню, пошарил в навесных шкафах и нашел-таки банку растворимого шоколада. Бросил в большую чашку сразу четыре ложки и добавил молока. По кухне поплыл густой запах. Виктор поднес чашку к лицу и, прикрыв глаза, вдохнул шоколадный аромат.
Перед глазами тут же встала картина. Дождливый летний день, квартира, где они жили с Ядвигой. В то утро тоже было пасмурно, и Ядвига категорически заявила, что никуда его не отпустит.
«В такую погоду нужно сидеть дома, завернувшись в шотландский плед, читать интересную книгу и пить горячий шоколад», – сказала она, решительно отбирая у Виктора рубашку и галстук.
И он, улыбаясь, согласился с Ядвигой. Они устроились на лоджии. Шотландского пледа в доме не нашлось, и Ядвига выудила из недр шкафа два шерстяных свитера. Один предложила Виктору, другой надела сама. И тут же в нем утонула. Потом сделала две большие чашки горячего шоколада и взяла книгу.
Они провели на балконе все утро. Ядвига читала ему вслух «Записки о Шерлоке Холмсе», пила шоколад маленькими глотками, а в перерывах между главами слушала дождь. Уговаривала его попробовать напиток и уверяла, что лучшего времяпрепровождения в такую погоду быть не может.
И Виктор слушал знакомую еще с детства книгу, послушно пил шоколад (тот неожиданно оказался очень вкусным), смотрел, но не мог насмотреться на любимую женщину.
А потом… Они целовались под звуки дождя. Какой счастливый это был день.
И вот сейчас Виктор вспоминал тот летний день и, подойдя к окну, продолжал вдыхать запах прошлого счастья.
За окном шел снег. Виктор поставил чашку на подоконник и открыл окно. В комнату ворвался ледяной ветер, стало неуютно. Зато в голове прояснилось, и Виктор принял решение: ему надо объясниться с Ядвигой.
Начальник службы безопасности долго не брал трубку, и Плетнев стал раздражаться. Виктор платил своим сотрудникам хорошие деньги, чтобы те были на связи в нужный момент. Потом одернул себя. В конце концов, сегодня выходной, возможно у начальника службы безопасности есть и другие, личные дела. Но ждать сил не было, и Виктор набрал его номер еще раз.
– Доброе утро, Виктор Алексеевич, – услышал он наконец. – Простите, что не ответил сразу – был в зале, тут плохо слышно. Что-то срочное?
– Да. Мне нужно, чтобы вы нашли Ядвигу Карловну Троепольскую. Место работы и жительства, – сказал Виктор.
– Только это? – ничуть не удивившись, уточнил мужчина.
– Этого будет достаточно.
– Сделаем, – пообещал начальник службы безопасности.
Плетнев знал своего сотрудника достаточно хорошо и не сомневался, что нужная информация окажется у него в ближайшее время. Он простился, отложил телефон и вновь подошел к окну. Виктор не заметил, как выпил остывший шоколад.
А шотландский плед они с Ядвигой все-таки купили.
В воскресенье к нему домой приехал начальник службы безопасности, и на стол перед Виктором лег листок с адресом и местом работы Ядвиги. Он поблагодарил исполнительного сотрудника, проводил его до двери и вернулся в кабинет. Несколько минут изучал написанное.
Она работала в небольшой, по его меркам, но достаточно стабильной компании. И жила не так, чтобы очень далеко. В выходной день запросто можно доехать минут за тридцать.
Виктор подавил желание броситься к ней сию же минуту. Воскресенье же, мало ли, какие дела могут быть у молодой, свободной женщины. Возможно, ее даже нет дома.
На самом деле он до дрожи боялся, что приедет к Ядвиге, а она там не одна. И что останется делать? Скандалить? Бить морду? Ничего не объяснив, гордо уйти в закат? В голову лез какой-то бред.
Поразмыслив, он решил, что встретиться с Ядвигой лучше в будний день и на нейтральной территории. Только где ее взять, эту территорию? Не может у них с Ядвигой быть ничего нейтрального. Да и где они могут спокойно поговорить? На улице? Или подойти к ней в магазине, предложить посидеть в кафе?
Он предупредил Славика, что в понедельник его в офисе не будет. А назавтра, в несусветную рань, уже парковал машину около ее подъезда. Виктор прикинул по времени, в котором часу Ядвига должна выйти из дома, чтобы успеть на работу к девяти.
И она вышла. Как раз, когда Виктор на нервах курил уже четвертую подряд сигарету.
Увидел ее, подавился горьким табачным дымом и чуть не выронил зажженную сигарету. Сколько они не виделись? Месяц? Нет, больше. Когда она приезжала к нему домой, было только начало осени.
Тогда он не захотел с ней говорить. А вот теперь сам стоит под ее окнами. Все так запуталось, что и не распутать. Нужно рубить, вот только как рубить по живому?
Ядвига вышла из подъезда в каком-то светлом, нарядном даже пальто, и ему показалось, что на небе на мгновение мелькнул солнечный луч. Хотя какой луч может быть в ноябре, в половине восьмого утра?
Он вышел из автомобиля, откинул сигарету и сделал шаг к Ядвиге. Она, не замечая Виктора, двинулась в сторону метро. Он посмотрел на тонкую спину и подумал о том, что утро понедельника совершенно не подходит для серьезного разговора. Особенно, если собеседник спешит на работу. Нужно отложить беседу до вечера.
Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Догонять Виктору никогда не приходилось – он всегда был впереди, а вот ждать – не любил. Но поехал по московским утренним пробкам к офису, в котором теперь работала Ядвига. Напротив офиса было несколько кафе и бистро, Плетнев оставил машину на парковке и выбрал кафе, окна которого выходили на улицу. Устроился за столиком, так, чтобы видеть вход в здание и не пропустить Ядвигу, заказал кофе, намереваясь просидеть в кафе до вечера. Думал. Вспоминал.
Когда от мыслей стала пухнуть голова, позвонил Славику и вполне успешно провел совещание прямо в кафе. Девушка – бариста смотрела на него из-за барной стойки круглыми от удивления глазами. Виктор скупо улыбнулся ей, подозвал официанта и заказал себе полноценный обед и еще кофе. Понимал, как нелепо выглядит в своем дорогом костюме тут, в симпатичной, бюджетной кафешке больше подходящей для студентов и молодых клерков, чем для солидного владельца успешного бизнеса. Уходить и не думал – ему не хотелось пропустить момент, когда Ядвига будет возвращаться домой. Конечно, можно было бы, как и утром, подождать ее у дома, но Плетнев упрямо сидел за столиком и время от времени бросал взгляд в окно. До вечера было еще далеко, а он упорно ждал. Как мальчишка, честно слово.
Но ему все же пришлось отъехать. Позвонил Славик и звенящим от напряжения голосом категорически попросил приехать в офис, где без Виктора Алексеевича разразится вселенская катастрофа. Виктор чертыхнулся и поехал на работу, оставив щедрые чаевые.
Подчиненные встретили начальника настороженно – по офису уже пронесся слух, что директор впервые за несколько месяцев сам сел за руль, и теперь все гадали, чем им грозит подобная новость. Плетнев постарался как можно быстрее решить все рабочие вопросы и поехал обратно в кафе, время приближалось к шести.
И бариста, и официант в кафе встретили его, как родного. Бариста тут же принялась готовить для Виктора кофе, официант улыбаясь, встал у того самого столика, где Виктор сидел утром.
Но вот, наконец, рабочий день подошел к концу, и из здания стали выходить те, кто работал до шести. Виктор отставил очередную чашку, мимоходом решив, что пора уменьшить ежедневную дозу кофеина, расплатился и быстро вышел на улицу, понадеявшись, что прямо сейчас не начнется дождь. Погода оказалась к нему благосклонной и, хоть небо было пасмурным, но обошлось без осадков.
Ядвига вышла минут через пятнадцать, когда Виктор стал уже беспокоиться – а вдруг упустил, и она ушла пораньше. Но распахнулись стеклянные двери, выпуская очередную порцию офисных работников, и Виктор увидел ее. Все то же светлое пальто, перчатки и красная сумочка.
Он шагнул навстречу, перегородив дорогу и окликнул:
– Ядвига!
