Текст книги "Смерть лорда Эдвера"
Автор книги: Агата Кристи
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
25. Завтрак
На следующий, если не ошибаюсь, день мы пошли по приглашению супругов Уидберн на завтрак в отель «Клариджез».
Ни мой друг, ни я не горели особым желанием идти, но это было, кажется, шестое приглашение: миссис Уидберн любила знаменитости. Нисколько не обескураженная отказами Пуаро, она предложила нам на выбор столько чисел, что наша капитуляция была неизбежна. Мы решили, что чем быстрее покончим с этой обязанностью, тем лучше.
После звонка из Парижа Пуаро почти не разговаривал о деле лорда Эдвера. На все мои вопросы он неизменно отвечал:
– Я здесь что-то не понимаю.
Пару раз я слышал, как он пробормотал:
– Пенсне. Пенсне в Париже. Пенсне в сумке Карлотты Адамс.
Я с радостью подумал, что приглашение Уидбернов поможет моему другу отвлечься от навязчивых мыслей.
Молодой Дональд Росс тоже был на завтраке. Он оживленно приветствовал меня. Поскольку мужчин было больше, чем женщин, его посадили рядом со мной. Джейн Уилкинсон сидела почти напротив нас, а между ней и миссис Уидберн был герцог Мертон.
Я заметил – впрочем, это могло мне только показаться, – что герцог чувствует себя несколько неловко. Мне подумалось, что компания, в которой он оказался, вряд ли отвечает его консервативным, до некоторой степени даже реакционным взглядам. Казалось, этот человек по какой-то досадной ошибке перенесся сюда из средневековья. Его увлечение сверхсовременной Джейн было одной из тех анахроничных шуток, которые так любит Природа.
Я не удивился капитуляции герцога Мертона, когда снова увидел прекрасную Джейн и услышал ее бесподобный хрипловатый голос, который даже самые банальные фразы делал привлекательными. Но мне пришло в голову, что со временем мужчина может привыкнуть и к несравненной красоте и к пьянящему голосу и что даже сейчас, образно выражаясь, луч здравого смысла вполне может рассеять туман безрассудной любви. А поводом для вышеупомянутой мысли послужила случайная реплика, причем довольно глупая, оброненная Джейн во время беседы.
Уже не помню, кто из гостей заговорил о греческой мифологии, упомянув, среди прочего, "суд Париса"[78][78]
согласно греческой мифологии, Парис, сын троянского царя Приама, должен был выбрать из трех богинь, Геры, Афины и Афродиты, самую красивую. В английском языке имя Парис произносится так же, как и название города Парижа.
[Закрыть].
Тут же прозвучал восхитительный голосок мисс Уилкинсон:
– Париж? Ну, не скажите. Париж уже не тот, что был когда-то. Вот Лондон и Нью-Йорк – это да!
Как это довольно часто случается, ее слова прозвучали как раз в тот момент, когда беседа несколько затихла. За столом на секунду воцарилось неловкое молчание. Справа от меня шумно вздохнул Дональд Росс, миссис Уидберн с подчеркнутым воодушевлением начала рассказывать о русской опере, и все гости как по команде торопливо заговорили друг с другом. Лишь одна Джейн безмятежно оглядела собравшихся: ей и в голову не пришло, что она только что сморозила великую глупость.
Я взглянул на герцога. Губы его были крепко сжаты, он покраснел и, как мне показалось, чуть отодвинулся от мисс Уилкинсон. Может быть, он начал понимать, что, если человек его титула женится на какой-то актрисе, последствия могут быть весьма неприятными?
Я наклонился к своей соседке слева, дородной леди, в обязанности которой входила организация детских благотворительных концертов, и спросил первое, что пришло в голову: "Кто эта экстравагантная дама в пурпурном платье на противоположном конце стола?" Конечно же, это оказалась сестра моей соседки! Пробормотав извинения, я повернулся и заговорил с Россом, который, однако, отвечал односложно.
И тогда, получив отпор с обеих сторон, я обратил внимание на Брайена Мартина. Он, видимо, опоздал, так как я заметил его только сейчас. Актер, сидевший с той же стороны стола, что и я, с большим оживлением разговаривал с хорошенькой блондинкой напротив. С тех пор, как я последний раз видел Мартина, его внешний вид значительно улучшился. Усталость на лице исчезла, и он стал выглядеть моложе и энергичнее. Брайен смеялся, шутил со своей собеседницей и был, по всем признакам, в прекрасном настроении.
Я не смог наблюдать за ним дальше, потому что как раз в этот момент моя дородная соседка милостиво простила мне мою бестактность и заставила меня выслушать длинный монолог о пользе благотворительных мероприятий.
Пуаро ушел раньше, так как у него намечалась важная встреча: он расследовал дело о загадочном исчезновении ботинок одного посла. Мой друг попросил поблагодарить от его имени миссис Уидберн.
После завтрака гости окружили хозяйку. Прощаясь, каждый непременно начинал с "О, дорогая!.." Я терпеливо ждал своей очереди. В это время кто-то тронул меня за плечо.
Это был Росс.
– А разве мистер Пуаро уже ушел? – спросил он растерянно. – Я хотел поговорить с ним.
Присмотревшись к молодому человеку, я понял, что он, видимо, чем-то расстроен. Его лицо было бледным и напряженным, а взгляд – каким-то неуверенным.
– Зачем вы хотели видеть моего друга? – осведомился я.
– Я… не знаю, – ответил он медленно.
Услышав столь странный ответ, я в недоумении уставился на молодого человека. Росс покраснел.
– Я понимаю, что это звучит нелепо. Дело в том, что со мной произошла одна непонятная вещь, и я не могу разобраться в этом самостоятельно. Я… хотел бы посоветоваться с мистером Пуаро, потому что, видите ли… я не знаю, что делать… мне не хотелось бы его тревожить, но…
Росс был в таком замешательстве и выглядел таким несчастным, что я поспешил заверить его:
– У Пуаро важная встреча, но я знаю, что он хотел вернуться к пяти часам. Позвоните ему или заходите.
– Спасибо. Пожалуй, я так и сделаю. В пять часов?
– Лучше сначала позвоните, – посоветовал я, – чтобы знать наверняка, вернулся ли он.
– Хорошо, позвоню. Спасибо, Гастингс. Видите ли, я думаю, что это… может быть… очень важно.
Я кивнул и обернулся к миссис Уидберн, которая расточала медовые комплименты и некрепкие рукопожатия. Исполнив свой долг, я уже собирался уходить, когда кто-то взял меня под руку.
– Не бросайте меня, – послышался чей-то веселый голос.
Это была Дженни Драйвер. Выглядела она, между прочим, шикарно.
– Хелло, – приветствовал ее я. – Вы откуда здесь взялись?
– Я тоже была на завтраке. Сидела за соседним столиком.
– Я вас не заметил. Как дела?
– Спасибо, великолепно.
– Суповые тарелки по-прежнему пользуются спросом?
– Суповые тарелки, как вы нелестно называете наши шляпки, идут очень хорошо. Посмотрим, что вы запоете, когда мода на них пройдет и леди начнут носить какую-нибудь жуть с перышком на макушке.
– Вам, женщинам, видно, все равно, что носить, – заметил я.
– Вовсе нет. Хотя, я думаю, страусов надо спасать. При нынешней моде они обречены, – засмеялась девушка. – Ну, до свиданья. Сегодня после обеда я решила устроить себе небольшой отдых. Съезжу в деревню.
– Хорошо придумали, – одобрил я. – Сегодня в Лондоне дышать нечем.
Я вернулся домой около четырех часов. Пуаро еще не было. В двадцать минут пятого мой друг появился. Он был в отличном настроении, глаза его блестели.
– Я вижу, Холмс, что вы нашли ботинки посла, – заметил я.
– Преступники приспособили их для провоза через границу кокаина. Оригинальный способ. Целый час я просидел в салоне красоты. Там была одна девушка с каштановыми волосами. Вы бы сразу влюбились.
Пуаро почему-то считал, что я питаю слабость к женщинам с именно таким цветом волос, и я никогда не разубеждал его.
Зазвонил телефон.
– Это, наверное, Дональд Росс, – сказал я, подходя к аппарату.
– Дональд Росс? – переспросил Пуаро.
– Да. Молодой человек, с которым мы познакомились в доме сэра Монтегю. Он хотел видеть вас по какому-то делу.
Я снял трубку.
– Капитан Гастингс слушает.
– Это вы, Гастингс? – послышался голос Росса. – А мистер Пуаро уже вернулся?
– Да, он здесь. Хотите поговорить с ним или приедете?
– Нет, пожалуй, не приеду. Это же мелочь. Скажу ему по телефону.
– Хорошо, подождите минутку.
Пуаро подошел и взял у меня трубку. Я стоял так близко, что слышал, хотя и не совсем отчетливо, голос Росса.
– Мистер Пуаро? – нетерпеливо спросил молодой человек.
– Да, я.
– Мне очень не хотелось бы тревожить вас, но мне кажется странным одно обстоятельство, связанное со смертью лорда Эдвера.
Я заметил, как напрягся Пуаро.
– Продолжайте, продолжайте.
– Это может показаться вам бессмысленным…
– Нет, нет, все равно говорите.
– Сегодня на завтраке у Уидбернов заговорили о Парисе. И я сразу же…
Тут я услышал в трубке очень далекий звонок у входной двери.
– Одну минутку, – извинился Росс.
Послышался щелчок: он положил трубку на стол.
Мы ждали. Мой друг с трубкой в руке, я – рядом.
Прошло две минуты, три, четыре, пять…
Пуаро беспокойно переступил с ноги на ногу, посмотрел на часы.
Потом, подергав вверх-вниз рычаг аппарата, он вызвал телефонную станцию. Потом взглянул на меня.
– Телефонистка тоже не может дозвониться до квартиры Росса. Говорит, что трубка по-прежнему снята, но ее никто не берет. Гастингс, скорее посмотрите адрес Росса в телефонном справочнике. Надо немедленно ехать туда.
26. Париж или Парис?
Через несколько минут мы вскочили в такси. Лицо Пуаро было мрачным.
– Я боюсь, Гастингс, – сказала он. – Очень боюсь.
– Но вы не думаете… – начал я и замолчал.
– Преступник уже нанес два удара и не будет колебаться, чтобы ударить в третий раз. Он вертится, извивается, как крыса, пытаясь спасти свою жизнь. Росс представляет для него опасность – Росс должен быть уничтожен.
– А что такого может знать Росс? – спросил я недоверчиво. – Он же сам сказал, что это какая-то мелочь.
– Значит, он ошибался. Очевидно, он знает что-то весьма значительное.
– Но как об этом догадался преступник?
– Вы говорили, что Росс беседовал с вами в "Клариджез". Вокруг было много людей. Глупо, как глупо. Ну почему вы не взяли его с собой, не присмотрели за ним? Надо было не подпускать к нему никого, пока я не услышал бы, что он хочет сказать мне.
– Но я не думал… совсем не думал… – запинаясь начал оправдываться я.
Пуаро жестом остановил меня.
– Не переживайте. Действительно, откуда вы могли знать? Это я, я должен был предвидеть. Видите ли, Гастингс, убийца хитер и беспощаден, как тигр… Ну когда же мы в конце концов приедем?
Наконец мы подъехали к большой площади в Кенсингтоне, где находился нужный нам дом. Узкая карточка рядом с кнопкой звонка подсказала нам, что Росс живет на втором этаже. Дверь в дом была открыта. Широкая лестница вела наверх.
– Так легко войти. Ни души, – пробормотал Пуаро, взбегая по ступенькам.
Перегородка делила второй этаж пополам. Мы увидели дверь, в центре которой была карточка с фамилией Росса, и остановились. Стояла мертвая тишина.
Я толкнул дверь. К моему удивлению, она открылась. Мы вошли в небольшую прихожую. Дверь прямо вела, очевидно, в гостиную. Мы направились туда. Гостиная представляла из себя половину большой комнаты, разделенной перегородкой. Она была дешево, но уютно обставлена. На маленьком столике стоял телефон, трубка лежала рядом. В комнате никого не было. Пуаро быстро шагнул вперед, огляделся и покачал головой.
– Не здесь. Пойдемте, Гастингс.
Мы вернулись в прихожую и оттуда прошли в маленькую кухню. Росс лежал навалившись на стол и раскинув руки. Пуаро склонился над ним, потом выпрямился с побледневшим лицом:
– Он мертв. Убит ударом ножа в затылок.
***
Все остальные события того дня слились для меня в один жуткий кошмарный сон. Я не мог побороть чувство, что в смерти молодого человека повинен я.
Вечером, когда мы вернулись домой и я начал бормотать упреки в собственный адрес, Пуаро быстро остановил меня:
– Нет, нет, это не ваша вина. Вы не могли этого предвидеть. Бог не наделил вас характером, который все ставит под сомнение.
– А вы бы заподозрили неладное?
– Я – другое дело. Видите ли, я всю жизнь ловлю убийц и знаю, что с каждым новым убийством тяга к следующему убийству становится у преступника все сильнее, пока наконец из-за какого-нибудь пустяка… – Пуаро не закончил.
С того момента, как мы обнаружили труп Росса, мой друг был очень немногословен. Во время всей этой ужасной рутины, сопровождающей подобные происшествия – прибытия полиции, опроса жильцов дома и еще сотни подобных вещей, – Пуаро хранил непонятное молчание. Он как бы отгородился от остального мира. Взгляд моего друга принял то отсутствующее выражение, которое всегда сопутствовало его напряженной мыслительной деятельности. И вот сейчас, когда он прервал на полуслове фразу, я снова увидел в его глазах это выражение.
– У нас нет времени упрекать себя да рассуждать, что было бы, если бы, – тихо начал Пуаро. – Молодой человек хотел сообщить нам что-то. И это "что-то" было чрезвычайно важным, иначе его не убили бы. Поскольку он уже никогда ничего не скажет, нам остается только гадать. Причем у нас всего лишь один маленький ключик.
– Париж, – сказал я.
– Да, Париж, – он встал и начал ходить по комнате. – Слово "Париж" фигурирует в этом деле несколько раз, но, к сожалению, в разных контекстах. "Париж" написано на золотой коробочке. Париж, ноябрь прошлого года. Тогда там находилась мисс Адамс, а может, и Росс тоже. Был ли там еще кто-нибудь, кого знал Росс? Кого он увидел с мисс Адамс и при каких особых обстоятельствах?
– Мы этого никогда не узнаем, – вставил я.
– Нет, нет, узнаем. Обязательно! Способности человеческого мозга почти безграничны. В связи с чем еще упоминался Париж? Невысокая женщина в пенсне приходила в магазин забрать коробочку. Знал ли ее Росс? Герцог Мертон был в Париже, когда убили лорда Эдвера. Париж, Париж, Париж. Сам лорд Эдвер тоже собирался в Париж… О! В этом, по-видимому, что-то есть. Может быть, его убили, чтобы он туда не ездил?
Пуаро сел и задумался. Брови его сошлись на переносице. Я почти чувствовал, как от моего друга исходили волны огромного умственного напряжения.
– Так что случилось за завтраком у Уидбернов? – пробормотал Пуаро. – Какое-то случайное слово или фраза подсказали Дональду Россу, что он знает нечто чрезвычайно важное, о чем он до этого и не догадывался. Кто-то заговорил о Франции, да? Или о Париже? Я имею в виду на вашей стороне стола?
– Заговорили не о Париже, а о Парисе, – и я рассказал Пуаро о том, какой ляпсус допустила Джейн Уилкинсон, перепутав греческое имя с названием французской столицы.
– Где-то здесь и скрыта разгадка, – задумчиво произнес мой друг. – Одного этого слова вполне достаточно, но мы должны знать, при каких обстоятельствах оно прозвучало. Может быть, за столом была какая-то особая атмосфера? На кого смотрел Росс в этот момент? Или о чем он говорил, когда прозвучало слово Парис?
– Он говорил о религиозных предрассудках в Шотландии.
– А куда он смотрел?
– Точно не скажу. Кажется, на тот конец стола, где сидела хозяйка, миссис Уидберн.
– А кто сидел рядом с ней?
– Герцог Мертон, затем Джейн Уилкинсон и еще какой-то джентльмен.
– Итак, герцог. Возможно, что Росс смотрел именно на него, когда упомянули Париса. Ведь это имя произносится точно так, как и название города. Помните, что герцог был в Париже или якобы был в Париже в момент преступления. Предположим, что Росс неожиданно вспомнил о какой-то улике, доказывающей, что Мертон не находился в Париже в это время.
– Мой дорогой Пуаро!
– Да, вы считаете это предположение нонсенсом. И все будут так считать. Но были ли у мосье герцога мотивы для убийства? Да, и к тому же весьма основательные. Но предположить, что он мог убить человека – о, все посчитают это абсурдом! Он богат, занимает высокое положение в обществе и вообще он такая утонченная натура. Никто не будет особо тщательно проверять его показания. А обеспечить себе фальшивое алиби, находясь в огромном отеле, не так уж трудно. Уехать после обеда, возвратиться на следующее утро – все можно сделать. Вспомните, Гастингс, не сказал ли чего-нибудь Росс, когда упомянули о Парисе – или о Париже? Или может быть он повел себя как-то необычно?
– По-моему, он как-то шумно вздохнул.
– Ну а потом, когда он разговаривал с вами, как он выглядел? Озадаченным?
– Вот-вот, именно озадаченным.
– Precisement[79][79]
Точно (фр.).
[Закрыть]. Ему в голову пришла какая-то мысль. Он счел ее нелепой! Абсурдной! И однако он не решался поделиться своими подозрениями с кем-нибудь. Сначала он хочет поговорить со мной. Но увы! Когда он решился, меня в ресторане уже не было.
– Если бы он сказал мне чуть больше… – с сожалением произнес я.
– Да, если бы… Когда вы разговаривали с Россом, был ли кто-нибудь поблизости от вас?
– Ну, вообще-то все гости находились неподалеку. Все прощались с миссис Уидберн. Никто особенно близко к нам не стоял.
Пуаро снова встал.
– Где же я ошибался? – пробормотал он и опять начал ходить по комнате. – Неужели я все время шел по ложному следу?
Я посмотрел на своего друга с симпатией, хотя и не знал, какие мысли теснятся сейчас в его голове. "Он может закрыться ото всех, как устрица", – бывало, метко замечал инспектор Джепп. Единственное, что я знал наверняка, так это то, что Пуаро вел сейчас с собой настоящую битву.
– Так или иначе, Рональда Марша можно теперь исключить из числа подозреваемых, – заметил я.
– Очко в его пользу, – рассеянно отозвался Пуаро. – Но сейчас надо думать не об этом.
Неожиданно он сел.
– Не может быть, Гастингс, чтобы я ошибался на все сто процентов. Помните, я задавал себе пять вопросов?
– Да, вроде что-то припоминаю.
– Так вот. Вопросы были такие: почему лорд Эдвер изменил свои взгляды на развод? Существует ли на самом деле письмо, которое он якобы написал и которое его жена якобы не получала? Что означало выражение ярости на его лице, которое вы увидели после нашей беседы с ним? Откуда в сумочке Карлотты Адамс оказалось пенсне? Зачем кто-то позвонил леди Эдвер во время ужина в Чизвике, а потом сразу повесил трубку?
– Я все вспомнил, – заявил я. – Именно эти вопросы вы себе и задавали.
– Гастингс, все это время у меня была одна маленькая идея насчет этого человека, Человека-На-Заднем-Плане. На три вопроса я ответил, и эти ответы полностью согласуются с моей теорией. Но еще на два вопроса я ответить не могу. Либо я ошибочно подозреваю не того человека, а значит, эти оставшиеся вопросы ответов иметь не могут, либо я все-таки прав, и ответы есть. Так что же, Гастингс, прав я или нет?
Он встал, подошел к столу и вынул из ящика письмо Карлотты Адамс. Пуаро попросил Джеппа разрешить ему оставить оригинал письма еще на пару дней, и тот не возражал. Пуаро разложил листы на столе и опять принялся сосредоточенно изучать их.
Время шло. Я зевнул и взял какую-то книгу. Я сомневался, что моему другу удастся извлечь из письма какую-либо новую информацию: мы уже столько раз просматривали его. И даже если в нем упоминался не Рональд Марш, то все равно не было ни малейшей возможности установить личность этого человека.
Я рассеянно переворачивал страницы книги, потом, по-видимому, задремал. Крик Пуаро заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.
Мой друг смотрел на меня. Выражение его лица трудно передать. В глазах Пуаро сверкал зеленый огонек.
– Гастингс, Гастингс!
– Что такое?
– Вы помните, я сказал вам, что если бы убийца был аккуратным человеком, то он бы отрезал лист письма, а не оторвал бы его?
– Ну и что?
– А то, что я ошибался. В этом преступлении убийце как раз и не откажешь в смекалке. Этот лист и надо было оторвать, а не отрезать. Посмотрите сами.
Я посмотрел.
– Eh bien, вы видите?
Я покачал головой.
– Вы хотите сказать, что преступник спешил?
– Неважно, спешил он или нет. Разве вы не видите, мой друг? Лист как раз и должен быть оторван…
Я снова покачал головой.
– Какой же я глупец, – тихо произнес Пуаро. – Как слепой, я ничего не видел. Но теперь… теперь все пойдет как надо!
27. Пенсне
Через минуту его настроение изменилось. Он вскочил с кресла. Я охотно последовал его примеру, хотя и не понимал, что мы будем делать.
– Возьмем такси. Сейчас еще только девять часов. Не слишком поздно для того, чтобы нанести визит.
– А кому мы нанесем этот визит? – спросил я, спускаясь вслед за Пуаро по лестнице.
– Мы едем на Риджент-гейт.
Я счел благоразумным промолчать. Я видел, что мой друг не в настроении отвечать на вопросы: он был слишком взволнован. Пока мы ехали в такси, его пальцы нетерпеливо барабанили по колену. Обычное спокойствие изменило Пуаро. Я старательно вспоминал каждую фразу из письма Карлотты Адамс сестре. За это время я заучил его почти наизусть. Мысленно я повторял слова Пуаро об оторванном листе, но все было бесполезно: я решительно ничего не понимал. Почему этот лист должен быть оторван?
Дверь в доме лорда Эдвера открыл нам новый слуга. Пуаро осведомился, дома ли мисс Кэрролл. Мы проследовали за слугой на второй этаж, и я в который раз подумал: куда же исчез прежний красавец с греческим профилем? Полиция так и не смогла найти его. Я решил, что тот слуга, видимо, тоже убит, и мне стало не по себе.
Однако я сразу же забыл о своих неприятных мыслях, едва увидел мисс Кэрролл, опрятную, энергичную и рассудительную, как всегда. Секретарша очень удивилась визиту Пуаро.
– Очень рад, что вы по-прежнему здесь, мадемуазель, – сказал мой друг с поклоном. – Я боялся, что вы здесь больше не работаете.
– Джеральдина и слушать не хочет о моем уходе, – ответила мисс Кэрролл. – Она умоляла меня остаться. Действительно, в такое трудное время рядом с ребенком должен кто-то быть. Материально, конечно, она обеспечена всем, но ей нужен человек, который поможет ей побыстрее забыть свои прежние горести. И уверяю вас, мистер Пуаро, что таким человеком с успехом могу быть я.
Ее лицо приняло непреклонное выражение. Я подумал, что с репортерами и охотниками за пикантными подробностями у мисс Кэрролл разговор короток.
– Мадемуазель, вы всегда представлялись мне образцом эффективности. Я это очень высоко ценю, так как таких людей редко встретишь. Мадемуазель Марш, напротив, девушка не очень практичного склада ума.
– Джеральдина мечтательница, – сказала мисс Кэрролл. – Она абсолютно не приспособлена к жизни и всегда была такой. Хорошо, что ей хоть не надо заботиться о хлебе насущном.
– Да, действительно.
– Но я думаю, вы не затем пришли, чтобы порассуждать о практичных и непрактичных людях. Итак, чем могу служить, мистер Пуаро?
Моему другу, конечно, не очень понравилось, что ему так бесцеремонно намекнули на то, чтобы он поскорее переходил к делу. Ему, видимо, был по душе более завуалированный подход. Однако секретарше было не до дипломатических тонкостей. Она подозрительно смотрела на нас сквозь стекла своих сильных очков.
– Я хотел бы получить от вас кое-какую информацию по некоторым вопросам. Я знаю, мисс Кэрролл, что вашей памяти я вполне могу довериться.
– Плохой был бы из меня секретарь, если бы меня подводила память, – сухо заметила мисс Кэрролл.
– Ездил ли лорд Эдвер в Париж в ноябре прошлого года?
– Да.
– Вы можете сказать, какого это было числа?
– Надо посмотреть в записях.
Она встала, открыла ключом ящик стола, достала небольшую тетрадь в переплете и, полистав ее, объявила:
– Лорд Эдвер отбыл в Париж 3 ноября и вернулся 7 ноября. Вторично он посетил Париж с 29 ноября по 4 декабря. Что еще вас интересует?
– С какой целью он ездил туда?
– Первый раз он поехал, чтобы посмотреть кое-какие статуэтки, которые планировал приобрести впоследствии на аукционе. А второй раз, насколько я знаю, лорд Эдвер ездил в Париж без определенных целей.
– Сопровождала ли своего отца мадемуазель Марш?
– Нет, она никогда не ездила с отцом, мистер Пуаро. Лорду Эдверу и в голову не приходило брать ее с собой. В то время Джеральдина находилась в женском пансионе в Париже, но я не думаю, что лорд Эдвер ездил, чтобы повидать ее. По крайней мере, меня бы это очень удивило.
– Вы никогда не ездили с ним?
– Нет.
Секретарша как-то странно посмотрела на Пуаро и неожиданно спросила:
– Почему вы задаете мне все эти вопросы? Каков их смысл, мистер Пуаро? Какую цель вы преследуете?
Мой друг не ответил, а задал вместо этого новый вопрос:
– Мисс Марш очень любит своего двоюродного брата, да?
– Честное слово, мистер Пуаро, я не понимаю, какое вам до всего этого дело?
– Вам известно, что мадемуазель Марш приходила ко мне на днях?
– Нет, не известно, – по-видимому, это сообщение сильно удивило секретаршу.
– И что же она вам сказала?
– Она сказала, точнее, дала понять, что очень любит своего кузена.
– Ну а зачем тогда вы спрашиваете об этом меня?
– Потому что хочу знать ваше мнение.
На этот раз мисс Кэрролл соблаговолила ответить:
– По-моему, она всегда любила его. Даже слишком.
– Вам не нравится новый лорд Эдвер?
– Я этого не говорила. Для него я совершенно бесполезная особа, вот и все. Он несерьезный человек. Не отрицаю, манеры у него приятные, он может красиво говорить. Но мне все-таки хотелось бы, чтобы Джеральдина увлеклась кем-то с более твердым характером.
– Как, например, у герцога Мертона?
– Я не знаю герцога. По крайней мере, он серьезно относится к своему положению в обществе. Но ведь он влюбился в эту драгоценную Джейн Уилкинсон.
– Но мать герцога…
– О! Осмелюсь сказать, что его мать предпочла бы его брак с Джеральдиной. Но что могут сделать матери? Сыновья никогда не женятся по желанию своих матерей.
– Как вы считаете, питает ли Рональд Марш нежные чувства к своей кузине?
– Теперь-то что об этом говорить? Он арестован.
– Значит, вы считаете, что его будут судить?
– Не думаю. Мне кажется, что он невиновен.
– Но бывает, что судят и невиновных.
Мисс Кэрролл не ответила.
– Не смею вас больше задерживать, – Пуаро встал. – Вы случайно не знали Карлотту Адамс?
– Я была на ее спектакле. Очень умные пародии.
– Да, она была девушка умная, – казалось, Пуаро о чем-то задумался. – О, я чуть не забыл перчатки.
Он протянул руку к столу, его манжет зацепился за цепочку от пенсне мисс Кэрролл, и оно упало на ковер. Пуаро смущенно пробормотал извинения. Он нагнулся, поднял пенсне, вернул секретарше и взял перчатки.
– Еще раз прошу прощения за то, что побеспокоил вас, – сказал он на прощанье. – В прошлом году у лорда Эдвера возникли с одним человеком какие-то разногласия, и я подумал, что, может быть, здесь кроется ключ к разгадке. Вот почему я спросил о Париже. Это, конечно, очень слабая надежда, но мадемуазель Марш абсолютно уверена, что ее кузен не преступник. Да, очень уверена. До свиданья, мисс Кэрролл. Тысяча извинений за наш визит.
Не успели мы выйти из комнаты, как вслед нам раздался голос секретарши:
– Мистер Пуаро, это не мое пенсне. Я в нем ничего не вижу.
– Comment? – Пуаро удивленно посмотрел на мисс Кэрролл. Потом его лицо расплылось в улыбке. – Какой же я недотепа! Мое пенсне тоже выпало из кармана, когда я наклонился за вашим пенсне. Я их перепутал. Видите, они похожи как две капли воды.
Вежливо улыбнувшись друг другу, они совершили обмен.
– Пуаро, – обратился я к своему другу, когда мы вышли на улицу, – вы же не носите очков!
– Верно подметили, – просиял он. – Вы, я вижу, уже поняли, в чем дело.
– Вы подсунули ей пенсне из сумочки Карлотты Адамс?
– Именно так.
– А почему вы считаете, что оно может принадлежать мисс Кэрролл?
Пуаро пожал плечами:
– Из всех людей, которые имеют какое-то отношение к убийству, она единственная носит очки.
– Так или иначе, это пенсне не ее, – задумчиво сказал я.
– Если верить ее утверждению.
– Ну и подозрительный же вы тип.
– Вовсе нет, вовсе нет. Может быть, секретарша говорит правду. Я уверен, что она говорит правду, иначе она вряд ли заметила бы разницу. Я подменил пенсне очень ловко, мой друг.
Мы брели по улицам почти наугад. Я предложил взять такси, но Пуаро покачал головой.
– Мне надо подумать. Прогулки помогают мне в этом.
Я не возражал. Ночь была душная, и я не спешил возвращаться домой.
– Так вы задавали вопросы о Париже просто так, для маскировки? – спросил я с любопытством.
– Не совсем.
– Мы все еще не знаем, кто скрывается под инициалом Д., – задумчиво произнес я. – Может быть, Дональд Росс? Но он мертв.
– Да, мертв, – мрачно подтвердил мой друг.
Я вспомнил, как таким же душным вечером мы шли по улице вместе с Россом. Почему-то в моей памяти всплыли слова, сказанные им при расставании, и у меня перехватило дыхание от волнения.
– Боже мой, Пуаро, – воскликнул я. – Вы помните?
– Что я должен помнить, мой друг?
– Росс сказал, что за столом на ужине в Чизвике сидело тринадцать человек. И он встал из-за стола первым.
Пуаро не ответил. Мне стало не по себе: так бывает, когда сбывается какая-нибудь плохая примета.
– Странно, – глухо сказал я. – Согласитесь, что странно.
– Что вы говорите?
– Я говорю, очень странно. Дональд и это число тринадцать. Пуаро, да о чем вы думаете?
И тут, к великому моему удивлению и, признаюсь, к возмущению, мой друг затрясся от смеха. Он смеялся довольно долго. Видно, какая-то забавная мысль вызвала у него приступ такого неудержимого веселья.
– Черт возьми, да над чем вы смеетесь? – резко спросил я.
– О-хо-хо! – прямо-таки задыхался Пуаро. – На днях, Гастингс, я услышал одну загадку. Что это такое: две ноги, перья и лает, как собака?
– Конечно, цыпленок, – нехотя ответил я. – Я эту загадку еще в детстве знал.
– Вы слишком много знаете, Гастингс. Ну почему вы не ответили: "Я не знаю"? Я бы тогда сказал: "Это цыпленок", а вы бы возразили мне: "Но цыпленок не может лаять". Тогда бы я ответил: "Я это и сам знаю, просто мне хотелось сделать загадку потруднее". А если с инициалом Д. все обстоит так же, как с этой загадкой?
– Какой вздор!
– Да. Для большинства. Но не для тех людей, которые имеют особый склад ума. Эх, если бы только я мог спросить у кого-нибудь…
Мы проходили мимо здания кинотеатра. Как раз окончился сеанс, и зрители толпой повалили из зала. Люди обсуждали свои дела, свою прислугу, своих друзей и подруг. Кое-кто обменивался впечатлениями от просмотренного фильма.
С группой зрителей мы пересекли Юстон-роуд.
– Мне так понравился фильм, – вздохнув, сказала какая-то девушка. – Брайен Мартин был просто великолепен. А как он скакал со скалы, чтобы вовремя передать документы! Я не пропускаю ни одной картины с его участием.
Сопровождающий девушку парень, напротив, не проявлял особого энтузиазма по поводу фильма.
– Идиотский сюжет. Если бы у них была хоть капелька здравого смысла, то они бы сразу спросили у Эллис…
Конец его фразы мы не услышали. Перейдя проезжую часть и ступив на тротуар, я обернулся. Пуаро стоял посреди дороги. Машины и автобусы мчались на него и спереди и сзади. Я непроизвольно закрыл глаза рукой, потом услышал скрип тормозов и сочную брань шофера. Пуаро величественно прошествовал к обочине. Сейчас мой друг был похож на лунатика.
– Пуаро! – закричал я. – Вы что, с ума сошли?
– Нет, mon ami. Просто ко мне пришла разгадка этой тайны. Там, на середине дороги.
– Чертовски неудачное место для разгадок, – заметил я. – Она могла оказаться для вас последней.