Текст книги "ТКС. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Агата Бариста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Кажется, я всё-таки сказала это вслух. Звук собственного голоса подействовал отрезвляюще. Я перестала воображать всякие глупости и продолжила одеваться.

Синее платье, напротив, придало мне вид сказочной принцессы, невинной и златокудрой. Мой портрет можно было смело размещать на обложке сборника детских сказок. Но знание того, что под платьем-то я совсем другая, как-то необычно будоражило душу.

Однако выявилась накладка – красота была длинновата. Немного, но при ходьбе – я прошлась по спальне туда-сюда – приходилось приподнимать подол, иначе можно было споткнуться. Будь у найденных в пакете туфель более высокие каблуки, это бы всё равно не спасло положения.

Интуитивно я чувствовала – где-то здесь подвох.

Ведь всё было абсолютно впору, да и само по себе платье сидело как влитое. Но я решила, что пока сойдёт и так, от меня не убудет, если я буду придерживать подол рукой. А потом попрошу у Кайлеана ножницы и аккуратно отрежу полосу по замысловатому контуру рисунка.

Никто и не заметит.

С этой мыслью я захватила ткань в горсть и вышла в гостиную.

Диван был пуст, покрывало грудой валялось в ногах.

Только услыхав шелест, я обернулась и обнаружила, что Кайлеан находится в углу гостиной. Там у него стоял небольшой рабочий стол.

– Доброе утро, Ваше Высочество, – сказала я Кайлеану, сидевшему за столом с неизменными бумагами и кружкой кофе.

Он ничего не ответил и только разглядывал мой новый облик. Изменившееся выражение его лица показалось мне смутно знакомым, потом я вспомнила: примерно так Кайлеан Георгиевич смотрел на борщ, после того как его распробовал.

На какое-то время мы замерли – никто не произносил ни слова. Я первой нарушила молчание.

– Вы говорили, что вам всё равно, во что я одета.

Кайлеан отмер и повёл подбородком.

– Я соврал. Утро действительно доброе. Прекрасно выглядите, Данимира Андреевна.

– Оно длинное, – пожаловалась я, потрясая подолом. – Видите? У вас есть ножницы? Если аккуратно отрезать по линии узора…

– Ножницы? – Кайлеан нахмурился и снова стал похож на самого себя. – Никаких ножниц, – отрезал он. – Стойте и ждите.

Он вышел на балкон и там принялся на кого-то рычать. Их Высочество устраивало дистанционный разнос какому-то бедолаге, ответственному за этот промах.

Постепенно рычание стало менее продолжительным и более вопросительным. Вскоре Кайлеан вернулся в гостиную, но направился в спальню и вышел оттуда с теми самыми непонятными флаконами.

– Стойте, – снова велел он, хотя я и так стояла, и обошёл вокруг меня пару раз, как вокруг рождественской ёлки. Он показал флакон с бело-голубой пылью. – Вот этим брызгают на подол, ткань приподнимается, становится летучей и должно получиться… э-э-э… ‘волнующееся море’… или ‘бушующие волны’… или как там… Последнее веянье моды. Будет очень красиво.

Кайлеан снова обошёл вокруг меня.

– Ну-с, приступим, – сказал он бодро, и если бы это не был Кайлеан Георгиевич, я бы подумала, что он испытывает некоторое замешательство.

– Может, я сама?

– Нет, это надо делать на расстоянии. Сказали, так эффект будет более… э-э-э… эффектным. Более волнительным… или как там… а, ладно! – И с этими словами он нажал на распылитель, щедро покрыв искрящейся пылью переднюю часть моего платья.

…Что-то синее набросилось на меня и залепило лицо. Опомнившись, я содрала взбесившееся платье с головы и инстинктивно приняла знаменитую позу Мэрилин Монро на вентиляционной решётке. Ткань рвалась из рук, вообразив себя отпущенным на волю воздушным шаром, и – как в случае с Мэрилин – скрывала лишь малую часть моих прелестей.

Я боролась с платьем, Кайлеан Георгиевич стоял столбом. На скулах у него начал проступать румянец, в глазах разгорались красные угли. То ли он собирался кого-то испепелить, то ли ещё что.

Хотела штабель – получай, внезапно осознала я. Бойтесь своих желаний, они могут исполниться. Оставалось только назвать Их Высочество ‘Малышом’ и сообщить ему, что я лучше собаки. Эти соображения, а также эпичная битва с платьем в конечном итоге показались мне такими смешными, что я захохотала.

Сквозь смех, приседая и тщетно прижимая своевольную ткань к ногам, я попросила:

– Кайлеан Георгиевич, ну сделайте же что-нибудь!..

…Оказалось, что во втором флаконе содержалось средство, гасящее летучесть. Бунт был подавлен.

– Давайте ещё раз попробуем, но теперь тихонечко, – всё ещё смеясь, предложила я, когда мы отдышались. – Надо же мне как-то ходить.

Но Кайлеан не поддержал моего энтузиазма и продолжать модный эксперимент отказался. Вместо этого он достал из ящика стола нож, в очередной раз велел стоять смирно и довольно споро, хоть и небрежно, оттяпал лишнее кружево.

(‘Жалко!’ – вскрикнула я, но Кайлеан напомнил, что уже сегодня я буду завалена одеждой на любой вкус.)

Он полюбовался на свои труды, потом задумчиво побарабанил пальцами по столешнице и сказал:

– Данимира Андреевна, вам нужна служанка… или компаньонка. Кто-то, кто поможет вам освоиться и сориентирует по всяким женским штучкам. Как вы убедились только что, я вам тут не помощник.

Мне сразу стало не смешно.

– Не нужна мне никакая служанка. Я вполне дееспособна и всё могу делать сама. Просто не надо подсовывать мне ваши местные штучки. Не надо мне больше летающих платьев, самоснимающихся лифчиков и прочего. И компаньонку тоже не надо. Я здесь никого не знаю и не хочу, чтобы рядом со мной был кто-то чужой.

– Сам не хочу, – так же задумчиво отвечал Кайлеан. – Поэтому сейчас мы завтракаем, вы мне рассказываете, что тут было вчера, а потом спускаемся в подвал.

–…Посмотреть на котят? – предположила я после паузы.

3

Начало завтрака проходило в молчании. Кайлеан Георгиевич всё время отводил взгляд, словно опасался смотреть в мою сторону, и даже как будто потерял вкус к еде. Можно было подумать, что происшествие с платьем потрясло его в большей степени, чем меня. Однако поджаренная ветчина и бутерброды быстро вернули Их Высочеству как аппетит, так и душевное равновесие.

– Рассказывайте, – велел Кайлеан, едва лишь слегка насытился.

Степень его нетерпения показывало то, что он не дождался окончания завтрака, хотя обычно был более вежлив и приступал к обсуждению дел, когда мы переходили к заключительной чашке кофе.

Я ухватила за черешок лист какой-то эрмитанской салатной травы, украшавшей мою тарелку, и принялась его грызть. Вкус был кисленький – ревеневый, но более нежный и с огуречным оттенком. Мне понравилось.

– Ну что… вышла я из ванной… напевшаяся, в послеванном таком виде … – Кайлеан Георгиевич приподнял бровь, и я подчеркнула: – Вы сами сказали, что никого не будет.

Кайлеан досадливо пробормотал:

– Никогда не закрывал вход для родителей. Но я никак не мог предположить…

Он замолчал.

Я хрумкала листиком.

– А что, собственно, вы про меня рассказали? А то всё было немного странно.

Досада не покидала лицо Кайлеана.

– Почти ничего. Свёл информацию к минимуму. Просто упомянул мимоходом, что привёл с собой одного человека… Хотел, чтобы вы вначале немного пришли в себя, освоились… и так далее.

Понятно. Их Высочество желали, чтоб провинциалка малость пообтесалась, прежде чем предстанет пред царственные очи.

– Судя по всему, ‘мимоход’ вам не очень удался, – заметила я.

Кайлеан склонил голову.

– Должен принести извинения, Данимира Андреевна. Что бы ни произошло вчера, считайте это недоразумением. Мои родители пока не знают, какую роль вы сыграли в моём освобождении.

Некий звоночек тренькнул в мозгу.

– Да какая там роль… Мне бы не хотелось, чтобы вы акцентировали внимание Их Величеств на моём скромном участии.

Я справедливо опасалась, что отец и мать Кайлеана могут и не скушать сказочку, в которую, похоже, свято верил их младший сын, – про спасительную любовь красавицы к чудовищу. Красной нити на моём запястье по-прежнему никто не замечал, но расслабляться не стоило. Вполне возможно, если станет ясно, что я имею власть над кайлеановскими пентаграммами, мне вообще не удастся покинуть Эрмитанию.

– Предоставьте мне решать, на чём следует акцентировать внимание. – Кайлеан Георгиевич был в своём репертуаре. – Продолжайте. Что было дальше?

Я вздохнула, вытянула из-под другого бутерброда ещё один листик и снова захрустела.

– Ну вот… Вышла я из ванной… а Её Величество… со товарищи… уже изволили прибыть. Ваша матушка изучила мою внешность и сказала, что ей всё равно ничего не понятно, хотя кое-что прояснилось… Затем она охарактеризовала вас как индивидуума, не склонного к авантюрам, но пользующегося большим успехом у прекрасных дам, в связи с чем вновь выразила недоумение по случаю моего присутствия в вашем жилище… Потом она сказала этой жуткой Луссии ‘фас’, и тут Луссия сказала, что я возлежала, а я сказала, что не возлежала, а Луссия сказала, что всё равно возлежала, и тут я вспомнила и сказала, что да, возлежала, но совсем не так, а она сказала…

– ‘Со товарищи’? – оборвал меня Кайлеан с таким видом, будто у него внезапно разыгралась мигрень. – Кто ещё был?

– Ну и пожалуйста, – надулась я. – Не хотите знать подробности – не надо. Ну, был ещё один ваш родственник… по-моему. Что-то общее, – я покрутила обгрызенным черешком вокруг лица, – хотя он другой совсем. Примерно ваш ровесник… но такой, как из японского мультфильма, в смысле, как нарисованный. Глаза чёрные, и волосы чёрные, длинные, в хвост забранные… – После запинки я добавила смущённо: – И такой… красавчик, в общем…

Кайлеан как-то криво усмехнулся.

– Если речь идёт о красавчике, то это точно братец Хим.

– Надеюсь, он не наследник.

– Нет, не наследник. Он ненамного старше меня. Значит, Химериан присутствовал, когда Лусс вещала…

– Да. Но именно что – присутствовал. Стоял за спиной королевы и помалкивал себе.

– А после слов Лусс?

– Всё равно стоял и помалкивал. Но как-то заинтересовался, что ли… и полез в мою голову – под самый конец, когда Их Величество с этой Луссией уже ушли. Тогда я стала строить стену – как вы учили, а он всё равно лез…

Надо было признаваться. Я нервно стянула салатный лист с тарелки Их Высочества – давно его заприметила, он был толще и красивее листьев на моей тарелке. Кайлеан Георгиевич проследил взглядом за моей рукой, взял свою тарелку и молча передвинул ближе ко мне. Я отодвинула её обратно, пояснив:

– Я только один листочек. И тогда я стукнула его немножко вашим заклинанием. Или множко – не могу точно сказать, но Их Высочеству не понравилось. В общем, он начал ругаться. Ну, тогда и я тоже сказала ему в ответ… Но вам же неинтересно, кто кому чего сказал. И он ушёл. Злой немножко. Или множко.

– Что вы ему сказали?

– То слово на ‘хэ’, которое вы говорите, когда злитесь, – повинилась я. – На ‘тэ’ кончается. Оно само выучилось.

Кайлеан поморщился.

– Хим злопамятный. Надеюсь, некоторые соображения сдержат его стремление доказать вам, что слово на ‘хэ’ не имеет к нему никакого отношения.

Выяснять точное значение мне не захотелось, но про себя я зареклась впредь произносить что-либо древнеегипетское.

– Вы почему-то не спросили, что он мне сказал. А он, между прочим, первый начал!

– Я поговорю с ним… для начала… Но на будущее имейте в виду: оправдание ‘он первый начал’ не слишком высоко ценится в нашем мире. Чаще всего оно не берётся в расчёт, особенно если дело касается принца крови. Вы очень многого не знаете о здешней обстановке, и это одна из причин, по которым я хотел на первое время оградить вас от контактов. Но всё изначально пошло наперекосяк. Теперь держитесь от Хима подальше. Не вступайте с ним ни в какие разговоры. Можете ссылаться на мой запрет. – Кайлеан помолчал и вдруг рявкнул раздражённо: – А будет снова приставать, скажите, чтоб отвалил, иначе я ему морду набью!

Сама идея мне понравилась.

– Не отказалась бы взглянуть на фонарь под глазом Хима Георгиевича.

– Данимира Андреевна… Химериан – не последний маг в Эрмитании. Когда высшие маги бьют друг другу морды, то остальное население в радиусе пяти миль спешно эвакуируется в более отдалённые районы… Мы ведь это делаем по-своему. Надо будет свозить вас на Плато Оглашения Завещания или на Мыс Удачной Свадьбы. Средь тамошних развалин трава до сих пор не растёт.

Я поняла, что если не желаю возникновения в королевстве новой достопримечательности под названием Пустошь Братской Любви, мне следует быть очень осторожной, и поспешила заверить:

– Если честно, вообще не планирую общаться с вашим братом. Моя персона ему сразу не глянулась – понятия не имею почему, а после попытки залезть мне в голову и я от него не в восторге. Но если он вот так запросто заходит к вам в дом, то что мне делать, если он снова заявится? Принц Химериан не произвёл на меня впечатления человека, который отвалит, если ему скажут ‘отвали’.

– Он не сам прошёл. Моя лояльность на Хима не распространяется. Его мама провела, как и Лусс. Она знает, что у нас сложные отношения, но иногда не может ему отказать.

– Любимчик? – спросила я понимающе, но Кайлеан покачал головой.

– Комплекс вины.

– Понятно, – похлопала ресницами я, хотя ничего не было понятно. – Но я ещё не всё рассказала. Ещё дядечка один был. Интеллигентной наружности, в очках. Лоб высокий, с залысинами, волосы седоватые, и глаза за очками такие умные-преумные… на одного поэта похож, я вам потом его стихи почитаю – очень хорошие, честное слово. Этот дядечка был одет по-нашему, и ваша мама звала его магистром.

– Это Мерлин.

– Мерлин? – переспросила я. – А где борода до колен и колпак со звёздочками?

Кайлеан хмыкнул.

– Вы ещё посох и сову на плече вспомните.

– Он, кстати, ничего такой, симпатичный, мне понравился.

Кайлеан помедлил, затем, раздумчиво глядя на меня, произнёс:

– Мерлин мой учитель. Я получил от него больше, чем мог надеяться, он открыл мне доступ к магии высшего порядка. Но Мерлин прожил на свете столько лет, что, полагаю, невольно отдалился от остального человечества, уйдя далеко вперёд. С самого отрочества, с того момента, когда я начал мыслить критически, мне казалось, существование потеряло для него сокровенный смысл и превратилось в череду нескончаемых игр. Любой из его окружения может стать фигурой на игровом поле. Пути Мерлина неисповедимы, помните об этом.

– То есть магистра иногда заносит, – резюмировала я. – Тогда, может, вам будет интересно узнать, что он на прощание назвал меня Данимирой Андреевной – прямо перед тем как улететь, превратившись в большую чёрную птицу.

– Он назвал вас по имени?

– И по отчеству. Откуда он знает, как меня зовут?

Кайлеан упёрся в меня застывшим взглядом – просчитывал варианты, потом отмер:

– Самое вероятное – общался с Мелиссой. Хотя с тем же успехом мог бы погадать на внутренностях животных. Мерлин иногда практикует методы своей юности, и довольно успешно. Я постараюсь выяснить. А насчёт обращения в птицу – не переживайте. Среди высших магов уйти, не исчезнув мгновенно, но обернувшись кем-нибудь, – своеобразный жест вежливости. Птица – это хорошо. Будем считать, что вы ему понравились.

– Ну… будем считать… – с некоторым сомнением повторила я и снова посмотрела в тарелку Его Высочества. Нет, его листики были определённо сочнее. Но я сдержалась. – Вы мне обещали экскурсию в подземелье.

– Это будет не экскурсия, а деловой визит. Надеюсь, вы не боитесь привидений?

– Теоретически – нет. Но я пока ни одного не видела, откуда ж мне знать, как там на самом деле?

– Видели. Там, – он кивнул, указывая вверх, – целый рой неупокоенных душ.

Сначала я не поняла. Потом посмотрела на люстру-клетку. При дневном свете огоньки были еле видимы и плавали неупорядоченно, как оседающий ил в недавно взбаламученной воде. Наверное, они спали.

– Вот эти малыши? Привидения? – Некоторое время я, раскрыв рот, глазела на тусклые огоньки, потом перевела взгляд на Кайлеана. – Стесняюсь спросить, Кайлеан Георгиевич, а что неупокоенные души делают в вашей гостиной?

– Светят, – холодно сказал он. – Помните, на каких условиях я получил Башню? Так вот, внизу, в подземелье, среди прочих вы увидите тех, кто признал мою власть без сопротивления. Здесь же, в клетке, особо опасные экземпляры.

– Особо опасные экземпляры? – Я никак не могла в это поверить. – Но они такие милые… такие забавные… пищат так смешно…

– Пищат они, потому что в уменьшенном формате находятся. Если бы вы повстречались с ними до заключения, ручаюсь, вам было бы не до смеха.

– А что они сделали-то?

Подбородок Кайлеана немедленно пошёл вверх, брови – вниз, руки скрестились на груди. Расшифровать позу индейского вождя оказалось несложно.

– А-а-а… Они не признали вашу власть… И когда они кричали ‘он первый начал’, их никто не слушал, потому что вы – принц крови?

Кайлеан фыркнул.

– Первыми как раз начали они. Башня – собственность Короны, призраки захватили её неправомерно. С их стороны было бы разумным убраться вон. Тогда – исключительно по молодости лет – я бы это позволил. Но они предпочли пойти на конфликт и теперь пожинают плоды своего упрямства.

Почему же призраки не убрались, хотела спросить я, может, была причина? Но Кайлеан резко встал и пошёл к холодильнику за кофе, тем самым поставив отчётливую точку в разговоре.

Волшебный холодильник в Башне, кстати, вовсе не выглядел таковым, я называла его так скорее по привычке. Если б Кайлеан не подвёл меня вчера к скромному узкому буфетному шкафчику, стоявшему в нише у лифта, я искала бы его до второго пришествия. Минимализм устройства объяснялся тем, что в домах высшей аристократии пользоваться магическим синтезатором пищи считалось дурным тоном. Насколько я поняла, это приравнивалось к микроволновке на кухне миллионера. В ближайшее время в Башню должен был вернуться обслуживающий персонал, в том числе и повар, поскольку только пища естественного происхождения считалась достойной магов-королей. И лучшими поварами считались специалисты, не обладающие магическими способностями. На многое простолюдины не способны, но кулинарное чутьё у них развито бесподобно, пояснил Кайлеан.

Ага, а негры лучше всех поют блюз. Особенно, когда собирают хлопок на плантациях. Дело известное.

Вспоминая тот разговор, я рассеянно изучала фигуру Их Высочества, стоявшего спиной ко мне. Не то чтобы я не изучила её раньше… но ведь никогда не лишнее проверить, всё ли на месте? С фигурой по-прежнему было хорошо… даже очень хорошо… почувствовав, что мысли приобретают нежелательный оборот, я поспешно отвела глаза, скользнула взглядом по стенам, посмотрела на люстру-клетку и обомлела: светящееся марево сложилось в абсолютно отчётливую фигуру – сжатый кулак с оттопыренным средним пальцем, обращённый, без сомнения, к спине Кайлеана.

Вот тебе и милые малыши!

Я с вытаращенными глазами беззвучно замахала на безумцев рукой. Кем бы они ни были, мне не хотелось, чтобы их развеяли пеплом по ветру.

– Данимира Андреевна, что-нибудь желаете к кофе? – спросил Кайлеан издалека, стоя перед шкафчиком.

– Да, пожалуй… – с капризной ленцой произнесла я, продолжая махать и таращить глаза. – Что-нибудь такое… с местным колоритом, если можно…

Просьба задержала Их Высочество на несколько лишних секунд, во время которых предосудительная фигура успела трансформироваться в стилизованное сердце, метнуться в мою сторону, трижды просемафорить, увеличивая и уменьшая свои размеры, и распасться, прежде чем Кайлеан смог что-либо заметить.

Когда он повернулся, мелкое хулиганьё как ни в чём не бывало зависало в воздухе, изображая ещё более глубокий коматоз.

Я перевела дух. Почему-то вспомнилось выражение ‘заводить шашни’. Сейчас, конечно, случились не полноценные шашни за спиной кое-кого, но нечто шашнеобразное – безусловно.

– Что? – спросил подошедший Кайлеан, испытующе глядя. Иногда его чуткость к изменениям в моём настроении просто пугала.

– Ничего, – сказала я, отвечая чрезвычайно правдивым взглядом, и поспешно воскликнула: – Ой, какая прелесть!

На возникшем передо мной блюде раскинулось озеро тёмно-красного крема, на котором были проведены борозды, символизирующие волны. По поверхности озера были раскиданы белоснежные цветы, напоминавшие лотос обилием остроконечных лепестков, собранных в изящную чашечку.

– Отламываете лепесток, зачерпываете им крем, всё вместе кладёте в рот.

Я поступила так, как советовал Кайлеан, и зажмурилась от удовольствия. Лепестки хрустели, крем таял во рту.

– М-м-м-м… А что это?

– Это окка, растение такое, в горных ущельях растёт. Цветы долгое время выдерживаются в особом сиропе, чтобы сохранилась форма. Крем готовится из перетёртой сердцевины молодых стволов. Окка вроде кактуса, вся покрыта длинными прочными иглами, загнутыми на конце как рыболовные крючки, так что деликатес достаётся непросто.

– Вкусно! – похвалила я.

– К сожалению, это магическая синтетика, так что вкус не совсем тот. Жаль, окка цветёт только раз в несколько лет и хранению не подлежит. Но как только придёт срок, вам приготовят всё по-настоящему, и вы почувствуете разницу…

…Он оживлённо говорил что-то про особенности сбора цветов, и про то, что в детстве с нетерпением ждал сезона цветения окки… я бы с удовольствием послушала про детство Их Высочества, но звуки скользили где-то на периферии сознания. Из сказанного я вычленила некое тревожное ощущение: он полагает, что через несколько лет – когда зацветёт эта колючка – я по-прежнему буду в Эрмитании.

Я отодвинула блюдо, подловила окончание тирады про горные склоны в цвету и вставила:

– А когда вы собираетесь отправить меня домой?

Он осёкся и замолчал. Оживление на лице стремительно таяло, уступая место привычной замкнутости.

Наконец, Кайлеан сухо произнёс:

– Необходимые шаги предприняты. Теперь надо ждать.

– Сколько?

– Не могу точно сказать. Это не совсем от меня зависит.

– А от чего это зависит?

– От деятельности… некоторых людей. Прежде всего необходимо выяснить суть вашего дела. Придётся потерпеть.

Опять он включил командирский тон. Я набычилась.

– Суть моего дела может выясняться годами. Я что, должна сидеть в вашей Башне до старости? Приживалкой? – Я пожалела сразу же, в тот момент, когда открыла рот, но следующая фраза вырвалась сама по себе: – Может, мне ещё шлейф за вашей невестой нести?

Кайлеан уставился на меня с поднятыми бровями и тоже повысил голос:

– Что за чушь? Какой ещё шлейф? За какой невестой?

– За такой! С приданым!

Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами.

Внезапно успокоившись, Кайлеан усмехнулся:

– Не рычите на меня, Данимира Андреевна.

Я пробормотала, тоже остывая:

– Это моя реплика, Кайлеан Георгиевич. Рычите обычно вы. Но я в самом деле хочу знать, когда попаду домой. Этот вопрос меня действительно беспокоит.

Он вздохнул, взял стул, поставил его рядом, сел – наклонившись ко мне, оказавшись очень близко, и взял мою руку в свои ладони. Это был весьма ловкий тактический ход с его стороны: моё сердце застучало чаще, а мысли смешались.

Кайлеан заговорил совсем другим тоном – спокойно, убедительно, с ноткой интимной дружелюбности – словом, так, как предписывается разговаривать с заупрямившимися психами:

– Неужели вы всерьёз полагаете, что странная история, произошедшая с вами, закончилась навсегда? Думаете, вернётесь домой и заживёте спокойной жизнью?

Я передёрнула плечом. Да, именно так я и думала. Или хотела думать.

Кайлеан тем временем продолжал:

– Сейчас вам удалось затеряться в неизвестности, но охота ещё не закончена. Вдали от родного мира, да ещё и под моей защитой, вам ничто не угрожает. Но едва вы перешагнёте границу Империи – риск удесятерится.

– Никто же точно не знает. Это только предположение. Лично я считаю, про меня уже давно забыли. Они же думают, что я кошка. Сидит себе кошка на помойке, ну и пусть сидит.

– Считайте это голосом интуиции. А она у меня неплохо развита. Для того, чтобы предположения переросли в уверенность, нужно больше информации. Этим я уже занялся. Прежде чем отправить вас домой, хочу точно знать, что происходит. – Он сжал мою руку сильнее и, заглядывая в глаза, сказал: – Данимира Андреевна, прошу вас, дайте мне время…

– Сколько? – покусав губы, спросила я. – Сколько вам нужно времени?

– Не мне – нам. Нам нужно полгода, – быстро сказал Кайлеан.

Кому это – нам? Мне, ему и его невесте со шлейфом?

– Полгода в Эрмитании?! – Я отняла свою руку у Кайлеана. – Вы с ума сошли, Ваше Высочество. Месяц. Через месяц вы переправляете меня обратно, и как только я доберусь до Оленегорска, можете считать, что я в безопасности.

– Не факт. А месяц – это вообще не срок. Пять – как минимум.

– Пять месяцев? Смеётесь? Два от силы.

– Четыре. Пожалуйста… – Он вновь завладел моей рукой и принялся большими пальцами поглаживать тыльную сторону кисти… с толку это сбивало ужасно. Потому что хотелось большего.

– Вы меня ещё за ушком почешите, – сказала я, сердясь на саму себя, и снова отнимая руку. – Отвлекающие манёвры вам не помогут. – Мне очень хотелось домой, но Кайлеан так уверенно говорил про опасность, нависшую надо мной, что я поневоле прониклась его предчувствиями и дрогнула. – Моё последнее слово: три месяца и ни копейкой больше.

– Договорились.

Кайлеан произнёс это так поспешно, и во всём его облике проступило такое облегчение, что мне тут же стало понятно – он опасался худшего исхода. Надо было стоять на своём – месяц и точка. Но идти на попятный было поздно.

Уже в который раз появилось ощущение, что Кайлеан Георгиевич ведёт меня туда, куда ему надо, искусно создавая видимость, будто я сама принимаю решения.

Я нахмурилась:

– Мы пойдём когда-нибудь в ваше подземелье?

– Вы готовы?

– Давно уже.

– Тогда – идём. – Он потянул меня за руку и поднял со стула.

…Двери лифта открылись, и полоса света упала на каменные плиты, разрезав кромешную тьму. Тьма была такая густая, такая непроницаемо-чёрная, что мне, признаться, стало жутковато. Я мгновенно вообразила шеренгу скелетов, молчаливо стоящих сразу за границей света, и даже посмотрела на пол – не выступают ли костяные фаланги тех, кто подошёл слишком близко.

Но Кайлеан шагнул вперёд, щёлкнул пальцами, и пламя факелов, укреплённых на могучих колоннах, что поддерживали свод, неясно осветило длинный просторный зал с чередой дверей. И никаких скелетов.

– Тут много пустых помещений, – пояснил Кайлеан, увлекая меня вглубь. – Я пользуюсь лишь некоторыми.

Я с любопытством разглядывала двери, мимо которых мы шли: они были разными, но дверные ручки отсутствовали у всех. Вместо них в центр каждой был вмонтирован выпуклый чёрный камень, отполированный до шелковистого блеска.

– А что здесь? – спросила я, когда мы проходили мимо двери из тёмного зеленовато-коричневого стекла. В толще стекла золотыми рыбками плескались непонятные символы. Письмена угасали, на их месте тут же возникали новые.

– Офис, – коротко сказал Кайлеан. Мне показалось, что ему не хочется вдаваться в подробности, поэтому не стала расспрашивать дальше, хотя именно сейчас задалась вопросом, какого рода бизнесом занимается Их Высочество.

– А тут – лаборатория, – он указал на дверь с гладкой стальной поверхностью. Чёрный камень был встроен в центр какого-то вентиля, торчавшего посередине.

Возле следующей двери из неровных досок, соединённых между собой так грубо, что в дверном полотне образовались изрядные щели, Кайлеан задержался.

Сквозь щели пробивалось красное свечение и слышался гул.

Я тоже остановилась и прислушалась.

– Нам сюда?

Он отрицательно покачал головой, но продолжал смотреть на меня со странным выражением.

– А что там?

– Бассейн с лавой.

Подумав, я предположила:

– Для грешников, что ли?

С некоторой запинкой, будто ему смешно, но причину он озвучить не может, Кайлеан сказал:

– В некотором роде – наоборот… – Он, глядя на меня с тем же малопонятным насмешливым выражением и будто бы колеблясь, спросил: – Хотите посмотреть?

Я пожала плечами. А кто бы не хотел?

Он приложил руку к камню, дверь отворилась.

– Магическая биометрия, – сказал Кайлеан. – Никто, кроме меня, не сможет открыть. Настроено на мои пентаграммы.

Я опустила взгляд на запястье, вокруг которого была обвязана красная нить… Интересно, а что если… Некое не лишённое интереса предположение промелькнуло у меня в голове, но вернуться к нему я решила позже.

… Это действительно был бассейн с лавой – прямоугольный каменный резервуар, в котором неспокойно ворочалась и глухо охала густая раскалённая субстанция оранжево-красного цвета. На всякий случай схватившись за предплечье Кайлеана, я вытянула шею и заглянула вниз.

В лицо дохнуло жаром.

Кайлеан тоже глянул и произнёс неопределённое ‘Н-да-а-а…’

А потом добавил каким-то язвительным тоном:

– Смотрите-смотрите, Данимира Андреевна.

Наблюдать за огненными картинами можно было бесконечно. В каменном котле плавились перья Жар-птицы и расцветал папоротник; светлые и тёмные струи, длинные, как гривы сказочных лошадей, закручивались, сплетались и расплетались, исчезая, чтобы возникнуть вновь. Языки прозрачного пламени подобно бурунам пробегали по поверхности. То здесь, то там медленно надувались округлые пузыри и лопались вмиг, выстреливая в воздух багряными брызгами праздничного салюта…

Налюбовавшись, я отступила от края.

– Ну, теперь, если у меня совершенно случайно окажется Кольцо Всевластия, я знаю, куда его нести.

Почему-то эта мысль не показалась смешной Их Высочеству. Он чуть ли не застонал.

– О, нет-нет-нет… Так будет не всегда, надеюсь.

– А что не так?

– Всё! – объяснил Кайлеан. – Ну? Насмотрелись? Довольны?

Он произнёс это раздражённо, словно я в чём-то перед ним провинилась. Я подняла взгляд.

Оранжевые отблески скользили по его лицу, причудливо меняя выражение с насмешливого на печальное и обратно. Но вот угли, разгоравшиеся в остекленевших глазах, игрой света не были. Я уже начала немного разбираться в настроении Кайлеана и знала: красные огни в его глазах сигнализируют о переизбытке магии и приближающемся выбросе энергии в окружающее пространство. Когда Кайлеан творил волшбу, это являлось нормальным процессом, но сейчас это был явно не тот случай. Похоже, субстанция, плещущаяся в бассейне, каким-то образом взаимодействовала с королевским организмом и перенасытила его магией.

Я поспешно сказала:

– Жарко здесь. Пойдёмте, Кайлеан Георгиевич.

– Жарко!.. – повторил Кайлеан, уставившись на лаву, но не сдвинулся с места, и зрачки оставались красными.

– Ваше Высочество! – Я ухватила его за рукав и подёргала. – Пойдёмте!

Он послушался и повернулся, но его руки вдруг легли мне на плечи.

– Жарко! – снова сказал он, требовательно глядя мне в лицо, притягивая к себе и наклоняясь, и я поняла, что этот поцелуй будет совсем не таким, как у водопада.

Я ответила ему сразу, хоть и видела, что Кайлеан не в себе. Просто не нашла сил отказаться, несмотря на то, что знала – во имя нашего общего блага нельзя этого делать. И в то же время это было так правильно – наконец-то запустить руки в его волосы, гладить его шею, плечи, спину, изучать его рот… задыхаться, но не уступать первенства ни в чём… и продлевать, продлевать, продлевать короткое счастье.