Текст книги "ТКС. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Агата Бариста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Старший егермейстер издал короткий шипяще-свистящий звук и спустил подопечных с поводка. Дракощейки уставились на огниво, но сразу подходить не стали. Они, грациозно переступая стройными лапами, кружили поодаль от табурета, только втягивали воздух нервными ноздрями.

– Почему они не подходят? – шёпотом спросила я у Кайлеана.

Так же шёпотом он ответил:

– Для них запах на расстоянии меняется, сейчас дальний изучают.

Через несколько минут дракощейки приблизились к огниву. Они долго стояли над ним с полузакрытыми глазами, потом начали легонько прикасаться носами друг к другу, кончики зубчатых хвостов слабо подёргивались.

Я прошептала:

– А сейчас что делают?

– Обмениваются впечатлениями о запахе, синхронизируются.

Напоминает катнет, подумала я. Может, у них есть драконет?

После ритуала синхронизации дракощейки одновременно подняли головы и уставились на запертые двери. Ариэль Аттиус двинулся было в ту сторону, но из клыкастых пастей вырвалось дружное шипение.

Мастер Аттиус замер и, сделав пару скользящих шагов назад, вернулся на прежнее место.

Дракощейки неспешно обошли его и приблизились к дверям. По центру деревянных полотен были вбиты медные гвозди, их позеленевшие от патины шляпки образовывали сложный узор, расположенный по кругу. Что-то подобное я уже видела в Башне Кайлеана. Дракощейки приступили к тщательному изучению дверей. Иногда они даже вставали на задние лапы.

– Гвозди заговорённые, – тихо пояснил Кайлеан, не дожидаясь вопроса. – Заговоры разные, но в основном на удержание призраков в пределах отдела. В фолиантах этой публики полно, такая специфика, но даже если кто-то вырвется, дальше отдела не уйдёт – заклинания никого не выпустят.

– А почему дракощейки так заинтересовались?

– Должно быть, Мортен что-то делал с дверьми. Скоро узнаем.

– Он кого-то выпускал! – возбуждённо проговорила я. – Какое-то привидение!

– Или впускал, – заметил Кайлеан.

– Впускал? Вы думаете, он был не один?

– Тсс… – Кайлеан приложил палец к губам, потому что одна из дракощеек посмотрела на Харлина и издала короткий отрывистый звук, похожий на свист пополам с шипением. Это, видимо, означало, что изучение дверей закончено, потому что егермейстер сразу же подошёл к подопечным. Из сумки, висевшей на боку, он достал кусочки какого-то лакомства и скормил его дракощейкам. Потом они поговорили – на том же свистяще-шипящем драконьем языке, после чего Харлин повернулся и разрешил подойти всем остальным.

Не прикасаясь ни к чему, он указал с десяток мест в заговорённом узоре.

– Ваш объект что-то делал вот с этими гвоздями.

Ариэль Аттиус, прищурясь, осмотрел указанные места.

– Да, похоже… Но без дракощеек вмешательства не увидеть никаким образом. Я вижу, что Мортен был осторожен, поверхностный магический слой тщательно восстановлен. Никому и в голову не приходило копнуть глубже. С виду всё было нормально, и защита ведь работала!

– Пока я никого не обвиняю, – сказал в ответ на это Кайлеан, но его “пока” прозвучало многообещающе. Он долго рассматривал узор и наконец вынес вердикт: – Мортен менял местами гвозди, создавая новый узор. Гвозди, отмеченные дракощейками, вынимались и вставлялись неоднократно – разумеется, при помощи магии… Не могу определить тип существа, для которого это всё проделывалось… слишком много вариантов. Но никто из библиотечных призраков не мог войти или выйти… кроме того, для кого старался Мортен. Весь смысл манипуляций с заговорёнными гвоздями сводился к тому, чтобы определённая магическая сущность могла свободно уходить и приходить… Или наоборот – входить и уходить. Мастер Аттиус, свяжитесь со следствием, пусть спросят у леди Мибл, замечала ли она когда-нибудь, чтобы Мортена сопровождал какой-либо призрак. А нам больше нет резона топтаться у порога. – Он толчком обеих рук распахнул двери и отступил в сторону, пропуская дракощеек с Харлином вперёд, под своды Призрачного отдела.

После блуждания по тесным коридорам зал, где хранились книги, посвящённые призрачным сущностям, показался мне очень просторным. Его вид вызвал очередной прилив уважения к Карагиллейновской библиотеке – отдел был организован со всем тщанием. Левую стену занимал ряд высоких витражных окон; свет, прошедший сквозь цветное стёкло, создавал пёстрый узор на отлично натёртом дубовом паркете. Витражи в средневековой манере изображали преимущественно сцены жестокости и насилия. Стилизованные человечки неуклюже, но трудолюбиво пронзали друг друга копьями и мечами, лили с крепостных стен расплавленную смолу на головы себе подобных, сжигали кого-то на костре и так далее. Что поделаешь, большинству обитателей отдела чужие страдания нравились. Наверное, в этой извращённой склонности присутствовала определённая доля зависти к тем, кто обладал плотью и кровью, и таковое свойство устроителями было добросовестно учтено.

Напротив, как и положено, обнаружился камин – широкий, с массивной верхней полкой, заставленной всяческим инвентарём: там стояли магические шары разнообразных размеров, кристаллы, свечи, раковины, шкатулки, пирамиды и тому подобное. В высоких оловянных кружках хранились пучки засушенных трав, но в одну из посудин кто-то воткнул пожелтевшие кости, торчавшие из кружки наподобие обычных карандашей.

Возле камина стояло кресло, обтянутое вытёртой кожей, но добротное с виду, сбоку была прислонена толстая кочерга. Я подумала, что наверняка зола в камине свежая, поскольку призраки любят, когда камином пользуются, а потом вдруг представила, как ещё вчера мастер Лиланд сидел в этом кресле и, склонив буйную бетховеновскую голову, ворошил уголья кочергой… Он любил свой отдел и заботился о нём, это чувствовалось, а теперь часы его жизни сочтены. Зачем он поддался речам Мортена, и почему абстрактный миф оказался ему дороже, чем весь прекрасный мир, которым он обладал неоспоримо?

От минорных размышлений меня отвлекли дракощейки. Они изящными серыми тенями скользили вдоль книжных стеллажей, порой чуть слышно потявкивая, и сами слегка напоминали привидения. Несколько раз ищейки собирались в одном месте и начинали касаться друг друга носами. Выглядело трогательно, но я уже знала, что это не выражение приязни, а часть их работы, обмен впечатлениями.

Всё чаще дракощейки поднимали головы и начинали принюхиваться к верхним ярусам.

– А как же они исследуют то, что наверху? Крыльев у них вроде бы нет, а тут высота какая… Они умеют лазать по лестнице? – Я с сомнением посмотрела на узкие перекладины библиотечной лестницы.

– Есть у них крылья, – ответил Кайлеан, и будто в подтверждение его слов одно из удивительных созданий чудно сгорбилось, затем воспроизвело ряд странных телодвижений, в результате которых над спиной с хлопком развернулись тонкие перепончатые крылья. Дракощейка встряхнулась, взмахнула крыльями, оттолкнулась от пола и зависла в метре от пола.

Я округлила глаза:

– Как это у них получается? А где крылья раньше были?

– Ген оборотничества, он обеспечивает трансформацию… – Кайлеан добавил с оттенком гордости: – Селекция длиною в сто лет. Наш драконятник известен во всех королевствах.

Стройное серое тело поднималось вверх, лапы дракощейки плавно помавали в воздухе, в общем зрелище напоминало сцену из какого-то мультфильма, где душа собаки отправляется в рай, причём взмахи крыльев были слишком редкими, чтобы поднять такой вес. Крылья крыльями, но тут явно присутствовала дополнительная магия.

Вскоре все три дракощейки парили в воздухе, обследуя верхние ярусы, и наблюдать за их повадками было столь увлекательно, что я не ощущала времени.

Ищейки скрупулёзно обследовали отдел и в конце своей деятельности указали на те объекты, где почуяли следы Мортена. Их оказалось не так много, как я опасалась, но всё равно, когда мастер Аттиус при помощи рыжеусого дядечки снял фолианты с полок, библиотечный стол оказался почти весь заполнен. По счастью, дракощейки оказались хорошо выучены и смогли особыми сигналами обозначить экземпляры, на которых они чуяли самый сильный запах. Можно было надеяться, что именно это содержание интересовало Мортена больше всего. Отобранную стопку Кайлеан сразу отнёс на соседний стол и начал незамедлительно просматривать.

Кайлеан Георгиевич был большим собственником по части владения информацией. Я справедливо опасалась, что он, глазом не моргнув, скроет от меня всё, что ему потребуется, поэтому стояла чуть позади и старалась не дышать.

Через некоторое время стало понятно, что Кайлеан уделяет одной рукописи повышенное внимание, он то откладывал её в сторону, то возвращал и листал в задумчивости. Рукопись пребывала в ужасном состоянии – не то рваный, не то обгрызенный переплёт, хрупкие пожелтевшие страницы, обильно испещрённые пятнами. Кое-где текст был частично размыт, где-то его скрывала непонятная субстанция. Я даже заметила круглые следы от стаканов. Но самым ужасным было то, что язык рукописи оказался мне незнаком. Округло-кудрявые буковки неровно нанизывались одна на другую. Просто какой-то грузинско-эльфийский алфавит, в сердцах подумала я. А если судить по внешнему виду, то вообще можно было предположить, что перед нами любимая поваренная книга – тут соус пролили, тут маслом брызнули, а здесь на листы винегрет уронили и долго возили вилкой, пытаясь его собрать.

Подошедший Ариэль Аттиус взглянул и произнёс:

– А-а-а… Бертольд Бромбс, “Жизнь нежити”… Блеск, арабески, игры разума… Но ведь никто не смог воспользоваться этим трудом на деле.

– Однако “Жизни нежити” было уделено куда больше времени, чем практическим изысканиям других, – пробормотал Кайлеан. Он продолжал бегать взглядом по выцветшим строчкам.

Мастер фыркнул.

– Воображение у Бромбса, конечно, было хоть куда. Думаю, следы на рукописи – банальное подтверждение этого факта. Мортен открыл ненароком, зацепился за какое-нибудь парадоксальное утверждение – и понеслось… Я и сам когда-то провёл бессонную ночь, случайно заглянув в сии писания. Был обескуражен неоднократно и не менее трёх раз жестоко шокирован. Бромбс умел привлекать внимание к своим текстам. Но его чары скорее из разряда писательских, по моему разумению, в нём погиб большой поэт.

– Кто-нибудь населяет эту книгу? – спросил Кайлеан, поразмыслив.

Мастер Аттиус снова фыркнул:

– А как же – Бромбс не был бы самим собой, если б не подселил какую-нибудь пакость!

Кайлеан немедленно – с хищным выражением лица – произвёл пассы, над книгой закурился синеватый дымок, из дымка воспарила прозрачная фигура – тучная, с большим животом. Фигура держала в одной руке нечто призрачное, но явно напоминающее куриную ногу. Откусив от ноги, призрак, явственно чавкая, спросил:

– Чего надо?

7

Куриная нога была развеяна по ветру сразу после этих слов. Обжора с недоумением глянул на свою пустую руку, вытер её об призрачную рубаху, вздохнул и сказал:

– Простите, не признал сразу, что здесь кто-то из властительных Карагиллейнов. – Кряхтя, он изобразил намёк на поклон, согнуться сильнее не дал живот. – Ваше Величество?

– Мы пока “Наше Высочество”, – холодно сообщил Кайлеан Георгиевич, – но это временно. Я – Кайлеан Третий.

– Сынок Джорджи? Младшенький? Надо ж, годы-то как летят… Только поглядите – молодой орёл! А ведь ещё вчера по малолетству библиотеку поджигал… как сейчас помню – штанишки коротенькие, спичка в ручонке дрожит… а кругом неразбериха, греки бегают, кричат “Ребята, Аристотеля спасаем!”, римляне – “Нет, сначала Плиния и Сенеку!”… египтяне чучело какого-то крокодила вперёд пихают… драка началась… так и не спасли ничего… Э-хе-хе…

Призрак снова вздохнул, как мне показалось, преувеличенно тяжело.

– Если вы имеете в виду пожар, уничтоживший Александрийскую библиотеку, то это не я, – ещё холоднее сказал Кайлеан. – И вообще вы что-то путаете. Моя дрожащая ручонка отродясь спички не держала, мне без надобности. А в нашей библиотеке пожар я устроил только раз. И дальше Драконьего отдела возгорание не пошло. Всего-то один стеллаж и обгорел.

– Путаю? Э-хе-хе… наверное, это у меня от недоедания в голове помутилось, – призрак раскрыл перед собой пустую ладонь и воззрился на неё с глубокой печалью. – А говорите – дальше Драконьего отдела дело не пошло? И всего один стеллаж обгорел? Это у вас, наверное, тоже от недоедания. Кушали бы кашу хорошо – спалили бы всё дотла.

– К делу, – оборвал светскую беседу Кайлеан. – Я отвлеку вас ненадолго. Мне нужна информация, потом сможете продолжить свою трапезу.

– Да разве ж это трапеза? – возразил призрак. – Так, перекусон. Чтоб до обеда дожить.

Не вступая в пререкания, Кайлеан воссоздал фантом Мортена. Я обратила внимание, что он внёс некоторые поправки, и теперь облик Мортена приближался к усреднённому, больше напоминая тот портрет, что вышел у Ариэля Аттиуса.

– Помните этого человека? Он заглядывал в вашу книгу года два назад.

Толстяк долго разглядывал Мортена, наклоняя голову то так, то эдак, после чего произнёс:

– Впервые вижу.

На мой взгляд, он врал. Видел он Мортена, но по каким-то причинам желал это скрыть. Я хотела заявить об этом, но побоялась помешать. Впрочем, Кайлеан, похоже, считал так же.

– Подумайте как следует. Напрягите память. Следствием установлено, что этого человека ваша книга весьма заинтересовала.

– Следствием? – Глаза толстяка глянули из-под набрякших век внимательно, и я подумала, что он далеко не тот беспечный обжора, каким хочет казаться.

– Он преступник.

– Но вы его не схватили, – констатировал призрак.

– Это вопрос времени.

– Тут я вам не помощник, Ваше Высочество. Я вообще ем всё время. А когда не ем, то пью. Сильно пью. Мне некогда обращать внимание на тех, кто суёт нос в мою книгу.

– Бросьте. Вашу книгу не Шекспир написал. В неё редко заглядывают. Уверен, вы помните каждого своего читателя и помните, на что обращалось особое внимание.

Толстяк был непреклонен.

– А этого юношу – не припоминаю.

Кайлеан некоторое время молчал, потом вымолвил со значением:

– Вам не поздоровится, если будете скрывать факты от королевского правосудия.

Призрак выпрямился и попытался втянуть живот.

– Я – копия Бертольда Бромбса, но не его привидение, а его создание. Я нежить и не умирал никогда. – Он мстительно усмехнулся: – У тебя нет надо мною власти, некромант.

Кайлеан улыбнулся ответной акульей улыбкой (я видела её сбоку, но даже с такого ракурса она вызвала дрожь):

– Это так. Но у меня есть власть над твоею книгой. Погибнет она – погибнешь и ты.

– От меня никто ничего не узнает.

– Что же такого есть в Мортене, что ты готов на всё ради него? – прищурясь, спросил Кайлеан.

– А вы не знаете? – с каким-то непонятным весельем сказала копия Бромбса. – Тогда вам не понять.

Кайлеан снова долго молчал, потом начал говорить замогильным голосом:

– Властью, что дана мне кровью Карагиллейнов, приговариваю рукописное творение Бертольда Бромбса, именуемое “Жизнь нежити”, к переходу в небытие через испепеление. Испепелению подлежит только оригинал рукописи, печатным копиям даруется существование. Призраку, населяющему оригинал, даётся минута на подачу апелляции. Время пошло.

Он вскинул руки над книгой.

Позади что-то сдавленно произнёс Ариэль Аттиус, но больше он не издал ни звука. Промолчал и рыжеусый дядечка, имени которого я до сих пор не знала, промолчал и Харлин, только дракощейки взволновались и жалобно заскулили.

Я остолбенела. До сих пор я понимала, что раз Кайлеан – сын правителя королевства, то он наверняка занимается некоторыми государственными делами, которые априори предполагают жёсткую линию поведения… об этом вообще можно было догадаться по ухваткам Кайлеана Георгиевича, но я никак не рассчитывала, что стану свидетелем сцены, где он выступит в роли палача. Мне было ясно, что на возражения он опять ответит онегинской нотацией насчёт властвования собой и всего такого прочего. Я стояла ни жива, ни мертва, зная, что после этой экзекуции что-то надломится в наших отношениях.

Ничего больше не хочу, тоскливо думала я. Только домой. К маме с папой!

В руке у призрака возникла призрачная, оплетенная лозой бутыль. Он запрокинул голову, поднёс бутыль к губам, и всю отпущенную ему минуту жадно глотал влагу – кадык у него так и ходил. Напившись, он так же весело сказал:

– Ну и пёс с тобой, Твоё Высочество. – Призрак отшвырнул бутыль в сторону и рванул ворот рубахи. – Пепели, гад, всё равно ничего не скажу!

– Быть по сему, – сказал Кайлеан и захлопнул книгу.

Призрак исчез.

Скулёж дракощеек захлебнулся и оборвался.

Я зажмурилась.

Потом услыхала, как Кайлеан совершенно будничным голосом распоряжается:

– Я забираю в Башню всё, что лежит на этом столе. Приступайте к отправке немедленно, охрану я обеспечу. На остальное составьте список. Список пришлите, а книги с того стола можете расставлять по местам.

Я приоткрыла один глаз, другой… “Жизнь нежити” лежала на столе целёхонькая.

– Вы её не испепелили… – хриплым голосом сказала я, чувствуя, как невероятное облегчение растекается по каждой клеточке.

– Дорогая леди Данимира, – сказал Кайлеан поучительно, – я не совершаю необратимые и притом бессмысленные поступки. Вот необратимые, но со смыслом – другое дело.

– Это был спектакль… Но зачем?

– Мне надо было узнать, на что пойдёт этот призрак ради Мортена.

– Ну и?.. – жадно спросила я.

– Я узнал, – сказал Кайлеан и замолчал.

Я подождала, Кайлеан безмолвствовал. Наконец до меня дошло, что в который раз он предпочёл оставить свои соображения при себе. И это после того, как мы вместе парили над бездной, и его интересовало моё мнение, и вообще я думала, что мы как Шерлок Холмс и доктор Ватсон… А на самом деле, оказывается, мы – Шерлок Холмс и миссис Хадсон!

– А знаете что, Кайлеан Георгиевич, – сказала я тихо, чтоб не услышали подданные, – вас тут недавно гадом назвали. Так вот, я начинаю подозревать, что это было не ругательство, высказанное в сердцах, а сухая констатация факта.

– Эх, как меня только не называли, – махнул рукой Кайлеан. – Есть хочу. Вы не видели, но в последний момент копия Бромбса меня укусила, и теперь я такой же проглот, как и он. Давайте быстренько закончим с портным и пообедаем. Как вы хотели – в городе.

Он был похож на человека, только что разрешившего трудную задачу.

– Хорошо. Но этот разговор ещё не закончен.

На это Кайлеан ничего не ответил, протянув мне руку. Но тут я вспомнила кое-что.

– Подождите ещё минуточку! – сказала я и обратилась к Ариэлю Аттиусу: – Мастер Аттиус, я хотела спросить про ту змеиную книгу. Вы сказали, что решение найдено…

Мастер небрежно махнул рукой.

– Да какое там может быть решение. Не могу же я предоставить целый стеллаж какому-то справочнику. Он, конечно, определённую ценность имеет, но не до такой степени. Не тот у него статус. Заключим в специальный экранирующий футляр, уберём на хранение в подвал. Вот и всё.

– А вы не могли бы повременить с крайней мерой? Прошу вас, переместите ‘Трактат о гадах’ в Драконий отдел. Давайте попробуем поставить его на недельку между двумя фолиантами посварливее. Вы же знаете, драконьим книгам, как и драконам, ни один яд не страшен, и магической силы в них на порядок больше. Возможно, после такого испытания характер ‘Трактата’ изменится в лучшую сторону. Должен же он почувствовать разницу. По-моему, он начнёт ценить своих прежних мирных соседей.

Ариэль Аттиус обдумал моё предложение и хмыкнул.

– Недельку, говорите?

– Ну, точно тут никто не скажет. Мне кажется, будет достаточно. А вы считаете, неделя – слишком жестоко? – с тревогой спросила я. – Мои познания о драконьих книгах чисто теоретические – мне мама о них много рассказывала. Она говорила, что эти книги одни из самых сильных в магическом смысле, и притом характер у них не сахар. Вот я и подумала…

Мастер снова хмыкнул.

– Характеристика верная. Ладно, только ради ваших прекрасных глаз, леди Данимира, проведём эксперимент.

– Но вы дня через три его проведайте. Мало ли что…

– Вы сможете сделать это сами. Приходите к нам денька через три… если Его Высочество будет не против…

– Ваше приглашение – большая честь для меня, – сказала я. – Буду рада. Конечно, Его Высочество не будет против… – Я вопросительно взглянула на Кайлеана.

Кайлеан снова ничего не ответил, но взял меня за руку.

– До скорой встречи, мастер Аттиус, – успела торопливо проговорить я.

Я ожидала, что меня перенесут прямо в мастерскую портного, но вместо этого мы оказались внутри просторного двора, окружённого крепостной стеной из дикого камня. Небесный шатёр над нами светился яркой синевой и ни единого облачка не нарушало эту синеву, но весь двор накрывала сумрачная тень. Я оглянулась и невольно задрала голову – позади высилась тёмная громада замка Карагиллейнов. Мощные уступы громоздились один над другим, их соединяли неожиданно изящные террасы-галереи с ажуром колонн или выгнутые мосты, украшенные башенками; глаз выхватывал то крылатую химеру, застывшую перед прыжком (и я не была уверена, что это статуя), то витражное окно, у которого причудливо расчерченные стёкла светились изнутри алым… это был какой-то средневековый небоскрёб, казалось, башни действительно царапают шпилями небо. У меня даже защемило сердце от невероятных масштабов. Город над городом… Подумать только, маленький мальчик Кайлеан вырос в таком месте…

Я разглядывала замок, его мрачную красоту, пока не закружилась голова, потом взгляд опустился ниже. Двери, к которым вёл пологий пандус, были распахнуты. На пандус заехал фургон, запряжённый парой мохноногих лошадок, над кузовом был натянут полотняный полукруглый тент. Несколько мужчин выгружали из фургона ящики с какими-то жёлто-красными плодами и вносили их внутрь. Рядом стоял кряжистый бородатый мужчина в белом фартуке и белом колпаке и, сложив руки на груди, наблюдал за действиями грузчиков. Он скользнул по нам безразличным взглядом – наверное, Кайлеан наложил отвод глаз и на себя, чтобы его не узнавали в городе.

– А где мы сейчас?

– Это хозяйственный двор замка. В детстве я часто убегал из замка через кухню. Пойдёмте, Данимира Андреевна, мы дойдём до города пешком.

– Я думала, мы сразу окажемся у портного. Пешком, конечно, в сто раз лучше. Но вы же голодны.

– Ничего, потерплю.

Кайлеан повёл меня к гигантским деревянным воротам в стене, рядом с которыми была ещё одна дверь – небольшая, обычного человеческого размера.

– Мне показалось, вам нужно сменить обстановку, – сказал он, открывая дверь и пропуская меня вперёд, – слишком много впечатлений, не все из них были приятными. Вы сами говорили о пользе пеших прогулок.

Тесноватый коридорчик, в котором было не разойтись двоим, освещался факелами и изобиловал поворотами.

Ну и толстенная эта стена, подивилась я про себя, но Кайлеан произнёс позади меня:

– Здесь стоит защита. Магический лабиринт, искажающий пространство. На территорию замка допускается не каждый. Сейчас я открываю нам проход, но сами бы вы бродили по этому бесконечному коридору до прихода стражи.

– Но как же тогда вошёл и вышел Мортен?

– Пока не знаю. Это меня сильно тревожит. Но служба безопасности над этим работает.

Когда мы, наконец, вышли наружу, то попали словно в другое измерение. Мы всё ещё находились в тени, но нагретый воздух сразу ласково облил тело, пахнуло цветущими травами и хвоёй, зазвенели какие-то невидимые насекомые, наверное, местные цикады или кузнечики, – звук был не стрекочуще-шершавый, а более нежный, серебристый.

Я даже оглянулась. Нет, фантастическая тёмная громадина, рвущаяся в небеса, никуда не делась. Но за пределами замка пейзаж был похож на знакомый южный… разве что всё было чуточку красивей – зелень свежее, цветы ярче. Или же мне, проведшей столько времени в заточении, так казалось.

Из-под наших ног полого уходила вниз извилистая гаревая дорога – залитая солнцем, розово поблескивающая. Дорогу с двух сторон огораживал парапет, внизу за парапетом дубы и кедры утопали в цветущих шпалерах жимолости, чубушника, колючего краснолистного барбариса. Может быть, на самом деле это были какие-то другие растения, но разница в глаза не бросалась – желтели пышные заросли дрока, бледно-голубые соцветия розмарина качались на иглистых веточках, по обочине дороги раскинул свои звёздочки гусиный лук…

– Пойдёмте, – сказал Кайлеан, – нас ждут.

Не знаю, что меня опьянило – изобилие света, запахов, красок или же отсутствие стен, или случился запоздалый шок от событий этого утра, но я несколько заторможено перевела на него взгляд. Кайлеан приглашающе согнул руку в локте, я послушно ухватилась за его предплечье, и мы стали спускаться вниз как парочка туристов, что посетили местную достопримечательность и отстали от своего автобуса.

Вначале мы почти не разговаривали – я отходила от утренних событий и любовалась роскошными видами. Иногда я произносила ‘Подождите…’, останавливалась и, держась за Кайлеана, вытряхивала очередной камешек, коварно запрыгнувший в туфлю. Тогда Кайлеан застывал как мраморная статуя, опираться на него было очень удобно. Затем мы двигались дальше. Под горячими лучами моя душа постепенно начинала оттаивать. В замке воскрешённый и повторённый многократно образ Мортена всё время стоял перед глазами, нависая подобно грозовой туче, теперь он померк и отступил.

Один раз мы остановились на мостике, под ним бойко сбегала вниз небольшая речушка. В образовавшийся просвет виднелся город Эрминар. Я облокотилась о перила, бездумно наслаждаясь панорамой, и вдруг услышала, как совсем рядом тоненько прозвенело. На каменной поверхности перил что-то блеснуло. Это был кузнечик, серебряный певун из зарослей, и он действительно сиял на солнце.

– Ой, кузнечик! – вскрикнула я. – Он серебряный! – и зашептала: – Не шевелитесь, а то он упрыгает. Хочу его разглядеть.

– Не упрыгает. Раскройте ладонь.

Я раскрыла ладонь, кузнечик покорно скакнул на неё, как на сцену. Поднеся его поближе к глазам, я увидала, что маленькое тельце покрыто серебристыми чешуйками, отчего насекомое блестело, словно было выковано из благородного металла ювелиром-искусником.

– Хорошенький такой… Кузнечик Фаберже! – Налюбовавшись, я сказала: – Всё, отпускайте.

В тот же миг освобождённый кузнечик с чуть ощутимым толчком исчез с моей ладони. Я посмотрела на Кайлеана.

– Вы и насекомыми можете управлять… Наверное, в качестве кары и тучу саранчи наслать можете?

Он пожал плечами.

– Тучу – нет. Насекомые думают по-другому, с ними сложнее.

– Сложнее чем с кем?

Он молча смотрел на меня.

– А, – сказала я. – Понятно. – И вдруг у меня вырвалось: – Значит, романа со стрекозой вы не заведёте.

Брови Кайлеана приподнялись, но он по-прежнему смотрел на меня молча.

То, что сгубило кошку из пословицы, распирало меня изнутри, и я не выдержала.

– Это вообще правда?

– Правда – что?

– Правда ли, что Карагиллейны заставляют забыть об… э-э-э… ну… об отношениях?..

Кайлеан Георгиевич немедленно приобрёл невозмутимый вид.

– Вижу, вы отогрелись на солнышке, – заметил он. – Терапевтический эффект пеших прогулок налицо.

– Так что там с забыванием? Правда или нет?

– Не скажу.

Я опешила.

– Не скажете?

– Нет.

– А почему?

– А зачем?

– Кроме вас никто точно не знает… – сообразила я.

Он чуть усмехнулся.

– Ну, некоторым всё известно лучше меня. Дрю, например.

– Но Дрю не может знать наверняка!

– Вероятность погрешности чрезвычайно высока, – на этот раз откровенно ухмыльнулся Кайлеан. – Но вообще я рад, что вы взбодрились до такой степени, Данимира Андреевна.

– До какой это степени? – подозрительно спросила я.

– До такой.

– Развлекаетесь, Кайлеан Георгиевич, да?

На это Кайлеан опять предложил мне руку.

– Двигаемся дальше?

Посопев, я взяла его под руку.

– Спасибо за кузнечика.

Некоторое время мы шли молча. Кайлеан занимался любимым делом – смотрел на меня, я чувствовала на себе его взгляд. А я… Я любовалась цветущими окрестностями, но при этом мрачно размышляла о том, что если кто-то постоянно скрывает от тебя всё самое интересное и даже жизненно важное, а тебе всё равно хочется идти с этим кем-то под ручку бесконечно долго и хоть на край света, то совершенно ясно как это называется. У нормальных людей это называлось любовью, а у таких невезучих как я – безумием и нарушением магической клятвы.

– Магистр Мерлин будет на балу? – спросила я, когда мы взошли на следующий мост – он назывался Ивовым, потому что старые ивы действительно росли здесь в изобилии, – и снова остановились, глядя на город, который был уже близко.

– Разумеется, – насторожился Кайлеан. – Почему вы спрашиваете?

– Надо кое-что узнать.

Кайлеан вдруг взял меня за плечи и повернул к себе.

– Узнайте у меня, – требовательно произнёс он. – Я тоже не вчера родился. Ну, говорите же, что у вас там ещё припасено?

– Я не могу говорить об этом с вами, – сказала я, глядя в сторону. – Честно. Это не в порядке мести, не потому что вы сами замалчиваете что-то важное… не спорьте, я же чувствую… Просто… именно с вами – не могу.

Он держал меня за плечи и, склоняясь всё ниже, настойчиво ловил мой ускользающий взгляд и спрашивал:

– Но почему? Почему?..

Руки, прежде державшие меня так крепко, что промелькнула мысль о синяках, внезапно расслабились, ладони очень характерно – поглаживающее, прошлись по моей спине, привлекая ближе… Тут я наконец догадалась взглянуть на Кайлеана. Длинные ивовые ветви почти касались подсвеченных солнцем тёмных волос… а в глубине затуманенных серых глаз уже разгорались красные огоньки. Наверное, его ещё можно было остановить. Но я безвольно наблюдала, как двенадцать букв слова ‘здравомыслие’ рушатся одна за другой и обломки перемешиваются, превращаясь в ничего не значащую абракадабру.

Послышался шум, из-за поворота выехал ещё один фургон, направляющийся к замку. Мы застыли. На сей раз это был заурядный автомобиль, судя по натужному рёву – с двигателем внутреннего сгорания. Впрочем, кто знает, может это завывали пленённые демоны, заключённые под капот. Шофёр сбавил скорость и озорно посигналил нам, полагая, что видит обычную пару, выясняющую отношения в романтическом месте – на мосту, под сенью вековых деревьев. Ему и в страшном сне не могла привидеться та паутина проблем, что опутывала нас с головы до ног.

– Целуй её, парень, чего стесняешься! – весело выкрикнул водитель, высунувшись из кабины. – За жабры её хватай!

Я невольно подавилась смешком, Кайлеан Георгиевич рыкнул что-то невнятное и, на мгновение подняв руку, метнул некий пасс в сторону фургона. Двигатель зачихал и умолк. Обернувшись, я увидала, как автомобиль беззвучно, прибавив в скорости раза в два, под недоумённые вопли шофёра понёсся вверх по дороге, но, к моему облегчению, довольно аккуратно завернул за поворот.

Вскоре вопли стихли вдали.

Наступила тишина, и в этой тишине дружно запели серебряные кузнечики. Мы целовались под серебряный звон, пока хватало набранного воздуха, и обнимались так, будто хотели прорасти друг в друга… потом, тяжело дыша, оторвались друг от друга.