Текст книги "ТКС. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Агата Бариста

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

– Данимира, это Дэниал, здешний хозяин. Дэн, это Данимира. – Живой взгляд хозяина был исполнен любопытства, и Кайлеан добавил: – Если бы не Данимира, я бы сейчас здесь не стоял.

Приглядевшись, я поняла, что хозяин брутального трактира ненамного старше Кайлеана. Ранняя седина и увечья ввели меня в заблуждение.

Просто Данимира, никаких ‘леди’, – я это тоже отметила. Кайлеан вводил меня в свой ближний круг, где его, принца Эрмитании, могли назвать ‘чертякой’. И никаких поклонов от Дэниала не последовало.

– Спасибо за Кайла, – просто сказал он и протянул мне руку.

–…Так уж вышло, – пробормотала я, пожимая его жёсткую ладонь. Ответ был несколько неловок, потому что я не знала, что положено говорить в таких случаях.

Да бросьте, пустяки, дело житейское?

На моём месте так поступил бы каждый?

Что там ещё… Служу Эрмитании?

К счастью, Кайлеан Георгиевич счёл официальную часть законченной.

– Знаю, рановато мы заявились, но Дэн, сооруди там… хоть что-нибудь… не дай умереть с голоду…

Дэн метнул в мою сторону быстрый взгляд, затем снова посмотрел на Кайлеана.

– Пустую кружку нести?

– Обязательно. Я зайду сюда позже, завтра или послезавтра, но сегодня нам надо просто поесть.

Он увлёк меня к ближайшему столу, стоявшему в нише. На стене ниши был распят какой-то странный скелет – что-то шестиногое, с позвоночником, из которого росли иглы. Я покосилась на скелет, но послушно села напротив Кайлеана.

– Что за пустая кружка?

– Сейчас увидишь.

– А что это за место?

– ‘Поверженный вепрь’ – не просто трактир, тут неофициальная штаб-квартира ‘Зелёного братства’, заведение только для своих. Дэниал – лесник в отставке. Мы все скинулись и выкупили это место, после того как Дэна сшили по кусочкам и надо было чем-то его занять.

– Скинулись? А разве…

– Я употребил массу усилий, чтобы на моё происхождение закрыли глаза. Во всяком случае, меня признали за равного. Поэтому я внёс столько же, сколько все остальные. Да, мог бы скупить весь квартал. Но это был бы дурной тон – в лесу все равны.

– А ‘Зелёное братство’ – это, значит…

– Нечто вроде профсоюза лесников. Тех, кто следит за дорогами, ликвидирует прорывы, проводит спецоперации в лесу.

– Вы состоите в профсоюзе, Кайлеан Георгиевич? – спросила я, но тут же прикусила язык. Обратит внимание или нет?

Кайлеан Георгиевич обратил внимание. Он долго молчал и молчание было очень, очень красноречивым.

– Данимира, посмотри на меня, – наконец произнёс Кайлеан. Я сглотнула слюну и подняла глаза. Кайлеан Георгиевич сверлил меня мрачным взглядом. – Тебе не кажется, что мы уже не в тех отношениях, при которых обращаются на ‘вы’?

До сих пор я весьма искусно избегала конкретных обращений. Всё было чрезвычайно глупо. Я была влюблена в принца по уши, неоднократно целовалась с ним… и как целовалась!.. и уже не знала, что выйдет, если он захочет пойти дальше… но не могла заставить себя перейти с ним на ‘ты’. Мне почему-то казалось, что церемонное обращение – мой последний бастион… под который Кайлеан Георгиевич усердно подкапывался. Если рухнут и эти стены, я окажусь в полной его власти. Как когда-то я оказалась во власти Мортена. Который, кстати, тоже не произнёс ни одного слова о любви, и это должно было заставить меня задуматься. Однако я летела как бабочка на огонь, не задумываясь ни о чём, и сгорела. Все эти соображения, теснясь, промелькнули передо мной, и я выпалила в отчаяньи:

– В этом всё и дело! Я не понимаю, в каких мы отношениях. Совсем, совсем не понимаю.

Он ещё некоторое время посверлил меня сердитым взглядом, но потом его лицо начало смягчаться.

– Потерпи немного. Скоро всё изменится.

– Опять ‘скоро’… Морген, морген, нур нихт хойте. Почему не сейчас?

Конечно, я хотела, чтобы он сказал, что любит. Прямо здесь и прямо сейчас. И тогда все магические клятвы полетели бы в пропасть. И я, возможно, вместе с ними.

– Ещё не время, – принуждённо сказал Кайлеан, глядя куда-то поверх меня. И мне показалось, что он досадует – не на меня, на самого себя.

Значит, всё остаётся по-прежнему – тайны, недомолвки и зыбкая почва под ногами. Я усмехнулась с горечью.

– Как скажете, Ваше Высочество.

Он ответил мягко.

– Чуть-чуть осталось. Потерпи.

– Что мне ещё остаётся делать, Кайлеан Георгиевич…

В этот момент подошёл Дэн с мальчиком лет четырнадцати в белом фартуке. Оба были нагружены снедью. Дэн поставил на стол огромную деревянную доску, которую, мастерски балансируя, принёс на одной руке. На доске покоилась зажаренная нога, по виду она принадлежала некоему поверженному вепрю (я невольно покосилась на скелет и на всякий случай решила не уточнять). Рядом с ногой лежал кинжал устрашающего вида, им очевидно полагалось кромсать мясо, высились горки маринованных овощей и зелени. Дэн тут же исчез, а мальчик расставил тарелки, мисочки с какими-то приправами и соусами, потом принёс кувшин, два стакана и пустую кружку, которую, уходя, перевернул вверх дном и поставил на краю стола.

Я посмотрела на кружку, но переспрашивать не стала. Кайлеан это уловил.

– Здесь так обозначают, что к столу подходить не надо. Ещё рано, но если вдруг кто-то заглянет, нас не потревожат, правило соблюдается неукоснительно. А то налетят с расспросами, никакого обеда не получится.

Саркастическое настроение всё ещё не покинуло меня.

– Удивительно. Я думала, если спрошу, вы скажете, что сие есть тайна великая. Которую мне знать ещё рано, но вы её непременно откроете… после бала… или после морковкина заговенья.

– После чего? – с живым интересом спросил Кайлеан, берясь за кинжал и приступая к нарезке мяса.

– После морковкина заговенья. Не представляю, что это такое, но у меня на родине так говорят. Наверное, на морковку иногда находит что-то такое… вроде бы духовно-религиозное. Но очень редко. Кажется, так.

Кайлеан переложил мне на тарелку ломоть мяса, овощей и пододвинул пару мисочек.

– С другими приправами будь осторожна, острые очень. Однако, какую интересную духовную жизнь ведут овощи на твоей родине. Вы там не испытываете угрызений совести, когда употребляете их в пищу?

Помимо своей воли я улыбнулась. Если бы у нас всё было хорошо, я могла бы сидеть вечность и смотреть, как героически Кайлеан сражается с куском мяса. Еда у него исчезала с фантастической скоростью.

Через некоторое время Кайлеан оторвал взгляд от тарелки.

– Ты знаешь, что приняла ритуальную позу?

Он был прав. Совершенно неосознанно я подпёрла подбородок кулаком и сидела, уставившись на Кайлеана. Я выпрямилась.

– Неужели я идиотски-жалостливо улыбалась?

– Канонически. Твой портрет можно было размещать на обложке учебника по народным традициям.

На минуту представив свою умильную физиономию в платочке на обложке, я засмеялась.

– Это на уровне инстинкта, я же говорила. С тем, что в крови, бороться невозможно.

– И не надо. Мне нравится.

Кайлеан взялся за кувшин и налил в мой стакан рубиновой жидкости – на треть.

– Вино?

– Лёгкое.

Другой стакан он наполнил до краёв.

Я взяла свой полупустой стакан, посмотрела на его полный и, поддразнивая, сказала:

– Что, Кайлеан Георгиевич, боитесь, что напьюсь и опять сделаю вам непристойное предложение?

А вот дразнить Кайлеана Георгиевича не стоило. Он в ответ улыбнулся широкой акульей улыбкой, в его зрачках вспыхнули красные точки.

– Рискни.

Мне сразу стало не до смеха.

– Ну?.. – Его улыбка тоже исчезла, он подался в мою сторону, нависая над столом. Точки в зрачках пульсировали.

Вроде бы зазвенел колокольчик, и вроде бы кто-то зашёл, громко разговаривая, потом смолк, но перед глазами стоял бассейн, до краёв наполненный лавой. Лава ворочалась, булькала и угрожала устроить мне персональный день Помпеи. Пригубив вино – терпкое, но и правда лёгкое, я произнесла:

– У меня действительно появилось предложение. Нам надо расстаться.

Кайлеан выдохнул и откинулся на спинку скамьи, огонь в зрачках погас.

– С чего это вдруг?

– С того.

– Отличное объяснение.

– Потому что с вами… ладно, с тобой… то жарко, то холодно, а я тоже не камень, так понятнее? – Я помолчала, ожидая насмешки – это объяснение было не лучше предыдущего, но он не заговорил, только смотрел на меня исподлобья. – Ты ведёшь свою игру, ожидая каких-то известий… Очень хорошо. Давай расстанемся до получения этих известий. Сократим общение до минимума.

– На бал тебе всё равно придётся пойти со мной.

– На бал пойду. А больше никуда.

Кайлеан положил руки, сцепленные в замок, на стол и долго их разглядывал. Потом сказал:

– Как скажешь. Какая жалость, что драконятник придётся отложить.

– Драконятник?! – Я распахнула глаза.

– Очень, очень жаль. – Кайлеан Георгиевич сокрушённо покачал головой. – На днях из яйца должен вылупиться новый дракончик. Хотел тебе показать.

– Дракончик…

– Они смешные такие, когда вылупляются. Следующее вылупление будет только через год.

– Через год… – упавшим голосом повторила я.

После долгого обоюдного молчания, во время которого Кайлеан крутил свой бокал, а я пыталась обуздать желание посмотреть на настоящих живых драконов, пришлось признать:

– Ладно. Против драконятника мне, конечно, не устоять. Но, между прочим, подлый приёмчик, Кайлеан Георгиевич!

– Меня научили, – немедля отозвался он.

Мои ноздри раздулись, но крыть было нечем. Выпрашивая у Кайлеана Дрю, я тоже прибегла к манипуляциям.

– Ладно, от драконятника не отказываюсь. Но сперва договоримся: в дальнейшем обойдёмся без красных огней.

– Каких ещё красных огней? – с искренним недоумением спросил он.

С некоторым напряжением я начала объяснять:

– Таких красных огней. Сначала у кое-кого глаза начинают светиться красным, как горячие угли… – Не хотелось продолжать, но его взгляд оставался вопросительным. – …А потом ты лезешь целоваться!.. А если и не лезешь, то всё равно про это думаешь.

– Так очевидно про что я думаю?

В его вопросе сквозила явная ироничность, но меня это не смутило.

– В определённые моменты – да.

Кайлеан рассеянно пробормотал:

– Мне раньше никто не говорил… – Встретившись с моим немигающим взглядом, он скомкал конец фразы и сказал: – Но я же в зеркало не смотрюсь… в определённые моменты. Откуда мне знать, что происходит с моими глазами?

Раньше ему никто не говорил! Впрочем, какое мне дело, кто там и что там ему говорил. И будет ещё говорить. Я забарабанила пальцами по столу, потому что вдруг поймала себя на нелепом, но сильном желании швырнуть что-нибудь из посуды на пол. Чтобы всё разлетелось вдребезги. Как разлеталось вдребезги моё сердце при мысли о том, с кем он был раньше и с кем ещё будет. Я вдруг вспомнила слова Женьки о том, что когда я влюблюсь по-настоящему, всем надо будет укрыться в блиндаже. Выходит, она ещё тогда разглядела во мне что-то тёмное…Увидев, что Кайлеан наблюдает за моими пальцами, я перестала барабанить и начала похлопывать ладонью по столешнице. Потом перестала дёргаться и выпрямила спину.

– Я буду твоим зеркалом. Давай условимся. Если я подаю такой знак… – я сложила пальцы щепотью, будто держала спичку, а затем дунула на воображаемый огонёк, загасив его, – то ты немедленно берёшь себя в руки и остужаешь голову. Во избежание. Но надеюсь, нам обоим понятно – дело вовсе не в светящихся зрачках. Это просто сопутствующий симптом. Ещё раз настоятельно прошу – будь джентльменом. Иначе, Кайлеан Георгиевич… – я вздёрнула подбородок (с кем поведёшься, от того и наберёшься), – я буду вынуждена вернуться к обращению ‘на вы’ со всеми вытекающими последствиями.

Его губы скривились, он уронил:

– Даже не представляешь, до какой степени я джентльмен…

– Ага… осетрина второй свежести, – пробормотала я и холодно сказала: – У джентльмена не может быть какой-то там степени. Он или джентльмен, или нет.

Кайлеан нахмурился было, но потом с какой-то усталой обречённостью сказал:

– Да джентльмен, джентльмен я, не волнуйся. Просто иногда мне надо… к тебе прикоснуться. Ты же не понимаешь своей силы…

Допустим, кое-что насчёт своего влияния я уже начала понимать. Только моя сила была украдена у самого Кайлеана. Мне в который раз стало совестно и ужасно его жаль. Мучается и принимает владеющую им тягу за что-то другое. В голове снова промелькнула мысль – может отдать ему красную нить да покончить с этим заблуждением? Но вместо этого я сказала:

– Пожалуйста, не порти мне впечатление от пребывания у тебя в гостях. Если будет продолжаться в том же духе, мы разругаемся и бал омрачится нашей ссорой. А мне так хочется оказаться в сказке, насладиться настоящим королевским балом. Навряд ли у меня возникнет такая возможность в будущем.

Кайлеан встряхнулся, выражение обречённости исчезло с его лица.

– Кстати о бале, – небрежно сказал он. – Ты же умеешь танцевать?

Я вновь распахнула глаза. Во всех сказочных экранизациях принц и героиня непременно вальсировали, а это я как раз умела, мама мне показала шаги, когда я ещё была девочкой и с чувством ритма у меня всё было в порядке. Также я была уверена, что справлюсь с танцем типа ‘Встаньте, дети, встаньте в круг’, тут, по-моему, можно было обучиться в процессе.

– Ну-у, как сказать. Умею. Правда, может быть, не сколько умею, сколько просто люблю двигаться под музыку. Но я совершенно точно могу вальсировать.

– Тогда тебе будет легко. У нас, в основном, танцуют вальго. Это нечто среднее между вальсом и танго.

Танго?! Я представила себя перекинутой через руку Кайлеана – голова волочилась по полу, в зубах была зажата роза, ноги в сетчатых чулках скребли по паркету в тщетной попытке обрести устойчивость.

Наверное, ужас отчётливо нарисовался на моей физиономии, потому что Кайлеан засмеялся.

– Вальго очень простой танец, он создан исключительно для приятного комфортного времяпровождения. Не такой невинный как вальс и не такой манерный как танго.

– И никаких акробатических трюков? – с подозрением спросила я.

Он снова засмеялся и встал.

– Никаких. Пойдём, я тебе покажу.

Кайлеан уже стоял рядом и протягивал мне руку.

Я огляделась. Два стола были заняты. Пока мы выясняли отношения, зашли другие посетители. За одним столом сидела четвёрка молодых мужчин, за другим мужская компания была облагорожена женским обществом, – там присутствовали две девушки, одетые в яркие платья. Наверное, это были боевые подруги лесников. Никто не обращал на нас внимания. Пока.

– Что, прямо здесь? На нас будут смотреть.

– Ты что, трусишь? Что с тобой тогда будет на балу?

– Ничего и не трушу, – сказала я и встала. – Просто танцевать здесь как-то странно.

Он отмахнулся.

– Ничего странного, по вечерам здесь часто танцуют. – Он кивнул Дэну, стоявшему за стойкой: – Поставь что-нибудь для вальго.

Дэн выставил на стойку две кристальные пирамиды, которые, надо думать, работали наподобие акустических колонок. Пирамиды начали вращаться, подвальное помещение наполнилось музыкой, по стенам побежали хрустальные блики. Кайлеан одной рукой обнял меня за талию, другой взял мою руку и сплёл наши пальцы, затем придвинул к себе поближе и сказал:

– Положи вторую руку мне на плечо.

Я сделала, как он велел, но в сердцах сказала:

– И как это у вас так ловко получается, Кайлеан Георгиевич? Шипишь, шипишь на вас, и всё без толку! Не успеешь оглянуться – мы снова обнимаемся.

– Просто ты не можешь долго сердиться, – разъяснил Кайлеан, – потому что без ума от меня.

Я фыркнула:

– Вот ‘без ума’ – это верное выражение! Ты точно не забыл про мозг, когда восстанавливал моё тело?

…Он двигался легко – длинными скользящими шагами, увлекая за собой мягко, но уверенно, и оказался на удивление тактичным партнёром; я научилась этому вальго буквально за пять минут, а потом мы танцевали ещё и ещё, просто для удовольствия. Боевые подруги лесников, глядя на нас, стали вытягивать своих кавалеров из-за стола и вскоре обе пары присоединились к нам. Когда мы закончили, за столами нам похлопали – мне показалось вполне искренне, и я была счастлива. Мне показалось, что Кайлеан тоже остался доволен.

Потом он показывал мне свой прекрасный город, ту старинную его часть, которая раскинулась от подножия горы до берега реки. Вёл себя Кайлеан Георгиевич вполне корректно, так что делать ему замечания не пришлось. Мы бродили долго, и в планах стояло полюбоваться ещё огнями вечернего Эрминара с палубы прогулочного кораблика, но когда сгустились сумерки, глаза у меня начали закрываться сами собой, а ноги и язык стали заплетаться. Кайлеан заметил это и закончил прогулку, перенеся нас в Башню.

Он поднялся вместе со мной на последний этаж, в моё жилище, которое я в шутку окрестила пентхаузом. Мы остановились у раскрытых дверей лифта.

– Сумасшедший был день, да? – выговорила я сонно. – Столько всего произошло, и сколько страшного было, но не смотря ни на что, этот вечер я буду беречь в памяти всю жизнь.

Вот тут мне всё-таки пришлось загасить воображаемую спичку. К чести Кайлеана, он среагировал немедленно, отпрянул и сразу шагнул назад в кабину. Уже оттуда он промолвил:

– Спокойных снов, Данимира Андреевна.

Его зрачки краснели, но двери закрылись и лифт пошёл вниз.

Я поплелась к кровати. Дрю нигде не было видно. Думая, что сразу же усну, я быстро переоделась в свою роскошную ночную сорочку и залезла в кровать. Но заснуть не смогла – перед глазами проносились картины сегодняшнего дня. Поворочавшись с боку на бок, я села и позвала Дрю.

Дрю вылетела из шкафа.

– Добрый вечер, Дрю. Ты что, спала в шкафу? Прости, что разбудила.

– Да я и не сплю никогда, – отмахнулась Дрю, – я ж привидение. Просто в шкафу уютненько и думается хорошо.

– О чём?

– О вечности, о чём же ещё?

– Здорово, – позавидовала я. – А у меня в голове только сиюминутное мельтешит. Посмотри на меня, Дрю. – Я слезла с кровати и встала босыми ногами на ковёр. – Я тебе никого не напоминаю?

Она честно подумала, повисев в воздухе передо мной, потом облетела вокруг и пожала плечами:

– Да нет, никого.

– А если бы у меня глаза были зелёные, а волосы прямые и белые?

Дрю задумалась и что-то такое промелькнуло в её глазах, но она снова пожала плечами…

– Нет, всё равно никого.

– Дрю, милая, – взмолилась я. – Ну даже если я хоть чуточку на кого-нибудь похожа, всё равно скажи!

– Ну хорошо… Я вас как в первый раз увидела, так сразу и подумала… – Я затаила дыхание. – У меня в детстве книжка была со сказками, старая такая, большая, с картинками во всю страницу… Картинки были очень красивые, я любила их разглядывать… Так вот вы просто копия принцессы Даннеморы из той книги. И зовут вас похоже.

– Я – копия принцессы из детской книжки?.. – разочарованно протянула я. – Нет, я, конечно, рада, что оказалась копией принцессы, а не сватьи бабы Бабарихи какой-нибудь… Но всё равно, это совсем не то.

– Ну, извините. Больше мне сказать нечего. А что такое?

Я села обратно на кровать.

– Сама не знаю, что… Просто так спросила, наугад. Постоянно мерещится – все вокруг что-то знают, одна я, наивная ромашка, в неведении. И принц Кайлеан когда-то спрашивал про женщину, очень на меня похожую. Это его очень интересовало. Может, он в детстве тоже сказок начитался и воображает теперь, что я потерянная принцесса?

Дрю помолчала, потом спросила:

– Как там у вас с принцем – уже или ещё нет?

– Ещё нет… – скорбно ответила я, потом спохватилась: – Тьфу! Разумеется, нет!

– Привередливая вы, леди Данимира, – хмыкнула Дрю. – У нас тут, понимаешь, пол-Эрмитании по принцу Кайлеану сохнет, а вы… – Она скорчила надменную физиономию. – ‘Разумеется, нет!’

– А другая половина сохнет по принцу Химериану? – сказала я первое, что пришло в голову, чтобы отвлечь Дрю от наших с Кайлеаном отношений. Сейчас я была не в настроении делиться интимными переживаниями. Нынешний вечер напоминал чашу, наполненную драгоценными минутами, и мне не хотелось расплескать ни капли.

– Конечно, – убеждённо сказала Дрю. – Даже гораздо большая половина.

– Ещё бы, – безразлично сказала я, – такой красавчик.

– Не только поэтому. – Дрю огляделась по сторонам и заговорила вполголоса: – Принц Химериан весёлый… и он как-то… попроще. Ваш-то, сумрачный такой всегда, и все у него должны по струнке ходить. Говорят, у него вместо сердца счётная машина, и он никогда ничего не делает просто так. Даже удивительно, что он так к вам привязался. В смысле, что у него вообще, оказывается, чувства есть.

Жабьим голосом я сказала:

– Что ж тогда пол-Эрмитании по принцу Кайлеану сохнет, если он такой-растакой?

– Принц есть принц, – поучительно заметила Дрю, – на дороге не валяется, по нему положено сохнуть. К тому же внешне он ничего такой, интересный. И, главное, не жадный.

Я вспомнила, как мы с Кайлеаном танцевали, и его смеющиеся глаза напротив, и мне снова не захотелось обсуждать наши отношения.

– А расскажи-ка мне лучше, Дрю, как получилось, что королева Эрмитании – мать Кайлеана, а не Химериана?

– Мать принца Химериана тоже умерла. А вы не знали?

– О господи. Откуда. Я вообще ничего не знаю, я же иностранка.

– Тогда слушайте.

Я залезла под одеяло и села, обхватив колени руками, Дрю опустилась на постель и приняла такую же позу.

– Только это неофициально, – предупредила она.

– Но народ в курсе, – кивнула я.

– Да! – обрадовалась Дрю моей понятливости. – Когда первая королева Линор преставилась в родах, король Георгиан вручил наследника Леара нянькам и воспитателям, а сам не женился долго, хотя в дамах сердца недостатка не испытывал. Вы только не вскакивайте и не вопите, но, говорят, тогда-то он договор этот и придумал, про забывание.

Я промолчала.

Убедившись, что с моей стороны ничего не последует, Дрю продолжила нараспев:

– Как-то раз в одном из южных королевств увидал он Шайну, черноволосую черноглазую чародейку, красоты необыкновенной, сошёлся с ней и привёз её в Эрмитанию. И так прикипел душой к южанке, что зачал с ней сына и вознамерился жениться, хоть происхождения Шайна была невысокого.

Я пожала плечами.

– Ну, молодец, в принципе. Поступил как нормальный человек.

– Но тут из северных земель прибыл с дружеским визитом старый союзник короля, и дочь с собой привёз – принцессу Елену, тоже чародейку не последнюю. Пригляделась Елена и увидела, что опутан Его Величество чарами дурманными, прикручен к Шайне любовной проволокой колючей. А как сняла Елена приворотные чары, так сразу и прозрел король и ужасно разгневался, что покусились на его свободную волю. В общем, заточил король Георгиан коварную чародейку в далёком монастыре на острове, в озёрном краю, а сам вскоре женился на принцессе Елене. Едва сын Шайны появился на свет, как отняли его у матери и забрали во дворец, чтобы воспитывать как королевского сына. Елена приняла Химериана, как до этого стала матерью Леару.

– Даже и не знаю… – задумалась я. – С одной стороны, правильно, чего ребёнку в тюрьме расти, во дворце, наверное, лучше, с другой стороны – мать есть мать, без неё никак… Жуть какая!

– Это ещё не самая жуть, – радостно сообщила Дрю. – Слушайте дальше. Через год и королева Елена родила сына, принца Кайлеана. Его Величество Георгиан был счастлив без меры, и вся страна ликовала и праздновала это событие десять дней. Слухи об том событии дошли до озёрного края. Шайне удалось обольстить стражника, с его помощью она бежала из заточения. В столице чародейка хитростью пробралась во дворец, в детскую младенца Кайлеана и начала читать над ним заклинание зловредное. Внезапно вошедшая Елена увидела это, набросилась на Шайну и помешала ей закончить ворожбу. Сцепились две чародейки не на жизнь, а насмерть… Ну вот, как вы сами понимаете, победила Елена, жена короля.

– А Шайна?

– А Шайне пришёл конец.

Я похлопала глазами.

– О господи… Ты хочешь сказать, что мать Кайлеана убила мать Химериана?

– Но в честной драке.

– Ужас какой, – прошептала я. – А Хим знает?

– Вся Эрмитания знает, а он вдруг не знает?

– Кайлеан говорил про чувство вины… – сообразила я. – И что Елене тяжело отказать Химериану… о-о-о… теперь понимаю…

– Это дело известное. Наша королева принца Химериана всегда баловала. Гораздо больше чем собственного сына.

– Ещё бы… В какой сложной ситуации она оказалась… На её месте я бы, наверное, так же себя вела… Знаешь, Дрю, при первой встрече мне королева не очень понравилась… ну, не то что бы совсем не понравилась, но как-то так… – я пошевелила пальцами, – показалась надменной и неприветливой, поэтому я решила, что она всегда такая. А теперь думаю, что была к ней несправедлива. Жизнь у неё сложная. Как говорится, богатые тоже плачут.

– Ну, вы с королевой не очень-то расслабляйтесь, – посоветовала Дрю. – Всё-таки вы её единственного родного сыночка с пути истинного сбиваете.

– Я её сыночка с пути сбиваю?! – изумилась я. – Это её сыночек меня сбивает! Со своими поцелуями! Я, если хочешь знать, даже пару раз думала, не пожить ли нам во грехе, пока невесты подходящей на горизонте нет… А ведь знаю, что дурость всё это, и закончится скверно…

Дрю взмыла вверх, описала несколько кругов, снова приземлилась у меня в ногах и выпалила:

– Я сейчас такое скажу… А вдруг он на вас жениться хочет? Это, конечно, невероятно… но принц Кайлеан странный… и упёртый.

– Ага. На мне только странный и упёртый человек захочет жениться. Спасибо, Дрю.

– Я про то, что уж если принц чего захочет, его никто не остановит. Ни король, ни королева, ни вообще никто на свете.

– Сам себя он остановит, – мрачно сказала я. – Иначе, представь. Вот поженимся мы, а лет через пять очнётся он в Муроме…

– Где?

– В Муроме. Есть такой старинный город в моей стране. Не очень большой, но красоты необыкновенной. Там при историко-краеведческом музее библиотека есть, в ней и обычный фонд интересный, много редких рукописей, а магический спецхран вообще мечта библиотекаря. Главная хранительница магического отдела – мамина знакомая. Ольга Олеговна маме говорила, что может похлопотать и взять меня к себе после того, как я институт закончу. Я б почла за счастье. Так вот… смотрит, значит, по сторонам Кайлеан Георгиевич – а кругом Муром белокаменный, небо синее, деревья столетние шумят… И тут навстречу я иду, с реки Оки. Коса на грудь перекинута, на плече коромысло… а за юбку пятеро детей держатся, один другого меньше…

– За пять лет – пятеро детей?

– Думаешь, мало? Хорошо, добавим двойняшек – семеро за юбку держатся. И все семеро деревянными ложками машут – дети-то у нас сызмалу ложки вырезать будут, на продажу, для туристов, – семья большая, как же без приработка. И вот, машут они ложками и кричат – “Папа, папа, мы есть хотим!”. И Кайлеан Георгиевич потерянно так – брови домиком – спрашивает: “Жена моя, где мои мечты, где моё королевство?” А я ему показываю на детей и отвечаю: “Вот твоё королевство, муж мой!..”

Выслушав меня, Дрю вдруг сказала:

– Господи, хорошо-то как!

Я скривила губы и горько проговорила:

– Чего хорошего, Дрю! Ну сама подумай, что Его Высочество Кайлеан Карагиллейн Третий будет делать в Муроме? На печи лежать? Да он со скуки всё кругом по кирпичику разнесёт, а ведь эти кирпичики – наше национальное достояние. На это я пойти никак не могу.

Дрю фыркнула.

– Плохо вы, леди Данимира, знаете нашего принца. Он нигде не пропадёт. Хотя, – она махнула рукой, – насчёт своих кирпичиков можете вообще не волноваться, никто в ваш Муром не поедет. Это вы в Эрмитании останетесь.

Я закатила глаза к потолку.

– Не останусь. Не хочу шипеть и выгибать спину при виде каждой незамужней королевишны. Давай не будем переливать из пустого в порожнее. Давай спать лучше.

– Спите, кто вам не даёт, – буркнула Дрю. – А я в шкаф пойду о вечном думать.

…Закутавшись в одеяло, я уже почти заснула, но что-то мешало окунуться в благодатный сон и удерживало на краю. Какие-то слабые звуки царапали сознание и не давали заснуть.

Я подняла голову с подушки и прислушалась. Звуки доносились из шкафа.

На цыпочках я прокралась туда и осторожно приоткрыла дверь. Полупрозрачная Дрю сидела в углу на обувных коробках и придушенно всхлипывала.

Присев на корточки, я полушёпотом спросила:

– Дрюшечка, ты чего?

– Семеро детей! А у меня ни одного не будет!

– Ох… прости, я не знала, что при тебе о детях нельзя…

Про себя я подумала, что Дрю – сложный случай. Когда она была живой, то мечтала о магии. Когда стала привидением – начала мечтать о детях. Если бы Дрю мечтала о детях, когда была человеком, возможно, сейчас не рыдала бы в шкафу, а нянчила младенца, живая и здоровая. Но ведь и я была ничем не лучше. Что б там не произносилось вслух, в глубине души я тоже мечтала о несбыточном.

– Прости меня, Дрю, – снова сказала я.

Дрю смахнула призрачные слёзы и хмуро сказала:

– Ладно, не извиняйтесь. По большому счёту, при мне вообще ни про что нельзя. У меня ведь ничего больше не будет. Но я уже привыкла. Просто вы такую романтическую картину нарисовали… белый город, семеро детей, вы в коромысле… Кстати, почему оно на плече? Сползло?

– Что сползло? Коромысло? А что это, по-твоему?

– Головной убор такой, – Дрю изобразила что-то вроде кокошника. – Разве нет?

– Нет. Это палка изогнутая такая, специальная, чтобы вёдра с водой носить. Или пакеты из супермаркета.

– А-а. Уже не так романтично. Но всё равно – семеро детей…

Я заметила, что Дрю снова приготовилась горевать и поспешно сказала:

– Послушай, ты ночью всё равно не спишь… зачем тебе сидеть в шкафу? Не хочешь развлечься? Полетать над городом? По-моему, это будет гораздо романтичней коромысла и гипотетических семерых детей. И немножко похоже на магию – представь, ты летишь как птица… ночное небо, звёзды, внизу город как на ладони, река серебрится… Ты же раньше так не могла, а теперь – сколько угодно…

Дрю взглянула на меня сердито.

– Шутите? Я б полетала, если могла! Но никто из привидений не может покинуть Башню. Принц все стены заколдовал, все окна, все двери. Мы тут пленники навечно. И вы, кстати, тоже. Как принцесса Даннемора из сказки.

– Почему как принцесса?

– Тоже сидела в башне. То есть, сначала она сидела во дворце. К ней сватался король из соседнего королевства. Король был жесток и безобразен, Даннемора ему отказала. Тогда он захватил королевство Даннеморы, разрушил дворец и отрубил головы родителям. А Даннеморе удалось бежать. Долго она скиталась по лесам и горам, пока не увидел её дракон, пролетавший мимо. Он сцапал принцессу и утащил к себе. Даннемора жила на вершине высокой башни, а дракон, обвив подножие башни, охранял её днём и ночью. То есть, днём он охранял принцессу у подножия башни, а ночью… ну, в общем, не у подножия. Безобразный король узнал, где скрывается принцесса и пришёл с войском. Тогда дракон спалил войско и сожрал короля… но Даннемору всё равно не отпустил. Так ему понравилось её охранять. В общем, так она и осталась жить на вершине башни.

Я оторопело выслушала изложение Дрю.

– Однако. Сказки у вас какие-то… не детские… Ты уверена, что ничего не добавила?