Текст книги "ТКС. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Агата Бариста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

– Грозный! – Капитан лесной стражи призывно похлопал себя по ноге. – Грозный, сюда, ко мне, мой мальчик! Грозный, ко мне!

Услыхав призыв, дракончик вытянул шею, опять смешно повернул голову набок… но не сдвинулся с места.

– Анцелиус… – раздумчиво произнёс мастер Тумпс и пояснил для нас: – Легендарный дракон древности, личный дракон Его Величества Георгиана Первого… Анцелиус, сюда!

– Лютый! – перебивая мастера Тумпса, повысил голос Павор Сикора. – Ко мне, Лютый!

Дракончик остался равнодушен к древним именам из прошлого, Лютым он тоже, видимо, себя не чувствовал..

– Смарагдин, – предложил мастер Кром. – Изумруд на эльфийском.

И эльфийское имя не прельстило дракончика. Он, правда, переступил с ноги на ногу, но по-прежнему оставался возле Кайлеана.

– Свирепый! – предпринял очередную попытку капитан Сикора. Впрочем, его призыв был снова проигнорирован.

– У меня с фантазией плохо, – подал голос драконьеро Бэзил. – Воздерживаюсь.

Дракончик сделал шажок вперёд.

Красное лицо капитана Сикоры изменилось и даже, кажется, позеленело. Наверное, он вообразил, что сейчас заполучит дракона по имени Воздерживаюсь. Я мигом представила, как капитан носится по лесу с криками “Воздерживаюсь, где ты, мальчик мой? Воздерживаюсь!”, и хихикнула про себя. Затем присела на корточки, протянула руки к дракончику и проворковала:

– Симба… Симба… Иди, иди ко мне, маленький… Симба…

Кайлеан было предостерегающе качнулся, но остановился, только глядел напряжённо. Зато дракончик оживился, приподнял хвостик и нетвёрдо, вперевалочку поковылял ко мне на крепеньких задних ножках. Он дошёл, положил переднюю лапу мне на колено (если учитывать длину когтей, то лапа была размером побольше человеческой ладони), и, поворачивая голову сбоку набок, начал золотистыми змеиными глазами разглядывать моё лицо.

Да, у меня была часть Карагиллейновской пентаграммы, и не всё было честным в этом голосовании. Но я беззаботно решила, что жизнь вообще штука несправедливая, а Симба – имя хорошее и не помешает дракону вырасти грозою лесных тварей.

– А кто у нас такой хорошенький, а кто у нас такой глазастенький… – приговаривала я, поглаживая дракончика вдоль гребня. Поймав немигающий взгляд Павора Сикоры, я поправилась: – А кто у нас такой ужасненький! Кто такой свирепенький, такой кошмарненький! – Потом всё-таки наклонилась к треугольному, еле заметному ушку и тихонько, чтобы не травмировать чувства капитана, нежно прошептала: – Ми-ми-ми!..

Симба в ответ ткнулся носом в мою щёку и подставил холку для почесушек.

Я провела в пещере-инкубаторе длительное время. Вначале была проведена церемония именования дракона. Кайлеан велел мне возложить руку на голову Симбы и произнести длинную ритуальную речь, начинавшуюся со слов “сим нарекаю тебя Симба на веки веков и да устрашатся враги имени твоего”. Было забавно, но когда я положила руку на голову дракончика, то увидала, что даже его массивная мордочка непостижимым образом приняла торжественное выражение, потому провела ритуал со всей отпущенной мне серьёзностью и даже почувствовала прилив гордости. Теперь я мать драконов! Ну, почти, – не всех драконов, а только одного, и не мать, а крёстная мать, но всё равно было чем гордиться.

Кайлеан после ритуала расслабился и сообщил, что теперь за меня не волнуется – церемония связала нас с дракончиком невидимыми узами, Симба меня никогда не тронет.

– И другие наши драконы будут знать, что ты своя.

– Драконет?

– По-другому… Они просто будут знать… виртуально чуять… На всякий случай, имей в виду, драконы ни разу не люди и, не смотря на происхождение, очень далеко отошли от животных. Они – особые магические создания, никогда нельзя до конца быть уверенным, что там у них на уме. Чем моложе дракон, тем он опаснее, в силу своей неопытности и силу соизмерять не умеет, и ситуацию неправильно просчитать может. Все, кто имеет дело с драконами, подвергаются обязательным охранным магическим процедурам – для безопасности. Я хотел тебя через это провести, но получилось ещё лучше, дракон тебя добровольно признал.

Я загадочно промолчала и потрепала Симбу по холке.

Потом в пещере начали появляться разнообразные люди, все они жаждали познакомиться с дракончиком, я вежливо отступила в сторону. Однако Симба издал вопль протеста и двинулся за мной как привязанный, пришлось оставаться рядом.

Новоприбывшие тщательно изучали стати Симбы, поздравляли мастеров, принимавших участие в его создании, жали руку капитану Сикоре и дружно уверяли, что “зверюга вырастет что надо”. Попутно все, стараясь делать это не слишком заметно, изучали мои стати. Следом они взглядывали на Кайлеана, затем снова на меня и, в общем, ошибочный ход их мыслей был совершенно очевиден. Но я решила считать происходящее тренингом перед балом, там мне предстояло нечто подобное, только в гораздо больших масштабах. Однако я уже давно постановила для самой себя – никакое массовое заблуждение на тему моих отношений с младшим принцем Эрмитании не испортит мне удовольствия ни от драконятника, ни от королевского бала. Поэтому, изгнав даже тень смущения, я лишь безмятежно улыбалась окружающим. В конце концов, время неизбежно всё расставит по своим местам.

Смотрины продолжались долго, наконец Симба начал разевать пасть и раздражённо говорить “Тххх-а-а-а-а…” каждому, кто к нему приближался. Одного самого настырного исследователя он даже попытался цапнуть. Драконьеро Бэзил объявил, что дракон устал, и велел посторонним покинуть инкубатор; я отметила, что послушались его моментально, ушли все, кроме Бэзила.

– Сейчас закукливаться будем, – сказал Кайлеан, глядя вслед покидающим пещеру.

Я воззрилась на него с немым вопросом.

– Переведём Симбу в состояние покоя, иначе он свалится от истощения. Мы пока не добились полной стабилизации физического состояния. Работаем над этим, но пока часть времени драконы проводят в состоянии стазиса. Это как сон для человека, только люди в период сна форму существования не меняют, а драконам приходится. Видела, как радужный вылетал? Это он из энергетической формы в физическую возвращался.

Тем временем Симба уселся рядом, опершись на хвост, шумно вздохнул и привалился к моему бедру.

Я погладила дракончика по голове, он снова вздохнул и прикрыл глаза.

– Бедный детёныш, устал, маленький… Хочешь сказать, Симба превратится… в искру ?

– В сгусток энергии высокой степени концентрации. Во что-то вроде шара, состоящего из магической плазмы. Сейчас Бэзил настроится и закуклит его.

– Симба превратится в шаровую молнию?

– Близко к тому. Но у нас всё под контролем, не так опасно. В особых перчатках закукленную форму руками можно брать. Видишь? – Он кивнул на Бэзила, который как раз натягивал чёрные перчатки, заклёпками и прорезями напоминающие байкерские. – Однако вне драконятника неподконтрольный плазменный шар способен натворить дел. Могу рассказать тебе давнюю историю. В одном из южных княжеств переселяли драконов на новое место. Везли по железной дороге. До сих пор непонятно, диверсия это была или трагическая случайность, но состав сошёл с рельсов и отправился под откос. Так вот, драконов, разумеется, везли в закукленном состоянии, десятки плазменных шаров разлетелись в разные стороны. Часть драконов, к сожалению, погибла, часть со временем удалось изловить, а вот отдельные особи улетели так далеко, что достигли границ измерения. Как энергетические сущности, не имеющие физического тела, они беспрепятственно прошли все кордоны и оказались на вашей стороне, в Империи. Тогдашние имперские власти разрешения на отлов не дали.

– Глупо… – признала я.

– Глупо, – подтвердил Кайлеан. – Даже самый вменяемый дракон в закукленном состоянии соображает плохо, он в такой момент вроде лунатика, а подсознание его к людям влечёт… Дракону хочется в физическую форму вернуться, он смутно помнит, что человек может ему помочь, вот и тянет его… Тут и магу нелегко придётся, а про простолюдинов и говорить нечего. Особенно, если это ваши простолюдины. Наши-то хоть могут понять что к чему, а ваши вообще ничего не соображают. В общем, скверная вышла история, были жертвы… Свидетелям память корректировали, подстраивали под версию явления шаровой молнии. Если вообще оставалось кому память подправлять. Где-то на востоке… может, кстати, и в твоей стране… произошёл один из самых прискорбных случаев. Закукленный дракон из тех, из беглых, в гористой безлюдной местности наткнулся на группу людей… э-э-э… кажется, они называются “туристы”… такие, знаешь, добровольные бродяги…

– Знаю. И что дальше?

– Один из туристов оказался неинициированным магом. Дракон его магию почуял, да и сунулся в палатку, тот человек неосознанно, не отдавая себе отчёта, начал взаимодействие – неудачно, конечно. Частично раскукленный дракон застрял в пограничном состоянии, заистерил, попытался применить боевую магию… в конце концов и дракон развоплотился, и люди погибли… Власти пытались замять дело, но даже толком объяснения придумать не смогли. Идиотская история, которая никогда бы не произошла в Конфедерации. Неинициированный маг – большую чушь сложно представить.

Я пропустила критику родного измерения мимо ушей, поскольку меня осенила внезапная догадка

– А как та местность называлось?

– Не помню. Эту историю мне отец в детстве рассказывал. Когда я дракона из драконятника украл… в смысле, повёл на прогулку.

Я продолжала выпытывать:

– Ну, вспомни! Россия? Урал? Перевал Дятлова?

– Может быть, – рассеянно сказал Кайлеан. – Россия, скорей всего. Или Китай. Это же почти одно и тоже – где-то рядом? Перевалы там, безусловно, были. Всё, Бэзил настроился, давай отойдём.

С трудом отставив в сторону тайну перевала Дятлова, я стала наблюдать за драконьеро и его действиями, сильно смахивающими на шаманское камлание. Не обошлось без эксцесса – перед самой кульминацией Симба очнулся, издал душераздирающий вопль, полный отчаяния и тоски. Дракончик протянул ко мне когтистые лапки… я тоже потянулась к нему, полная решимости схватить в охапку и прижать к груди, но Кайлеан придержал меня за талию:

– Данимира, не дури! Некоторые дети не хотят ложиться спать, только и всего.

Тут фигурку дракончика окутал зеленоватый туман, произошла вспышка – и всё закончилось, в воздухе перед нами завис маленький зелёный светящийся шарик. Драконьеро ловко подхватил его руками в чёрных перчатках и отнёс в нишу, выдолбленную в стене, где опустил на подстилку из светящихся нитей.

Кайлеан насмешливо продолжил, по-прежнему удерживая меня:

– А Симба быстро сообразил, кто у нас тут слабое звено. Хитрый дракон получился, надо будет донести до Сикоры, пусть бдит.

Я сердито высвободилась из рук Кайлеана.

– Бесчувственный вы, Кайлеан Георгиевич! Он же звал меня, тянул свои лапки, бедняжечка!

Кайлеан Георгиевич опечалился.

– Как несправедлив этот мир, Данимира Андреевна… когда я тяну к вам свои лапки, меня вы почему-то не жалеете и не называете бедняжечкой!

– Наверное, это потому, что вы, Кайлеан Георгиевич, кто угодно, только не бедняжечка, – подумав, объяснила я и пожаловалась: – И вообще, мне, может, эта картина теперь сниться будет – Симба лапки тянет, маленький такой, пузатенький, криволапенький… милый такой!

Кайлеан склонил голову и задумчиво осмотрел свои ноги.

– Ноги уже не скривить, – с сожалением констатировал он, – рост тоже не уменьшить. Могу отрастить пузо. Ты будешь тогда называть меня милым? Милым бедняжечкой?

Я вспомнила недавнюю ночь и полуголого Кайлеана на пороге спальни – с безупречным торсом и кубиками на животе. Больше всего мне хотелось вскричать: “Да ты с ума сошёл, такую красоту портить?!”. Но я только опустила ресницы и загадочно улыбнулась, в очередной раз убедившись в универсальности этого приёма

Кайлеан долго смотрел на меня, ожидая ответа, потом с некоторой заминкой произнёс:

– Помнишь, я говорил о подарке, который не совсем подарок?..

У него был такой странный тон, что я встревожилась:

– Слушай… ты же не хочешь подарить мне… э-э-э… дракона?

– Тебе нельзя дарить дракона, – с сожалением сказал Кайлеан… я перевела дух. – Жестокости в тебе мало, Данимира. Любой дракон подомнёт тебя в пять секунд. Симба, нескольких часов от роду, и тот тебя раскусил. С драконами нельзя быть мягкой, это может плохо закончиться.

– Ну и ладно, – вздохнула я с изрядным облегчением. – Уж что выросло, то выросло. Поздно мне другой становиться.

– Пойдём. Ты должна кое-что увидеть. – Он взял меня за руку и повёл из пещеры-инкубатора.

На ходу я оглянулась, чтобы бросить прощальный взгляд на бедную маленькую одинокую искорку, покоившуюся среди полумрака в светящемся гнёздышке. Рядом с гнездом стоял драконьеро Бэзил, и я поняла, что он стал свидетелем нашего с Кайлеаном непринуждённого общения – мы ведь совсем позабыли о его присутствии. А теперь на его лице обнаруживались следы характерного умиления. Будто он смотрел вслед отъезжающей машине, к заднему бамперу которой прикреплены табличка “Just married” и консервные банки на верёвках. А, неважно. Я дёрнула плечом и пошла за Кайлеаном.

Идти пришлось недалеко. Место, куда меня привели, тоже находилось на нижнем ярусе. Пещера казалась совсем маленькой, быть может, потому что яйцо, лежавшее в магическом гнезде, было небольшим, чуть ли не в два раза меньше Симбиного, и его свечения хватало лишь на ближний круг. Выглядело яйцо просто – беленькое, гладенькое… лежало себе на подстилке, свитой из каких-то веточек-прутиков… но при виде него моё сердце забилось чаще.

– Кто там? – спросила я внезапно охрипшим голосом. – Дракон? – Я опустилась на колени рядом с гнездом и положила обе руки на тёплую скорлупу. По контрасту с поверхностью мои пальцы темнели, будто я была чернокожей, и красная нить на запястье тоже казалась чёрной.

Кайлеан опустился рядом.

– Я не знаю.

– Почему?.. – Я боялась на него взглянуть.

Он помолчал, подбирая слова, потом заговорил, и речь его полилась для меня райской музыкой.

– Это ловушка для Снежинки. Тело, которое зреет в яйце, пока аморфное, – просто некое неопределённое существо. Когда душа Снежинки будет уловлена и помещена в яйцо, она сама изберет форму и существо станет сущностью. Твоя Снежинка отважна. Может быть, на свет появится кошка, а может – маленький белый пушистый дракон. Душа не сможет противиться своей истиной сущности, всё будет так, как и должно быть.

– Маленький белый пушистый дракон… – прошептала я. – Снежинка… не представляю…

– Не загадывай, предсказать невозможно. К тому же, надо ещё найти и призвать её душу.

– Когда это можно будет сделать?

Он ответил с заминкой:

– Сначала надо дать телу развиться и окрепнуть, чтобы было куда поместить душу. Не меньше полугода.

Я закусила губу. В своём воображении я встречалась со Снежинкой уже завтра.

– А потом понадобится ещё какое-то время, пока будет формироваться физический облик. В общем, примерно год.

– Так долго… Через год мне надо будет возвращаться сюда… – поняла я вдруг, но сразу осмыслить эту перспективу не получилось, потому что Кайлеан забормотал торопливо:

– Я не смогу ускорить этот процесс. Я и так выложился. Никак. Честно, не могу… – Он опустил голову и после паузы сказал: – И я знаю, что это никакой не подарок. Это моё второе королевское слово. Но только я никогда – никогда! – и никому не показываю незавершённые дела и не делюсь невыполненными обещаниями. Только сейчас… только тебе… Понимаешь?

– Понимаю. Это называется доверие. Ты подарил мне доверие. И надежду. Мой лучший подарок на день рождения. Спасибо, я всё поняла правильно.

Я потянулась к нему и поцеловала в щёку.

Он повернулся, ответил мне поцелуем в губы – коротким и осторожным, затем отстранился.

Лицо Кайлеана было слабо освещено, но я увидела главное – в его глазах не было красный огней. Наверное, потому я впервые подумала о наших чувствах не как о сумасшествии или притяжении пентаграммы, а как о чём-то настоящем, что встречается раз в жизни и что ни в коем случае нельзя потерять.

Это был мой день рожденья… и, как ни странно, я ясно ощутила, что действительно стала старше.

10

Остаток дня рождения мы провели в Башне. Вечер оказался таким по-домашнему мирным, что, учитывая грядущий бал, приходило на ум выражение “затишье перед бурей”. Кайлеан Георгиевич изъявил желание продолжить знакомство с кухней моей страны; немного поразмыслив, я выставила на стол чугунок с горячей картошкой, исходившей паром, глубокую тарелку с пышными румяными котлетами и окружила всё это мисочками с хрустящей квашеной капустой, солёными грибочками-огурчиками и черемшой.

– Интересно, – сказал Кайлеан Георгиевич, оглядев яства, – и лаконично.

Я фыркнула и добавила тарелку с бело-розовым квадратом “селёдки под шубой”.

– На сегодня достаточно. А вообще наша кухня, Ваше Высочество, велика и могуча. У нас ещё много чего интересного есть… э-э-э… шашлык, форшмак, каймак, бешбармак… и так далее. Не говоря уж о таком старинном русско-народном ритуальном кушанье как салат “оливье”. Но пузо будете отращивать без моей помощи.

Кайлеан воздал должное всему, а тарелку из-под “шубы” ему, по-моему, хотелось вылизать, однако воспитание не позволило. Потом он рассказывал мне о драконах, а я сидела напротив, подперев щёку, и слушала, очарованная сказочной действительностью этого мира.

В последующие дни мы виделись урывками, но скучать не приходилось. По утрам, перед тем как отправиться по делам, Кайлеан переносил меня в библиотеку, где препоручал Ариэлю Аттиусу, или в мастерскую Себастьяна Лампля. Маэстро Лампль доставал кристалл с хроникой какого-нибудь бала, включал его и я бродила среди разряженных фигур, подмечая детали, изучая манеры. Несколько раз Кайлеан отводил меня в драконятник. Там я виделась с Симбой, подраставшим прямо на глазах, и обязательно заходила в маленькую тёмную пещерку, где на подстилке из веточек белело небольшое яйцо. Я присаживалась возле яйца на низкую скамеечку, гладила тёплую шелковистую скорлупу и подолгу разговаривала с тем, кто находился внутри. По словам Кайлеана выходило, что некому там меня слушать, но я всё равно рассказывала неведомому существу о Снежинке, о том, какая она чудесная, – милая, добрая, храбрая… и красивая. Своего фамильяра я приняла бы в любом виде, даже в облике пятнистой ядовитой жабы, но по правде говоря, очень хотелось, чтоб вернулась прежняя белоснежная кошечка с вечно удивлёнными оранжевыми глазами.

Время летело, бал стремительно приближался.

За день до бала случилось происшествие, лишний раз подчеркнувшее, как много я не понимаю в происходящем. В тот вечер я как всегда ожидала Кайлеана в гостиной, чтобы накормить его ужином, это стало нашей маленькой традицией. В сущности, при наличии волшебного холодильника любой мог за секунды организовать себе самую роскошную трапезу на свете, но я-то знала, что Кайлеану нравится получать ужин из моих рук. Он возвращался усталым и замкнутым, а я подсовывала ему всякие интересные вкусности и начинала щебетать что-нибудь беспечное, стараясь шутливыми речами развеять его пасмурность. Через какое-то время напряжение покидало Кайлеана, он оттаивал и расслаблялся.

Обычно он приходил поздно, но в этот вечер уж как-то слишком задержался. Дело шло к ночи, я продолжала бродить по гостиной в одиночестве. Когда внизу в городе часы на ратуше пробили полночь, я собралась подняться к себе наверх, но тут послышался отдалённый шум, вскоре дверь лифта открылась и в комнату ввалился Кайлеан… но в каком виде! Он ухватился за дверь и застыл, опустив голову, дыша тяжело и, видимо, не имея сил оторваться от опоры. Волосы удлинились, чёрные змееподобные дреды почти доставали до пола, и когда он поднял голову, я с трудом удержалась от вскрика. Потемневшее искажённое лицо напоминало морду Чудовища, в глазах плескалось мутное пламя… он колдовал недавно и колдовал отчаянно, до полного истощения. Я бросилась к нему, чтобы помочь, но Кайлеан резко взмахнул рукой, между нами по ковру пролегла полоса магического огня. Хиленькая полоса, надо сказать, которую я легко смогла бы перепрыгнуть, – на большее у него просто не хватило сил.

– Уйди!.. – хрипло рявкнул он и, шатаясь, направился в спальню. Я шла за ним с другой стороны огня, Кайлеан повернулся и вновь прохрипел: – Прочь поди!.. живо!..

Он добрался до спальни и скрылся, захлопнув за собой дверь. Я посидела немного в гостиной на диване, потом на цыпочках подошла к спальне и осторожно заглянула. Было необходимо убедиться, что всё в порядке, случаи гибели магов от истощения всё же иногда случались, хотя и очень редко.

Кайлеан одетый лежал поперёк кровати и было понятно, что рухнул он на постель как срубленное дерево.

Я зашла в спальню и приблизилась.

Звериный облик уже начал исчезать, лунный свет падал на бледное лицо, обращённое к потолку, – неподвижное, напоминающее маску мертвеца. Но грудь равномерно, хоть и еле заметно, поднималась и опускалась. Послушав и убедившись, что ритм дыхания ровный, я пришла к выводу, что опасности нет, и уже собралась было пойти к себе, как вдруг заметила кое-что странное. Одна рука Кайлеана была бессильно откинута в сторону, почти свисая с кровати, и на рукаве я увидала словно бы белого светящегося червяка. Присев рядом с кроватью, я рассмотрела странную находку. Это был обрывок силовой нити, прилипший к ткани рубашки. Магическую энергию, обычно невидимую и неосязаемую, можно овеществить, если обладать достаточно мощным потенциалом и знанием боевой магии. Вот эту овеществлённую энергию я и видела сейчас. Мортен и его ведьмы при нападении пользовались похожими нитями, чтобы обездвижить свою жертву, но до овеществления дело не дошло – их было пятеро против одной, да и не являлась я таким уж сильным противником. А тут… толстая нить виднелась отчётливо и даже не просвечивала – концентрация энергии зашкаливала… немудрено, что Кайлеан оказался в таком плачевном состоянии… Он с кем-то дрался? С кем?

Я вновь взглянула на Кайлеана и вздрогнула: его голова была повёрнута, глаза открыты и взгляд устремлён на меня. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, потом я подцепила пальцем силовую нить, показала и спросила:

– Для кого это было?

Он долго молчал, потом разомкнул сухие запёкшиеся губы и выговорил:

– Для друга.

Наверное, если бы я не глядела прямо в его глаза, я бы попалась. Но я глядела, и, увидев, как чернильная темнота заливает глазницы, вскочила и метнулась прочь от кровати. Со звуком, напоминающим рычание, он рывком приподнялся и успел ухватиться за оборку на юбке. Я рванулась, раздался треск. Оторванная оборка осталась в сжатом кулаке Кайлеана, на юбке образовалась дыра. Вновь зарычав, он прижал скомканные кружева к лицу и по-звериному шумно втянул ноздрями мой запах.

“Вон отсюда!..”, – услыхала я сдавленный рык сквозь смятое кружево и на этот раз послушалась беспрекословно. По правде говоря, я даже не смогла повернуться к кровати спиной и добралась до двери, отступая мелкими шажками.

Очутившись на своём этаже, я нервно зашагала туда-сюда вдоль панорамного окна. Сна не было ни в одном глазу. Дрю и Лем молча наблюдали за моей беготнёй, первой не выдержала Дрю:

– Что случилось? И что у вас с платьем?

Расправив юбку и обозрев прореху, я пояснила:

– У Кайлеана магическое истощение.

– А платье причём тут?

– Он чуть было не восстановился за мой счёт.

Они смотрели на меня непонимающе, и я вспомнила, что Дрю и Лемуэль не маги.

– Я ведьма-девственница. Для истощённого мага – просто подарок судьбы. За полчаса можно восстановиться на сто процентов.

– И как? – спросила Дрю.

– А-а-а… понятно… – закивал Лем.

Дрю посмотрела на Лема, потом протянула:

– А-а-а… в этом, что ли, смысле?

– Что ли в этом, – подтвердила я. – Он меня прогонял, но я подошла слишком близко к кровати, и Кайлеан меня чуть не схватил.

Лем спросил задумчиво:

– А супостат, стало быть, тебя гнал?

– Гнал…

– А ты, значит, Данимира Андреевна, ведьма-девственница, таки потащилась к его кровати?

– Потащилась… но надо же было убедиться, что всё будет в порядке…

Лем стукнул себя по ноге и с чувством заявил:

– Вот правду всё же говорят – все бабы… – Тут он запнулся, а мы с Дрю ожидали окончания фразы, прищурясь, будто глядели в невидимый прицел. Лем оценил наш прищур и закончил: – Легкомысленные очень.

Я раздула ноздри, но была вынуждена признать:

– Твоя правда, Лем, я действительно… экхм… очень легкомысленная. Вот потому спать сегодня ночью я не буду, а просто прилягу подремать. В одежде. А вы, пожалуйста, побудьте рядом, если что – подадите сигнал тревоги. Не знаю, правда, чем это поможет… если что… Наверное, я просто боюсь оставаться одна.

– Думаете, он придёт… восстанавливаться? – догадалась Дрю.

– Не знаю. Надеюсь, что нет. Но на всякий случай побудьте со мной.

Дрю с Лемом переглянулись, потом Лем достал из кармана потрёпанную колоду и веером перекинул её из одной руки в другую.

– Ну что, перекинемся в картишки?

Не снимая испорченного платья, я улеглась на кровать и свернулась калачиком, Дрю с Лемом подлетели и опустили на меня плед – как два ангела-хранителя. Потом ангелы устроились у меня в ногах и принялись азартно шлёпать призрачными картами, попутно яростным шёпотом препираясь на тему прошлой игры, в которой, как я поняла, жульничали все, но никто не хотел в том признаться. Впрочем, мне было не до них. От тревожных мыслей я даже задремать не могла, хоть и лежала с закрытыми глазами – всё прислушивалась, не раздаются ли в ночи шаги командора, и гадала, кому предназначались овеществлённые нити силы. Он сказал “для друга”… что он имел в виду?.. Дикая мысль пришла мне в голову: а вдруг Кайлеан знал Мортена раньше и даже дружил с ним?.. Нет, такого быть просто не может… он бы сказал… или может?..

Меня так истерзали фантастические и ничем неподтверждённые догадки, что тело начала сотрясать нервная дрожь… потом я ощутила тонкий аромат, который постепенно становился отчётливей, и услыхала, как Дрю пробормотала: “Ого…”, а Лем присвистнул и воскликнул: “Тысяча чертей!”

Я перестала дрожать, раскрыла глаза и села.

Пахли розы, которые вились по стене над кроватью. Цветущие ветви шевелились, новые побеги вырастали на старых стеблях, оплетая кровать цветущей колючей завесой, распускались новые бутоны и листья. Через некоторое время мы оказались в закрытом и защищённом пространстве, как будто моя кровать была замком спящей красавицы… Сгустился сумрак, запах усилился и сон начал неудержимо захватывать сознание.

– Что это значит? – спросила Дрю.

Опустившись обратно, я обняла подушку и сонно улыбнулась в темноту.

– Это значит, что я легкомысленная, а он – сумасшедший.

– Почему?

– Первую же восстановленную энергию потратил на меня… отбой тревоги…

– Уверены?

– Разбудите меня рано… – произнёс мой заплетающийся язык, – пока принц не сбежал…

Я вдохнула запах цветущих роз, но их аромат внезапно обернулся запахом полыни – я оказалась в чёрной степи, сидящей на тёплой земле. Степь вокруг была исчерчена тускло светящимися красными линиями, а рядом лежал Чудовище, его голова покоилась на моих коленях. Но вместо того, чтобы задать тысячу вопросов, я гладила его звериную морду и бормотала тысячу ласковых слов, и словно бы от моего лепета красные линии вокруг разгорались всё ярче…

Проснувшись поутру, я обнаружила, что розы вновь скромно вьются по стене. Потом я вспомнила свой сон и впала в состояние крайней досады, хоть и чувствовала себя неплохо. Да, было прекрасно повидаться, но говорить должен был Чудовище, вместо того всю ночь говорила я, не задав ему ни единого вопроса… эх, подумать только, упустить такую возможность! Впрочем, у меня всегда имелось ощущение, что в чёрной степи кто-то искусно мною управляет… то, что там происходило, не могло зародиться в моём мозгу.

Утренние процедуры я совершила в ускоренном темпе, чтобы застать Кайлеана дома, и еле успела. Мы встретились у дверей лифта. Кайлеан был в полном облачении и явно собрался улизнуть пораньше. Он уставился на меня напряжённо, я тоже окинула его пытливым взглядом. Что ж… выглядел он неплохо, хотя был бледнее обычного… Мои ночные труды не прошли даром. Судя по всему, этой ночью я вновь помогла восстановиться его пентаграмме… и он опять не имел об этом ни малейшего понятия.

– Ты завтракал? – напористо спросила я и, не дожидаясь ответа, констатировала: – Не завтракал. Пойдём, – я увлекла его обратно.

– Мне надо идти, – вяло сопротивлялся он, но всё же позволил усадить себя за стол.

Завтракали мы в полном молчании. Я, признаться, ожидала если не извинений (тут я понимала сложность ситуации), то хотя бы каких-либо комментариев по поводу вчерашнего инцидента, но Кайлеан упорно не поднимал глаз от тарелки, должно быть обнаружил там новый, неизвестный науке вид омлета.

Наконец настало время для кофе. По нашей давней традиции, сложившейся ещё в “кармане бога”, именно сейчас можно было обсуждать любые вопросы.

Судя по пристальному вниманию, тёмно-коричневая жидкость в чашке Кайлеана тоже принадлежала к неопознанным объектам.

– С кем ты вчера дрался? – требовательно спросила я после первого же глотка.

Ответил он скупо:

– Я не дрался. – И снова замолчал, созерцая чашку.

– Тогда что же вчера случилось?

Он наконец поднял глаза и глядел на меня с каким-то неопределённым выражением.

– Не сейчас. Завтра бал, я расскажу тебе всё в ближайшие дни.

Кайлеан Георгиевич был в своём репертуаре. Я почувствовала, что внутри поднимается волна возмущения, но титаническим усилием воли подавила её и только спросила:

– Надеюсь, ты помнишь, что обещал передать весточку от родителей?

Он повторил:

– В ближайшие дни после бала.

– Всё-таки это странная привязка, – высказала я мысль вслух.

– Послушай, Данимира. Завтра бал. Не думай ни о чём, повеселись и получи удовольствие. А всё остальное оставь на потом. Всему своё время.

Как-то он это произнёс – “всему своё время” – таким странным тоном… моё сердце вдруг сжалось от дурного предчувствия… Я хотела было возразить, но он вдруг произнёс несвойственным ему просительным тоном:

– Пожалуйста… прошу… сделай, как я говорю… выкинь из головы всё, кроме завтрашнего события. Сделай это.

– Из-за твоих недомолвок я скоро начну опасаться твоего бала, – сказала я в сердцах. – Скажи, откуда это ощущение грядущих пакостей?

Он отвёл глаза в сторону.

– Ты не приготовил мне какого-нибудь странного сюрприза на балу?

Мне казалось, что я попала в точку. Но он вдруг явно расслабился и с готовностью ответил:

– Нет-нет, только радость, только наслаждение!

И я сдалась. Поскольку отчётливо увидела, что это именно тот случай, когда следует “расслабиться и получить удовольствие”. Прошибить стену под названием “Его Высочество лучше знает, что надо Дане Шергиной” мне оказалось не под силу.