Текст книги "ТКС. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Агата Бариста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Ариэль Аттиус хихикнул, я смутилась и поправилась:

– Для меня редкая, один раз в жизни видела.

Я всё же возложила на переплёт ладони (левую на заднюю крышку, правую – на переднюю, на библиотечном жаргоне это называлось ‘взять в бутерброд’) и прислушалась. Фолиант в этот момент яростно вздрагивал, искусно имитируя звуки погремков на хвосте, – пугал. Вся эта суета, конечно, очень мешала, но диагноз, тем не менее, был ясен.

Чтобы бедная книга не услышала, я отозвала мастера Аттиуса в сторону и заговорила приглушённым голосом:

– Думаю, содержание ‘Трактата’ просочилось в его сознание. Обычно личность книги имеет защитный барьер и взаимодействует с содержанием лишь отчасти… но тут, похоже, все фильтры разрушены. Не знаю по каким причинам. Предполагаю, к нему плохо относились до помещения в библиотеку. Скорей всего, не читали и даже не открывали. Для любой книги это сильная психотравма, а для представителей справочной литературы и подавно.

– Есть какие-то мысли на этот счёт?

– Пока нет. Подумать надо. В маминой библиотеке только один раз было что-то похожее. У нас есть двухтомник шекспировских пьес, не слишком старый – выпущен в начале девятнадцатого века, но зато проиллюстрированный чудесными гравюрами ‘Бойделловской’ серии. В первом томе собраны комедии, во втором – трагедии. В магический отдел они попали только потому, что некий шутник наложил на комедийный том волшбу, позволяющую персонажам с гравюр поворачивать голову и шаловливо подмигивать, если читатель задерживался на странице достаточное время. Второй том был взят просто ‘за компанию’, чтобы не нарушать целостность идеи издания.

– Милая шутка. Но без особого практического смысла, – небрежно заметил хранитель. – Такие книги обычно становятся домашними любимцами какого-нибудь провинциального библиофила.

– Но это же настоящий ‘Бойделл’ – очень красивое издание, сработано со всем тщанием, состояние хорошее… – Ариэль Аттиус снова усмехнулся, и я пробормотала: – Мамина библиотека маленькая, мы всем рады… И вот однажды во время планового пролистывания… не знаю, как у вас, а у нас раз в квартал проводится профилактика книжной депрессии – все книги открывают, пролистывают, если есть признаки грусти-печали можно отрывок вслух прочесть или страничку погладить… это несложно сделать, потому что…

– …библиотека маленькая.

– Да. В общем, во время профилактики мама открыла трагедийный второй том на странице с гравюрой, и Отелло, душащий Дездемону, вдруг повернул голову и подмигнул ей, улыбаясь. А потом снова принялся жену душить. Мама рассказывала, что улыбка эта была такого сорта, что у неё мороз по коже прошёл.

– Вот это уже интереснее, – оживился Ариэль Аттиус.

– Стала мама дальше листать, и тут выяснилось, что второй том умудрился перенять способность оживлять картинки. Из зависти. Зависть тоже может горы свернуть. Но если в комедийных иллюстрациях это выглядело мило, то в трагедиях… сами понимаете…

– Хо-хо! Воображаю – ‘все благовония Аравии не смогут запах крови смыть…’ И тут леди Макбет улыбается и подмигивает, да не как-нибудь, а шаловливо.

– Вот именно! Совсем другой смысл. Представляете, Тибальт пронзает шпагой Меркуцио, а сам в это время улыбается и подмигивает. У любого создалось бы впечатление, будто второй том посвящён каким-то маньякам-психопатам, для которых убийство – это развлечение. За Шекспира обидно, он не про то писал.

– И что же было предпринято?

– Мама придерживается мнения, что убеждение – наименее травмирующий способ коррекции поведения книги, сбившейся с пути. Поэтому она не стала применять чары, а исподволь, день за днём, внушала второму тому мысль о его величии и явном превосходстве над легкомысленным собратом.

– Получается, шутовство было заменено манией величия?

– На деле вышла смесь этих свойств. Второй том стал напоминать Мальволио в жёлтых подвязках. И уж после его удалось убедить, что персонажам трагедийного тома – серьёзного солидного собрания, достойнее демонстрировать печаль. Благородная одинокая слеза, тихо сползающая по щеке, уместна в любом месте шекспировской трагедии и внушает читателю уважение. Было проверено на одной гравюре в сцене с Бенволио и Ромео. ‘Я потерял себя, и я не тут. Ромео нет, Ромео не найдут…’ – поворот головы, взгляд на читателя и слеза по щеке… Так же больше подходит, правда?

– Э-э-э… наверное, – согласился Ариэль Аттиус, но мне показалось, что идея весёлых шекспировских маньяков запала ему в душу. – Однако если мы тут каждую сбрендившую книгу обхаживать будем, такой бардак начнётся…

– Это потому что библиотека большая, – сказала я с серьёзным лицом.

В этот момент со стороны стеллажа послышалось громкое шипение и плевки. Выяснилось, что Кайлеан Георгиевич, оставленный нами в профессиональном пылу, заскучал и развлекался тем, что дразнил змеиную книгу.

– Действительно прыгает, – сообщил он, когда мы вернулись. – Особенно если пошипеть в ответ.

Маленький эльф возмущённо сверкнул зелёными очами.

– Я очень надеюсь, что звуки плевков, которые раздавались на всю библиотеку, издавали не вы, Ваше Высочество. Кстати! А пройдёмте, леди Данимира, в драконий отдел. Там много интересного.

– С удовольствием, – с энтузиазмом сказала я.

Кайлеан закатил глаза к потолку.

– Мастер Аттиус начнёт с одного неинтересного обугленного стеллажа, который он неизвестно зачем сохраняет много лет в столь плачевном виде. А я ведь неоднократно предлагал возместить ущерб!

Хранитель осклабился с дребезжащим смешком:

– Чрезвычайно наглядный пример в назидание подрастающему поколению. Было бы непростительным расточительством его лишиться.

В драконий отдел мы прошли потайными ходами, соединяющими линии лабиринта, и там Ариэль Аттиус действительно подвёл меня к стеллажу, на котором явственно виднелись следы пожарища.

Как выяснилось из рассказа хранителя, обугленный стеллаж был делом рук юного Кайлеана Георгиевича, который в малолетстве заболел драконами и просто ими бредил. Драконья магия – дело серьёзное и совершенно не детское, король счёл, что его младшему сыну ещё рано приобщаться к столь опасным тайнам, и отдел был для принца закрыт. Тогда с изворотливостью, достойной лучшего применения, Кайлеан всё-таки проник в запретное помещение (применив к несчастному персоналу ряд разнообразных заклинаний: заклинание запрятанных грёз, заклинание понедельничного оцепенения и возмутительное заклинание, вызывавшее неодолимое желание покататься на карусели в парке).

Устранив все препятствия, юный принц вступил в драконий отдел и принялся беспечно открывать одну книгу за другой. В результате грозная магия вышла из-под контроля, вспыхнул пожар.

Спасло принца только то, что один из библиотекарей… да что скрывать, сам мастер Аттиус внезапно очнулся с мыслью ‘кто я, и что делаю со своею жизнью на этой карусели’.

– Это давно было, – мрачно сказал Кайлеан Георгиевич. – Могли бы и не рассказывать. И вообще я всё правильно делал, так не должно было получиться.

– Ах, правильно? – вспылил мастер Аттиус. – Я вам сейчас покажу, леди Данимира… вы поймёте… – с этими словами он пододвинул библиотечную лестницу, проворно как корабельная обезьянка вскарабкался на самый верх и принялся упорно тащить с верхней полки огромную книгу в половину своего роста.

Спокойно стоять и смотреть на это зрелище не было никакой возможности.

– Подождите, Кайлеан вам поможет! – воскликнула я и схватила Кайлеана за предплечье, забыв про субординацию.

– Ни в коем случае, – пропыхтел хранитель сверху, – книга заговорена, снять её с полки может лишь сотрудник библиотеки… а то ходят тут некоторые… пожары устраивают…

– Ну так позовите кого-нибудь, – с раздражением сказал Кайлеан. – Кого-нибудь из молодых – Артура, или Лукаса… или блондинчика этого, как его… Мортена, что ли…

Я вздрогнула.

…Мортен – это ведь обычное имя, оно ничего не значит. Может, этих Мортенов в Эрмитании как Саш в России, и половина из них – блондинчики…

Но лицо Мартина встало перед глазами как живое, меня затрясло.

Я отстранённо наблюдала как Ариэль Аттиус всё-таки справился с гигантской книгой и сволок её вниз. Он пристроил книгу на пюпитре, начав оживлённо говорить – судя по язвительному выражению что-то чрезвычайно остроумное. Я не понимала ни слова.

Кайлеан начал говорить в ответ, но вдруг прервался, повернулся ко мне и резко спросил:

– Что с вами?

Помотав головой, я выдавила:

– Ничего… Глупости…

Он продолжал пристально на меня смотреть, и я, чувствуя на своём лице гримасу, которую не могла убрать, забормотала:

– Кто-то из них… я не говорила, нет?.. кто-то – сейчас не могу вспомнить – назвал Мартина Мортеном. Видите, какой я псих… Просто имя, и я уже трясусь… Мартин – мой кошмар, он никак не мог оказаться в вашей библиотеке… Это просто дурацкое имя и расстроенные нервы…

Кайлеан ещё какое-то время изучал моё лицо, потом спокойно приказал озадаченному хранителю:

– Позовите Мортена.

– Не могу, Ваше Высочество, он ушёл из хранителей… после вашего исчезновения, но давно, может, пару лет назад. Какие-то семейные проблемы, его отпустили, и он уехал на родину.

– Опишите его.

Хранитель приподнял бровь, но послушно воздел руки вверх. Кайлеан остановил его:

– Сначала словами.

Ариэль Аттиус безмятежно начал:

– Ну, что сказать про Мортена… Приятный такой мальчик, знаете ли, – улыбчивый, светлый… даже, можно сказать, лучезарный… женский пол от него был в ба-альшом восторге…

Я похолодела. Я сама описывала Мартина именно в этих выражениях и как никто понимала, в какой восторг можно впасть от лучезарного мальчика.

– …Но книжное дело он знал хорошо, – продолжал хранитель, – как маг звёзд с неба не хватал, однако для работы с нашими фондами квалификацию имел высокую… что ещё… никогда не ленился, никогда не отказывался от сверхурочной работы… мог и на ночное дежурство выйти вместо кого-то. Жаль, что он уволился. Толковый был парнишка.

– Толковый парнишка, любивший работать по ночам… – раздумчиво сказал Кайлеан. – Уехал на родину… Куда именно?

Мастер Аттиус задумался.

– Пожалуй, не вспомню. Но в архиве должно храниться личное дело, там есть все необходимые сведения.

– Фамилию его помните?

Высокий лоб хранителя наморщился, а в хризолитовых глазах впервые мелькнула тревога.

–…Странно… на имена у меня память отменная… Но вот его фамилию не помню… что-то такое… такое простое… – он в затруднении пошевелил пальцами, – ну прямо вертится на языке, но никак не уловить. Впрочем, это давно было…

– Звёзд с неба не хватал, говорите… – В голосе Кайлеана прозвучала горькая ирония. – Ладно, теперь показывайте.

Вновь воздев руки, мастер Аттиус приступил к визуализации. Под плавными взмахами его рук воздух сгустился и проявились очертания высокой мужской фигуры, стоящей к нам спиной. В каком-то оцепенении я наблюдала, как силуэт обретает краски, как наполняется объём и вырисовываются детали…

Задрав голову, мастер Аттиус разглядывал своё творение.

– Ну-с, пожалуй, похож. Главное я схватил.

– Поверните.

Фигура шевельнулась, покачала головой из стороны в сторону, как бы разминая шейные позвонки (мне даже показалось, что я слышу щелчки), и начала поворачиваться; сердце заколотилось, я почувствовала дурноту, будто внезапно оказалась в свободном падении, и подумала, что вряд ли увижу лицо фантома, потому что в голове зашумело, а перед глазами начала сгущаться тьма.

Но тут Кайлеан неожиданно обхватил меня за плечи и притянул к себе, дав точку опоры. Я с облегчением привалилась к нему, потому что ноги меня не держали.

Тьма стала рассеиваться. Очутившись под крылышком у Кайлеана Георгиевича, я почувствовала себя в относительной безопасности. Некое соображение подсказывало, что извлечь меня из-под этого крылышка против воли вряд ли у кого получится.

– Спасибо, Кайлеан Георгиевич, – с благодарностью сказала я. – Что-то я совсем расклеилась… Не хочу на него смотреть.

– Дышите, Данимира Андреевна, – сказал Кайлеан, – дышите глубже. Через это придётся пройти.

Вот так, послушно глотая воздух как рыба, вытащенная на берег, я вновь встретилась лицом к лицу с улыбающимся Мартином, злым гением моей прошлой жизни.

…Золотистые волосы аккуратно собраны в хвост, очки в тонкой оправе, голубые джинсы и белая рубашка с непривычной шнуровкой на груди… Он был очень мил – ещё даже более мил, чем тогда, когда мы встретились в Смольном институте, – улыбался застенчивей и чуть сутулился… славный интеллигентный книжный мальчик в очках…

– Он? – спросил Кайлеан.

Я сглотнула и молча кивнула.

– Ч-чёрт! – сказал Кайлеан с удивлением. – Чёрт-чёрт-чёрт! Я же его видел! Он меня обслуживал несколько раз, книги приносил… ничего особенного, обычный книжный червяк…

Мы с хранителем синхронно раскашлялись, потом я через силу я заговорила:

– Это Мартин, но что-то с ним не то… Что-то неуловимое… В Питере он по-другому выглядел. Там он больше на себя настоящего был похож… мне кажется. Он уверенный такой был… победитель… охотник… А здесь характер не тот.

– Я его видел, – продолжал хмуриться Кайлеан, – и ровным счётом ничего не почувствовал… Ни маскировки, ни уровня магии…

Хранитель тревожно переводил взгляд с меня на Кайлеана и обратно.

– Что не так с Мортеном? Он же прошёл все мыслимые проверки и предоставил нужные рекомендации. Сюда кого попало не берут.

– Сейчас я отправлю леди Данимиру домой, и мы с вами выясним, что не так с Мортеном. Идите в архив и велите, чтоб нашли его дело, присоединюсь к вам скоро. Впрочем, не удивляйтесь, если дело не найдётся.

Хранитель поклонился и взмахом руки разрушил изображение Мартина-Мортена – зрелище доставило мне мимолётное, но острое удовольствие. У меня будто камень с души упал, и в голове окончательно прояснилось. Затем мастер Аттиус вдруг начал стремительно уменьшаться, обращаясь в изящного белого зверька. Через секунду на паркете перед нами стоял столбиком горностай – совсем как настоящий, только глаза у него были зелёными.

– Идите, идите, мастер, – сказал Кайлеан, – сейчас не до церемоний.

Горностай кивнул, опустился, белоснежной молнией скользнул вдоль стеллажей, а затем расплющился и просочился под плинтус. Во всяком случае, так это выглядело.

Как только мастер Аттиус ушёл, я вывернулась из кайлеановского объятия – чтобы он, пользуясь нашим соприкосновением, не отконвоировал меня домой.

– Я не хочу в Башню.

– Не будьте ребёнком! Вы хоть представляете, что за магический уровень у этого типа, если он сумел провернуть такую авантюру?

– Но теперь вы же всё быстро выясните, раз он из Эрмитании?

– Чёрта с два он из Эрмитании, – хмуро вымолвил Кайлеан. – Подите сюда и дайте мне руку.

Я немедленно переместилась за ближайший стеллаж и, глядя на Кайлеана в щель поверх книг, обвиняюще сказала:

– Ага! Значит вы что-то знаете – а мне не говорите!

– ‘Знать’ и ‘подозревать’ – это разные вещи. – Он подошёл, нагнулся и взглянул на меня с той стороны. – Данимира Андреевна, вы собираетесь бегать от меня по всей библиотеке?

– Может, и собираюсь, – сказала я, надувшись. – А вы – долго собираетесь держать меня в неведении? Сами говорите ‘не будьте ребёнком, не будьте ребёнком’, а относитесь как дитятку малому. Если не хуже. Всё жду, когда вы рявкнете: ‘Страшила, домой!’

В узком пространстве виднелись только его глаза, но судя по тому, что возле глаз появились морщинки, он улыбнулся.

– Эх, как мне нравилось, когда вы были кошкой… – мечтательно произнёс Кайлеан Георгиевич. – За шкирку – и в дом…

Я фыркнула.

– Не фантазируйте. За шкирку вы меня брали лишь единожды, и как раз тогда, когда выдворяли наружу. А я думала: ‘Ничего-ничего, отольются кошкины слёзки, настанет день, когда он будет умолять меня вернуться домой!’ И вот, – горделиво произнесла я, – этот день настал.

Морщинки исчезли, а глаза чуть округлились. И в то же мгновение пропали. А вкрадчивый голос произнёс в самое ухо:

– Неужто прямо так и думали?

Я вздрогнула и повернулась.

– Ну-у… почти.

Он стоял рядом, и серые глаза уже не улыбались.

– От меня бесполезно бегать, Данимира Андреевна.

Я подумала и уточнила:

– Это вы про сиюминутный момент или про жизнь в целом?

– В целом.

– Так я и не хочу. Кайлеан Георгиевич… – словно по неведомому наитию, я подняла руку с красной нитью на запястье и положила ладонь ему на грудь – как Чудовищу. – Не отсылайте меня домой. Я чувствую себя в безопасности только рядом с вами. В Башне я с ума сойду от неизвестности…

…Кайлеан молчал, застыв с видом отрешённым и чуть-чуть растерянным, будто с ним происходило нечто незнакомое, а сердце под моей ладонью билось всё сильнее. На мгновение показалось, что мы с Кайлеаном поменялись местами – ещё чуть-чуть – и он упадёт от нахлынувшей слабости. Но он сжал мои пальцы, отвёл от своей груди и тихо сказал:

– Вы лишаете меня силы… вы знаете об этом?

В ответ я упрямо сказала:

– Я не хочу в Башню. Я хочу с вами в архив.

Ему не нравилась эта идея. Но всё же он сказал:

– Хорошо. Пойдёте со мной.

6

Перед тем как перенестись в архив, Кайлеан набросил на меня заклинание – филигранное переплетение ‘вуали’ и ‘отвода глаз’, как он пояснил, его собственное творение.

– Мой гибрид не так заметен, как ‘вуаль’ или ‘отвод’ в чистом виде, и гораздо устойчивей – не надо обновлять, будет держаться столько, сколько надо. Внешность у вас привлекающая внимание, сейчас это опасное качество. У Мортена может быть сообщник среди хранителей библиотеки. Пока не видна картина в целом, вам лучше держаться в тени. Вас будут видеть, но воспринимать как нечто незначительное.

– Да-да-да-да-да, – сказала я, нетерпеливо гарцуя подле него, – согласна на всё, даже на бумажный пакет с двумя дырочками. Только не бросайте меня в терновый куст, я постараюсь быть полезной.

Кайлеан Георгиевич скептически поморщился.

– Основную пользу вы принесёте, если сольётесь с обстановкой и будете вести себя тихо.

– Я не собираюсь носиться кругами с кудахтаньем ‘Ловите злодея!’ Но у меня есть одна идея – насчёт сообщника. Чтобы её проверить, от вас кое-что потребуется прямо сейчас.

– И что же?

– Вы только не удивляйтесь. Покажите мне его ещё раз.

Кайлеан долго изучал меня, потом спросил:

– А вы уверены в своих силах?

Я кивнула.

– Не волнуйтесь. Я чувствительная, но не до крайней степени, не считайте меня таким уж нежным цветочком. И вообще я быстро адаптируюсь. А тогда я просто поплыла от неожиданности – это же невероятнейшая вещь – чтоб какой-то Мортен из эрмитанской библиотеки оказался тем самым Мартином из Петербурга… Но он всё-таки оказался.

– Хатшепсут случается, – сказал Кайлеан.

– И было ещё это отвратительное ощущение дурного сна наяву… Знаете, как иногда бывает в ночном кошмаре? Сперва возникает стойкое предчувствие, что произойдёт что-то ужасное, а потом всё начинает развиваться именно так – по наихудшему сценарию и неотвратимо… Б-р-р-р… – Я передёрнулась. – Но теперь ничего не остаётся, надо принимать новые факты как данность. Так что покажите мне Мортена. И самое главное – представьте его таким, каким вы запомнили. Не надо показывать слепок с воспоминания мастера Аттиуса. В этом, собственно, весь смысл.

Не тратя время на дальнейшие расспросы, Кайлеан поднял призрачную фигуру из омута своей памяти. Я стиснула зубы, но глядела, даже не моргая.

…Не мудрено, что Его Высочество назвал Мортена ‘книжным червяком’. В его исполнении тот сутулился ещё больше, мечтательные голубые глаза смотрели сквозь очки рассеянно, улыбка имела оттенок неуверенности. В руках фантом держал высокую стопку книг, которую придерживал подбородком, и, казалось, шатался от непосильной тяжести.

– Смотрите внимательно, Кайлеан Георгиевич. Видите отличия? У мастера Аттиуса и у вас – неодинаковые представления о Мортене. Мастер помнит его как славного улыбчивого парнишку, а у вас, простите, иллюстрация к расхожему штампу под названием ‘хилый книжный червь не от мира сего’. Все вкладывают в реконструкцию облика частицу личных представлений. К тому же, возможно, что Мортен по-разному показывался разным людям. Так вот: хорошо бы выстроить в ряд всех, кто помнит Мортена, и сравнить их фантомы. И если в чьём-либо исполнении Мортен будет иметь крылышки и нимб над головой… ну, или иметь слишком соблазнительный вид… улавливаете идею?

– Улавливаю. Да, взглянуть будет не лишнее. Возможно, сам факт пособничества из памяти вымыт, но эмоции – в силу их кажущейся незначительности – могут оказаться нетронутыми

– Только в ряд выстроить, наверное, не получится – групповое действо может повлиять на результат. Если сообщник действовал осознанно, он может почуять опасность и подправить свою картинку, сделать её более нейтральной. Ведь может?

Простой вопрос, но Кайлеан ответил непонятно:

– Может… но не сможет. – И сам спросил: – Данимира Андреевна, вы ведь меня больше не боитесь?

Прихотливость течения его мыслей меня озадачила. Я прислушалась к ощущениям и честно ответила:

– Уже нет. Вы меня разбаловали, и я обнаглела. А что, надо?

– Что бы ни произошло в архиве, запомните, – вас это никогда не коснётся.

Я похлопала ресницами.

– А что – ‘это’?

– Увидите. Идёмте. – Я приготовилась подать руку, но Кайлеан вдруг крепко обвил мою талию и в краткий миг перенёс нас в большую комнату, уставленную архивными шкафами с книгами и папками. Там было несколько человек, включая мастера Аттиуса, они взглянули в нашу сторону равнодушно и продолжили сновать между шкафами и рыться на полках, из чего я заключила, что сейчас кайлеановское заклинание действует на двоих.

Пока я мысленно подбирала слова, в которые надлежало облечь щекотливую просьбу поменьше ко мне прикасаться (сложность была не в том, что мне не нравилось, а, напротив, в том, что нравилось даже слишком), Кайлеан отпустил меня и упреждающе сказал:

– Думаю, не обойдётся без дракощеек. Поэтому лучше будет, если они почуют на вас мой запах. Для поиска им иногда достаточно нескольких молекул запаха, но лучше не отвлекать их новыми впечатлениями.

– Без кого, без кого не обойдётся? – встрепенулась я, позабыв о ноте протеста.

– Драконьи ищейки. Это такие маленькие полудракончики. Выведены на основе собак-ищеек. Они чуют запах магии и очень полезны во всяких расследованиях, где нужно проследить действия мага.

– Полудракончики… – зачарованно выдохнула я. – И я их увижу? А когда?

– Увидите, но позже. Сейчас время для моей работы.

Он поднял руку и щёлкнул пальцами.

Присутствующие вздрогнули, повернулись в нашу сторону и замерли. Кроме Ариэля Аттиуса в помещении было ещё пять человек – совсем древний дедок, по виду ещё старше главного хранителя, крепкий мужчина средних лет с рыжими усами а-ля доктор Ватсон, два молодых человека, слегка соответствующих представлению Его Высочества о книжных червях, и темноволосая женщина средних лет, одетая в деловой, но обтягивающий костюмчик.

Сзади раздались громкие ленивые хлопки.

Мы обернулись, и Кайлеан почти беззвучно произнёс ‘Щит!’

Мысленный щит я вскинула сразу, едва обнаружила, что позади нас, возложив ноги на стол и качаясь на задних ножках стула, расположился Химериан Карагиллейн. Он-то и аплодировал нам.

– Браво-браво, братишка, – произнёс он. – Тебя я засёк сразу – родная кровь и всё такое. А вот твою принцесску увидел только после щелчка, когда специально начал искать. Растёшь. От меня не так-то просто что-то скрыть.

– Для тебя – ‘леди Данимира’, – сказал Кайлеан, вернул руку на мою талию и снова притянул меня поближе к себе.

Это для дракощеек, сказала я себе. Молекулы! Нам нужно больше молекул! И – чтоб дракощейкам было легче понять что к чему – в свою очередь приобняла Кайлеана за талию.

Химериан оценил мой жест.

– У-у-у…Как я погляжу, выбор, на чьей груди возлежать, уже сделан. Он же зануда, бросайте его, леди Данимира. Ему с покойниками привычнее, чем с живыми. У него и слуги все… того… Кстати, всегда полагал, что невесту Кай найдёт себе в склепе. Ну, или в хрустальном гробу на цепях. Где же он вас откопал, простите за каламбур?

Кайлеан закаменел, а в моё сердце вонзилась острая иголочка. А ведь злая болтовня Химериана неожиданно попала в точку. Я же умерла. Почти, но всё же… Никогда не задумывалась, с помощью какой магии удалось вернуть растерзанное тело, а теперь стало совершенно очевидно, что только искусство некроманта могло совершить это чудо.

– Не твоё дело, – безыскусно огрызнулся на этот выпад Кайлеан, и я вдруг услышала в его словах ожесточение младшего брата, которого вечно шпыняет старший.

Кровь вскипела у меня в жилах.

– Доброе утро, принц Химериан, – оскалилась в улыбке я. – Боюсь, что я тоже зануда, да ещё какая. Так что мы с Его Высочеством два сапога пара. – Я подняла голову и со значением посмотрела Кайлеану в глаза. – Дело для нас прежде всего, правда? – И тут же почувствовала, как с еле слышным вздохом Кайлеан расслабился.

– Смотри-ка! – хохотнул Химериан и насмешливо оглядел меня с головы до ног. – Как она бросилась тебя защищать… От меня! Храбрая, храбрая леди Данимира…

– У нас действительно важное дело, – уже спокойно сказал Кайлеан. – А ты здесь что делаешь?

– Хотел взглянуть на свеженькие ‘Драки и враки’. Пришёл, смотрю – все чего-то носятся, суетятся, на старине Аттиусе лица нет… ну, решил понаблюдать. Я так понял, они ищут дело какого-то Мортена…

– А ты его не помнишь? Он тут работал, давно, правда.

Химериан по-карагиллейновски повёл подбородком вверх.

– Обслуживающий персонал не задерживается в моей памяти. Всегда кто-то приносит книги, кто-то метёт пол…

Я вдруг вспомнила бедную Дрю и встряла:

– …А кто-то погибает из-за чьей-то халатности.

Как ни странно, братец Хим сразу же понял о ком я говорю. К моему удивлению, на его лице отобразилось что-то вроде смущения.

– А, уже наябедничали… Идиотский случай. Я не виноват, что девчонка-простолюдинка размечталась о магии. За каким чёртом ей втемяшилось, что она сможет что-то понять в магической книге? Ну откуда я мог знать, что у прислуги башка набита бредовыми фантазиями о моей Академии?

Вот оно что. В моём мире такое тоже случалось, хотя и крайне редко. Родившийся без дара мечтал стать магом. Иногда мечтал так сильно, что это приводило к трагедии. Вот и здесь – несбыточная мечта завела Дрю слишком далеко.

Я зло произнесла:

– Если бы вы видели в тех, кто вас обслуживает, людей, то не бросали бы опасные предметы где попало. Не обладающие магией всё равно что дети, и их надо оберегать. Не понимаю, как вы можете чем-то заведовать, если сами не способны понять элементарные вещи. Жизнь вас ничему не научила.

Химериан Карагиллейн поморгал и с изумлением спросил брата:

– И что, тебя она тоже так песочит?

– А его не за что, – сказала я, снова оскалившись.

Химериан ещё раз оглядел меня с ног до головы и задумчиво сказал:

– А знаешь, братишка, дерзай. Может, дело выгорит. Я-то думал – так… красотка-самозваночка… Но тут кое-кто поинтереснее… пожалуй, я тебя понимаю…

Рука Кайлеана так напряглась, что к вечеру мне были обеспечены синяки на рёбрах. Я быстро спросила:

– Куда ‘самозваночка’?

Химериан вскинул брови, потом заулыбался крайне неприятной улыбкой:

– Так девушка не в курсе? Становится всё забавнее… А что про это думает Елена?

– В ближайшее время я намерен применить ‘абиссум’, – ледяным тоном перебил Кайлеан, – советую покинуть помещение.

– Думаешь, поддамся? – перестал улыбаться его брат.

– Рискнёшь проверить?

Они сверлили друг друга взглядами, а мне хотелось вцепиться в Кайлеана Георгиевича клещом и вытрясти из него всё про… нет, не про ‘самозваночку’, это потом… про какую-то Елену, которая должна что-то думать про нас с ним. Почему-то из всего потока информации, полученной за пятиминутную беседу, новое имя зацепило меня больше всего. Ничего, подумала я, Дрю мне всё расскажет.

Химериан плавно скинул ноги со стола, встал, потянулся.

– Ладно, уж так и быть, выйду. Должен же кто-то развлекать леди Данимиру, пока ты будешь развлекаться тут.

– Леди Данимира останется. Я дам ей место за моей спиной.

– Те-те-те… – сказал Химериан, глядя то на меня, то на Кайлеана. – Пожалуй, я бы так не рискнул. Место за моей спиной всегда будет пустовать.

Ушёл он как и в прошлый раз – по-чеширски, последними растаяли в воздухе чёрные глаза. Едва он исчез, мы с Кайлеаном расцепились и установили между собой приличествующее расстояние.

– Что такого в этом месте за спиной? – спросила я, чтобы сгладить момент.

– Там слепая зона, – ответил Кайлеан. – Скоро поймёте.

Он взялся за спинку ближайшего стула и установил его перед собой.

Только сейчас я обратила внимание, что библиотечники продолжали оставаться в том же положении, в каком их застал щелчок Кайлеана. Они не то чтобы полностью остолбенели, но их взгляды – слегка остекленевшие – были как-то чересчур преданно устремлены на младшего принца. Только Ариэль Аттиус, похоже, не совсем поддался кайлеановскому влиянию и, что-то яростно шепча, беспрестанно стряхивал с себя нечто воображаемое.

– Мастер Аттиус, – позвал Кайлеан, – идите сюда.

Хранитель зажмурился, потряс головой и подошёл неровной походкой. Кайлеан несколько раз провёл рукой, как бы снимая с него невидимые путы.

– Простите за задержку, – сказал он хранителю, закончив процедуру. – Меня отвлекли.

Взгляд Ариэля Аттиуса обрёл прежнюю остроту.

– Давно пора научиться делать два дела одновременно, – сказал старый эльф, нервно поправляя воротник и манжеты.

– Здесь был Хим, – пояснил Кайлеан.

Мастер умерил негодование:

– Тогда понятно. Его Высочество может заморочить голову любому. Любопытствует, небось?

– Есть немного. – Кайлеан оглядел застывшие фигуры. – Дело Мортена так и не нашлось?

– Пока нет. Но мы ещё не всё перетряхнули. Возможно, поиски затянутся, если дело случайно переставили в другой раздел.

– Не надо больше искать, это бесполезно. Лучше вызовите сюда всех, кто числится в штате. Но не говорите зачем, и меня не упоминайте. Придумайте что-нибудь невинное, что оправдает срочность. Нападение этой, как её… колорадской буквожорки, например.

Мы с Ариэлем Аттиусом синхронно вздрогнули и обмахнулись охранным жестом.

– Невинное?! – возмутился хранитель. – Буквожорка в Карагиллейновской библиотеке?.. Да никогда такому не бывать – мы каждые три месяца проводим жёсткую профилактику! Раз в квартал специально обученный человек – босиком, в белой одежде, с заговорённой булавкой на груди и со свечой в руке, обходит всю библиотеку, громко читая вслух ‘Илиаду’ или ‘Одиссею’ задом наперёд. Буквожорки, словоблудки, графомоль – дохнут все.

– Можно сказать, что архивное дело взбесилось, – выдвинула я свою версию вызова, – от вопиющей недостоверности хранимой информации. Терпело, терпело, а потом – щёлк! – и сбежало. Может, покусало кого… теперь таится в недрах, сопит, униженное и оскорблённое.