Текст книги "Выпуск II. Том 3"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Разумеется, полковник.

Она велела принести регистрационную книгу отеля и передала ее Уэстону, который обратился к Пуаро, не проронившему ни слова за весь разговор, протекавший в директорском кабинете:

– Вот здесь, Пуаро, вы можете быть нам полезным.

Он начал читать список имен, затем спросил:

– Есть ли у вас перечень служащих отеля?

Миссис Касл протянула ему лежащий наготове листок.

– У нас работают четыре горничные, один метрдотель и три официанта. Кроме того, бармен Генри, повариха с двумя помощницами и Уильям – он занимается чисткой обуви.

– Вы их всех хорошо знаете?

– До того, как поступить к нам, Альберт, метрдотель, проработал много лет в плимутском отеле «Винсент». Двое из официантов у нас уже три года, третий – четыре. Что до Генри, то он здесь со дня открытия отеля. Он наш старожил.

– Прекрасно, – подытожил Уэстон. – Разумеется, Колгейт все это проверит. Благодарю вас, миссис Касл.

– Я вам больше не нужна?

– Пока нет.

Поскрипывая башмаками, миссис Касл удалилась.

– Прежде всего, – сказал Уэстон, – нам надо повидать капитана Маршалла.

Капитан Маршалл отвечал на задаваемые ему вопросы спокойным тоном. Его строгое лицо не выдавало ни малейшей нервозности. Это был отлично воспитанный интересный мужчина с правильными чертами лица, твердым и хорошо очерченным ртом, ясными голубыми глазами и приятным голосом.

– Я прекрасно понимаю, – начал полковник, – что судьба нанесла вам жестокий удар, но, я думаю, вы тоже понимаете, что я обязан пролить свет на это трагическое происшествие.

– Естественно. Продолжайте.

– Миссис Маршалл была вашей второй женой?

– Да.

– Как долго вы были женаты?

– Немногим больше четырех лет.

– Какую фамилию носила миссис Маршал до брака с вами?

– Ее звали Хелен Старт. В театре она взяла себе псевдоним Арлена Стюарт.

– Она была актрисой?

– Она выступала в ревю и в мюзик-холле.

– Оставила ли она сцену после замужества?

– Нет. Она продолжала играть и ушла из театра только полтора года назад.

– Была ли у нее какая-либо особая причина отказаться от театра?

Прежде чем ответить, Кеннет немного подумал.

– Нет. Просто театр перестал увлекать ее.

– Она покинула его не по вашей просьбе?

– Нет.

– Как вы относились к тому, что после вашего брака она все еще продолжала выступать на подмостках?

– Я, конечно, предпочитал, чтобы она оставила сцену, но я не придавал этому большого значения.

– У вас не было споров по этому поводу?

– Никогда. Я предоставлял моей жене полную свободу.

– Был ли ваш союз счастливым?

– Безусловно.

Капитан Маршалл ответил на этот вопрос холодным тоном. Уэстон выждал и потом спросил:

– Капитан Маршалл, подозреваете ли вы кого-либо в убийстве вашей жены?

Ответ прозвучал немедленно и категорично:

– Нет.

– Были ли у нее враги?

– Это не исключено…

– А! – воскликнул Уэстон.

– Не поймите меня превратно, полковник, – с живостью заговорил Маршалл. – Арлена была актрисой и очень красивой женщиной. Это два серьезных основания для зависти и ревности. Ее игра на сцене и ее красота способствовали появлению у нее врагов. Женщины редко проявляют друг к другу милосердие, и я охотно верю тому, что некоторые из них ненавидели Арлену. Но это не означает, что они были способны ее убить.

– Короче говоря, мсье, – обратился у нему Пуаро, впервые взяв слово, – вы считаете, что у миссис Маршалл были только враги-женщины? Исключительно женщины?

– Да, – подтвердил Маршалл.

– Вам не приходит на ум ни один мужчина, который мог бы питать к миссис Маршалл враждебные чувства? – спросил Уэстон.

– Ни один.

– Была ли она знакома с кем-нибудь из постояльцев «Веселого Роджера» до своего приезда сюда?

– На каком-то коктейле, кажется, она познакомилась с мистером Редферном. Насколько мне известно, он был единственным клиентом отеля, которого она знала раньше.

Уэстон заколебался, не зная, продолжать ли ему расспрашивать Кеннета Маршалла на эту тему. Отказавшись от нее, он сказал:

– Давайте перейдем к сегодняшнему утру. Когда вы видели миссис Маршалл в последний раз?

– Я зашел к ней в номер до того, как спуститься завтракать…

– Простите меня, вы занимали отдельные номера?

– Да.

– Во сколько вы зашли к ней?

– Я думаю, было около девяти часов.

– Что она делала?

– Она открывала пришедшие по почте письма.

– Сказала ли она вам что-нибудь?

– Ничего особенного. Мы поздоровались, и она сделала замечание по поводу прекрасной погоды… Нет, ничего особенного она не сказала.

– Ее поведение показалось вам нормальным?

– Вполне нормальным.

– Не выглядела ли она возбужденной или подавленной?

– Нет.

– Сказала ли она что-нибудь по поводу полученных писем? – спросил Пуаро.

– Насколько я помню, речь шла только о счетах.

– Миссис Маршалл завтракала в постели?

– Да.

– Всегда?

– Всегда.

– А во сколько она обычно спускалась? – продолжал расспрашивать Пуаро.

– Между десятью и одиннадцатью часами. Как правило, ближе к одиннадцати.

– Вас бы удивило, если бы она сошла вниз в десять?

– Несомненно. Она редко спустилась так рано.

– И тем не менее, сегодня утром она это сделала. Можете ли вы объяснить нам, почему?

Маршалл ответил без заметного волнения:

– Не имею ни малейшего понятия. Может быть, ей было жалко упускать такое прекрасное утро…

– Обратили ли вы внимание на ее отсутствие?

– Позавтракав, я поднялся к ней и, к своему удивлению, нашел ее номер пустым.

– А потом вы спустились на пляж и спросил меня, видел ли я ее?

Делая паузы между словами, чтобы придать им больше значения, Маршалл проговорил:

– А вы заявили, что вы ее не видели.

Пуаро не шевельнулся. С видом полной невинности на лице, он поглаживал рукой свои роскошные усы.

– Была ли у вас какая-либо особая причина разыскивать вашу жену? – спросил Уэстон.

– Нет. Мне просто хотелось знать, где она. Уэстон привстал, слегка передвинул стул, опять сел и продолжал уже другим тоном:

– Минуту назад вы сказали нам, капитан, что ваша жена была знакома с мистером Редферном до своего приезда сюда. Можете ли вы рассказать нам об этом поподробнее?

– Могу ли я закурить?

Маршалл пошарил в карманах, с досадой отметил, что где-то забыл свою трубку, взял одну из протянутых Пуаро сигарет, зажег ее и ответил:

– Моя жена сказала мне, что она познакомилась с ним на каком-то коктейле. Вот и все.

– Кажется, что впоследствии они стали очень близки, – смущенно произнес Уэстон.

Голос Маршалла зазвучал резко:

– Кажется? Могу ли я узнать, на чем основано это ваше впечатление?

– Скажем, что это слух, который ходит по отелю.

Кеннет Маршалл устремил на Пуаро преисполненный немого укора взор.

– Сплетни, которые рассказывают в холлах отеля, обычно оказываются грубой ложью.

– Может быть. Тем не менее, похоже на то, что мистер Редферн и миссис Маршалл давали своим поведением пищу для разговоров.

– Что вы под этим подразумеваете?

– Разве не были они все время вместе?

– Ну и что?

– Вы не отрицаете этот факт?

– Нет. Возможно, они и бывали часто вместе. Я просто не обратил на это внимания.

– Простите меня, капитан, но я должен задать вам следующий вопрос: вы не осуждали симпатию, которую проявлял Редферн по отношению к вашей жене?

– В мои привычки не входит критиковать поведение Арлен.

– Вы никогда не делали ей замечаний по этому поводу?

– Разумеется, нет.

– Значит, вам было все равно, что отношения вашей жены с Патриком Редферном могут стать предметом скандала?

– Я не занимаюсь тем, что меня не касается, – холодно отчеканил Кеннет Маршалл, – и я хотел бы, чтобы все поступали, как я. Я не обращаю никакого внимания на сплетни.

– Вы не отрицаете, что мистер Редферн всем своим поведением выражал восхищение вашей женой?

– Конечно, я этого не отрицаю. Многие мужчины вели себя подобным же образом. Я повторяю, что Арлена была очень красивой женщиной.

– Их привязанность друг к другу никогда не казалась вам слишком пылкой? Она не вызывала у вас подозрений?

– Я могу лишь повторить, что я никогда не задавался подобным вопросом.

– А если найдется свидетель, который подтвердит, что отношения между миссис Маршалл и мистером Редферном носили весьма интимный характер?

Лицо Маршалла утратило свойственную ему невозмутимость. Его голубые глаза опять остановились на Пуаро с выражением враждебности и легкого презрения.

– Если вам угодно слушать эти россказни, слушайте! Моя жена мертва и не может себя защитить.

– Вы хотите сказать, что вы ни во что подобное не верите?

На лбу Маршалла выступили крошечные капельки пота.

– Да, я ни во что подобное не верю. И мне кажется, что вы заметно удалились от темы. Вы только и спрашиваете меня, во что я верю и во что я не верю! Какое это имеет отношение к убийству моей жены? Здесь налицо лишь один факт: Арлену убили!

Опередив всех, Эркюль Пуаро взял слово:

– Капитан Маршалл, вы не улавливаете цели наших вопросов, – заявил он. Убийство нельзя рассматривать, как изолированный факт. В девяти случаев из десяти, причина убийства заложена в характере убитого, в его личности. Человек становится жертвой убийства в силу того, каков он. И пока мы не узнаем совершенно точно, какой женщиной была Арлена Маршалл, мы не сможем с уверенностью определить, каким человеком является тот, кто ее убил, мы не сможем найти ее убийцу. Вопросы, которые мы вам задаем, необходимы. Они продиктованы именно этими соображениями.

Маршалл повернулся к начальнику полиции.

– Это и ваше мнение?

Уэстон слегка заколебался.

– Я должен сказать, что до определенной степени…

Маршалл коротко засмеялся.

– Я так и думал, что вы не будете полностью с этим согласны. Надо полагать, что идеи о выявлении личности и характера являются коньком мсье Пуаро?

– Как бы то ни было, – улыбнулся Пуаро, – вы можете похвастаться тем, что ничем мне не помогли!

– Что вы под этим подразумеваете?

– А что мы от вас узнали о вашей жене? Ровным счетом ничего. Вы рассказали нам то, что всем уже известно, что она была красивой женщиной, окруженной поклонниками. Больше ничего!

Кеннет Маршалл пожал плечами.

– Могу ли я, полковник, быть вам чем-нибудь полезен? – спросил он, делая ударение на «вам».

– Разумеется, капитан. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали нам о том, как вы провели сегодняшнее утро, – попросил Уэстон.

Маршалл явно ждал этого вопроса с самого начала беседы.

– Я позавтракал внизу, как обычно в девять. Потом я просмотрел газеты, а затем, как я уже и говорил, поднялся в номер к жене и увидел, что ее нет. Я пошел на пляж, встретился там с мсье Пуаро и спросил у него, не видел ли он Арлены. После этого я искупался и вернулся в отель. Было, наверное, без двадцати минут одиннадцать… Даже точно, было без двадцати одиннадцать: по возвращению в отель я посмотрел на висящие в холле часы. Я поднялся к себе в номер, но его убирала горничная. Я попросил ее закончить поскорее, потому что мне надо было напечатать несколько писем, и я не хотел пропустить почтальона, чтобы отправить их. Я опять спустился, обменялся в баре несколькими словами с Генри и вновь поднялся к себе. Было без десяти одиннадцать. Я напечатал письма, просидев за машинкой до без десяти двенадцать. Затем я переоделся в теннисный костюм. Мы договорились играть в полдень и попросили не занимать корт…

– Уточните, кто это «мы», пожалуйста.

– Миссис Редферн, мисс Дарнли, мистер Гарднер и я. Я вышел из отеля ровно в двенадцать. На корте я встретил мисс Дарнли и мистера Гарднера. Миссис Редферн присоединилась к нам несколькими минутами позже. Мы играли в течение часа. И когда я вернулся в отель, я… узнал эту страшную новость.

– Благодарю вас, капитан Маршал. Из чистой формальности мне придется спросить у вас, может ли кто-нибудь подтвердить, что вы печатали на машинке у себя в номере с без десяти одиннадцать до без десяти двенадцать?

– Вы, похоже, считаете, что я убил свою жену? – иронически улыбнулся Кеннет Маршалл. – Так… На этаже убирала горничная. Она должна была слышать стук моей машинки. К тому же, есть сами письма. Я был так потрясен, что забыл бросить их в ящик. Я думаю, что они тоже являют собой доказательство…

Он вынул из кармана три письма и добавил:

– Их содержание довольно конфиденциально, но я полагаю, что могу рассчитывать на скромность полиции. Вы найдете в них длинные перечни цифр и несколько замечаний финансового порядка. Если вы поручите одному из ваших сотрудников снять с них копии, у него уйдет на это не менее часа.

Он немного помолчал, потом спросил:

– Я надеюсь, что вы удовлетворены?

– Поймите, что мы вас ничуть не подозреваем, – сказал полковник Уэстон самым любезным тоном. – Все обители острова должны будут, подобно вам, дать отчет о том, что они делали сегодня утром с десяти сорока пяти до одиннадцати сорока.

– Я понимаю.

– Еще одна вещь, капитан. Вам известно, распорядилась ли ваша жена своим имуществом, и если да, то как?

– Я не думаю, что она составила завещание.

– Вы в этом не уверены?

– Вы сможете получить точные сведения, обратившись к ее поверенным в делах: фирма Баркетт, Маркетт и Эплтон на Бедфон Сквере. Они занимаются ее контрактами и вообще всеми ее доходами. Но я почти уверен, что у нее не было завещания. Я помню, как она однажды сказала, что от одной мысли о нем она холодеет от страха.

– Если она не оставила завещания, то все унаследуете вы в качестве ее мужа?

– Видимо, да.

– У нее не было близких родственников?

– Я не знаю. Во всяком случае, даже если они у нее и были, она о них никогда не упоминала. Она осиротела еще ребенком, а сестер и братьев у нее не было.

– К тому же, она, наверное, мало что могла завещать?

– Вы ошибаетесь, – флегматично ответил Кеннет Маршалл. – Два года тому назад, ее старый друг сэр Роберт Эрскин оставил ей большую часть своего состояния. По-моему, что-то около пятидесяти тысяч фунтов стерлингов.

Инспектор Колгейт, не произнесший ни слова за весь разговор, казалось внезапно проснулся.

– Но в таком случае, капитан Маршалл, ваша жена была действительно богатой женщиной!

– Я так думаю.

– И вы говорите, что, несмотря на это, она не составила завещания?

– Она была крайне суеверна. Я говорю вам то, что знаю, но этот вопрос нужно задавать ее поверенным в делах.

Наступило молчание.

– У вас больше нет ко мне вопросов? – спросил Маршалл.

Уэстон отрицательно покачал головой, проконсультировался взглядом с Колгейтом и ответил:

– Нет.

Затем он встал и сказал:

– Позвольте мне, капитан, вновь выразить вам мое глубокое соболезнование.

Несколько удивленный, Маршалл коротко поблагодарил его и вышел.

После его ухода трое мужчин переглянулись.

– Любопытный человек, – заметил Уэстон. – Любителем поговорить о себе его не назовешь. Что вы думаете о нем, Колгейт?

– Здесь трудно сделать какой-либо вывод. Он флегматик. При даче показаний люди такого склада всегда производят плохое впечатление, и поэтому полиция иногда бывает к ним несправедлива. Им есть, что сказать, но им трудно говорить. Они ничего не могут с собой поделать. Помните, при каких обстоятельствах приговорили Уоллеса? Улик против него не было, но присяжные заседатели оказались настроенными против него, ибо не могли согласиться с тем, что муж, потерявший жену, так спокойно говорит об этом.

Уэстон повернулся к Пуаро, желая узнать его мнение.

– Что вам сказать? – Пуаро беспомощно развел руками. – С этим человеком создается впечатление, что находишься в компании с сейфом. Он выбрал себе роль: он ничего не видел, ничего не слышал и ничего не знает!

– В отношении мотивов, у нас есть из чего выбирать, – продолжал Колгейт. – С одной стороны ревность, с другой – деньги. Конечно, муж подозрителен. О нем приходится думать в первую очередь. Если будет доказано, что он знал об отношениях между своей женой и этим молодчиком…

Пуаро не дал ему договорить.

– Я думаю, что он знал.

– Почему вы так решили?

– А вот почему. Вчера вечером, поговорив с миссис Редферн на скамейке, я пошел в отель и по дороге увидел миссис Маршалл и Патрика Редферна. Спустя две минуты меня нагнал Маршалл. Он ничего мне не сказал, и его лицо казалось, как обычно, высеченным из камня. Но он был заметно бледен. Я ручаюсь, что он знал.

– Если вы так думаете… – недоверчиво буркнул себе под нос Колгейт.

– Я не думая, я знаю. Но что это нам дает? Ничего. Нам надо бы узнать, какие чувства Маршалл питал к своей жене.

– Похоже, что ее смерть его не очень угнетает, – заметил полковник.

Пуаро с сомнением закачал головой.

– Иногда внешне очень спокойные люди прячут в себе душевные бури, – возразил Уэстону инспектор. – Совсем не исключено, что этот человек был безумно влюблен в свою жену и столь же безумно ревновал ее. Он просто не из тех, кто выставляет свои чувства напоказ.

– Возможно, – согласился Пуаро. – Во всяком случае, его личность очень меня интересует. И его алиби тоже.

– Алиби в виде пишущей машинки! – громко рассмеялся Уэстон. – Каково ваше мнение на этот счет, Колгейт?

– Что ж! – отозвался инспектор. – Это алиби мне по душе. На мой взгляд, оно хорошо потому, что оно не слишком верное. Оно… как бы выразиться… естественно. Оно выглядит настоящим, не искусственно построенным. Если мы найдем горничную, убиравшую на этаже, и если она действительно слышала стук машинки, я думаю, что мы окажемся перед неоспоримым алиби и что нам придется направить поиски в другом направлении.

– Согласен, что в другом, – сказал полковник, – но в каком?

Воцарилось короткое молчание.

Первым заговорил инспектор Колгейт:

– Нам надо решить следующую проблему: принадлежит ли убийца к числу клиентов отеля, или он пришел извне? Разумеется, я полностью не исключаю обслуживающий персонал «Веселого Роджера», но я уверен, что дело обошлось без них. Нет, это или постоялец отеля, или кто-то пришедший со стороны. А теперь перейдем к мотивам. Одним мотивом являются деньги. Единственный человек, которому выгодна смерть миссис Маршалл, – это ее муж. Во всяком случае, такое создается впечатление. Могут ли быть другие мотивы? Я вижу только один: ревность. Мне кажется, что сейчас, как никогда налицо убийство, продиктованное страстью.

Пуаро возвел глаза к потолку.

– В этом бренном мире есть столько страстей!

Инспектор Колгейт продолжал:

– Муж не хочет признаваться, что у нее были враги. Я имею в виду, настоящие враги. В этом я не могу с ним согласиться: у такой женщины, как она всегда есть много врагов. Что вы по этому поводу думаете?

Вопрос был задан Уэстону, но ответил на него Пуаро.

– В том, что некоторые люди ненавидели Арлену Маршалл, нет никакого сомнения. Но оттого, что нам это известно, дальше мы не продвинемся: Арлену Маршалл ненавидели женщины. Ее врагами были женщины!

– Это правда! – буркнул полковник Уэстон. – Я уверен, что все женщины были настроены против нее.

– Но дело в том, – продолжал Пуаро, – что обвинить в этом преступлении женщину почти невозможно. К какому заключению пришел эксперт?

Полковник Уэстон опять что-то буркнул.

– Несдон почти уверен, – сказал он, – что ее задушил мужчина с большими и на редкость сильными руками… Конечно, можно высказать предположение о женщине атлетического сложения, но оно слишком маловероятно.

– Совершенно верно, – согласился Пуаро. – Подсыпать мышьяка в чашку с чаем, прислать коробку отравленных конфет – вот какие преступления совершает женщина. В крайнем случае, я могу допустить кинжал или револьвер, но не удушение жертвы. Нет, мы должны искать мужчину, и это усложняет нашу задачу, так как у нас налицо два человека, имеющих серьезные основания желать смерти Арлены Маршалл, и это женщины…

– Одной из них, я полагаю, является миссис Редферн? – сказал Уэстон.

– Да. Миссис Редферн могла прийти в голову мысль об убийстве Арлены Маршалл. У нее для этого были все основания, и я считаю ее способной на убийство. Но на убийство другого рода. Она несчастна, ее терзает ревность, но она не страстная натура. В любви она, должно быть, честная, лояльная, но немного холодная. Как я только что говорил, подсыпать мышьяка – да, но удушить – нет. К тому же, она не способна задушить Арлену Маршалл чисто физически. У нее очень маленькие руки; они намного меньше рук средней величины.

Уэстон кивнул головой в знак согласия.

– Это не «женское» преступление. Его совершил мужчина.

Инспектор Колгейт кашлянул и сказал:

– Я хотел бы предложить вам следующую гипотезу. Допустим, что до встречи с мистером Редферном у миссис Маршалл был роман с неким господином, которого мы назовем Икс. Ради Редферна она бросает этого Икс. Потеряв голову от ревности, он приезжает за ней сюда, поселяется где-то на побережье, незаметно перебирается на остров и убирает ее. Мне кажется, в этом нет ничего невозможного.

– Безусловно, – согласился Уэстон. – Если ваше предположение правильно, ему будет легко найти доказательство. Пришел ли этот человек сюда пешком или приплыл на лодке? Я думаю, что он приплыл на лодке. В таком случае ему надо было где-то взять ее напрокат. Быстрое расследование должно указать нам, где.

Пуаро молчал. Уэстон решился спросить у него, что он думает о гипотезе Колгейта.

– На мой взгляд, – медленно проговорил Пуаро, – в ней слишком большая доля риска: убийца рисковал бы очень многим. К тому же, что-то в ней не так! Как я ни стараюсь, я не представляю себе этого человека, обуреваемого гневом и ревностью…

– Ну, он будет не первым, кто сошел по ней с ума, – возразил Колгейт. – Возьмите Редферна…

– Я знаю, – ответил Пуаро. – И тем не менее…

– Тем не менее?

Пуаро скорчил гримасу и нахмурил брови.

– Есть в этом деле что-то, чего мы не улавливаем.